Покаяние. История Кейса Хейвуда

полной противоположностью тому, кем он являлся.

Линда схватила меня за руку и заставила посмотреть на себя.

– Кейс, ты спас нас. Ты наш защитник, ты наша опора. Не могу выразить какую

свободу ты подарил нам обеим.

Я покачал головой и попытался смыться, но она крепко держала меня за руку.

– Зачем ты рассказываешь мне все это? – спросил я растерянно.

– Потому что я вижу, каким ты ходишь тут, безжизненный, не наслаждаешься

этим красивым миром перед собой. Я хотела, чтобы ты прекратил наказывать себя. Ты не

совершал грех, Кейс. Ты избавил нашу жизнь от боли.

– Но…ты записала Мэделин на уроки самообороны.

– Да, – Линда сжала мою руку. – Чтобы она могла научиться защитить себя от

мужчин, как ее отец. Я не хочу, чтобы в итоге она оказалась в таких же отношениях, как я.

Я хочу, чтобы она знала, что может дать сдачи, что она должна дать сдачи. Я хочу, чтобы

она стала сильной, уверенной женщиной, и знала, что ты станешь идеальным учителем

для нее.

Я продолжал качать головой, когда мои руки прошлись по волосам. Растерянный

и ошеломленный, я встал.

– Нет, это слишком. Я не могу справиться с этим.

– Кейс… – закричала Линда, когда я уходил от нее. – Пожалуйста, не уходи. Я

хочу поблагодарить тебя…

– Нет! – заорал я, практически выбегая из «Туманной комнаты».

Она погналась за мной.

– Возьми это, хотя бы, – она вручила мне открытки от Мэделин, вместе с

конвертом. Скрипя сердцем, я принял их и ушел.

Я выбежал из центра, не заботясь об его закрытии. Я быстро напечатал

сообщение Джетту, чтобы дать ему знать. Он потребует объяснения позже, но прямо

сейчас, у меня есть миссия, и я хочу убраться от «Справедливости» и Линды, как можно

быстрее.

У человека бывают такие ситуации, которые вы надумываете в свой голове,

идеи, которые считаете будто высечены на камне, ничего и никогда не изменится в вашей

голове. Но в ту минуту, как идеи меняются, это тяжело воспринять, тяжело переключиться.

Вы формируете своего рода отрицание. Именно здесь я прямо сейчас. Я провел

прошедшие несколько лет, наказывая себя, живя для кого–то еще, направляя кого–то,

вспоминая сильные слова своего отца, что я никогда ничего не стоил. Я сделал своей

миссией покаяться в своих грехах. А выяснить, что я больше герой, чем убийца, – почти

невозможно для восприятия.

Мне нужно убраться отсюда. Мне нужно забыть.

Глава 28.

Мое прошлое…

– Ты тупая шлюха, я не отсасывала ему. Ты растеряла все свои хреновы мозги! –

прокричала Бабс, пока бежала вниз по коридору мимо спальни Лайлы в «Клубе Лафайет».

– Ты сделала это. Он рассказал мне, – отозвалась Фрэнси. Они, должно быть,

остановились перед комнатой Лайлы, потому что их разговор был ясно слышен.

– Он рассказал тебе. Ну, тогда, давай, верь этому маленькому ублюдку. Нет не

единого шанса, чтоб я отсосала ему. У него есть какое–то жуткое, желтое дерьмо там

внизу.

Меня передернуло от мыслей.

– Фу, как отвратительно, – ответила Фрэнси. – Какой он?

– Я не стану оживлять это в памяти, – ответила Бабс, отходя от двери Лайлы.

Голос Фрэнси затихал, пока она произносила:

– Он толстый?

– Кажется, меня сейчас вырвет, – сказала Лайла в мою грудь, ее волосы щекотали

мою кожу, а ее мягкое тело прижималось к моему.

Я только что переспал с Лайлой в ее спальне в «Клубе Лафайет», где кто угодно

мог услышать нас. О чем, твою мать, я только думал?

Я потер ее спину, мои глаза закрылись, – жаль, что я не был умнее в своем

выборе, но после дня проведенного вместе, я ничего не мог с собой поделать. Я должен

был оказаться внутри нее. Она глоток свежего воздуха, короткая передышка в холодном,

мрачном мире, где я живу.

– Ты не должна так удивляться. Ты живешь здесь уже некоторое время. Ты

должна знать, какие разговоры ведутся в этом доме.

– Точно, – она уткнулась носом в меня, отчего мои безумные мысли

растворились в голове, и согрела меня с головы до ног.

Сегодня годовщина смерти моего отца. Кажется, только вчера он разговаривал со

мной в последний раз по телефону, я выслушивал озлобленность его голоса, когда он

говорил о моей боксерской карьере, о моих достижениях. Я все еще чувствовал удар под

дых от моего отца, когда он не верил в меня, не выслушал мою сторону истории, сказал

мне, что жалеет, что я его сын.

Лайла поймала меня в момент слабости и попросила позависать вместе. Я был

безумен в некоторых взаимодействиях с людьми, и она воспользовалась редкой

возможностью. Я – единственный, кто завел наш день так далеко.

Она заставила меня чувствовать, она разрушила мои стены, и я позволил ей это.

Мы провели весь день, гуляя по Новому Орлеану, разговаривали о городе в котором

выросли, разговаривали о Голди и Джетте, разговаривали обо всем, что приходило на ум.

Мы поужинали вместе, а в конце разделили пудинг на двоих. Я, блядь, поделился едой.

Господи, я позволил своей осторожности ослабнуть и не имел понятия, как восстановить

свои стены.

Вспышка ее восхитительной улыбки поставила меня на колени, заставляя

умолять о большем. Лайла была в «Клубе Лафайет» не просто так, она заменяла Голди

временно, но вместо того, чтобы относиться к ней, как к остальным «Девочкам Джетта». Я

влюбился в нее. Мне нравилась Голди, на самом деле я любил Голди, но Лайла была

другой. В Лайле была такая же наглость, как в Голди, причудливость, как в Голди, но она

еще была неиспорченной, открытой. Она показывала вам, что не фальшивка. Она была

обеспокоена, она получила меня, она заботилась обо мне. Она видела меня насквозь, мою

истинную личность. Она разрушила меня этими глазами и ослабила своими поцелуями.

А сейчас, она лежала рядом со мной, ее руки обнимали меня за талию, изредка

касаясь поцелуями моей груди и заполняя пустую бездну моей жизни.

Я пообещал себе, что не позволю дойти до этого. Не после первой встречи, не

после того дня в квартире Лайлы, но когда Джетту потребовался кто–то на замену, я

выбрал Лайлу. Я попросил ее о помощи, понимая к какого рода неразберихе это меня

приведет. Я попросил ее, потому что глубоко внутри нуждался в ней здесь, в ее помощи,

даже если я не стану принимать эту помощь.

– Как долго ты здесь живешь? – спросила Лайла, как бы невзначай, пробегаясь

пальцами по моему прессу.

– Слишком долго, – ответил я честно.

– Ты говоришь так, будто тебе не нравится здесь.

– Это не так, – ответил я. На самом деле, это место стало убежищем от моих

грехов. Я буду вечно благодарен «Клубу Лафайет».

– Никаких уточнений или чего–то еще? – поддразнила она.

– Наверное, нет.

Я отстранялся от нее. Я должен. Она заставляла меня хотеть то, чего я не

позволял себе иметь. Она заставила меня пересмотреть все, что я считал незыблемым,

после убийства Маршалла Дункана. Она пыталась предложить мне жизнь, я ее блядь не

хотел.

Я начал подниматься, когда она прижала меня вниз своими руками. Она села и

нависла надо мной. Я отвел глаза от ее колышущейся груди и попытался сосредоточиться

на потолке. Если я опущу глаза, я сдамся. Я знал, что так будет. Я отчаянно нуждался в

еще одной пробе.

– Куда собрался? – спросила она.

– Есть чем заняться, – ответил я, понимая, что прозвучал, как мудак.

– Ты не собирался остаться на ночь?

– Не могу, – ответил я, столкнул ее в сторону и сел на край кровати, опуская

голову между рук. Пульсация начала зарождаться под моими веками, давая понять, что

мучительная головная боль не за горами.

– Так ты собирался поиметь меня и свалить? – спросила она гневно.

– Абсолютно уверен, что это ты поимела меня, – сказал я, понимая, что в моем

заявлении двойной смысл.

– Да, ты не серьезно. Не после дня, который мы провели вместе. Не после той

связи, которую мы разделили.

– Какую связь? – лгал я. – Мы поделились десертом, а потом трахнулись.

Я был жесток. Я ненавидел то, что говорил такие грубые слова ей, но я

находился в режиме самообороны. Мое сердце истекало кровью, страстно желало

женщину позади меня, умоляло ее забрать себя в свои руки и спасти от саморазрушения.

От этого чувства мне было неуютно. Я ненавидел быть уязвимым, и я никогда не ощущал

себя настолько обнаженным в своей жизни.

– Пошел ты, – сказала она, выбираясь из кровати.

Мои трусы валялись где–то у подножия кровати, поэтому я подхватил их,

накинул на себя и повернулся, чтобы увидеть, как Лайла наступает на меня в наполовину

запахнутом халате и с яростью в глазах. Я приготовился к удару.

Она ткнула меня в грудь.

– Если ты хочешь вести себя, будто ничего не произошло между нами, ладно.

Верь в то, во что хочешь верить, но я почувствовала это, Кейс Я видела, как ты смотришь

на меня, жар в твоих глазах. Я знаю, что есть что–то, что ты хочешь рассказать мне, но

отказываешься. Почему? Что ты скрываешь?

– Не твое дело, – ответил я, проходя мимо нее, чтобы найти остальную одежду.

– Выбрал путь труса? Идеально тебе подходит, – издевалась она.

– Прости? – выстрелил я в ответ, схватив джинсы и натягивая их на себя.

– Ты слышал меня, – сказала она, уперев руки в бока – гневная поза.– Ты трус. И

правда, слишком тяжело мужчинам признаться в чувствах, чем скрывать их

– Нет никаких чувств, Лайла, – она права. Я не тот мужчина, которым она хотела

бы меня видеть.

– Тогда что, Кейс?

Глубоко вдохнув, я сказал:

– Я не такой, как ты считаешь. Я – монстр, демон, который разрушает жизни

остальных. Я не сентиментальный, и мне плевать на все. Я не хочу разговаривать о своей

жизни, и мне плевать на жизнь остальных. Я живу в этом мире только для одного и этим

занимаюсь в одиночку – живу с этим всепоглощающим, тягостным чувством вины до

своего последнего вздоха. Ты ничего не сможешь сказать мне, что изменит это, поэтому

прекрати пытаться. Как сказал мне мой отец, я не настоящий мужчина.

Лайла оцепенела, ее глаза искали мои, искали ответы, которые я не хотел давать.

Я схватил остатки своей одежды.

Я только натянул свои ботинки, когда она присела на корточки передо мной,

чтобы мы оказались на одном уровне глазами. Она балансировала своими коленями, пока

говорила.

– Почему ты хочешь нести вес всего этого мира на своих плечах в одиночку,

Кейс? Почему ты не хочешь поделиться ни с кем этим? Позволь мне помочь тебе.

– Мне не нужна твоя помощь, – я встал, едва не уронив ее. Проведя рукой по

лицу, я помог ей встать на ноги. – Лайла, это не обсуждается для меня, ладно? Я не ищу

партнера. Я не ищу никого с кем поделиться своим бременем. Я сделал это сам, и сам

заплачу за это, больше никто.

– Почему ты не хочешь рассказать мне? – спросила она, слезы навернулись на ее

глаза.

– Потому что… – я затих. – Сегодня годовщина смерти моего отца, – слова

выскочили из моего рта быстрее, чем я смог сдержать их.

Ее глаза расширились от растерянности.

– Мне жаль, Кейс. Уверена, что сегодня тяжелый день для тебя.

Я пожал плечами.

– Он был сложным ублюдком, чтобы сожалеть. Я никогда ничего не делал

правильно в его глазах. Так что лучше забыть.

– Очевидно, ты не можешь, поскольку ведешь себя, как настоящий козел в

чистом виде.

– Тебе лучше увидеть это сейчас.

– Расскажи мне о нем, – подстрекала Лайла. – Я хочу узнать о твоем отце.

– Этого не произойдет, – ответил я, не готовый вскрывать эту рану. Я еще боялся,

узнать, что Лайла подумает на самом деле, после того как услышит мнение моего отца о

моей жизни.

Честно говоря, я не хотел потерять эту искорку в ее глазах, когда я захожу в

комнату. Я не хотел видеть, как она однажды раствориться, когда она узнает, что я убийца,

лузер, кто–то, кто ничего не стоит. Зовите меня эгоистичным мудаком, но эта маленькая

искорка, которую она дарила мне каждый день, помогла ослабить давление в моих легких,

которое затрудняло дыхание.

– Ладно, – сказала она, отходя. – Тогда, ладно. Забирай свою вину и убирайся

нахрен из моей комнаты, но просто чтобы ты знал, я – лучшее, что когда–либо произойдет

с тобой, Кейс. Притяжение между нами, которое ты пытаешься игнорировать, оно

настоящее. Между нами что–то есть, глубокая связь, которую ты продолжаешь

отталкивать, и однажды ты проснешься, в одиночестве и пожалеешь, что не впустил меня

в свой маленький мирок. Думаешь, что то, что ты сделал в прошлом твое самое большое

сожаление? Неправильный ответ, ублюдок. Выйти за эту дверь, выйти из моей жизни,

станет самым большим сожалением твоей жизни. Повеселись с этим.

Я вылетел из ее комнаты, больше злой на себя, чем на кого–либо еще. Джетт и

Голди приближались. Голди была на руках Джетта, и они направлялись в ее комнату. Не

удивительно. Голубки были практически голые – Голди в халате, а Джетт только в трусах.

– Убирайтесь с моего пути, – заявил я мрачно, не желая связываться с их

довольными лицами. У них у обоих было это раздражающее «мы влюблены» сексуальное

сияние, на которое было слишком противно смотреть.

Джетт по какой–то причине быстро поддался, вероятно потому, что хотел

затащить Голди обратно в кровать, озабоченный придурок, но она – другая история. Она

всегда совала свой нос в мои дела, особенно когда я был в худшем настроении, и сегодня

не стало исключением.

– Стой, – сказала она, вырываясь из хватки Джетта. – Что происходит?

Голди вывернулась в руках Джетта так, что теперь он вынужден был держать ее

под живот, а не за спину. Она воспользовалась моментом и подперла свой подбородок

рукой Джетта и вскинула ногой за себя.

– Проблемы в раю? – поддразнила она, понимая очень ясно, что Лайла –

достойный мне соперник.

– Оставь это, – сказал я резко, не поддаваясь ей ни на дюйм.

– Ой, да ладно, Кейс. Будь другом поделись.

Я посмотрел на Джетта.

– Позаботься, чтобы твоя женщина держалась от меня подальше.

Появилось легкое подергивание на челюсти Джетта, но я знал – он поймет. Он

хорошо меня читал, а я посылал «не шутите блядь со мной» флюиды, кое–что, что Голди

казалось не понимала.

– Эй! – заорала она, очевидно обидевшись, пока я уходил. – Обо мне не надо

заботиться. Я могу справиться сама! Вернись! Ты не посмеешь!

На расстоянии, я слышал, как Джетт уговаривал ее:

– Полегче, киллер.

Вибрируя раздражением, я зашел себе в комнату и захлопнул дверь в поисках

что ударить. Желание разбить каждый неодушевленный предмет у меня на виду – было

подавляющим.

Я, бля, ненавидел свою жизнь. Боли было слишком много, вина слишком

тяжелая, а несчастье, которое я переживал день изо дня, пересиливало. Чему–то нужно

поддаться, и я боялся выяснить, что тогда произойдет.

Глава 29.

Мое настоящее…

Я колотил по двери, требуя впустить меня. Я не знал, куда еще пойти. Мне

нужно было сбежать, и я оказался здесь.

Очередь щелчков замка, и дверь распахнулась, открывая красноречивый вид

растрепанной Лайлы. Ее волосы примялись сбоку. Она была в халате и выглядела

взволнованно.

– Кейс, – спросила она, пока распрямляла свои волосы. – Что ты здесь делаешь?

Ее внешний вид был подозрительным. Было похоже на то, что с ней кто–то был в

квартире. Тошнотворное чувство текущее во мне превратилось в чистую ярость, пока я

пробирался внутрь. У меня не было права расстраиваться. Мы не вместе. Она могла

делать, что черт возьми хотела, но это не имело значения. В моей голове, она была моей,

ничьей больше.

– Какого хрена ты творишь? – спросила она, когда я ворвался прямо в ее

спальню. Я пнул дверь ногой, и был шокирован тем, что никого не было в комнате.

– Где он? – я повернулся к ней. Она стояла прямо за мной, уперев руки в бедра.

– Кто? – спросила она, начиная защищаться.

– Мужик, с которым ты только что трахалась.

– Ты из ума, блядь, выжил? – она практически кричала. – Ты видишь здесь

мужика?

Я снова огляделся по сторонам и заметил ярко–розовый вибратор посередине

кровати.

– Так ты заботилась о себе самостоятельно? – спросил я ее.

– Ты отвратителен! – она задрала свой подбородок и вышла. Я следовал почти

вплотную позади нее. Она открыла дверь и сказала: – Выметайся.

Я остался на месте, не желая уходить. Это не самое мое лучшее появление за

всю жизнь, но мне плевать. Я нуждался в ней. Ярость покинула меня, сменившись болью

и растерянностью.

– Лайла, – сказал я тихо, пихнув руки в карманы.

Она захлопнула дверь и подошла ко мне. Она положила руки на мою грудь и

заставила встретиться с ней глазами.

– Кейс, что случилось?

Я обрушился на нее, слезы хлынули из глаз, пока я разваливался на части в ее

руках. Она вцепилась в мою спину и притянула ближе. Я смутно осознавал, что она

подвела нас к дивану, куда мы сели, и я потянул ее на свои колени. Она оседлала мои ноги

и приподняла подбородок, чтобы вытирать мои слезы.

– Ты пугаешь меня. Что происходит? – спросила она. Ее халат приоткрылся на

груди, поэтому я смог заметить ее округлость.

И в этот момент, мне было нужно потеряться в ней. Мне нужна ее помощь,

чтобы забыть.

Не произнося ни слова, я поцеловал ее. Комбинация моих слез с ее губами была

солёной химией. Это было опьяняюще.

– Подожди, – она отстранилась, уперевшись рукой в мою грудь. – Ты должен

рассказать мне, что происходит.

– Лайла, я слетел с катушек. Мне нужно потеряться в тебе так чертовски сильно,

что от этого даже больно. Помоги мне забыть, пожалуйста, – умолял я.

– Забыть о чем? – спросила она, рассматривая мои глаза.

– Забыть о своих грехах, – ответил я.

Я позволил ей стереть случайную слезу, а когда подумал, что она собиралась

расспрашивать меня дальше, но она распахнула халатик и показала мне свое

великолепное, обнаженное тело.

– Я твоя, – прошептала она.

Благодарный, я встал, схватил ее руку и пошел в спальню. Я отодвинул ее

предыдущее развлечение с кровати и уложил аккуратно Лайлу на матрас. Я отступил,

чтобы снять свою одежду, но она остановила меня.

– Позволь мне, – предложила она. Не способный обрести контроль как обычно, я

поддался ее просьбе.

Она села на кровати и подняла руки к подолу моей футболки. Но вместо того,

чтобы стянуть ее через голову, она приподняла ее и частично обнажила мой живот. По

моему прессу прошла мелкая дрожь, когда она прикоснулась ко мне.

Она оставляла небольшие поцелуи вдоль моего подтянутого живота. Ее язык

прослеживал каждый выступ, от косых мышц живота до верха шести кубиков на прессе.

Она любила меня. С каждым поцелуем я чувствовал, что она одаривала меня целебной

силой.

Поднявшись, она сняла мою футболку и отбросила ее в сторону. Ее руки сразу

же нашли мои грудные мышцы, и она проскребла по ним ногтями. Царапанье ее пальцев

по моей коже было желанным, я любил боль, и она знала об этом.

Как только ее пальцы нашли мой живот, ее губы проследили поцелуями

царапины, пытаясь излечить открытые раны. Я хотел бы принять их, как все, что мне

нужно, чтобы двигаться дальше, чтобы забыть обо всем, во все, что я верил, все, что я

устанавливал все эти годы, но я понимал, что это не так.

Я стоял неподвижно, пока Лайла все еще пыталась вселить понимание через

свои поцелуи. Ее руки бродили вниз к моей талии, где она расстегнула мои джинсы и

потянула их. Я помог ей, вышагнув из них и сбросив пальцами ног в сторону. Она крепко

ухватилась за мою задницу, отчего мой член толкнулся вперед. Потом она скользнула

руками в мои боксеры и стянула их с зада, позволяя им медленно соскользнуть с моего

твердого члена.

Когда я остался голым, она отвела меня к своей кровати, где толкнула на матрас

и оседлала мои ноги. Ее руки прошлись вверх по моим бедрам, потом по животу, куда она

медленно себя опустила, ее грудь нависала над моей эрекцией, а ее рот прямо над моим

пупком. Она опустила свои губы и начала снова зацеловывать мое тело.

Я плавился на ее матрасе, пока Лайла заботилась обо мне своими красивыми

губами. Она целовала меня от плеч, до груди, потом живота, и наконец зависла прямо над

моим членом. Она облизала свои губы, схватила мой член и опустила на него свой рот.

Низкий стон вырвался из меня от жара. Она была нежной, внимательной, и не

торопилась, удостоверяясь, что ее язык проходился по каждой пульсирующей вене. В ее

прикосновениях не было спешки, не было потребности довести меня до предела. Она

любила меня, обожала меня, помогала мне сбежать из черной дыры, в которой я себя

зарыл.

Моя ладонь упала на глаза в попытке прикрыть слезы, которые угрожали

пролиться водопадом по моему угловатому лицу. Моя жизнь была настолько хреновой, и

прямо сейчас, эта женщина предпримет все, чтобы сделать ее лучше. Если я еще не любил

ее охрененно, то будь я проклят, если не полюбил ее прямо сейчас.

Блядь, я не собирался впускать ее, но прямо сейчас, с ее состраданием и

пониманием, как я мог не позволить ей сломать мои стены? У меня и шанса не было.

Ее губы замедлились, а руки поднялись по моим бедрам. Она подняла на меня

глаза, а потом освободила свой рот. Она наклонилась к тумбочке, открыла выдвижной

ящик и прихватила презерватив. Она мастерски раскатала его по моему пульсирующему

члену, а потом устроилась так, что оказалась сидящей на моих бедрах, но не позволяла

интимной связи, к которой я так стремился.

– Я хочу, чтобы ты взял меня так, как ты хочешь, Кейс. Я хочу, чтобы ты

потерялся.

Чувствуя себя немного слабым, я потянул ее вниз на матрас, а потом встал на

колени. Я провел рукой поверх своего рта, восторгаясь красотой, которая лежала подо

мной. Ее глаза мерцали от непролитых слез, а губы припухли от поцелуев, которыми она

любезно одарила меня. Ее волосы были рассыпаны по подушке.

Я встал на колени между ее ног и положил руки по обе стороны от ее головы. Я

опустил голову так, чтобы мои губы были прямо над ее. Я тихо произнес.

– Прости меня за все, Лайла.

– Не извиняйся, Кейс.

Я покачал головой.

– Мне нужно извиниться. Ты была здесь ради меня все время, когда я не

заслуживал этого, как и сейчас, – я подавился и быстро прижал пальцы к своим глазам,

пытаясь ослабить эмоции, которые по–прежнему хотели пролиться. – Я хочу, чтобы ты

знала, что я забочусь о тебе. Больше чем заботился вообще о ком–то, и причина, по

которой я не поддавался тебе, почему я не реализовал свои сильные чувства к тебе, –

потому что было кое–что, что затуманило мой жизненный путь.

– Ты не обязан ничего мне говорить, Кейс. Просто займись со мной любовью.

Страстное желание в ее глазах сказало мне, что она нуждалась в этом также

сильно, как и я, поэтому я дал нам то, к чему мы оба стремились, способ, чтобы забыть.

Я опустил голову к ней и захватил ее губы своими. Я облизывал, покусывал и

перекатывал их между своих зубов. Я целовался с ней, как в старые добрые времена.

Наши языки смешались. Наши потребности были жадными, когда мы оба соответствовали

каждому толчку наших ртов.

Я схватил готовый разорваться к чертям собачим член одной рукой и нашел

скользкий вход Лайлы. Она раздвинула свои ноги еще шире, и я толкнулся в нее. Я

встретился с такой тугостью, которая была практически, блядь, девственной. Она охватила

мой член так, будто мы были созданы друг для друга.

– Ты такая идеальная, – сказал я, когда контроль ускользал от меня.

– Ты тоже идеальный для меня, Кейс.

Для нее не важно, что я сделал, кого обидел. Значение имела связь, которую мы

не могли отрицать. Поэтому, она навсегда, блядь, будет моей.

Я вбивался в нее, ее бедра соответствовали моим требовательным толчкам. Мы

были единым целым. Мы были связанны всеми возможными интимными способами. Эта

женщина, в ней я нуждался, в том, чтобы почувствовать ее любовь.

Лайла крепко вцепилась в мою спину, когда выгнулась подо мной. Громкий крик

покинул ее губы, когда ее дыхание нарастало, а ее жар обхватил мой член намного крепче,

чем я мог вообразить себе. На секунду, мои пальцы на ногах онемели, мой желудок

скрутило, а яйца подтянулись. Я яростно сотрясался в ней, пока кончал. Оргазм Лайлы

совпал с моим, пока мы катались в нашем наслаждении вместе, не отпуская друг друга,

пока полностью не выдохлись.

Продолжив целовать, я расположился на ней, убедившись, что не раздавлю ее.

Она заставила меня посмотреть в ее глаза.

– Ты может и считаешь, что недостоин меня, Кейс, но правда в том, что это я не

заслуживаю тебя. Я не знаю, что ты совершил в прошлом, но то, что ты делаешь в

настоящее время в центре, помогаешь девочкам, и являешься другом Джетту, – ты

хороший человек. Пришло время, увидеть тебе это.

Глубоко внутри, я понимал, что она права. Я отказывался принимать от нее

правду так долго, что не уверен, как много времени у меня займет окончательно поверить

в это, сделать это своей правдой.

– Есть так много всего, что ты не знаешь, – ответил я, зарываясь головой в ее

плечо.

Она прижала меня ближе.

– Ну, тогда, расскажи мне. Я не сбегу, Кейс. Я говорила тебе, я здесь, чтобы

остаться.

– Почему? – спросил я. – Почему ты выбираешь остаться?

Она поиграла с короткой прядью моих волос.

– Я разговаривала с Голди. Она сказала мне не сдаваться, что тебе нужен кто–то,

кто поверит в тебя, будет здесь для тебя, больше чем Джетт. Тебе нужен кто–то, кто спасет

тебя. Я не могла уйти. Я хочу стать той, кто ослабит демонов, которые преследуют тебя. Я

хочу стать той, кто вернёт тебя обратно из темноты и мрака к свету этого мира. Я хочу

стать той, кто заставит тебя смеяться, заставит улыбаться, заставит ценить это прекрасный

подарок под названием жизнь. Я хочу всего этого, Кейс.

Я вцепился в Лайлу сильнее, позволяя своему сердцу переполниться чувствами

в первые, с тех пор как мог вспомнить, и сказал:

– Я хочу, чтобы ты была этим человеком, Лайла. Я хочу этого охрененно сильно.

Глава 30.

Мое настоящее…

Я нетерпеливо дожидался на тротуаре, нарезая круги туда–сюда, пока ждал

появления Джетта. Он был не очень–то счастлив, когда ответил на свой телефон, после

четвертого подряд звонка от меня, но то, что я должен был сделать – срочно.

Я ушел от Лайлы, пока она еще спала, оставив записку, что нужно кое о чем

позаботиться. Она не обрадуется. Она не обрадовалась после того, как я отказался

разговаривать о прошлом. Наверное, я уничтожил шанс быть с ней каждой отмазкой,

которую дал ей, но прежде чем я полностью посвящу себя ей, я должен вправить свои

мозги для начала.

Если мы предназначены друг для друга, тогда это произойдет.

Дверь отеля Джетта распахнулась, и сам Джетт вышел на улицу свеже–

оттраханный, одетый в джинсы и футболку, обычный наряд, которые немного людей могут

увидеть на таком влиятельном человеке.

Джетт потер глаза и сказал:

– Это должно быть чертовски хорошим поводом.

Я указал рукой на машину на холостом ходу с врубленным кондиционером,

поскольку было 29 градусов с самого утра. Лето в Новом Орлеане было едва переносимым

временами.

Мы сели в машину и пристегнулись. Я выехал на пустую улицу, вдоль которой

выстроились в ряд пальмы, и повез нас к нашему месту назначения.

– Куда мы едем? – спросил Джетт слабо.

– Линда приходила поговорить со мной.

Джетт стал более тревожным.

– Что она сказала?

– Она знает, – заявил я просто.

– Что? Откуда?

– Она видела меня на похоронах, и потом, когда я подкидывал подарки все эти

годы. Полагаю, я не такой таинственный, как думал.

– Твою мать, – Джетт задохнулся, вытирая свой рот рукой. – Ты признался?

– У меня не было вариантов.

– Блядь, Кейс, – сказал Джетт потрясенно. – Что она собирается делать?

Выдвигать обвинения? У нее вообще есть доказательства?

– Она не собирается ничего делать, – ответил я, пытаясь успокоить своего

лучшего друга.

– Почему нет?

– Посмотри в бардачке, – Джетт изучал меня секунду, а потом открыл его. –

Достань эти открытки.

– Что там? – спросил он, пока рассматривал их.

– Они все от Мэделин. Это благодарственные открытки за все подарки, которые я

отдавал все эти годы. Их отдала мне Линда.

Джетт молчал, пока рассматривал открытки, читая каждую из них, не торопясь

отмечая, как улучшился почерк Мэделин, проводя рукой по нему, то, как структура ее

предложений стала сильнее, и она использовала больше описательных слов.

К тому времени, как Джетт закончил, мы приехали в место назначения. Он

поднял на меня глаза, в них слезы.

– Не могу поверить, что она сохранила их.

– Она сказала, что хотела отдать мне их по определенной причине. Они означали

целый мир для нее, и если даже я и страдал, то Мэделин была невероятно благодарна и

счастлива всем маленьким подаркам, которые я подарил ей. Линда еще отдала мне это, –

сказал я, протягивая ему конверт.

– Что это?

– Взгляни.

Джетт открыл конверт и вытащил письмо, которое открывало доступ к

банковскому счету со всеми деньгами, которые я передал Линде и Мэделин за все эти

годы.

– Она не воспользовалась ими, – сказал я тихо.

– Я не понимаю, – признался Джетт растеряно. – Почему мы на кладбище?

Собрав всю свою волю, чтобы произнести слова, которые проговорили мне всего

несколько часов назад, я глубоко вдохнул и сказал:

– Линда хотела поблагодарить меня. Она была жертвой насилия, Джетт. Маршал

обычно избивал ее до полуживого состояния, у нее есть снимки в качестве доказательства.

Любовь, которую я думал, отобрал у них, была на самом деле ненавистью. Той ночью, –

той ночью, когда я убил Маршала, он ударил Мэделин в первый раз, – челюсть Джетта

напряглась, а его глаза прищурились. – Линда привела Мэделин в «Справедливость»,

чтобы та могла научиться защищать себя, если у нее когда–нибудь будут такие же

насильственные отношения. Она не хотела, чтобы Мэделин прошла через то же, что и она.

Я стабилизировал свое дыхание и провел ладонями по глазам, когда слезы

грозили пролиться. Мое горло сдавило, когда я продолжил говорить.

– Она сказала мне, что я спас их с Мэделин. Я спас их, Джетт, – слезы полились,

и я заплакал в своих ладонях. – Я не уничтожил их, я, блядь, спас их.

Демоны, которых я скрывал так долго вышли на поверхность, когда я произнес

слова вслух единственному человеку, который прошел через все это со мной. Вина и

раскаяние, которые оплели мою душу, начали выходить из моего тела, пока я продолжал

говорить.

– Она поблагодарила меня за то, что изменил ее жизнь, за то, что подарил

надежду, за то, что забрал злого мужчину. Все это время я думал, будто разрушил их

жизни, когда в действительности, я улучшил их. Они были счастливы без него, Джетт. В

парке в тот день, когда они выглядели такими нормальными, все это потому, что они были

счастливы. Они были свободны. Я защитил их от зла и закончил этот кошмар для Линды.

Все это время, она дышали свободно, пока я задыхался.

Джетт выбрался из машины и обошел ее к моей стороне, открыл дверь и

вытащил с моего места. Он обернул свои руки вокруг меня и обнял, пока я плакал на его

плече. Было слишком рано для зевак, но даже если бы были люди, шатающиеся

поблизости, мне было бы плевать. Жизнь, которую я знал, наконец–то, исчезла и впервые,

за длительное время, я увидел свет в конце туннеля. Старый Кейс, разрываемый демонами

Кейс, умирал.

Линда освободила часть мен. Он сняла мое бремя и позволила дышать. Мне

потребовалось немного, чтобы принять это, но произнеся слова вслух Джетту, я понял, что

мои неверные решения привели к лучшему. Они подарили мне вторую жизнь, второй

шанс, шанс, который я отказывался растрачивать.

Отстранившись, я посмотрел на Джетта и понял, что мы оба плакали. Я

ухмыльнулся, пока вытирал глаза, и сказал:

– Твою мать, мы как парочка идиотов.

– К черту, мне плевать, – сказал Джетт, притягивая меня в объятия снова.

Он мой брат, единственный человек, который был рядом со мной в течение

темных дней, направлял меня и защищал.

– Я сделал бы это снова,– признался я. – Я бы прожил с виной, позором, грехами

только чтобы знать, что в итоге Мэделин и Линда будут защищены.

– Я бы тоже, – признался Джетт. – Скажи мне, что все кончено, Кейс. Скажи, что

двигаешься дальше. Скажи, что весь этот хренов кошмар закончился, – Джетт умолял. Я

бы сказал, что он хотел, чтобы его лучший друг вернулся, человек, которого он знал. Это

займет какое–то время, но я готов двигаться дальше.

– Я ждал этого момента, чтобы освободиться, и я нахрен воспользуюсь им. Мне

просто нужно кое–что еще сделать.

Гигантская улыбка растянулась по лицу Джетта от моего признания. Я видел

надежду, счастье, которое сопровождало его. Не только я освободился, но и подарил

своему лучшему другу то, в чем он больше всего нуждался, кроме Голди. Я вернул ему его

брата назад.

– Тогда, какой следующий шаг? – спросил Джетт.

С самого начала, это было не только мое путешествие. Оно и его тоже, и пришло

время закончить это вместе.

– Время попрощаться с ублюдком, – ответил я и пошел прямиком на кладбище,

Джетт прицепился за мной.

Я знал, где могила. Образ Линды, стоящей с Мэделин, выжгло в моей голове.

Теперь, когда я думал об этом, она выглядела бледной и неподвижной в тот день, закрытая

с ног до головы одеждой, которая наверное скрывала ее синяки. На ней должно быть была

тонна макияжа, чтобы скрыть жестокость своего мужа, потому что я не заметил никаких

следов избиения на ее лице.

Проходя мимо надгробий и старых цветов, мы наконец–то добрались до могилы

Маршала. Желание врезать по камню кувалдой чесало руки, пока я таращился вниз на

надпись.

Любимый муж и отец.

– Мужик отделался слишком легко, – произнес я, пока смотрел на могилу. – Если

бы я знал, кем он был на самом деле, что он делал с Линдой, я бы не торопился с ним в

том баре, заставив прочувствовать каждый последний удар, вместо того, чтобы покончить

с его жизнью так быстро. Я бы мучил его. Я бы разорвал его на куски, а потом только

прикончил, – злоба в моем голосе была ощутимой. – Я никогда никого не презирал так

сильно, Джетт.

– Я тоже, – кипел Джетт.

– Он забрал годы моей жизни. Он забрал наивность Мэделин, свободу Линды.

– А теперь он расплачивается за это, – возразил Джетт.

Кивнув, я присел на корточки и обратился конкретно к Маршалу, давая ему

понять, какой лживой была надпись на могиле.

– Ты потратил годы на этой земле запугивая Линду, пользуясь ролью отца,

допрашивая полных незнакомцев. Ты отверг жизнь, которой мог бы гордиться. Ты

выбросил шанс наблюдать, как Мэделин вырастет в красивую, дерзкую маленькую

девочку, какая она сегодня, ты издевался над яркой женщиной, которая съежилась в браке

рядом с тобой. Ты – трус. Ты монстр, не я, и я никогда не пожалею о моем решении убить

тебя, никогда больше. Я не должен тебе ничего кроме благодарности за то, что привел в

мою жизнь Мэделин и Линду. Я стану тем человеком, в котором они нуждаются,

человеком, которым ты никогда не был, и защищу их от подобных тебе, вместо таких как

я, – поднявшись, я похлопал по могиле. – Приятно провести время, сгнивая в аду, ты,

больной ублюдок.

Я шагнул назад и посмотрел на Джетта. Он был счастлив. Склонившись вниз до

уровня могилы, Джетт сказал:

– Спасибо за то что был монстром, потому что ты не только укрепил мою связь с

братом, но и доказал что справедливость восторжествует.

Оранжевый свет становился ярче на небе, когда вставало солнце. Джетт хлопнул

меня по плечу.

– Готов?

– Готов, – ответил я. – У меня еще одна останова. Не возражаешь поехать со

мной?

– Ты же знаешь, что я пойду куда угодно с тобой, дружище.

Мы ушли, оставив моих демонов позади. Впервые в моей херовой жизни я

оставил их позади. С каждым шагом, я чувствовал себя легче, свободнее, будто наконец–то

начал новую главу в своей жизни, а не перечитывал одну и туже снова и снова. Пришло

время перевернуть страницу и двигаться дальше.

Пришло время жить.

Глава 31.

Мое настоящее…

– Думаю, пончики были умным ходом, – сказал Джетт, пока я парковал машину.

– Ага, спасибо, что оплатил счет за них, – я ухмыльнулся.

– И почему только я сделал это снова? – спросил он. – После той маленькой

выписки из банка, которую я видел, то сказал бы, что ты неплохо накопил. По крайне мере,

на первый взнос за дом.

– Я не могу принять эти деньги, – ответил я. – Это кажется неправильным.

– Линда не примет их обратно. Они твои, Кейс. Ты достаточно настрадался. Ты

потерял все той ночью, отказался ото всего. Ты заслуживаешь хотя бы вернуть свою жизнь

назад. Ты заслуживаешь этих денег.

– Просто я не считаю это правильным. Я хочу, по крайней мере, помочь с

оплатой колледжа для Мэделин.

– Восхитительная мысль, – сказал Джетт. Она посмотрел вниз на коробку с

пончиками, а потом обратно на меня. – Готов к этому?

Я кивнул, вытащил ключи из зажигания, и сказал:

– Давай, сделаем это.

Мы выбрались из машины и уставились на дом, который принадлежал Линде и

Мэделин. Было все еще раннее утро, поэтому трава была поцелована росой, и легкий

туман в воздухе, который вскоре прожжет жара Луизианы. Улицы были тихими, соседи

только начали просыпаться.

Для кого–то еще, это может быть слишком раннее утро, это может быть похоже

на мрачное утро с туманом, который все еще блокировал вид соседних домов, но для меня,

это был новый рассвет, новое начало. Я чувствовал себя ожившим впервые за

продолжительное время.

Кивнув друг другу, мы подошли к входной двери и мягко постучали в нее

впервые. Я стоял на этом крыльце и раньше. Тогда мне было интересно – какую жизнь

ведет этот дом, ненавидят ли они меня, презирают ли меня, но в этот раз, я был уверен, что

меня примут с распростертыми объятьями в этот причудливый, маленький домик.

После нескольких минут тишины, щелчки открывающегося замка эхом

разошлись в тишине, а потом Линда открыла дверь, одетая в длинный, махровый халат, ее

волосы собраны в хвостик. Тапочки–кролики покрывали ее ноги, и пижамные штаны в

горошек выглядывали из–под ее халата. Когда она увидела меня, то влетела в мои руки и

обняла меня.

Она была теплой, дружелюбной. Она позволила мне расслабиться. Я обернул

свои руки вокруг нее, вернув ее жест. Она плакала на моем плече, пока ее поддержка

становилась крепче. Джетт стоял в стороне, наблюдал, как и всегда.

Я никогда бы не поверил, что буду стоять на пороге Линды, которая обнимала бы

меня за талию, счастливая, что видит меня. В это было трудно поверить, потому что я

провел последние несколько лет внушая себе, что эта женщина ненавидит меня, что она

будет праздновать день моей смерти, из–за того, что я забрал у нее. Вместо этого меня

чествуют, как героя, как защитника, как спасителя. Слова, которые я никогда бы не

использовал, описывая себя.

Я был, блядь, под кайфом. Потеряв карьеру в боксе, потеряв последние

несколько лет своей жизни, я не сдавался, так долго, что в итоге оказался мужчиной,

который добрался до вершины, мужчиной, которого эти женщины с нетерпением ждали,

мужчиной, который все сделал к лучшему.

Линда отстранилась и вытерла слезы.

– Я так рада, что ты пришел, – она засмеялась. – Как видишь.

– Линда, это мой друг, Джетт Колби.

– А ну да, вы владелец «Справедливости». Мы с Мэделин так благодарны вам за

доброту к людям, за то, что открыли такой центр в этом городе. Это чистый акт

самопожертвования.

– Да не стоит, – ответил Джетт, пока пожимал руку Линде. – Рад, что вы смогли

найти успокоение в «Справедливости».

Значение слов Джетта было тяжелым. Мы все ощутили их вес, и что он в них

вложил.

– Мы можем войти? – спросил я, ощущая, как слезы впитывались в мою

футболку. Это слезы счастья, я не против наблюдать, как они впитываются.

– Конечно. Пожалуйста, простите за беспорядок. У нас с Мэделин была

пижамная вечеринка в гостиной, поэтому на полу спальные мешки.

Когда вошел в небольшой дом, я сразу же ощутил облегчение. Стены были

красивого желтого цвета, такого же, как в комнате Голди в «Клубе Лафайет». Вся мебель

была белой, и повсюду были небольшие штрихи оранжевого и бирюзового. Я чувствовал

спокойствие, мой пульс не зашкаливал, а кожа не покрывалась мурашками. Вместо этого,

мне казалось будто я нашел еще один дом, часть меня, которой не хватало.

Справа была гостиная, где подушки спальные мешки были разбросаны по полу.

Коробки от дисков были разбросаны по кофейному столику, и коробка от «Холодного

Сердца» была единственной открытой. Две банки газировки с трубочками, торчащими из

них, стояли рядом с огромной чашкой только с зернышками на дне. От всей картины мое

сердце заныло в хорошем смысле.

Линда и Мэделин процветали, это большее, о чем я мог только просить.

– Я в толчок! – сказала Мэделин, когда влетела в гостиную и внезапно

остановилась, когда заметила там компанию. – В смысле…в дамскую комнату, – она

поправилась, выглядя смущенной.

На ней были такие же пижамные штаны и тапочки, как у мамы, но ее волосы

были в диком беспорядке на макушке, и на ней была футболка «Холодное Сердце», которая

определенно была ей велика. За несколько коротких дней, я понял, что абсолютно

очарован этой маленькой девочкой.

– Мистер Кейс, что вы здесь делаете? – спросила она, скручивая свою футболку.

– Мэделин, разве так мы встречаем наших гостей?

Мэделин выпрямилась и сказала:

– Могу я принести вам что–нибудь попить, мистер Кейс?

Усмехнувшись, я присел перед ней, прихватил коробку с пончиками и открыл ее.

Ее глаза расширились от вида сильно прожаренной выпечки.

– У тебя есть что–нибудь, что подойдет к этому?

– Шоколадное молоко! – воскликнула она с восторгом. – Я могла бы приготовить

его. У нас есть порошок.

– Не могла бы ты сделать мне и моему другу Джетту по стаканчику?

– С радостью, – она убежала на кухню и начала суетиться там, открывая и

закрывая шкафчики.

Линда покачала головой.

– Отдать свои напитки в руки Мэделин. Я бы поостереглась, мальчики, – Линда

улыбнулась и провела нас в столовую к небольшому, круглому, белому столу и

соответствующим стульям. Линда распахнула бирюзовые шторы, чтобы проникал

утренний свет.

– Твой дом прекрасен, Линда, – похвалил Джетт.

– Спасибо, мистер Колби.

– Можешь звать меня просто Джетт, – искренность пропитывала его голос.

– Спасибо, – сказала Линда. – Когда Маршалл умер, я решила отремонтировать

дом на небольшую часть денег от страховки. Дом был настолько мрачным и темным

раньше. Здесь были только его вещи, он повсюду, а мне нужно было избавиться от него.

Мэделин помогла мне выбрать цвета, и мы приступили к работе. Я не могу представить,

каким был дом раньше.

– Он такой жизнерадостный и уютный, – оценил я.

– Спасибо. Именно этого мы и добивались.

Прежде чем снова появится Мэделин, я вытащил конверт, который Линда отдала

мне, когда я уходил из общественного центра в тот день, и вручил его ей, а она

отказывалась принимать его.

– Линда, возьми это, пожалуйста.

– Нет, – она покачала головой. – Это твои деньги, Кейс. Начни с ними сначала.

– Линда, я отдавал их по определенной причине.

– Знаю, и пускай твои причины были очень милыми, мы не нуждаемся в них. У

нас все в порядке. У меня хорошо–оплачиваемая работа графического дизайнера, которая

позволяет мне работать дома. С нами все хорошо, Кейс. Мы может о себе позаботиться.

– Но что насчет колледжа Мэделин? Могу я поучаствовать в этом?

Линда покачала головой.

– Она устроится. Это твое перерождение. Окажи мне услугу и воспользуйся ими.

Начни новую главу.

– Напитки готовы, – сказала Мэделин, пока несла поднос с четырьмя стаканами

шоколадного молока на нем. Она двигалась осторожно, избегая расплескивания. Ее язык

был высунут, пока она была сосредоточена на том, чтобы попытаться не разлить.

Она поставила поднос на стол, потом встала на колени на свой стул и начала

раздавать стаканы.

– Я положила дополнительную порцию шоколада в ваш, мистер Кейс. Вы

похожи на любителя шоколада.

– Это так? – спросил я.

– Мама говорит, что молоко дает силы, а у вас много мышц, поэтому я решила,

что вы пьете много шоколадного молока.

– А у меня нет мышц? – спросил Джетт поддразнивающей интонацией.

Мэделин оглядела Джетта с ног до головы.

– Хмм, думаю, мистер Кейс просто носит футболки поменьше.

Фырканье вырвалось из Джетта, а Линда предупредила свою дочь, чтобы та

была вежливой. Я знал, что Джетт никогда бы не пропустил такого комментария, поэтому

ждал с нетерпением его будущих издевательств.

– Мэделин, почему ты не принесла еще тарелки и салфетки?

– Точно, – сказала Мэделин, уносясь на кухню еще раз.

– Извини за это, – извинилась Линда передо мной.

– Все абсолютно нормально, – сказал я, сделав глоток шоколадного молока.

Комки шоколада ударили по моему языку, и я собирался уже выплюнуть все обратно в

стакан от неожиданности, но проглотил, несмотря на протесты желудка.

– Говорила же, осторожнее, – усмехнулась Линда, когда подхватила ложку с

подноса и размешала свой напиток, разминая комки.

– Мне потребуется это ложка после тебя, – сказал я, вытирая толстый слой

шоколада с моего рта.

Линда засмеялась и протянула ложку. Я быстренько перемешал свой и Джетта

напитки до прихода Мэделин. Я не хотел, чтобы она расстроилась из–за того, что

проделала не очень хорошую работу.

– Вам понравился ваш напиток, мистер Кейс?

– Очень шоколадный, – похвалил я.

– Я знала, что вам понравиться такой, – она улыбнулась той же беззубой

улыбкой.

Мэделин вручила нам по тарелке и салфетке, а потом открыла коробку с

выпечкой. Она поделила ее также, раздав нам по одному. Она продолжала стоять на

коленях на своем стуле и начала впиваться в свой завтрак. После одного укуса, пудра

оказалась на всем ее лице.

Она была слишком милой со своими утренними волосами, которые

посоперничали бы с прической Альберта Эйнштейна, с покрытым пудрой лицом и

большой футболкой. Как мог кто–то поднять руку на такую драгоценную, маленькую

девочку? Лишь только мысль скручивала мой живот. Маршалл Дункан именно там, где

ему суждено быть, шесть футов под землей.

– Они – хороши, – сказала Мэделин, перед тем как поднять свой стакан с

молоком обеими руками, и сделала большой глоток. Когда она поставила стакан на стол,

вокруг ее рта сформировался шоколадно–сахарный ободок. – Я так взволнована бросками

на маты сегодня, – произнесла Мэделин между укусами, используя один из моих

терминов.

Линда покачала головой и пожала для меня плечами, как бы говоря, девочки

такие девочки.

Я усмехнулся и спросил:

– Ага, собираешься попадать сегодня?

– Я практиковала свои джэбы, – она сомкнула руку в кулак и ударила в воздух,

одновременно произнеся, – Пау, пау!

– Милая, помнишь, мы говорили, что ты не должна сопровождать удары

звуковыми эффектами? – спросила Линда с материнской улыбкой.

– Но это так круто, когда говоришь «пау. пау», мам. Люди станут воспринимать

тебя серьезнее, если ты будешь производить звуки. Если ты просто будешь ударять в

воздух, люди могут подумать, что ты сумасшедшая, но если сказать «пау, пау» пока

делаешь это, они будут уверены в том, что с тобой лучше не связываться. Да, мистер Кейс?

– Они определенно отступят, – засмеялся я.

– Видишь, мам? Бокс – моя вторая натура. Поставь меня на ринг, и я нанесу

парочку повреждений.

– Ты не пойдешь на ринг, – сказала покровительственно Линда.

– Ой, да ладно. Ты видела мою работу ногами? Никто не сможет поймать меня.

Образы Мэделин, прыгающей вокруг меня в «Туманной Комнате», затуманили

мою голову, заставив меня улыбнуться.

– Мы обсудим это, когда ты подрастешь, – ответила Линда.

– Звучит, как план, – Мэделин огляделась. – А почему только я одна ем? – она

смахнула волосы в сторону, оставляя после себя след от пудры. С шоколадным ободком и

пудрой по всему лицу, она была очаровательным беспорядком.

– Извини, – сказал я, улыбаясь и откусывая гигантский кусок. – Пончики мой

самый любимый завтрак.

– А мой второй, – произнесла Мэделин, потянувшись за еще одним. – Мне

нравятся «Французские тосты».

– И мне тоже, – отозвался Джетт. – Мой любимый «Французский тост» с

бананами.

– Неплохо, – Мэделин кивнула. – Но мне нравится с арахисовым маслом и

фруктовым желе. О, и с зефиром.

Мы оба с Джеттом посмотрели на Линду, которая облокотилась головой в свою

руку. Она засмеялась и сказала:

– Помнишь, Мэделин, что наш «Французский Тост» – секрет, который мы

храним между нами.

– Ох, точно, ну, мистер Кейс и мистер Джетт никому не скажут. Да, парни?

– Да, – Джетт и я ответили одновременно, посмеиваясь.

Мы заканчивали наш завтрак, пока болтали с Мэделин о ее «планах на лето» и

слушали, как она рассказывала о «достоинствах» мультика «Холодное Сердце». С ней

было так интересно, я мог бы слушать ее несколько дней.

Посреди своего рассказа о своей любимой диснеевской принцессе, Мулан, она

посмотрела на часы и завизжал.

– Мам, мне нужно собраться к занятиям в «Справедливости»

У меня было около получаса, до начала занятий. В этот раз, все пройдет гораздо

легче.

– Ну, иди собирайся, милая, и я отвезу тебя. И умоляю, умой свое лицо, – сказала

Линда.

Она взяла свою тарелку, чтобы отнести на кухню, и вышла из комнаты. Она

рванула из кухни вниз по коридору к своей комнате. Ее дверь хлопнула, а Линда громко

выдохнула.

Из коридора мы услышали крик:

– Извините!

– Она красивая, маленькая девочка, Линда. Ты проделала хорошую работу,

воспитав ее, – похвалил Джетт.

– Спасибо. Ее временами бывает перебор, но я не могу вообразить ни дня без

нее, Линда повернулась ко мне, и спросила, – Зачем ты пришел сегодня утром, Кейс?

Я знал, что этот вопрос крутился в ее голове все утро, но заговорить перед

Мэделин было бы неуместно, поэтому она дождалась времени, когда мы останемся

наедине. Я знал, что оно наступит.

Воспользовавшись отсутствием Мэделин, я откинулся на спинку стула и сказал:

– Я хотел поблагодарить тебя за то, что пришла ко мне прошлым вечером.

Поначалу я не очень–то справился с новостями. Это все было немного шокирующим. Мне

нужно было впитать это, но после, как завершил все для себя, я захотел поблагодарить

тебя. Я ходил по этому миру настолько сосредоточенным на своих прошлых грехах, что

никогда не подозревал, что для тебя это может оказаться подарком. Я был уверен, что

уничтожил тебя, уверен, что разрушил любой шанс Мэделин иметь нормальную жизнь, но

я ошибался. Ты сделала мне подарок, открыв глаза вчера, и я должен поблагодарить тебя

за это.

– Я тоже должен поблагодарить тебя, – встрял Джетт. – Мы с Кейсом друзья с

начальной школы, и я знаю, каким он может быть человеком. Ты вернула его назад, Линда.

Своим прощением, своим милосердием ты вернула моего лучшего друга назад.

Слезы текли по лицу Линды, пока она слушала нас.

– Вам не нужно благодарить меня, – ответила она. – Ты подарил мне надежду,

Кейс. Ты подарил мне свободу и защитил Мэделин так, как никогда не могла я. Ты

благословление для нашей семьи, и я надеюсь, что ты продолжишь считать нас частью

своей жизни. Мэделин сильно полюбила тебя.

– Для меня было бы честью, – ответил я, встал и притянул Линду в еще одни

объятия. – Я тоже сильно люблю вас обеих.

Джетт был прав, справедливость восторжествует.

Глава 32.

Мое настоящее…

– Ооооох! Ты собираешься предложение сделать? – Голди прыгала вверх и вниз

и хлопала в ладоши, пока я чистил маты в «Туманной комнате» после длинного дня

прощения, принятия и, конечно же, тренировки Мэделин и других посетителей

общественного центра.

Осталось единственная вещь, которую я должен был сделать, и это было самой

сложной частью из всего. Это то, чего я боялся, но с нетерпением ждал больше всего,

если, конечно в этом есть смысл.

– Нет, Голди, я не буду делать предложение.

– Почему нет? – она скрестила руки поверх своей груди, как ребенок.

– Потому что в жизни так не бывает.

– Нет, бывает, – возразила она. – Пошли кольцо выберем.

– Я спросил тебя, когда работает Лайла, а ты тащишь меня выбирать чертово

кольцо? Разве не видишь, где ты преувеличиваешь?

Голди раздумывала об этом секунду, а потом покачала головой.

– Неа, думаю, мы на верном пути.

– Просто ответь мне, когда, черт возьми, она работает.

– Боже, с тобой скучно. Я всего лишь прошу о маленьком предложении. Я не

прошу маленьких деток Лайлы и Кейса, но, боже мой, мы можем поговорить о том,

какими красивенькими они могут быть? Аххх, вы, ребятки, можете наделать красивых

детишек, со всей этой кожей цвета мокко и красивыми глазами. Надеюсь, что они не

переймут твой вспыльчивый характер, потому что, черт возьми, можешь себе представить

пять таких как ты, бегающих по кругу, чертовски капризных? – Голди использовала

высокий голосок и сказала, – Папа, я обделался в штаны. Что будешь делать?

– С тобой серьезно что–то не так, – произнес я, пока вставал и убирал чистящие

средства в шкафчик. «Туманная комната» хорошо стартовала. А теперь мне надо только

принять душ и подготовиться к вечеру. – Так, когда она работает?

– Она на сцене в девять, – наконец–то призналась Голди.

– Спасибо, – сказал я, пока шел в раздевалку и схватил спортивную сумку,

которую принес мне Диего, по–скольки я был слишком занят, чтобы заезжать домой.

– Это как–то связано с той другой женщиной, которая привела с собой сюда

дочку? – спросила Голди, заметно нервничая из–за моего ответа. – Это ее внебрачный

ребенок?

– Спроси своего жениха, – ответил я, не в настроении разговаривать с сующий

всюду нос Голди. Зная ее, она бы задала миллионы вопросов, и я никогда бы не выбрался

отсюда.

– Фу, он не рассказывает мне ничего, что касается тебя.

– Ну, у него есть мое разрешение. Скажи ему об этом.

Голди погналась за мной.

– Ты можешь написать ему об этом? Он не поверит мне, если я так скажу ему.

– Может, это из–за того, что ты слишком много врешь? – спросил я,

повернувшись к ней лицом.

– Я не вру! Я просто приукрашиваю. Это улучшает рассказ.

– Называй это как хочешь, но это по–прежнему – вранье.

– Как хочешь, – ответила она вызывающе. – Ты можешь просто написать ему

ради меня?

– Почему это так важно для тебя? – спросил я, сумка свисала с моего плеча.

– Потому что мне интересно! Мне нужно знать, что происходит в жизни

каждого. Сделай одолжение, напиши Джетту, и тогда я больше не побеспокою тебя.

– Это громадная, хренова ложь, и ты знаешь об этом, – засмеялся я.

Голди вопросительно посмотрела на меня, как будто была смущена человеком,

который стоял перед ней.

– Эмм, извини, ты, что только что смеялся?

– Я ухожу, – я отвернулся, но слышал, как Голди хлопала позади меня.

– Ты смеялся. Это было гортанно и сексуально. Лайла – чертовски везучая

девчонка.

– Оставь это, Голди, – предупредил я, но с весельем в голове.

Я провел следующие полчаса, принимая душ и одеваясь. Диего упаковал для

меня мои поношенные серые джинсы, черные кеды, черную футболку и серую шапку–

носок. V–образный вырез моей футболки демонстрировал немного мышц на груди, и

впервые за долгое время, я по–настоящему оценил свое отражение в зеркале. Впервые, я

гордился мужчиной, стоящим передо мной.

Я доехал до «Киттен Касл» и припарковался на одной из дальних улиц недалеко

от клуба, поскольку машины заблокировали всю улицу Бурбон.

Нервозность поселилась во мне, пока я шел к «Киттен Касл». В моей голове,

Лайла будет счастлива увидеть меня, но после того как я оставил ее этим утром не

попрощавшись, видел это как последнюю соломинку. Был единственный способ узнать об

этом.

Когда я подошел к клубу, одна из девушек стояла снаружи у двери, зазывая

мужчин, которые приходили насладиться атмосферой клуба. На ней не было лифчика, а

фальшивые наклейки–киски на ее сосках. Ее ремень для подвязок и стринги

поддерживали ее невозмутимость в душном ночном воздухе, а на ее туфлях были

потертости около подошвы, давая мне знать, что женщина находилась в бедственном

положении, как и любая женщина, работающая на улице Бурбон.

– Эй, на приватный танец пришел? – спросила она, когда я подошел.

Я не ответил ей, пока проходил мимо через дверь в тускло освещенный клуб.

Было достаточно темно, чтобы вы не замечали, что мужики делали под столами, и чтобы

не замечали грязи в помещении. Я оставил свои руки в карманах и пошел прямо к сцене,

где действие было на середине смены. Я проверил часы и увидел, что уже девять. Лайла

может появиться в любую минуту.

Быстро достигнув сцены, я огляделся, прежде чем пробраться за занавес.

Сигаретный дым сразу же ударил меня по лицу. Едва прикрытые женщины ходили

повсюду с наполовину сделанными волосами и накладными ресницами, крепко

приклеенными к их векам. Лайла далеко превосходила всех этих женщин на всех уровнях.

Я огляделся вокруг в поисках Лайлы, но не заметил ее. Так было, пока я не

услышал крики толпы, тогда осознал, что она должно быть проскользнула мимо меня.

Музыка разрывал клуб, тяжелый бит с сексуальным подтекстом.

Лайла на сцене.

Я выглянул из–за занавеса и увидел ее, кружащуюся в стрингах и футболке,

которая скудно прикрывала ее грудь. Мужики, наблюдающие за ней могли, несомненно,

разглядеть нижнюю часть ее сисек. Ярость наполнила меня, когда они начали скользить

купюрами в ее стринги, и от воплей, чтобы она сняла свою футболку. Лайла ухватилась за

шест в центре сцены и низко прогнулась, потом медленно поднялась, выставив свою

задницу на всеобщее обозрение. И всего этого было достаточно. Она закончила.

Прорываясь через сцену, я схватил ее за руку и начал тянуть прочь со сцены.

Шок был ее первой реакцией, далее последовала злость.

– Какого хрена ты творишь? – прошипела она.

Двое вышибал запрыгнули на сцену и схватили меня за плечи. Я отпустил Лайлу.

Одному я врезал локтем в живот, заставив его сразу же отступить, а потом врезал локтем

по челюсти другому, отправляя его назад в толпу. Я схватил Лайлу снова и потащил ее за

занавес.

– Кейс! – кричала она. – Отпусти меня!

– Нет, – ответил я, сопровождая ее до раздевалки. Здесь было несколько дамочек,

а когда они увидели, как мы входим, то быстренько удалились, предоставляя нам немного

приватности. Когда они ушли, я захлопнул дверь, повернулся к Лайле и скрестил руки.

– Собирай шмотки.

– Прости? – ее соски затвердели и торчали сквозь тонкую футболку.

– Ты слышала меня. Собирай свои шмотки, Лайла.

– Нихрена я не буду. Ты не можешь мне приказывать.

– Лайла, я не буду просить тебя снова. Собирай свои хреновы шмотки, или я

сделаю это за тебя.

Она не двинулась. Она просто стояла там, притопывая ногой. Упрямая стерва.

– Ладно, – сказал я. Я подошел к ее шкафчику, занес локоть и выбил из середины

хлипкий кружок, отправляя замок лететь через всю комнату. Я открыл погнутую дверцу и

схватил ее сумку, пихая вещи внутрь.

– Эй, – закричала она, одновременно бросаясь на меня. Я бросил в нее обычного

размера футболку и шорты, потом вытащил купюры из ее стринг и положил ей в сумку.

– Одевайся.

– Нет. Я не пойду. Ты не можешь просто заявиться сюда, после прошлой ночи,

быть таким всем руководящим и пытаться указывать мне, что делать.

Я добрался до ее лица и поднял подбородок так, что она вынуждена была

посмотреть мне в глаза. Серьезной интонацией своего голоса, я сказал:

– Ты здесь больше не работаешь. Поэтому одевай свою задницу, потому что мы

уходим.

– Нет.

– Лайла, – предупредил я.

– Что ты сделаешь? На руках вынесешь отсюда?

Я обхватил ее вокруг талии, показывая, что нее шучу.

– Не испытывай меня.

– Фу, ты просто бесишь!

– Лайла, тащи свою задницу обратно на сцену, – Марв, владелец «Киттен Касл»

сказал, когда ворвался в раздевалку, тяжело дыша и фиолетовый от злости.

– Отпусти меня, – пригрозила Лайла.

– А это кто? – спросил Марв, ткнув меня в спину.

Я быстро повернулся к мужику, возвышаясь над ним. Он попятился назад и

поднял руки, защищаясь.

– Эй, я не хочу неприятностей.

– Тогда, полагаю, ты найдешь кого–то еще, чтобы прикрыть смену Лайлы.

Жалкий мужичонка отступил и практически выбежал из комнаты, закрывая за

собой дверь. Хоть мне и было легко напугать ее менеджера, властная тактика не работала с

Лайлой, из–за ее упрямства, поэтому, похоже, мне придется открыть свое сердце прямо

посреди раздевалки.

Я схватил ее за руку, но она попыталась вырваться, и я переплел наши пальцы

вместе.

– Лайла, пожалуйста, пойдем со мной. Извини, за сегодняшнее утро. Мне нужно

было кое о чем позаботиться, но я готов поговорить и предпочел бы сделать это не в

«Киттен Касл».

– Это все, что ты должен был сказать, идиот, – пробормотала она себе под нос,

пока одевалась. Она медленно сняла сценическую футболку и пошла к своей сумке,

обнаженная, за исключением каблуков и трусиков, и откапала свой лифчик. Потом она

схватила меня за вырез футболки и притянула ближе, так что я чувствовал ее острые соски

через тонкий хлопок моей футболки. Мои руки инстинктивно поднялись к ее бедрам. Ее

губы пощипывали мои, пока мои руки пробирались под полоску ее трусиков и

обхватывали задницу.

Я застонал, когда ее язык погладил стык моих губ, с нетерпением ожидая входа.

Я любезно сдался и позволил ей исследовать мой рот.

И именно тогда, когда я приготовился к череде поцелуев, она отстранилась, а

потом покрутила мою охренительно жесткую эрекцию.

– Просто убедилась, что он все еще работает, – она улыбнулась и надела лифчик.

– Приставания никуда тебя не заведут, – предупредил ее я.

– Кажется, у тебя нет права угрожать. Абсолютно уверена, что у меня

преимущество в данный момент.

Я ненавидел то, что она чертовски права в этом.

– Просто одевайся.

– Не дави на меня, Кейс. Чем больше ты требуешь, тем больше у меня займет

времени.

– Ты наслаждаешься этим, не так ли? – спросил я, пока потянул себя за заднюю

часть шеи.

– Только чуть–чуть, – ухмыльнулась она.

Прислонившись к стене раздевалки, я наблюдал, как она натягивала свою одежду

так медленно, насколько было возможно. Я не знал, что было сексуальнее, – наблюдать как

она одевает одежду, или как снимает ее. И то и другое опаляло сильным желанием

основание моего члена.

Когда была готова, она схватила свою сумку, потом мою руку и сказала:

– Пойдем.

Я провел ее через заднюю дверь «Киттен Касл» к машине, где открыл

пассажирскую дверь для нее, пытаясь вспомнить, как быть джентльменом. Это было очень

давно.

Мы ехали в тишине до парка «Вулденберг». Нам пришлось бы идти пешком, но

к счастью, мы наши место для парковки с краю улицы.

Я обошел машину к стороне Лайлы и помог ей выйти из машины, убедившись,

что взял ее за руку. Я повел ее к лавочке, которая выходила на реку Миссисипи,

благодарный, что было немного людей, слоняющихся в ночи. Имитация газовых фонарей

освещала тротуары, создавая романтическую обстановку для нашей прогулки.

Ночное небо было безоблачно и, посмотрев наверх, я мог смутно разглядеть

звезды. Я выбрал прийти с Лайлой в парк, потому что хотел начать новую главу, а

привести ее в мою комнату у Диего или в ее квартиру, чтобы поговорить, только

напомнило бы мне жизнь, которой я жил.

Мы сели на скамейку, лицом к реке. Я положил руку на спинку скамейки, а она

уютно устроилась рядом со мной. Я играл с прядями ее волос, пока мы наслаждались

прохладой ночного воздуха.

Я знал, что она ждала, когда я заговорю, но я понятия не имел, откуда начинать.

Я никогда никому не рассказывал свою историю, никогда, поэтому попытаться рассказать

ее станет самым трудным заданием, с которым я сталкивался. Ее голова устроилась на

моем плече, и она ласково погладила мое бедро, давая понять, что будет ждать меня, что

терпелива. Я поцеловал ее в голову.

– Мне нужно поговорить с тобой.

– Я поняла это, – сказала она с небольшим смешком.

– Ага, и я не умею говорить о подобных вещах.

– Я и это уже поняла, – она поцеловала мою челюсть. – Но я хороший слушатель,

поэтому не торопись.

Глубоко вдохнув, я прислонился к ней для поддержки, и попытался пережить

свою историю.

– Ты знаешь о моей боксерской карьере.

– Знаю. Жаль, что я не видела, как ты боксируешь. Могу только вообразить,

насколько сексуально это выглядело.

Рассмеявшись, я ответил:

– Да, только сексуальный фактор сделал меня настолько хорошим в этом.

– Уверена, что так, но продолжай.

– Джоно был моим тренером, он уничтожил мою карьеру…украл ее у меня,

вообще–то, подсыпая стероиды без моего ведома.

– Да, я читала об этом. Его тогда осудили за то, что проделывал это и с другими

спортсменами. Ты такой не единственный. Ты мог бы очистить свое имя…

– Теперь это не имеет значения, – я поцеловал ее в голову снова и продолжил, –

Но спасибо за заботу. Той ночью я выяснил, что мне запрещен вход на ринг, и я свалился

на самое дно. Я пошел в бар, где знал – никто меня не побеспокоит, и запивал свою

печаль. Джетт был со мной. Он наблюдал, как я выпивал стакан за стаканом, убеждая меня

принять меры, дать отпор, но к тому времени, все сопротивление покинуло меня.

Единственное, для чего я работал всю свою жизнь было украдено у меня, поэтому я

сдался. Все было кончено.

– Мне так жаль, – сказала Лайла, снова поцеловав меня в челюсть.

Я крепко зажмурил свои глаза и попытался утихомирить свой пульс, который

начал увеличиваться. Это намного труднее, чем я думал.

Прочистив горло, я продолжил:

– Там был парень той ночью. Он выяснил кто я и взялся меня провоцировать. Он

начал физически нападать на меня.

– В смысле? Типа пытался нарваться на драку?

– Да.

– Он идиот? Разве он не понимал, кто перед ним?

– Понимал, но еще он думал, что я какая–то киска, которая принимала стероиды,

чтобы добиться того, где я был. Он не учитывал тот факт, что я на самом деле был хорош в

своем спорте.

– Что он сделал?

– Он продолжил нападать на меня. Поначалу я приветствовал боль, но когда он

ударил меня сильнее, я нанес четыре ответных удара. Я вижу это так ярко, будто это

только сейчас произошло. Удар в живот, правый апперкот, потом левый джэб и правый

джэб в висок.

– О, Боже мой, – Лайла прикрыла рот. Я ощущал ее напряжение подо мной и

панику во мне, последовавшую за этим. Я не мог потерять ее после этого, но знал, что

если не расскажу ей, если сохраню этот секрет, я потеряю ее наверняка.

Мое горло сжалось, мои глаза жгло, и я чувствовал как дрожу от нервозности,

страшась, что от следующих произнесенных мною слов, она встанет и уйдет прочь.

– Я…я убил его, Лайла. В считанные секунды, я убил человека и наблюдал, как

он истекал кровью подо мной.

– Нет, – она покачала головой, пока отстранялась, мои кишки сжались от ее

дистанции.

– Мне жаль, – сказал я, слезы потекли по моему лицу. – Я не хотел. Я потерял

контроль. Джетт все прикрыл, и вот тогда я отказался ото всего, переехал с Джеттом, и

начал работать в «Клубе Лафайет», построив его вместе с ним с нуля. Я проводил свои

дни, напиваясь также, напоминая себе, каким монстром я был, или подготавливал девочек.

Я напивался до оцепенения, я, блядь, хотел временно забыть, и поклялся себе, что

позабочусь о тех, чьи жизни разрушил.

– Человек, которому ты покупал подарок… – высказалась она, соединяя точки.

– Да, Мэделин. Она дочь того человека, а Линда его жена.

– Стой, Линда и Мэделин, разве это не та парочка мама–дочка в

«Справедливости»? – я кивнул, пока она пыталась осознать все, что я рассказал ей. Она

еще отодвинулась, и небольшая часть меня сломалась пополам.

– Лайла, пожалуйста, не отстраняйся. Я не могу… – я потер глаза и сказал. –

Мне нужно, чтобы ты поняла меня.

Она подогнула колено и положила его на скамейку, таким образом, она

полностью повернулась ко мне лицом. Она схватила мою руку обеими своими руками и

придвинулась ближе настолько, что оставалась всего в нескольких сантиметрах от меня.

– Тогда продолжай рассказывать, Кейс.

Я кивнул и сказал:

– Каждое Рождество и день рождения, я подбрасывал подарки для Мэделин,

поскольку она не могла получать их от своего отца. Я думал, что это будет только уместно

дарить ей что–нибудь. Еще я оставлял им деньги каждый месяц в почтовом ящике. Я хотел

убедиться, что они справятся. Я был настолько убежден, что они бедствуют, что я

уничтожил их жизни.

– Той ночью, после нашего свидания, когда мы пришли к тебе домой, и ты

рассказала мне о своем отце, я слетел с катушек, потому что все, что мог видеть, – ты

повзрослевшая версия Мэделин. Что у нее будет такая же нелегкая жизнь, как у тебя. Я

растерялся. Я должен был успокоить тебя, но вместо этого, я сбежал, потому что твоя

история поразила меня практически в самую цель.

– У меня никого не было, Кейс. У Мэделин, по крайней мере, есть мать.

– Теперь я понимаю это, – ответил я. – Все это время, я не позволял себе

испытывать чувства к людям, жить нормальной жизнью, потому что считал, что не

заслуживал этого. По крайней мере, до вчерашнего дня, я был готов уйти, наконец,

ускользнуть во мрак, закончить мои чертовы мучения…

– Нет, – сказала Лайла, переползая на мои колени и хватая мою голову своими

руками. – Не говори так, – ее глаза наполнились слезами, и она стирала поцелуями следы

от слез на моих щеках.

– Во мне ничего не осталось, Лайла. Я был на той ступени, когда боль была

слишком мучительной. Мне приходилось учить Мэделин боксу ежедневно, смотреть на

нее вживую, на ее огненный дух, это было изнурительно. На расстоянии, я еще мог

справиться с угрызениями совести, но близко, я едва соображал.

– Что изменило твое мнение? – спросила она, сжимая меня крепче.

– Линда, – ответил я честно. – Она знала, что это я.

– Она знала, что ты убил ее мужа?

– Да.

– Откуда? – спросила Лайла растерянно.

– Она видела меня на похоронах, как я подкидывал подарки, и сложила два и два

вместе. Когда она увидела меня в «Справедливости» и ту боль, в которой я жил, она знала

наверняка.

– И она выступила против тебя? – спросила Лайла.

– Нет, она пришла поблагодарить меня.

– За убийство ее мужа?

– За прекращение ее страданий, – поправил я. – Он издевался над ней ежедневно,

запугивал ее, в ту ночь, когда я убил его, он добрался до Мэделин. Линда хотела сказать

мне спасибо, сказать, насколько она благодарна за их защиту, за то, что спас их…

– Ох, Кейс, – Лайла притянула меня в объятия, и я зарылся головой в ее волосы,

теряясь в ее вишневом аромате.

– Я не погубил их, Лайла. Я спас их.

– Да, малыш, – сказала Лайла, притягивая меня ближе и целуя в шею. – Ты

хороший человек, Кейс.

Облегчение растеклось по мне. Последний вес покинул мои плечи, и я

расслабился в ее объятиях.

– Ты веришь мне? – спросил я.

– Конечно, верю, Кейс. Ты хороший человек и я знаю, что ты не солгал бы мне. Я

говорила тебе, что нет ничего такого произнесённого тобой, что оттолкнет меня. Я знала

это с того момента, как мы встретились, между нами было что–то особенное. Ты

предназначен мне, Кейс, со всеми недостатками.

Я медленно поднял взгляд к этим зеленым глазам и обхватил ее затылок. Я

потянул ее вперед и уперся своим лбом в ее.

– Я влюбился в тебя, Лайла. Где–то на этом пути, я позволил себе испытывать

чувства к тебе, и не имело значения, как сильно я старался, не мог выкинуть тебя из своей

головы. Каждый день я влюблялся все сильнее и сильнее, пока стало невозможным для

меня забыть твои мягкие губы и твое красивое сердце. Ты создана для меня, детка, и я

буду проклят, если ты уйдешь.

Лайла поцеловала мои губы нежно и сказала:

– Я тоже в тебя влюбилась, Кейс. Сильно влюбилась.

– Мне только надо было отпустить своих демонов, прежде чем полностью тебе

отдаться, потому что хотел с тобой того, чего никогда не думал, что буду иметь, но теперь

я могу. Я хочу начать заново. Я хочу, чтобы мы жили вместе. Я хочу, чтобы мы работали

вместе. Я не хочу, чтобы ты пропадала из поля моего зрения. Я так, блядь, теряюсь, кода

дело касается тебя, Лайла. Я хочу все тобой.

– Я хочу того же самого, Кейс. Я люблю тебя.

– Я люблю тебя, детка.

Улыбаясь, она прислонилась к моим губам своими и целовала меня безрассудно.

Мои руки упали к ее бедрам, когда я позволил ей взять контроль над нашей связью. Мы

оба отчаянно нуждались друг в друге. Это была длинная дорога, чтобы добраться туда где

я сейчас, но я не отказался бы от этого путешествия ни за что.

Как в песне «Черный дрозд» Битлз, я взял свои сломанные крылья и дожидался

полета. Я ждал своего шанса возродиться. Со сломанными и перевязанными крыльями я

был готов, блядь, воспарить. Теперь черный дрозд свободен.

Я, наконец, расплатился своим покаянием

Эпилог.

– Кетчуп на хот–дог? – спросил я Мэделин с неодобрением в глазах. – Твоя мама

разве не научила тебя ничему? Горчица и закуска, никакого кетчупа. Кетчуп относиться к

гамбургерам.

– Ох, мистер Кейс, вы не знаете, о чем говорите. Вы вообще пробовали?

– Нет. Ты когда–нибудь пробовала по–моему? – возразил я.

Она посмотрела на мой хот–дог и покачала головой.

– Он выглядит смешно.

– А как насчет этого… – я схватил с тарелки ее хот–дог и заменил своим. – Я

попробую твой, а ты мой.

– Ладно, – она улыбнулась, ее передние зубы теперь выглядывали из десен.

– Твое здоровье, – сказал я, ударяясь своим хот–догом об ее.

Мы сделали по большому укусу от каждого и наблюдали, как оба жевали. После

того как проглотили, мы оба поморщились и покачали головами, перехватив свои

первоначальные хот–доги.

– Это было противно, – сказала Мэделин, делая большой глоток своей

виноградной газировки.

– Кому ты рассказываешь. У тебя вкуса нет, – пошутил я.

– Это у тебя нет, – она засмеялась и толкнула меня в плечо.

– У кого нет вкуса? – спросила Лайла, когда села рядом с Мэделин с хот–догом

облитым кетчупом.

Мэделин засияла и посмотрела на меня с огромной улыбкой.

– Видите, мистер Кейс. У меня есть вкус. Посмотрите на хот–дог Лайлы.

Я покачал головой, когда две самые важные девчонки в моей жизни ополчились

против меня. Это происходило довольно часто, и я не променял бы это ни на что.

Теперь у меня свой дом рядом со «Справедливостью», Мэделин часто приходит

позависать или насладиться девичником с Лайлой. Отношения между ними переросли в

настоящую дружбу, и наблюдение за ними вместе превращало меня в чертову лужицу

умиления. Линда стала такой же близкой для нас. В последнее время Лайла и Линда

сформировали настоящую связь, и их новой миссией стало найти Линде мужчину. Только

они не знают, что счастливому ублюдку придется пройти через серию испытаний от меня

и Джетта. Хрена с два, Линда снова будет жить в страданиях.

«Справедливость» процветает. День изо дня приходит кто–то новый, новая душа,

которой мы касаемся и помогаем. Жилищный корпус почти закончен, предлагая все новые

ветви для «Справедливости». Линда стала больше подключена к общественному центру,

разработав веб–сайт для нас, как и немного прекрасного раздаточного материала про наши

программы.

Мы стали семьей, и я не мог бы быть более благодарным за странный поворот

событий в моей жизни.

Недавно Джетт очистил мое имя в профессиональной, боксерской лиге,

вычеркивая пометку из моих данных. Ко мне приходило множество тренеров и прессы,

умоляя вернуться, но как и в тот день, когда я повесил свои перчатки, моя боксерская

карьера закончилась. Обеспечивать здоровую, спортивную отдушину для тех, кто

нуждается – стало более важным для меня, чем любой титул, который я мог бы выиграть.

Все, что потребовалось для осознания, – это наблюдать, как Мэделин скачет вокруг меня

на носочках, выбрасывая свои маленькие ручки.

– Нравится встроенный гриль, – сказал Джетт, когда сел рядом со мной, горчица

и закуска на его хот–доге.

– Посмотри сюда, – я толкнул Мэделин. – Похоже мы связаны, когда дело

касается вкусов.

Мэделин посмотрела через меня на то, что было в хот–доге Джетта, и

поморщилась.

– Гадость, мистер Джетт. Где кетчуп?

– В бутылке, – произнес Джетт с улыбкой. Где и должен быть, когда дело

касается хот–догов.

– Неееет, – сказала Мэделин протяжно. – Мама не ест хот–доги, поэтому этот

остается Голди. Где Голди?

Пару минут спустя она проковыляла внутрь, красуясь своим беременным

животом. Джетт засиял и протянул свою руку. Она прошла в его объятия и села на колени.

Джетт защитным жестом обернул руку вокруг ее живота и поцеловал в плечо.

– Что в твоем хот–доге, мисс Голди? – спросила Мэделин, наклонившись, чтобы

мельком взглянуть.

– Арахисовое масло, бекон и зефир. А в твоем?

Мэделин изучала Голди секунду, прежде чем сказать:

– Ладно, мы оба ошибались. У Голди нет вкуса.

Я отбросил голову назад и засмеялся.

– Прямо в точку, ребенок.

– Что не так с моим вкусом? – спросила Голди, ее рот переполнен

отвратительно–выглядевшим хот–догом.

– Не переживай, малышка, – ответил Джетт. – Твой хот–дог идеален.

– Нет, твой, – Голди пошевелила бровями.

– Фуууу, – произнесла Мэделин, заставляя всех рассмеяться.

Я отошел к грилю, чтобы проверить оставшуюся часть мяса. Лайла

присоединилась ко мне. Это наше первое барбекю, после покупки дома, и мы были

окружены всеми, кого любили. «Девочки Джетта» были у бассейна, загорали. Блейн и

Диего играли в корнхол в дальнем конце. Линда, Джетт, Голди и Мэделин сидели за

столом, а любовь всей моей чертовой жизни приближалась ко мне с опасным взглядом в

глазах.

– Это взгляд не доведет тебя до добра.

– Какой взгляд? – спросила она, ее купальник блокировал вид на ее

восхитительное тело.

– Обжигающий взгляд.

– Не ходи тут без рубашки, и тебе не придется беспокоиться о том, как я смотрю

на тебя.

– У нас компания и хот–доги на гриле.

– Давай, по–быстренькому в бильярдной. Никто не заметит, что мы ушли.

– Я замечу, – сказала Голди.

– Господи, – я вздрогнул и посмотрел на нее. – У тебя появился живот, и теперь

ты можешь быть невидимкой. Он что дает тебе какую–то магическую силу?

– Разве я не говорила вам? У мамы Джетта была связь с единорогом. Его семя

переполнено каким–то волшебством. Это не просто беременный живот. Нет, это

магическая сфера, куда единороги откладывают свои яйца, а я откладываю их в

специальном туалете, где леприконы собирают урожай из блестящих бомбочек.

– Ты такая еб*нутая, – Лайла покачала головой, и я притянул ее в объятия. Ее

теплая кожа прижалась к моей, из–за этого я пожалел, что у нас гости.

– Итак, когда ты собираешься сделать предложение? – спросила Голди.

– Да, когда ты собираешься сделать предложение? – переспросила Лайла.

Я провел рукой по задней части шеи и сказал.

– Если вы продолжите спрашивать, то этого не случится никогда.

– Но это случится? – спросила Лайла с надеждой в глазах.

– Чертовски точно произойдет, – я улыбнулся. – Ты лучшая, офигительная часть

меня.

– Я и Мэделин, – возразила Лайла.

– Ты права, – я поцеловал Лайлу в голову и оглядел задний двор, любуясь

мешаниной из семьи, которую связал вместе. Мы все вышли из разных слоев общества, но

единственное, что у нас общего – нам был дарован второй шанс в жизни, и за это мы

всегда будем благодарны. Мы может и смесь «ненужных» частей города Новый Орлеан, но

мы «ненужные» части друг друга. Мы семья.