Поклонение

1

— Сейчас я покажу тебе игрока, который может украсить любую команду высшей лиги, — восхищенно произнес Джон Гиллан, седовласый пожилой мужчина, обращаясь к своей дочери.

— Который из них, папа?

Сьюзан Джилберт вела за руку трехлетнего сына, поднимаясь по ступенькам паркового павильона. Ее мать, стройная женщина средних лет, не утратившая следов былой красоты, шла рядом, с нежностью поглядывая на внука. Поднявшись на террасу, Сьюзан бросила взгляд на широкое зеленое поле. Футбольный матч был в полном разгаре.

— Видишь вон того высокого черноволосого парня, он как раз перехватил сейчас мяч?

Джон Гиллан снял очки и протер их уголком белоснежного носового платка — второй раз за день, как отметила про себя Сьюзан. Но прежде чем она успела справиться о его самочувствии, отец водрузил очки на нос и снова устремил взгляд на поле.

— Не потеряй его из виду, девочка! Даже я со своим зрением различаю его в толпе. Посмотри, какой дриблинг, какая стартовая скорость! А! Он уже забивает второй мяч за игру. Держу пари, его команда сегодня возьмет верх.

Сьюзан и мать обменялись взглядами, в которых веселье смешивалось с легкой грустью. Они не были фанатами американского футбола, и пылкий энтузиазм, охватывающий заядлых болельщиков при виде катящегося по зеленому газону мяча, оставался для них тайной за семью печатями. Посмотрев на отца, Сьюзан улыбнулась.

— Лучше бы ты не тратил деньги на тотализатор, а приберег их для сезонной распродажи, — с укоризненной улыбкой сказала она. — Наконец, вспомни про Общество друзей больницы, они изо всех сил пытаются найти средства для покупки новой радиотерапевтической аппаратуры.

— А может быть, он в прошлом игрок-профессионал? — не слыша дочери, размышлял отец вслух.

Его внимание по-прежнему было приковано к футболисту в синей майке.

Сьюзан нехотя посмотрела на поле, всматриваясь в человека, о котором с таким восторгом говорил отец. Команда синих в этот момент разыграла молниеносную комбинацию с выходом к воротам противника. Парень и в самом деле производил впечатление даже на таком расстоянии. Точнее, благодаря такому расстоянию. Не хотелось бы Сьюзан столкнуться с этой грудой мускулов в непосредственной близости. Она не была поклонницей грубой физической силы.

— Сомневаюсь, папа, — сказала она. — Матч ведь любительский: врачи против техников отделения радиографии. По крайней мере, так написано на афишах.

Приятно было снова видеть отца на трибуне стадиона, азартно наблюдавшего за ходом матча. Несколько месяцев назад у него обнаружилось отслоение сетчатки левого глаза, и совсем недавно он перенес в связи с этим операцию. Судя по всему, зрение понемногу восстанавливалось, но Сьюзан не покидало чувство тревоги.

Сьюзан так и не удалось приобрести профессиональной привычки холодно, трезво смотреть на любые осложнения со здоровьем, а тем более когда речь шла о ее отце. Нежная привязанность к любимому родителю вызывала постоянный страх потерять его, и предчувствие беды неоднократно охватывало ее в самые неподходящие моменты, отравляя минуты счастья и безмятежности.

Как бы то ни было, она не сожалела о решении вернуться в родной город поближе к родителям. Живя прежде на расстоянии в шестьдесят миль от их дома, она навещала их самое большее два раза в неделю — в зависимости от графика работы. Слава богу, это позади. Пока она нашла временную работу, но на будущей неделе должно состояться собеседование в Центре здоровья, и если все пройдет гладко, она сможет увереннее смотреть в завтрашний день.

В любом случае она определилась, и это хорошо само по себе, не говоря уже о том, что Максимилиан будет под присмотром. Что ни говори, иметь поблизости бабушку и дедушку здорово, и сын вскоре научится принимать их внимание и нежность.

— Ну же, мамочка!

Максимилиан нетерпеливо дернул ее за рукав. Пока она витала в облаках, на него снова нашел приступ нетерпения. Сьюзан выпустила его руку, и Максимилиан вприпрыжку вбежал в распахнутую настежь дверь стеклянного павильона. Сьюзан охватила гордость, что этот крепкий, подвижный трехлетний карапуз — ее сын. Холодное октябрьское солнце играло на его мягких светло-каштановых волосах.

С виду — совершенно счастливый и здоровый ребенок, подумала Сьюзан. Может быть, он переживает потерю отца не так остро, как мне кажется? Ее снова пронзила боль. Боже, сколько раз за последние два года она задавала себе этот вопрос!

Максимилиан остановился как вкопанный перед прилавком, заставленным прохладительными напитками, выпечкой и всякими сладостями.

— Сок, — громко и значительно сообщил он. — Мамочка, здесь есть сок.

— А не выпить ли нам чего-нибудь? Я обещала Дженни помочь подавать чай, когда хлынет толпа с аукциона, а судя по всему, этого следует ожидать в ближайшие полчаса.

— Конечно, дорогая моя. — Виктория вошла следом за внуком в двери стеклянного павильона и поставила сумку на стул у окна. — Джон, ты не мог бы посмотреть свой матч из-за этого столика, а мы со Сьюзан возьмем что-нибудь из напитков. Я совсем запыхалась.

— Но это же грубейшее нарушение правил! — возмутился Джон. — Куда только смотрит судья! — Кипя от возмущения, он уселся за столик, ни на секунду не отрывая глаз от игры.

Воспользовавшись моментом, Максимилиан тут же вскарабкался деду на колени.

— Дедушка, а кто такой судья?

Сьюзан и мать отошли к прилавку.

— Как я рада, что ты здесь, рядом, — сказала Дженни, когда они вдвоем со Сьюзан занялись приготовлением закусок. Дженни была живой девушкой с густой шевелюрой черных непослушных волос, которые не могла спрятать никакая шапочка. Сьюзан познакомилась с ней пару недель назад, во время дежурства на «Скорой помощи». — Когда матч закончится, от покупателей не будет отбоя.

Сьюзан бросила взгляд на людей, толпившихся возле здания клуба.

— Все будет нормально, — успокоила она приятельницу.

Дженни покачала головой:

— После интересного матча люди склонны проявлять щедрость. Благодаря таким мероприятиям мы за пару лет собрали деньги на покупку сканера. Нам вообще охотно идут навстречу. Врачи, например, без лишних слов выложили деньги на проведение матча, хотя кое-кому пришлось для этого залезть в глубь кармана. Плюс победители пообещали выложить по десять долларов с человека, а проигравшие — соответственно по пятнадцать.

— Мой отец уже нашел себе любимца. Это парень, который забил два мяча.

— А, я его знаю. Это Кристофер. Он будет совсем молодцом, если обратит в конце концов на меня внимание.

Дженни драматически закатила глаза, и Сьюзан улыбнулась:

— Боже, сколько экспрессии!

— Еще бы! Всеобщий любимец доктор Лезерт — прирожденный покоритель сердец. Борьба идет не на шутку. Медсестры и прочий женский персонал считают его самым завидным холостяком года. — Она бросила взгляд в огромное застекленное окно. — Честное слово, очутись хоть одна из них здесь, я бы забросала ее этими пирожными, чтобы неповадно было разевать рот на моего душку Лезерта.

Сьюзан рассмеялась. Так или иначе Дженни можно позавидовать. Самой Сьюзан пока не встретился мужчина, от которого она сходила бы с ума. Нечто похожее было в самом начале ее романа с Колином, но с тех пор прошло много лет, и она уже не верила, что найдется мужчина, одна мысль о котором заставит ее сердце учащенно биться. Впрочем, она всегда отличалась излишней серьезностью, и все свое внимание уделяла учебе и карьере. А чувства… чувства она отодвинула в самый дальний уголок души, может быть, потому, что так легче — не обманешься, да и боль разочарований тебе не грозит.

Виктория стояла рядом и аккуратно разрезала торт.

— Если и в самом деле ожидается борьба за пирожные, то я отнесу парочку Джону, — сказала она с улыбкой, — а то, чего доброго, ему ничего не достанется.

— Мама, а как он себя чувствует? — бросила обеспокоенный взгляд на мать Сьюзан. — Он говорит, что в полном порядке, но меня не покидает ощущение, что дела обстоят далеко не так благополучно.

— Ты это заметила? — с лица Виктории исчезла улыбка. — Не знаю, что и делать, Сьюзан. Он упорно не желает ни в чем признаваться, беззаботно улыбается и ругает меня за излишнюю мнительность. Но сердце мне подсказывает: что-то здесь не так. Ты ведь знаешь, какой он упрямец. Сколько сил я положила, чтобы уговорить его показаться врачам, когда у него начало ухудшаться зрение. Если бы не моя настойчивость, он мог бы потерять глаз. Боюсь, что сейчас все это может повториться.

— Не волнуйся, мама, — попыталась успокоить ее Сьюзан, скрывая собственную тревогу. — В конце концов, операция прошла успешно, он снова видит, а что до его самочувствия… Я попробую поговорить с ним и постараюсь точно выяснить, что происходит. Я понимаю, тебе нелегко, но постарайся успокоиться.

Сьюзан и мать вернулись к столу. Максимилиан тут же схватил пакет печенья, и Сьюзан поставила на белый пластиковый столик чашки с дымящимся чаем.

— Выпей чаю, папа, — ласково сказала она, — он тебя взбодрит.

Джон сделал глоток и скорчил притворно-обиженную гримасу.

— Хоть бы добавила бренди для профилактики. А еще называешь себя доктором!

Сьюзан рассмеялась и села напротив.

— Почаще делай так, девочка моя! — сказал ей отец и, заметив удивление на ее лице, пояснил: — Тебе необыкновенно идет улыбка. Когда ты веселая, ты просто неотразима, имей это в виду. Фигура у тебя великолепная, глаза такие же восхитительно зеленые, как у матери, ну а волосы — это уже по моей линии. Они делают тебя воздушной, хрупкой.

— Спасибо, папа.

Руки у Сьюзан так задрожали, что она чуть не пролила чай себе на юбку: слишком уж похожей на последнее слово умирающего показалась ей эта речь отца.

— Смотрю я на тебя, — продолжал он, — и не могу поверить, что ты уже врач со стажем, что у тебя за плечами замужество, рождение ребенка и вдовство. Ты для меня по-прежнему малышка.

— Боже, о чем ты говоришь, папа. Мне уже двадцать девять. Я уже почти старушка.

— Посмотрим, что ты скажешь, когда доживешь до моих лет. — Джон допил чай и бросил взгляд на жену. — Ты не против, если я пойду? Мне хотелось бы досмотреть матч с трибуны. Пойдешь со мной, или вы с Максимилианом останетесь здесь?

— Хочу на качели! — решительно заявил Максимилиан, порываясь спрыгнуть с колен деда на пол.

— Хм! — задумчиво сказала Виктория, глядя на малыша. — Неплохая идея. Мы с ним сходим покачаемся на лодочках, а Сьюзан тем временем сможет заняться буфетом. Позднее здесь и встретимся.

— Хорошо, — кивнул Джон. — А я после матча зайду на аукцион, вдруг присмотрю что-нибудь для рыбной ловли.

Максимилиан уже тащил Викторию за юбку. Когда родители и сын вышли за порог, Сьюзан поспешила к прилавку. Возбужденные клиенты повалили валом. Люди успели нагулять аппетит, всем без исключения хотелось пить, и в последующие полчаса от заказов не было отбоя.

— Пойду, вытру столы, — утирая пот, сказала Дженни. — А ты помой посуду — у нас уже не осталось чистых чашек и тарелок.

Футбольный матч, судя по всему, приближался к финальному свистку, и людей прибывало все больше и больше. Чтобы не толкаться в тесноте, многие покупали колу в бутылках и банках и снова выходили на свежий воздух. Заливая в заварной чайник кипяток, Сьюзан на секунду отвлеклась, чтобы откинуть прядь волос с виска, и выглянула в окно. Первое, что она увидела, — сын и мать, Максимилиан гнался за каким-то мальчиком, и едва он его настиг, как началась драка. Судя по всему, они поссорились из-за мяча. К месту происшествия уже спешила Виктория. Сьюзан застонала и закрыла глаза. Боже, почему ее сын все время попадает в какие-то переделки? Разве не выбивается она из сил, пытаясь воспитать его наилучшим образом? И это результат?

— Вам не кажется, что отвлекаться в такие минуты опасно?

Сьюзан, вздрогнув, обернулась, и глаза ее встретились с холодными голубыми глазами, блестевшими, как драгоценные камни. Густые, красиво выгнутые брови и чисто выбритый мужественный подбородок отменно сочетались с обликом этого красавца и великана, в котором Сьюзан сразу же узнала любимца своего отца. Немудрено, что медсестры присвоили ему титул самого завидного холостяка года.

Самый завидный холостяк резким движением перегнулся через прилавок и завернул кран титана. Очнувшись, Сьюзан посмотрела на свою руку и увидела, что наливает воду в чайник, уже полный до краев.

— Вот так и происходят несчастные случаи на работе, — коротко бросил парень. — Занимаясь делами, нельзя отвлекаться на посторонние вещи.

— Я бы сама справилась, — холодно отрезала она, раздраженная двусмысленностью его намека.

Еще чего доброго подумает, что она на него пялилась и зазевалась. Если другие женщины млеют от него так же, как Дженни, нетрудно возомнить себя подарком женской половине человечества.

— С замедленной реакцией лучше не браться за такую работу — можно ошпариться и на всю жизнь остаться калекой, — тоном профессионального врача продолжил парень.

— Спасибо за помощь, — с иронией отозвалась она, — без вас бы я ну никак не справилась.

Она проверила, заварился ли чай, и подчеркнуто вежливо спросила:

— Чай, кофе, кола? Извините, что я вас тороплю — очередь.

Кристофер Лезерт неторопливо окинул вздором прилавок. С улицы донеслись крики и рев, и Сьюзан с ужасом посмотрела в окно. Так и есть: Максимилиан и его ровесник катались в пыли, а бабушка грустно пыталась их разнять. Боже, с отчаянием подумала Сьюзан, неужели я так и не смогу воспитать его настоящим мужчиной. Конечно, трудно справиться с мальчишкой, если нет отца.

Из груди у нее вырвался вздох. В такой же ясный осенний день умер Колин. Максимилиан этого, разумеется, просто не может помнить, зато помнит она, и с тех пор осень для нее связана с бедой.

— Если не возражаете, я возьму чай, — заговорил после недолгого молчания Лезерт. — В конце концов, я имею некоторое отношение к его приготовлению.

Сьюзан готова была вспылить, но, на ее счастье, у стойки появилась Дженни с подносом, заставленным грязной посудой. Она остановилась, держа тяжелый пластмассовый поднос в руках.

— Дай-ка, помогу, — сказал Кристофер Лезерт, перехватывая поднос. — Ну, как дела, золотая моя? Сколько мы не виделись? Две недели?

Сьюзан налила чай и протянула чашку Кристоферу.

— Две недели четыре дня и… — Дженни посчитала на пальцах, — и восемнадцать часов. — С притворным испугом она зажала себе рот. — Ах, дорогой, прости, что-то я разоткровенничалась при всех.

Впрочем, губы ее расплылись в блаженно-глупой улыбке, когда рука Кристофера небрежно легла ей на талию.

— Ты просто прелесть! — успокоил он ее решительным поцелуем.

Сьюзан отвела глаза и обратилась к следующему клиенту. И как только женщины могут покупаться на такую дешевку? — подумала она. Меньше всего на свете она желала бы иметь дело с ловеласом, тем более возомнившим о себе невесть что.

Она с головой ушла в обслуживание посетителей, и через какое-то время очередь поредела. Сьюзан облегченно вздохнула. Теперь она снова смогла вернуться к своим мыслям.

— Сколько с меня?

Сьюзан обернулась. Доктор Лезерт, к ее удивлению, все еще не ушел. Дженни занималась уборкой столиков, а он стоял у стойки и смотрел на Сьюзан.

— Прошу прощения? — пробормотала она, не сразу сориентировавшись.

— Я спросил, сколько с меня. За чай, разумеется. Созерцать себя, надеюсь, вы позволяете бесплатно, — усмехнулся Кристофер Лезерт.

— До чего же плоские шутки у вас!

Сьюзан почувствовала, что краснеет.

— Зато у вас острый язычок, — парировал он.

— Я не привыкла, когда со мной разговаривают, как с проштрафившимся денщиком, — отрезала Сьюзан. — Я добровольно вызвалась помочь при проведении праздника и вовсе не собираюсь служить мишенью для вашего остроумия.

Кристофер прищурился.

— Я — врач и не могу оставаться спокойным, когда оказываюсь свидетелем опасной для жизни и здоровья ситуации. Если на этот раз я переусердствовал, прошу прощения. — Он бросил на прилавок несколько монеток. — Думаю, этого хватит, и даже с избытком.

Он задумчиво посмотрел на нее.

— А может быть, у вас не получилось со стартом? Вы ведь здесь новенькая, не так ли? По крайней мере, я не видел вас в больнице. Я там бываю далеко не каждый день, но стараюсь по возможности запомнить каждого сотрудника.

— Я здесь всего несколько недель. Я имею в виду, в городе. Работаю на временной ставке, но вскоре рассчитываю получить постоянное место врача.

— Тогда понятно, почему мы не встречались раньше. — Кристофер исподтишка оглядел ее ладную фигурку, которую выгодно подчеркивали изумрудно-зеленая юбка и белая блузка. — Я не предполагал, что вы тоже врач. Думал, медсестра или… Ну, это не имеет значения. Примите мои извинения. Если вам захочется получше ознакомиться с достопримечательностями города и его окрестностями, я всегда к вашим услугам.

Сьюзан, совершенно оцепеневшая, выдавила из себя улыбку.

— Спасибо, как-нибудь справлюсь сама.

Кристофер Лезерт смотрел на нее с нескрываемым интересом. Святые небеса, подумала она. Десять минут назад он не видел никого, кроме Дженни. Все они такие, эти мужчины!

— Я родом отсюда, — холодно пояснила она, давая понять, что не нуждается в его услугах. — Некоторое время жила вдали от этих мест, но, надеюсь, не успела забыть их.

Кристофер чуть нахмурился. Не успел он сказать и слова, как в павильон ворвался запыхавшийся Максимилиан, метнулся к матери, но потом увидел Кристофера и, почувствовав напряженную атмосферу, остановился напротив мужчины и, воинственно приподняв подбородок, требовательно спросил:

— Кто ты? Моя мама не хочет с тобой знакомиться!

— Максимилиан! — изумленно выдохнула Сьюзан. — Разве можно быть таким грубым? Немедленно извинись перед дядей!

— Не буду!

Малыш упрямо сжал рот и выбежал из павильона. В дверях он наткнулся на встревоженную бабушку. Виктория взяла его за руку и поволокла по лестнице вниз, что-то выговаривая на ходу.

Сьюзан судорожно сглотнула.

— Извините, — сказала она Кристоферу. — Не обижайтесь на сына. Никогда раньше он не вел себя так грубо. Понять не могу, что с ним произошло.

Кристофер взглянул на золотое кольцо на ее руке.

— Ах, да, вы были замужем… Как это я сразу не понял? Так вот на кого вы все время смотрели в окно. Конечно, лучше сразу принять меры, пока он не стал вашей головной болью. Вам, надо думать, и без того нелегко.

Снаружи донесся вскрик и оглушительный рев. Дженни бросилась узнать, что стряслось. Через минуту она вернулась — бледная как мел.

— Кристофер, ты поможешь. Ребенок упал с качелей и получил травму. Нужна помощь врача.

Кристофер выбежал на улицу. Сьюзан, оглушенная, не могла сдвинуться с места. Только не Максимилиан, подумала она, хватаясь за горло, только не Максимилиан. Очнувшись, она достала из шкафчика аптечку для оказания первой помощи и поспешила на улицу.

На траве перед качелями, скрючившись, лежал мальчонка в красном свитере и синих джинсах. Не Максимилиан, облегченно вздохнула Сьюзан, но тут же ей стало стыдно за материнский эгоизм. Ребенок плакал навзрыд, ему было очень больно.

— Ну, и что же с вами случилось, молодой человек? — мягко поинтересовался Кристофер, опускаясь на колени.

— У-упал. К-кто-то т-толкнул м-меня.

— Ага, все понятно, малыш. — Большие руки Кристофера уже бережно ощупывали тельце ребенка. — А как тебя зовут?

— К-кристиан.

Мать ребенка, женщина с каштановыми волосами, присела рядом и с волнением глядела то на Кристофера, то на сынишку.

— Кто-то пробежал мимо качелей и толкнул его, — сообщила она.

Сьюзан обернулась. В толпе любопытствующих стоял Максимилиан, бледный и испуганный, он прятался за юбку Виктории.

— Это не я, — сказал он, поймав взгляд матери, и губы у него затряслись, он готов был зареветь.

— Конечно, не ты, — сказала Виктория, гладя его по голове. — Тебя в этот момент не было рядом.

— Не мог бы ты присесть, дружище? — спросил Кристофер пострадавшего малыша. — Мне нужно осмотреть тебя. Не бойся, я сделаю все так быстро, что ты даже не заметишь.

Бережность, с которой он обращался с ребенком, не могла не произвести впечатления на Сьюзан. Как-никак она тоже была врачом и могла безошибочно определить профессионала.

— Сколько тебе лет, Кристиан? Пять? — спрашивал Кристофер.

Мальчик, утирая слезы и сопли, ответил:

— Четыре. Ой, больно!

— Где больно? Здесь? Не бойся, я не буду больше трогать. Ты очень храбрый малыш. Судя по всему, он упал прямо на плечо и повредил ключицу. Для его возраста весьма обычная травма, так что не стоит серьезно волноваться. У детей кости срастаются прямо на глазах. Все, что нужно сейчас, — это наложить повязку и доставить ребенка на пункт «Скорой помощи», там сделают все необходимое.

Сьюзан с аптечкой в руках шагнула из толпы. Достав бинт, она протянула его Кристоферу.

— Спасибо, — сказал он, бросив на нее взгляд, потом повернулся к мальчику и ловко наложил ему на плечо аккуратную повязку.

— Ну как, теперь легче? — спросил он малыша.

Тот слабо кивнул головой.

— Найди для себя такое положение головы, чтобы было не очень больно. Сделай вот так, например, — Кристофер наклонил голову.

Мальчик последовал его примеру.

— В самом деле легче. Хотя все равно болит, — захныкал он.

— Все правильно, и должно болеть. Но дядя доктор на станции «Скорой помощи» тебя немного полечит, и тогда боль пройдет совсем. Помогите ему подняться на ноги, — обратился Кристофер к матери. — Скорее всего вам назначат носить повязку в течение трех-четырех недель. Не пугайтесь, это совершенно нормальный срок.

Он помог мальчику встать и с ласковой усмешкой сообщил ему:

— А вот лазить по деревьям тебе какое-то время не придется, тут уж ничего не поделаешь.

Кристиан слабо улыбнулся, а Дженни предложила:

— Давай я отведу его.

Кристофер отрицательно качнул головой:

— Нет, лучше я сам. Все равно мне после обеда выходить на дежурство.

Все трое — мать, ребенок и Кристофер — двинулись к машине. Толпа смотрела им вслед.

— С детьми он истинный Бог, — с воодушевлением сообщила Дженни. — Самые больные дети через минуту после общения с ним начинают улыбаться.

— А кто он в больнице? — спросила Сьюзан.

Ей хотелось верить, что Кристофер не из тех тупоголовых консультантов, с которыми ей, к сожалению, постоянно приходилось иметь дело. В конце концов, на эту должность идут в основном старые хрычи, а Кристоферу Лезерту было лет тридцать пять.

— Он практикует в ортопедическом отделении, — ответила Дженни. — Принимает один день утром, один день вечером. Одно время специализировался, а потом решил податься в терапевты. Лет шесть этим занимается. Ему нравится быть в курсе всех событий, и он каждого сотрудника знает в лицо.

— Так он терапевт? — Сьюзан словно током ударило.

Выходит, Кристофер ее коллега в полном смысле этого слова? Впрочем, она скоро должна перейти на работу в Центр здоровья, так что ей это по большому счету должно быть безразлично.

— Да, — весело сказала Дженни. — Он обслуживает северо-восток нашего округа. Кстати, это рядом с тобой, у самой реки. Центр здоровья, наверняка слышала.

Сьюзан почувствовала, как внутри что-то оборвалось. Боже, простонала она про себя, мне ли не знать о Центре, в котором я собираюсь работать? Ну почему, почему всякий раз, как я устраиваюсь на работу, со мной что-нибудь происходит?