Покорение Сюзанны (ЛП)

Глава 2

Дети выскочили из дома в сопровождении лохматого черного щенка. Мальчик и девочка скатились вниз по истертым каменным ступенькам с непринужденной ловкостью и бесстрашием юности. Песик запутался в собственных лапах и перекувыркнулся. Бедный Фред, умилилась Сюзанна, выбираясь из пикапа. Не похоже, что он когда-нибудь перерастет щенячью неуклюжесть.

— Мама!

Каждый ребенок обхватил одну из обтянутых джинсами ног Сюзанны. В шесть лет Алекс был достаточно высоким для своего возраста и темным, как цыганенок, загорелые коленки ободраны, костлявые локти поцарапаны. Не от неповоротливости, улыбнулась Сюзанна, от бесшабашности. На Дженни, годом младше и белокурой, словно сказочная принцесса, имелись те же знаки отличия. Сюзанна забыла и раздражение, и усталость в тот же миг, как нагнулась, чтобы поцеловать их.

— И чем вы оба занимались?

— Строили форт, — ответил Алекс. — Он будет совершенно непристойным.

— Неприступным, — поправила Сюзанна, дернув сына за нос.

— Ладно, и Слоан обещал, что в субботу сможет помочь нам.

— А ты сможешь? — спросила Дженни.

— Только если после работы.

Сюзанна потянулась к домашнему любимцу Фреду, пытающемуся пробиться через детей и получить законную долю ласки.

— Привет, малыш. Думаю, сегодня встретила одну из твоих родственниц.

— У Фреда тоже есть родственники? — заинтересовалась Дженни.

— В общем, да.

Сюзанна подошла к лестнице и устроилась с детьми на ступенях. Какая роскошь — просто сидеть, вдыхать запах моря и цветов, каждой рукой обнимая по ребенку.

— Полагаю, сегодня познакомилась с его кузиной Сади.

— Где? Она может его навестить? Она дружелюбная?

— В городке, — Сюзанна едва успевала по очереди отвечать на вопросы Алекса. — Не знаю, и да, она очень милая. Большая, таким же станет и Фред, когда вырастет. Чем еще вы занимались?

— Приходили Лорен и Лайза, — сообщила Дженни. — Мы убили сотни мародеров.

— Отлично, значит, сегодня ночью можем спать спокойно.

— И Макс рассказал историю о штурме берегов Нормалии.

Хихикнув, Сюзанна поцеловала Дженни в макушку.

— Думаю, это была Нормандия.

— А еще Лайза и Дженни играли в куклы, — по-братски снисходительно ухмыльнулся Алекс сестренке.

— Лайза так захотела. Ей на день рождения подарили новенькую Барби и автомобиль для нее.

— Феррари, — важно уточнил Алекс, не собираясь признаваться, что они с Лореном возились с машинкой, когда девочек не было в комнате.

Мальчик приподнялся, чтобы поиграть с «конским хвостиком» мамы.

— На следующей неделе Лорен и Лайза едут в Диснейленд.

Сюзанна подавила вздох. Она знала, как ее дети мечтают попасть в волшебное королевство центральной Флориды.

— Когда-нибудь и мы туда съездим.

— Скоро? — с надеждой спросил Алекс.

Сюзанна и хотела бы пообещать, но не могла.

— Когда-нибудь, — повторила она.

Усталость вернулась, она поднялась, взяв малышей за руки.

— Вот что, ребята, пойдите и скажите тете Коко, что я дома. Мне надо принять душ и переодеться. Ладно?

— А можно завтра с тобой на работу?

Сюзанна легонько сжала ладошку Дженни.

— Завтра в магазине работает Кэролайн, а я на участках.

И сразу почувствовала их разочарование — такое же острое, как собственное.

— Давайте на следующей неделе. А сейчас идите вперед, — подбодрила она, открывая массивную переднюю дверь. — После ужина взгляну на ваш форт.

Удовлетворенные обещанием, ребятишки помчались в холл, собака следовала по пятам.

Они так мало просят, размышляла Сюзанна, поднимаясь по винтовой лестнице на второй этаж. А ей хотелось дать им все на свете. Конечно, они вполне счастливы, защищены и в безопасности. Все огромное семейство обожает их. И мужчины в лице мужа сестры и женихов двух остальных тоже присутствуют в их жизнях. Возможно, дяди не заменят отца, но это лучше, чем ничего.

Много месяцев они не получали никаких известий от Бакстера Дюмонта, он даже не прислал Алексу открытку на день рождения. Чек с пособием на детей снова опоздал… как и во все предыдущие месяцы. Бакс слишком хитрый адвокат, чтобы полностью пренебречь выплатами, но постоянно присылает чек на неделю позже установленного срока. Чтобы проверить ее, Сюзанна знала это. Чтобы увидеть, не станет ли она упрашивать его. Слава Богу, она не настолько нуждалась.

Развод оформили полтора года назад, но Дюмонт продолжал выливать неприязнь к ней на детей… единственную истинную ценность, которую они создали вместе.

Вероятно, именно поэтому надо преодолеть ноющее разочарование, чувство предательства и потери, и неполноценности. Больше она его не любит. Та любовь умерла еще до рождения Дженни. Но боль… Сюзанна покачала головой. Она справится с ней.

Комната, в которую вошла Сюзанна, была огромной, как и большинство помещений в Башнях. Здание возвел их прадед в начале двадцатого века — роскошный экземпляр, свидетельство тщеславия, богатства и потребности в общественном статусе. Пять этажей мрачного гранита с причудливыми пиками и парапетами, двумя спиральными башнями и многоярусными террасами. Внутри строение отличалось высокими потолками, изысканной работой по дереву, запутанными лабиринтами коридоров. Частично замок, частично загородный особняк, сначала он служил летним домом, потом стал постоянным местом жительства.

Но годы и финансовые трудности пытались разрушить этот памятник честолюбию. В комнате Сюзанны, да и в других тоже, в стенах зияли трещины, пол был обшарпан, крыша прохудилась, водопровод функционировал по собственному разумению. Но Калхоуны, все как один, обожали фамильное гнездо. И теперь, когда западное крыло начали переоборудовать под гостиничные апартаменты, надеялись, что смогут оплатить ремонт жилых помещений.

Сюзанна вытащила халат из стенного шкафа, размышляя, что ей все-таки повезло. Она сумела создать своим детям семейный очаг, настоящий семейный очаг, когда их собственный разрушился. Не пришлось нанимать чужую женщину для ухода за малышами, пока она зарабатывает на жизнь. Сестра отца, заботившаяся о сестрах Калхоун после смерти родителей, теперь приняла под крыло детей племянницы. И хотя Сюзанна прекрасно понимала, каким наказаньем могут быть Алекс и Дженни, она верила, что никто лучше тети Коко не справится с трудной задачей.

Когда-нибудь они найдут изумруды Бьянки, и в домашнем хозяйстве Калхоунов все наладится.

— Сюзи.

Лила легко стукнула по двери и всунула голову в проем.

— Ты встречалась с ним?

— Угу, встречалась.

— Потрясающе.

Лила с вьющимися до талии рыжими волосами вплыла в комнату, потом по диагонали растянулась на кровати, взбила подушку у изголовья и с удовольствием обосновалась в любимом положении. Горизонтальном.

— Рассказывай.

— Он не слишком изменился.

— О-хо-хо.

— Вел себя резко и грубо.

Сюзанна стянула футболку.

— Мне показалось, что он был готов пристрелить меня за нарушение границ. Когда я попыталась объяснить цель прихода, он просто издевательски рассмеялся.

Вспомнив жесткий взгляд, потащила вниз застежку-молнию джинсов.

— В общем, неприятный, высокомерный и оскорбительный тип.

— М-м-м. Практически принц.

— Он решил, что мы раздуваем шумиху вокруг изумрудов для рекламы будущей гостиницы «Пристанище в Башнях».

— Вот идиот.

Лила настолько рассердилась, что даже приподнялась.

— Макса едва не убили. Он считает нас ненормальными?

— Точно.

Кивнув, Сюзанна потянулась за халатом.

— Не знаю почему, но он, кажется, вообще неприязненно относится к Калхоунам.

Лила лениво улыбнулась:

— Все еще бесится, что ты сбила его с мотоцикла.

— Я не…

Выругавшись, Сюзанна прервалась.

— Не бери в голову, проблема в том, что вряд ли мы сможем получить от него хоть какую-то помощь.

Распустив волосы, провела по ним руками.

— Хотя после разговора о собаке он обещал подумать об этом.

— Какой собаке?

— Родственнице Фреда, — бросила Сюзанна через плечо, направляясь в ванную, чтобы включить душ.

Лила встала в дверном проеме, когда сестра задергивала занавеску:

— У Фреда обнаружились родственники?

Под шум воды Сюзанна рассказала о Сади и ее предках.

— Невероятно. Еще одно звено в цепи. Надо сообщить Максу.

Закрыв глаза, Сюзанна сунула голову под душ.

— Скажи ему, что нам придется действовать самостоятельно. Внука Кристиана эта история не интересует.

Ему это не нужно. Холт сидел на заднем крыльце с собакой, устроившейся в ногах, и наблюдал, как с наступлением сумерек вода приобретает цвет индиго.

Звучал обычный вечерний оркестр — симфония насекомых в траве, шелест ветра, монотонный плеск волн о дерево. На другой стороне залива остров Бар начал исчезать, сливаясь с полумраком. Где-то поблизости играло радио, передавая одинокое соло саксофона, полностью соответствующее настроению Холта.

Именно этого он и хотел. Тишины, одиночества и отсутствия обязательств. «Я ведь это заслужил, разве не так?» — размышлял он, поднося бутылку с пивом к губам. Десять лет жизни отдано проблемам других людей, их трагедиям, их бедам.

Холт чувствовал себя сожженным, высушенным и уставшим, как черт.

Он даже не был уверен, что из него получился хороший полицейский. О, у него имелись благодарности в приказах и медали, которые подтверждали, что он служил честно. Но в приложение к этому шел и двенадцатидюймовый шрам на спине, напоминающий о том, как он едва не погиб.

И теперь хотелось безмятежно наслаждаться отставкой, перебирать двигатели, очищать днища от моллюсков, возможно, иногда выходить на катере в море. Холт всегда обладал умелыми руками и знал, что способен обеспечить себе приличный уровень жизни, ремонтируя суда. Управлять собственным бизнесом в собственном ритме и собственным способом. Никаких рапортов, никаких сроков расследования, никаких темных переулков в поисках преступников. Никаких вооруженных ножом наркоманов, выпрыгивающих из мрака, чтобы располосовать тебя на куски и оставить истекать кровью на загаженном асфальте.

Холт закрыл глаза и сделал еще глоток пива. Он все решил за время долгого мучительного пребывания в госпитале. Больше никаких ордеров на арест, никаких попыток самолично спасти мир. С этого момента он начинает заботиться о себе. Исключительно о себе.

Отставник получил деньги, доставшиеся по наследству, и вернулся домой, чтобы остальную часть жизни работать так мало, насколько это возможно. Солнце и море летом, треск поленьев в печи и вой ветра зимой. Черт возьми, не так уж многого он и просит.

Холт вполне освоился и прекрасно себя чувствовал. И тут явилась она.

Уже достаточно плохо, что он взглянул на нее и ощутил себя… Господи, таким же, как и в двадцать лет, — потрясенным до глубины души и жаждущим. Он все еще одержим ею.

Прекрасная и недосягаемая Сюзанна Калхоун из Бар-Харбора. Принцесса в башне. Она жила высоко в своем замке на утесах. А он — в домике на краю деревни. Его отец ловил лобстеров, и Холт часто поставлял улов через заднюю дверь Калхоунов… но ни разу не проходил дальше кухни. Иногда слышал голоса, смех или музыку. И мечтал, желая ее.

А теперь она сама пришла к нему. Но он больше не тот безумно влюбленный мальчишка. Давно стал реалистом. Сюзанна вне его лиги, впрочем, как и всегда. И даже если бы все было по-другому, его не интересует женщина, у которой имеется семья и особняк, полностью соответствующий ей.

Он ничем не может помочь в поисках изумрудов. Да и не хочет заниматься подобной ерундой.

Конечно, Холт слышал о драгоценностях, ведь эта увлекательная история попала в национальную прессу. Хотя идея, что его дед имел роман, любил и был любим женщиной из семейства Калхоун, зачаровывала.

Даже совпадение с собаками так не впечатляло. Холт не помнил бабушку, но дед был героем его детства — стремительная и таинственная фигура, он путешествовал по разным странам и возвращался с невероятными рассказами. Человек, способный кистью творить волшебство на холсте.

Холт помнил, как ребенком поднимался по лестнице в студию и наблюдал за работой высокого мужчины с белоснежными волосами. Всегда казалось, что тот сражается, а не рисует, и между дедом и полотном ведется изящный и страстный поединок.

Они предпринимали долгие прогулки, юноша и старик, по берегу, через утесы. Утесы. Вздохнув, Холт откинулся на спинку стула. Очень часто они бродили под Башнями. Даже ребенком он понимал, что, глядя на море, дед мысленно уносился куда-то далеко.

Однажды они сидели на камнях, и дед поведал ему историю о замке на скале и принцессе, жившей в нем.

Он говорил о Башнях, о Бьянке?

Встревожившись, Холт встал и направился внутрь. Сади взглянула на хозяина, затем снова опустила голову на лапы, когда дверь захлопнулась.

Этот коттедж нравился Холту больше того, в котором он вырос, — аккуратного безликого жилища с изношенным линолеумом и облицованными темными панелями стенами. Три года назад Холт продал родительский дом после смерти матери. И недавно произвел здесь небольшой ремонт и кое-какую модернизацию, но в основном сохранил старое строение таким, как при дедушке.

Дом был квадратным, с оштукатуренными стенами и деревянными полами, имелся и каменный камин — Холт с нетерпением ждал первой прохладной ночи, чтобы испытать его в деле.

Крошечную спальню, скорее всего, к основному зданию пристроили гораздо позже. Холт любил лежать ночью в кровати и слушать барабанную дробь дождя по жестяной крыше. Он укрепил лестницу к студии деда, так же как и перила, огибающие открытый балкон.

Брэдфорд поднялся наверх, чтобы оглядеть тускнеющее в сумерках пространство.

Иногда он размышлял об установке дополнительных окон в остроконечной крыше, но ни за что не стал бы заново перекладывать пол. Потемневшие от времени половицы были забрызганы краской, накапавшей с кистей или палитры, пунцовыми и бирюзовыми полосами, зелеными, как изумруды, или канареечно-желтыми пятнами. В своих работах дед предпочитал использовать яркие, страстные, даже неистовые цвета.

Возле одной стены были сложены холсты — наследство от человека, который только в последние годы жизни обрел славу и финансовое благополучие. Холт понимал, что эти полотна стоят больших денег. И все же, так же как не собирался циклевать пол от краски, никогда не помышлял продать эту часть наследства.

Присев на корточки, начал просматривать картины. Он знал их все, изучал бесчисленное количество раз, изумляясь, что является потомком человека с таким видением и талантом. Холт перевернул портрет, из-за которого поднялся сюда.

Женщина была прекрасна, как мечта, — восхитительные тонкие черты лица, алебастровая кожа. Густые красновато-золотистые волосы высоко подняты над изящной шеей. Полные мягкие губы изогнуты, совсем чуть-чуть. Но Холта всегда притягивали глаза. Зеленые, словно туманное море. Однако не цвет манил его, а взгляд, эмоции, которые дед сумел отобразить своей кистью и мастерством. Такая безмолвная печаль. Такая внутренняя тоска, что больно вглядываться в них. Если долго рассматривать портрет, то невольно начинаешь что-то чувствовать. Только сегодня он видел подобное выражение в глазах Сюзанны.

«Может ли это быть Бьянка?» — гадал Холт. Сходство есть — в форме лица, изгибе губ. Цвет волос, правда, не такой и черты не слишком похожи. Кроме глаз, подумал он. Глядя на них, он вспомнил Сюзанну.

Потому что чересчур много размышляет о ней, подсказал себе Холт. Потом поднялся, но не стал поворачивать картину к стене. Вместо этого долго стоял, уставившись на полотно, задаваясь вопросом, любил ли дед изображенную им женщину.

Предстоит еще один знойный день, определила Сюзанна. Хотя всего семь утра, но уже жарко. Срочно необходим дождь, но влага, наполняющая воздух, упорно отказывалась пролиться на землю.

В магазине Сюзанна взглянула на цветы в холодильнике и оставила записку для Кэролайн, чтобы та продавала гвоздики за полцены. Проверила почву в висящих горшках с бальзаминами и геранью, затем прошла дальше к выставленным глоксиниям и бегониям.

Удостоверившись, что все в порядке, достала распылитель и обрызгала посадки однолетних и многолетних растений. Розовые кусты и пионы хорошо растут, отметила Сюзанна. Как и тисы, и можжевельники.

В полвосьмого подсчитала цветы в оранжерее и осталась довольна, что количество товара уменьшилось. Что не продано, останется пережидать зиму, кроме того, надо подкупить черенков на следующий год. Но до зимы и сопутствующей передышки в работе еще несколько месяцев.

В восемь Сюзанна загрузила пикап и поехала в Сил-Харбор, где получила заказ на обустройство территории возле недавно построенного коттеджа. Покупатели приехали из Бостона и захотели, чтобы их летнее строение окружал ухоженный дворик, засаженный кустами, деревьями и цветами.

Работа будет тяжелой, до семи потов, размышляла Сюзанна. Но и спокойной одновременно.

Андерсоны на этой неделе отбыли в Бостон, так что площадка в ее полном единоличном распоряжении. Ничто не доставляло большего удовольствия, чем возиться с почвой и живыми побегами, ухаживать за посадками и наблюдать, как все растет и расцветает.

Словно дети, улыбнулась Сюзанна про себя. Ее малыши. Каждый раз вечером укладывая детишек спать или любуясь ими в солнечном свете, она осознавала, что ничего из случившегося с нею прежде, ничего из предстоящего не погасит огонь понимания, что они принадлежат ей.

Неудавшийся брак оставил ее потрясенной и неуверенной, и временами она ужасно сомневалась в себе, как в женщине. Но не как в матери. Ее дети имели все самое лучшее, что она могла им дать. Эти неразрывные узы подпитывали ее так же, как и их.

По прошествии двух лет Сюзанна начала верить, что сумеет добиться успеха. Талант к разведению цветов являлся ее единственным полезным навыком и стал своего рода спасением в последние месяцы разваливающегося брака. От отчаяния она продала свои драгоценности, взяла кредит и с головой погрузилась в «Сады на острове».

Сюзанна посчитала удачным ходом вернуть девичью фамилию, да и для своей компании не захотела никакого фривольного или заумного названия, а чего-то простого и понятного. Первый год выдался особенно тяжелым, потому что каждый сбереженный цент приходилось отдавать на оплату судебных издержек процесса об установлении опеки над детьми.

Былые страхи и воспоминания все еще заставляли кровь ускорять бег. Она не могла потерять своих малышей.

Бакстеру ни Алекс, ни Дженни не были нужны, он просто хотел доставить ей неприятности. К окончанию тяжбы Сюзанна потеряла пятнадцать фунтов, бесчисленное количество часов сна и оказалась по уши в долгах. Но отвоевала детей. Безобразная битва выиграна, а цена не имела никакого значения.

Постепенно дела пошли на лад. Она снова поправилась на несколько фунтов, распрощалась с бессонницей, потихоньку, но аккуратно выплачивала кредиты, за два года после открытия собственного дела заработала репутацию надежного, рассудительного и одаренного богатым воображением человека. Два курортных отеля устроили ей проверку и, похоже, вознамерились заключить с ней долгосрочные контракты. Что означало возможность покупки еще одного пикапа и найма рабочего на полную рабочую неделю. И вероятность — пока только вероятность — поездки в Диснейленд.

Сюзанна тащилась по дороге к симпатичному домику на полуострове Кейп Код, напоминая самой себе, что придется работать еще интенсивнее.

Немного наклонная лужайка занимала приблизительно половину акра. Сюзанна провела три продолжительные встречи с владельцами, чтобы утвердить планировку. Миссис Андерсон хотела множество деревьев, цветущих весной, кустарников и клумб, а для обеспечения уединения предполагала высадить по периметру многолетние вечнозеленые растения. Она мечтала наслаждаться обильным и роскошным летним цветением. Но мистер Андерсон не желал тратить отпуск на уход за садом, особенно той его части, которая явно и неотвратимо осыпалась. Там Сюзанне пришлось уложить декоративный растительный покров и обустроить участок живописными альпийскими горками, чтобы предотвратить сползание почвы.

К полудню разметила фронт работ колышками и натянула между ними бечевку. Высадила морозоустойчивые азалии. Долгоцветущие розы по обеим сторонам каменной дорожки уже насыщали воздух волшебным ароматом. Поскольку миссис Андерсон выразила любовь к сирени, Сюзанна разместила три небольших куста под окнами хозяйской спальни, в которую следующей весной бриз будет приносить чудесный запах.

Двор оживал на глазах, что помогало игнорировать ломоту в мышцах, пока Сюзанна вымачивала новые растения. Вовсю щебетали птицы, где-то неподалеку тарахтела газонокосилка.

Когда-нибудь она приедет сюда и увидит, как быстро вырос высаженный вдоль забора шиповник, разросся и расцвел, превратившись в единую цепь; полюбуется, как весной распускаются азалии, а осенью краснеют кленовые листья, и осознает, что во всем этом есть и частичка ее самой.

Это важно, важнее, чем Сюзанна могла признаться кому-то, — оставить свой след. Это необходимо, чтобы напоминать себе, что она не слабовольная, никуда негодная женщина, которую безжалостно отбросили в сторону.

Пот стекал по лбу, Сюзанна взяла бутылку с водой и лопату, обогнула дом и снова оказалась у передней части жилища. Воткнула в землю саженец миндаля, выкопала ямку для второго, когда позади ее пикапа остановилась какая-то машина. Опершись на черенок, Сюзанна наблюдала за приближением Холта, потом гневно выдохнула, выведенная из себя тем, что нарушили ее одиночество, и вернулась к работе.

— Проезжал мимо? — поинтересовалась Сюзанна, когда тень Холта упала на нее.

— Нет, девушка в магазине объяснила, где тебя найти. Чем, черт возьми, ты занимаешься?

— В карты играю.

Она сгребла еще немного земли.

— Что тебе нужно?

— Положи лопату, пока не надорвалась. Не твое дело — рыть канавы.

— Мой бизнес в основном и заключается в рытье канав. Так что тебе нужно?

Холт еще секунд десять наблюдал, как она копает, потом выхватил у нее инструмент.

— Отдай эту чертову штуку и присядь.

Терпение всегда было ее сильной стороной, но сейчас пришлось напрячь все силы, чтобы обнаружить в себе это качество. Выигрывая время, Сюзанна поправила козырек бейсболки.

— У меня график, я должна высадить еще шесть деревьев и два розовых куста, а также засадить двадцать квадратных футов цветами. Если тебе есть что сказать, прекрасно. Говори, а я продолжу работать.

Холт отдернул лопату.

— Как глубоко надо копать?

Она только подняла бровь.

— Какой глубины яма тебе нужна?

Сюзанна смерила его пристальным взглядом сверху донизу.

— Я бы сказала — чуть глубже шести футов будет достаточно, чтобы зарыть тебя.

Холт усмехнулся, чем удивил ее.

— А когда-то была такой милой.

Вонзив лопату в землю, начал копать.

— Просто скажи, когда остановиться.

Обычно на доброту она отвечала добротой. Но сейчас собиралась сделать исключение.

— Можешь остановиться прямо сейчас, мне не требуется помощь. И не нужна компания.

— Не знал, что в тебе столько упрямства.

Холт взглянул на нее, отбрасывая землю.

— Все с большим трудом узнаю симпатичную мордашку из прошлого.

Симпатичная мордашка, отметил он, раскраснелась, вспотела и доработалась до усталых теней под глазами. Что чертовски разозлило.

— Я-то думал, ты просто торгуешь цветами.

— И торгую тоже. Но еще и сажаю.

— Даже я знаю, что та штука вон там — дерево.

— И деревья сажаю тоже.

Махнув рукой, Сюзанна вытащила цветной платок и обтерла шею.

— Ямка должна быть широкой, но не глубокой.

Холт отступил и внимательно оглядел собеседницу. Возможно, придется пересмотреть свое мнение о ней.

— Почему никто не делает для тебя тяжелую работу?

— Потому что я делаю ее сама.

Да, в голосе звучало упрямство, с явственным налетом вспыльчивости. Что понравилось еще больше.

— По мне, так для такой работы требуется два человека.

— Так и трудилось двое… просто второй сотрудник вчера уволился, вознамерившись стать рок-звездой. Его группу пригласили выступить на Брайтон Бич.

— Супер.

— Да уж. Супер, — согласилась она и отвернулась, чтобы взять трехфутовое дерево со свитыми в клубок корнями.

Пока Холт, хмурясь, смотрел на нее, Сюзанна подняла саженец и осторожно поставила в ямку.

— Догадываюсь, что теперь должен снова все засыпать.

— Лопатой, — ехидно подсказала она.

Пока незваный помощник трудился, Сюзанна подтащила ближе мешок с торфяным мхом и начала смешивать с почвой.

А у нее короткие и закругленные ногти, отметил Холт, наблюдая за тем, как садовница разминает почву запачканными руками. На пальце нет обручального кольца. Да, собственно, вообще никаких драгоценностей, хотя такие руки просто предназначены для изысканных украшений.

Сюзанна работала тщательно, наклонив голову, кепка загораживала глаза. Холт уставился на ее макушку, задумавшись, на что это будет похоже — прижаться губами к этому местечку или к такой горячей влажной коже. Тут она поднялась и включила садовый шланг, чтобы промочить землю.

— И ты каждый день занимаешься этим?

— Пытаюсь денек-другой проводить в магазине, ведь туда можно взять с собой детей.

Сюзанна ногами утрамбовала влажную почву и, убедившись, что дерево надежно закреплено, умелыми отработанными движениями рассыпала вокруг ствола толстый слой мульчи.

— Следующей весной оно зацветет.

Вытерла лоб тыльной стороной запястья. На короткой с круглым вырезом футболке спереди и сзади отпечатались дорожки пота, что только подчеркивало ее хрупкое сложение.

— У меня действительно напряженный график, Холт. Надо еще посадить несколько сосен и осин на заднем дворе, так что, если хочешь поговорить, придется пойти со мной.

Он оглядел двор.

— И ты переделала столько всего за сегодняшний день?

— Да. И как тебе?

— Думаю, ты добиваешься солнечного удара.

Да уж, решила она, похвалы от него не дождешься.

— Ценю твои медицинские познания.

Сюзанна положила руку на черенок, но Холт удержал лопату.

— Мне нужен этот инструмент.

— Я сам понесу.

— Прекрасно.

Сюзанна загрузила мешки с торфом и мульчей в тачку. Холт выругался, бросил лопату сверху и отпихнул Сюзанну, чтобы самому толкать тележку.

— Куда везти?

— К столбикам забора позади дома.

Сюзанна хмуро уставилась помощнику в спину, затем последовала за ним. Холт начал копать, ничего не спрашивая, поэтому она забрала пустую тачку и покатила назад к своему пикапу. Холт оглянулся и увидел, что она вытащила еще два саженца. Первый они высадили в безмолвии.

Он и не подозревал, что посадка деревьев такая успокаивающая, даже благодарная работа. Когда молоденькая и стройная сосенка расправила ветви в солнечном свете, Холт почувствовал умиротворение. И воздаяние.

— Я подумал о нашем вчерашнем разговоре, — начал он, пока они занимались вторым деревцем.

— И?

Ему захотелось выругаться. В единственном звуке звучало такое терпение, словно Сюзанна все это время была уверена, что он вернется к этой истории.

— По-прежнему сомневаюсь, что могу чем-то помочь или захочу сделать это, но возможно, ты права и связь существует.

— Знаю, что права.

Сюзанна стряхнула мульчу с рук и джинсов.

— Если ты приехал сюда только за тем, чтобы сообщить мне это, то напрасно потратил время.

И покатила пустую тачку к пикапу. Сюзанна как раз с усилием извлекала следующие два саженца, когда Холт подскочил к ней.

— Сам вытащу эти чертовы деревья.

Бормоча себе под нос, загрузил тележку и покатил назад к забору.

— Дед никогда не упоминал Бьянку при мне. Вероятно, он знал ее, может быть, между ними что-то и происходило, но я не понимаю, как это поможет тебе.

— Кристиан любил ее, — спокойно заметила Сюзанна, беря лопату. — А это означает, что он мог быть в курсе ее замыслов и намерений. И, возможно, догадывался, куда она спрятала изумруды.

— Дед умер.

— Знаю.

Она на мгновение затихла, потом вернулась к работе.

— Бьянка вела дневник, в этом мы почти уверены, и убрала его вместе с ожерельем. Вдруг и Кристиан вел какие-то записи?

Разозлившись, Холт снова отобрал у нее лопату.

— Никогда не видел ничего подобного.

Сюзанна подавила порыв рявкнуть на упрямца — хоть Холт и раздражал ее, но вдруг поможет обнаружить связующее звено.

— Полагаю, что большинство держит личные дневники в потайном месте. К тому же твой дед мог сохранить какие-то письма от нее. Мы нашли одно, которое Бьянке так и не удалось отправить.

— Гоняешься за ветряными мельницами, Сюзанна.

— Эта история важна для моей семьи.

Она осторожно установила в углубление очередной саженец сосны.

— Важна не потому, что изумруды дорого стоят, а потому что они многое значили для прабабушки.

Холт наблюдал за Сюзанной, за умелыми и нежными руками, за удивительно сильными плечами. За изящной линией шеи.

— Откуда тебе знать, что они значили для нее?

Сюзанна закатила глаза.

— Боюсь, не смогу объяснить, чтобы ты понял и принял.

— Попробуй.

— Кажется, все мы ощущаем своего рода связь с Бьянкой… особенно Лила.

Она не подняла на Холта глаз, услышав, что он начал копать следующую ямку.

— Мы никогда не видели изумрудов, даже их фотографий. После смерти жены Фергус, мой прадедушка, уничтожил все изображения Бьянки. Но Лила… однажды вечером она нарисовала ожерелье. После того как мы провели séance.

Тут Сюзанна посмотрела на Холта и наткнулась на его изумленный скептический взгляд.

— Понимаю, как это звучит, — защищаясь, но решительно произнесла она. — Но моя тетя верит в такие вещи. И после той ночи я поняла, что она, возможно, права. Наша самая младшая сестра, Кики, тоже почувствовала что-то… во время séance. Они почудились ей… изумруды. Именно тогда Лила набросала эскиз ожерелья. А некоторое время спустя жених Лилы обнаружил фотографию в одной из библиотечных книг. И она в точности соответствовала и видению Кики, и зарисовке Лилы.

Какое-то мгновение Холт молчал, укореняя следующее дерево.

— Не очень-то я верю в мистику. Может, одна из твоих сестер когда-то натолкнулась на изображение и просто забыла об этом.

— Если бы любая из нас заметила что-то подобное, уж точно не забыла бы. К тому же мы все ощущаем, насколько важно разыскать изумруды.

— Их могли продать восемьдесят лет назад.

— Нет, не могли. Нет записей о продаже, а Фергус с маниакальной доскональностью учитывал все свои расходы и доходы.

Сюзанна разогнула спину и подвигала плечами, уменьшая ломоту.

— Поверь, мы изучили каждый клочок бумаги, который смогли отыскать.

Холт размышлял над ее словами, пока они высаживали последнее деревце.

— Слышала о поиске иголки в стоге сена? — поинтересовался он, помогая Сюзанне разбрасывать мульчу. — Ее невозможно найти.

— Возможно, если правильно искать.

Она присела на корточки рядом с Холтом и с любопытством взглянула на скептика.

— Разве ты не веришь в надежду?

Холт находился достаточно близко, чтобы дотронуться до нее, оттереть грязное пятно с персиковой щеки или погладить «конский хвостик». Но сдержался.

— Нет, только во что-то реальное.

— Тогда мне жаль тебя.

Они поднялись одновременно, тела почти соприкоснулись. Сюзанна почувствовала, как что-то промчалось по коже, заставило быстрее струиться кровь, и машинально отстранилась.

— Если не верить в будущее, нет никакого смысла сажать деревья или рожать детей, да и просто любоваться восходом солнца.

Холт и сам что-то ощутил — и совершенно явно. Каждой своей частичкой испугался и воспротивился, как и Сюзанна.

— Если прямо сейчас не держаться за настоящее, можно провести всю оставшуюся жизнь в мечтах. Не верю ни в существование ожерелья, Сюзанна, ни в призраков, ни в вечную любовь. Но если когда-нибудь обнаружу реальные доказательства романтической связи деда с Бьянкой Калхоун, сделаю все возможное, чтобы помочь тебе.

Сюзанна сдавленно фыркнула.

— Раз не веришь ни в надежды, ни в любовь, да, по всей видимости, вообще ни во что, то почему соглашаешься помочь нам?

— Потому что, если Кристиан действительно любил ее, то ждал бы этого от меня.

Нагнувшись, Холт поднял лопату и передал Сюзанне:

— У меня еще есть дела.