Полночная аллея

3

Утренние занятия протекали без происшествий, а на переменах Клер проводила время в кофейном баре Университетского центра, где неустанно трудилась Ева, бариста[4] по призванию. Она была хороша — действовала спокойно и эффективно, не реагируя на издевательские требования и хамство некоторых студентов. Клер заметила, что грубили в основном находящиеся под защитой: на Еву, отказавшуюся от этого сомнительного блага, они смотрели сверху вниз.

А может, эти ребята просто по натуре были разнузданными и злыми. Ведь чтобы быть высокомерными придурками, не обязательно иметь связи с вампирами.

Сегодня Ева работала в паре еще с одной девушкой, которую Клер не знала, — по виду жизнерадостной и милой, с длинными темно-каштановыми волосами, при движении струящимися блестящей волной. К счастью, непосредственно подачей кофе она не занималась, просто принимала заказы и деньги. Судя по бейджу, звали ее Эмми; они с Евой оживленно болтали, и Клер порадовалась за подругу. Сама она убивала время между лекциями, бегло просматривая учебник английской литературы — ужасно скучный — и читая библиотечную книгу по современной теории струн, что было гораздо интереснее. Ей нравилась сама идея того, что в основе всего на свете лежат квантовые струны и все поверхности вибрируют. Оказывается, весь мир находится в постоянном движении, и представлять его таким было очень увлекательно и захватывающе.

Ее часы подали сигнал, что нужно поторопиться, если она не хочет опоздать на следующую лекцию. Она встала, помахала Еве с Эммой и покинула Университетский центр.

А выйдя наружу и невольно щурясь под теплыми солнечными лучами, налетела на Монику. Буквально — та поднималась по ступенькам, а Клер спускалась. Моника пошатнулась, Клер чисто автоматически поддержала ее и подумала: «Что же это я делаю?» Ведь эта красотка только смеялась, когда сама Клер покатилась по ступеням и чуть не раскроила себе череп.

— Поосторожнее, сука! — взорвалась мисс Моррелл и только потом дала задний ход. — А, Клер! Привет! Какая прелестная рубашка!

Клер в недоумении оглядела себя — рубашка как рубашка. У нее вообще не имелось одежды, к которой можно было бы отнести слово «прелестная», и даже лучшие ее наряды не отвечали высоким требованиям мэровой дочки.

— Идешь на лекцию? — ослепительно улыбаясь, продолжала та. — Жаль, а я собиралась выпить кофе.

— Я… ну да… у меня лекция. — Клер попыталась обойти ее и продолжить спуск, но Моника преградила ей дорогу. — Я опаздываю.

— Одну минутку. — Моника понизила голос. На ее губах по-прежнему играла улыбка, однако в больших красивых глазах не было тепла. Кстати, Клер чуть ли не впервые видела эту красотку одну, без Джины и Дженнифер, составлявших ее обычную свиту. — Вечером в пятницу я устраиваю прием. Не хочешь зайти? В доме моих родителей, вот адрес. — Не успела Клер и рта раскрыть, как Моника сунула ей в руку клочок бумаги. — Помалкивай об этом, ладно? Я приглашаю только избранных. Да, и надень что-нибудь соответствующее — нужно быть при полном параде, понимаешь?

Миг — и Моника взбежала по ступенькам, смешалась с группой весело болтающих девушек и исчезла в застекленном атриуме Университетского центра.

Только избранных?

Клер посмотрела на клочок бумаги, хотела было выкинуть, но потом сунула в карман.

Похоже, ей подвернулась прекрасная возможность убедить Монику в том, что она не собирается быть ее подругой.

Зорко оглядываясь, она быстро зашагала в сторону, противоположную учебному корпусу, а потом свернула на боковую дорожку. Вот и они — те парни, кого она искала. Игроки. Тупицы. Они сидели на траве, в тени, выбрасывая кости и передвигая фишки на замысловатых досках. Клер наблюдала за ними на протяжении многих недель, и ни разу рядом не появлялась ни одна девушка. Неудивительно, что, когда она заговорила, они уставились на нее, будто на пришельца с одной из планет, составлявших мир их игровых досок.

— Привет! — сказала она и протянула им клочок бумаги. — Меня зовут Моника. В пятницу я устраиваю вечеринку. Приходите, если есть желание. И друзьям расскажите.

Один из них осторожно взял записку, второй выхватил ее, прочитал и воскликнул:

— Классно! Правда, что ли?

— Правда.

— И ты не против, если мы еще кого-нибудь пригласим?

— Ради бога!

И Клер заторопилась в аудиторию — на сегодня оставалась последняя лекция.

— Клер Данверс?

Вздрогнув, Клер подняла взгляд от своей тетради. Преподаватель этого предмета обычно не делал переклички: казалось, ему вообще все равно, сколько студентов посещают его занятия, и временами их приходило совсем мало. Вот как сегодня — вместе с Клер тут набралось человек двенадцать, не больше. Да и ходить сюда особого смысла не имело — профессор Как-Его-Там читал лекцию с компьютерных слайдов, кусок за куском, и сразу после того выкладывал их на своем сайте. Неудивительно, что большинство студентов прогуливали.

Клер в недоумении подняла руку. Может, стало известно, что она пригласила на прием целую команду тупиц? Нет, как могло это выясниться так быстро? Да и кого это волнует, кроме Моники?

Седой, морщинистый, усталый профессор смотрел на нее, не узнавая.

— Вас хотят видеть в администрации, комната триста семнадцать. Прямо сейчас, — сказал он.

— Но…

Клер хотела спросить, в чем дело, но он уже выбросил ее из головы, вернулся к своим слайдам и снова принялся монотонно бубнить. Затолкав в рюкзак книги и тетради, Клер без особого сожаления покинула аудиторию.

В административном здании она бывала ровно три раза: первый — чтобы зарегистрироваться, второй — чтобы подать официальное заявление о проживании за пределами кампуса, и третий — чтобы выбрать учебные курсы. Выглядело оно точно так же, как любое другое подобное заведение, — неприбранное, чисто утилитарное, с усталыми, раздраженными служащими и грудами папок на письменных столах. Не заглядывая в офис, она стала подниматься по лестнице. На втором этаже было спокойнее, но людей все еще много — кругом раздавались звуки голосов, щелканье компьютерных клавиш, шелест принтеров.

На третьем этаже царила плотная тишина, которая становилась все глубже по мере того, как Клер шла по коридору. Даже сквозь окна не доносилось ни звука, хотя она видела, как внизу ходят и разговаривают люди, едут по улице машины.

Комната триста семнадцать находилась в самом конце. Клер постучала в глухо закрытую дверь и услышала:

— Входи…

Повернув ручку, она открыла дверь, вошла… и погрузилась во тьму. Кромешную, густую тьму, в которой тут же потерялась. Дверь за ее спиной с щелчком закрылась, и найти ее снова Клер не смогла — рука тщетно скользила по ровной, гладкой стене.

За спиной вспыхнул свет; повернувшись, она увидела огонек спички, от которого кто-то поджег фитилек свечи. В этом свете лицо Амелии мерцало, словно вырезанное из слоновой кости.

Одетая в белый шелковый костюм, та ничуть не изменилась со времени их последней встречи: холодная, бледная, с королевской осанкой. Светлые, почти белые волосы зачесаны наверх и собраны в изящный пучок. Клер не могла сказать, наложен ли макияж на эту безупречную кожу, но глаза Амелии производили сверхъестественное впечатление: почти черные и в то же время странно светящиеся, нечеловеческие и очень красивые.

— Прошу прощения за этот маленький спектакль.

Амелия улыбнулась спокойной, вежливой улыбкой. Матери Клер всегда нравился фильм Хичкока «Окно во двор», и Клер поразила мысль, что Грейс Келли[5] в конечном счете могла бы оказаться вампиром, поскольку ее холодный безупречный вид полностью этому соответствовал.

— Не трудись искать дверь. Она появится снова, лишь когда я пожелаю.

Сердце Клер забилось чаще — она знала, что это правда. Амелия погасила спичку и положила ее на серебряное блюдо, стоящее на столе рядом со свечой. Глаза Клер приспособились к полумраку, и она разглядела, что находится в маленькой комнате, больше всего похожей на забитую книгами библиотеку. Забитую — это еще слабо сказано: книги в два ряда стояли на полках, грудами высились на этажерках, образовывали не очень умело сложенные зиккураты[6] в углах. На стенах не оставалось свободного места — за исключением того, где прежде находилась впустившая ее дверь. В воздухе сильно пахло старинной бумагой.

— Здравствуйте, — неловко произнесла Клер. Со дня подписания контракта и отсылки его она не имела с Амелией никаких дел и напрасно ожидала визита. — Э-э… Зачем вы меня вызвали?

Амелия вскинула изящные, бледные брови.

— Знаю, хорошие манеры нынче не в моде, но я думала, что тебе, по крайней мере, знакомы элементарные формы вежливого обращения.

— Мэм, — пролепетала Клер.

Та кивнула и зажгла вторую свечу. Стало светлее; язычки пламени отбрасывали пусть и мерцающий, но приятный, теплый желтоватый свет.

В скопившихся у стен тенях Клер разглядела еще одну дверь, маленькую, с ручкой в антикварном стиле.

Кроме Клер и Амелии, в комнате никого не было.

— Я вызвала тебя, чтобы обсудить твои занятия.

Амелия опустилась в кресло за столом. На стороне Клер никакого сиденья не было, поэтому она осталась стоять, положив рюкзак на пол.

— Да, мэм. С моими оценками все в порядке? Она надеялась, что да, — «четыре» в качестве среднего балла по всем меркам считалось очень приличным результатом.

— Я не имею в виду официальные занятия, — Амелия махнула рукой. — Не сомневаюсь, твои способности существенно выше уровня местного университета. О тебе отзываются как о человеке очень одаренном.

Не зная, что сказать на это, Клер промолчала. Ей хотелось сесть. А еще очень хотелось отделаться какой-нибудь вежливой фразой, вернуться на лекцию и никогда, никогда больше не встречаться с Амелией. Та вела себя доброжелательно и вежливо, но при этом в ней ощущалось что-то нечеловеческое — ледяное и тревожащее.

— Я хочу, чтобы ты в частном порядке брала уроки у моего старого друга, — продолжала Амелия. — За эту дополнительную работу, разумеется, ты будешь получать особую плату. — Она с легкой улыбкой оглянулась. — Это его библиотека. В моей гораздо больше порядка.

У Клер перехватило горло.

— Ваш друг… вампир?

— Это имеет значение?

Амелия сложила на столе белые руки. В ее глазах отражалось мерцание свечей.

— Н-нет, мэм, — ответила Клер, но в душе знала, что это очень даже имеет значение.

Господи, что скажет на это Шейн!

— Уверена, тебе это будет интересно. Он обладает одним из самых блистательных умов, а я видела немало умных людей за свою долгую жизнь. И накопил столько знаний, что, сколько бы ни жил на свете, никогда не сможет передать их все. Тем не менее ему многое предстоит сделать. Я долго искала подходящего ученика, способного быстро понять уже сделанные им открытия и помочь в дальнейших исследованиях.

— Значит… это древний вампир, — прошептала Клер.

Ее опыт общения с этой категорией не слишком обнадеживал: как и Амелия, они казались холодными и странными, а вдобавок по большей части отличались еще и жестокостью. Как Оливер, к примеру. О господи, она ведь не об Оливере говорит?

— Кто это?

— Вы никогда не встречались. — Амелия посмотрела в глаза Клер — Официально, во всяком случае. Его зовут Мирнин. Он один из моих старейших друзей и соратников. Видишь ли, Клер, своим поведением, включая наше с тобой соглашение, ты сумела завоевать мое доверие. Я никогда не даровала бы эту честь тому, кого не считала бы достойным ее.

Клер понимала, что это лесть, как и то, что легкая теплота в голосе Амелии была, скорее всего, хорошо просчитанным ходом, но тем не менее все это несколько успокоило ее.

— Мирнин, — повторила она.

— Это древнее имя, — пояснила Амелия, прочтя вопрос во взгляде Клер. — Древнее и теперь забытое. Но когда-то он был великим ученым, известным и уважаемым. Нельзя допустить, чтобы его труды пропали даром.

Во всем этом было что-то странное, но Клер слишком нервничала чтобы понять подтекст, поэтому, с трудом проглотив ком в горле, лишь кивнула.

Амелия улыбнулась. Ее улыбка выглядела ненатуральной, будто гримаса, заученная перед зеркалом, а не привычнее с детства выражение чувства. Для этого лица улыбка была чем-то противоестественным и почти мгновенно исчезла, не оставив следа.

— Если ты готова…

— Прямо сейчас? — непроизвольно вырвалось у Клер.

Она оглянулась на пустую стену позади. Двери не было — значит, нет и возможности сбежать. По сути, у нее не остается выбора.

Однако Амелию и не интересовал ее ответ. Снежная Королева, поразительно похожая на Грейс Келли в образе вампира, встала и направилась ко второй, маленькой низкой двери. Повернув торчащий из замка ключ, она вынула его и протянула Клер.

— Береги его. Пожалуйста, оставь здесь свой рюкзак с книгами. И не забудь взять его, когда будешь уходить — через ту же дверь, через которую вошла.

Клер сунула холодный и тяжелый ключ в карман джинсов и прислонила рюкзак к одному из книжных шкафов. Амелия открыла дверь и негромким, мягким голосом позвала:

— Мирнин? Я привела девушку, о которой говорила. Ее зовут Клер.

Этот тон девушке был знаком — к нему прибегают, имея дело со старыми больными людьми. С теми, которые плохо отдают себе отчет в происходящем и не рассчитывают протянуть долго. Было очень странно слышать этот тон из уст Амелии, тем более что в ее голосе чувствовалась и любовь. Интересно, вампиры могут любить? Наверное, да — Майкл ведь может? А чем Амелия хуже?

Подчиняясь повелительному жесту, Клер вышла из-за спины вампирской королевы и с беспокойством оглядела комнату — большую, полную странного оборудования и разного хлама. Еще здесь был новенький лэптоп с большим экраном, на котором девушка исполняла танец живота, счеты, химический набор, позаимствованный, казалось, прямо из старого фильма о Шерлоке Холмсе, груды книг на полу и целые колонны на каждом столе. Лампы — электрические и масляные, свечи, бутылки, банки…

И среди всего этого — человек.

Клер, ожидавшая увидеть больного старика, ужасно удивилась и даже стала оглядываться в поисках кого-то другого. Однако в кресле, читая книгу, сидел единственный обитатель комнаты. Пометив место ногтем, он закрыл том и поднял взгляд на Амелию.

Он был молод или, по крайней мере, выглядел молодым — лет на двадцать пять, когда морщинки только-только начинают формироваться в уголках глаз. И красив — кудрявые каштановые волосы до плеч, темные глаза с выражением, как у ребенка, увидевшего игрушку, прекрасная кожа с легким золотистым отливом.

На кого он не был похож, так это на больного.

— Ах, милая, я ждал вас.

Он говорил с легким иностранным акцентом, который Клер не смогла определить: похоже на ирландский или шотландский, но более текучий, что ли. Может, валлийский?

— Клер, да? Ну, иди сюда, девочка, я не кусаюсь.

Он улыбнулся гораздо более живо и искренне, чем это умела делать Амелия: его лицо приняло теплое, даже радостное выражение. Клер сделала пару шагов к нему; она чувствовала, как напряглась Амелия у нее за спиной, но не понимала почему. Мирнин выглядел хорошо — лучше, чем все вампиры, с которыми она встречалась до сих пор. За исключением разве что Сэма, дедушки Майкла, — и еще самого Майкла, самого молодого из вампиров Морганвилля.

— Привет! — сказала она, и его улыбка стала еще шире.

— Она разговаривает! Превосходно. Что мне проку от человека, лишенного характера? Скажи-ка, юная Клер, тебе нравятся естественные науки?

Сейчас редко так говорят — естественные науки. Обычно ссылаются на что-то конкретное — к примеру, биологию, ядерную физику или химию. Тем не менее она ответила:

— Да, сэр. Мне нравятся естественные науки.

Его темные глаза замерцали, в них появился оттенок озорного юмора.

— Какая ты вежливая… А философия?

— Я… не знаю. В средней школе ее не изучают, а в университет я ведь только что поступила.

— Наука без философии — абсурд, — очень серьезно заявил он. — А алхимия? Тебе известно что-нибудь о ней?

Клер просто покачала головой. Она понимала значение этого слова, но что за ним стоит? Если только превращение свинца в золото, то едва ли это можно назвать наукой.

Мирнин выглядел катастрофически разочарованным; ей почти захотелось солгать, сказав, что по алхимии у нее высший балл.

— Не капризничай, Мирнин, — заявила Амелия. — Я говорила тебе — в нынешние времена к этой дисциплине не проявляют должного уважения. Ты не найдешь никого, хоть что-нибудь знающего об алхимии на самом деле, поэтому бери, что дают. По всем отзывам девочка очень одаренная и сможет понять то, чему ты будешь ее учить, если проявишь терпение.

Хозяин комнаты кивнул с серьезным видом, отложил книгу и начал вставать… Он оказался ужасно высоким, неуклюжим, с длинными руками и ногами, похожим на жука размером с человека. Его одежда представляла собой странную, пеструю смесь предметов: вязаная рубашка в вертикальную полоску, сверху что-то вроде сюртука, старые голубые джинсы с дырами на коленях и сандалии. Клер посмотрела на торчащие из них пальцы ног. Нет, сандалии на фоне остального одеяния казались совсем не к месту.

Сильно наклонившись, он протянул ей ладонь, которую она осторожно взяла и пожала. Вид у Мирнина сделался сначала удивленный, потом восхищенный, и он потряс ей руку с таким энтузиазмом, что у Клер заболело плечо.

— Так в нынешние времена друг друга приветствуют рукопожатием? — спросил он. — Даже прекрасные юные женщины? Знаю, этот обычай распространен среди мужчин, но по отношению к дамам этот жест кажется несколько грубоватым…

— Да, — поспешно ответила Клер. — Теперь все так делают.

Господи, да неужели он собирался поцеловать ей руку? Только не это! Он отпустил Клер и скрестил руки на груди, изучая ее.

— Быстро: как обозначается рубидий?

— Э-э… Rb.

— Атомное число?

Клер вызвала в памяти периодическую систему элементов; еще ребенком она играла с ней, как другие дети с пазлами, и помнила каждую деталь.

— Тридцать семь.

— Номер группы?

Теперь перед ее внутренним взором возник конкретный квадрат периодической системы, так же ясно, как если бы она видела его воочию.

— Группа номер один, — уверенно ответила она. — Щелочной металл. Период номер пять.

— И в чем опасность работы с рубидием, юная Клер?

— Он самопроизвольно взрывается при соприкосновении с воздухом. И бурно реагирует с водой.

— Твердый, жидкий, газ, плазма?

— Твердый до сорока градусов по шкале Цельсия — это точка плавления.

Она ждала новых вопросов, но Мирнин лишь разглядывал ее, склонив набок голову.

— Ну как? — не удержалась она.

— Приемлемо. У тебя хорошая память, но память — еще не есть знание, а знание не есть истина. — Мирнин подошел к неустойчивой стопке книг, беззаботно сбросил несколько верхних на пол и нашел обветшалый том, который принялся листать, не особенно щадя хрупкие страницы. — А-а! Вот. Что это?

Он протянул ей книгу. Клер прищурилась, вглядываясь в выцветшую иллюстрацию, но нахмурилась и покачала головой: изображение, походившее на маленький квадратный парус, надутый ветром, ни о чем ей не говорило. Мирнин так резко захлопнул книгу, что Клер подпрыгнула.

— Ее слишком многому нужно учить, — заявил он и принялся расхаживать, но потом отвлекся и стал вертеть в руках реторту, полную ядовитой на вид зеленой жидкости. — У меня нет времени нянчиться с младенцами, Амелия. Приведи ко мне того, кто понимает хотя бы основы…

— Я предупреждала тебя, что сейчас не найти человека, который узнал бы этот символ. И в любом случае данная сфера никогда не привлекала заслуживающих доверия людей. Дай Клер шанс. Она быстро учится. — Теперь холодный тон Амелии стал почти ледяным. — Не вынуждай меня приказывать тебе, Мирнин.

Ходить он перестал, но головы не поднял.

— Я не хочу нового ученика.

— Тем не менее без этого не обойтись.

— Ты предупредила ее о возможном риске?

— Оставляю это тебе. Она в твоем распоряжении, Мирнин. Но учти — я возлагаю на тебя ответственность и за эффективность обучения, и за ее безопасность.

Послышался металлический щелчок. Клер оглянулась: Амелия исчезла и оставила ее наедине с этим…

Снова повернувшись к Мирнину, Клер встретила его взгляд: теплые карие глаза больше не улыбались и смотрели очень серьезно.

— Похоже, у нас обоих выбора нет. Значит, остается сделать все, что в наших силах.

Порывшись в книгах, он нашел одну, такую же потрепанную и хрупкую, как предыдущая, но гораздо тоньше, и протянул ее Клер. На обложке значилось: «Обозначения металлов в египетских надписях».

— Символ, который я показывал тебе, обозначает медь. Остальные ты должна выучить к завтрашнему занятию. Я также рассчитываю, что ты прочтешь «Последнюю волю и Завещание» Бэзила Валентина[7]. У меня тут есть экземпляр… — Он принялся яростно разбрасывать книги, наконец с возгласом удовлетворения вытащил нужную и протянул Клер. — Особое внимание обрати на алхимические символы. Тебе придется копировать их до тех пор, пока ты не сможешь воспроизводить все по памяти.

— Но…

— Бери! Бери и уходи! Вон! Я занят! Мирнин пронесся мимо, в спешке сбивая стопки книг, открыл дверь, через которую удалилась Амелия, и встал там, нетерпеливо притопывая.

Он был по крайней мере на фут выше двери и выглядел словно человек в норе хоббита.

— Слышала? — рявкнул он. — Уходи. Сейчас у меня нет времени. Возвращайся завтра.

— Но… я не знаю, как добраться домой и как потом вернуться сюда.

Мгновение он смотрел на нее, а потом рассмеялся:

— Кто-нибудь отведет. Я не могу ради тебя изменять конфигурацию системы!

Клер потрясенно смотрела на него. Что он хотел сказать?

— Какой системы? Вы имеете в виду… порталы?

Если Мирнин все знает о порталах, тех самых, которые появляются и исчезают в Морганвилле как бы ниоткуда, да еще и занимается их настройкой… Она поняла, что должна все выяснить и разобраться, как это работает.

— Да, я отвечаю за них, среди многих прочих вещей, хотя в данный момент вряд ли это самое важное, — сказал он. — Потом, Клер. Теперь уходи. Поговорим завтра.

Он схватил ученицу за руку, буквально вытолкал в дверь, захлопнул ее и с силой грохнул по ней кулаком.

— Запри снаружи! — закричал он.

Клер достала ключ. Освещение было скудное, руки дрожали, но она сумела вставить ключ в замок, повернула и услышала, как щелкнули тумблеры.

— Вынь ключ! — завопил Мирнин.

— Но…

— Теперь ты, Клер, в ответе за меня и мою безопасность.

Сейчас его голос звучал не так громко и скорее устало. А потом он… заплакал.

— Мирнин? — Клер прижала ухо к двери. — Что с вами? Может, мне вернуться и…

От силы его удара дверь содрогнулась, и Клер отскочила. Между тем плач не стихал — плач маленького потерянного мальчика.

Поколебавшись, Клер повернулась, решив все же уйти, и увидела… Амелию, спокойно стоящую около письменного стола в свете единственной свечи, по-прежнему невозмутимую, но с еле заметным налетом грусти в чертах лица.

— Ум Мирнина далеко не такой ясный, каким был когда-то, однако у него бывают периоды просветления. Ты должна в полной мере воспользоваться ими и во что бы то ни стало усвоить все, чему он способен научить. Нельзя допустить, чтобы его знания пропали, Клер. Они не должны пропасть. Проекты, над которыми он сейчас работает, необходимо продолжить.

Сердце Клер бешено колотилось, ее била дрожь.

— Он сумасшедший, он вампир, а вы хотите, чтобы я стала его ученицей!

— Нет, не хочу, — возразила Амелия. — Я требую, чтобы ты стала его ученицей. Ты по доброй воле подписала контракт и, согласно его условиям, должна подчиниться. Это очень важная работа. Я не стала бы подвергать тебя риску без необходимости.

«Ты предупредила ее о возможном риске?» — говорил Мирнин.

— Какой риск вы имеете в виду? — спросила Клер.

Вместо ответа Амелия просто кивнула на прислоненный к шкафу рюкзак. Клер взяла его, закинула на плечо… и замерла, увидев, как на пустой части стены сформировался дверной проем. Крепкая деревянная дверь с простой ручкой, вроде тех, что в университете.

— Открой ее.

— Но…

— Открой дверь, Клер.

Она подчинилась. На нее хлынул свет флуоресцентных ламп и запах кондиционированного воздуха административного корпуса.

Амелия задула свечу, и Клер больше не видела ее в темноте.

— Завтра в четыре пополудни жди в Университетском центре, — раздался голос из темноты. — Сэм отвезет тебя. Надеюсь, ты прочтешь то, что получила от Мирнина. И… не рассказывай никому о том, чем занимаешься здесь. Абсолютно никому.

Только оказавшись в коридоре, перед закрывшейся дверью, Клер осознала, что Амелия не ответила на ее вопрос. Она снова открыла дверь, но… там оказалась обычная комната, забитая сломанной ненужной мебелью. Окно с покореженными ставнями и никаких признаков ни Амелии, ни множества книг, ни Мирнина.

— Он болен, — вслух сказала Клер, обращаясь неизвестно к кому. — Вот почему она разговаривала с ним таким тоном. Он стар и болен. Может, даже умирает.

Вампиры способны болеть; но могут ли они умереть? Никогда прежде она не задумывалась об этом.

Осторожно прикрыв дверь, Клер пристроила рюкзак поудобнее и посмотрела на две старые книги в своей руке.

«Последняя воля и Завещание».

Оставалось надеяться, что в недалеком будущем ей самой не придется выражать свою последнюю волю.

По дороге домой Ева без умолку болтала о прошедшем дне, о каком-то парне, пытавшемся назначить ей свидание, о бойфренде Эмми по имени Чад, который помог им привести все в порядок и в целом произвел очень приятное впечатление, о том, что ее босс, конечно, тот еще тип, но, по крайней мере, он прибавил ей двадцать центов в час.

— Думаю, за одно то, что я не бросила эту работу в первые же две недели, — сказала Ева, явно довольная прибавкой, и Клер порадовалась за нее. — Да, в неделю это всего на два доллара больше, но все же…

— Но все же они на дороге не валяются, — добавила Клер. — Поздравляю, ты заслуживаешь этого. У тебя так здорово получается! Спорю, ты могла бы и сама заведовать баром, если бы захотела.

— Я? — Ева расхохоталась. — Нет уж, менеджер из меня получился бы никудышный.

— А я уверена, что очень даже неплохой. Ты симпатичная, нравишься людям и знаешь свое дело. Чего еще нужно?

— Ты серьезно, что ли? — Ева искоса взглянула на нее.

— Ну да.

— Не знаю, не знаю. По-моему, я еще не созрела для начальственных должностей. К тому же менеджер, мне кажется, должен носить галстук?

— У тебя есть галстук.

— Только один, этот, на котором старуха с косой. Постой-ка! Это может стать моим стилем управления! Дескать, только попробуй напортачить, козел, и я убью тебя. — Ева улыбнулась. — Хорошая идея для школы бизнеса.

— Скорее всего, там она уже известна. — Клер вздохнула.

— Что стряслось с тобой, Храбрая Клер? — Ева иногда в шутку так ее называла. — Ты сегодня какая-то уж очень задумчивая.

— Ну… — Она не могла рассказать Еве о Мирнине. — Много домашних заданий и все такое.

Да, «домашних заданий» действительно было много, как никогда в жизни. Она уже успела пролистать книгу о египетских надписях, на первый взгляд несложную, но другая, «Последняя воля и Завещание», казалась намного труднее и содержала множество символов в некоей странной системе обозначений, которой она не понимала. Чтобы попытаться запомнить хотя бы основы, над ними придется просидеть всю ночь.

— Ева, скажи мне… в Морганвилле кто-нибудь когда-нибудь пытался разорвать контракт? Я имею в виду, пытался и после этого выжил?

— Контракт? — Ева бросила на нее хмурый взгляд. — В смысле, с вампом? Конечно. Многие пытались время от времени. Правда, не слишком успешно.

— И что происходило?

— В прежние времена их просто вешали. В наши дни, думаю, бросают в тюрьму, где они и гниют, пока не умирают, — если вампиры прежде не съедят их. Но с какой стати нам с тобой тревожиться об этом? Живи свободно или умри!

Ева вскинула руку, Клер хлопнула ее по ладони, но без особого энтузиазма. Она вспоминала, как подписывала контракт, тем самым отказываясь от права распоряжаться собственной жизнью.

— Почему? — спросила Ева.

— Что?

— Почему ты спрашиваешь об этом? — Ева повернула на Лот-стрит, и стал виден свет, льющийся из окон Стеклянного дома. — Давай, Клер, колись. Ты знаешь кого-то, подумывающего о том, чтобы разорвать контракт?

— Ну… Один парень в университете. Я слышала, как он говорил об этом, и мне стало интересно, вот и все.

— Нечего этим интересоваться. Его проблема, не твоя. Готова к забегу? Быстро, как кролик! Вперед!

Ева резко остановила черный «кадиллак», Клер открыла дверцу, распахнула ворота и с ключом в руке рысью припустила к дому. Двигатель смолк, позади послышался громкий перестук каблуков Евы.

А потом стих. Клер резко обернулась, со страхом ожидая увидеть крадущегося вампира, но оказалось, что Ева просто проверяла почтовый ящик — достала из него стопку корреспонденции и, проглядывая ее, продолжила путь. Клер вошла в дом, Ева за ней, бедром с грохотом захлопнув дверь, а локтем задвинув засов, — этот трюк Клер никогда даже не пыталась исполнить, а уж если бы и сумела, то, конечно, не так грациозно.

— Счет за электричество, счет за воду… за Интернет. О, есть кое-что для тебя. — Она вытащила из стопки маленький, но толстый конверт и протянула его Клер. — Без обратного адреса.

Кто мог посылать ей письма? Мама и папа, конечно, изредка другие родственники. Ее бывшая лучшая подруга Элизабет как-то один раз прислала открытку из Техасского сельскохозяйственного и политехнического университета. Но аккуратный почерк на этом конверте был Клер незнаком. Ева устремилась по коридору, криком возвещая Шейну и Майклу, что они вернулись, на что Майкл тоже прокричал в ответ:

— Иди сюда, женщина, и приготовь мне обед. Немедленно!

Клер открыла конверт и вытряхнула из него маленький футляр для драгоценностей: красивый, обтянутый красным бархатом с золотым гербом, при виде которого по коже побежали мурашки.

О нет! Только не это!

Однако ее подозрения подтвердились. Подняв крышку, она увидела лежащий на кроваво-красном бархате золотой браслет. Великолепный, изящный и как раз под размер ее тонкого запястья.

На нем был выбит символ Основателя. Боже милосердный…

Прикусив губу, Клер устремила на браслет долгий взгляд, потом захлопнула крышку, сунула футляр обратно в конверт и отправилась на кухню.

— Ну? — Ева держала кастрюлю, Майкл обшаривал холодильник. — Как ты насчет спагетти?

— Прекрасно, — ответила Клер.

Она опасалась, что выглядит испуганной, но даже если и так, Ева смотрела на Майкла, а он на нее, и им обоим было не до того, чтобы разглядывать Клер.

Вот только, направившись к двери, она столкнулась с Шейном, который только что вошел на кухню. Внезапно конверт в руке показался горячим, тяжелым, и она непроизвольно сделала шаг назад.

Судя по выражению глаз, ее испуг причинил ему боль.

— Эй, ты в порядке? — спросил он.

Она кивнула, просто кивнула — что бы она ни сказала, это было бы ложью. Шейн подошел и приложил к ее щеке теплую руку; это было так приятно, что Клер прижалась к ней, а потом и вовсе упала в его объятия. Благодаря Шейну она чувствовала себя любимой и защищенной; на мгновение конверт в руке утратил всякое значение.

— Ты слишком много работаешь, — сказал он. — Вон какая бледная. В университете все нормально?

— В университете все прекрасно. — Это ложью не было, поскольку теперь университет волновал ее меньше всего. — Думаю, мне просто нужно поспать.

— До выходных осталось всего несколько дней. — Он поцеловал ее в макушку и прошептал на ухо: — Иди в мою комнату. Мне нужно поговорить с тобой.

Она не успела ответить — он уже отпустил ее и зашагал к двери. Клер оглянулась на тех двоих, но они блаженно ворковали и не замечали ничего вокруг. Ева регулировала пламя под кастрюлей.

Клер сунула конверт в рюкзак, застегнула молнию и поднялась по лестнице.

Комната Шейна выдавала сугубую прагматичность хозяина: постель никогда не застилалась, хотя при появлении Клер он попытался расправить простыню и швырнул поверх нее одеяло; на стенах пара афиш, ничего личного — ни фотографий, ни сувениров. Фактически он здесь только спал, а все его имущество было втиснуто в шкаф.

Клер прислонила рюкзак к стене и опустилась на постель рядом с Шейном.

— Что случилось? — спросила она.

Если она ожидала, что сейчас последуют бурные предобеденные ласки, то имела все основания почувствовать себя разочарованной. Он даже не попытался приобнять ее, а вместо этого заявил:

— Я хочу уехать.

— Куда это? Ева обед готовит…

— Уехать из Морганвилля.

Он посмотрел ей в глаза, и ее окатила волна паники.

— Нет, это невозможно!

— Я уже однажды уезжал. Послушай, этот город… я вернулся сюда не потому, что скучал по нему. Меня послал папа, а теперь, когда он смылся и я больше не участвую в его грязных делах… — Глаза Шейна молили о понимании. — Я хочу жить, Клер. Человеку здесь не место. Они убьют тебя. Нет, хуже того! Превратят в такого же, как они сами, ходячего мертвеца. Я говорю не только о вампирах. Любой, кто живет здесь, на самом деле не живет по-настоящему.

— Шейн…

Он поцеловал ее и прошептал:

— Пожалуйста… Мы должны покинуть этот город, иначе все кончится очень плохо, я знаю.

Господи, ну почему именно сейчас?

— Я не могу, — сказала она. — Университет и… я просто не могу, Шейн. Не могу отсюда уехать.

Ее подпись на листе бумаги. Ее душа, преподнесенная Амелии на блюдечке. Такова цена их безопасности, и приходится платить по счетам. Ее обучение у Мирнина — часть платы, и сколько оно продлится, неизвестно.

— Пожалуйста…

Это был едва слышный, умоляющий шепот, и, честно признаться, когда он говорил таким тоном, она готова была сделать для него почти все. Но на этот раз…

— Что произошло? — спросила она.

— В смысле?

— Что-то с Майклом? Он… Ты…

Она сама не знала, о чем конкретно спрашивает, просто чувствовала, что Шейн чем-то очень, очень сильно расстроен.

Несколько долгих мгновений он смотрел на нее, потом отодвинулся, встал, отошел к окну и выглянул на задний двор, который они практически не использовали.

— Мой папа звонил. Сказал, что возвращается и хочет, чтобы я был готов снова уничтожать вампиров. Если я останусь, мне придется убить Майкла. Я не хочу находиться здесь, Клер. Не могу.

Он не хочет снова оказаться в положении, когда нужно делать выбор. Клер с силой прикусила губу; даже не видя выражения лица Шейна, она слышала боль в его голосе.

— Ты правда думаешь, что твой отец вернется?

— Да. Когда-нибудь вернется. Может, не в этом месяце или даже не в этом году, но вернется. И в другой раз подготовится как следует, чтобы развязать здесь настоящую войну. — Шейн содрогнулся. — Я должен увезти тебя отсюда, пока ты не пострадала.

Клер встала, подошла к нему, прижалась к его спине и вздохнула.

— Я больше беспокоюсь о тебе, — сказала она. — Ты никак не можешь отвязаться от этих проблем…

— Да. Мы с ними просто близнецы-братья, — ответил он, и она уловила улыбку в его голосе.