Полнолуние

37

В помещении, куда проникла Молли, было так темно, что она даже не видела своей вытянутой вперед руки. На какое-то мгновение она замерла, пытаясь сориентироваться. Прохладный, пропитанный запахом плесени воздух коснулся ее щеки. Молли напряглась, взволнованная странным ощущением. Потом она догадалась, что в распахнутое окно проник ветерок, взбудораживший затхлую атмосферу помещения. Полезные площади располагались лишь на первом этаже здания, здесь были маленький офис, лаборатория, два стойла, большая операционная и послеоперационная палата.

Молли решила, что она оказалась в офисе. Когда глаза привыкли к темноте, она разглядела ряды металлических стеллажей, протянувшихся вдоль одной из стен. У стены напротив стоял рабочий стол. На столе был телефон.

Молли уже направилась к телефону, когда вдруг расслышала глухой удар, раздавшийся где-то в глубине здания.

Она оцепенела и прислушалась. Инстинкт подсказывал ей, что она в здании не одна.

Удар повторился, и тут же раздался звук, похожий на фырканье. Молли нахмурилась. Звук показался ей знакомым – неужели это лошадь?

Но в госпитале не могло быть лошадей. Вот уже год, как это помещение использовали под склад.

Очередной удар и последовавшие за ним шорох и фырканье заставили Молли двинуться в коридор.

У двери она остановилась, напряженно думая. Если человек – друг или враг, неважно – действительно находился в здании, то наверняка уже знал о ее присутствии, поскольку она наделала немало шума, пробираясь внутрь. Поэтому блуждать в темноте по зданию было бессмысленно. Более того, если этот кто-то имел дурные намерения, она предпочла бы встретиться с ним при ярком свете, а не в кромешной тьме. Молли пошарила рукой по стене в поисках выключателя.

Свет был настолько тусклым, что скорее напоминал мерцание. Одинокая лампочка мощностью не более сорока ватт висела под потолком в матовом стеклянном колпаке. Вновь оглядевшись, Молли убедилась, что ее предположение насчет того, что она находилась в офисе, подтвердилось.

Она вышла за дверь. Свет, горевший теперь в офисе, проникал в коридор. Соседним помещением была лаборатория. Ее дверь была тоже открыта, и, заглянув туда, Молли не увидела ничего, кроме металлических стеллажей. Находившаяся напротив операционная тоже была пуста, если не считать забытого на гидравлическом крюке под потолком ремня. Послеоперационная была завалена мешками с теперь уже ненужным кормом.

Серия глухих ударов и тихое ржание привели Молли ко второму стойлу. Молодая гнедая кобылка, спокойно жующая корм, подняла на Молли нежный взгляд своих темных глаз.

Кобыла была породистой, по возрасту годной к скачкам – может быть, трех-четырех лет от роду. Лошадей таких размеров, масти и возраста трудно отличить от других, им подобных, если только не знать их как следует. Молли не могла сказать с уверенностью, но ей все-таки казалось, что эту лошадь она раньше не видела.

Она не думала, что эта лошадь принадлежит Уайландским конюшням. Но, даже если предположить, что она ошибалась, уместен был вопрос: почему эта кобыла здесь, в госпитале?

Оглядев стойло, Молли убедилась, что на полу не было навозных куч. Значит, лошадь поместили сюда совсем недавно.

– Привет, малышка. – Молли зашла в стойло, двигаясь осторожно, чтобы не вспугнуть кобылу. Она коснулась ее гривы, потом провела рукой по шее, и кобылка покачала головой.

В последнее время Молли так часто приходилось проверять губную татуировку, что это вошло у нее в привычку. Она нежно провела рукой по лошадиной морде, бормоча какие-то утешительные слова, и оттянула нижнюю губу.

У кобылы не было татуировки. Губа была чистой.

Всем лошадям ежегодно, в обязательном порядке, наносили татуировку с целью их идентификации. Если у этой кобылы татуировки нет, значит, дело было нечисто.

Молли зафиксировала в памяти эту важную деталь и вышла из стойла. Вернувшись в офис, она первым делом полезла в сумочку за клочком бумаги, на котором Уилл оставил номер своего мобильного телефона. Потом погасила свет.

И только после этого позвонила Уиллу.