Поможет Санта-Клаус

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Джулия держит Ливви на руках, и сладкий запах тонких волосиков ребенка приятно щекочет ей ноздри. Нет на земле большего счастья для Джулии, чем вот так держать внезапно погрузившуюся в сон Ливви, когда на время успокаивается присущая ей неуемная энергия.

Джулия любуется длинными ресницами Ливви, которые отбрасывают густые тени на розовые щечки, маленькими струйками вырывающегося из ее губок дыхания. Джулия обожает рыжеватые веснушки, усеивающие вздернутый носик малышки…

Она обожает все, что составляет Ливви, каждую черту в отдельности и все вместе… Ливви!

Кончиком пальца Джулия проводит по щечке малютки, и ее губки даже во сне изгибаются в улыбке. Сердце Джулии переполняется материнской любовью, вытесняя из него все остальные чувства. Она никогда так не любила, никогда не знала такого горячего, всепоглощающего обожания.

Под неотрывным взором Джулии личико ребенка постепенно приобретает мертвенно-бледный оттенок, Ливви становится все легче, вот уже Джулия почти не ощущает веса ее тела.

«Нет!» – отчаянно шепчет Джулия, крепче сжимая детское тельце в своих руках, чтобы удержать покидающую его жизнь, но это так же невозможно, как невозможно остановить устремляющееся ввысь облачко дыма.

Джулия напряженно вглядывается в лицо дочки, вбирая в себя его черты, нежно обнимает ее, чтобы подольше сохранить тепло детского тела, запах ее кожи, все то, что сокрыто в ее душе, но вот уже ничего нет, и Джулия в ужасе кричит.

«Нет! Пожалуйста, нет!» Вопль вырывается из глубин ее сердца и раздирает его. Джулия полностью просыпается.

В руках у нее пусто, ужасное окончание сна затмило удовольствие от его начала. Она свертывается в комочек, наподобие утробного зародыша, прижимает к животу подушку, не зная, чем и как утихомирить боль, неподвластную никакому лекарству Кошмар уже несколько месяцев не посещал Джулию, она вознадеялась даже, что избавилась от него навсегда. Из-за праздников, наверное, рана открылась, боль возобновилась с новой силой.

Но вот последние сладостно-горькие воспоминания о ночном сновидении отступили в сторону, Джулия перевернулась на другой бок, взглянула в окно и с радостью отметила, что хлопья снега больше не бьются о стекло. Ей даже показалось, что солнце старается пробиться сквозь толщу низких серых облаков. Вот и хорошо – если ей повезет, она в полдень сможет покинуть этот дом. Ибо ей не терпится как можно скорее уехать отсюда.

С этой мыслью Джулия поднялась с постели и с удовольствием отметила, что голова почти не болит. Несколько минут спустя, уже одевшись, она посмотрелась в ванной в зеркало. Ссадина на лбу приобрела зловещий пурпурный оттенок, но это признак заживления. Значит, можно надеяться, что после первого января, когда она должна будет вернуться к своим обязанностям в бухгалтерской фирме, от нее не останется и следа.

Джулия вышла из комнаты и, почуяв запах свежесваренного кофе, спустилась вниз по лестнице.

Солнце медленно, но верно завоевывало свое место на небосводе, и это впервые за много месяцев наполнило ее оптимизмом. В приподнятом настроении она быстро миновала отданный во власть Рождества большой зал и вступила в просторную кухню.

– Алло! Есть тут кто-нибудь? – позвала Джулия, но ответа не получила. Заметив автоматическую кофеварку и стойку с кружками, Джулия налила себе кофе. Сидя со своей чашкой за столом, она с интересом огляделась вокруг себя. Кухня была вместительная, явно рассчитанная на большую семью.

Странный какой-то дом, подумала Джулия: для частного владения слишком велик, а вместе с тем не Г лишен домашнего уюта.

В это время распахнулась дверь и, сопровождаемый струей морозного воздуха, вошел Крис, стряхивая с обуви снег.

– Ага, значит, вам лучше, – сказал он, снимая перчатки и сбрасывая с плеч куртку. – И кофе, вижу, нашли.

Он нагнулся, чтобы развязать шнурки на своих ботинках с меховой опушкой. Джулии показалось, что кухня наполняется исходящей от него мужественностью.

– Да, спасибо, сегодня я чувствую себя гораздо бодрее, – откликнулась она и подумала, что сейчас он куда больше напоминает эдакого сказочного богатыря или лесоруба с топором в руке, чем благостного Санта-Клауса с мигающими глазками. И еще она почему-то подумала, что хорошо бы дотронуться до его взъерошенных и черных как смоль волос и узнать, мягкие ли они. И тут же ей представилось, как ее рука погружается в его густую шевелюру. Смущенная этим неожиданным видением, она торопливыми глотками начала пить кофе.

Крис быстро снял ботинки и поставил их рядышком у двери – на линолеуме под ними моментально образовались лужицы талой воды.

– Не знаю, как вы, а я чертовски хочу есть, сказал он и направился к плите. – Мм, я по запаху чувствую, что Мейбл напекла булочек с корицей. Он вытащил из духовки и поставил на стол противень с теплыми булочками, покрытыми глазурью.

Затем налил себе кофе и сел напротив Джулии. Угощайтесь, – предложил он, улыбаясь не только ртом, но и глазами.

Таких красивых глаз Джулия никогда еще не видела. Ярко-синие и выразительные, они обволакивали собеседника удивительным теплом, а у Джулии вызвали и явное смущение.

Не дожидаясь повторного приглашения, она протянула руку за булочкой. Пока они не появились перед ней на столе, она не испытывала чувства голода, но лишь только чудесный аромат сдобного теста распространился по кухне, как он дал о себе знать, вызвав у нее обильное слюноотделение. Она откусила край булочки, и невольный стон наслаждения вырвался из ее груди – так вкусна была она.

– Замечательно, да? – улыбнулся Крис. – Это одна из причин, почему я терплю Мейбл и не увольняю за дерзость.

Джулия вопросительно подняла брови. Из того, что она имела возможность наблюдать здесь, у нее сложилось впечатление, что не Крис задает в доме тон.

– Снег уже перестал, – заметила Джулия, беря вторую булочку. – Значит, днем я смогу уехать.

– Вряд ли, – возразил Крис. – На дорогах нанесло снега, который расчистят в лучшем случае завтра, а то и послезавтра. К тому же есть более серьезная помеха, чем заносы на дорогах.

– Что именно?

– Ваш автомобиль. Он у вас разбит основательно, без серьезного ремонта туг не обойтись.

Джулию охватило разочарование, которое смешалось с более отвратительным чувством: она в западне.

– Тогда, если вам не трудно, отвезите меня в мотель. Я и так уже достаточно долго злоупотребляю вашей добротой.

– Пустяки. Места у нас хоть отбавляй. Чего ради вы поедете в мотель?! Сегодня я позвоню в нижний гараж Чарли, он заберет машину и приведет ее в порядок.

– Но… я… – Джулия замялась в поисках таких слов, которые и не обидели бы Криса, и дали бы ему понять, что она больше не желает пользоваться его гостеприимством. Было в этом доме и в этом мужчине нечто такое, что пугало ее.

– Решено! Вы будете нашей гостьей до тех пор, пока не отремонтируют вашу машину. – Это было произнесено с такой твердостью, что Джулия поняла: спорить бесполезно. – Если к полудню потеплеет, я заложу сани и съезжу к автомобилю за вашими вещами.

– А нельзя ли мне тоже поехать с вами? – робко поинтересовалась Джулия – ей хотелось собственными глазами посмотреть, что сталось с ее машиной.

Крис задумчиво нахмурился.

– Вряд ли стоит, – он выразительно взглянул на ее разбитый лоб.

Джулия застенчиво потерла синяк.

– Выглядит он, конечно, ужасно, но болит намного меньше. Я и правда чувствую себя получше, а глоток свежего воздуха мне не помешает.

Крис кивнул головой и пошел налить себе еще кофе. Джулия проводила глазами его фигуру. Широкие плечи распирали фланелевую ткань клетчатой ковбойки, поношенные узкие джинсы подчеркивали стройность бедер, темные волосы слегка курчавились на затылке… Ах, почему ее не спас из снежных сугробов гном? Или монах? Почему Провидению было угодно, чтобы спасителем оказался этот привлекательный сексапильный мужчина, которого она приняла за Санта-Клауса? Джулия опустила взор в чашку. Она не хочет осложнять свою жизнь. И вообще не хочет ничего, кроме одного уединения.

– Итак, откуда вы едете? – спросил Крис, вернувшись к столу.

– Из Денвера. Я работаю там в бухгалтерской фирме. А ехала я, когда налетела на дерево, в горы, в домик моей сослуживицы, хотела провести там отпуск.

– Вы собирались весь отпуск пробыть в одиночестве? – Темные брови Криса удивленно поднялись.

Джулия кивнула, избегая его взгляда.

– Ах, вот вы где! А я ума не приложу, куда вы оба подевались. – В кухню влетела Мейбл и обрушила на них поток слов, помогший Джулии преодолеть замешательство, которое охватило ее под испытующим взглядом Криса. – Я пошла проведать Джулию, но в комнате ее не оказалось. Кристофер Крингл! – Тут Мейбл сделала многозначительную паузу, опустила руки на свои пышные бедра и, не сводя пристального взгляда с лужицы у подошв ботинок Криса, громовым голосом возвестила:

– Сколько раз я должна тебе говорить, чтобы ты ставил свою обувь у двери снаружи, а не на мой чисто вымытый пол?!

Она схватила охапку бумажных полотенец, вытерла ими пол, а ботинки выставила наружу.

– Вы понимаете теперь, что я был прав, говоря о дерзости некоторых людей, – улыбнулся Джулии Крис.

– Я тебе покажу «дерзость», – не осталась в долгу Мейбл и с грохотом опустила крышку помойного ведра, в которое бросила использованные полотенца. Проходя мимо Криса, она наградила его легким подзатыльником, но, как заметила Джулия, глаза ее при этом лучились нежностью.

– Я бы на вашем месте поостерегся, Мейбл: ведь дерзость работодателю вполне уважительная причина для увольнения, и притом немедленного, поддразнил старуху Крис.

– Ах ты боже мой, как страшно! Интересно знать, кого вы еще найдете, кто потакал бы вам во всех ваших глупостях? – Она сделала неопределенный жест в сторону Джулии. – И кто еще будет вставать ни свет ни заря, чтобы поставить тесто для булочек с корицей, которые вы любите больше всего на свете?!

Крис рассмеялся и опять взглянул на Джулию.

– Победа за ней, не так ли? – Он обернулся к старой женщине и дружелюбно улыбнулся.

И вдруг Джулия почувствовала, что ее губы сами собой складываются в улыбку. Это было так странно, так необычно, что она в уме прикинула, сколько же времени не улыбалась. Тут же в ней заговорило чувство вины, и она поспешила подавить свой рефлекс.

Веселый тон, в котором велась эта шуточная перебранка, внезапно стал неприятен Джулии, ей захотелось уйти, чтобы не видеть, с какой любовью и теплотой относятся друг к другу Крис и Мейбл, тем более что они явно хотели и ее вовлечь в круг этих отношений. Она отодвинула свой стул и встала.

– Надеюсь, вы меня извините, если я поднимусь наверх, – выпалила она и обратилась в бегство столь стремительно, что ни один из них не успел и рта раскрыть. Так же поспешно она миновала большой зал, словно издевавшийся над нею своим жизнерадостным оформлением, всеми этими ярко раскрашенными фигурками зверей и гномов.

По лестнице она уже взбежала, подгоняемая непреодолимым стремлением как можно скорее оказаться в уединении своей комнатки, где ее не доводили до безумия зримые приметы праздника, а доброта незнакомых людей не вызывала давно забытые эмоции.

Она остановилась у окна, залюбовавшись сверкающими сугробами снега. Красиво, ничего не скажешь, но ведь они держат ее в плену. Когда наконец расчистят дороги? Когда починят ее машину и она сможет двинуться в путь? Ей вспомнилось, как тепло улыбается Крис, с какой озабоченностью смотрят на нее его прекрасные синие глаза… и решила, что, сколько бы времени она здесь ни провела, пусть даже всего ничего, для нее это все равно будет слишком много.

– Все пошло на лад, – произнес низкий мелодичный голос. – А сейчас нам пора отправляться.

Маленькая девочка, огорченная, встала.

– О, пожалуйста, еще чуть-чуть… Ну вот столечко. – И она пальчиками обозначила это «чуть-чуть». – Я хочу увидеть, как она улыбнется во весь рот. Я хочу услышать, как она засмеется. Тогда я буду спокойна, что все в порядке.

Девочка улыбнулась той самой обезоруживающей улыбкой, с помощью которой ей удавалось выпросить у матери дополнительную порцию лакомства.

Тот, кто разговаривал с ней, снисходительно засмеялся.

– Быть по-твоему. Еще чуть-чуть.

Смех его напоминал теплый нежный ветер, ласково прикасающийся к телу, и девочка со счастливой улыбкой опустилась на свое место.

– Войдите, – сказала Джулия, услышав стук в дверь.

В комнату просунулась голова Криса.

– Вы не передумали ехать на санях?

Джулия села на кровати и энергично кивнула.

– Нет-нет, ни в коем случае.

– Стало немного теплее; если одеться как следует, можно будет забрать ваши вещи из машины.

– Замечательно. – Джулия спустилась вместе с Крисом по лестнице и вошла в кухню, где их ожидала Мейбл с огромным ворохом теплых шерстяных шарфов, толстых перчаток и дополнительных носков…

– Пара олухов, вот вы кто! – заявила она, подавая Джулии пальто. – Ее я еще могу понять, – обратилась она к Крису, показывая пальцем на Джулию, – она ушибленная головой, но ты-то, безумец, куда тебя несет в такой мороз?

– Все будет хорошо, – добродушно уговаривал ее Крис. – К тому же здесь теплых вещей не на двоих, а на четверых.

– Да, и вы все наденете на себя! – воскликнула Мейбл, обматывая шарфом шею Джулии. – Мне еще не хватает ухаживать за больными. Здесь дел по горло и без двух олухов, которые хотят во что бы то ни стало заработать себе воспаление легких.

Несколько минут спустя, чувствуя себя плотно спеленутой мумией, Джулия вслед за Крисом вышла из задней двери.

– Понимаете ли вы, что если я упаду, то уже никогда не смогу подняться? – спросила Джулия. Она ступала мелкими осторожными шажками, чтобы сохранять равновесие и не потерять слишком большие для нее ботинки Мейбл.

– Если вы упадете, то превратитесь в падшего ангела, но совершенно очаровательного, – засмеялся он глазами – единственной частью лица, высовывавшейся из красного шарфа, который закрывал его рот и нос.

– Да, да, в маленького снежного ангела, но немного жирноватого, – с улыбкой ответила Джулия, похлопывая себя по толстому слою одежды, придававшему ей округлые формы.

– Ото, черт подери! – воскликнул Крис и отдернул шарф, обнажая низ лица.

– Что случилось? – спросила Джулия.

– Вы, оказывается, умеете улыбаться. Я вне себя от удивления.

– Конечно, я умею улыбаться, – с раздражением произнесла Джулия. – Но… но от улыбок у меня начинает болеть разбитый лоб, – поспешно добавила она.

Крис некоторое время внимательно смотрел на нее, словно стараясь проникнуть в ее душу. Этот испытующий взгляд заставил ее покраснеть.

– Одно скажу, – вымолвил он, – улыбка вам необычайно к лицу.

Крис повернулся и пошел дальше, Джулия заковыляла за ним, очень недовольная собой: комплимент Криса был приятен ей, пусть на один мимолетный миг. Черт бы побрал этого мужчину, такого неотразимого в своей мужественности! А ее и тем более – за то, что она реагирует на него как изголодавшаяся по любви самка!

Так она доплелась, стараясь попадать в следы Криса, до большого сарая. Внутри им в нос ударил аромат свежего сена и острый запах старой кожи.

Лошади били копытами.

– Мне потребуется несколько минут, чтобы запрячь лошадей. – Крис перевернул вверх дном большое ведро. – Посидите на нем. Когда все будет готово, я вас позову.

Джулия, сидя на ведре, осматривалась вокруг себя. Она слышала, как Крис ласково разговаривает с лошадьми, выводя их из стойла. Она подошла к двери сарая и залюбовалась открывшимся перед ней заснеженным ландшафтом. И в который уже раз в ней заговорило любопытство: интересно все же, что представляет собой это место, где она случайно оказалась?

Рождественский мотив не ограничивался стенами дома, праздник выплеснулся за его пределы и давал о себе знать многочисленными приметами.

Две большие колонны на переднем крыльце здания были расписаны красными и белыми полосками, придававшими им сходство с гигантскими леденцами. На ставнях окон висели огромные венки из еловых веток, перевитые красными лентами, парадную дверь украшала сверху гирлянда из блесток.

Хозяин дома, безусловно, любит Рождество, но Джулии казалось, что дело не только в этом. Мейбл назвала это место «Северным полюсом», а Джулия могла побиться об заклад, что из окна своей комнаты видела живого оленя.

Крис Крингл… Это, конечно, не его настоящее имя, думала она, усаживаясь обратно на перевернутое ведро. Псевдоним, наверное, который он сам себе взял. А может, прозвище.

Джулия поднялась со своего сиденья, и через боковую дверь они оба вышли к сверкающим красным саням. Кони рыли копытами снег и, словно пританцовывая, перебирали нетерпеливо ногами на месте, выпуская из ноздрей струйки пара.

Крис вскочил на облучок и подал руку Джулии.

После того как она устроилась рядом с ним, он укутал ее колени толстым одеялом. По его знаку лошади тронулись, и сани заскользили мимо искрящихся сугробов.

Хотя от встречного ветра у Джулии покалывало щеки, а пальцы на ногах, поначалу просто замерзшие, теперь и вовсе окоченели и потеряли чувствительность, она испытывала приятное волнение от свежего воздуха, тонких голосов поддужных колокольчиков и успокаивающего тепла крепкого бедра Криса, прижатого к ее ноге.

На выезде из ворот Джулия заметила огороженный участок, где несколько оленей, вытянув шеи, проводили сани глазами. И тут же ей бросилась в глаза большая вывеска, гласившая: «Северный полюс. Дом Санта-Клауса».

– Что, собственно, это означает? – обратилась она к Крису, разрумянившемуся от ветра и ставшему еще привлекательнее.

– Как – что? Северный полюс! – поддразнил он ее.

– Это я понимаю. Но тут ваш дом, что ли?

– Да, тут мой дом, моя работа, мои мечты, моя жизнь. – Ее замешательство вызвало у него улыбку. – «Северный полюс» не что иное, как туристическое заведение. Мы принимаем каждый год сотни детей. И развлекаем их.

– Развлекаете? Чем же?

– У нас есть мастерская, в которой гномы якобы делают рождественские игрушки. Мини-зоопарк с бродячим зверинцем, заполненным дружелюбными четвероногими. Мейбл печет рождественские лакомства и варит бочки горячего шоколада, а мы поем гимны и рассказываем веселые истории. И уж конечно, в довершение всего они встречаются у нас с самим добряком в красном облачении. В его роли выступает Крис Крингл собственной персоной. – Он улыбнулся Джулии.

Джулия стала шевелить пальцами в огромных ботинках Мейбл, надеясь их согреть.

– Крис Крингл… Это небось не настоящее ваше имя?

– Настоящее. – Крис натянул вожжи, заставляя лошадей перейти с рыси на шаг. – Моих родителей звали Эд и Сара Крингл, они обладали редкостным чувством юмора, которое в детстве я не всегда мог оценить по достоинству.

– Вас дразнили?

– Еще как! На протяжении многих лет моим товарищам по школе не надоедало приставать ко мне с вопросом, где мой олень. Став взрослым, я решил не противиться предначертаниям судьбы, купил девять оленей и всей своей деятельностью повторил образ жизни моего тезки.

– Но вы ничуть не походите на Санта-Клауса, заметила Джулия. Сейчас ей трудно было поверить, что этого человека в расцвете сил и мужской красоты она могла принять за веселого проказливого старикашку.

– Ну, вы же еще не видели меня в красном костюме с побеленными волосами и бородой, – возразил Крис и сильно натянул вожжи, так как они начали спуск со знакомой Джулии возвышенности. Вот где-то здесь поблизости должна быть ваша машина, – сказал он, миновав трудный участок.

– Вон, вижу! – ткнула пальцем Джулия. На самом деле она видела только красный капот двигателя, силой удара поднятый вверх, а весь корпус засыпало снегом. Крис остановил сани, они сошли наземь и приблизились к тому, что недавно было автомобилем.

Джулия рукой смела снег с передка, которым он стукнулся об дерево, и при виде обнажившейся поломки чуть не разрыдалась. Перед был разбит всмятку, ветровое стекло напоминало треснувшую яичную скорлупу.

Если бы Крис случайно не наткнулся на нее, она бы, наверное, замерзла насмерть, подумала Джулия. При этой мысли холодок пробежал по ее спине. Она обхватила себя руками и молча смотрела, как он открыл дверцу, вынул из бардачка ключи, отпер ими багажник и вытащил оттуда большой чемодан.

– Это ваши вещи? – спросил Крис.

Джулия кивнула, и Крис сунул ключи под коврик у ног водителя.

На обратном пути ею снова овладело отчаяние.

В глубине души она не переставала надеяться, что Крис преувеличил плачевное состояние автомобиля после аварии. У нее теплилась надежда, что машина, пусть пострадавшая, с разбитым крылом и немного вспученным капотом двигателя, все же окажется при внимательном осмотре пригодной для езды. И тогда она быстренько вскочит на водительское место и помчится что есть духу к уединенной хижине Кейт, прочь от рождественского настроения, которым пропитан весь дом Криса. Но сейчас она поняла, что это невозможно.

– Как вы себя чувствуете? – осведомился Крис, встревоженный ее упорным молчанием. Он заметил, что на морозе ее щеки порозовели, а карие глаза стали как бы еще темнее и казались бездонными. Но в глазах этих в то же время стояла тоска, они не то что жизнерадостности, но явных признаков жизни почти не выражали. Что же такое могло произойти, что причинило ей боль, которую он чуть ли не физически ощущал внутри нее?

– Спасибо, хорошо, – ответила Джулия, слегка дрожа от холода и плотнее заматывая шарф вокруг шеи.

– Замерзли? – Крис придвинулся к ней поближе, к ее ногам, и старательно подоткнул под нее одеяло.

– Я и в самом деле хорошо себя чувствую, – запротестовала Джулия и поджала ноги.

Мороз усилился, и Крис стал чаще взмахивать вожжами, чтобы лошади поторапливались.

Он посмотрел на Джулию, и ее вид убедил его в том, что она ушла глубоко в себя. В ее безвольно опущенных плечах, в потухших глазах было нечто, пробуждавшее в нем желание коснуться ее, встряхнуть… Заставить поговорить с ним, как человек с человеком.

Она, бесспорно, красивая женщина, но Крис поймал себя на том, что старается представить ее себе смеющейся. Просветлеют ли при этом ее глаза до цвета карамели? А как звучит ее смех? Он низкий, гортанный или она по-девчачьи закатывается хохотом на высоких тонах? Внезапно ему больше всего на свете захотелось услышать ее смех, хотя он подозревал, что именно на подобное выражение эмоций она сейчас не способна. Какая же трагедия отучила ее смеяться, похитила ее смех? – снова подумалось ему.

Крис улыбнулся своим мыслям. Мейбл сказала бы, что он окончательно спятил, в глазах каждого встречного-поперечного ему мерещится скорбь.

Но Крис всегда был необычайно чувствителен к чужому горю. Его мать говорила, что это дар, ниспосланный Провидением, но самому Крису порой казалось, что это не дар, а проклятие.

Он снова взглянул на Джулию и вздохнул. Что бы ее ни угнетало, его это никак не касается. У него своих забот полон рот. Сейчас для него самая горячая пора. Ему следует думать лишь о том, как получше принять и развлечь детей, которые приедут на «Северный полюс» для встречи с Санта-Клаусом.

Крис придержал сани у дома, соскочил с облучка и протянул руку, чтобы помочь сойти Джулии.

Она ответным движением подняла было руку с намерением подать ему, но он вдруг передумал и, неожиданно – даже для себя – обхватив девушку за талию, снял ее с саней. Большие ботинки Мейбл соскочили с повисших на миг над землей ног Джулии и упали в снег.

Крис, рассмеявшись, поднял Джулию повыше, так, чтобы ее ноги не доставали до земли. Ее теплое дыхание касалось его лица, глаза удивленно расширились, а тело в его объятиях напряглось и дрожало.

– Я… я вполне могу идти, – воспротивилась она. Дверь совсем близко, а на мне три пары носков.

– О нет! Вы не подложите мне такую свинью! воскликнул он.

– Что такое? – Брови Джулии очаровательно изогнулись.

– Если вы заставите меня опустить вас наземь и в одних носках пробежите через двор в дом, Мейбл весь следующий месяц будет есть меня поедом.

– Ради такого зрелища не жаль даже схватить воспаление легких, – улыбнулась Джулия, и близ уголка ее рта в виде неожиданного сюрприза появилась ямочка.

– Ах, Джулия Кэссуэлл, вы злая женщина. – Он донес ее до парадной двери и осторожно опустил на пол. – Сейчас принесу ботинки Мейбл и ваш чемодан.

Когда он шагал по снегу к саням, ему казалось, что стало гораздо теплее, и с его губ слетел веселый свист. Джулия Кэссуэлл… Ничего не скажешь, загадочное существо.

Ее прекрасная улыбка доказывает, что где-то глубоко внутри ее находится милая женщина, которая некогда любила смех и жизнь.

А сейчас она напоминает цветок, покрывшийся льдом. Некоторое время назад он твердо решил не вмешиваться в ее жизнь и ее проблемы, а сейчас ему хотелось, чтобы пребывание Джулии в его доме затянулось и он смог бы попытаться разрушить преграду, которой она отгородилась от всего мира.

Почему-то у него было предчувствие, что его усилия увенчаются успехом.