Попаданка для ректора или Звездная невеста

Глава 4

Филина рвало.

Когда все закончилось, он стер со рта нитку слюны и дрожащей рукой нажал на кнопку смыва. Чертов Лаверн! До этого все всегда было хорошо, Филин отроду не имел привычки маяться животом, мог переварить даже сверхострую стряпню с Андромеды, и ничего ему не было. Но теперь…

Придется какое-то время посидеть на хлебе и воде. Прощай, маленькая радость в жизни — хорошая еда. Собственно говоря, одна из последних радостей.

Филин умылся, убедился в том, что выглядит, в общем-то, нормально и, выйдя из туалета, доковылял до своего рабочего стола и без сил рухнул в кресло. Посидев несколько минут без движения, Филин придвинул к себе рабочий планшет и скользнул пальцами по экрану.

Его интересовали новости.

Сайт академии открылся сразу — Филин поблуждал по его разделам, нашел свой факультет и открыл раздел новостей. Некоторое время он с кривой усмешкой рассматривал снимки, убедившись, что Лаверн все продумал до мелочей. Вот репортаж с праздничного выступления в честь начала нового учебного года. Аберфорт поздравляет студентов, декан Лю Шень довольно говорит о перспективах, вот и сами студенты сидят с крайне интеллигентными лицами… Все рады, всем хорошо.

И всё обман. Никто и представления не имеет о том, что творится на первой базе.

Филин брезгливо отодвинул планшет и обмяк в кресле. В животе снова заворочался ком тошноты, подступил к горлу, но на этот раз обошлось. Филин энергично потер щеки и увидел, как на пальцах засветились бледно-голубые огоньки.

Почему-то это создавало ощущение болота. Филин почти наяву видел чахлые скрюченные деревья, буро-зеленую траву с кровавыми брызгами ягод и голубые озерца воды. Но под всем этим таилась вязкая гибельная тьма, и Филин почему-то знал, что может овладеть силами этой тьмы. И именно эти силы сейчас конфликтуют с организмом, вновь и вновь выворачивая его наизнанку.

Внутренний конфликт. Проклятый Лаверн!

В дверь постучали — дружище Аберфорт заглянул проведать приятеля. Филин вдруг обнаружил, что невероятно счастлив увидеть декана. Он так ему радовался только в тот далекий день, когда лунный аксолотль вытащил его из опиумного притона где-то в районе Килиманджаро и сказал: «Андрюха, давай закончим с этим. У меня для тебя есть работа».

Сейчас декан Браун и слова сказать не успел — взмыл под потолок и сделал несколько кругов по комнате.

— Пресвятые яйца! — заорал Аберфорт. — Андрюха, сними меня!

Филин сразу же забыл про все свои хвори. Вскочив с кресла, он ухватил декана за ногу и, приложив довольно серьезное усилие, смог-таки притянуть лунного аксолотля к полу — Аберфорт схватился за кресло и, удостоверившись, что неведомые силы больше не тянут его вверх, вздохнул с заметным облегчением.

— Пресвятые яйца… — повторил он и осторожно переместился и сел. — Андрюха, что это было?

Филин вздохнул. Кажется, он понял, что случилось.

— Аберфорт, прости, пожалуйста, — серьезно сказал Филин, — но мне кажется, это сделал я.

— Ты? — от удивления у декана все уши выпрямились, а шерсть на лбу стала сереть. — Как?

— Это наш новый ректор постарался, — хмуро признался Филин. — Он что-то со мной сделал, и теперь…

Он встряхнул правой рукой, и на кончиках пальцев вновь возникли знакомые огоньки. Лунный аксолотль изумленно открыл рот и зачарованно проговорил:

— Пресвятые яйца, Андрюша… Это что, магия?

— Получается, что так, — кивнул Филин. Только магии ему и не хватало для полного счастья. — Знаешь, я сперва решил, что это какой-то вирус. Прошел полное сканирование, но ничего не выявилось.

Декан опустил уши — знак того, что принялся размышлять над какой-то идеей.

— Сам подумай, Андрюша, — сказал он. — Мы с тобой — существа с разных планет, находимся в глубоком космосе и собираемся серьезно обсуждать магию, шаманизм и бабкины сказки. Это нелепо.

— А то, как ты летал? — спросил Филин. — Это тоже нелепо?

Декан махнул лапой.

— Направленное воздействие антигравитационной портативной установки, — сказал он. — Андрей Сергеич, ну сам подумай! Магия! Изменение реальности! Ну ведь бред же.

— Бред, — согласился Филин. Пройдя к блоку питания, он подумал о том, что этот бред следует запить чем-нибудь покрепче. Сгладить его, примирить с нормальной жизнью. Но все-таки выбрал чай с бергамотом в надежде, что измученный организм примет его легче, чем коньяк.

— Это не магия, — уверенно повторил Аберфорт. — И лучше нам не дергаться и не проверять, что это, Андрюха.

Он помолчал, словно собирался с силами, а затем произнес:

— Я думаю, первая база в эксперименте секретных служб звездного флота.

Филин фыркнул, поперхнулся чаем и хотел было сказать, что декан несет бред похлеще, чем его заместитель, но потом подумал, что в словах Аберфорта есть доля истины. Вполне возможно, первая база была перенесена в виртуальную реальность. Или на ее обитателях тестируют новые способы воздействия на сознание. Мало ли…

Это многое объясняло. И это, черт возьми, было понятнее и привычнее, чем духи на болотах. Во всяком случае, у любого эксперимента есть конец.

— Думаешь, Лаверн из секретной службы? — негромко поинтересовался Филин, словно их могли подслушивать. Декан кивнул и откликнулся так же тихо:

— Полагаю, что да. И лучше нам не подавать виду, что мы о чем-то догадались. Будем просто делать свою работу, ведь однажды этот эксперимент завершится.

Он помолчал, а потом устало промолвил:

— И я хочу дожить до его завершения.

Когда Анна и Лиза пришли в малый зал — ну не сидеть же в своей комнате постоянно, как две совы — то Ангелина поприветствовала их подчеркнуто важным тоном:

— Смотрите, недоучки, как я умею.

Она сидела на диванчике в окружении парней со второго курса, словно королева со своей свитой. Анна не могла понять, откуда такой гонор и настолько презрительное отношение. Впрочем, Лиза, судя по выражению ее лица, о чем-то знала — или догадывалась.

Ангелина подняла руку и поманила указательным пальцем нечто невидимое. Из блока питания тотчас же вырвалась фарфоровая чашка кофе и понеслась к девушке — но тут Ангелина едва заметно повела пальцем, и чашка перевернулась над головой Лизы. Девушка едва успела увернуться от горячих брызг, кофе вылился на ковровое покрытие, а Ангелина мелодично пропела:

— Ой, я такая неловкая! Еще не все удается. А Лаверн так хвалил, так хвалил!

В следующий миг опустевшая чашка уже летела ей в голову, и, в отличие от Лизы, Ангелина не успела увернуться. Конечно, мягкий пластик не причинил ей особого вреда, просто оставил алое пятно на лбу — но гнев, охвативший первую красавицу академии, был неописуем.

— Ах ты, сучка деревенская! — заорала Ангелина, вскочив с дивана и явно намереваясь повыдрать Лизе волосы. На щеках девушки мгновенно вспыхнул гневный румянец. — Ты что творишь?!

Ее верные рыцари тоже поднялись на ноги, но, кроме этого, не предприняли никаких действий — конечно, они обожали Ангелину, это было видно по их поглупевшим добродушным физиономиям, но драка явно не входила в их планы, особенно драка с девушками — потому что Анна шагнула вперед и встала рядом с соседкой.

— Сама нарываешься, — сказала Анна, глядя девушке в глаза: темные, злые, с крошечной точкой зрачка. — Лучше сядь и успокойся…

Конечно, совет успокоиться помогает очень редко: вот и сейчас истерика Ангелины взметнулась на новый уровень.

— «Успокойся»? — на ее глазах появились слезы, похоже, Ангелина не ожидала, что ей дадут отпор. — Да она в меня чашкой кинула!

— А ты на нее кофе вылила из этой чашки, — парировала Анна. — Сядь и не срамись уже… королевна.

Ноздри Ангелины нервно дрогнули, и она протянула руку в сторону Анны: то ли хотела обрушить на нее содержимое очередной чашки, то ли собиралась выцарапать глаза. Анна не поняла, что произошло дальше. Вроде бы Ангелина только что смотрела на нее, кто-то из второкурсников, обретя просветление ума, приготовился ловить свою владычицу и спасать от драки, а Лиза подалась вперед, собираясь нанести встречный удар — и вдруг Ангелины не стало. На полу в дымном сером вихре закрутилась лохматая черная кошка: взвизгнула, мявкнула, вздыбила шерсть, испуганно крутя головой.

Напряжение последних минут бесследно исчезло: все расхохотались, и Лиза подхватила кошку на руки и принялась обнимать, тискать и гладить, прекрасно понимая, насколько страдает от этого уязвленное самолюбие Ангелины. Анна хотела было отобрать кошку и отнести ее к Лаверну — Ангелине, конечно, намного лучше в облике животного, но все-таки ей следовало вернуть человеческий облик — но в этот миг пол ушел у нее из-под ног, и Анна без чувств рухнула на ковровое покрытие.

…голоса пробивались сквозь густой слой ваты, и Анна опознавала их как-то отстраненно.

— Это все она! Я ничего не делала вообще!

Это Ангелина. Похоже, она перестала быть кошкой.

— Вот, извольте посмотреть, господин ректор, ведь все изгадили! Запереть их в комнатах, чтоб только на уроки выходили! И не фыркай на меня, женщина-кошка, Федор Сергеич все видит!

А это уже робот, куда ж без него… Анне хотелось лежать и не шевелиться, темнота и одиночество ее вполне устраивали, тут никто не затевал ссору просто так, из прихоти. Но знакомая рука дотронулась до ее щеки, и фейери шепнул Анне на ухо:

— Умница, девчонка. Просыпайся.

Анна открыла глаза и увидела, что лежит на диванчике в окружении студентов. Лиза и Сергей сидели рядом, и староста смотрел на Анну так, что она сразу же вспомнила, что о нем говорил Лаверн, и встрепенулась: никто не должен видеть леди в таком состоянии — растрепанной и жалкой.

— Я все видел, — серьезно произнес Сергей. — Именно Ангелина затеяла ссору, а потом Анна превратила ее в кошку… — он задумчиво дотронулся до виска и добавил: — Сам не верю, что говорю это.

Лаверн одобрительно улыбнулся.

— Ничего страшного, дружище, — сказал он, похлопав Сергея по плечу, и обернулся к остальным зевакам, столпившимся возле дивана: — Полагаю, теперь нет сомнений в том, кто лучшая студентка первой базы? И кого не стоит злить?

— В баранов их преврати, — сварливо посоветовал робот, вычищавший пятно от кофе. — Они уже бараны, так хоть шашлыка тогда нажарим и поедим.

Ангелина расплакалась, и кто-то из поклонников тотчас же принялся ее утешать. Анна осторожно села и спросила:

— То есть, я действительно превратила ее в кошку, да?

— Да! — взвизгнула Ангелина и, захлебываясь в рыданиях, простонала: — Это было у-у-ужасно..!

Анна вздохнула и закрыла лицо ладонями.

— Я не хотела, — призналась Анна. — Честно, не хотела.

Она повторяла это уже в третий раз за вечер. После того, как все смогли успокоиться и разойтись, Анна поняла, что сделала, и это понимание повергло ее в ужас.

— Я такое в кино видела, — сказала Лиза. Комета, сидевший у нее на руках, лизнул хозяйку в нос и побежал к Анне: утешать и успокаивать. — Там один парень на другого набычил, и его в хорька превратили.

— Меня больше другой момент интересует, — промолвил Сергей, сидевший рядом с Анной и заботливо обнимавший ее за плечи. — Закон сохранения вещества. Ты, скорее всего, не превращала Гельку в кошку. Ты просто придала ей вид кошки. Массовый гипноз или что-то вроде того.

Конечно, это было слабое утешение. Но Анна посмотрела на Сергея, и тусклая печаль в ее глазах стала утекать прочь.

— Хорошо, если так, — вздохнула она. Сергей ободряюще улыбнулся, но почти сразу же стал серьезным и сказал:

— Вообще, дамы, у меня есть к вам разговор. По поводу наших индивидуальных с Лаверном.

Несмотря на то, что прошла уже неделя учебы, Сергей ни разу не рассказывал о том, что делает на индивидуальных. Если остальные студенты хвалились успехами на каждом углу или громко сокрушались по поводу неудач, то Сергей сохранял таинственное молчание. Анна иногда хотела спросить его об этом, но передумывала. Порой она ловила себя на мысли, что просто боится.

— Тебе честно сказать? — спросила Лиза. — Из меня он готовит щит. Потому что собирается на войну с Царем-Вороном. Будет отвоевывать старые владения.

Это было сказано настолько прямо и с такой неприкрытой откровенностью, что Анна окончательно поняла: все, что делает Лаверн — не шутка, не сон, не какая-то затянувшаяся пакость. Он готовится сражаться, он создает свою личную армию и в один прекрасный день отправит ее на штурм цитадели Царя-Ворона.

Кто успеет вернуться из сражения — вот вопрос.

— Я не знаю, кого он готовит из меня, — сказала Анна. — Но, судя по превращению Ангелины в кошку… — она вздохнула и махнула рукой: — Не знаю. И я не ожидала всего этого. Даже подумать не могла.

На какой-то миг Анна испугалась, что ее обвинят в том, что Лаверн подался в академию именно за ней, и теперь она разделяет ответственность за все его дела. Но Лиза будто бы прочла ее мысли, потому что села рядом и сказала:

— Да ладно тебе, Ань, ты тут не при чем. Ты за него не отвечаешь.

Сергей сделал резкий выдох и вдох, словно пытался собраться с силами, и произнес:

— Вы видели Царя-Ворона? Сами, своими глазами.

— Я видела, — откликнулась Анна. Сейчас она отчетливо понимала, что Сергею страшно, он всеми силами пробует скрыть свой страх, и ему стыдно от того, что он не может с этим справиться.

Лиза только руками развела.

— Я ничего не вижу, Сереж. Сижу, жду, когда дракон вылупится.

Что Лаверн имел в виду, говоря о яйце с драконом, так и осталось невыясненным. Фейери обожал говорить загадками.

— Я тоже его увидел, — признался Сергей. — Сразу, на первом занятии. А сегодня… сегодня Царь-Ворон увидел меня. Обернулся, моргнул, и я вдруг понял, что он меня видит. И знаете, — Сергей поежился и неожиданно обхватил себя за плечи таким болезненным жестом, которого Анна никак не ожидала, — это было жутко. Как будто там не просто смерть, а что-то намного хуже. Существо, которое не знает ни жалости, ни любви, ни сочувствия — оно просто не мыслит такими категориями. А потом…

Староста полез в карман и вынул клочок бумаги, исписанный с обеих сторон.

— «Как упал ты с неба, денница, сын зари! — прочел он. — Разбился о землю, попиравший народы. А говорил в сердце своём: «Взойду на небо, выше звезд Божиих вознесу престол мой и сяду на горе в сонме богов, на краю севера; взойду на высоты облачные, буду подобен Всевышнему». Но ты низвержен в ад, в глубины преисподней». Я услышал это у себя в голове. Словно Царь-Ворон принял меня за Лаверна и говорил с ним.

Некоторое время все настороженно молчали, затем Лиза вздохнула и с привычной прямотой сказала:

— Хреново, Сереж. А вдруг не мы к нему отправимся, а он к нам?

Сергей вздохнул и устало признался:

— Именно этого я и боюсь.

Это был сон — но настолько реальный, что Лиза никак не могла убедить себя в том, что все происходит не на самом деле. Во сне были запахи — тонкий, едва уловимый аромат цветущей сливы и свежей зелени, умытой весенним дождем. Во сне было яркое, солнечное утро, легкие шторы наполнялись морским ветром с открытого балкона, вскипая, словно паруса корабля, готового к отплытию.

Лаверн стоял рядом — то есть, этот человек был тем самым фейери, который захватил первую базу, и в то же время совсем другим. Лицо покинуло привычное высокомерие, улыбка была не язвительной, как обычно, а мягкой и почти добродушной. Сейчас фейери был очень открытым и очень человечным.

Лиза вдруг поймала себя на мысли о том, что таким Лаверн ей нравится. Это понимание было неожиданным и даже немного пугающим. Лиза и предположить не могла, что ей придется по душе такой, как Лаверн — наглая, самолюбивая и абсолютно бессовестная дрянь. Но сейчас он был другим, и Лиза окончательно поняла, что это сон.

Где-то совсем рядом шумело море. Лаверн стоял настолько близко, что Лиза слышала, как бьется его сердце. Прикосновение его пальцев к лицу было легким, почти невесомым, словно бабочка коснулась краем крыла — и в то же время в нем таилась такая уверенность и сила, что Лиза послушно потянулась навстречу. И поцелуй оказался именно таким, как Лиза и представляла — сперва осторожным, трепетным и почти невинным, а после — с нарастающей страстью и напором, таким, что оставалось только закрыть глаза и отдаться чужой воле.

И пусть все идет так, как идет. Пусть ладони Лаверна тяжело лежат на спине Лизы, привлекая ее к фейери, пусть от волнения у нее подкашиваются ноги, пусть…

— Гав! — радостно сказал Комета, проскакал по кровати, и комнату озарило россыпью звезд.

Сон оборвался. Лиза села на кровати, задумчиво потерла глаз и покосилась в сторону Колючки: соседка свернулась под одеялом и крепко спала. И ей наверняка не снилось, что она целуется с ректором и получает от этого невероятное удовольствие.

Как вообще можно получать удовольствие, целуясь с такой сволочью? Сейчас, когда сон закончился, Лиза испытывала какую-то странную брезгливость. Наверняка, Лаверн в очередной раз над ней поглумился и теперь наверняка похохатывает над ее смущением.

Ощущение поцелуя и объятий не проходило. Лиза энергично потерла щеки ладонями, по старой, еще школьной привычке потянула себя за волосы — сон ушел, а сладкое и неуместное наяву чувство осталось. Сейчас, в полумраке комнаты, среди ночи, Лизе хотелось, чтобы все повторилось уже наяву.

И ей было невыносимо стыдно за это желание.

Бесшумно соскользнув с кровати, она подошла к окну. Первая база, превращенная в белостенную крепость, спала. Лиза вспомнила, как Лаверн говорил о городах в небесах, которыми когда-то правил — теперь первая база академии звездного флота стала таким городом: сказочным, светлым, воздушным.

Как упал ты с неба, денница, сын зари…

Постояв еще немного, Лиза отошла от окна и, накинув поверх пижамы кофту, вышла из комнаты. Ей захотелось чуть-чуть прогуляться, стряхнуть наваждение.

Первая база была погружена в сон. Светильники на стенах едва теплились, вспыхивая ярче, когда Лиза приближалась к ним, и угасая, когда она проходила. Покрытие пола, которое имитировало мраморные плиты, полностью поглощало звук шагов, и Лиза самой себе казалась привидением. Пришел нужный час, и она поднялась, чтоб блуждать здесь до зари.

Преображение едва затронуло лифты, украсив кабины рисунком золотых пчелиных сот. Поднявшись на последний этаж, Лиза вышла на прогулочную площадку и замерла, словно наткнулась на незримую преграду. Лаверн стоял на балконе, облокотившись на серебряные витые перильца, в его руке дымилась изящная трубка, и весь вид фейери так и кричал о том, что ректор как минимум озадачен.

Лиза попятилась, надеясь скользнуть обратно в лифт и уехать, пока ее не заметили, но Лаверн негромко произнес:

— Не уходи.

Лиза остановилась. Лаверн помолчал, потом добавил:

— Проходи. Не стоит там топтаться.

Медленно, словно преодолевая какое-то внутреннее сопротивление, Лиза подошла к Лаверну и встала рядом. Некоторое время они молчали. Лиза смотрела, как по каменной стене карабкается плеть нежно-зеленого вьюнка, украшенная розовыми колокольцами с золотыми язычками, а затем спросила:

— Не спится?

— Смотрю, тебе тоже, — Лаверн ушел от ответа. Трубка в его руке растопырила влажные перепончатые крылья, стала крошечным драконом, который выплюнул язычок огня и взлетел из раскрывшейся ладони. Проводив его задумчивым взглядом, фейери добавил: — И мне не спится.

— Сны мучают? — вдруг ляпнула Лиза. Фейери грустно усмехнулся и чуть ли не смущенно признался:

— Да. Мучают.

Но таинственный миг странной откровенности миновал, и Лаверн сказал с обычной ядовитой брезгливостью:

— Чего это ты такая любопытная, девчонка?

— Я?! — воскликнула Лиза. — Да я вообще сейчас уйду, если так мешаю…

Лаверн посмотрел на нее, и в его взгляде Лиза увидела ту странную тень, которую впервые заметила тогда, когда ее платье растаяло перед всеми студентами. Фейери будто бы вновь заметил в ней что-то важное.

Что-то, что делает ее не такой, как остальные.

— Что? — растерянно спросила Лиза. Фейери усмехнулся и спросил:

— Ты знаешь, девчонка, что ты невыносима? Ни манер, ни воспитания.

Лиза нахмурилась. Да, она обычная девчонка с фермы, и ей негде было научиться этикету. Коровам хвосты крутила, не до политесов. Но в общем и целом она ведет себя вполне прилично, и незачем так тыкать…

— Не обучена манерам, так уж сложилось, — хмуро сказала она. — Уж простите, барон, что я без парика.

— Я и говорю: невыносимая девчонка. Твоя соседка хотя бы знает, что такое этикет.

О да, Анна была из тех, кто даже зеленый горошек ест ножом и вилкой, и фейери наверняка думал, что такое сравнение заденет Лизу. Он ошибся — ей было почти все равно. Кто-то леди от рождения, а кто-то… ну в общем, совсем не леди. Но похоже, пришло время показать фейери его настоящее место. Еще посмотрим, кто тут несносный и невыносимый.

— Хочешь преподать мне урок хороших манер? — поинтересовалась Лиза и улыбнулась: дерзко и с вызовом.

— Для начала вынь руки изо рта и убери хвост.

Лиза почувствовала, как краснеют щеки. Хвоста у нее не было, как и привычки грызть ногти — не настолько она и деревенщина. Но укол Лаверна все равно оказался болезненным.

— Я не в лесу родилась, — сказала она. Лаверн понимающе кивнул.

— Не в лесу, — согласился он. — А на опушке. Тебе нужно перестать сутулиться. Ты должна ходить… вот так.

В его пальцах закрутилась тонкая золотая паутинка, и Лаверн осторожно провел ладонью по голове Лизы. Паутинка соскользнула в волосы и, натянувшись, обожгла кожу девушки где-то возле копчика, заставив Лизу выпрямиться, словно та вдруг стала балериной, готовой танцевать.

— Прекрасно, — одобрительно произнес Лаверн. — Думаю, месяца ношения паутинки хватит, чтоб сформировать полезную привычку. Из тебя выйдет толк, девчонка, ты, конечно, невыносима, но не безнадежна.

Лиза подумала, что это должно звучать как комплимент. Лаверн окинул ее придирчивым взглядом, одобрительно кивнул и взял за руку. Он ведь и раньше дотрагивался до Лизы, но теперь, после сна, который оказался слишком реальным, прикосновение заставило девушку вздрогнуть, и она едва удержалась, чтоб не выдернуть руку из чужой ладони.

— А двигаться надо мягче, — сказал Лаверн, и в его голосе появились какие-то мягкие вкрадчивые нотки. — Не стучать каблуками. Ты ведь девушка, а не полковой конь. Надо вот так…

В следующий миг он уже плавно вел Лизу по залу — она не сразу поняла, что танцует, что это вальс, и у нее получается лучше, чем она могла бы предполагать. В углах загорелись тусклые золотые огни светлячков, придавая залу теплое очарование старой сказки — будто наступил новогодний вечер, от елки пахнет морозом, хвоей и мандаринами, а мороз легкой кистью рисует на оконном стекле самое красивое будущее.

— Партнер тут я, — вкрадчивый шепот Лаверна обжег ухо. Лизе казалось, что она уже не танцует, а летит. Пижама бесследно исчезла, ее заменило уже знакомое бальное платье — и сейчас оно сидело, словно вторая кожа, не доставляя никаких неудобств.

— Что? — растерянно спросила Лиза.

— Ты стараешься вести, — откликнулся фейери. — А твоя задача — подчиняться. Двигаться туда, куда тебя направляют.

Вот оно что. Слушаться и подчиняться. Когда так говорили, Лиза невольно ощущала волну протеста, которая поднималась в груди и заставляла поступать поперек даже там, где этого не следовало делать.

— Всегда готова поспорить? — негромко рассмеялся Лаверн, и запах хвои ослабел. Теперь за ним можно было уловить коричный аромат пряников и глинтвейна. — Не стоит этого делать, я не желаю тебе ничего плохого.

— Ты собираешься меня дрессировать, — уверенно промолвила Лиза. — Как очередного питомца. Такова твоя прихоть, только и всего.

Она внезапно обнаружила, что танец прервался. Они с Лаверном снова стояли на балконе, бальное платье растаяло, вернув на место пижаму, а первая база потихоньку начала просыпаться: загорелись окошки на первом этаже, и сотни мышей, в которых Лаверн превратил роботов-поваров, принялись стряпать общий завтрак. Лиза недавно видела их: мыши носили белые завитые парики и голубые камзолы и выглядели крайне серьезными. Они настолько деловито стряпали и накрывали на стол, что студенты дружно принялись ходить в столовую, отказываясь от использования блоков питания в комнатах, чтоб посмотреть на такую диковинку.

— Мне придется это сделать, девчонка, — Лаверн устало прикрыл глаза. — Ты ведь хочешь стать воспитанной девушкой, а не деревенской хамкой? Я хочу того же.

— Тогда не насылай на меня такие сны! — вдруг выпалила Лиза. — Потому что это нечестно, в конце концов! И мерзко!

Лаверн обернулся, и в его взгляде Лиза прочла недоумение и что-то вроде злости.

— Я ничего такого не делал, девчонка, — подчеркнуто сухо сказал он. — Что ты выдумываешь?

Щеки обожгло румянцем. Вот ведь дрянь! Сейчас Лиза была уверена, что Лаверн все продумал заранее. Все подстроил. Захотелось поиграть с очередным питомцем — вот он и поиграл.

Лиза поймала себя на мысли, что хочет закатить пощечину — чтоб эта холеная гладкая физиономия утратила такое гневное и презрительное выражение. Однако она смогла взять себя в руки, шутливо поклонилась Лаверну и сказала:

— Я не выдумываю. Но пусть это останется на твоей совести. Пока.

Реверанс, конечно же, был далек от того, который Лиза видела в кино — но на первый раз хватило и этого. Раскланявшись, Лиза направилась к лифту: до подъема на занятия было еще три часа, можно поспать.

Она усердно повторяла, что не видела одобрительной ухмылки на лице Лаверна.

И все-таки эта ухмылка была.

В прошлом семестре Филин вел практические занятия по общегалактическому английскому и успел убедиться, что преподавание — вовсе не его стезя. Он больше любил административную работу, чем попытки научить студентов отличать одно грамматическое время от другого — бесконечная борьба с чужой тупостью отнимала намного больше сил, чем Филин собирался отдавать работе. Но в этом семестре декан Браун решил, что его друг вполне справляется и с преподаванием: войдя в систему с расписанием занятий, Филин увидел, что ему поставили третью и четвертую пару с первокурсниками.

Филин мысленно выругался. Он еще не успел прийти в себя после общения с Лаверном, так теперь его будет тошнить не только от магии, но и от первокурсников.

Письмо от Аберфорта пришло практически сразу.

«Тебе сейчас полезно побыть ближе к ребятам, Андрюша, — писал декан. — Лучше это будем мы, чем ты знаешь, кто».

Филин удалил сообщение, подумав, что все сети находятся под контролем Лаверна, а раз так, то декан поступает как минимум неосмотрительно, заводя такую переписку. Впрочем, при чем тут высокие технологии, когда и у стен есть уши? Вон робот подслушал беседу Филина со студентами и мигом передал, куда следует.

Филин устало выключил планшет и пошел готовиться к рабочему дню.

Его накрыло на большой перемене — в тот миг, когда он стоял в холле возле электронной панели с расписанием занятий и пытался перетасовать пары у нескольких преподавателей. Пол вдруг уплыл из-под ног, и Филин почувствовал, что взлетает.

Это было упоительное, прекрасное чувство, и на мгновение Филин ощутил стыд. Он словно бы делал то, что людям делать не положено, это казалось неправильным — но это было хорошо. Кто-то из студентов взвизгнул от изумления — казалось бы, с начала учебы они увидели немало чудес, но до полетов дело еще не доходило — и стыд стал еще сильнее. Филин неловко дернул ногами, пытаясь устремиться вниз, и, к его удивлению, у него получилось: ступни налились тяжестью, и заместитель опустился на пол.

Удивленные студенты тотчас же обступили его с вопросами, и самым частым было «Вы тоже, да?» Филин одернул пиджак, приведя себя в более-менее пристойный вид — все-таки официальное лицо, не дрянь какая-нибудь — и поинтересовался:

— Что значит «Вы тоже»? Еще полеты были?

— Были! Были!

— Поздно вечером и с утра!

— А я за люстру зацепился!

— Ну, новости! — Филин отер внезапно вспотевший лоб, и перед глазами вдруг мелькнуло черное крыло. Он ощутил прикосновение прохладных перьев к лицу и похолодел.

Прошлое вернулось. То, что он так долго и старательно прятал, вновь было с ним.

Кто-то предусмотрительно подхватил Филина под локоть: только после этого он понял, что едва не упал.

— Значит, так, ребята, — хрипло произнес он. — Обо всех случаях левитации докладывать лично мне. В течение часа — подробный отчет о том, как проходят ваши индивидуальные. На бумаге, детально.

Он обвел тяжелым взглядом мгновенно притихших студентов и добавил:

— Это следовало сделать раньше. Давайте-ка побыстрее.

Когда студенты послушно разошлись писать отчеты, Филин вдруг подумал, что сам себя поставил в абсолютно дурацкое положение. Ну летают и летают, с чего он вдруг решил поднимать панику? Вон Эверетт превратила в кошку одну из сокурсниц, это будет похлеще любых полетов.

Он вспомнил давнее, холодное чувство полной беспомощности. Прикосновение чужого равнодушного разума и понимание, что он, Андрей Петрович Филин, настолько мелкая крупинка на простыне мироздания, что хозяин даже не заметит его. Хуже всего было то, что Филин не мог поделиться этим даже с Аберфортом. Ведь не скажешь: «Знаешь, дружище, когда ты вытащил меня из опиумного притона, я был занят тем, что закрывал ворота своего разума от существа из иного мира».

Это не было наркотическим бредом. Это было страшной правдой.

— Я не на стороне чудовищ, — решительно произнес Филин и направился в деканат.

Бороться — значит, бороться.

— Не знаю, чего он хочет добиться, — со вздохом сказала Анна после того, как студенты сдали Филину листки с отчетами и пошли по своим делам. Информация была очень скудной. — Мы ведь ничего особенного не делаем, просто сидим…

— Не просто, — хмуро заметил Сергей. — Лаверн меняет нас по своему усмотрению. Делает магами.

В последнее время староста был очень строгим, почти не улыбался, и его взгляд теплел только тогда, когда он смотрел на Анну. А она вспоминала о словах Лаверна и испытывала какое-то странное чувство, не позволявшее взять Сергея за руку и сказать, что…

— Ты видел, что Тхи Минь написала? — спросила Анна. — «Мы просто сидим и все».

Сергей хотел было ответить, но осекся и показал куда-то в конец коридора, в сторону библиотечных дверей: там стояла Лиза, Ангелина со стайкой поклонников и Флер Бувье, успевшая получить стойкую репутацию серой мышки и заучки.

— Посмотри на Флер, — сказал Сергей. — Чего это она?

Девушка и правда изменилась: Анна невольно отметила ее гордо расправленные плечи и непривычный лихорадочный румянец на щеках. Флер была возбуждена и энергична, и ее голос с легкой картавинкой звонко разносился по коридору.

— Да! Да, это точно габотает! Я увегена!

— О чем это ты? — спросила Анна, подойдя поближе. Флер смерила ее таким взглядом, каким смотрят на конкурента, еще не знающего о том, что он потерпел сокрушительное поражение. Анна невольно подобралась и, не отдавая себе отчета, взяла Сергея за руку.

— О пгивоготных зегнышках! — с торжеством сообщила Флер и, раскрыв ладонь, продемонстрировала пригоршню обычных семечек. Лиза и Ангелина посмотрели на нее с одинаковым выражением: во дура! Анна отметила, что ее соседка неожиданно перестала сутулиться, держит спину прямо, и это невольно придает ей дополнительной уверенности и привлекательности.

Что-то подсказывало Анне, что и здесь без фейери не обошлось.

— Ой, какая ты дура, — махнула рукой Ангелина. — Кому нужны какие-то приворотные зернышки? Зачем?

А Сергей поинтересовался:

— И как ты собираешься с ними управляться?

Флер одарила его улыбкой победительницы. Над семечками в ее ладони закрутились золотистые искры, и все зачарованно вздохнули — по крайней мере, это было красиво. Анна с сочувствием подумала, что, по большому счету, Флер остаются только привороты: молодые люди смотрели в ее сторону так, словно девушки не существовало. Невзрачная, с ломкими волосами, заплетенными в косичку, вечно одетая в какие-то безразмерные свитера и джинсы, она и хорошим характером не отличалась.

— Вот, смотги, — сказала Флер. — Я бегу семечко, — она выбрала из горстки одно и подбросила к потолку, — и мысленно называю имя. Семечко исчезает…

Оно действительно исчезло с легким хлопком, и Флер закончила фразу:

— И поггужается в аугу молодого человека.

Рука Сергея вдруг дрогнула в руке Анны, и девушку пронзило пониманием: вот почему Флер так смотрела на нее.

— Имя! — воскликнула она. — Ты чье имя подумала?

Анна внезапно ощутила себя маленькой и несчастной. У нее внаглую, беззастенчиво, на глазах у всех отобрали… А что отобрали? Сергей ведь не был ее парнем, они, по большому счету, просто приятельствовали. Ну мало ли, всегда и везде были вместе с самого начала учебы, это ведь ничего не значит.

— Ах ты сучка! — рявкнула Ангелина: к искреннему удивлению Анны, она внезапно решила выступить единым фронтом с недавней противницей. — Серега, да?

— Я? — лицо Сергея стало каким-то хищным, приобрело жестокое выражение, которого никто бы не ожидал на нем увидеть. Староста сделал молниеносное движение рукой, схватил Флер за ворот и встряхнул: — Я, да?

Тотчас же заголосили все: Флер завизжала, пытаясь вырваться, Лиза и Анна схватили Сергея за руки, пытаясь оторвать от незадачливой волшебницы, а Ангелина, которую вовремя смог удержать один из приятелей, порывалась оттаскать плачущую Флер за волосы. На шум из библиотеки выбежал декан Браун, но на него и его попытки прекратить свару никто и внимания не обратил.

Скандал закончился тогда, когда в коридор резво вкатился робот с метлой наперевес и с нескрываемым удовольствием принялся охаживать ею студентов по ногам.

— Вот вам, вот вам! — приговаривал он. — Ишь! Нет бы учились, только и знают гадить! Получайте! Мешки вы мясные! Вот вам!

Вскоре все участники ссоры расползлись по сторонам, потирая следы от ударов метлой. Лунный аксолотль устало вздохнул и произнес:

— Пройдемте в деканат, господа.

Анна уныло подалась за ним. Лиза и Сергей шли рядом, Ангелина подумала и тоже присоединилась.

— Сучка, — повторила она так, чтоб хнычущая Флер, которая плелась сзади, все слышала как следует. — Так дела не делаются. Ну нравится тебе парень, так ты хоть голову помой! Я уж не говорю про задницу.

— Не может быть, — упрямо сказал Сергей и снова взял Анну за руку. — Я ничего не чувствую. И вообще, это все не имеет значения.

Анна молчала — она не знала, что сказать. В конце концов, они были просто друзьями, а не официальной парой. Сергей не предлагал ей встречаться, не говорил о своих чувствах — просто был рядом, когда ей было плохо, помогал и поддерживал.

Друзьям ведь положено так поступать.

— Я никогда не думал, что буду разбираться с приворотами, — сухо произнес декан Браун. Ангелина деловито посмотрела на него и предложила:

— Может, тогда пригласить господина ректора?

— Попрошу без лишних инициатив! — оборвал ее декан. — Это административное нарушение, которое не имеет отношения к господину Фро. Итак. Бувье, кому именно вы подбросили ваше зернышко?

Флер, которая к тому времени уже перестала хныкать, угрюмо мотнула головой в сторону Сергея. Анна почувствовала, как в животе что-то сжалось. Теперь она не испытывала к Флер никакого сочувствия — ею полностью овладела обида ребенка, над которым смеются и издеваются.

— Я ничего не чувствую, — упрямо повторил Сергей. — И не собираюсь заводить никаких отношений с Флер… даже если что-то почувствую.

— Это неправильно, — поддакнула Ангелина. — Любимых на цепь не сажают.

— Бувье, вам дали такое задание на ваших индивидуальных занятиях? — поинтересовался лунный аксолотль. Флер отрицательно мотнула головой. Она так и не подняла взгляда — старательно рассматривала пятнышко на джинсах.

— Нет. Я пгосто сама поняла, что могу так сделать. И сделала. Что, нельзя? — спросила она с вызовом.

Декан спокойно посмотрел на нее и ответил:

— Да, Флер. Нельзя. Такие вещи нарушают внутренний распорядок. Я уж не говорю о том, что это насилие над свободной волей человека. Вы очень виноваты, жаль только, что не понимаете этого.

Флер гневно посмотрела в его сторону, но ничего не ответила. Анна удивилась бы, если б она сказала хоть слово в свою защиту. В конце концов, все приехали сюда учиться, а не строить отношения — и декан наверняка так бы и сказал. Хочешь учиться — занимайся. Трудись.

Вот Флер и потрудилась. Причем настолько обрадовалась результатам, что эта радость затмила ей разум, и она поделилась ею со всеми. Торжество ученого, совершившего прорыв в своей области — вот что владело Флер, когда она подбрасывала семечко.

Анна думала, что хочет оттаскать ее за волосы. Хочет сделать больно.

— Как это исправить? — спросил Сергей. — Ты ведь не думала об этом, да?

Анна вдруг испугалась, что сейчас расплачется. Сергей снова взял ее за руку, и Анне пришлось приложить усилия, чтоб не отдернуть ее.

Он тоже хорош. Давно бы мог сказать, что она ему нравится — так ведь нет.

— Сучка, — негромко, но отчетливо повторила Ангелина. И ведь ей не надоедало повторять…

— Прекратите, — хмуро посоветовал лунный аксолотль. В деканат заглянул кто-то из преподавателей и сразу же закрыл дверь. Флер всхлипнула.

— И что теперь делать? — впервые за все это время в голосе Сергея мелькнула растерянность. Напрашивалось простейшее решение: пойти к Лаверну — но старосте эта мысль явно не нравилась.

— Бувье, вам строгий выговор с занесением в личное дело, — декан провел пушистой лапой по панели планшета, открывая папку с документами Флер. — Полагаю, это вас научит отвечать за свои поступки. — Вам, девушки, — он обвел мрачным взглядом Анну, Лизу и Ангелину, — выговор за драку…

— Мы не дрались! — вспыхнула Ангелина, и декан тотчас же вывел на панель ее личное дело. Первая красавица факультета сникла.

— Вы еще и матерились в моем присутствии, — сказал лунный аксолотль. — Так что наказание вполне соответствует преступлению. А вам, Гершензон, я советую немедленно сходить в ректорат и рассказать господину Фро о том, что с вами случилось.

— Он ничего не сделает, — подала голос Анна. — Я его очень хорошо знаю, он только посмеется.

Декан откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза.

— Посмотрим, — произнес он. — Все свободны.

— Девки, а давайте ей темную устроим, — предложила Ангелина, когда девушки вышли из деканата, и Флер почти бегом кинулась к лифту. Лиза удивленно посмотрела на нее, и Ангелина добавила: — Нас за драку уже наказали, а драки не было. Восстановим статус-кво?

— Ты-то что вскипела? — спросила Лиза. Ангелина посмотрела на нее с нескрываемым презрением и ответила:

— Ой, какая ты дура. Ну вот посмотри на меня, — и Ангелина повернулась и встала, словно модель на подиуме. — Вот это все стоит огромных денег. И что, я позволю какой-то швабре просто поманить, и люди к ней побегут?

Анна грустно усмехнулась. У нее были приятельницы, которые искренне считали собственное тело личным капиталом, который надо преумножать. Пластические операции с ранних лет, дорогая косметика, одежда от лучших модельеров — Ангелина права, это действительно стоило денег, и весьма серьезных. Что уж говорить о воспитании, манерах, умении себя вести и правильно подать, которое не покупается ни за какие деньги…

— Ну понятно, — сказала Лиза. — Ты тут из кожи вон лезешь, а потом приходит какая-то Флер, и все летит псу под хвост…

— Вот именно, — согласилась Ангелина. — Ну что, встретим ее после отбоя? Объясним, как делать нельзя?

Из деканата вышел Сергей, посмотрел на Анну и мотнул головой в сторону окна: мол, нам надо поговорить. Лиза понимающе взглянула на соседку и, взяв Ангелину под руку, потянула ее к лифтам.

— Пошли, — сказала она. — Обсудим темную.

Когда девушки ушли, то Сергей осторожно взял Анну за руку — и это живое, какое-то трогательное прикосновение показалось ей важнее любых слов. На мгновение Анна испугалась того, что Сергей может сказать.

— Я должен был сказать это раньше, — произнес Сергей, и Анна вдруг поняла, что он отчаянно робеет. Отличник, путешественник, привыкший преодолевать преграды и опасности, сейчас испытывал самую настоящую застенчивость. — Анна, ты очень хорошая, ты мне понравилась сразу, как только я тебя увидел. Тогда, помнишь, когда мы все только прилетели на корабль, вы с Лизой еще рядом стояли…

— Помню, — улыбнулась Анна. Ведь совсем немного времени прошло, но все это было так давно, почти в другой жизни. Она старалась смотреть так, чтоб Сергей приободрился, и думала: как удивительно, такой хороший парень, и никогда никому не признавался…

— Короче, мой отец сказал бы «Будь моей девушкой, отказ не принимается», — вдруг рассмеялся Сергей. — Ну и я скажу примерно так же. Анна, ты будешь моей девушкой?

Это было сказано настолько искренне, с такой доверчивой открытостью, что Анна тоже рассмеялась, чувствуя, как утекает напряжение, и все становится легко и просто.

— Конечно, буду, — ответила она. Наверняка Сергей не сказал бы этого сегодня, если бы не приворотное зернышко Флер, наверняка он просто не хочет оставаться один перед чужой магией — ну и что? Неважно. Это сейчас не имело никакого значения, и Анна знала, что никогда не заговорит об этом.

— Да, я буду, — повторила Анна. Сергей осторожно провел кончиками пальцев по ее лицу, отводя в сторону выпавшую из прически прядь, и, склонившись к девушке, прикоснулся губами к ее губам.

Как оказалось, они оба не умели целоваться — Анна успела испугаться, подумав, что покажется нелепой и смешной. Возможно, они так и выглядели со стороны: испуганные, вцепившиеся друг в друга. У Сергея были холодные руки, а губы оказались неожиданно теплыми и мягкими, и Анна слышала, как встревоженно стучит его сердце.

И ей хотелось, чтобы это никогда не заканчивалось. Чтобы этот поцелуй длился и длился, а объятие не разрывалось. Это было настоящим.

И все закончилось уже знакомым ударом метлы по ногам. Никем не замеченный робот вкатился в коридор, некоторое время смотрел на целующуюся пару, а затем прицелился и принялся охаживать их метлой, вопя на всю академию:

— Обнаглели совсем! Устроили тут бордель! Ни стыда, ни совести!

Сергей схватил Анну за руку, и, хохоча, они бросились к лифту. Робот покатился за ними, вопя во всю глотку о невоспитанных понаехавших недоучках, от которых только грязь и никакого толку, но, разумеется, не успел. Двери лифта бесшумно сомкнулись у него перед носом.

— Сволочи недоделанные! — фыркнул робот и покатился убирать дальше.

— Я люблю танцевать. Это красиво, это мило, и это, в конце концов, положено мне как фейери.

После целого дня, проведенного с прямой спиной без всякой возможности облегчить свое состояние, Лиза была уверена, что не сможет не то что танцевать — не доберется до своей комнаты после того, как индивидуальное занятие закончится. В кабинете вместо привычных пуфиков-черепах были самые обыкновенные стулья — Лиза облегченно откинулась на высокую спинку и поинтересовалась:

— Наше индивидуальное сегодня посвящено танцам?

Лаверн, который тем временем усердно заполнял какие-то таблицы в планшете, небрежно бросил:

— Ты против?

— А как же яйцо с драконом? И Царь-Ворон?

— Одно другому не мешает, девчонка, — сказал Лаверн и, сохранив файлы, выключил планшет. — И почему ты настолько невыносимая?

Лиза не знала, что можно на это ответить. Фейери подошел, протянул ей руку, и Лиза неожиданно для самой себя отметила, что у него очень красивые пальцы. Изящные, чуть ли не светящиеся — и в то же время сильные. Наверняка их прикосновение к обнаженной коже отдается легкой дрожью по всему телу — дрожью предчувствия, когда хочется лишь одного: чтоб они скользнули дальше, ниже, глубже…

Лиза мотнула головой, отгоняя наваждение. Лаверн, сволочь такая, наверняка задумал очередную пакость, раз взялся насылать на нее такие мысли и видения. Интересно, что ему нужно? Как это все связано с Царем-Вороном, и может ли тут вообще быть связь. Или же просто Лаверн так развлекается, и ему по душе смущение студентки… Но сейчас, стоя рядом с Лизой, фейери выглядел очень серьезным, почти строгим.

— У тебя красивые руки, девчонка, — вдруг сказал Лаверн. Он держал правую руку Лизы в руках, и в этом почти невесомом прикосновении было нечто, заставлявшее ее трепетать.

— Некрасивые, — едва слышно ответила Лиза. — Я работала на ферме.

Только теперь она поняла, что пол ушел из-под ног, и что они с Лаверном уже кружатся в воздухе, словно опавшие листья, подхваченные ветром. Это был не совсем танец — они, маленькие, полностью отдались на волю могучей стихии, и теперь она куда-то влекла их. На мгновение Лиза испугалась, что упадет, но объятия Лаверна были настолько сильными и уверенными, что она вздохнула и решила, что можно позволить себе расслабиться. Видимо, Лаверн это почувствовал, потому что плотнее привлек Лизу к себе и негромко проговорил:

— Не волнуйся. Не выроню.

— Где мы? — не то сказала, не то подумала Лиза. Фейери негромко рассмеялся и ответил:

— Мы здесь, мы везде, мы всегда. Мы на границе миров, между обиталищем людей и моим домом.

Лизе стало так страшно, что она вцепилась в плечи Лаверна и зажмурилась. На какой-то миг она окончательно растерялась: прошлое и будущее смешались, не стало ни академии на первой базе, ни фермы на Марсе, ничего не стало — маленькая девочка пошла в школу и, чтобы срезать дорогу, свернула на тропу через березовую рощу: тусклую, грязно-серую, потерявшую все краски.

Дети иногда теряются в лесу. С этим ничего не поделаешь.

Тогда вокруг нее тоже появился туман — в точности такой же, молочно-розовый, словно в нем пролилась кровь. Все случилось слишком быстро: тропинка утонула в нем, и растворились очертания школы вдалеке, и ничего не стало. Туман окутал Лизу, и какое-то время она еще шла, чувствуя под ногами раскисшую грязь лесной тропинки, которая постепенно сменилась каменистой почвой.

И это уже был Марс.

Кажется, Лиза заорала. Схватившись за Лаверна как за единственную возможную опору, она всей душой молилась о противоположных вещах: ни в коем случае не рухнуть в этот туман — и все же вновь очутиться в нем, чтоб вернуться домой. Шум в ушах нарастал, и Лиза поняла, что это свистит ветер — они все-таки падали.

Когда Лиза очнулась, туман исчез. Она снова была в кабинете для индивидуальных занятий, Лаверн обнимал ее и гладил по голове, нашептывая что-то неразборчивое, но очевидно успокаивающее. Некоторое время Лиза смотрела по сторонам, стараясь выровнять дыхание и прийти в себя, окончательно удостоверившись в том, что она никуда не пропала.

— Мы в академии, да? — спросила она. Лаверн кивнул, и почему-то Лизе хотелось, чтоб он не убирал руку с ее головы. Это было то самое сочувствие и понимание, которого она была лишена с тех пор, как уехала Михайлина.

— Да, мы в академии, — откликнулся Лаверн и легко прикоснулся губами к ее виску. — Все хорошо, девчонка. Завтра повторим.

Лиза рванулась от него — из-за обещания продолжить общение с туманом и из-за поцелуя, само собой, но фейери удержал ее.

— Ну, ну. Не барахтайся так, рыбка, — сказал он. — Все будет в порядке. Ты же обещала мне помочь с Царем-Вороном? Для этого тебе придется хорошо заниматься.

Лаверн слегка отстранил Лизу и добавил, глядя ей в глаза:

— Ты ведь хочешь вернуться домой, не так ли?

— Хочу, — кивнула Лиза. К этому моменту она уже успела совладать с собой, ее дрожь унялась, и она могла действовать без импульсивных порывов. — Но и ты тоже должен сделать кое-что.

В глазах фейери мелькнули золотисто-зеленые искры. Кабинет наполнил запах весеннего дождя: первого, того самого, который пробуждает землю и говорит траве, что зима закончилась, и ей пора расти.

— Что именно? — ободряюще улыбнулся Лаверн. Лиза в очередной раз подумала, что ему нельзя доверять. Ни в коем случае. Он врет и не краснеет.

Но он мог вернуть ее домой. И этим нельзя было пренебрегать.

— Не насылай на меня больше эти сны, — попросила Лиза. — И так ничего хорошего, еще и это.

Лаверн изменился в лице. Вот действительно изменился: только что он был мягким, доброжелательным и почти расслабленным — и вдруг черты его лица отяжелели и заострились, приобрели практически животную жестокость. Но за этой внезапной злостью Лиза неожиданно для самой себя увидела растерянность.

— Я не насылаю на тебя никаких снов, невыносимая девчонка, — процедил он так, что стало понятно: Лаверн тут не при чем. — Сколько раз тебе нужно об этом сказать?

— А, ты ведь и сам видишь эти сны! — вдруг осенило Лизу. И в самом деле, с чего бы Лаверну настолько разъяриться, если он не имеет к видениям Лизы никакого отношения?

Фейери удивил Лизу еще раз: он смутился. На побледневших от гнева щеках появился румянец, а ноздри дрогнули. По кабинету прошелся ветер.

— Точно, ты тоже их видишь, — уверенно сказала Лиза. — И чья это работа, как считаешь?

Лаверн словно бы опомнился. Выпустив Лизу, он прошел к столу, снова включил свой планшет и сделал вид, что чрезвычайно занят. Но Лиза не собиралась оставлять его в покое.

— Тут Флер Бувье сделала приворотные зернышки, — сказала она. — Может, на нас тренировалась?

Лаверн презрительно фыркнул.

— Ты с ума сошла, девчонка. Как может какая-то Флер повлиять на меня?

— Тоже верно, — согласилась Лиза. В ней почему-то проснулось стремление пораздражать Лаверна. Он действовал всем на нервы с самого начала учебы — и Лизе захотелось хоть немного отквитаться. Она пододвинула стул к столу фейери, села и спросила: — А тогда откуда все это берется?

Лаверн откинулся на спинку стула.

— Откуда берется твоя невыносимость? И невоспитанность? Право же, я не знаю.

— Ты, между прочим, обещал учить меня этикету и манерам, — напомнила Лиза, продолжая улыбаться как можно дружелюбнее. — И где?

— Ты безнадежна, девчонка. Ты вечно будешь ходить с руками во рту, — проговорил Лаверн. Его, по всей видимости, забавляла эта спонтанная пикировка. — И с хвостом.

— Значит, из тебя плохой учитель, — парировала Лиза. Она чувствовала, что ее несет куда-то не туда, и она обязательно пожалеет об этом разговоре — но Лиза не могла остановиться. — Пойду спать, может, там у нас лучше получится.

Лиза не уловила движения: вроде бы только что они сидели за столом — и вот уже стоят, и Лаверн держит ее за руки вроде бы мягко, но при всем желании не вырвешься. Все было, как во сне, только сейчас, замерев от нахлынувшего сладкого ужаса, Лиза поняла, что все наяву. Доигралась, шутки кончились…

Поцелуй был в точности таким же, какой ей снился. Лиза зажмурилась, невольно подаваясь навстречу фейери, ей было одновременно очень хорошо, очень сладко и очень стыдно. От волнения подкашивались ноги. Отправляясь в академию, Лиза, конечно, рассчитывала на отношения с каким-нибудь неплохим парнем, но и подумать не могла, что будет целоваться с самым невыносимым человеком на свете — и получать от этого искреннее удовольствие.

«Невероятно», — только и смогла подумать Лиза, когда фейери наконец-то оторвался от нее. Судя по его довольной физиономии, Лаверн всей душой радовался тому, что произошло между ним и Лизой.

— Мне понравилось, — признался фейери. — В самом деле, почти как во сне.

Лизу окатило соленой волной гнева. Он еще смеет издеваться!

— Зараза! — промолвила она. Лаверн улыбнулся, и, повинуясь его короткому жесту, дверь кабинета открылась, намекая, что Лизе пора удалиться.

— До завтра, чудище, — промолвил фейери. — Сладких снов!