Попаданка на факультете пророчеств

Глава 1

А начиналось все буднично. В том плане, что день снова не задался: я опоздала на работу, получила нагоняй от начальства и все оставшееся время с ненавистью корпела над годовым финансовым отчетом, тоскливо размышляя, что я здесь делаю и прилично ли будет уволиться, так и не получив первую зарплату.

От пафосного шага с бросанием на стол шефу заявления по собственному желанию останавливали лишь осуждающие слова мамы, которые стояли у меня в ушах: «Лия, ну ведь ты уже два года как окончила институт и до сих пор не можешь определиться, чем хочешь заниматься по жизни! Сколько работ ты сменила за последние полгода? Десять? И ради бога, зачем ты работала официанткой, если у тебя красный диплом экономического факультета?!»

Ну и мамино коронное: «Когда ты повзрослеешь?»

Что подразумевает мама под этими словами, я понимала смутно. С восемнадцати лет я работала и обеспечивала себя сама, а последние три года еще и жила отдельно. Словом, совсем уж инфантильной меня нельзя было назвать. А работа… Мне просто хотелось найти себя.

Но я все никак не находилась.

В метро я отгородилась от толпы наушниками. Музыка позволила не замечать если не запах подземки, то хотя бы удушающую атмосферу вечной спешки и давки. Повиснув на поручне, я слепо смотрела в окно поезда. За стеклом понеслась темнота.

«Перемен требуют наши сердца!» – кричал Цой в наушниках.

Яркая вспышка света заставила сощуриться. Я снова взглянула в окно и вздрогнула. В мутном стекле мне улыбалось собственное отражение. Все бы ничего, но только в реальности на моих губах не было ни намека на улыбку.

По спине побежали мурашки. Рука дернулась ощупать собственное лицо, но вместо этого я моргнула и снова увидела станцию метро, залитую светом, и свое неясное, хмурое отражение в капюшоне черной (немаркой и практичной) куртки.

Все-таки надо увольняться – поняла я и флегматично решила зайти по дороге домой за коньяком.

Съемная комната встретила меня темнотой и орущим котом Васькой – моим признанием своей несостоятельности в сердечных делах.

Уже перед сном я привычно помечтала о красавце-соседе с верхнего этажа. Промотав мечты о свадьбе и отпуске на Багамах, я счастливо уснула на крестинах нашего первенца, над именем которого все еще стоило подумать получше.

Мне приснился странный сон. Я, словно Алиса из страны чудес, оказалась в длинном коридоре, только вместо дверей в нем сияли зеркала. Светильники, подвешенные к самому потолку, давали мало света и лишь слегка рассеивали темноту, придавая ей мистический флер.

Я обернулась. По обе стороны от меня протянулись темные зеркала. Овальные, круглые, квадратные, большие и маленькие. Некоторые из них оказались завешены тканью. Я медленно шла по красной ковровой дорожке, в полумраке казавшейся шелковой кровавой рекой, и клялась больше не смотреть триллеров перед сном. Я ждала клоуна, который выскочит из-за угла, но собственная фантазия меня удивила.

– Помоги! Пожалуйста, помоги!

Я облизнула сухие губы и обреченно обернулась на женский зов. К счастью, никто тут же не вонзил мне нож в живот. Чувствуя себя глупой блондинкой из фильмов ужасов, которая зачем-то спускается в страшный подвал, я сделала шаг к зеркалу, подернувшемуся разводами. По нему шли круги, будто кто-то бросил камень в спокойную гладь воды.

– Кто здесь? – глупо спросила я, изрядно труся.

Что уж говорить, сон мне катастрофически не нравился!

– Спаси! Пожалуйста!

Я не теряла надежды на диалог.

– Чего ты хочешь?

– Спастись! Пожалуйста!

Я помолчала, поежилась, рассматривая тени на голых стенах, и мудро, как мне показалось, изрекла:

– Так спасайся.

– Ты согласна?

Мне бы насторожиться. Таинственная незнакомка из зеркала, лица которой я по-прежнему не видела, явно воспрянула духом. Из голоса ушли все тоскливые нотки, и в стонах больше не слышалось «все тлен, товарищи».

– Чтобы ты спаслась? – уточнила я, раздумывая над тем, когда уже закончится этот кошмар. Впервые во сне я четко понимала, что сплю. – Конечно. Почему нет?

– Скажи это еще раз!

Из нервно подрагивающей глади зеркала высунулась тонкая женская рука и ухватила меня за ворот кожаной куртки.

– Эй! – закричала я в панике. – Ты что творишь?!

– Скажи, что согласна помочь.

– Да согласна я, согласна! – завопила я, отбиваясь уже всерьез. – Отпусти!

Пальцы разжались, и я кубарем улетела к противоположной стене, чудом не задев другого зеркала.

– И что теперь? – растерянно спросила я, потирая ушибленное плечо.

– А теперь – спи, – торжественно разрешил голос, показавшийся смутно знакомым.

– Подожди, а разве…

На тело внезапно накатила слабость, в голове зашумело, как при резком спуске с большой высоты, и на меня снизошла темнота.

Больше снов не было, а утром…

Утром я проснулась в своем теле, но абсолютно точно не в своей постели и даже не в своем мире.

Я заложила руки за голову и сладко потянулась. Обрывки странного сна снова всплыли в памяти, и постель вдруг показалась подозрительно мягкой. Я медленно приподнялась – перина подо мной немного прогнулась – и спустила босые ноги, путавшиеся в длинной белоснежной сорочке, на пол.

Прищурившись, я с громко ухающим сердцем, упавшим куда-то в пятки, огляделась. Место, где я очутилась, меньше всего напоминало мое съемное, довольно скромное жилье. Нижняя часть стен просторной комнаты была закрыта лакированными, натертыми до блеска панелями из светлого дерева, а верхняя – притягивала взгляд девичьими обоями в мелкий цветочек. С высокого потолка свисала огромная темно-зеленая люстра с ажурной вязью рожков. Вот только на месте лампочек виднелись… огарки свеч.

Я сглотнула и осторожно встала с разобранной постели с россыпью мелких вышитых подушек в изголовье. Стараясь унять внутреннюю дрожь, я обхватила себя руками и снова прошлась растерянным взглядом по комнате.

В большое овальное окно, застекленное словно наспех, стучал ветер. Один из его порывов прилепил к стеклу пожелтевший лист, и тот так и остался там, подрагивая тонким черешком.

Напротив меня стоял громоздкий письменный стол с разбросанными на нем бумагами, книгами и даже какими-то чертежами. Я вытянула шею, почему-то опасаясь подходить ближе, и вздрогнула, рассмотрев чернильницу и перо рядом. За спиной оказался небольшой камин с ажурной решеткой и набором непонятных инструментов рядом. Немного левее – резной платяной шкаф, а чуть дальше – огромное зеркало-трюмо. В нем я отражалась в полный рост.

Поколебавшись, я облизнула губы и шагнула к нему. В голове сразу же вспышками фейерверка пронеслись картинки из сна, ноги подогнулись, но я все же шагнула в сторону зеркала и застыла, рассматривая себя с расстояния вытянутой руки. Отражение было моим и в то же время чужим. Мои тонкие волосы цвета морковки, обрезанные для удобства в каре, превратились в густую и волнистую гриву того насыщенного оттенка рыжего, что кажется благородным и изысканным. С лица, которое я в волнении обхватила ладонями, исчезли веснушки, а цвет кожи стал бледнее, аристократичнее. Даже невзрачные серые глаза вдруг засияли ярче, наводя на ассоциации с графитом. Я закусила губу и осторожно приподняла просторную сорочку, больше напоминающую безразмерный балахон. Наверное, из такого выпрыгивал Карлсон, пугая жуликов на крыше. Ведь он же выпрыгивал, верно? Хотя, кажется, он обматывался простыней…

Мысли, одна другой абсурднее, забились в голове, как птицы в клетке. Мозг замолчал окончательно и потребовал перезагрузки.

Я в панике рассматривала ноги, лишенные признаков вчерашнего педикюра. Аккуратно подстриженные ногти без малейшего намека на лак почему-то окончательно заставили меня поверить в происходящее. Рубашка полетела на пол. Мне нужно было понять масштаб произошедших изменений.

Я оказалась права: тело было мое, но какое-то измененное. Например, талия была явно уже, а грудь – чуть выше. Руки немного тоньше, линия ног – изящнее. Я словно оказалась в теле своей сестры, той, что в семье, может, не самая умная, но уж точно красивая.

Мой рот невольно приоткрылся, и из него вырвалась нервная икота. Делая частые вздохи и задерживая дыхание, я нашарила глазами графин с водой на столе и подошла к нему. Взгляд упал на раскрытую книгу с непонятной вязью символов, и те вдруг, на мгновение растекшись чернилами по листу, собрались во вполне читаемую надпись. Икота отступила, зато ноги перестали держать.

Я упала на холодный паркет и сжала пальцами висками. Одно за другим, как волны во время прибоя, накатывали воспоминания. Они принадлежали не мне, но не воспринимались холодными картинками. В них плескались чувства: сильные, яркие, добрые, негативные, пугающие – разные. Каждый оттенок малейшей эмоции, сопровождающий воспоминание, пронзал как током и проносился по телу, словно сливаясь с ним воедино.

Я одновременно и увидела себя со стороны, и была внутри девушки, удивительно похожей на меня. Ее рыжие волосы, затейливым образом поднятые наверх, спускались красивой волной на одно плечо. Талия, затянутая корсетом поверх темно-синей рубашки, казалась особенно узкой. В вороте чуть распахнутой рубашки виднелись тонкие ключицы. Длинная, многослойная и разноуровневая юбка оплетала ноги и обрывалась у щиколоток ворохом белого кружева.

Девушка хмурилась, и я вместе с ней. Ее взгляд быстро скользил по строчкам книги, которую я мгновение назад увидела раскрытой на столе. Перед моими глазами забегали слова, хотя я стояла далеко и прочитать текст не могла.

«Ясновидение – основное направление магических искусств. Женщинам оно, в силу их природы, дается легче. История показывает, что наиболее сильными предсказательницами были именно женщины. Возьмем, к примеру, Лауру де Керд, сожженную на костре до заключения мира между людьми и магами…»

Вдруг налетел порыв ледяного ветра и вся комната, вся картинка, съежилась, будто лист в огне, и опаленная исчезла в темноте. Тут же передо мной возникло новое видение-воспоминание.

Девушка уверенно ходила взад-вперед по возвышению внизу аудитории. Сверху, на деревянных скамьях, сидели студенты и быстро конспектировали ее слова. Мой рот открывался в такт ее речи. Я снова была и внутри нее, и снаружи как зритель. Странное чувство раздвоенности меня не покидало.

– Мисс Бартон, позволите вопрос?

Она (и я) недовольно посмотрели на светловолосого молодого парня с ухмылкой объевшегося сметаны кота. В его ленивой, расслабленной позе сквозил вызов.

Снова порыв ветра. Меня закружил ураган, в глазах потемнело, а когда все прошло, я оказалась посреди огромного зала. Рыжая девушка с красивым кавалером кружилась на скользком паркете в быстром танце. Ее глаза оттеняло совершенно изумительное платье цвета штормового моря.

Мужской крик заставил многочисленных гостей замереть. Музыка смолкла. На полу, в двух шагах от меня, мучительная судорога сотрясала тело грузного пожилого мужчины.

В ушах зазвучал треск огня, и картинка вновь оплавилась, почернела и съежилась.

Я снова видела знакомую девушку. Она, нервно теребя у виска рыжий локон, бормотала что-то несвязное и всматривалась в небольшой стеклянный шар, зажатый в ладони. Его поверхность оставалась для меня мутной. Ни одна картинка не пронеслась перед глазами, но, кажется, так было лишь для меня.

Из рук девушки выпал шар и, глухо упав на толстый ворс ковра, покатился к закрытой двери.

– Нет! Не может быть! Нет!

Порыв ураганного ветра заставил поежиться. Воспоминание перелистнулось, как страница в книге. Я даже расслышала шорох страниц.

Рыжая незнакомка, к которой я уже прикипела душой, с неубранными, рассыпанными по плечам волосами и огромными синяками под глазами, копошилась у стола. Книги летели на пол одна за другой.

– Дери его прогресс! Должен же быть выход!

Я с сочувствием наблюдала за ее метаниями и чувствовала в душе ту же бурю эмоций: злость, страх, отчаяние и… почти звериное желание выжить.

Неожиданно в комнате воцарилась тишина. В одной из книг явно нашлось что-то интересное.

– Вот и все, – удовлетворенно произнесла девушка и устало откинулась на стуле с высокой резной спинкой.

Напечатанный мелким шрифтом текст, который она изучала с легкой улыбкой, пронесся передо мной так быстро, что я скорее услышала его, чем прочитала.

«У мира множество отражений. В каждом из них есть двойник любого из нас. Только с ним возможен обмен душами. Для заключения сделки необходимо обоюдное согласие. Равновесие при этом не нарушается, что позволяет сохранить перемещение в тайне».

– Мне просто нужно найти того… кто согласится, – тихо сказала она.

С ее губ не сорвалось «глупца», но это подразумевалось.

Видение смыло, словно рисунки на песке набежавшей волной. Я, дрожа, осталась сидеть на полу комнаты.

Что ж, глупец нашелся. Им оказалась я.

Сгорбившись, я сидела на старом, холодном паркете и, поджав под себя ноги, старалась не разреветься. Страх и обида вцепились в сердце. Меня разрывало от двух желаний: забиться от ужаса под кровать и заорать, гневно обращаясь к равнодушно внимающим небесам: «Неужели вы не видели, что меня обманули?! Как могли одобрить такую сомнительную сделку?!»

Впрочем, ехидный внутренний голос напомнил, что во всех документах нужно тщательно читать мелкий шрифт, а прежде чем ляпнуть, что согласна, лучше бы переспросить и уточнить, на что именно, собственно говоря, подписываешься. Слово – не воробей, как гласит пословица. Наверное, именно поэтому все мужчины в ЗАГСе выдерживают такую волнующую паузу, прежде чем ответить «да». Об этом мне моя тетя рассказывала, она как раз браки регистрирует.

Я потрясла головой. Господи, о чем только думаю? Наверное, так сказывается стресс. Мозг блокирует неприятные мысли, отвлекая от них внимание. Я поморщилась и осторожно дотронулась до гудящих висков. Воспоминания Амелии (а теперь я знала имя своего двойника, забавным образом перекликающееся с моим) улеглись, но представляли собой обрывки каких-то сведений и намеков. Какие-то картинки я видела четко и ярко, другие – будто через призму тумана. Одна из них вдруг всплыла в памяти, даже скорее выпрыгнула, словно кит из океана.

«Несмотря на то что обмен душами между двойниками не влечет за собой последствий для мирового равновесия, это действие относится к запрещенной магии. Оба участника процесса будут привлечены к ответственности и наказаны по всей строгости закона».

Расщедрившаяся чужая память даже милостиво упомянула, откуда взяла этот отрывок: первый пункт двадцатого параграфа кодекса магов, принятого сразу после заключения мира между волшебниками и людьми.

Комната закружилась перед глазами, и я бы непременно упала без чувств, но падать мне было уже некуда. Я и так сидела на полу. Обхватив колени руками, я притянула их к груди и запретила себе плакать. Реветь буду позже. Улягусь в кровать, спрячу лицо в подушку и буду захлебываться в слезах, проклиная своего хитроумного двойника. Господи, я же теперь никогда не увижу маму…

Я стиснула зубы и с усилием отогнала все эти пугающие размышления в самый дальний уголок своей души. Потом. Сейчас у меня одна цель: выдать себя за Амелию, чтобы никто не догадался о подмене. Память снова услужливо напомнила, что в качестве наказания за использование запрещенных заклинаний преступника ждала темница и казнь. Если повезет, то жизнь в роли лабораторной крысы. Все же двойник из другого мира – такой материал для исследования!

Леденящий холод пробрался мне под кожу. Я снова тряхнула головой. Что ж, оказаться подопытным зверьком, так же как и бесправным узником, в мои планы не входит. Я непременно найду способ вернуться домой. Ведь если есть вход, значит, должен быть и выход! Здесь полно магии, наверняка есть какие-то магические двери или порталы в мой мир. Вот их поиском я и займусь. А как попаду домой, найду Амелию… и хорошенько объясню, как же сильно она была неправа, повесив на меня роль несчастной жертвы. Не на ту напала!

Я сделала несколько глубоких вдохов-выдохов, стерла со щек мокрую дорожку (все-таки я плакала, даже не заметив этого) и на покачивающихся ногах встала. Чужая память подсказывала, что сегодня понедельник, третий день месяца, который здесь звали Шутником – последний месяц осени. Совсем скоро у меня начнется первая пара у четвертого курса боевых магов, но до этого… До этого я должна сделать небольшое предсказание для коллег-преподавателей – давняя традиция, ненавистная Амелии.

Меня же эта традиция вгоняла в панику. Казалось, даже волосы на макушке встали дыбом. Никакого дара ясновидения я в себе не ощущала, и как выдавить из себя хоть сколько-нибудь достоверное предсказание, не имела ни малейшего понятия.

Вспомнив знаменитые слова Скарлетт О’Хары, я решила подумать об этом позже. Буду решать проблемы по мере их поступления. Итак, первая из них – одеться во все эти кринолины так, словно я ношу их с детства…

Как оказалось, справиться с гардеробом было несложно, а вот с прической возникли трудности.