После дождя

Роберт попробовал совет этого нового Казановы, но вскоре понял, что это не для него. Слишком истощает чувства и теряется вообще способность что-то воспринимать, вселяется равнодушие. Так, скорее всего, заработаешь импотенцию или потянет на какие-нибудь дикие извращения. Женщины созданы для любви, а не для коллекции. К тому же он мог лечь с дамой в постель только в том случае, если она ему нравилась, была привлекательна как личность, а не как новый экспонат в коллекции. Да и вообще, он не мог терпеть глупых и слишком болтливых женщин, даже с привлекательной внешностью, о которой мгновенно забываешь, как только девица неудачно открывает рот. От потенциальной подружки требовался определенный минимум. Шарм — интеллигентность - умение держать себя — изысканность. Однако пока еще смутно, но Роберт уже начал понимать, что на этот раз все будет гораздо сложнее. Кстати, и постулаты лондонского Казановы тоже оказались не слишком стойкими. Не выдержали испытания браком. Нашлась все-таки управа и на него. Причем внешне такая скромная и застенчивая на вид. Тихоня, серая мышка. Но вот как-то сумела победить этого «сексуального тифа».

А может, и ему пришла пора остепениться... Он чувствовал, что должен быть с рядом с Кристиной, вместе, чего бы это ни стоило. Он готов был даже простить ей наличие любовника, при условии, конечно, ее полного и окончательного отказа от него. Впрочем, похоже, что такая опасность ему не угрожает. Ничто не могло и не должно было помешать осуществлению реализации его мечты. Он не привык отступать и не отступит от намеченного. Он не собирается сдаваться. Но сейчас ему нужна временная передышка для того, чтобы еще раз обдумать ситуацию и решить, что же он хочет от их союза. А пока придется ее отпустить. Впрочем, ненадолго. До завтрашнего дня.

10

Кристина припарковала машину в переулке, поскольку немного опоздала и стоянка возле здания, где размещался офис, была уже занята. Не повезло. Да еще с раннего утра опять шел моросящий дождь, угнетавший и без того напряженную психику. В голове вновь и вновь прокручивались вчерашние события, слова Роберта, весь их диалог. Вновь и вновь она повторяла свои собственные фразы, пробуя их на слух, как писатель, отрабатывающий диалог своих героев. Если бы можно было вернуть прошлое назад, перекрутить обратно, как магнитофонную ленту. Многие фразы тогда бы прозвучали по-другому, более выразительно и четко. Впрочем, будем считать, что главное было сказано ею правильно и вполне доходчиво. Ничего у них не получится.

Настроение было хуже некуда. Больше всего ей хотелось сейчас вернуться домой, залезть с головой под одеяло и отвернуться лицом к стене. Ничего хорошего в ее жизни уже не будет. Что же это за несчастье такое! Вот даже ее мама встретила человека, который полюбил ее. Патрик Сазерлэнд был с Грейс предупредителен. Он не набрасывался на нее, как изголодавшийся людоед. Он ухаживал за ней так нежно, так заботился, чтобы ей было хорошо... А сегодня вообще решил устроить ей праздник. С утра повез маму на экскурсию в Торонто. Разработал для нее целую программу развлечений, в которую, кстати, входил тот самый ресторан, о котором она рассказывала Большому Боссу.

А вот ей, Кристине, придется провести весь этот дождливый день в трудах и заботах. На сегодня планировался повторный выезд на стройку в Гатино, во второй половине дня. И неизвестно, когда удастся вернуться.

При виде здания офиса, в предчувствии предстоящего общения с мистером Эштоном, на нее вновь нахлынули разные страхи и сомнения. Она тоскливо подумала о том, что, возможно, ей опять придется отбиваться от его домогательств и нудно объяснять и без того достаточно понятные вещи. Глупые, нелепые игры, и такие несвоевременные... Хотя, честно говоря, если бы Роберт был просто рядовым сотрудником компании, насколько проще можно было бы решить проблему их личных отношений... Тогда у этих отношений могла быть счастливая перспектива. Жаль, очень жаль. Она с закружившейся головой вспомнила его зажигательные поцелуи, от которых тает сердце, слабеют колени и прерывается дыхание в груди...

Кристина заглушила двигатель, поставила на тормоз, открыла дверцу машины и вышла наружу. По лицу и ногам тут же хлестнули холодные струи дождя, принесенные порывом ветра, и она полезла в сумочку за зонтиком. Черт, опять заело механизм, никак не хочет раскрываться. Она нагнулась, пытаясь устранить неполадку, забыв о том, что стоит на проезжей части. Как-то все шло невпопад, и эта сырая, противная погода, и неудача с парковкой, и предстоящий нелегкий разговор, и дурацкая поездка на стройку... Что-то многовато тяжелых мыслей для начала рабочего дня.

До ее слуха донесся визг тормозов, и какая-то мощная сила вдруг оторвана ее от земли и отбросила в сторону, на тротуар. Одновременно ее окатило потоком холодной и грязной воды... Кристина бессильно лежала на тротуаре, в луже воды, с ободранным коленом и порванными колготками, и не могла ничего понять. Чьи-то сильные руки приподняли ее, поставили на ноги, и уже хорошо знакомый мужской голос сурово отчеканил:

— Вы что, решили покончить жизнь самоубийством?

Она смотрела, не отрываясь, как завороженная, в это мужественное лицо, окаймленное блестящими мокрыми волосами цвета воронова крыла. Челюсти стиснуты, глаза мрачно сверкают, как отблеск дамасского клинка.

— Не рано ли вы решили окончить счеты с жизнью? А о матери вы подумали? Надо следить за тем, что вокруг происходит. Это городская улица, а не лесная тропинка. Хорошо, что я вас вовремя заметил. Но даже предположить не мог, что вы так безрассудно себя поведете в простейшей ситуации. Машина мчит с бешеной скоростью прямо на вас, а вы никак не реагируете.

Ее сердце колотилось от пережитого. Только сейчас до нее начала доходить степень опасности, которой она только что избежала, и ее охватил запоздалый страх. Слезы появились на глазах, одна слезинка даже успела скатиться по щеке, смешиваясь с дождевыми каплями. Потом еще одна, и еще. На глаза попался ее зонтик, жалко распластанный на проезжей части, на котором отчетливо виднелись следы от шин. Машина проскочила так близко, что едва не содрала лак с ее ногтей. Если бы не Роберт, сейчас она тоже лежала бы рядом с этим зонтом, как куча грязного тряпья, изуродованная и бездыханная. А потом кто-нибудь сообщил бы ее матери, что она никогда уже не вернется домой.

Ее вдруг затрясло, и она разрыдалась, прижавшись лицом к мощной груди Большого Босса. Не только из-за этой проклятой машины. В этих рыданиях вместе со слезами выплеснулись все неудачи и горести последних лет. Слишком много серо-черного цвета накопилось на палитре ее жизни, слишком много испытаний и стрессов для одной женщины...

Роберт прижимал ее одной рукой к груди, удерживая от падения. Другой рукой гладил по мокрой голове, пытаясь успокоить, стремясь найти какие-то ласковые, утешительные слова. Боже, только этого еще не хватало. Вот чего он не переносил в своей жизни, так это рыдающих женщин, плачущих детей и скулящих животных.

— Ради бога, Кристина, только без слез, пожалуйста. Извини, если напугал. Но уже некогда было предупреждать. — Машинально он перешел на ты, на правах спасителя. Да и пережитая вместе опасность сближает людей не хуже, чем постель.

Он пошарил в кармане и протянул ей платок.

— Вот, возьми. Вытри слезы. Он довольно чистый. Я им не пользовался. — Она никак не реагировала на его слова, и тогда он добавил: — Ладно, не надо. Давай, я сделаю это сам.

— Спасибо, не надо. — Она уже начала приходить в себя. — У меня есть бумажные салфетки, в сумочке. Где же она?

К счастью, сумочка лежала рядом, невредимая, на тротуаре. Роберт осторожно отпустил пострадавшую, убедившись предварительно, что она способна самостоятельно держаться на ногах. Затем нагнулся и подал ей сумочку. Мимо продолжал с ревом проноситься транспортный поток, щедро разбрызгивая вокруг водяные брызги. Кристина тоже как-то естественно перешла на ты.

- Ты меня не испугал. Спасибо большое. Не знаю, что со мной произошло. Проезжая часть была пустой, когда я выходила из машины. Видимо, транспорт в этот момент остановился перед красным светом светофора. Ой, да ты тоже мокрый! — Только сейчас заметила она его испорченный костюм. - Надо бы переодеться.

— Ничего страшного. Ты спасла меня от основной массы воды. Прикрылся тобой, как щитом. — Он улыбнулся, и у нее вдруг наступило какое-то просветление в душе. Как будто солнце выглянуло из-за туч. — Да, твой костюмчик больше пострадал, чем мой, — продолжил спаситель, проявляя хозяйскую заботу. - Придется отдавать в химчистку. А колготки, боюсь, уже не починить. Так что поезжай домой и займись собой. Все равно сейчас и настроение, и вид у тебя не рабочий. А знаешь что... — Ему неожиданно пришла в голову блестящая идея. Его глаза загадочно замерцали. — Лучше будет, если я тебя сам отвезу домой. Не уверен, что ты сможешь управлять машиной после такого стресса. Лучше не рисковать. Да и мало ли что может произойти. Любой врач скажет, что пациента после пережитого надо некоторое время держать под контролем.

Он говорил весьма серьезно и убедительно, своим обычным непререкаемым тоном, не давая ей опомниться и вставить что-то противоположное сказанному, вселяя в нее уверенность в благополучном исходе и одновременно лишая собственной воли, подавляя любую попытку ослушаться. Аккуратно поддерживая Кристину за локоток, он повел ее тут же, не дожидаясь ответа, к ее машине.

- Думаю, что справлюсь с управлением. Давай ключи. Кстати, в доме есть что-нибудь из крепких напитков?

— Да нет. По-моему, осталась только недопитая бутылка вина, со вчерашнего дня.

— Тогда подскажи, где здесь по дороге можно прихватить более тонизирующий напиток. Тебе надо снять стресс, — наставительно произнес провожатый, усаживая даму в машину и как бы ненароком касаясь ее бедер и коленей. — Я не доктор, но думаю, что несколько капель хорошего виски не помешают. Лично я предпочитаю настоящий «скотч», из Шотландии, ячменный, выдержанный двенадцать лет в дубовой бочке.

Он продолжал непрерывно говорить. То ли по причине необходимости собственной нервной разрядки, то ли для того, чтобы заворожить ее, отвлечь и успокоить потоком любых слов, пригодных в этой ситуации.

— Видишь ли, Кристина. Я должен лично убедиться, что с тобой все в порядке. Нервные стрессы - вещь опасная. Надо будет принять какое-нибудь успокоительное лекарство. Потом горячий душ. Массаж тоже было бы неплохо сделать. Думаю, что с этим я справлюсь. Я, естественно, не профессиональный терапевт и не психолог, но в медицине и человеческом организме разбираюсь, как бывший спортсмен. По крайней мере, первую помощь при травмах умею оказать. Во время игры в регби это нередко случается. Но, надеюсь, твоя неосторожность на дороге не носит подсознательный характер. Знаешь, у некоторых людей есть подсознательная тяга к суициду. Они даже сами этого не подозревают. Их тянет к опасностям как мотылька на огонь. У животных это тоже встречается. Киты выбрасываются на сушу, лемминги тонут в море. Я где-то читал, что в живой природе, в том числе в биологии человека, заложен механизм саморазрушения.

— Не беспокойся, Роберт. Я не кит и не мышь. Просто задумалась о своих проблемах, вот и потеряла осторожность. Кстати, психиатр, я думаю, мне не понадобится. Терапевт тоже. Достаточно будет горячего душа и пары таблеток. Виски тоже ни к чему. Полбокала вина будет вполне достаточно. Так что можно ехать без остановок сразу домой. Сейчас переоденусь, и можно будет возвращаться на работу.

— Ну это мы еще посмотрим. Не надо спешить. После первичного шока могут быть осложнения. А насчет психиатра и терапевта ты правильно заметила. Зачем они тебе? Я вполне смогу их сам заменить, — горячо поддержал ее водитель, уже подъезжая к дому. - Я увлекался в Кембридже прикладной психологией. Потом, на фирме, это пригодилось в работе, в общении с людьми. Думаю, что и сейчас справлюсь.

— Не надо. В этом нет необходимости, Роберт. Я и сама справлюсь.

— Кристина, я ведь твой руководитель. — Его голос приобрел елейно-медоточивые интонации, с языка как будто лилась патока. — Я отвечаю за своих подчиненных. К тому же я старше тебя по возрасту, — сообщил он голосом заботливого и мудрого родителя. — Так что будь хорошей девочкой и слушайся взрослых. Разве мать тебя этому не учила?

Да, в этом он оказался прав. Как выяснилось несколько позднее, такому ее мама, действительно, не учила. Ибо потом ее ждал секс. Горячий, обжигающий, раскаленный как лава секс. Настоящее, разнузданное, первобытное буйство мужской и женской плоти. Небывалое и незабываемое. Без всякой оглядки и без ограничений.

О таком начале сексуальной жизни она даже не мечтала. Честно говоря, Кристина всегда побаивалась этого начала. Она думала, что обязательно должно быть больно и стыдно. Но ничего этого не было. Еще она думала, что в сексе необходима какая-то подготовка и умение. Но этого не понадобилось.

Этот сладостный, красивый и упоительный секс случился у нее дома. Совершенно спонтанно, без подготовки, без объяснений, без предварительных договоренностей. Это было похоже на внезапное извержение вулкана, на прорвавшийся сквозь плотину водопад воды, в котором их обоих закрутило как щепки. Нельзя бороться с разбушевавшейся природной стихией любви. Человек перед ней бессилен.

Это получилось как-то само собой. Просто потому, что так было угодно природе и судьбе. Может быть, так распорядились великие Боги.

Или, скорее всего, это очень нужно было обоим. Они страстно хотели этого, и они добились этого. Пошли друг другу навстречу.

Она выбралась из ванной, едва держась на ослабевших ногах после горячего душа, раскрасневшаяся, завернутая в белый махровый халат, под которым не было больше ничего матерчатого. Он был прав. После утреннего происшествия она чувствовала, что ей нужна разрядка. Она не может оставаться одна, наедине с только что пережитым, с остатками страха. Ей нужен человек, которому можно было бы положить голову на плечо, которому можно было бы выплакаться и выговориться...

Роберт уже ждал в дверях, предвосхищая ее желания и чувствуя ее состояние. Без пиджака и галстука. Голубая рубашка с расстегнутым воротом красиво облегала мускулистые плечи. Он подхватил ее на руки и понес в спальню. Молча, без совершенно не нужных сейчас слов.

Она хотела остановить его, но потом поняла, что это выше ее сил. Ему просто повезло. Он попал в нужный момент. После стольких лет добровольного затворничества и воздержания ее душа и тело нуждались в мужском внимании. Она устала от собственных ограничений, от жизни за высоким забором. Ей нужен был мужчина. Но не любой, а именно такой. Темноволосый гигант с пронзительно яркими и кристально чистыми глазами, с мужественным лицом и улыбкой ребенка. Человек, состоящий из контрастов. Умеющий быть добрым и сердитым, нежным и жестким, властным и мягким, страстным и сдержанным, рациональным и сумасбродным. Мужчина, способный разбить любое женское сердце одним своим взглядом.

Он отнес ее в спальню легко, как пушинку, и положил на кровать. Он хотел, чтобы все было красиво, как в любовном романе. Медленно, деликатно, шаг за шагом, постепенно открывая для себя ее тело, все его потаенные закоулки, выпуклости и ложбинки, чувствуя, как пробуждаются и нарастают ее чувства.

Вначале осыпать нежными поцелуями, которые будут становиться все жарче и глубже. Потом развязать поясок на ее халате, под которым не окажется ничего, кроме божественного тела, покрытого золотистым загаром, с узкими полосками бело-розовой, нежной кожи в самых приятных местах. И тугой, полной груди, на которой призывно выделяются темные круги и возбужденно торчащие соски.

При одной мысли об этом он почувствовал, как быстро тяжелеет внизу и наливается силой его мужское достояние под все более тесными брюками. И услышал ее первый, сдавленный, сладостный стон в предвкушении предстоящих наслаждений.

Но все благие намерения мгновенно улетучились, как только она коснулась кровати спиной, как только он почувствовал под собой ее возбужденное, трепещущее и прекрасное тело, это живое воплощение самых ярких и смелых мужских фантазий и надежд. Их захлестнул поток нетерпеливой страсти. Все то, что оба сдерживали ранее, скрывая от себя самих и друг от друга, прорвалось наружу в каком-то безумном и беззастенчивом упоении. Она поняла, как много нерастраченных чувств накопилось в ней за все эти годы, пока она созревала для любви. Это было похоже па извержение вулкана, на оргию сумасшедших. Они сгорали в яростном пламени страсти, не оставляя после себя даже пепла.

Одежда трещала, безжалостно разрываемая и разбрасываемая куда попало. Обнаженные участки тела немедленно покрывались поцелуями, в то время как руки безостановочно продолжали свою работу. В мужских ладонях ее обнаженные груди оказались еще прелестнее и выразительнее, чем он представлял. Она обхватила руками его голову и притянула к себе, требуя ласки. Он был прекрасен, этот бог мужской красоты, этот разъяренный сексуальный зверь, вырвавшийся из клетки, похожий сейчас на хищного барса перед броском на беззащитную добычу.

Ему не надо было ничего показывать и подсказывать. Он сам, интуитивно и безошибочно, находил все нужные эротические места, как будто заранее изучил ее анатомический атлас. Он мастерски и фал на ее эрогенных точках, извлекая все возможное из сексуальной партитуры, доводя ее до исступления и безумной сексуальной жажды. Внутри нее полыхал пожар, требуя немедленного удовлетворения, и она получила его сполна.

Ее стройное тело было распято под тяжестью огромной мускулистой мужской массы. Его крепкие пальцы легли на ее обнаженное, возбужденное, истекающее соком лоно, раздвинули осторожно нежные лепестки, и она вздрогнула, почувствовав, как уверенно и мощно входит в нее, заполняя до отказа вширь и вглубь, необыкновенно огромный носитель наслаждения. Боль... Может быть, она и была. Но Кристине как-то было сейчас не до боли.

Роберт почувствовал было преграду, на миг приостановился, сделал, глядя в ее затуманенные глаза, несколько пробных, осторожных движений, но, не встретив ни малейшего отпора, не заметив в ее изумрудном взгляде ни боли, ни страха, заработал бедрами и ягодицами, безостановочно и неутомимо, яростно изгибая и скручивая в спираль ее податливое и истосковавшееся по ласке тело.

Она еще шире раздвинула ноги, забрасывая ему на поясницу, как бы пытаясь еще сильнее вдавить в себя это тело, без остатка, всего целиком, слиться с ними в едином, безостановочном движении, впитывая в себя его пот, его запахи, его страсть, его гормоны. Ее ногти в избытке эмоций яростно, с наслаждением, впились ему в спину и ягодицы, прорывая красные полосы на атласной коже, и она услышала собственные стоны и рычание.

Так, легко и органично, она стала женщиной. Женщиной страстной, уже умеющей дарить и получать наслаждение. Все потому, что встретила своего мужчину. Единственного...

Вскоре она почувствовала, что уже достигла предела и ее выносит на самую вершину наслаждений. Страстные конвульсии все чаще пробегали по всему телу, сотрясая его все сильнее, от кончиков грудей до воспаленного, вспухшего лона, А потом взметнулась самая сильная волна, подхватывая ее и вознося на гребень. Ее тело забилось в судорогах, в аккомпанементе собственного торжествующего крика и уносящегося в небытие сознания.

Обессиленные, они лежали рядом, постепенно приходя в себя и жадно пытаясь отдышаться. А затем, спустя всего четверть часа, это безумие началось вновь. На этот раз в более медленном темпе и со сменой положений. Роберт великодушно уступил верховенство в постели даме, позволив оседлать круглыми, красиво очерченными коленями свои мускулистые, натренированные бедра, поддерживая ладонями и массируя в такт движениям ее мягкие, упругие ягодицы. Он упивался сладостным видением колыхающихся над самым лицом грудей, ее изменяющегося от страсти лица с мечтательно закрытыми глазами, лаская все более изгибающееся дугой тело. По нему пробегали волны наслаждения, рождаясь изнутри, внизу, между ног, с каждым погружением мужской гордости в глубины этого прекрасного и желанного тела, как будто взбивая любовный коктейль в этом волшебном миксере.

Как жаль, что у меня всего две руки и один рот, подумал Роберт. Так хотелось одновременно ласкать все ее тело, ощущая в ладонях ее округлые, гладкие бедра и теплую тяжесть груди, чувствуя на губах ее губы и одновременно облизывая кончиком языка ее соски. Как жаль, что природа подошла слишком экономно к организации мужского тела... Любовь — это странная химическая и психологическая реакция в человеке, сплетение реальности и ирреальности, материи и духа. Кожа как будто истончается, обнажаются нервы, повышается острота восприятия, чувствительность всех рецепторов. Ты сливаешься с любимым человеком и становишься двуединым биологическим существом. Ты чувствуешь другого человека как самого себя, различая малейшие переливы и оттенки его душевных волнений и мыслей, разделяя с ним его желания, его радости и его боль... Сейчас он чувствовал себя как жертва природной стихии. Как будто его подхватил стремительный водопад и его тело несет куда-то вниз, в тугих искрящихся струях, в бездонную пропасть, на острые скалы, о которые разбиваются пенные воды и уносятся дальше, вниз по течению, закручиваясь в бурлящие водовороты. И уже нельзя остановиться, вернуться назад. Нельзя раскрыть глаза и проснуться. И уже ничего от тебя не зависит, как бы ты ни сопротивлялся, хочешь ты этого или не хочешь. Стихию взаимной любви не преодолеть, не победить и не изменить. Ей надо покориться, независимо оттого, что ждет тебя впереди — блаженство на небесах, в райских кущах, или острые скалы, о которые размозжит твое бренное тело. Настоящий секс всегда острее воспринимается, когда занимаешься этим на краю пропасти.

Кристина проснулась, лежа на спине, совершенно раздетая, со сброшенным на пол одеялом, на скомканной простыне темно-синего цвета. Не спеша, довольно потянулась, чувствуя, как сладостно ноет все тело, переполненное радостью и томной негой. Никогда в жизни не было у нее такого ощущения плотской сытости и безмятежной расслабленности. Она тут же вспомнила причину своих приятных эмоций и повернулась, чтобы вновь увидеть рядом это живое чудо, такое страстное, такое неутомимое и такое изобретательное в постели.

Но рядом с ней лежала пустая подушка, с вмятиной от головы посередине. Она прислушалась, но по царившей тишине и какой-то едва уловимой пустоте в квартире поняла, что осталась одна. Прекрасный возлюбленный удалился, ничего не сказав, даже не пожелав ей приятных сновидений. Впрочем, кое-что, похоже, он все-таки оставил.

Она взяла с тумбочки листок бумаги, заполненный уже знакомым, торопливо-небрежным почерком. Так, понятно. «Девочка моя, я очень люблю тебя. Извини, что не попрощался перед уходом. Просто не хотел тебя будить. Ты так сладко спала, что я не решился. Уезжаю на стройку в Гатино, справлюсь там без тебя. Так что у тебя сегодня выходной. Приглашаю вечером в ресторан. Я сам закажу столик. Надеюсь, что смогу вернуться часам к восьми вечера. Перед этим постараюсь позвонить. Целую. Роберт».

Кристина взглянула на электронные часы, которыми была придавлена перед этим записка. Боже, подумала она, осталось не так уж много времени. Проспала почти весь день. Как говорится, расслабилась по полной программе. Настоящая соня. Как легко чувствует себя человек и как хорошо ему спится, когда снимается тяжесть с души и на тебя больше не давят всякие неприличные и неосуществимые желания. Надо срочно вставать и быстрее приводить себя в соответствующий вид. Не может же она позволить себе выглядеть хуже своего избранника. Она должна постоянно поражать его воображение. Ежедневно и ежечасно. Для начала еще раз принять душ, причесаться, выбрать платье и туфли. Немного макияжа тоже не повредит, как и чашечка крепкого кофе.

И еще надо подумать над тем, чем это все может закончиться. Чего ждать от продолжения их отношений? И что, собственно, она сама от них хочет? Много всяких вопросов возникает, и чем больше думаешь, тем больше их становится. И все сложнее. И все труднее найти на них ответ.

11

Сегодня опять шел дождь. Что ж, это не самое страшное в жизни. Бывает и хуже. Кристина сняла немного намокший снизу плащ и повесила сушиться на вешалку. Раскрыла зонтик и поставила рядом, на пол. Затем достала сверток с сандвичами из сумки и убрала в стол. Все это она проделала совершенно автоматически, бездумно, с выражением полной апатии на лице. Сегодня удалось очень быстро добраться до работы, и она появилась в офисе первой. Ранняя пташка, но невезучая, уже успевшая обжечь себе только что прорезавшиеся крылышки. Похоже, она наделала ошибок. Большой Босс просто поиграл с ней. И забыл.

Она прождала вчера весь вечер, как корабль у причала перед выходом в море, в полной готовности к отплытию. Однако он так и не появился. И даже не соизволил позвонить и как-то проинформировать ее, в чем дело.

Ну что ж, горько подумала она. Чего ты хотела, милая и наивная? Разве не права была мама, предупреждая о коварстве мужчин, оберегая от опасных связей. Стоило ей оставить дочку всего на один день, и вот... Похоже, Кристина все-таки повторила мамину участь. Не исключено даже, что с теми же последствиями. Ведь они не предохранялись, не до того было...

Самец добился своего, и ты его уже больше не интересуешь. У него своя жизнь, у тебя своя. На какое-то время ваши дороги скрестились, но потом опять разошлись по своим направлениям. Вскоре он вернется в свой Лондон, унося с собой приятные воспоминания о симпатичной секретарше, которая займет достойное место в большой мужской коллекции соблазненных и покинутых.

Эта мысль угнетала ее весь вчерашний вечер и всю бессонную ночь. Казнила сама себя за то, что оказалась слабее своих инстинктов. Переспала с боссом, поддавшись настроению. Подумаешь, чуть под машину не попала. Ну и что? Боже, кто бы мог подумать, что она на это способна. Конечно, это незабываемый и ценный опыт, но вот что делать с ним дальше? Ведь скоро придет сам соблазнитель и придется работать с ним вместе. Как вести себя в его присутствии? Как относиться к его распоряжениям? И главное — что сказать ему?

Какая-то глупейшая ситуация, и даже не с кем посоветоваться, да и вообще, хотя бы чисто по-женски поделиться. Какие варианты поведения она может сама для себя подобрать? Пока Роберт еще не появился, надо хладнокровно подумать. Правда, вчера из этого ничего путного не получилось. Ни одна разумная идея в голову так и не пришла. Все время какой-то экстремизм и экзальтация, на полюсах и крайностях. Или немедленно положить ему на стол заявление об увольнении, или еще раз отдаться прямо в кабинете. И никаких промежуточных вариантов и полутонов. Сплошное самоедство, глупое и никому не нужное. Зря она все-таки себя так взвинчивает. Мало ли, какие могут быть причины у него для молчания? Да и вообще, это же не конец света. Чего уж так убиваться?

Конечно, жаль, что так получилось, но ничего уже не поделаешь. Прошлое не вернешь, время движется только вперед. Какой смысл казнить себя за содеянное. Надо смотреть вперед и думать о том, как выкрутиться из этой ситуации с наименьшими потерями. Какой смысл переживать, мусоля одно и то же? Лучше заняться планированием будущего и готовиться психологически к встрече. К тому, как посмотреть прямо в эти прекрасные, но лживые глаза, и сказать ему все, что она о нем думает. И потом расстаться. Навсегда. Или, может быть, вообще ничего не говорить? Просто положить на стол заявление, не дав ему сказать что-то в свое оправдание. Лучше даже небрежно швырнуть на стол и исчезнуть навсегда, вычеркнув его из своей памяти и своей жизни.

Она поймала себя на том, что уже несколько раз проговорила одну и ту же фразу из своего, будущего сольного выступления, как бы отрабатывая звучность голосовых модуляций и жесткость выражений. Так. Чтобы ему было побольнее и саднило в душе незаживающей раной всю его оставшуюся жизнь.

Дверь в кабинет открылась. Кристина вздрогнула, но вместо Роберта на пороге появилась ее секретарша, Фрида Вонг. Возбужденная и прямо с порога обрушившая на Кристину поток речи.

— Здравствуй, Кристина. Хорошо, что ты уже пришла. Ты слышала новости?

— Какие?

— О том, что случилось с нашим Большим Боссом. С Робертом Эштоном.

Кристина похолодела, чувствуя, как немеют пальцы и сжимается сердце.

— А что с ним?

— Да не так страшно, как сообщили вначале, — радостно затараторила Фрида, явно наслаждаясь тем, что является носителем столь злободневной информации, да еще незнакомой другим. - Но все равно неприятно. Я не стала тебе вчера звонить. Не хотела тебя волновать раньше времени. И правильно сделала. Сегодня с утра сама позвонила в госпиталь, уточнила его состояние.

— В госпиталь? Ради Бога, Фрида, ты объяснишь наконец в чем дело?!

— Я это и пытаюсь сделать. Не прерывай меня, пожалуйста. Он поехал вчера на стройку. Я, кстати, думала, что ты тоже отправилась с ним. Но тебя там не оказалось.

— Я была дома, — помертвевшими губами пояснила Кристина. - У меня был выходной. С разрешения мистера Эштона.

— Ну я так и подумала. Там он полез зачем-то на строительные леса. А после дождя доски размокли, да еще грязь на ногах. Вот он и поскользнулся. Упал с большой высоты и мог бы разбиться. Но, к счастью, во время падения зацепился за что-то пиджаком. Хороший пиджак оказался, выдержал и смягчил падение. Но все же несколько травм получил. Не смертельных. — Рассказчица вновь улыбнулась. - В общем, я думаю, что надо тебе его навестить, выяснить, как и что и чем ему можно помочь.

— Спасибо за добрый совет, - угрюмо поблагодарила Кристина, лихорадочно раздумывая над тем, что надо предпринять в первую очередь.

Боже, какая же она дура! Разве можно так плохо думать об этом человеке. После всего того, что было между ними. Он там лежит изломанный, на больничной кровати. Страдает. Один-одинешенек, в чужом городе, в чужой стране. Ни одного близкого человека рядом. А она тут придумывает невесть что, запугивает себя всякими страшилками для маленьких девочек и льет напрасно пустые слезы. Фрида права. Надо немедленно поехать к нему и все выяснить. Кстати, надо бы и его матери сообщить. Или нет, лучше вначале с ним по этому поводу посоветоваться. Родителей надо беречь. Зачем их раньше времени расстраивать.

И странно все же, что ей никто не позвонил домой. Впрочем, с какой стати? Наверное, простая женская зависть коллег. Как же, новая фаворитка Большого Босса. Учитывая его репутацию, видимо, предполагают, что между ними что-то есть. И они совершенно правы. Еще как есть.

— Слушай, Фрида, а до его матери кто-нибудь пытался дозвониться?

— Да, конечно. Сразу же, как только узнали, отправили по телексу сообщение в Лондон, в штаб-квартиру. Я полагаю, что они сразу же проинформировали и его мать.

— Так, ясно. Ладно, я должна сейчас поехать к нему. Давай адрес. Передам заодно наилучшие пожелания от вас всех.

Кристина страшно боялась увидеть его распластанным на кровати, загипсованным с ног до головы, все четыре конечности подтянуты кверху, на блоках и растяжках. Так, как обычно показывают пострадавших в детективах и фильмах про врачей. Поэтому она приоткрыла дверь осторожно, со страхом.

Однако реалии оказались более утешительными. Роберт стоял у окна, одетый в обычные джинсы и джинсовую рубашку, расстегнутую почти до пояса. На груди виднелись бинты, на лице красовались ссадины и небольшие порезы. Но в целом он выглядел достаточно бодро.

Завидев ее, он шагнул навстречу, немного прихрамывая, и осторожно привлек к себе, слегка поморщившись при соприкосновении.

— Извини, Кристи, что вчера не позвонил. Все как-то неудачно получилось. Закрутился тут с врачами. Они меня долго обследовали с ног до головы. Все искали серьезные поломки. Но, как видишь, к счастью, обошлось. Я везучий. Заговоренный. Всегда приземляюсь как кот, на все четыре лапы. Отделался парой трещин в ребрах и растяжением связок на ноге. Ну и небольшую рану на плече пришлось зашить. В общем, все по мелочам. На мне быстро заживает, как на собаке. Через неделю уже можно будет танцевать. Ну а сексом, я думаю, можно будет заняться и раньше. Я все мечтаю проделать это прямо на работе, в кабинете. Если ты не против, конечно.

Он приподнял ее подбородок и нежно, но сочно, со вкусом, поцеловал в дрожащие губы. Затем аккуратно вытер пальцем слезинку, скатившуюся из красивого глаза, и добавил:

— Не надо расстраиваться, дорогая. У нас все будет хорошо. И прости, что своей неосторожностью сорвал наш поход в ресторан.

Она выглядела так трогательно в своем искреннем волнении за его жизнь. И все то, что до этого сумбурно накапливалось и перемешалось в его голове, вдруг встало на свои места и приобрело четкие и понятные очертания. Он сейчас уже не сомневался, что решение, которое он принял вчера, когда ехал по делам, оставив свою спящую возлюбленную, абсолютно правильное. Она нужна ему, эта женщина. Не на один день, не на один месяц, не на один год. И нужна не только в постели. Надо, чтобы она всегда была рядом, на всю оставшуюся жизнь. Вот только как это убедительно объяснить, чтобы она поверила? Наконец-то он встретил именно ту, о которой мечтал всю жизнь, и он не может позволить себе с ней расстаться.

Кристина тоже подсознательно чувствовала, что настал тот момент, когда ей придется решать свою дальнейшую судьбу. Но оттягивала момент объяснений.

- Роберт, ты слишком легкомысленно себя ведешь. Тебе нельзя ходить и волноваться. Лучше ложись в постель, а я посижу рядом. Тебя уже кормили?

— Извини, дорогая, но я не хочу лежать в твоем присутствии. Если только, конечно, ты не будешь лежать рядом.

- Не шути. Я серьезно. Что сказали врачи? Когда они тебя смогут выписать?

- Ну сегодня вряд ли. Но, думаю, завтра я уже смогу вернуться к себе в гостиницу.

Кристина на секунду задумалась, а потом решительно мотнула головой:

- Никаких гостиниц. Тебе нужен специальный уход, хотя бы на первое время. Не знаю, что ты можешь подумать, но ты нас не стеснишь. Я с мамой еще не говорила, но, думаю, она не будет возражать. Поживешь у меня дома пару дней, восстановишься немного, а потом займешься работой. Сможешь вернуться в свою гостиницу. Я не собираюсь тебя удерживать в плену. И не обольщайся излишне. Ничего личного. Это чисто гуманитарная акция. Любовью тебе пока рано заниматься.

Роберт улыбнулся, погладил ладонью ее волосы, нагнул голову и проворковал ей прямо на ушко нарочито задыхающимся, томным голосом:

— Ты меня просто недооцениваешь. Я опасен для женщины в любом состоянии, даже сейчас. Мы могли бы использовать эту кровать по прямому назначению. — А затем мягко поцеловал ее в шейку, в то место, где пульсирует голубая жилка. — Боже, какая ты сладкая и неотразимая. Ты как бальзам на мои раны. Ты лучшее в мире лекарство. Ну так как же насчет постели?

— Не говори глупости и не смотри на меня так плотоядно. Двух лечебных поцелуев вполне достаточно. Ты сейчас под наблюдением врачей, которые могут зайти сюда в любую секунду, не говоря уже о твоих поломанных ребрах. Кстати, ты уже сообщил матери о своем состоянии? Насколько я слышала, сотрудники штаб-квартиры в Лондоне ее проинформировали и, боюсь, напрасно. Могли излишне переволновать.

— Да, я это уже понял. Мы созвонились сегодня утром. Я объяснил ей, что они чрезмерно сгустили краски. Не все так драматично. Но она все-таки решила лично меня навестить. Я попытался ее отговорить, но, боюсь, что это у меня не получилось. В общем, хочу попросить, чтобы ты ее встретила в аэропорту. Если тебя это не слишком затруднит, конечно. Заодно и познакомитесь. Извини, что не согласовал заранее с тобой, но я ей уже кое-что сообщил о тебе и о своих планах в отношении нашего будущего.

— Какие еще планы? Что ты сказал матери?

— Матери? Правду и только правду. Как на исповеди. Рассказал о тебе и о том, как планирую построить дальше наши отношения. Главное — это то, что она меня поняла и поддержала. У тебя будет вскоре возможность с ней встретиться и все обсудить. Так что теперь мне нужно только понимание с твоей стороны.

— Мое понимание? Тогда в чем же заключается твоя правда?

— Это не так просто изложить. Я тут всю ночь не спал после происшествия. Так что было достаточно времени, чтобы подвести итоги своих размышлений и попытаться их сформулировать в понятной хотя бы для себя форме.

— Ничего, Роберт. Я достаточно понятливая. Тем более, когда речь идет о моей жизни.

— Ну хорошо. Тогда наберись терпения и не перебивай. Это не так-то просто — выворачивать себя наизнанку. Здесь вообще не очень удобное место для объяснений, да и я, к сожалению, не мастер раскладывать психологический пасьянс. Но я попробую. Мы с тобой знакомы всего несколько дней. Это и много, и мало. Но сейчас мне кажется, что я тебя знаю всю жизнь. Видел тебя еще раньше, во сне, в своих мечтах. Искал тебя и вот наконец нашел. Понимаешь, Кристина, с самого первого дня нашей встречи я все время думаю о тебе. Постоянно мысленно разговариваю с тобой, как будто ты рядом. Со мной впервые происходит такое. В своей жизни я сделал много ошибок. Но не хочу совершить самую страшную. Не хочу потерять тебя. Прости за то, что поначалу я был несколько легкомыслен и порой даже груб в отношении тебя. Я исправлюсь. Все плохое останется в прошлом. Я уже практически исправился. И все благодаря тебе. Всего несколько дней назад я даже предположить не мог, что у нас когда-нибудь состоится такой разговор. Но с каждым днем я убеждался, что мы созданы друг для друга. А когда мы наконец занялись любовью... Кстати, прости, что я называл это сексом. Я понял, что и ты дожидалась меня. Всю свою жизнь. Разве не так? Дорогая моя... Мне нужны серьезные отношения с тобой. Я хочу, чтобы мы жили вместе. Я предлагаю тебе переехать в Лондон. Мы построим там наш общий дом. Главное, что я люблю тебя! Ты мне веришь?

Кристина видела страх в его глазах и понимала, что сейчас он говорит совершенно искренне. Утром, узнав о происшествии, она тоже поняла, что полюбила. Полюбила, в сущности, сразу и навсегда. Отчаянно, безоглядно и бесповоротно. Она привыкла к организованности и порядку в своей работе, к систематизации и раскладыванию по полочкам всего происходящего с ней в этой жизни. И, перебирая и раскладывая по полочкам свои ощущения, вдруг обнаружила, что не видит дальнейшей жизни без него. Что бы ни случилось потом, он нужен ей сейчас.

Конечно, впереди много препятствий, которые придется вместе преодолевать. Они из разных миров, но ведь настоящая любовь и существует для того, чтобы сметать все преграды между влюбленными. Если только это, действительно, настоящая любовь, а не вспыхнувший на мгновение иллюзорный факел. И только время позволит проверить это.

— Я тоже люблю тебя. Я тоже хочу начать новую жизнь и верю, что у нас все получится. Но... У тебя есть родственники, друзья, коллеги, партнеры. Наши отношения сразу же подвергнутся испытанию. Ты же представляешь, как они будут восприниматься. Как мезальянс. Могу заранее предсказать, что они обо мне скажут. Прожженная девица, хитрая интриганка без комплексов и морали. Ловко воспользовалась ситуацией, чтобы пристроиться в этой жизни. Роберт решительно оборвал ее и даже покраснел от возмущения.

— О каком мезальянсе идет речь? О какой интриге? Это, прежде всего, наш с тобой выбор, и речь идет только о нас. Чужое мнение в данном вопросе меня совершенно не интересует. Если кто-то из родственников и знакомых меня не поймет, то это его проблемы. А если они встанут на нашем пути, то я через них просто перешагну. Они для меня перестанут существовать. Я отношусь к людям так, как они этого заслуживают, исходя из того, что они представляют. Я ценю тех, кто построил жизнь своими руками, а не получил от кого-то в дар. Я умею укорачивать грязные и лживые языки. Я в состоянии защитить самого близкого мне человека. Тем более, когда речь идет о моей будущей жене. И вообще, по-моему, это достаточно высокий и почетный титул, и для меня, и для окружающих. Ты — высшая ценность в моей будущей жизни, и все остальные должны это понимать. Поэтому я еще раз спрашиваю. Ты выйдешь за меня замуж?

Она обвила его шею руками и привстала на цыпочки, чтобы подарить ему еще один поцелуй, уже третий по счету за сегодняшний день.

— Роберт, я должна подумать, прежде чем дать окончательный ответ. Ты мог бы подождать несколько дней? Хотя бы до приезда твоей матери.

— Согласие моей матери у меня уже есть, если это тебя волнует. Кстати, я уже начал решать еще один вопрос. Позвонил в Лондон знакомому архитектору. Попросил сделать эскизный проект нашего будущего дома. Такой, где нам будет удобно жить вместе. И с запасом. У нас ведь будут дети. И не один, и даже не два. По крайней мере, я хотел бы четверых. Ты не возражаешь?

— Возражаю, — тихо сказала Кристина, закрывая глаза, перед которыми тут же появилось видение из ее сна: детские личики в венках из одуванчиков, смеющееся в небе солнце и знакомая мужская фигура на краю поляны. - Решительно возражаю, — повторила она. — Пусть их будет пятеро: три девочки и два мальчика...

— Согласен, — быстро ответил Роберт, пока она не передумала. И продолжил: — Мы построим наш дом где-нибудь в тихом, зеленом и уютном пригороде. Разумеется, если Грейс захочет, она может жить с нами...

— Она не захочет, — покачала головой Кристина. - Она выходит замуж за Патрика Сазерлэнда и будет жить у него. У моей мамочки наконец появилась личная жизнь, и она ни за что от нее не откажется. Кстати, это, по-моему, эпидемия какая-то: все вокруг женятся. Фрида Вонг сообщила мне, что Питер сделал ей предложение. Они поженятся, как только он выйдет из больницы. И он требует, чтобы она уволилась. Так что я остаюсь без секретарши.

— Надеюсь, ты не очень огорчишься, если я тоже попрошу тебя уволиться. Хотя ты и очень компетентна, и я буду об этом жалеть, но у тебя будет достаточно занятий в роли жены. Ты будешь радостно встречать меня после работы, при возвращении из поездок, а я буду целовать тебя перед отъездом в офис или за рубеж. Хотя, конечно, количество поездок придется сократить. Ведь я буду семейным человеком, и больше времени должен буду уделять своим близким. Это я тебе обещаю. Я подберу умелых помощников. Я же хороший организатор и администратор, лучший в мире. Совсем нет необходимости все делать своими руками и своей головой. Достаточно будет осуществлять общее руководство.

Да, подумала Кристина, это все очень красиво и вкусно звучит в его устах. Семья. Жена. Дети. Много детей. Как оно и должно быть у всех нормальных людей. Каждый имеет право на семейное счастье. И затем услышала завершающую, аккордную фразу, музыкой прозвучавшую для нее, словно праздничные фанфары.

— Извини, но чуть не забыл о главном. После признания во взаимной любви должна следовать маленькая формальность. Я как чувствовал вчера, что предстоит этот разговор, и проявил некоторую предусмотрительность. После нашего временного расставания заскочил по дороге в Гатино в ювелирный магазин. Есть один старинный красивый обычай, и я хотел бы его соблюсти.

Роберт, все так же прихрамывая, прошел к изголовью кровати, немного покопался и вернулся назад, зажав какой-то предмет в ладони. Затем ладонь медленно раскрылась, показывая заинтригованной Кристине красную коробочку с золотистой эмблемой. Роберт нажал на крошечную кнопку, и под распахнутой крышкой заискрился веселыми сполохами бриллиант, окруженный зеленым разнотравьем изумрудов, вкрапленных в золотистую рамку обручального кольца.

— Это тебе. Под цвет твоих глаз. Хотел вручить тебе его прямо в постели. Но, поскольку ты временно отказалась от совместного пребывания на ложе любви, придется изменить ритуал.

Он достал кольцо из коробочки, взял ее за руку и слегка дрожащими от волнения пальцами аккуратно надел его на отведенное для него традициями место.

— Кристина, я безумно люблю тебя и прошу взять меня в мужья, о прекраснейшая из женщин. Я буду верным тебе. Я буду заботиться о тебе и наших детях. Я буду любить тебя и в горести, и в радости, пока нас не разлучит смерть. И даже после смерти. Тебе теперь никуда от меня не деться, даже в раю, на небесах. И да поможет мне в этом Всевышний.

Кристина смотрела на него затуманенным взглядом, не в силах что-то сказать, чувствуя, как щемит в груди и подкатывает комок к горлу. Совсем недавно ей казалось, что она как птица с опаленными крыльями, что ей уже никогда не взлететь в небо. Но волшебная сила любви исцелила ее душевные раны и смела все эти глупые барьеры и преграды, казавшиеся ранее несокрушимыми и вечными.

А Роберт продолжал:

— Ты просила время на обдумывание. Я не тороплюсь. Оно у тебя есть. Пока не закончится мой поцелуй.

И он коварно заключил в чашу ладоней ее лицо и поцеловал долгим, жарким и страстным поцелуем. Их губы слились в единое целое, и это длилось целую вечность, пока не улетучились все ее мысли, пока не исчезли вес заранее заготовленные слова, кроме одного. Оно само по себе вылетело из ее трепетных губ:

- Да!

А через некоторое, довольно продолжительное время, когда ее губы отделились от его губ, она, улыбнувшись, добавила:

— Да, я согласна. Я беру тебя, Роберт, в свои мужья. Уж очень ты хорошо целуешься.

Она обернулась и увидела на стене календарь. Все как в сказке. Прошло всего несколько дней, а как все изменилось! У календаря любви свои измерения.