Последнее письмо из Греции

Глава 8

Ночью лил дождь. Сегодня утром свежо и прохладно, небо девственно-чистое и прозрачное, и, если верить прогнозу, ожидается жара выше двадцати градусов. Я с радостью встречаю новый день в Метони.

Во мне снова зажглась кулинарная искра, возвращается аппетит. Греция дает мне паузу для размышлений, пробуждая чувства. Я здесь всего третий день, но, как только просыпаюсь, все мысли о греческой кухне и маминой картине. Метони – сама жизнь со вкусом и запахом, травы и специи невероятно яркие, и я возвращаюсь к любимому кулинарному делу. Не то чтобы я о нем забыла – оно просто отступило под натиском горя. Но, как и у Таши, это моя настоящая любовь и движущая сила. Правда, Таше не до этого, она, надеюсь, окунется в страну материнства, а мое детище – работа.

В окна дома проникает громкий голос, резкий и непрерывный. Я выхожу на террасу на разведку. На башне деревенской церкви установлен громкоговоритель, наверное, оттуда доносятся звуки воскресной службы.

Может, те, кому не удалось прийти в церковь, все же получат благословение, заключат выгодную сделку и покаются.

Немного похоже на репортаж со святых скачек, поток слов не прекращается, они превращаются в песнь а капелла, навязчивую и экзотическую. Я бы присоединилась к молитвам, если бы желания исполнялись. Тем не менее я благодарна за это прекрасное место на земле, надеюсь почерпнуть здесь силы, склеить разбитое сердце и с божьей помощью найти мамину картину. Надо набраться смелости и вечером встретиться с небольшой компанией Кристины. Надеюсь повеселиться и не столкнуться на пути с глазеющим на меня мужчиной или Селеной, бросающей в мою сторону недобрые взгляды. Мне не терпится попробовать новые блюда и полностью посвятить себя роли детектива в поисках пятой картины о Метони. Пора начать записывать рецепты и спросить Кристину, как готовить местные деликатесы. Они станут фантастическим дополнением к моей копилке ресторанных блюд, и все эти суперполезные вегетарианские рецепты идеально подойдут Таше и, надеюсь, ее растущему семейству.

В общем… Я поворачиваюсь к окрашенной в охристый цвет церковной башне. Мне есть о чем молиться.

«Пожалуйста, кто там слушает наверху… ниспошлите Таше и Ангусу ребенка».

Клубы дыма от барбекю разносят по ветру запах ароматного поджаренного мяса. Слышится болтовня и смех, бренчание на гитаре и звон столовых приборов. Не зная, что надеть, выбираю, что попроще: черное длинное платье, сандалии с ремешками и винтажные латунные браслеты. На соленом воздухе волосы становятся пышнее и закручиваются кольцами.

День чудесный, но у меня есть во что завернуться, если позже станет прохладнее, все зависит от того, как долго я продержусь. Мне кажется, что я навязываюсь, хотя и приглашена, и нервничаю, но полна решимости разузнать хоть немного о маминой картине и, не обращая внимания на страхи, подхожу к дому. Собака Кристины на своем обычном месте у двери. Пес поднимает голову и машет хвостом, затем засыпает, решив, что вмешиваться не нужно.

В саду полно людей. Ничего себе «небольшая вечеринка»! Целый карнавал. Между деревьями натянуты гирлянды и развешены бумажные фонарики, стволы искусно драпированы шифоном. Ряд столов на козлах стонет под тяжестью блюд и тарелок, заваленных едой.

Отделившись от толпы, Кристина плывет ко мне с распростертыми объятиями и на удивление крепко меня обнимает. И откуда только силы в худышке?!

– Ты решилась! Я так счастлива, солнце такое яркое. Ты голодная? Надо поесть.

Она, как всегда, в броской одежде, и теплое приветствие сопровождается выразительными жестами.

Кристина провожает меня к барбекю и вручает тарелку.

– Курочка у меня самая вкусная.

Подцепив плоский кусок с гриля, она кладет его на тарелку.

– Знакомьтесь, мой муж, Маркос, а это Софи, о которой я тебе рассказывала. Все зовут его Маркос Карпузи. Он выращивает арбузы, от этого и прозвище.

Я слышу ее неповторимый смех, и огромный как медведь мужчина, вытерев руку о фартук, протягивает ее мне. У него, как и у Кристины, черные как смоль волосы и огромные усы, шевелящиеся от улыбки. В противоположность худенькой и угловатой жене он большой и мягкий.

– Yiássou, Софи. Добро пожаловать на вечеринку. Попробуйте курочку, очень вкусно.

Я пожимаю его руку, похожую на тиски, и чувствую себя рядом с ним лилипуткой.

– Ах, как чудесно пахнет! – говорю я, глядя на тарелку, и у меня буквально текут слюнки.

– Маркос хорошо готовит, но только мясо на гриле. Он пещерный человек.

Кристина снова смеется, а Маркос возвращается к грилю, улыбаясь про себя.

Она ведет меня к столу за ножом, вилкой и салфетками. Стол похож на нескончаемый буфет.

– В общем, поем, танцуем, едим – веселимся! Расслабься, ты здесь своя!

Она бросает меня у стола и исчезает.

Это праздник без повода, с торжественной атмосферой. Незнакомые женщины предлагают попробовать разные блюда, приготовленные дома.

Я стараюсь никого не обидеть.

Найдя скамейку под апельсиновыми деревьями, я сажусь в полутени, наслаждаясь едой. Курочка выше всех похвал: маринованная в лимонном соке, оливковом масле и орегано, хрустящая снаружи и сочная внутри. Я разглядываю группы людей, рассредоточившихся по прекрасному саду. Все здесь подчиняется простым законам жизни – еда, семья, друзья.

Я вижу женщину, которая смотрит на меня через лужайку, и сердце уходит в пятки. Вот тебе на! Еще один наблюдатель. Слава богу, того чудака не видно, но и эта дама производит «прекрасное» впечатление. Я улыбаюсь, но она не отвечает улыбкой.

Мое внимание привлекают трое детей, играющих на клумбах. Их нарядные платьица запачканы травяными пятнами. Словно сговорившись выполнить какую-то задачу, они удивляются и радуются всему, что их окружает.

В памяти всплывает палящая весенняя жара, растянувшаяся на несколько недель. Мы с Ташей загораем в мамином саду, опустив ноги в прохладный детский бассейн. Мама принесла стаканчики с колой, ванильное мороженое со взбитыми сливками сверху, соломинки и зонтик. Мы чувствовали себя такими шикарными в костюмчиках-двойках.

Мама обожала солнце, но, когда я держала ее за руку, замечала, что загара почти не было – она уже медленно умирала. Ее кожа стала полупрозрачной, как фарфор, и тонкой, как папиросная бумага. За долгие дежурства в хосписе и дома я изучила каждую веснушку, морщинку и складочку на ее лице, наблюдая, как она уходит.

Проглотив еще порцию еды, женщина медленно направляется через лужайку ко мне. Мое сердце готово выпрыгнуть наружу. Она садится рядом на скамейку и вздыхает. Ее каштановые волосы спутались, блестит вспотевший от послеполуденной жары лоб. Она устало выдыхает под тяжестью невидимой ноши.

– Yiássas, – с болью говорит она.

– Yiássas, – отвечаю я, не зная, что еще ответить, может, она расскажет, почему так на меня смотрит.

Я жду следующей части этой странной беседы. Она поворачивается ко мне и кивает, снова отводя взгляд. Молчание.

Я ковыряюсь в остатках еды – жирные объедки скользят по тарелке.

– Я Мария Василиу.

– Софи. Рада познакомиться.

От медленно тянущегося разговора меня охватывает разочарование. Ей явно есть что сказать, но ждать очень мучительно. Я припоминаю, что она владелица продуктового магазина, куда Тео отнес меня после борьбы с морским ежом.

– Да. Вы вчера были у меня в магазине.

Она будто читает мысли. Светская болтовня не для нее. Она немного странная, но в каждой деревне есть такие чудаки. В Метони, похоже, их двое.

– Простите, что я смотрю на вас, мне надо вам кое-что сказать. Очень важное.

Я пытаюсь угадать, что она скажет. Она поворачивается ко мне, и ее карие глаза скользят по моему лицу.

– Не хочу вас пугать, но с вами кто-то есть… Стоит сзади.

У меня по спине бегут мурашки. Что она говорит? Может, это плохой перевод. Оглядываюсь, и никого не вижу. Просто корявый ствол дерева. Я ставлю тарелку рядом с собой.

– Вы ее не видите, но она с вами. Вы очень похожи, – продолжает Мария, и волоски на моих руках встают дыбом. – Вы как сестры, такие же глаза… цвет…

Из легких выходит воздух, голова идет кругом, стук сердца отдается в ушах, я задыхаюсь. Солнце заходит за облачко, отбрасывая на сад тень, меня знобит.

– Не знаю, что и сказать… мама…

Я не могу закончить фразу, не в силах отдышаться.

Мария хватает меня за руку. У меня внутри все заледенело. Я не знаю, что страшнее: эта женщина или мысль о том, что мама… стоит за спиной.

– Пожалуйста, не бойтесь. Я вижу тех, кто нас покинул навеки. Многих охраняют ушедшие близкие. Ваша мать с вами. Хочет защитить.

– С ней все в порядке? Вы можете с ней поговорить?

У меня от отчаяния дрожат руки, я жду ответа Марии.

– Нет, они не разговаривают, как мы. Они мысленно посылают мне сообщения, но вижу я их так же ясно, как вас.

Она дважды крестится, смешивая мистику и набожность. В ее голосе скрывается доброта, утешение.

– Ваша мама как-то связана с Метони, да? Я ее вижу. Она говорит, что вы думаете о мороженом с напитками. Показывает мне сад и воду в бутылке.

Мария выкладывает доказательства, немного колеблясь, будто новые слова появились недавно, они подтверждают верность ее сообщения. Несмотря на то, что снова выглянуло теплое послеполуденное солнце, мне кажется, что я в снежном доме. Руки покрываются мурашками, я пытаюсь осмыслить услышанное. Я качаю головой и снова беру тарелку, лишь бы за что-нибудь ухватиться.

– Я… Извините. Дело не в том, что я вам не верю, но почему она разговаривает с вами, а не со мной?

Я перевариваю предполагаемое сообщение, а из глаз так и норовят хлынуть слезы.

Мария пожимает плечами.

– Я говорю о том, что вижу, но ее слова предназначены вам. Вы что-то ищете… да… она предупреждает об опасности. Остерегайтесь.

– Кого? – нетерпеливо спрашиваю я.

Я не могу даже предположить, кого Мария имеет в виду, но от угрозы у меня внутри все холодеет.

– У нее иссякает сила. Она отступает. Все… исчезла. Но она хочет, чтобы вы нашли то, что ищете, вы на правильном пути. Оно здесь.

Я старательно сдерживаю слезы и в смятении не знаю, что обо всем этом думать. Но Мария подтвердила, что я на самом деле найду картину, и во мне загорается искра надежды. Еще бы подтолкнули в нужном направлении.

У скамейки появляется Кристина и сразу оценивает обстановку. Повернувшись к Марии, она что-то быстро ей говорит, так быстро, что я не могу разобрать ни слова.

– Извини, Софи, моя подруга, Мария…

Она понижает голос до шепота и продолжает:

– Она получает сообщения от духов, передает их, когда видит, не зная, насколько это пугает других. Ты побледнела… словно…

– Словно увидела призрака? – перебиваю я. – Я не видела, а Мария, похоже, да. Я просто немного испугалась.

Я вежливо успокаиваю Кристину, но сама вся дрожу. Едва сдерживаюсь, чтобы не расплакаться. И глубоко дышу, чтобы унять сердцебиение.

– Я не совсем понимаю, что означает это сообщение, Мария. Я на самом деле пытаюсь кое-что найти, а именно картину, которую мама нарисовала в Метони. Вы говорите, что я ее найду?

Я ищу на ее лице разгадку, намеки, о ком меня предупреждают.

– Духи не всегда высказываются ясно, лишь направляют. Вы должны ей верить. Она с вами и очень вас любит.

– Все, хватит, – говорит Кристина, выхватывая тарелку из моих дрожащих рук. – Тебе нужно поесть сладкого и не мешает выпить! Мария, хватит, остановись, пожалуйста. Она до смерти напугана!

Я встаю и позволяю увести себя от медиума, чтобы выпить чего-нибудь покрепче. Ноги подкашиваются, иду как по батуту. За столиком с напитками стоит племянник Кристины, Кристоф. Приятно видеть дружелюбное лицо, надеюсь, он не призовет умерших родственников.

– Tha íthela éna polí megálo potíri krasí, parakaló!

Услышав мою просьбу налить большой бокал красного вина, Кристина хохочет, а я выпиваю его тремя большими глотками и протягиваю, чтобы наполнили снова. Мне нужно чем-нибудь усмирить пульс, стучащий в висках. Как ни странно, пугает меня не призрак, а угроза. Мама предупредила меня об опасности.

Я неуверенно обвожу глазами сад. Смеющиеся лица, приветствующие старых друзей, поющие, жующие, но что скрывается за весельем?

Как бы я ни старалась сопротивляться предупреждению Марии и отмахиваться от него как от чепухи, в душе прочно засела крупица страха.

Стараясь не подозревать всех и каждого в угрозе, я болтаю с Кристофом о тех местах, которые можно посетить. Спрашиваю, не знает ли он об объединениях художников или галереях, кроме Пилоса, куда я еду завтра утром. Пытаясь не оглядываться через плечо, проверяя, нет ли там духа, я время от времени встречаюсь взглядом с Марией. Она понимающе улыбается, но моя тревога не утихает.

Кристоф рассказывает о прекрасном амфитеатре всего в часе езды от Метони. Я с радостью отвлекаюсь от экстрасенсорики и задумываюсь, не съездить ли в ту деревеньку. Полностью раскопанное поселение, красивая рыночная площадь – агора с мозаичным полом и большим стадионом гораздо менее многолюдны, чем знаменитая Олимпия. Кристоф явно увлечен наследием и историей Греции, с грустью говорит о бедности и борьбе за права рабочих, особенно в Афинах. Он похож на воробушка и на Кристину, и мне кажется, что я знаю эту семью целую вечность – они такие радушные и гостеприимные. Уж они точно не причинят мне вреда, несмотря на пророчество Марии, поэтому я отметаю его прочь.