Последний шанс

Глава третья

— Замечательная идея, сынок, — задумчиво кивнул Клей.

— Что-о-о? — прохрипела Бекки, глядя на него в изумлении. — Какая еще идея?

— Жить с вами, — ответил Клей, приподнявшись в постели с видом человека, принявшего важное решение.

Как ему, такому бледному и слабому, удался этот трюк, Бекки не поняла. Зато она поняла, что теряет контроль над ситуацией.

Она подняла руки, как будто пыталась остановить несущийся на нее поезд.

— Нет, Клей, нет. Во-первых, мне трудно представить, что тебе этого хочется…

— Напрасно. Я сделаю это с удовольствием. Спасибо за приглашение.

У этого дьявола хватило нервов подмигнуть ей здоровым глазом. Клей? Подмигнул? Секунду она глядела на него, ничего не понимая. Она никогда не видела, чтобы Клей кому-нибудь подмигивал. Это не в его характере.

Клей усмехнулся, словно хорошо понимал, что выбил почву у нее из-под ног.

Бекки собралась с мыслями.

— Нет, Клей. — Она постаралась придать твердость голосу. — Мы найдем кого-нибудь ухаживать за тобой и…

— Мама, — встрял Джимми, — ты разве не хочешь, чтобы папа остался с нами?

Бекки посмотрела на его удивленное лицо. Клей привлек Джимми к себе.

— Правда, мама, неужели ты не хочешь, чтобы я остался с вами?

Он смотрел на нее поверх головы сына, и глаза его были несчастными, как у таксы.

Бекки открыла рот, но оттуда вырвался какой-то писк. Она была слишком ошеломлена, чтобы объяснять что-то сыну или поставить на место Клея. Все семь лет, что она его знала, им невозможно было управлять. Теперь он менялся прямо на глазах. Чем объясняется эта пугающая метаморфоза?

— Понимаю, что ты работаешь, — продолжил он в ответ на ее молчание, — но больших хлопот я не доставлю. А как только доктор разрешит мне встать на костыли, я буду помогать тебе по дому.

— Ты? — В ее голосе появились визгливые интонации. — Как это?

— Правда. — Он простодушно поглядел на нее, но в глазах его прыгали чертики. — Буду делать все, что нужно.

— На костылях? — Голос ее снова стал ровным.

Клей пожал плечами.

— Ну, тогда научусь вязать.

— Ты смеешься?

— Научусь, — повторил он, поднял ладони и покрутил ими, как будто предлагал проверить. — Ты ведь знаешь, что руками я умею делать все.

— Я имела в виду, что сама идея нелепа. Из нее ничего не выйдет. Ты шутишь, а я говорю серьезно.

— Никогда я не был так серьезен… — В его прямом и твердом взгляде появился оттенок вызова, и Бекки не могла игнорировать его. — И нет никаких оснований считать, что у нас ничего не получится. — Он перевел взгляд на Джимми, который смотрел то на одного, то на другого. — Зато у нас есть все основания сделать так, чтобы получилось!

Мурашки пробежали по телу Бекки: речь явно уже шла не о временном пребывании.

— Клей, — справилась она наконец с собой, хотя понимала, что путается и плохо формулирует свои мысли, — шишка у тебя на голове — это серьезная травма?

В его глазах уже не было вызова, он даже улыбнулся.

— Не настолько серьезная, чтобы у меня помутился рассудок. На самом деле сейчас все гораздо яснее, чем было до сих пор.

— Как сказать, — пробормотала Бекки. Клей не ответил. Он молча ждал, когда его воля сломит ее сопротивление. — Ты не имеешь права так поступать.

— Возможно, — спокойно согласился он. — Но право есть у Джимми, и для него очень важно, останусь я или нет. Это ты можешь понять?

— Это могу, — ответила она с недовольной гримасой. Бекки знала, что Клей прав, но ей не нравилось, как он подает все это, используя сына, чтобы добиться ее согласия.

Желая отогнать эти мысли, Бекки даже тряхнула головой. Она обняла Джимми, опустилась на колени и поцеловала его в пухлую щеку.

— Да, мой хороший, твой папа останется с нами… — подняв голову, она в упор посмотрела на бывшего мужа, — пока не сможет обслуживать себя сам.

Клей ответил улыбкой, но улыбался он каким-то своим мыслям, что вызвало у Бекки невольные подозрения.

— Джимми надеется, что он, его папа и я снова станем семьей. Я при этом должна буду выхаживать Клея.

Бекки в отчаянии взглянула на жениха, но тот спокойно встретил ее взгляд.

— Ты этого не ожидала?

— Конечно, нет.

Бекки передвинула серебряные приборы к краю стола и принялась свертывать и развертывать на коленях салфетку.

Прошло уже три дня после аварии. Джимми двое суток находился дома и чувствовал себя хорошо. Настолько хорошо, что отправился на ранчо Келлиеров провести пару дней своих весенних каникул у Мэри Джейн. Поскольку он переживал, что не покатался с отцом на лыжах, поездка была предложена ему как компенсация. В его отсутствие у Бекки было время подготовить комнату к прибытию Клея, который должен был появиться завтра. И все же она не могла заставить себя заняться делами, а только бесцельно бродила по дому, размышляя над тем, что означает для нее возвращение Клея в ее жизнь и в ее дом.

На работе в этот день она тоже не могла сосредоточиться, и Барри в конце концов предложил ей бросить все и пойти домой. Он был прав. Если она продолжит работу, новый справочник по бизнесу грозит стать беспорядочным набором телефонных номеров.

Обедали они в своем любимом ресторане в Дуранго, правда, его атмосфера не радовала сегодня Бекки.

— А следовало бы, — заметил Барри.

Бекки подняла на него глаза и наморщила лоб.

— Следовало бы что?

— Ожидать, что тебе придется забрать Клея домой. Это логичное решение.

Бекки почувствовала раздражение. Уравновешенность Барри восхищала ее, но только не сегодня. Сейчас ей хотелось, чтобы он мучился вместе с ней, выслушивал ее жалобы, сочувствовал. Хотя она понимала, что делу это не поможет.

— Я это предполагала, — вздохнув, произнесла Бекки, скорее закрывая тему, чем выражая согласие.

Барри вернулся к креветочному салату, жуя его неторопливо и размеренно. Бекки часто поддразнивала его, говоря, что к тому времени, когда он посолит еду по вкусу, аккуратно порежет мясо, намажет хлеб маслом и приступит к трапезе, другие уже поедят. Барри относился к ее подтруниваниям добродушно, говоря, что в его семье все такие.

Барри стремился к совершенству во всем, но не требовал его от других. Два года назад он возглавил Торговую палату Тарранта, и ему удалось, создав благоприятные условия для коммерческой деятельности, привлечь в их края заинтересованных людей. Таррант стал превращаться в нечто большее, чем просто край скотоводов и фермеров, каким он оставался в течение долгого времени. Люди устремились сюда со всего Запада, в особенности из Калифорнии. Многие из тех, кто осел здесь, считали нынешний Таррант результатом деятельности Барри. В городе стало больше машин, школьные учителя перестали жаловаться на нехватку учеников. Увеличились поступления в казну от налоговых сборов. Это устраивало всех, поэтому Барри пользовался уважением.

Он был флегматичным человеком с темно-русыми волосами и серьезными карими глазами. Носил очки, прибавлявшие ему солидности. В одежде тяготел к консерватизму, любил светло-голубые и серые рубашки и галстуки без рисунка. Барри трогательно нервничал, когда в первый раз пригласил Бекки на свидание — через несколько недель после того, как она стала работать у него. Бекки с самого начала чувствовала себя с ним в безопасности, у нее никогда не возникало ощущения велосипедиста, несущегося под гору, что было обычным ее эмоциональным состоянием, пока она жила с Клеем.

Она улыбнулась Барри, взяла вилку и приступила к закуске.

После того как она разрешила Клею остаться у нее дома, Джимми не переставал улыбаться и находился в постоянной эйфории, а Клей выглядел умиротворенно.

Памятуя о ссоре по поводу ее брака с Барри, она никак не могла представить, что Клей захочет быть рядом с ней, даже если это и давало ему возможность провести несколько дней с Джимми.

Прежде чем они с Джимми отправились тогда домой, Клей позвонил человеку, посылавшему его в Венесуэлу, и объяснил ситуацию. Когда дело было улажено, он повесил трубку и улыбнулся Бекки, словно говоря: «Я весь твой».

Мало того, этот непоседливый, динамичный человек, терроризировавший всю ее семью, когда повредил запястье, теперь при появлении больничного персонала превращался в ягненка. Все, от нянечек до лаборантов, заглядывали к нему узнать, как он себя чувствует, — он сумел очаровать их всех, и даже доктор Кресс не скупился на добрые слова.

Бекки макнула креветку в соус. Куда, интересно, подевалось его пресловутое обаяние, когда она была замужем за ним? Если оно иногда и обнаруживалось, то очень ненадолго.

Сложившаяся ситуация ошеломила ее и привела в замешательство. Клей расстраивал все ее планы. Недели, пока он будет выздоравливать, выстраивались в бесконечность.

— Ты, вероятно, хочешь знать, беспокоит ли это меня? — прервал ее размышления Барри.

Бекки вздрогнула и подняла на него глаза. Она так сосредоточилась на собственных переживаниях, что совсем не слушала его. С виноватым видом она кивнула Барри.

— Естественно, беспокоит. Вся эта затея с возвращением твоего бывшего мужа — сломана у него нога или нет — мне не по душе. Но, судя по всему, быть рядом с отцом существенно для Джимми.

— Еще как! — с облегчением улыбнулась Бекки.

Барри так внимателен, так заботлив. На него можно положиться, он всегда думает о них с Джимми.

— Тогда ничего другого не остается.

Барри задумчиво поковырял в тарелке и отложил вилку. Согнув указательный палец, он поднял на лоб очки и внимательно посмотрел на Бекки.

— Твое положение облегчится, если тебе не надо будет ходить на работу.

— Не надо будет ходить на работу?!

— Да. Справочник по бизнесу подождет. А другой большой работы у тебя пока нет.

Бекки бросила вилку в тарелку, и несколько человек в зале оглянулись на нее. Но Бекки, похоже, этого и не заметила.

— Барри, я не могу бросать работу из-за Клея.

— Но ходить на работу и одновременно ухаживать за ним ты тоже не сможешь. От тебя же ничего не останется.

Бекки попыталась мысленно нарисовать эту перспективу: сидеть вместе с Клеем целыми днями, готовить ему еду и испытывать на себе его нрав, особенно когда его нынешнее хорошее настроение испарится и он осознает, что его движения будут какое-то время ограничены. Ей страшно было представить, к чему может привести вынужденная близость. Она-то рассчитывала, что каждый день сможет уходить из дома, правда смутно представляя себе, как он будет обходиться без нее. Беда в том, что этот человек не мог сейчас даже стоять без посторонней помощи. Придется одолжить в больнице инвалидное кресло, а через какое-то время костыли. И она должна будет протирать его губкой, пока он не сможет стоять под душем в гипсе, обмотанном полиэтиленом.

Она не желала мыть его. Пусть даже он сейчас инвалид, это слишком интимная процедура, а Бекки не была уверена, что может быть такой же безразличной, как профессиональная сиделка. Одним из немногих положительных моментов в этой ситуации была возможность ежедневно удирать из дома под благовидным предлогом работы.

— Прежде чем ты начнешь возражать, — продолжал Барри, — дай мне сказать вот что. Я знаю тебя достаточно хорошо.

Бекки уже пришла в себя и улыбнулась.

— Хотелось бы надеяться, учитывая то, что мы собираемся пожениться.

— И я знаю, что тебя долго будет мучить чувство вины, если ты не сделаешь этого ради Джимми.

— Ты и впрямь меня хорошо знаешь, — вздохнула она.

Бекки долгие месяцы мучилась, приняв решение расстаться с Клеем, и потом все время боролась с комплексом вины. Возможно, Барри и не ошибается, но ей все же удалось убедить себя, что она поступила правильно, разведясь с Клеем. Если это не лучше для Джимми, то лучше для нее. Жить вместе они определенно не могут. Возможно, Джимми поймет ее к тому времени, когда Клей поправится и сможет уехать в Венесуэлу. Конечно, нельзя ждать многого от шестилетнего мальчика, но рискнуть она должна.

Бекки признательно сжала руку Барри.

— Ты, как всегда, прав. Я обязана сделать это ради Джимми. Посижу дома, пока Клей не может обходиться без моей помощи.

Барри кивнул.

— Есть еще одна вещь, Ребекка.

— Какая?

Несколько секунд он изучал ее лицо.

— Я никогда не считал себя особо проницательным человеком, но вижу, что ты все еще в его власти.

Не в силах отрицать это, Бекки опустила глаза. Он, безусловно, прав. Крайне сложно преодолеть обаяние такого человека, как Клей Сондерс.

— Не исключено, что необходимость ухаживать за ним поможет тебе.

Бекки криво усмехнулась.

— Хочешь сказать, что это напомнит мне, как он изобретателен?

— Да, что-то вроде этого.

— Боюсь, что ты снова прав, — вздохнула Бекки.

Впервые за время разговора у Барри был вид человека, ощущающего неловкость, словно он пожалел о сказанном.

— Прекрасно. По крайней мере пока ты не забыла, что, когда все кончится, ты выходишь за меня.

Она сжала его руку.

— Я не забуду.

— Хорошо.

Он кивнул ей, потом отнял руку, потому что подошел официант убрать тарелки и подать горячее. Когда он отошел, Барри сказал:

— Мне хочется, чтобы ты была уверена, что на этот раз не ошибаешься, поскольку я… как бы это сказать… из другой команды.

Бекки нахмурилась.

— Что ты имеешь в виду?

— Я скорее домашний человек. Места, подобные той шахте, куда мы возили на прошлой неделе Джимми, — это не моя стихия, а твой бывший муж чувствует себя там как рыба в воде.

— На самом деле это не так, — поспешила она разуверить его. — Клей ведь инженер, а не шахтер.

— Все равно, надеюсь, ты понимаешь, что я человек совсем другого склада.

Бекки улыбнулась. На минуту ей показалось, что Барри засомневался в себе. Но нет. Он просто хотел убедить ее, что между ними полное взаимопонимание. Бекки снова взяла его за руку:

— О, в этом-то и дело, Барри.

В ответ он пожал плечами, и они мирно закончили обед.

— Поехали, мистер Сондерс.

Джой Эмерсон повез Клея через гостиную, потом по коридору в сторону спальни, а Бекки торопливо шла впереди, чтобы распахнуть дверь гостевой комнаты. Джимми, вернувшийся с ранчо, трусил сзади с принадлежностями для бритья.

— Тебе понравится твоя комната, — щебетал он. — Мама поставила там телевизор с видеоиграми, мы сможем играть целый день.

— Звучит многообещающе, — ответил Клей, и Бекки поняла по его напряженному голосу, что он еле сдерживается, чтобы скрыть боль. Путь домой в ее маленьком автомобиле дался ему нелегко. И Бекки хотелось поскорее уложить его в постель.

Джимми так разволновался, что заговорил громким фальцетом и не умолкал всю дорогу.

— Тише, Джимми.

Бекки отступила от двери, чтобы у Джоя, который уже вкатывал кресло в маленькую комнату, было место для маневра.

Бекки предложила Клею вначале свою спальню, поскольку там легче управляться с креслом, но он отказался, не желая причинять ей новые неудобства. Он убедил ее, что гостевая комната вполне подходит. Она видела, что деваться ей некуда и ухаживать все равно придется. Ее удивила и обрадовала его готовность подчиняться заведенным в доме порядкам. Он никогда не был особенно требовательным в том, что касалось жилища. И это служило еще одним источником разногласий между ними, потому что Бекки всегда хотелось иметь собственный уютный дом. Сейчас она чувствовала, что он действительно стал внимательней к ней.

Джой помог Клею перебраться в постель, которую Бекки разобрала, перед тем как отправиться за ним в больницу. Джой упрашивал взять его с собой, и Бекки согласилась, так как знала, что ему надо компенсировать им убытки. Водительские права он получил всего несколько месяцев назад, и отец отобрал их у него в наказание за беспечность. Из-за этого инцидента Джой должен теперь выплачивать Сондерсам страховку. И расходы его взлетели со скоростью ракеты, вынудив устраиваться на работу. Бекки предстояло в ближайшие недели часто общаться с ним. Отец Джоя, опять же в качестве наказания, отдал его в полное распоряжение Сондерсам. Бекки не могла при этом не признать, что юноша ведет себя послушно и готов выполнить любую просьбу.

Как только Клей устроился в постели и его нога приняла удобное положение, он тотчас заснул. Джой откатил кресло в угол и отправился домой, а Бекки вывела Джимми в коридор. Он шепотом, но энергично высказывал недовольство:

— Мам, я хочу остаться. Вдруг папе что-нибудь понадобится? Может, он воды захочет или поиграть в видеоигры.

— Ничего ему пока не понадобится, а играть он уж точно не захочет. Дай папе отдохнуть, Джимми.

Бекки разговаривала с сыном, держа его за плечи и глядя в глаза.

— Папа здесь не для того, чтобы играть с тобой. Для него сейчас главное — это поскорее встать на ноги. Ему еще несколько дней не захочется, чтобы мы толпились вокруг него.

Джимми надул губы, но вскоре лицо его просветлело.

— Ага, зато потом я смогу видеть его сколько захочу, потому что он собирается опять жить с нами.

Он, как всегда, энергично высвободился из ее рук и убежал.

Бекки в расстройстве понурилась. Она пыталась убедить Джимми, что Клей в их доме лишь ненадолго, но он этого не понимал или не хотел понимать.

Подавив раздражение, Бекки покачала головой и направилась в гостиную. Что ей сейчас делать? Она была признательна Барри за то, что он разрешил ей не приходить на работу, но теперь, когда Джимми ушел, а Клей спал, она не знала, чем себя занять.

В замужестве у нее оставалось много свободного времени. Устраиваться на работу не имело смысла, потому что они постоянно переезжали с места на место. Джимми появился уже через десять месяцев после свадьбы, и она, естественно, занималась только им. Надеялась, что будут еще дети, но у нее два раза случались выкидыши, и после каждого она выздоравливала долго и трудно.

Бекки почувствовала озноб и зябко поежилась. Она не любила вспоминать о детях, которых не сумела выносить. Хотя прошло уже столько времени, воспоминания все еще оставались болезненными. Бекки обернулась и посмотрела на закрытую дверь спальни. Клей так и не сумел понять до конца, что она пережила, в какую депрессию впала. Окрепнув физически, она продолжала испытывать глубокую душевную боль. Средств от этой боли не было. Теперь-то она понимала, что ее переживания были вполне нормальными, хотя и несколько преувеличенными из-за жалости к себе, вызванной тем, что Клей, как ей казалось, равнодушен к ее страданиям. Говорить об этом они не могли, и потому трещина между ними лишь углублялась.

При этих воспоминаниях Бекки охватила дрожь, и она напомнила себе, что все это позади.

А последние полтора года она была поглощена Джимми, своей работой и домом. У нее всегда было какое-нибудь дело, особенно после того, как она стала встречаться с Барри. Сейчас Бекки вынуждена была признать, что большинство дел, которые она находила, являлись лишь отвлекающим фактором, чтобы не думать о Клее.

Всегда чем-то занятая, сегодня Бекки имела впереди целый свободный день, по крайней мере пока не вернется Джимми и не проснется Клей. Шеннон дала ей детектив, и она надеялась растянуть его на несколько недель. Подойдя к книжному шкафу, Бекки улыбнулась. Сейчас она возьмет книгу, нальет себе чаю и расслабится. Доктор Кресс предупредил, что в течение ближайших дней Клей будет много спать, поскольку организм его идет на поправку. У Джимми в понедельник начнутся занятия в школе, тогда хотя бы часть дня она сможет принадлежать себе. Если все пойдет так, то это будет ее первый настоящий отпуск.

— Нет, подушка лежит неудобно.

Клей поднял на нее глаза со страдальческим видом, как будто не сомневался, что, только если он будет непрестанно давать ей указания, Бекки сможет правильно положить подушку ему под спину.

Мирный полдень длился не более часа. Клей проснулся и потребовал внимания. Принять болеутоляющее он отказался, заявив, что не хочет зависеть от него.

Бекки немного примяла подушку, чтобы не вся спина упиралась в нее.

— Так лучше? — в шестой раз спросила она.

Клей наконец откинулся на подушку, улыбнулся и сказал:

— Замечательно.

И взглянул на нее так, словно она сотворила чудо. В ее ответном взгляде читался сарказм.

— Мне было очень интересно узнать, когда же Клей Сондерс покажет свое истинное лицо.

— Ты о чем, Бекки?

— О том, что ты невыносим, когда болеешь. Ворчишь, как старый брюзга. В больнице ты был образцовым пациентом, а теперь стал таким, каков ты есть на самом деле.

— То есть невыносимым?

— Если кратко, то да.

Клей потер подбородок, словно обдумывал ее слова. Бекки наблюдала за ним.

Спал он недолго, но выглядел теперь лучше — с лица исчез сероватый оттенок, складки вокруг рта разгладились.

— Ты права.

Бекки скептически прищурила глаз.

— Неужели такое возможно?

— Я действительно был хорошим пациентом. Потому что до смерти боялся старшей сестры. Боялся, что, если стану перечить ей, то получу пинок в мой весьма чувствительный зад.

Бекки почувствовала, как ее губы раздвигаются в улыбке.

— Кто же это?

— Некая дама по имени Марвелла Прентис. Похоже, до сих пор верит в целебную силу кровопускания и клизмы.

Бекки хихикнула: Клей попал в точку. Описание суровой миссис Прентис вполне соответствовало действительности.

— Но я могу быть хорошим пациентом и для тебя, Бекки…

Клей докончил фразу шепотом. Если бы это был другой мужчина, Бекки подумала бы, что с ней заигрывают, но Клей не заигрывал с ней; он слишком прям и решителен, чем и привлек ее сразу — правда, и напугал до смерти тоже.

Размышлять над тем, что привлекло и что отпугнуло ее в Клее, она не желала. Он остается ее бывшим мужем.

— Что ж… очень хорошо. Я рада. Это упрощает дело.

— Я буду делать все, как ты скажешь. Ты командир, я подчиненный.

Никогда еще он не казался ей таким искренним, правда, что-то в его лице напомнило ей коммивояжера, скороговоркой предлагающего нечто совершенно немыслимое. Бекки не сомневалась, что Клей поддразнивает ее, но не могла сказать, почему она так решила. Он вообще-то не любил дразнить. А это, наверное, приятно. Во всяком случае, она не помнила, чтобы у него когда-нибудь так блестели глаза.

Бекки наклонила голову и внимательно посмотрела на Клея.

— Ты выглядишь другим человеком.

— Каким же?

Бекки пожала плечами.

— Не знаю, как и сказать. — Она помолчала. — Более раскованным.

— Ты же знаешь, я стукнулся головой. Вот какой-нибудь винтик там и ослабел.

— Наверное, — сухо согласилась Бекки, затем в замешательстве воззрилась на него.

Она знала, что с ним будет нелегко, но вот такой перемены никак не ожидала, даже когда заметила ее признаки в больнице. Он и выглядел другим. И вовсе не из-за телесных повреждений. Подбитый глаз казался сегодня даже хуже, чем раньше, марлевую повязку заменил большой пластырь. Но лицо все равно было оживленным. Судя по его выражению, Клей выжидал, каковы будут ее дальнейшие шаги. И как будто искренне наслаждался ее замешательством.

Бекки сжала кулаки. Нельзя не признать, что, весь побитый, в синяках, Клей все равно привлекательный мужчина. И что его сексуальность равна его прямоте и так же притягательна. Лучше не придавать значения тем чувствам, которые рождает в ней близость Клея. Следует хорошенько помнить, что деловитость и собранность надежно послужили ей в последние полтора года. И вовсе нет нужды сейчас все менять, тем более позволять менять Клею.

Бекки точно знала, что ей надо делать, чтобы этого не произошло.

— Тебе самое время отдохнуть, — сказала она деловито. — Джимми скоро вернется от Тоддов и будет рваться к тебе, а ты к играм с ним еще не готов.

Клей прищурился и открыл рот, собираясь, вероятно, откомментировать ее серьезность. В этом заключалась главная трудность: он знал ее так хорошо, что для него не было секретом, когда она начинала защищаться. Бекки вздернула подбородок, показывая ему, что хозяйка здесь она.

Клей согласно кивнул.

— Но подушка лежит не очень удобно.

Громко вздохнув, Бекки сказала:

— Мы только что ее поправляли, забыл? Ты сказал, что все замечательно.

Он озадаченно посмотрел на нее.

— Вероятно, она съехала в тот момент, когда ты говорила мне, какой я образцовый пациент.

Бекки готова была запустить в него кружкой, но воздержалась. Наклонившись к Клею, она одной рукой помогла ему сесть, а другой подтянула подушку. Дотронувшись до него, она поняла, что что-то произошло. Еще пять минут назад она проделала эту операцию с ловкостью профессиональной сиделки. Сейчас же ей казалось, что не существует ничего, кроме тепла его тела. Бекки ничего не могла поделать с собой, ее рука задержалась на его плече, пальцы вытянулись и сжали крепкие мускулы. И она почувствовала, что, несмотря на его травмы, Клей ответил на ее прикосновение, как делал это всегда, — он весь напрягся. И запах его был такой же, как всегда, — пряный дух мужественности, который трудно определить, но который так трудно забыть.

Бекки в изумлении смотрела на его покрасневшую шею. Было заметно, что он недавно постригся. Там, где волосы кончались, кожа была белой.

Вздрогнув, Бекки отметила, что Клей замер, казалось, он не дышит, потом медленно повернул голову, его темно-зеленые глаза нашли ее, синие и встревоженные. Клей как будто спрашивал, что же она делает, и черт ее побери, если она знала ответ.

Если она так реагирует, взбивая ему подушку, что же с ней станет, когда придется протирать его губкой?

Бекки убрала руку с его плеча.

— Не обращай слишком много внимания на подушку. — Голос ее был хриплым, она перевела дыхание, зная, что лицо ее сейчас пылает. — Тебе нужно отдохнуть, а мне… мне готовить обед.

Уголок его рта скептически приподнялся.

— Бекки, сейчас только половина третьего.

— Я готовлю долго.

Она повернулась и вышла из комнаты, осторожно притворив дверь и не обращая внимания на доносившееся до нее насмешливое фырканье Клея.