Последний танец вдвоем

VII

– Спайдер, а так ли уж это необходимо? – негодующе осведомилась Билли, проследовав в его кабинет с большим фирменным пакетом универмага «Сакс». – Я чувствую себя ужасно глупо!

– Сделай милость, Билли, сядь, поставь сумку, и давай подождем остальных.

– Не хочешь ли ты сказать, что пока никто больше не пришел?

– На самом деле это ты появилась на несколько минут раньше срока.

– Возможно, потому что я одна не мошенничала, – с подозрением в голосе произнесла Билли, устраиваясь на большой полукруглой софе, стоявшей напротив другой такой же. Кабинет располагался в том самом небоскребе Сенчери-Сити, где находилась юридическая контора Страсбергера, Липкина и Хиллмана.

– Я все слышала! – В просторную комнату ворвалась возбужденная Саша. – Я не мошенничала; Спайдер сказал пять минут – ровно столько у меня и ушло. – Она аккуратно пристроила до отказа набитую сумку рядом с пакетом Билли. – Всю дорогу я дрожала, как бы эта штука не лопнула.

– Лучше, как я, брать два пакета и вставлять один в другой, – посоветовала Билли. – Предела прочности двух одинаковых бумажных пакетов хватает на одно место багажа.

– Правда? – Закономерность, выведенная Билли, явно произвела на Сашу впечатление.

– У меня нет научных доказательств данного факта, но это так.

– Ох, не говорите мне, что все уже собрались! – жалобно простонала Джиджи, входя в кабинет и снимая с плеча огромную сумку. – Я была вынуждена все время останавливаться, чтобы отдышаться.

На ней была какая-то хламида, которая доходила ей почти до пят, и двигалась она довольно скованно, несмотря на то, что гипс с ее ноги сняли уже две недели назад. Она опустила сумку на ковер, села рядом с Сашей и выжидательно посмотрела на остальных.

– Итак, вы явились и доложили всем о прибытии, – объявил Спайдер, закрывая дверь и располагаясь напротив троих женщин. – Не правда ли, чудесно? Кто из высокочтимых дам желает кофе?

– Не вижу ничего чудесного, – буркнула Билли. – Разводишь тут церемонии, нет бы встать и просто заявить: «Меня зову Спайдер, и я немножко трансвестит».

– Так как насчет кофе, Билли? – снова спросил Спайдер, пропустив ее реплику мимо ушей. – Может быть, с пирожным?

– Благодарю, я только что позавтракала, – отрезала она.

– Джиджи, Саша?

Но им слишком не терпелось взглянуть на содержимое пакетов друг друга, и они тоже отказались.

– Кто начнет? – задал очередной вопрос Спайдер. – Саша, ты как?

– А почему я?

– Ну… Действительно, почему? Во-первых, потому что я приказываю. Во-вторых, потому что именно ты собираешь каталоги и все мы тут сидим благодаря тебе. А в-третьих, у тебя сумка набита туже всех и, пока я с тобой беседую, медленно расползается по шву.

– Хорошо, – согласилась Саша, – но имейте в виду, что я еще ничего не успела купить для калифорнийской погоды и потому перетряхивала шкаф типичной жительницы Нью-Йорка.

– Послушайте, высокочтимые дамы, это вам не конкурс. Я всего лишь предложил…

– Предложил? – капризно встряхнула темными кудрями Билли. – Ты настоял!

– Совершенно справедливо. Я настоял, чтобы каждая из вас ровно за пять минут прошлась по своим шкафам, будто собираясь бежать от пожара, и отобрала самые необходимые предметы одежды, которые поместились бы в бумажную сумку для покупок. Определила бы для себя свой Пятиминутный Пожарный Гардероб. Неважно, где ты живешь и по какой погоде одеваешься, Саша, равно как и куда намереваешься в этой одежде потом идти. Важно, какого рода вещи попадут в сумку. Я же сказал вам вчера, что никто не будет судить о вас по содержимому сумок.

Спайдер никак не ожидал, что Билли примет эту его идею в штыки. Впрочем, размеров гардероба Билли он тоже себе не представлял. А может, ей просто было неприятно делать то же, что делали Джиджи и Саша? Возможно, она так привыкла стоять во главе любого предприятия, что, играя в команде, почувствовала себя не в своей тарелке? Этим февральским утром они официально приступили к стадии планирования «Нового Магазина Грез»; наверное, Билли нервничает, боится провала… Хотя какой может быть провал в этом сумочно-пакетном эксперименте? Очевидно, ему следовало предложить, чтобы они встретились в ее кабинете, но здесь, у него, такие удобные диваны… К тому же в этом деле они с Билли выступали как равноправные финансовые партнеры, и Спайдер не думал, что это может иметь значение.

Саша осторожно вытаскивала из сумки черное виниловое пальто-полушинель в ярко-красную полоску.

– Еле поместилось, – пояснила она со вздохом облегчения. – Сперва я упаковала вещи поменьше, чтобы видеть, сколько места осталось на более объемные. Пальто всегда пригодится – в дождь и в солнце, днем и ночью. Я его уже три года ношу. – Она положила пальто рядом с собой на ковер и извлекла черный кардиган, связанный из шерсти средней толщины. – Это тоже на все случаи жизни: можно носить как жакет, можно сам по себе, можно с брюками, можно с юбкой. Хочешь – заправь внутрь, хочешь – выпусти. Расстегнешь верхние три пуговицы, подпояшешься, навесишь себе побольше всего на шею, и пожалуйста – вариант для любого выхода. А если надеть задом наперед, смотрится как блузка.

– Давно он у тебя? – спросил Спайдер, когда Саша положила кардиган рядом с пальто.

– С незапамятных времен. Может, пять лет, может, и все шесть. Он знавал лучшие дни, но случись пожар, и я его захвачу, потому что неизвестно, где я теперь другой такой найду.

– Что там у тебя еще? – полюбопытствовала Джиджи.

– Любимые черные брюки, любимые серые брюки, единственный и неповторимый древний блейзер в клеточку, который никогда не выйдет из моды, – объявляла Саша, вынимая вещи одну за другой. – Пара черных лодочек (никакие другие туфли на высоком каблуке я носить не могу), две любимые белые кофточки – и к брюкам, и к кардигану, и под пальто – я в них весь мир обойду, если надо будет. А вот это – мое счастливое платье! – Она держала в руках какую-то мятую тряпку из красного джерси. – Полного фурора не гарантирует, но в целом благоприятствует успеху.

– Сколько же ему лет? – поразилась Билли, которую в равной мере впечатлило и то, как Саша умела подать вещь, и то, как она сама при этом выглядела. На ней были темно-синие брючки изящного покроя и ярко-алый свитер с воротником «хомут», подчеркивавший черноту ее волос и глаз. Губная помада была подобрана точно в тон свитеру. Возможно ли выглядеть соблазнительнее Саши Невски? Если и да, то она таких женщин не знала.

– Четыре года, но это неважно. В модном платье для меня имеет значение только форма горловины. Ну, и чтоб сидело.

– Саша, скажи, ты действительно просто подошла к шкафу и за пять минут собрала эти вещи или все-таки заранее обдумала, что возьмешь? – поинтересовался Спайдер.

– Шутить изволите? Я сначала составила список, на это ушло минут двадцать или чуть побольше. Я всегда пишу списки, разве не все так делают? К тому же, – добавила она, – когда я месяц назад уезжала сюда, я раздала все, что в последнее время надевала редко, так что у меня в шкафу почти ничего не осталось. Пять минут мне понадобилось, чтобы все это хозяйство аккуратно свернуть и засунуть в пакет. Спайдер, вы же не предупредили, что заранее думать не надо. Вообще-то, если бы у меня было всего пять минут на размышления и на сборы, то я схватила бы украшения, деньги, кредитные карточки, водительские права, чековую книжку – и кота.

– Браво, тебе бы присудили премию Форбса за гуманизм, – пробормотала Билли. Она поняла, что всегда верно судила о Саше. За всем этим несколько театральным обаянием роковой женщины, за экзальтированностью и склонностью к преувеличениям скрывался несокрушимый здравый смысл, и мозги под шапкой смоляных волос работали весьма четко.

– Замечательно, Саша, оставь все пока на полу, – сказал Спайдер. – Теперь Джиджи.

Та поднялась и медленно повернулась вокруг себя.

– Все крупные вещи на мне, – объявила она. – Вы ведь ничего не говорили о том, как надо одеваться, Спайдер. Поэтому за четыре минуты я натянула свое лучшее белье, пуловер сливового цвета, какого больше нигде не найти, потому что, судя по всему, его неправильно покрасили, и бирюзовый кашемировый свитерок с воротником «хомут», который достался мне почти задаром на Орчард-стрит. Белые джинсы – самые обыкновенные, но я их очень люблю; а вот этот антикварный мексиканский серебряный пояс с бирюзой стоит бешеных денег. Ну, еще любимые серебряные сережки, самые лучшие ковбойские сапоги, здоровенный розовый блейзер, который я купила на распродаже, и, наконец, плащ баклажанового цвета, такого вида, будто я стащила его из Бо Брюммель. На самом деле он из магазина подержанных вещей в Хэкенсэке.

– Разве это честно?! – с горячностью воскликнула Билли. – Джиджи ничего не упаковывала. Неудивительно, что она еле ходит: на ней же сто одежек.

– Честно все, что я не запрещал, – провозгласил Спайдер. – А что в твоей сумке, Джиджи?

– У меня оставалась только минута, поэтому я схватила свои приличные бархатные коричневые брюки: не всюду же пойдешь в джинсах. Еще у меня здесь около дюжины шарфиков разных цветов, потому что я выгляжу в них по-разному, несколько поясов, коллекция искусственных украшений и черный вельветовый жакет – Билли еще когда мне его подарила, но это до сих пор моя любимая вещь. О, а вот мой букетик искусственных фиалок, я не смогла его оставить.

– И никаких блузок? – уточнил Спайдер.

– Я рассудила, что всегда смогу купить блузку или футболку. Не все же магазины сгорят в этом пожаре, верно?

– Не все.

– Если честно… Мне понадобилось минут двенадцать, чтобы все уложить, потому что я никак не могла решить, какие пояса и шарфики у меня самые любимые, и завозилась, пока их примеряла… Нет, пожалуй, я не справилась, – смущенно призналась Джиджи. Наверное, эта возня заняла минут шестнадцать, но могла занять и все два часа.

– А сколько времени ушло на то, чтобы уложить в пакет брюки и жакет? – спросил Спайдер,

– Меньше минуты.

– Ясно, я все записываю. – Взглянув на Джиджи, он усмехнулся. – Теперь можешь снять свой плащ.

В своем многослойном одеянии, особенно в этом нелепом плаще, который можно было разве что взять напрокат для маскарада, и с виноватым выражением на лице она выглядела такой прелестной, что в какой-то момент Спайдеру захотелось в утешение ее поцеловать. Он и не предполагал, что все они так серьезно воспримут его идею со сборами по пожарной тревоге. Может быть, женщины вообще все воспринимают более буквально, чем мужчины? Или только эти конкретные женщины?…

– Ну, – негодующе фыркнула Билли, – чувствую, я одна придерживалась правил. Рядом со мной стояла Джози с секундомером, я ничего не обдумывала заранее, не писала никаких списков и не стала ничего на себя напяливать вместо того, чтобы упаковаться как положено.

Она живо вспомнила, как босиком металась по ковру цвета слоновой кости в своей гардеробной площадью добрых тридцать футов с затянутыми лавандовым шелком стенами, набивая шишки о декоративную стойку посреди комнаты. Именно таким образом происходил ее лихорадочный поиск нескольких жизненно необходимых предметов одежды, затерявшихся где-то среди сотен нарядов, многие из которых она так ни разу и не надевала. Про себя она в ярости твердила, что если бы привыкшие к независимости девочки не поселились отдельно, сняв квартиру в западной части Голливуда, уж она бы проследила за их сборами и не дала им плутовать. А так они наверняка смошенничают.

– Молодец, Билли! Я был уверен, что ты будешь играть честно. Давай теперь посмотрим, что ты принесла, – сказал Спайдер голосом учителя, ободряющего робкого первоклашку накануне дня проверки знаний.

Его наконец осенило, что ее сегодняшняя раздражительность происходит прежде всего от смущения. Он знал о застенчивости Билли еще с той поры, когда ему пришлось целиком взять на себя приглашение гостей на первый прием в «Магазин Грез». Ей удавалось скрывать свою стеснительность от людей, но на деле это было одним из самых притягательных качеств Билли, хотя она наверняка не поверила бы, если бы он ей так прямо, и сказал. Впрочем, по зрелом размышлении он решил, что говорить не стоит.

Спайдер вдруг вспомнил, что Билли уже исполнилось тридцать девять, – он это знал, поскольку сам был на одиннадцать месяцев моложе и в течение месяца, что разделял его день рождения в октябре и ее день рождения в ноябре, они формально числились ровесниками. Вероятно, ей было не по себе, когда ее поставили в те же условия, что и двух молодых девушек. Билли привыкла путешествовать с грудой дорогостоящего багажа, и с того дня, как она вышла за Эллиса Айкхорна, ей вряд ли доводилось самой собираться в дорогу, так что ограничить свои потребности единственным пакетом для покупок ей было явно трудновато.

– Я решила взять вещи от одного модельера, чтобы выдержать стиль, – начала объяснять Билли, копаясь в пакете. – Сен-Лоран – самый практичный. Вот черный брючный костюм, черный кашемировый свитер, шифоновая блузка, тоже черная, белая шелковая кофточка, просторный красный замшевый жакет, который всегда можно набросить сверху, как короткое пальто, а вот к нему юбка и длинный клетчатый плащ из водонепроницаемого шелка на стеганой подкладке из красного атласа. Сколько этим вещам лет, я точно не помню, но они все друг к другу подходят.

– Почти то же самое, что у меня, только все настоящее, а не дешевка, – удивленно заметила Саша.

– Причем разницу никто не заметит, если не посмотрит на ярлыки, – усмехнулась Билли. – Потому что я, как и ты, отобрала самые простые, классического покроя вещи. Мы с тобой в любом уголке земного шара будем близнецами – этакой красно-черной командой.

– А не желает ли кто-нибудь взглянуть на то что принес я? – спросил Спайдер.

– Ты? Но каталог же для женщин! – изумилась Билли.

– Ничего, так будет по-честному, я тоже имею право, – отозвался Спайдер, доставая из-за стола свой пакет и ставя его на пол. – Стало быть, это мой двубортный блейзер, а это – выходная рубашка и серые фланелевые брюки; по моим понятиям, самые парадные вещи. Ходить по магазинам выбирать новые я терпеть не могу, поэтому захватил все проверенное. Затем пальто от Бербери, темно-синий свитер крупной вязки – мне пять лет назад подарила его мать, и я из него не вылезаю; еще пара любимых пуловеров, три рубашки на каждый день и джинсы. Ах да, очки для чтения. Кто-нибудь еще догадался взять очки?

– Мои у меня в сумочке, – сказала Билли, а Джиджи и Саша лишь недоуменно переглянулись. Какие там еще очки для чтения?

– Ах да, высокочтимые дамы, у вас же есть дополнительное преимущество в виде сумочек!

– Слушай, мы все с радостью скинемся тебе по четвертаку, лишь бы ты прекратил величать нас высокочтимыми дамами, – первый раз за утро рассмеялась Билли.

– Как же мне к вам обращаться, чтобы ни одна из вас на меня при этом не кидалась?

– Женщины, – предложила Билли.

– Просто дамы, без высокочтимых, – сказала Саша.

– Зови нас ребята, – подала голос Джиджи, – это, по-моему, единственный безопасный вариант.

– О'кей, ребята, о чем в таком случае говорит нам эта куча тряпья на полу?

Первой откликнулась Джиджи, к тому времени увенчавшая стопку одежды на ковре плащом, блейзером, поясами и свитером.

– Мне, например, она говорит о том, что все вы – компания безвкусных, прагматичных, лишенных чувства цвета подражателей-мартышек, которые не умеют обращаться с аксессуарами, совсем как бедная Айседора Дункан со своим шарфом.

– Так и запишем, – снисходительно ухмыльнулся Спайдер.

Джиджи заправила в джинсы свой тонкий, изящно облегавший стройную фигуру сливовый пуловер с длинными рукавами и приколола у выреза букетик фиалок. Замысловатые серебряные серьги доставали ей почти до плеч, а апельсинового оттенка волосы стояли дыбом надо лбом, делая ее похожей на чем-то глубоко возмущенную кошечку. Можно было подумать, что она начала одеваться, чтобы выйти на сцену и играть на арфе, а закончила, будто собиралась на конную прогулку по прерии.

– Что ж, – вступила Саша, – если оставить в стороне тот факт, что мы с Билли мыслим одинаково (только она делает это в пять раз быстрее моего), я попрошу всех обратить внимание на мое платье – никто, кроме меня, не додумался захватить сей важный предмет. Если у вас сгорела квартира, вам придется питаться вне дома, неужели никто, кроме меня, этого не понял?

– У меня есть юбка к красному жакету и две кофточки – черная шифоновая и белая шелковая, это успешно заменит два платья, – возразила Билли.

– А у меня есть блейзер и выходная рубашка, – вмешался Спайдер. – Галстука нет, но его всегда можно купить. Ребята, я мог бы подсесть к вам в ресторане, не боясь, что за меня придется краснеть.

– Как и за меня, если я надену бархатные брюки, – заявила Джиджи. – А ковбойские сапоги будут смотреться с чем угодно.

– Говоря о платье, я имею в виду, что оно должно быть пикантным, – не сдавалась Саша. -В ваших блузках нет ничего специфически пикантного, Билли. И в твоем свитере, Джиджи тоже.

– Саша права, – сказал Спайдер. – Права и не права одновременно. Пикантность определяется не глубиной выреза и не тем, насколько плотно вещь облегает формы. Она проявляется в том, как вы себя в ней подаете.

– Ох, Спайдер, не надо проповедовать избитые истины, – отозвалась Билли, вспоминая, как некогда она сама поучала других, что им следует, а что не следует надевать.

– Всего лишь небольшое соображение для протокола. Кто-нибудь хочет высказаться еще?

– Хочет, – снова заговорила Билли. – За исключением Сашиного платья, все эти вещи носятся раздельно. Брюки, жакеты, свитера, блузки… Всего одна юбка – кстати, моя. Про обувь вспомнили только Саша и Джиджи. Между прочим, все мы могли бы воспользоваться гардеробом Спайдера, будь его вещи сшиты на женскую фигуру. За исключением аксессуаров Джиджи и платья Саши, налицо сквозная тема. Спайдер, я верно угадываю ход твоей мысли?

– Угу.

– Я пока не улавливаю, – созналась Джиджи.

– А я думаю, что улавливаю, но не думаю, что мне это по душе. Билли, – жалобно протянула Саша, – я ненавижу подарочную одежду, но и скучную на дух не переношу!

– Нет. – Билли встала и заходила вокруг стоявших кругом кушеток, тщательно и медленно выбирая слова. – Я говорю о коллекции самых лучших отдельных предметов одежды, которую мы совершенно переосмыслим, чтобы все вещи обладали неповторимой изюминкой… Положим, это будет новая классика, открывающая возможности для создания десятков разнообразнейших комбинаций, своего рода базовых маленьких гардеробов на все случаи жизни. Не стоит и пытаться! продавать по каталогу вечерние платья для особых мероприятий: женщины предпочитают приобретать их сами. Так же обстоит дело и с индивидуально сшитыми костюмами. Разумеется, мы наймем своих модельеров, но принцип будет такой: универсальные отдельные предметы одежды для самого широкого применения.

– Я сам не сказал бы лучше, – признал Спайдер. |

– Благодарю вас, мистер Эллиот, вы очень любезны.

– Классика? – переспросила Джиджи с вытянувшимся от разочарования лицом. – Да я ее вообще не ношу!

– А вот и носишь, – возразила Саша, – просто она у тебя всегда в немыслимых расцветках и сочетаниях, и все эти вещи тебе либо велики, либо малы, либо десять раз были в употреблении. Но у тебя тоже есть брюки, жакеты и свитера – как у всех прочих.

– Ох! И верно, есть. – Джиджи было поникла но тут же встрепенулась: – А как насчет дополнений и аксессуаров?

– Вот тут, я полагаю, нашим заказчикам надо будет предоставить свободу выбора, – отозвался Спайдер.

– Ну нет, по-моему, здесь им как раз следует указать верное направление, – вскинулась Джиджи. – Возьмите Сашин черный кардиган – я могла бы подать его в пятнадцати, нет, в двадцати пяти вариантах, используя аксессуары! Мы будем предлагать самые идеальные, безукоризненные, наилучшие черные кардиганы с двойной подборкой фотографий, где они будут представлены всякий раз по-новому благодаря разным дополнениям. Вот тогда каждый скажет, что мы обслуживаем своих покупателей на должном уровне!

– А когда кто-то сконструирует нам этот самый безукоризненный кардиган а-ля «Новый Магазин Грез», – подхватила Билли, – надо будет предложить его в нескольких расцветках. Не всякая женщина согласится носить черное: многим черное просто не идет. Нужно предусмотреть по меньшей мере шесть основных цветов. Серый, темно-синий, коричневый…

– Темно-темно-лиловый; душещипательно-лавандовый; по-осеннему приглушенный болотно-зеленый; безоблачно-синий – что-то среднее между соцветием дельфиниума и сумеречным небом; предельно насыщенный розовый – не пронзительный, не поросячий и не малиново-розовый, а по-настоящему солидный; дымчато-бежевый: не слишком желтый и не чересчур коричневый… – Джиджи остановилась в ожидании нового прилива вдохновения.

– Ребята, подождите немного! – взмолился Спайдер. – Пока мы не увязли в деталях, давайте окончательно выясним, все ли согласны с основным направлением «Новых Магазинов Грез»: классические, универсальные отдельные предметы одежды в новой трактовке. За всю долгую историю издания каталогов такого еще никогда не было.

– Минуточку! А мое старинное белье? – возмутилась Джиджи.

– А я пообещала Джессике завести в каталоге раздел для женщин с нестандартно маленькими размерами. Она жалуется, что ей совершенно негде теперь купить одежду, – сообщила Билли.

– А я заверила трех моих тетушек, что в каталоге найдется много заманчивого и для них, – добавила Саша. – Они все еще весьма недурны собой, все три обожают наряжаться и готовы платить за это хорошие деньги, но весят больше восьмидесяти килограммов. Я имею в виду, каждая.

– Все это тоже войдет в каталог. Верно! Билли? – сказал Спайдер. – Но основа «Новых Грез» и главная статья нашего дохода – это все-таки отдельные предметы одежды, необходимые в любой сезон.

– И наш каталог будет выходить четыре раза в год? – поинтересовалась не желавшая слезать со своего любимого конька Саша.

– Над периодичностью я еще не успел поразмыслить, – сознался Спайдер.

– Если издавать его реже, то это будет уже не мода! – не отступалась Саша.

– Она права, – вмешалась Билли. – Нам следует мыслить категориями очередного сезона задолго до того, как мы разошлем первый номер.

– Чтобы утрясти все технические мелочи, нам требуется человек, который на каталогах собаку съел, – твердо заявил Спайдер. – Надо нанять самую выдающуюся личность в этой области; того, кто этим живет. Ведь никто из нас понятия не имеет о наших предполагаемых ценах, накладных расходах, проблемах с учетом товара и так далее. По правде говоря, о каталогах мы с вами, ребята, ни черта не знаем – мы знаем только, что, получив «Новый Магазин Грез», все взвоют от восторга!

– В наших силах нанять хоть десять лучших спецов, Спайдер, – уверила его Билли. – Но кто, кроме тебя, смог бы изобрести бы Пятиминутный Пожарный Гардероб? Ты ведь хотел, чтобы таким образом мы подвели тебя к теме каталога?

– Вроде того…

– Спайдер, мне так нравится твоя физиономия, когда на ней написано: «Ах, ерунда, мэм, ничего особенного», – поддразнила Джиджи.

– Да что там, Джиджи, просто небольшое озарение, – скромно потупился он.

Послышался телефонный звонок. Недовольный тем, что его отрывают, Спайдер с кислым лицом поднял трубку.

– Да-да? О, конечно, проводите его сюда. Джош Хиллман, – объяснил он, поворачиваясь к Билли. – С теми документами, которые мы должны сегодня подписать, – их необходимо заверить.

– С чего это вдруг один из самых известных юристов Лос-Анджелеса покидает свой офис чтобы лично доставить нам бумаги? – удивилась Билли.

– Скорее всего из чистого любопытства. Ему до смерти хочется узнать, что мы задумали.

– Ух ты, я целую вечность не видела Джоша! – воскликнула Джиджи. – Он по-прежнему самый завидный жених в Беверли-Хиллз?

– Надо полагать, – пожала плечами Билли, а тем временем Саша выскользнула из комнаты через вторую дверь.

Джиджи кинулась навстречу Джошу, чтобы обнять его и поцеловать. При первом же взгляде ни него она осознала, что раньше попросту не воспринимала его как мужчину. То ли она была еще совсем ребенком, то ли ей застил глаза образ молодого Марлона Брандо, но тогда она не понимала, что к человеку старше сорока тоже вполне применимо определение «красивый». Темно-серые глаза, чуть тронутые сединой, коротко подстриженные волосы, пластичность движений, рост (он смотрел сверху вниз даже на Спайдера), насмешливый взгляд, волевой рот и сардоническая улыбка – все это складывалось в весьма незаурядную наружность.

– Что это у вас тут? Распродажа? – спросил Джош у Билли, продолжая обнимать Джиджи за талию и разглядывая гору одежды.

– Своего рода конкурс. – Она пока не говорила Джошу, какое именно дело собирается открыть вместе со Спайдером, а лишь попросила его подготовить документы по условиям партнерства.

– Джош, вы первый, кто видит перед собой зарождение «Нового Магазина Грез»! – объявил Спайдер.

– Я так и думал, что речь идет о новой сети магазинов. На модельную одежду сейчас тратится уйма денег.

– Речь идет не о новом магазине и не об уйме денег, – принялся объяснять Спайдер тоном гордого папаши, не замечая, как Билли делает ему знаки, чтобы он не особенно распространялся насчет их планов. – Мы собираемся создать первый каталог изысканной моды, основанный на самых необходимых вещах, без которых не обойдется ни одна женщина. Тех, что составляют двадцать процентов ее гардероба, но служат ей в девяноста процентах случаев.

– Где же вы почерпнули такую статистику? – лукаво поднял брови Джош.

– В газете «Правда», – усмехнулся Спайдер. – Да спросите любую женщину, и она вам это подтвердит! Мы разрекламируем свой каталог так, как никому и не снилось. Билли примет участие во всех национальных телевизионных шоу, имеющих женскую аудиторию, от «Доброе утро, Америка» и «Сегодня» до передач Фила и Опры, а также во всех основных местных программах. Совершит турне – как делают писатели, когда представляют свою новую книжку. Покажет, как комбинировать наши модели…

– Что-что-что я, по-твоему, буду делать? – взвилась потрясенная Билли. – Какого черта тебе взбрело на ум, что я пойду на телевидение?

– Пойдешь, конечно, пойдешь! С тремя манекенщицами. Они демонстрируют одежду – ты рассказываешь, что к чему. Из-за нашей учебной пожарной тревоги я забыл об этом упомянуть. Меня осенило еще вчера вечером, после того, как мы съездили посмотреть твой новый самолет. Перелеты будут не такими уж утомительными, а все эти шоу передерутся между собой, чтобы тебя заполучить. Разумеется, задолго до выхода первого номера придется закатить грандиозный прием для журналистов, такой, какой мы устраивали по поводу «Магазина Грез». Или даже несколько - здесь, в Нью-Йорке, в Чикаго… Может, еще и в Далласе? Ладно, выясню этот вопрос с нашими людьми, ответственными за контакты с прессой.

– С какими такими людьми? – задохнулась Билли.

– С теми, которых мы наймем, – бодро отозвался Спайдер. Он вскочил и в возбуждении заходил по комнате. – Далее, к каждой проданной вещи обязательно должна прилагаться вешалка с эмблемой «Нового Магазина Грез» – так неудобно, когда не хватает вешалок, верно, Джош? А еще я только сейчас понял, что Джиджи тоже надо появиться на телевидении со своими идеями насчет аксессуаров. Продюсеры передач всегда гоняются за чем-нибудь броским.

– Спайдер! – пискнула было Джиджи, но он не обратил на нее внимания, целиком захваченный своими планами.

– Мы разместим рекламу на избранном рынке, в национальной периодике! Ни один каталог еще так не рекламировали – а ведь наш каталог бесплатный. Да у нас будет шквал заказов!

– Ты, часом, не додумался еще до самолетов, выписывающих в небе рекламные надписи? – съехидничала Билли.

– В самую точку, Билли! То есть это ты, конечно, хватила, но мне нравится, как ты мыслишь. И всегда нравилось. – Он остановился посреди комнаты, послал ей воздушный поцелуй и тут же заговорил снова: – Каждому новому покупателю мы будем высылать сантиметр и настенную таблицу – силуэт в человеческий рост, так что они смогут сообщить нам свои точные размеры, и у нас будет меньше возвратов. Само собой, возвраты мы будем принимать без звука…

– Никто, ну никто так не делает! – крикнула вышедшая из себя Билли.

– Вот поэтому-то мы и будем это делать! Единственный способ зацепить на крючок потенциального покупателя с помощью нового, неизвестного прежде каталога – это предоставить возможность вернуть не понравившуюся без всякого видимого повода вещь. На таких условиях каждому захочется у нас что-нибудь заказать! Билли, я понимаю, что поначалу это влетит нам в копеечку, но если мы завоюем доверие клиентов, если разберемся, какой товар пользуется спросом, а какой нет, то в конечном счете убытки окупятся сторицей. Разве я не прав, Билли?

– Прав, – улыбнулась она, побежденная его энтузиазмом. Почему действительно не воспользоваться для рекламы телевидением? Мистер Вейнсток продал свои старые шоу за массу часов коммерческого вещания. Она могла бы их у него купить, причем со значительной скидкой. Решено, телевидение!

– А еще, – продолжал Спайдер, – было бы неплохо в первом же выпуске объявить большой конкурс. Допустим, заказчицы пришлют нам фотографии – кто как сочетает наши вещи. Победительница летит сюда на самолете Билли, вместе со всеми вами пускается в загул по магазинам на Родео-драйв и в придачу получает по одному предмету всего нашего ассортимента. Нет, надо, чтобы победителей было несколько, чертова дюжина, как вам это? И Саша может…

– Что может Саша? – спросила та, входя в комнату в своем «счастливом» платье и черных лодочках на высоких каблуках, которые только что надела.

Воцарилась мертвая тишина, а Саша приближалась к ним исполненной достоинства и в то же время зазывной походкой, заставляющей легионы жительниц Нью-Йорка в бессчетных количествах покупать демонстрируемые ею трусики и лифчики. В своей ослепительности она напоминала переливающийся темно-алым пламенем рубин, а ее бесформенное платье из джерси вдруг превратилось в изумительного покроя туалет – длинные рукава лишь подчеркивали глубину выреза, наполовину открывавшего белизну великолепной груди.

«До какой же степени способен заблуждаться человек!» – мелькнула мысль у Спайдера. Сашина пикантность происходила не только от того, как она носила свое платье, но сквозила в смелости выреза, в этом дерзком силуэте. Существенно было и то, и другое. Женщины никогда не переставали его удивлять!

«Что-то ей нужно, – думала сбитая с толку Джиджи. – Никогда еще она так быстро не пускала в ход эти орловско-невские чары, за которые по-хорошему их всех пересажать бы стоило».

– Саша, познакомься, это Джош Хиллман, – представила Билли: только она и сообразила, что они еще не встречались. – Джош, это Саша Невски, соседка Джиджи и участница нашего предприятия.

– Как поживаете? – одновременно спросили Саша и Джош, пожимая друг другу руки, и, помолчав, опять-таки вместе произнесли: – Спасибо, прекрасно.

– Что, разве мы исчерпали все темы для разговора – так быстро? – Саша заглянула Джошу в глаза с такой лишающей рассудка задушевной улыбкой, какой Джиджи никогда у нее не видела.

– О, нет… хм… Надеюсь, нет… не все, – забормотал Джош.

«Похоже, его с ходу положили на обе лопатки», – отметила про себя Билли, зачарованно, но не без затаенной усмешки наблюдая за этой сценой. По ее мнению, степенному адвокату следовало бы хорошенько встряхнуться, как и любому другому мужчине на его месте – кроме Спайдера, которому все как с гуся вода.

– Значит, вы с Джиджи живете вместе? – осведомился Джош, будто, кроме них, в комнате никого больше не было.

– Мы уже больше двух лет снимаем на пару квартиру в Нью-Йорке. Но я настолько старше Джиджи, что скорее состою при ней дуэньей.

– На сколько же вы старше? – спросил он таким тоном, точно для него это был вопрос жизни и смерти.

– Иногда мне кажется, что на добрый десяток лет, – вздохнула Саша, едва заметно подавшись к нему. – Или даже на несколько десятков.

«Почему бы ей вообще не упасть в обморок?- подумала от души веселившаяся Джиджи. – Почему бы ей не свалиться прямиком к нему в объятия, если она стала так отчаянно завираться?»

– Где же вы живете теперь? – продолжил свои расспросы Джош.

– Мы с Джиджи поселились в Западном Голливуде… - Голос Саши прозвучал певуче, как струна виолончели, к которой осторожно прикасается музыкант.

– Джош, – сжалившись над ним, поспешила вмешаться Джиджи, – почему бы вам сегодня не заехать к нам выпить? Все, кроме вас, уже видели нашу квартиру, а мы, как настоящие новоселы, очень гордимся своим домом.

– Чудесная мысль, Джиджи, – решительно пресек дальнейшее развитие темы Спайдер, сочтя, что на ритуал знакомства уходит слишком много времени. – Может быть, нам все же стоит взглянуть на документы, Джош?

– Документы?

– Да, те, что ты принес подписать.

– Ах, те… Вот они. Ох… Слушай, Спайдер, дело неспешное, я их просто оставлю вам с Билли. Спасибо за приглашение, Джиджи. Я к вам подъеду сегодня, если смогу. – И с этими словами Джош ретировался.

– Он же адреса нашего не знает! – спохватилась Джиджи.

– Полагаю, он его раздобудет, – рассмеялась Билли. – Ну что, вернемся к работе, дамы? И господа. Давайте, ребятки, за дело!

– Оставь в покое ведерко для льда и выметайся! – нетерпеливо скомандовала Саша, обращаясь к Джиджи.

– Да ведь еще целых пятнадцать минут, – возразила та.

– А если он придет раньше? Не хватает, чтобы твоя мерзкая розовая машина маячила где-нибудь поблизости!

– Иду-иду, но сперва объясни мне, почему ты не в том счастливом платье. Казалось бы, более подходящего момента…

– Мне оно уже не нужно.

Джиджи придирчиво оглядела Сашу, одетую в облегающее черное платье с высоким воротником, самое строгое и дорогое в ее гардеробе, хоть и откровенно простое.

– В этом платье ты выглядишь…

– Как?

– Выглядишь… Боже милосердный! Паинькой, хорошей девочкой, вот как! Саша, я готова признать тебя Величайшей Блудницей всех времен и народов, только не делай этого, не будь такой жестокосердной, – взмолилась Джиджи. – Понимаю, мужчины заслуживают, чтобы их мучили, но к чему терзать этого милого, хорошего, доброго человека? Да он в жизни не совершил ничего настолько дурного, чтобы ты в наказание заставляла его считать тебя паинькой!

– Ничего, потерпит, – отрезала Саша.

– А когда ты вот так чопорно закалываешь волосы на затылке, то кажешься просто древней старушкой, – огрызнулась Джиджи, с ожесточением тыча в камин кочергой.

– И насколько древней?

– Лет этак… тридцати пяти.

Раскрасневшееся лицо Саши на миг озарила улыбка благодарности.

– Ну и замечательно. А теперь кыш, Айседора, или я удушу тебя твоим самым нелюбимым шарфиком!

– Ладно-ладно. – Джиджи попятилась к двери. – Только сознайся, а то не уйду! Ты переоделась в свое счастливое платье, услыхав слова «самый известный адвокат» или «самый завидный жених»?

– Честно говоря, уже не помню. Думаю, это произошло инстинктивно. Рефлекс сработал. Во мне что-то отозвалось на имя Джош Хиллман. Ой, будь добра, вали отсюда!

– Саша, ты случайно… нет, конечно, с тобой такого быть не может… но ты, часом, не нервничаешь? – Джиджи в упор посмотрела на подругу.

– Саше Невски в принципе неведомо, что значит нервничать, – угрожающе произнесла та. – Но ты занервничаешь, и еще как, если не исчезнешь в ближайшие пять секунд!

– Дрова кончились, – заметил Джош, сидя рядом с Сашей перед догоревшим камином. – Как же так? Когда я приехал, их было много…

– А сколько сейчас времени?

– Десять. Господи, что случилось со временем?

– Наверное, оно все ушло на рассказ о Хиллманах.

– Или об Орловых и Невски.

– Теперь уже не вычислишь, на кого больше, – вздохнув, откликнулась Саша. – Похоже, Хиллманы – это те же Невски, только не танцуют. Их и не отличишь одних от других.

– Однако мы пропустили обед, – озабоченно констатировал Джош. – Я заказывал на восемь тридцать столик в «Ле Шардоне».

– Столик на троих?

– На двоих. Я с самого начала хотел так или иначе увезти вас от Джиджи. А поесть все-таки нужно. Я позвоню Роберту и скажу, что мы едем.

– Вы не назовете меня ненормальной, если я скажу, что мне хочется чего-нибудь попроще? Все бы отдала за сандвич из ржаного хлеба с солониной!

Джош в изумлении уставился на эту потрясающую женщину. До сегодняшнего дня ему ни разу не встречался такой сочувственный, понимающий собеседник, и ничто не могло бы соответствовать его восторженному состоянию лучше еврейской кухни.

– Я отвезу вас к Арту в Вэлли, это лучший ресторан в Лос-Анджелесе, – пообещал он.

У Арта никто не удивился появлению элегантной пары: здесь собиралась самая разнообразная публика. Принаряженные подростки после концерта, юные пары с шестинедельными младенцами, пышущими здоровьем, холеные пожилые горожане и кинозвезды, сбежавшие из чересчур шикарных ресторанов, – и стар и млад рано или поздно торил дорожку к Арту, который лично управлял своим знаменитым заведением. Отделанные в спокойные бежевые цвета стены здесь украшали огромные изображения всех предлагаемых посетителям сандвичей, а вместительные кабинки были расположены так, чтобы в них можно было пообедать в уединении и относительной тишине, которых так недоставало в других голливудских ресторанах.

Сашу и Джоша провели в полукруглую угловую кабинку и предложили меню, в котором наряду с восемнадцатью закусками значились сорок четыре вида сандвичей, восемь супов, шесть гамбургеров, тридцать восемь холодных и горячих блюд, восемнадцать гарниров и восемнадцать десертов.

– Ой, – смутилась Саша, – вот это да!

– Может быть, мне самому для вас заказать?

– Будьте так добры. А то я не знаю, с чего начать.

– Вы проголодались?

– Да вроде бы нет, хотя по логике вещей я должна погибать от голода. С самого завтрака ничего не ела. У нас такие захватывающие планы с каталогом…

Джош пробежал глазами меню.

– Вы любите копченую рыбу? – спросил он и, когда Саша кивнула в знак согласия, подозвал официантку: – Сперва подайте нам закуски: осетрину, сига и, пожалуй, селедку под кислым соусом. Хм-м… Потом мне два сандвича с солониной и, наверное, французскую булочку с грудинкой и подливой. Еще какой-нибудь ваш комбинированный сандвич, хотя бы «Особый» – трехслойный, с ростбифом, пастрами и швейцарским сыром. Это для начала. И картофельные оладьи с кислым кремом, а к ним побольше яблочного соуса. Пожалуй, принесите нам несколько чистых тарелок, чтобы мы смогли все попробовать. Что будем пить? Виски с содовой, Саша? Белое вино? Пиво? Шампанское? Тут вот есть что-то под названием «Рокар»… Это калифорнийское? Прекрасно, бутылку «Рокара», пожалуйста, и простой воды.

В ожидании закусок Саша с Джошем задумчиво потягивали шампанское, про себя надеясь, что внезапно воцарившееся молчание вполне можно списать на голод. Саша кляла себя за то, что предложила ехать в ресторан: даже самая голодная женщина не должна забывать о резком верхнем освещении, которое бывает в любом ресторане. Но Джош был так мил, что вскоре она забыла обо всем на свете, с умилением наблюдая, как он украдкой на нее поглядывает. Ей вдруг захотелось поцеловать его в наружные уголки глаз, туда, где всякий раз, когда он улыбается, появляются морщинки. С ней никогда еще не было ничего подобного и, наверное, никогда больше не будет… Потрясенная, Саша внезапно открыла для себя, что ее карьера завершилась; остались позади годы вдохновенного истязания мужского племени – им положил конец один-единственный в полном смысле слова взрослый мужчина, для которого она созрела и за которым с готовностью пошла бы хоть на край света…

«Саша несет в себе какой-то свет», – думал Джош, стараясь не таращиться на нее уж слишком откровенно. Как ни красива она была в гостиной, в отблесках каминного пламени, он окончательно сошел с ума, рассмотрев ее при полном освещении. Утром он застиг ее врасплох, и она показалась ему какой-то недоброй, диковатой; он даже и заподозрить не мог, что Саша само совершенство. Неудивительно, что Билли доверила ей Джиджи! Столько в ней скромности, чувства собственного достоинства и восхитительной спокойной сдержанности, которой в наш век блеска и фанфар обладают лишь немногие женщины. Он чувствовал, что ему уже слегка приоткрылась сущность ее натуры, сочетавшей безупречный такт со зрелой ясностью восприятия – необычайно важным качеством, означавшим способность сочувственно слушать другого. Но, боже мой, эти губы – полные, зовущие, так рельефно очерченные… Кто тут устоит?…

– Приятного аппетита, – сказала официантка, ставя на стол овальное блюдо пикулей и тарелки, нагруженные копченой рыбой, ломтями ржаного хлеба, нарезанными помидорами, луком, лимонами.

– Прошу, – пригласил Джош, подавая Саше вилку для рыбы.

Саша положила себе на тарелку по кусочку осетрины, лососины, сига и кружок лимона. Пока Джош в свою очередь набирал себе закуски, она подцепила на вилку ломтик сига, некоторое время с решимостью на лице его жевала и, наконец, препроводила в желудок с помощью глотка шампанского. Между тем ее спутник исключительно усилием воли заставил себя проглотить чуть-чуть лососины.

– Как иногда странно выходит… Так страшно проголодаешься, что не можешь сразу есть, – пробормотала Саша.

– Да, действительно… Я, наверное, заказал слишком много. Арт славится своими большими порциями.

– Дело не в том, что сиг невкусный…

– Попробуйте лососину, – предложил Джош.

– Ох, не могу – надо оставить место для сандвича.

– Тогда селедки?

– Нет, спасибо, – жалобным голосом отказалась она.

– Вы когда-нибудь были замужем? – вдруг негромко спросил он.

– Спасибо, нет.

– Я спросил, были ли вы замужем?

– А… Нет, не была.

– Почему?

– Никак не встречался подходящий человек. Все мальчишки какие-то, сущие дети… Во всяком случае, они мне такими казались.

– Как же так получилось?

– Понятия не имею, – смущенно проговорила Саша. – Думаю, все они были слишком молоды для меня. Но вы-то сами, кажется, были женаты. Отчего же вы развелись?

– Я не любил жену.

– Только поэтому?

– Я… влюбился в другую.

– В кого? – Где-то внутри Саша ощутила острый укол ревности. – Я ее знаю?

– В Вэлентайн. Еще до того, как она вышла за Спайдера.

– Простите, – мягко сказала Саша.

– Ничего, сейчас уже все прошло. Я никому, кроме вас, об этом не говорил, – сознался Джош, сам поражаясь своей откровенности.

– Вам не нравится рыба, мистер Хиллман? – обеспокоенно поинтересовалась официантка.

– Нет-нет, просто мы, оказывается, не так голодны, как нам представлялось.

– Как же быть с сандвичами?

– Подавайте. Может быть, они вдохновят нас. Официантка убрала со стола и направилась на кухню, перекинувшись по дороге словечком с Артом. Вернулась она с большим подносом, на котором стояли четыре тарелки с сандвичами и блюдо с картофельными оладьями. Каждый сандвич являл собой горку тонко нарезанного мяса высотой никак не меньше десяти сантиметров, уложенного между двумя ломтями испеченного особым способом черного хлеба вместе с кольцами лука и кружочками пикулей.

– Боже милосердный! – ужаснулась Саша. – В Нью-Йорке я ничего подобного не видела.

– Я обычно делю их пополам и ем, как открытые бутерброды, иначе они во рту не помещаются. Позвольте-ка, я вам тоже поделю.

– Я… Можно мне начать с яблочного соуса?

– Без оладий?

Саша кивнула, неотрывно следя за движениями его рук, которые потянулись за соусницей и поставили ее прямо перед ней. Взяв ложку, Саша погрузила ее в соус. «Такое едят даже младенцы, – убеждала она себя. – Крошечные младенцы с неразвитым пищеварительным трактом поглощают тонны яблочного пюре, а уж я и подавно должна с ним справиться».

– Саша, ешьте же, – скомандовал Джош, и она послушно проглотила четыре маленьких ложечки. – А на дне тарелки кое-что нарисовано!

Джош сказал это так серьезно, что она невольно улыбнулась.

– Так у вас есть дети?

– Трое. Хорошие ребятки.

Сашу вновь пронзили невидимые стрелы ревности. Человек, имеющий детей, в любом случае должен поддерживать какие-то отношения с их матерью… «Зря спросила», – подумала она и решительно положила ложку. Но, взглянув на сандвич Джоша, она вдруг почувствовала, что сердце так и подпрыгнуло у нее в груди. Сандвич был не тронут. Даже не надкушен.

– Джош, сьешьте же хоть что-нибудь.

– У меня нет аппетита. Вот разве что… если вы действительно не собираетесь доедать соус…

– Он весь ваш.

Джош съел несколько ложек и тоже сдался. Аккуратно, чтобы не задеть сандвичи на столе, он протянул обе руки и накрыл ими Сашины руки.

– Я совсем не могу есть. Это безнадежно. На самом деле я влюбился в тебя.

– И я, – слабым голосом отозвалась Саша.

– Тоже не можешь есть или тоже влюбилась?

– И то, и другое, – шепнула она.

– Ты выйдешь за меня замуж?

– Конечно.

– Посмотри на меня, – потребовал он, но Саша не могла заставить себя взглянуть ему в глаза.

– Пора уходить, – решил Джош и перехватил проходившую мимо официантку. – У меня нет времени ждать счет. – С этими словами он положил на стол пять двадцатидолларовых бумажек. – Полагаю, этого хватит. Спасибо за обслуживание.

– Но как же горячее?…

– Ничего страшного.

Джош осторожно вывел Сашу из-за столика, и они, держась за руки, направились к выходу.

– Ничего не стали есть, даже не дождались горячего, – доложила официантка Арту.

– Что я тебе говорил, Ирма? Я с первого взгляда все понял. Любовь! Единственная вещь, несовместимая с деликатесами. Но они еще появятся, вот увидишь. Должны же они рано или поздно проголодаться.

– Прекрати, – пробормотала Джиджи. – Отстань! Я видела такой чудный сон…

– Все равно твой будильник вот-вот прозвонит, я целых пять минут ждала, прежде чем тебя будить.

Саша, ты невыносима! – возмутилась Джиджи, приоткрывая глаза. – Врываешься ко мне в спальню с первым проблеском зари, чтобы бахвалиться новой победой…

Она снова уткнулась в подушку, но Саша решительно потрясла ее за плечо.

– Да послушай же! Мы собираемся пожениться.

– Ну а как же!

– Ты слышала? Мы с Джошем…

– Не болтай глупости. Не можешь же ты выйти замуж за человека, с которым только вчера познакомилась, – пробормотала Джиджи, ей совсем не хотелось выслушивать очередную историю мести очередному мужчине.

– Где это написано?

Джиджи снова открыла глаза и внезапно села в кровати, безмолвно уставившись на Сашу. Та была все еще в своем черном платье, но с распущенными волосами. С лица ее полностью исчез макияж, но зато оно сияло таким незамутненным и неприкрытым счастьем, что на глазах у Джиджи выступили слезы.

– Саша! – Она обхватила подругу за шею и расцеловала. – Боже мой! Неужели правда? Это же замечательно, просто не высказать словами! Когда же?

– Ну, не прямо сейчас. Чтобы устроить пышную свадьбу, нужно время.

– Но… Но… – Джиджи замялась, не зная, о чем еще спросить.

– В один прекрасный день, Джиджи, тебе тоже встретится человек, чьих страданий ты не сможешь видеть. – Саше сейчас очень хотелось, чтобы все вокруг были счастливы.

– Спасибо, дорогая. То, что с тобой произошло, вселяет надежду. А что, Джош хочет пышную свадьбу?

– Он хочет того, чего хочу я! – с непоколебимой счастливой уверенностью заявила Саша.

– И ты будешь в длинном белом платье?

– Да, с длинным шлейфом и фатой. Знаю я, к чему ты клонишь, Джиджи! Но не беспокойся, никто мне свадьбу не испортит. Шесть сестер Орловых никогда не ссорятся по одной простой причине: они просто не смеют. Понимаешь, в нашей семье существует Ужасное Проклятие, и если кто-нибудь его на тебя наложит, пиши пропало.

– В смысле, пропала Великая Блудница?

– Джиджи! Я тебя предупреждаю…

– Меня на испуг не возьмешь. Мои бабки со стороны Орсини, Джованна и Гразиелла, обе были родом из Флоренции, а этот город повидал немало страшненького – слыхала ты о Савонароле? Так что, уверяю тебя, их внучка может в любой момент сразиться со всеми шестью сестрами Орловыми. Но я, пожалуй, лучше тоже забуду о прошлом. Ради Джоша – а я его знаю чуть дольше, чем ты, – оно снова станет чистым листом. Ой, Саша, я так рада! Ты его заслуживаешь! Поздравляю тебя!

– Поздравлять полагается жениха, а не невесту, – поправила Саша и вдруг порывисто обняла подругу. – Невесте ты должна сказать, что уверена в ее безгранично счастливом будущем.

– Да, я уверена, ты будешь очень счастлива, Саша! Но он-то знает, сколько тебе лет?

– А мы как-то об этом не говорили. Я же тоже не знаю, сколько лет ему. Разве это важно?

– Может, лучше сознаться после свадьбы? – предложила Джиджи.

– Правильно мыслишь. Значит, ты еще не совсем пропащая.