Последний вздох

Глава 23

Утром меня переодевают в ту, которой я должна быть. Одна из дам в фавеле отводит меня в сторонку и выдает мне белую практически прозрачную одежду. Под низ я надеваю белые кружевные трусики и бюстгальтер. Не знаю, как они достают все эти вещи так быстро, но люди Мендозы очень эффективны. После этого женщина причесывает мне волосы и наносит макияж. GPS трекер размером с жемчужину зашивает в шов моего бюстгальтера. Он почти невидим, но я чувствую его, и это беспокоит меня. Жаль, у меня не будет с собой пистолета, это запрещено. Мне не позволена даже обувь.

Несколько вооруженных до зубов человек Мендозы, включая Василия Петровича, ждут, когда я сяду в машину. Дениэл сидит на корточках, перебирая волосы рукой, но при виде меня поднимается на ноги, выражение его лица мрачнеет.

— Как я выгляжу? — стараюсь говорить легким голосом, чтобы он не понял, как я напугана.

— Как боец, — мрачно говорит Дениэл, сжимая мою руку, но он продолжает оглядывать меня, будто убеждаясь, что всё в порядке.

Я выдавливаю из себя улыбку:

— Я не это имела в виду. Я должна выглядеть сексуально.

— Рэйган, — говорит он, хватая меня за шею, и притягивает к себе.

Моя грудь упирается в его бронежилет, усеянный оружием. Пока я собиралась, он тоже подготовился.

— Слушай, ты не должна делать всё, чего захочет этот садистский ублюдок, только потому, что мы отправляем тебя туда, хорошо? Ты сразишься с ним, если он прикоснется к тебе.

Я качаю головой:

— Дениэл, ты же знаешь, что я не смогу. Меня послали к Гомесу, чтобы сделать послушной. И если я его ослушаюсь, он не будет меня там держать.

— Мне плевать, — выдает Дениэл, его голос хрипит с едва сдерживаемой яростью, и он прижимается ко мне лбом.

— Я не пошлю тебя туда, чтобы тебе причинили боль. Я не могу так…

Я затыкаю его поцелуем, стирая блеск со своих губ. Поцелуй короткий, но мне нравится ощущение губ Дениэла на своих.

— Я знаю, — выдыхаю я ему в рот, и слегка отклоняюсь. — Дениэл, я люблю тебя и доверяю тебе. Ты придешь и заберешь меня. Знаю, что придешь.

Он измученно смотрит на меня:

— Рэйган…

— А когда всё закончится, — шепчу я в его рот, желая успеть поцеловать, — мы отправимся на поиски острова, где ты сможешь втирать в меня масло. Обещаю.

— Чёрт, боец. Не заводи меня сейчас.

Я хихикаю.

— Пора идти, — говорит Василий ровным голосом позади нас.

На мгновение мой дерзкий смех становится похожим на дьявольский. Дениэл выглядит убитым. Он отпускает меня и быстро целует в лоб.

Впереди появляется автомобиль Гомеса — это потрясающий красный лоурайдер. Гомес сидит спереди, потея от ужаса.

— Мы можем ему доверять.

Мендоза раскрывает рыки, показывая маленький флакон:

— Мы отравили его, противоядие есть только у меня. За ним будут наблюдать. Любой сигнал о предательстве, и он сдохнет.

— Изобретательно, — бормочу я.

Ещё одна капелька пота катится вниз по носу Гомеса, пока я наблюдаю за ним.

Василий вручает мне что-то. Это поздравительная открытка. Фыркнув, я прижимаю к себе конверт.

— Должна ли я, ну знаешь, сделать что-нибудь, если всё покатится к чертям. Нужен ли мне запасной план?

— Нет, — категорически заявляет Дениэл. — Это не важно, я приду за тобой в любом случае.

Я улыбаюсь на это.

— Идёт.

Мы проверяем, работает ли трекер. Больше нет времени. Глубоко вздохнув, я сажусь на заднее сиденье машины, и Гомес выезжает из лагеря.

Пока мы пробираемся через фавелы, я сжимаю конверт дрожащими пальцами и наблюдаю за улицами, проносящимися за окном и Гомесом. Он потеет, как сумасшедший. И я переживаю, не выдаст ли он нас. Нет, всё должно сработать. Он должен.

Слишком быстро знакомое соединение поднимается вдали, и я подавляю панику, поднимающуюся у меня внутри. Я смогу это сделать. Смогу это сделать. Я думаю о Наоми. Наоми и хакере. Нам нужны оба. По-настоящему я переживаю только о Наоми, но если Хадсон силой держит ещё кого-то, я хочу спасти и этого человека.

Гомес паркуется у массивных ворот. К нам приближаются двое солдат с оружием.

— Время уходить, — голос Гомеса дрожит.

— Я иду, — тихо говорю я, открывая дверь.

Один из солдат перекидывает в руке пистолет, а второй подходит ко мне. У меня останавливается сердце и дрожит рука, когда я подаю поздравительную открытку, ничего не говоря.

Мужчина берет открытку и смотрит на Гомеса, затем кивает и смотрит на меня. Он что-то говорит мне по-португальски, кажется, вопрос.

Я в панике.

— Я… я не знаю, — говорю я тонким голосом, съеживаясь, когда он снова повторяет свой вопрос.

Перед этими людьми не стыдно испугаться. Я в ужасе.

Он снова что-то говорит, а затем начинает грубо похлопывать по заднице и груди. Я съеживаюсь с закрытыми глазами и переношу его прикосновения. В голове снова мелькают ужасные воспоминания. Я смогу это сделать. Смогу это сделать.

«Наоми», — повторяю я себе. — «Спасти Наоми».

Мужчина шлепает меня по заднице и смеется, когда я подпрыгиваю, а затем вручает мне открытку. Он жестом отдает приказ, и ворота открываются. Только теперь я понимаю, что слышу музыку с вечеринки.

Точно. Вечеринка в честь дня рождения.

Меня ведет охранник, и я изумленно наблюдаю, какие люди нас окружают. Вокруг куча воздушных шаров, людей в костюмах и девушек в бикини. И оружия. Повсюду куча оружия и вооруженных людей. Очень резкий контраст — мужчина с огромной винтовкой стоит рядом с чашей для пунша.

За столом под зонтиком возле бассейна сидит мистер Фриз. Он выглядит, как кусок льда среди синего моря. При взгляде на него я чувствую, как испуганно сжимается мой желудок.

Охранник подводит меня прямо к нему, и все поворачиваются на нас.

О, Боже! Так не комфортно находится под таким вниманием. А если они заметят трекер? О, Боже. О, Боже.

Хадсон поднимается на ноги, и его бледные волосы блестят на солнце. Его светло-голубой бледный костюм одного тона с галстуком, что кажется, почти белым. Единственный всплеск цвета на его лице — солнцезащитные очки. Он что-то говорит охраннику, но я не понимаю что, а затем они смотрят прямо на меня.

Склонив голову, я протягиваю поздравительную открытку дрожащими руками.

Хадсон берет открытку, читает и отбрасывает в сторону. Он подходит ближе и гладит рукой мою щеку. Даже его пальцы холодны, как лед. Я не должна отклоняться, хотя очень хочется, и продолжаю смотреть вниз.

— Ну, что, маленькая кусака, — говорит он мне. — Теперь ты готова быть моей?

— Да, хозяин, — говорю я.

Ненавижу эти слова. Ненавижу его. Он мне не хозяин.

Он прижимает палец к моему подбородку, отклоняя мою голову, и осматривает мое лицо. У меня дрожат ресницы, но позволяю себе дрожать, глядя на него, чтобы он знал, что я боюсь.

Через секунду он одобряюще хрюкает:

— Ты выучила игры, которые мне нравятся?

Игры?

Меня пробивает паника. Игры? Какие игры? Гомес должен был научить меня играм? Какие чертовы игры могут понравиться такому больному человеку?

Должно быть, ответ читается на моем лице. Задав вопрос, он отворачивается к столу, говоря что-то шутливым голосом, и машет охраннику:

— Отведи её в мою комнату и подготовь.

Охранник хватает меня за локоть, и прежде чем я успеваю спросить, что он имеет в виду, меня затаскивают в дом. Я оказываюсь в особняке, заполненном растениями в горшках на кафельных полах, и тащат вверх по лестнице. Пропустив несколько дверей, толкают в спальню.

Охранник проходит сквозь спальню и открывает дверь в задней части комнаты.

— Куда мы идем? — спрашиваю я, заикаясь. — Эй?

Охранник не отвечает. Вместо этого он открывает дверь шкафа.

Ожидаемо, это оказывается не шкаф. Это ещё одна комната. Там сидит охранник, курит и смотрит журнал. Он встает при виде меня, и оба охранника начинают разговор. Новый непристойно смотрит на меня, когда я иду мимо него.

Мы проходим через другую дверь и спускаемся по узкой холодной лестнице. Дом Хадсона — это лабиринт. Мне кажется, что меня захватили и ведут в секретный туннель. Надеюсь, Дениэл узнает, как меня найти, но с каждой минутой становится всё страшнее.

Новый охранник проводит меня ещё через несколько дверей, а затем открывает дверь с надписью «PRIVADO».

Эта комната… это секс-комната. Там есть кресло с наручниками, деревянная лошадь и всевозможные атрибуты для секса. Мой испуганный вздох заставляет охранника засмеяться.

— Раздевайся.

— Я… что? — и хватаюсь за одежду, которая на мне.

— Ты раздевайся, — говорит он, указывая на меня пистолетом.

О, Боже, GPS. Узнает ли Дениэл куда идти?

— Раздеваться? — повторяю я, затягивая время.

— Ты раздевайся.

Когда он начинает подходить, чтобы самому раздеть меня, я отмахиваюсь и снимаю одежду. Я смотрю на охранника, но он не обращает на меня внимания. Вообще отходит в дальнюю часть комнаты, пока я раздеваюсь.

Я всё снимаю и складываю одежду, трусики и бюстгальтер в платье, чтобы не нашли GPS, и смотрю на дверь. Я могла бы сбежать до того, как он выстрелит. Но что тогда? Тогда Наоми пропадет навсегда. Втянув в себя воздух, я прижимаю к себе комок одежды.

Через мгновение охранник возвращается с наручниками, забирает одежду из моих рук и к одной из них пристегивает наручники. Другой конец наручников он цепляет к металлическому столбу в центре комнаты. На вершине столба несколько железных колец.

— Стой, — говорит он мне. — Хорошая собака, — и смеется мне в лицо.

Уходя, он продолжает смеяться. Я голая в наручниках, пристегнутых к столбу, в окружении извращенных игрушек, созданных для наслаждения только одной стороны, и явно не меня. Там есть шипы, кнуты и вещи, о которых я не имею понятия, но выглядит это всё нехорошо.

Я голая. И в ловушке. У меня нет даже GPS трекера. И никаких следов Наоми. Никого нет. Я застряла в этой комнате пыток совсем одна.

Моя храбрость предает меня, и я начинаю всхлипывать.

Время идёт, и я плачу до хрипа, пока рыдания, вырывающиеся из груди, не становятся уродливыми и болезненными. Кажется, я не могу остановиться. Будто давление, скопившееся внутри меня, взрывается, и не остается ничего, кроме слез.

Я всё испортила. Я должна была найти сестру Дениэла и хакера, но вместо этого, я голая в наручниках в подвале садиста.

Поэтому я плачу. И плачу.

И плачу.

Слышу стук в дверь, который осушает мои слезы, и снова впадаю в ужас. Я выпрямляюсь, насколько помогает шест, и ударяю себя мокрым запястьем в наручнике по голове.

Дверь открывается, и входит женщина в потертой бейсбольной кепке. Она хмурится в мою сторону, закрывает дверь и подходит ко мне.

— Должно быть тихо, пока я работаю. Это правило.

Я испуганно моргаю:

— Что?

— Тишина. Я сказала Хадсону, что, если он хочет, чтобы я была его Императором, мне нужна тишина. Тишина делает атомы счастливыми. Если атомы счастливы, мой мозг функционирует на более высоком уровне.

Она скрещивает руки на груди и разглядывает меня:

— Ты делаешь мои атомы не очень счастливыми.

— Э… извини.

Я кручусь в наручниках. Эта девушка очень странная. Слишком странная, но она одинакового со мной возраста. И у меня рождается подозрение.

— Ты Наоми?

— Я сказала ему, — говорит она, проводя руками по краям потрепанной кепки снова и снова, — если он хочет, чтобы Император работал, должна быть тишина, и все продукты должны быть коричневыми и зелеными. Но не вместе. Это правила. Он сказал, всё в порядке, а теперь ты здесь и шумишь.

Она взволновано трет пальцами край кепки и не встречается с моим любопытным взглядом:

— И я не могу думать.

Я тяжело вздыхаю:

— Я перестану плакать, если ты меня освободишь.

— Правда? — её взгляд быстро упирается мне в лицо и так же быстро уходит.

— Да, правда.

Она рассматривает надетые на мне наручники, снова скользя пальцами по краю кепки, пока думает, и говорит:

— Мне нужно связать тебя где-то в другом месте. Это правила.

— Хорошо, — я быстро соглашаюсь, ведь лучше быть, где угодно, чем здесь в наручниках. — Если ты свяжешь меня в другом месте и дашь мне что-то из одежды, я перестану плакать. Обещаю.

— Хорошо, хорошо, — кивает она, снова перебирая пальцами края кепки. — Я вернусь.

— Нет, подожди, — говорю я, но она уходит также быстро, как появляется.

Борясь с желанием снова закричать, ужас накатывает на меня, как приливная волна, и я задыхаюсь в рыданиях, кажется, уже целую вечность.

Она возвращается, а в руках у неё футболка для сна:

— Вот, — говорит она, протягивая её мне.

Я дергаю наручники над головой:

— Можем мы как-то избавиться от этого.

— Да, конечно.

Она отдает мне футболку, идет к дальней стене и снимает с крюка ключ с такой ловкостью, что я задумываюсь, сколько других женщин она видела в этой комнате. Вернувшись, девушка берет один из странных стульев для секса, поднимается на него и отщелкивает наручники.

— Теперь ты будешь молчать, чтобы я могла работать?

Я прижимаю освободившиеся запястья к груди. Мне снова хочется плакать, но в этом не будет пользы.

— Я буду вести себя тихо. Ты Наоми?

Она моргает, глядя на меня, спускается с табурета и пожимает плечами:

— Большую часть времени, а иногда я Император.

Натянув футболку, я поднимаю руки над головой. На ней изображен Микки Маус. Я стараюсь не удивляться чему-то чистому и детскому в таком странном месте. Приятно что-то носить на себе.

— Император? Это разве не хакер? Ты хакер?

— Я хакер, — соглашается она, снова перемещая взгляд на дверь, будто ей не нравится смотреть на меня. — Но ничего не смогу взломать, если не будет тишины.

— Прости, — говорю я, заламывая руки, чувствую себя такой слабой и разбитой, но и взволнованной одновременно. — Дениэл прислал меня, — тихо бормочу я. — Он здесь, чтобы спасти тебя.

— О, нет, — говорит девушка, снова сминая края кепки, и у неё на лице выражается тревога. — О, нет. Это нехорошо. Он не должен быть здесь.

— Погоди, почему он не должен быть здесь? Ты хочешь быть здесь? — я в шоке.

Наоми смотрит на меня, качая головой, и снова оглядывается.

— Не будь смешной. Конечно, я хочу уйти, но его здесь быть не должно. Это опасно.

Я прикусываю губу:

— Я не смогу передать ему, чтобы он не приходил. У меня был GPS трекер, но его забрали вместе с моей одеждой.

Рассеянно кивнув, она дергает меня за рукав:

— Мы что-нибудь придумаем. Пойдем со мной.