Последняя любовь миссис Галлахер

2

Стоя с чашкой кофе в руке у дверей Виннебаго1 (1 Виннебаго — название автофургона.), Том разглядывал лес, окружающий место его стоянки. Ему нравился Восточный Техас, Он любил хриплый крик голубых соек и разноголосое пение пересмешников. Он любил свежий аромат сосны и запах прелых листьев. Возможно, он ненадолго задержится здесь.

Пошарив рукой позади себя, он достал местную газету и принес ее на складной столик. Если он собирается остаться, то ему нужна какая-нибудь работа.

Объявления по найму работы занимали всего лишь половину страницы, но это Тома ничуть не побеспокоило. Он всегда найдет себе работу. Ему немного надо. Минимальная плата за тяжелый физический труд — было бы отлично! Ему хватит на еду и бензин.

Через пять минут два подходящие в данное время объявления были обведены синими чернилами. Мойщик посуды или садовник — кем он будет на этот раз?

Точно так же он поступал и раньше. Мытье посуды означает бесплатную еду. Работа в саду означала, что он будет работать на свежем воздухе, что его больше привлекало.

Ему нравилась любая работа на свежем воздухе.

Он улыбнулся, припоминая те места, где ему пришлось побывать, и тех людей, которых он узнал. Особенно людей. В основном ему встречались хорошие, интересные люди. Люди, ставшие ему семьей, которой у него никогда не было; детьми и внуками, которых у него никогда не будет.

Он встал и потянулся, сильные мускулы проступили под его одеждой — серым хлопчатобумажным спортивным свитером и потертыми джинсами.

Пора было ехать. Хотя у Тома всегда были деньги, припрятанные на «черный день», ему нужно было подыскать себе работу, чтобы не тратить их. Он пошел к мотоциклу, стоявшему на специально отгороженном месте за Виннебаго. Он одел кожаную куртку, которая была перекинута через руль, и шлем.

Проезжая по извивающимся асфальтовым дорожкам небольшого городского парка, он чувствовал себя точно так же, как и много раз раньше в других местах и в другом окружении. У него было такое ощущение, будто сама природа и жизнь протягивали к нему свои руки, чтобы обнять его.

Но это было что-то другое. Ничто не являлось для него большей защитой, чем соприкосновение с природой. Это была не та жизнь, которую он вел. Он испытывал приток жизненных сил, которых не знал ранее и не понимал, чем это вызвано.

Однажды, когда он только начинал свои странствия, у него появлялось такое чувство, что ему кто-то нужен, с кем бы он мог разделить все прелести этого мира природы. Тогда он позвал с собой одного из своих старых друзей. Но он сразу же понял, что что-то изменилось.

Хотя и он, и Хел разговаривали на одном и том же языке, Том не мог сразу понять, что двигало его другом. Но было ясно, что Хел был не такой, как Том. Это было в последний раз, когда Том пытался объединить мир, который он оставил, с тем, в котором он жил сейчас.

Проезжая мимо входа в парк, он печально улыбнулся. Он не мог представить себе Хела, моющего посуду.

Сразу же за парком находились маленькая бакалейная лавка, магазин, в котором продавались инструменты, а перед ним — бензоколонка. К ней примыкала прачечная. На ее фасаде, выкрашенном в турецком стиле, местами облупилась краска. Он подъехал к стоянке, покрытой гравием, которая находилась прямо перед прачечной. Здесь стояла телефонная будка.

Сняв шлем, он взял с собой газету. В обоих объявлениях давались только номера телефонов. В объявлении о найме садовника говорилось, что желающий получить эту работу должен звонить с 8 до 9 утра или после 7 вечера. В другом объявлении не было никаких указаний и поэтому оно показалось ему менее привлекательным. Он решил попытаться позвонить сначала по этому номеру. Место все еще было свободно. Работа была в маленьком кафе недалеко от парка. Было бы очень удобно, но, поговорив несколько минут с владельцем кафе, Том уже знал, что не хочет работать с этим человеком. Он работал с очень строгими хозяевами, которые требовали от своих работников выполнения работы на сто пятьдесят процентов и Том хорошо ладил с ними. Но этот человек был неприятен даже при разговоре.

Не желая остаться без работы, Том скрестил пальцы, набирая следующий номер.

— Да.

Слово было произнесено таким тоном, что Том чуть не бросил трубку. Ухмыльнувшись, он сказал:

— В объявлении говорится, что вам нужен садовник. Это место еще свободно?

— Да.

На этот раз Том был готов к ответу и не вздрогнул от громкого звука в трубке. Голос принадлежал старику и Том догадался, что он либо был глуховат, либо привык разговаривать с глухими людьми. А может быть, он всего лишь не доверял телефонам.

— Мне бы хотелось получить это место, — сказал Том, пытаясь скрыть усмешку в голосе.

— Я не против, — произнес старик, — но это еще не значит, что вы получите эту работу. Как вас зовут?

— Том. Том Петерс.

— А я Джо, просто Джо. И никогда иначе меня не называли. Нет необходимости начинать прямо сейчас. — Он замолчал, и Том представил себе, как его глаза подозрительно сузились. — Вы не из наших мест. Я определил это по вашему голосу, а ваше имя подтверждает, что я прав. В округе нет ни одного Тома Петри.

— Петерса, мистер Джо, а не Петри.

— Какая разница, — грубовато произнес он. — Я сразу предупреждаю вас, что эта работа временная, и я очень строго отношусь к своим работникам.

— Отлично, — произнес Том, не скрывая улыбки. — Когда мы сможем увидеться?

— У вас есть какие-нибудь планы на ближайшие полчаса? — сухо спросил он.

«Человек дела», — подумал Том. Именно с таким ему бы и хотелось работать.

— Никаких. Как мне вас найти?

Он порылся в кармане в поисках ручки, пока старик быстро прокричал указания. Том едва успел записать адрес, когда Джо внезапно сказал, что у него есть другие, более важные дела, чем болтать по телефону.

— Обойдите вокруг дома, — прокричал Джо, — вы без труда найдете меня.

Он проворчал еще что-то о вольнонаемных грузчиках и повесил трубку.

Жилой район, который указал ему Джо, был расположен среди холмов, покрытых лесом. Дома были большие и величественные, все увитые плющом и с аккуратно подстриженными кустами. Они напоминали ему одно местечко в северной части штата Нью-Йорка, где он жил до прошлого года. Растительность, возможно, и отличалась, но атмосфера была та же. Те же названия, те же деньги.

Человек в медленно проезжающей патрульной машине пристально посмотрел на Тома, когда тот проезжал мимо. «Очевидно, богачей хорошо охраняют в этом городке», — усмехнувшись про себя, подумал он. Том свернул на Сосновую улицу и стал рассматривать номера почтовых ящиков на домах. Ему нужен был номер 1001.

Оп почти проехал мимо. Почтовый ящик был прикреплен к каменной стене, окружающей особняк и почти полностью увитой плющом. Свернув в сторону, он остановил мотоцикл и подошел к почтовому ящику. Медная табличка на почтовом ящике сообщала, что здесь живет мистер и миссис Эдвард Галлахер.

Том неуверенно улыбнулся. Неужели это та самая Галлахер Хелен с голубыми глазами, которая так не хотела смеяться, но ничего не могла с собой поделать. Он знал, что снова увидит ее, но даже не собирался разыскивать.

Он решил, что это даже к лучшему. Теперь-то у него будет работа. «Судьба сама протягивала ему руку», — подумал он, вовсе не возражая против этого.

Старик сказал ему подъехать к заднему входу, но не сказал, что «задний дворик» окажется минипарком. Дорожка, покрытая цементом, расширялась к концу, образуя небольшую стоянку для машин, расположенную у гаража на четыре машины. Здесь были припаркованы несколько грузовых и легковых автомобилей, очевидно, для доставки людей на работу.

Том поставил свой мотоцикл рядом с большим грузовиком и посмотрел в сторону дома, которого не было видно с улицы. Это был превосходный трехэтажный особняк, построенный в стиле эпохи Тюдоров. Стеклянные стены солярия, протянувшегося с правой стороны задней части дома, ярко сверкали в лучах утреннего солнца. Слева дом был увит цветущей виноградной лозой, которая обвивала широкий балкон на втором этаже. Справа от дома располагались огород и оранжерея, а за ними Том смог рассмотреть фруктовые деревья. Слева был разбит сад в английском стиле, где цветы и кусты были так тщательно подстрижены, как бы показывая своим видом то, что может сотворить природа с помощью человека.

Направляясь к дому по каменной дорожке, Том заметил человека, склонившегося над кустом азалии, и повернул в его сторону. Старик был одет в полинялую рабочую одежду, пучки седых волос торчали в разные стороны из-под узких полей его перепачканной фетровой шляпы. Том кашлянул, и старик взглянул на него.

— Вы Петерс? — прокричал он.

Том кивнул, пытаясь спрятать улыбку, когда Джо принялся его рассматривать.

— Да… вы кажетесь слишком сильным для такой работы. — Его глаза подозрительно сузились, когда он уставился на лицо Тома. — Зачем вам нужна эта работа?

— Но я же должен есть, — широко улыбаясь, произнес Том.

— Да, причина, я думаю, уважительная, — проворчал старик. — Но эта работа временная. Мой племянник Хови работает здесь, но сейчас он болен и не может работать несколько недель.

— Я уже понял это из нашего разговора по телефону. Мне и нужна временная работа.

— Глядя на вас, — глаза старика скользнули по нему, оценивая его размеры и силу, — это работа как раз для вас. Для этой работы не нужно много мозгов. Достаточно силы. Поэтому-то мой племянник и работает здесь: сила есть — ума не надо. — Он опять взглянул на Тома, его морщинистое лицо казалось невероятно проницательным.

— Вы разговариваете, как образованный человек. Как вы докатились до такой работы? Почему бы вам не заняться умственным трудом?

— Я люблю работать на свежем воздухе. Мне нравится запах земли и я люблю наблюдать за растениями.

Он пожал плечами.

— И как я уже сказал, я люблю поесть.

В глазах старика появилось понимание. Он тоже любил выращивать растения.

— О'кей. Я беру вас на работу. Где вы остановились?

Том кивнул на восток.

— У меня есть дом на колесах, который я оставил на стоянке около парка.

— Я поговорю с миссис Галлахер, чтобы она позволила оставить его прямо здесь. — Он махнул в сторону зацементированной стоянки. — Сразу скажу, что иногда нам придется работать до темноты. Проживание здесь сэкономит вам немного времени и денег.

— Я понимаю это. — Том задумался. Он все время спрашивал себя, та ли эта миссис Галлахер или нет, но решил пока выбросить эти мысли из головы. Это может и подождать.

Он поинтересовался своей зарплатой, а когда этот вопрос был улажен, спросил:

— Вы сами ухаживаете за всем этим садом?

— Нет, — шмыгнув носом, промычал он, что могло означать: либо, что он доволен, либо пренебрежение. — Фрэнк и его ребята работают в огороде и фруктовом саду. Я занимаюсь всем остальным. Когда мне нужна помощь — неожиданные заморозки или что-нибудь еще — тогда мне помогают ребята из школы. Но, спасибо Господу, такое случается не так уж часто. Я сам люблю ухаживать за своими растениями. Я-то хорошо знаю, что они любят, а чего — нет. Скользнув взглядом на куст азалии, старик опять вернулся к своей работе, как будто начисто забыв о Томе.

— Когда мне приступать?

Садовник нехотя взглянул через плечо.

— Если вы ничего не имеете против, то прямо сейчас. Мне как раз нужен помощник, чтобы удобрить этот куст.

Том снял куртку и бросил ее на металлический стул.

— Прямо сейчас — отлично!

— Хелен, вы слушаете?

Хелен моргнула, как бы очнувшись, и взглянула на своего секретаря. Она не слушала. Ее взгляд застыл на окне кабинета. Весна так внезапно наступила в этом году. Казалось, вчера еще не было этих красок и запахов. Покачав головой, она улыбнулась.

— Извините, Терри. Я думаю, что это весна так на меня подействовала, что вы говорили?

Женщина понимающе улыбнулась.

— Я спрашивала, не нужно ли поговорить с Джозефом о цветах к вечеринке? Розы как раз бы подошли, но он хочет знать, какие вы выберете. Вы же знаете, какой он становится раздражительный, если мы не даем ему точных указаний.

Хелен улыбнулась, подумав об этом грубоватом старике, который вот уже двадцать лет работал у нее.

— Я поговорю с ним. Хочу взглянуть на сад и оранжерею. Возможно, у меня появятся новые идеи. Я что-то не испытываю большого восторга от предстоящей вечеринки.

— Но вам же они всегда так нравились!

Она кивнула.

— Всегда нравились. Но когда я думаю об этой, она кажется мне такой же, как и все предыдущие… — Она замолчала, но, заметив беспокойство в глазах Терри, продолжила: — Не беспокойтесь. Как я уже сказала, это весна так на меня действует.

— Почему бы вам не перестать думать об этом. Весна на всех действует. — Она усмехнулась.

— По правде сказать, я мечтаю о пикниках и долгих прогулках в лесу. — Хелен встала. — Возможно, прогулка по саду отрезвит меня.

Она направилась к французской двери, которая вела на террасу, и вышла.

Снаружи краски весны были еще ярче, а звуки еще громче. Она направилась вправо, откуда слышались звуки работы. — Джо.

Глубоко вздохнув, Хелен резко остановилась, когда увидела человека склонившегося над клумбой. Это был не Джо. Этот человек не был ни одним из работающих у нее. Это был тот наглый мужчина из шляпного магазина. Человек, который вчера шел за ней. Сейчас он был по локти в земле — ее земле.

— Что вы здесь делаете?

Он повернул голову, чтобы взглянуть на нее, а затем развернулся к ней на каблуках.

— Работаю.

— Я это вижу, — раздраженно произнесла она. — Но почему? Как?

Он непроизвольно пожал плечами, не отрывая глаз от ее лица.

— Ваш садовник дал объявление, что ему нужен помощник. Я получил это место.

— Вы — садовник?

— И водопроводчик, и водитель, и строитель дорог… — Он скользнул по ней взглядом и улыбнулся. Это была оценивающая улыбка. — Я полагаю, что вам бы хотелось, чтобы я был кем-то другим? — Какое-то мгновение он изучал ее лицо. — Вы очень удивлены? Кто я по-вашему?

Вопрос смутил ее. Смахнув с глаз локон, она произнесла:

— Не знаю. — Она покачала головой. — Я вообще об этом не думала. Но никогда бы не подумала, что вы…

— Бродяга? — подсказал он, видя ее замешательство. — Бездельник?

— А это так?

— Вы можете называть меня и так. Да-да, вероятно, можете. Я остаюсь на одном месте ровно столько, сколько хочу, а затем уезжаю. — Он улыбнулся, как будто знал что-то такое, чего не знала она. — Я называю это свободой, но на вещи можно смотреть по-разному, смотря с какой точки зрения ты к этому подойдешь.

Его глаза так и бегали по ней, пока они разговаривали. Несколько раз они задержались на ее белом укороченном костюме, как будто он ему был не по вкусу.

Она нахмурилась. Черт возьми, она наняла его на работу! Но внезапно она перестала чувствовать себя работодателем, а почувствовала себя женщиной. Что-то было такое в выражении его глаз, когда он смотрел на нее. Как бы две половинки боролись сейчас в ней: одна Хелен негодовала от проницательности этого взгляда, другая же Хелен, которая вдруг пробудилась в ней, явно оживилась. Эту свою вторую половинку она и пыталась заставить сейчас замолчать, но не могла найти в себе силы, чтобы оторвать свой взгляд от этих темных проницательных глаз.

Но то, что она все еще стояла рядом и не пыталась прекратить этот разговор, дало ему возможность продолжить. Еще более внимательно он стал рассматривать ее тело. Казалось, раздев ее взглядом, он начал рассматривать женщину изнутри: и плоть, и кровь, и кости — все то, что составляло Хелен Галлахер.

Но его взгляд вовсе не оскорбил Хелен. Наоборот, она чувствовала его пылкий взгляд на своей груди и бедрах и растерялась. Что он о ней думает? Что он думает о женщине, которую так внимательно разглядывает?

Ни положение в обществе, ни возраст, ни верные друзья — никто не смог бы защитить ее сейчас. Он явно хотел знать, что она за человек? Интересно, нашел ли он у нее недостатки? Была ли она такой же, как все ее друзья?

И как бы почувствовав ее беззащитность, его взгляд стал ласковым и успокаивающим. Удивительно, этот взгляд как бы гипнотизировал ее, и она чувствовала себя марионеткой в его руках.

Каждой клеточкой своего тела она чувствовала исходившее от него желание и сама начинала чувствовать тоже. Она даже и не подозревала, что с ней еще может такое происходить. Глубокая, обжигающая страсть вдруг вспыхнула в ней. Ощущение было настолько сильным, что она шагнула вперед, безмолвно ответив на его вызов.

— Мама!

Глаза Хелен расширились от страха, ее охватила дрожь, когда она поняла, что произошло, Она с облегчением обернулась на голос дочери, внезапно освободивший ее от его чар.

Молодая женщина, которая направлялась к ним, внезапно остановилась, бросив взгляд сначала на Хелен, потом на Тома.

— Петти сказала, что ты вышла поговорить с Джо. — Она многозначительно посмотрела вокруг.

— Одри, это Том Петерс. — Хелен отвела глаза, стараясь не думать о том, что произошло. Но она знала, что он слышит, как неуверенно звучит ее голос. — Он будет помогать Джо по саду, пока Хови не выздоровеет.

— Привет, — произнесла Одри. Она откровенно рассматривала его.

— И вам привет, — улыбнулся он, как бы забавляясь ее явным интересом к нему. — Если вы не возражаете, мне нужно сходить еще за щепками.

Одри посмотрела ему вслед.

— Мама, — прошептала она, — он великолепен.

Спрятав улыбку, Хелен покачала головой, как бы показывая свое материнское неодобрение.

— Не думаю, что Чеду это бы понравилось.

— Хотя я и замужем, но я же не мертвая, — усмехнулась молодая женщина. Тон ее был беззаботным, но при упоминании имени ее мужа, по лицу скользнула легкая тень. — Сомневаюсь, что Чед вообще что-нибудь замечает.

— Пошли, — сказала Хелен, обняв дочь за располневшую талию. — Давай поговорим за чашечкой кофе.

Они прошли через кабинет в просторную гостиную.

— Посиди, пока я схожу попрошу Петти что-нибудь нам приготовить.

Одри усмехнулась.

— Я уже сказала ей. Она обещала испечь нам свежие булочки.

Хелен рассматривала тонкие черты лица своей дочери. Под глазами были темные круги, а вокруг рта залегли недовольные морщинки.

— О'кей, Одри, рассказывай, что у тебя там не ладится с Чедом?

— С ним-то все в порядке, — саркастически произнесла она. — Неужели ты не знаешь, что он — само совершенство? А что касается меня, то Чед сказал, что мои гормоны не в порядке из-за ребенка.

— Продолжай, Одри. Расскажи мне все.

— Это все, мама, — раздраженно произнесла она. — Все именно так, как я тебе рассказала, Когда я пытаюсь поговорить с Чедом о наших проблемах, то он отвечает, что у нас нет никаких проблем, просто я слишком эмоциональная. — Она нетерпеливо подошла к кушетке. — О, Боже, если он еще раз скажет это, клянусь, я покажу ему, как выглядят действительно эмоциональные женщины.

Хелен улыбнулась. Она хорошо знала характер своей дочери.

— О'кей, ему ты не можешь сказать, что тебя беспокоит. Расскажи тогда мне. Ты же знаешь, доктор Гуд сказал, что тебе нельзя волноваться. Нужно выкинуть все из головы, чтобы не осложнять свою беременность.

— О, мама, все не так, — вздохнула она. — Одной из причин, почему я влюбилась в Чеда, были его планы на нашу совместную жизнь. Ему нужна была только я, Я была для него всем. Но я никогда бы не подумала, что он с головой уйдет в свою работу. — Она сжала руки в кулаки. — Никогда не думала, что он станет таким же, как и мой отец.

Хелен строго посмотрела не нее.

— Твой отец был прекрасным человеком. Он очень любил тебя и Гари. Как ты можешь такое говорить?

Одри опять вздохнула. На этот раз разочарованно.

— Прости, мама, я знаю, что ты любила отца, но неужели ты не видела, что он не обращал на нас никакого внимания… да и на тебя тоже.

— Он никогда не пренебрегал нами, — тихо и решительно проговорила Хелен.

— О'кей, может быть, я была слишком жестока, — согласилась Одри. — Но неужели ты никогда не чувствовала, что мы занимаем в его жизни самое последнее место. На первом месте была его страховая компания, затем — его положение мэра, потом — его друзья по клубу и на самом последнем месте — его семья.

— Ты заблуждаешься, — тихо произнесла Хелен. — Да, он был честолюбив и действительно уделял много времени своей работе, но он всегда думал о нас.

Одри горько засмеялась, и этот смех поразил Хелен.

— Именно так ты всегда и говорила. Когда он не пришел на день моего десятилетия, ты сказала: «Он не может придти, но он думает о тебе». Когда он не пришел ни на один бейсбольный матч Гари, ты опять сказала, что он не смог, но он помнит о тебе. Мама, нам не нужно было, чтобы он помнил нас, мы хотели, чтобы он был с нами. Мне всегда хотелось ответить тебе: «Почему он не может быть с нами, а думать о своей работе?» Мне бы это больше понравилось.

— Ну, хорошо, это твое мнение, — сказала Хелен, явно не желая спорить об Эдварде. Он умер и не о том она хотела поговорить с Одри. — Может мне поговорить с Чедом? — неохотно предложила Хелен.

Одри опустилась на колени перед матерью с надеждой в глазах.

— О, мама, пожалуйста, поговори с ним. Он о тебе очень высокого мнения. Он тебя всегда слушается. Если ты скажешь ему, что он неправ, я думаю, что он исправится.

Хелен покачала головой.

— Я не могу сказать ему, что он неправ. — Когда дочь протестующе взглянула на нее, Хелен продолжила: — Он мужчина, Одри. Я не могу поучать его, как ребенка. Но мне хотелось бы знать, почему он вдруг так увлекся работой. Возможно, это поможет тебе разрешить ваши проблемы.

Одри положила свою голову на колени матери, так же, как делала это много раз в детстве.

— Мне бы так хотелось быть похожей на тебя, — прошептала она. — Я стараюсь, стараюсь, но у меня ничего не получается. — Она подняла глаза, чтобы взглянуть на мать. — Ты такая… такая хорошая.

— Одри, — сказала Хелен, — я не такая. Я не хочу, чтобы ты была такой же, как я. Ты прекрасна сама по себе.

Хелен облегченно вздохнула, когда Петти принесла кофе. А когда коренастая экономка ушла и они перешли к другим темам, напряжение Одри, казалось, спало.

Восторженность Одри была очень привлекательна, как заметила Хелен. Но иногда перемены в ее настроении вызывали тревогу у любивших ее людей. «Во всяком случае, сейчас у нее на это есть причина», — подумала Хелен. Она выберет момент на вечеринке, чтобы поговорить об этом с Чедом.

— Вы же приедете в следующую пятницу? — спросила Хелен. — Надеюсь, Чед не задержится на работе.

— Он будет работать с утра до ночи до самой моей смерти, — ответила Одри. Она рассмеялась, заметив неодобрительное выражение на лице матери. — Не беспокойся, он обещал придти пораньше. Мы приедем на твою вечеринку. — Она замолчала, а потом коварно добавила: — Я думаю, что есть хороший повод для Гари, чтобы приехать домой на твою вечеринку. — Ну? — Она слишком хорошо знала свою дочь, и у нее на лице было написано, что она собирается сказать что-то дерзкое.

— Если он только взглянет на нового садовника, то взорвется, — сказала она, хихикнув так, как делала это в детстве.

Хелен снисходительно проговорила:

— С каких это пор Гари стал интересоваться садом?

— Не садом — тобой. Том смотрит на тебя, как на женщину. Гари же думает, что ты бесполая, и что ты существуешь только для его пользы.

Хелен нервно засмеялась, невольно вспомнив, что она почувствовала в саду.

— У Гари сейчас другой период. Он скоро перестанет относиться ко мне, как к своей собственности. Возможно это произойдет, когда он встретит девушку и влюбится в нее.

— Может быть, — произнесла Одри, пожав плечами. — Но он может вспылить, если заметит, как Том смотрит на тебя… и как на него смотришь ты.

Хелен постаралась скрыть свое смущение. Казалось, что рухнула ее спокойная жизнь, которую она всегда контролировала. И этот контроль был ее защитой. Но внезапно все изменилось. И ей мучительно захотелось сказать каждому — своей дочери, Алтее Филлипс, всему миру — чтобы оставили ее в покое. Она больше не хотела жить такой жизнью. И хотя она знала, что у нее на это не было причин, но она чувствовала, что все это началось в тот момент, когда она увидела в зеркале глаза этого незнакомца.