Пойманные в city

ЧАСТЬ 2

Не люблю большие города. Не чувствую здесь, как времена года сменяют друг друга. Природа ужасно далеко, я с ней тут почти не соприкасаюсь, это напрягает. Еда вся такая ненатуральная… Я не чувствую, сколько денег зарабатываю, мне некогда тратить их на то, что хочется, и они утекают сквозь пальцы на всякую ерунду. Все слишком дорого — когда не задумываешься над этим, еще ничего, но как подумаешь, просто ужас… Много можно еще перечислять. У меня с Москвой сложные отношения. Я ее то люблю, то глаза бы мои ее не видели. Мне здесь было по-всякому: и очень трудно, и очень хорошо. Здесь мне легко быть собой. В то же время я иногда начинаю всерьез обдумывать планы переезда, но столица меня держит, не отпускает. Пока…

Подслушано в очереди в магазине

В октябре Алинин турок укатил на родину — как он сам уверял, подготовить почву. Он должен был поговорить со своими родителями о возможной женитьбе на русской девушке. То, что Алина мусульманка, облегчало задачу, но все равно стопроцентной гарантии не было. Алина вся прямо-таки извелась в ожидании и неизвестности. А тут еще Жанка постоянно подливала масла в огонь. Хлопая ресницами, она самым невинным голоском изрекала что-то вроде:

— Если твой Тамер приведет в дом русскую невестку — это будет страшным позором для их семьи. Их еще камнями закидают… Ты что, не знаешь восточных нравов? Они же дикие люди… Если бы он действительно хотел ввести тебя в свою семью, то взял бы с собой уже сейчас, чтобы со всеми познакомить. А он до сих пор тебя прячет, скрывает, боится… Ой, не нравится мне это все.

Люське от души хотелось стукнуть Жанку по голове чем-нибудь тяжелым — она же видела, что Алина и так была ни жива ни мертва от страха.

В последние дни Люська сама была раздражена и взвинчена до крайности из-за размолвки с Димой. С того злополучного прямого эфира у Андрея они так и не разговаривали… Но, несмотря на собственные неприятности, она все-таки больше переживала за Алину, потому что видела, что подруга находится на грани настоящего нервного срыва. Алина с трудом сдерживалась, стараясь сохранять на своем лице напряженную улыбку, которая выглядела поистине жалко.

— Ну что за бред? — не выдержала наконец Люська, бросаясь подружке на выручку. — Алин, ты чего загрузилась? Ты же все это прекрасно слышала и сама от Тамера. Помнишь, он приезжал к нам в гости, и вы это при мне обсуждали, просто в другом контексте… Как он логично объяснял тебе, что пока вам не стоит приезжать вместе… Это их традиции и законы, и нужно их уважать, раз уж ты выбрала его в спутники жизни. И не было там про русских, про позор и про то, что «камнями закидают», ни слова — это уже досужие вымыслы. А в том, что вы любите друг друга, вы уже не раз имели возможность убедиться. Или я не права?

— Права, конечно, — Алина слабо улыбнулась ей в ответ.

— Идеалистки! — фыркнула Жанка. Люська хмуро посмотрела на нее:

— Ну, не все же такие циничные, как ты…

— Я не циничная, — легко отбилась Жанка. — Я просто лучше знаю жизнь…

В глубине души все-таки сложно было не признать, что Жанка отчасти права. Права не в том плане, что знала жизнь лучше, а в том, что скептически относилась к возможности заключения брака между Тамером и Алиной. Многие «звоночки» не давали и Люське покоя, когда она размышляла об отношениях подруги с ее молодым человеком. Например, он часто при посторонних позволял себе высказывания в духе того, что все иностранки — «никакие» жены. «Какие», в его понимании, видимо, были окруженные детьми роботы-домохозяйки, которые мужу слова поперек никогда не скажут и глаз на него лишний раз поднять не смеют. Люська неоднократно становилась свидетельницей их ссор, когда Тамер сгоряча заявлял Алине, что никогда не возьмет ее в жены. Что, мол, таких, как она, и даже лучше — на улице полно. Правда, потом он не менее бурно просил прощения и заявлял, что это сказано сгоряча. Извинялся и признавал, что был неправ. И что ни на ком кроме Алины он жениться даже не думает. Алина сама не раз признавалась Люське в том, что по ней, видимо, уже плачет психушка.

— Сначала поссоримся, наговорим друг другу всякого, покричим, а потом начинается: прости меня — нет, это ты меня прости… Ну, что я с ним сделаю? Не убью же, — рассказывала Алина, вздыхая. — Ты, говорю, совершенно невозможный тип, настоящий садист. А он еще и улыбается, тиран. Ну как я не прощу? Люблю ведь…

И все-таки, хоть Люська и не одобряла этих чересчур бурных страстей, ей иногда становилось завидно — вот ведь какая любовь, какие чувства у людей… А у нее опять ничего. Затишье. Только думала, что повезло с парнем — и, похоже, все закончилось, так и не успев толком начаться. Люська дико скучала по Диме. Сотни раз она собиралась набрать его номер или послать СМС и всякий раз сдерживала себя. Ведь сам он не звонит, не пишет… Значит, не больно-то в ней и нуждается.

Зато спустя неделю после того прямого эфира ей позвонил Андрей. Люська была в такой ярости, увидев определившийся номер, что едва не швырнула телефон об стенку, но вовремя остановилась. Мобильник-то тут при чем?..

— Что тебе надо? — процедила она сквозь зубы. — До тебя, кажется, не дошло, что я тебе сказала в последний раз?

— Люсик, я все понял… Я именно поэтому и звоню.

— Контрольный выстрел в голову? — Люська не могла не усмехнуться. — Боже мой, Андрей, я тебе удивляюсь… Ты разгромил мою жизнь в пух и прах — и теперь, сидя на обломках, еще пытаешься и их тоже стереть в порошок… Что ЕЩЕ тебе может быть нужно от меня? До каких пор? Какого, прости, черта?!

— Просто хотел перед тобой извиниться.

— На фига?! Сдались мне твои извинения сейчас, иди ты с ними куда подальше! — она язвительно расхохоталась. — Ты то ли совсем идиот, то ли прикидываешься…

— Нет, в самом деле, прости меня за все, что я тебе сделал, — покаянно пробормотал Андрей.

— Не прощу, — отказалась Люська. — Я никогда не смогу тебя простить, я тебя презираю…

— А ты жестокая…

— Это я-то? — она задохнулась от гнева. — Ты мне будешь говорить о жестокости? Ты?! В таком случае, нет смысла продолжать этот разговор… — она хотела было отключить мобильный, но Андрей торопливо вставил:

— Подожди! Люсь, я правда понимаю, что ты сейчас чувствуешь. Не знаю, что на меня тогда нашло, просто… Дима выглядел очень счастливым, когда говорил о тебе, и я…

— Не желаю это с тобой обсуждать, — резко оборвала его Люська. — Вообще не упоминай его имя, ты не имеешь на это права… ты и мизинца его не стоишь.

— Я уже понял, я ни на что не имею права, — покорно согласился он. — Даже на твое прощение, как выяснилось. Во всяком случае, заверяю тебя со всей искренностью… если ты еще хоть немного веришь мне… Обещаю, что никогда в жизни больше не потревожу тебя. Мне жаль, что все так получилось. Я действительно люблю… любил… тебя.

— Никогда в жизни не потревожишь? — задумчиво повторила Люська. — Это уж само собой. Я больше и не дам тебе такой возможности. Понял? Если вдруг ты решишь снова появиться в моей жизни… то я тебя уничтожу. Убью. Я предупредила.

Она отшвырнула мобильник и в ярости, чтобы дать выход эмоциям, шарахнула кулаком по стене. Легче не стало, только рука заболела. Люська еще больше разозлилась на Андрея — да как он смеет… У человека совершенно не осталось ни стыда, ни совести, чтобы вот так взять — и запросто позвонить, ах, прости, мол, если ненароком обидел… А ей, видимо, полагалось, как в плохом сериале, зарыдать и великодушно даровать ему свое прощение, после чего все герои этого сопливого сериала жили бы долго и счастливо и умерли бы в один день. Это он свои грехи искупает, видимо. Не хочет жить с пятном на совести. Ишь, какой умный — заработает прощение от Люськи и заживет дальше спокойно, а на ее разбитую жизнь ему в глубине души наплевать. Это подло, подло, подло! Какой же он все-таки мерзавец…

«Никогда в жизни я его не прощу, — торжественно и мстительно поклялась Люська самой себе. — Пусть даже не надеется, будет жить с этим чувством вины и мучаться… Так ему и надо. Не прощу — и точка!»

В конце октября звездная тусовка столицы задергалась и засуетилась — начинался отбор участников на ежегодный международный конкурс песни «Евросонг». Несмотря на то, что «Евросонг» традиционно проводился весной, выбрать певца нужно было заблаговременно, чтобы он успел подготовить достойный номер. Гадали, кому выпадет честь представлять Россию в этот раз, делали ставки, спорили и даже ругались.

Особый ажиотаж предстоящее событие вызвало еще и потому, что до сей поры российским исполнителям не удавалось победить на конкурсе ни разу. Самые маститые продюсеры выдвигали кандидатуры своих подопечных. Разумеется, вовсю плелись интриги, раздувались скандалы — в общем, нервы у всех были накалены до предела, страсти тоже буквально кипели, угрожая ошпарить всех, кто был мало-мальски причастен к конкурсному отбору. Люська узнала из новостей, что Дима и его продюсер Юрий Азимов тоже подали заявку на участие.

Это известие и обрадовало, и расстроило ее. Обрадовало потому, что, конечно же, Дима был достоин представлять Россию, как никто другой. Разумеется, она не могла быть абсолютно объективной к нему, но тем не менее, его голос, его талант, его невероятная целеустремленность и работоспособность повышали шансы на победу. К тому же Дима был чертовски обаятелен, молод и отлично вписывался в европейский формат конкурса. А огорчилась Люська потому, что ей бы очень хотелось лично поддержать Диму, находиться с ним рядом во время отбора, держать за руку, смотреть его выступление из зрительного зала, аплодировать, подбадривать… Однако, по понятным причинам, это было невозможно. Вот если бы Дима позвонил ей сам — она полетела бы к нему не раздумывая, а внаглую напрашиваться не хотелось. Так что ей оставалось сидеть дома и смотреть прямую трансляцию по телевизору. Победителя должны были определить путем зрительского СМС-голосования, поэтому Люська решила, что поддержит Диму хотя бы такой мелочью.

Шоком для нее послужило известие, что одним из претендентов на участие стал небезызвестный Кирилл Фикоров, с которым она имела честь познакомиться в новогоднюю ночь.

Сам Фикоров скромно величал себя «королем эстрады». Его супруга, Анна Пугач, вот уже несколько десятков лет подряд считалась певицей номер один в России. Все трепетали перед этой монаршей четой, в четыре руки удерживающей бразды правления российским шоу-бизнесом. Впасть в немилость у Анны или Кирилла считалось концом света, ибо грозило полным карьерным крахом. Король с королевой не прощали врагов, сурово их карая.

Люська на дух не выносила экстравагантного Кирилла. Его творчество не было ей близко, да и сама его личность казалась отталкивающей, несмотря на то, что Кирилл считался писаным красавцем. Высоченный смуглый брюнет со смоляными волосами и карими бархатными очами, всегда в яркой модной одежде от знаменитейших мировых кутюрье — этакий оживший греческий бог. Кстати, его предки по отцовской линии были как раз греками, отсюда экзотическая внешность и буйный темперамент. О темпераменте же Кирилла ходили байки одна страшнее другой — то он с кулаками набросился на интервьюирующую его журналистку, еле оттащили; то устроил скандал во время гастролей и сорвал концерт из-за того, что поклонники вручили ему букет цветов, с которого капала вода… Благодаря влиянию Анны Борисовны шумиху в СМИ всегда удавалось довольно быстро замять, и народ относился к «королевским» замашкам скорее снисходительно — мол, чем бы дитя ни тешилось… Он действительно вел себя временами как ребенок, этакий обаятельный enfant terrible, привыкший, что ему прощают все капризы и дерзкие выходки. Люська подозревала, что без поддержки Анны Пугач самозванный король мигом слетел бы со своего трона. И все-таки они были эффектной и загадочной парой. Что удерживало их друг возле друга? Красивая пиар-история о том, как юный Кирилл влюбился в знаменитую певицу и тоже подался на эстраду, чтобы приблизиться к Анне? Якобы в конце концов она одарила начинающего артиста своим благосклонным вниманием — мега-популярная, на много лет старше его, уже трижды разведенная до этого… Или это и в самом деле была настоящая любовь?

— Фикоров будет участвовать в отборе?! — поразилась Алина, когда Люська сообщила ей новость. — Он же… Он же старый!

— Ну, положим, старым я его назвать не могу, ему лет сорок, если память мне не изменяет. Но ты права — если он поедет на «Евросонг» от России, это будет выглядеть просто глупо! Глупо и смешно! — Люська закатила глаза. — Он настолько «неформатный» для этого конкурса… Его там просто высмеют! Эти его аляпистые наряды, вульгарные манеры, барские замашки… Не говоря уж о том, что он последние пару лет пребывает в плохой вокальной форме, сплошная фонограмма на выступлениях.

— Ему самому-то не стыдно? — Алина покрутила пальцем у виска. Люська вздохнула.

— Боюсь, он искренне и самозабвенно влюблен в себя, и поэтому не может оценивать свою персону объективно. К тому же, Анна Пугач подключила тяжелую артиллерию — все СМИ только и трубят о том, что Кирилл станет победителем.

— Ну а ей-то это зачем надо? — все еще недоумевала Алина. — Она же мудрая баба, неужели не понимает, что ее муженек выставляет себя на посмешище?

— Ой, в этих королевских играх сам черт ногу сломит, — махнула рукой Люська. — Значит, ей тоже это нужно для чего-то.

— Я все-таки верю, что Димка победит! — Алина сжала кулачки. — Он такой умничка! Тем более, несмотря на все влияние Пугачихи, результат-то зависит от зрителей, от их голосования!

— Будем надеяться, — улыбнулась Люська. — Хотя формирование общественного мнения еще никто не отменял, а наш народ привык доверять печатному слову. Если все газеты кричат о том, что Фикоров лучший, это волей-неволей откладывается в мозгах.

— Но уши-то у народа есть? — разозлилась Алина. — Что ты бурчишь, как бабка, не каркай лучше… Все у Димы будет хорошо, я верю в это.

В день конкурсного отбора Люська распереживалась так, будто ей самой предстояло петь на сцене. Ей казалось, что Димино волнение передается ей даже на расстоянии, через экран. А Дима нервничал весьма ощутимо — это было заметно невооруженным глазом. Но голосом он всегда владел идеально, за это Люська почти не беспокоилась…

Ведущие пели дифирамбы Фикорову и ненавязчиво давали понять зрительской аудитории, за кого им следует голосовать. Сам Кирилл царственно принимал комплименты и, похоже, ничуть не сомневался, что будет первым — не только в российском отборе, но и непосредственно в международном конкурсе.

— Кирилл, как настроение перед выходом? — поинтересовался у него корреспондент музыкального телеканала. Певец элегантно тряхнул своими слегка завитыми локонами.

— Настроение превосходное, — самодовольно улыбнулся он. — Вы знаете, у меня есть принцип: «Если ты не уверен в своих силах — не стоит вообще участвовать». Так что я пришел за победой, — и в приступе притворной скромности он потупил глазки.

— В вашей победе мы не сомневаемся! — подбодрил его корреспондент. Люська сплюнула в сердцах, поскольку ей очень хотелось запустить пультом в экран телевизора. Желание это усилилось в тысячу раз, когда она услышала пение «короля». Тот что-то блеял в микрофон на ужасном английском, разодетый в пух и перья, а вокруг него скакали танцоры в ярких нарядах, создавая соответствующий монаршей особе фон.

— Превосходное исполнение! — изо всех сил демонстрировали восторг ведущие. — Это был прекрасный номер! Браво, Кирилл!

Остальных конкурсантов Люська запомнила смутно. Диме предстояло выйти на сцену предпоследним — вот за него она и волновалась, а до других ей не было никакого дела.

— Итак, встречайте — участник под номером «девять», Дима Ангел! — провозгласили наконец ведущие. У Люськи внутри все оборвалось, и она бросилась к телевизору, усевшись перед ним практически вплотную. «Девять… — почему-то вертелось у нее в голове. — Это на счастье… на счастье!» Девятка была ее любимой цифрой, и Люське хотелось верить, что Диме она тоже принесет удачу, будто между ними обоими действительно существовала какая-то мистическая телепатическая связь.

— Ой, Димка!!! — завизжала и Алина, тоже прильнув к экрану.

Когда у Димы брали небольшое интервью перед выступлением, Люська предугадывала каждое его следующее слово, каждый жест — настолько он стал для нее своим, близким и знакомым в мелочах.

— Надеюсь, все те люди, которых я люблю и которые мне дороги, сейчас мысленно посылают мне пожелания удачи, — слегка смущенно улыбнулся он в камеру. «О ком это он? — лихорадочно соображала Люська. — Может, обо мне — знак подает? Чувствует, что я за него болею? А может, я все себе напридумывала, и обо мне он и думать забыл…»

Разумеется, каждый, причастный к Диме хоть немного, принял эти его слова на свой счет, поскольку у Димы был дар привязывать к себе людей не на шутку, и трудно было избавиться от его чар. Люська тоже приросла к нему какой-то частью своей души. Сейчас она жадно вглядывалась в его лицо — как же она по нему соскучилась… Ей казалось, что они не виделись с Димой лет пятьсот, а ведь прошел только месяц. «Он похудел, — думала она с тревогой, — наверное, по-прежнему устает и не высыпается толком…»

Как же Люська за него болела!.. Она сама не ожидала от себя такой бури эмоций. Ее колотила крупная дрожь, она сжимала кулаки так, что ногти больно впивались в ладони, и до крови закусывала губы. Дима пел замечательную песню на английском, лирическую, но не унылую, с красивым запоминающимся мотивом. На него приятно было смотреть, у него буквально горели глаза — очень живое получилось выступление.

— Если вы хотите проголосовать за Диму Ангела, отправляйте ваши СМС-сообщения на следующий номер… — произнесли ведущие. Люська с Алиной дружно, не сговариваясь, схватились за мобильные телефоны. У Люськи тряслись руки.

— Он выиграет, он выиграет, он должен победить… — бормотала она, как заклинание, отправляя СМС с цифрой «девять» на продиктованный номер.

Выступление последнего участника прошло для нее как в тумане. Все мысли были полны только Димой. Камера несколько раз брала его крупные планы — он сидел в своей гримерке и ждал объявления итогов зрительского голосования. Рядом с ним находился продюсер Азимов, тоже заметно взволнованный. Краем глаза Люська успела ухватить какую-то девицу рядом с ними. В ее сердце тотчас же вспыхнула дикая ревность. «Кто такая? Что она там делает?» Когда девушку показали более близко, Люська наконец узнала — это была модель Юлианна Куравлева, снимавшаяся в одном из Диминых клипов. Насколько ей было известно, Юля с Димой не являлись особо близкими приятелями, поэтому ее присутствие в гримерке выглядело по меньшей мере странно. Еще более странным было то, что в один из моментов Юля, приблизившись к Диме, небрежным хозяйским жестом положила руку ему на плечо. Дима рассеянно, думая о своем, потрепал ее по руке, но для Люськи это было как нож в сердце. Впрочем, невероятным усилием воли она заставила себя не думать об этом — больше всего ее волновали итоги голосования.

— Итак, представлять Россию на международном конкурсе «Евросонг» в следующем году будет… — ведущие медлили, вглядываясь в огромную светящуюся таблицу, цифры которой сменяли друг друга с космической скоростью. — Будет…

Люська замерла, боясь пошевелиться, словно каждое ее движение могло отрицательно повлиять на финальный результат. Камера наехала на лицо Кирилла Фикорова — тот сдержанно улыбнулся, делая вид, что ему все равно, но одновременно слегка приподнимаясь со своего кресла, словно уже готовился выйти на сцену и принимать поздравления. Люську это буквально взбесило. Он был так уверен в своей победе, что она даже на пару мгновений впала в отчаяние. Неужели же действительно все куплено, и зрительское голосование — не что иное, как простой фарс, а сами зрители реально ни на что повлиять не могут?..

— Будет… Дима Ангел!!! — хором воскликнули ведущие с неподдельным изумлением, глядя на таблицу. Димино имя гордо занимало самую верхнюю строчку в списке участников.

Люська завизжала в полный голос, вскочила с места, затопала ногами, захлопала в ладоши; то же самое сделала и Алина — на радость соседям. Они кинулись обниматься, торопясь, вопя и перебивая друг друга:

— Дима!!!

— Ура!!!

— Урища!!!

— Он лучший!!!

— Он едет на «Евросонг»!!!

— А-а-а-а-а!!!

— Я не могу поверить!!!

Затем Люська снова устремила горящий взгляд в экран телевизора. Там тоже царила веселая суматоха: Диму поздравляли коллеги, зрители в зале дружно вопили и аплодировали, на сцену несли букеты цветов… Камера выхватила крупным планом Димино лицо — он счастливо и несколько ошарашенно улыбался, кого-то благодарил, пожимал протянутые ему руки, кивал и смеялся… Продюсер, тоже улыбаясь до ушей, обнимал своего подопечного и похлопывал его по плечу.

— Позвони ему! — потребовала Алина, внимательно наблюдающая за подругой. — Позвони сейчас же и поздравь! Он обрадуется! Люсь, или сейчас — или никогда!

— А он захочет со мной разговаривать? — с сомнением переспросила Люська, хотя рука ее уже сама тянулась к мобильнику.

— Захочет, захочет! — кивнула Алина. — Момент как раз самый подходящий, его эмоции распирают, он весь на позитиве…

Люська принялась тыкать пальцем в кнопки, отыскивая Димин номер в телефонной книге. Мимоходом она снова бросила быстрый взгляд в телевизор и… замерла с открытым ртом: Дима вовсю обнимался с Юлей Куравлевой, а затем они принялись целоваться на глазах у всего честного народа. Не какие-то там невинные дружеские чмоканья в щечку — целоваться именно как влюбленные.

Люська медленно опустила руку с телефоном, продолжая наблюдать за разыгрывающейся на глазах у миллионной телеаудитории сценой. Камера на несколько секунд отъехала от Димы и его спутницы, а затем снова показала их вместе: они больше не целовались, но стояли, обнявшись и радостно улыбаясь.

— Это еще ничего не значит, — неуверенно произнесла Алина. — Мало ли… Адреналин, парень перенервничал, сейчас такой кайф попер… вот и позволил себе расслабиться. Люсь, я не думаю, что у него с этой лахудрой что-то серьезное!

— Может, ты и права, — ровным голосом отозвалась Люська. — Но звонить ему я не буду.

— Правильно, позвонишь позже, когда этой… не будет рядом, — кивнула Алина. Люська покачала головой.

— Позже тоже не буду. Значит, не надо мне этого делать, это был знак.

— Что ты муру какую-то выдумываешь! — рассердилась Алина. — Я уверена, что Дима будет счастлив от твоего звонка. Я даже думаю, подсознательно он на него надеется и ждет.

— Ничего он не ждет, — усмехнулась Люська. — Не надо ему приписывать несуществующих мыслей и желаний. Он сейчас доволен, рад и делает именно то, что ему хочется делать… и находится именно с тем, с кем хочет быть.

Между тем камера показала раздосадованное лицо Фикорова. Он даже не пытался скрыть праведный гаев. Не поздравив Диму, он яростно продвигался к выходу. Люськино сердце кольнуло неприятным предчувствием — впасть в немилость у Кирилла не предвещало Диме ничего хорошего. Однако эту мысль вскоре вытеснила другая — Дима больше не одинок, он быстро подыскал ей замену… Было очень больно. Люська глубоко вздохнула и невесело хмыкнула. Ей вновь нужно учиться быть одной. Теперь уже не оставалось сомнений, что ее окончательно бросили — смешно, а ведь она по-глупому до сих пор на что-то надеялась. Что ж, ей не привыкать. Самое невыносимое, что человек привыкает практически ко всему…

На следующий день все газеты написали о том, как пьяный Дима Ангел на радостях от победы устроил эротическое шоу со своей новой подружкой Юлей в одном из ночных клубов. После зажигательных танцев, граничащих со стриптизом, парочка вместе уехала к Диме домой. Люська проглотила и эту пилюлю.

«Сам Ангел отказался давать комментарии своим действиям, — писала одна из желтых газетенок, — но нам удалось связаться с его девушкой Юлианной Куравлевой.

— Да, мы с Димой встречаемся, — призналась она нашему корреспонденту во время телефонной беседы. — Он замечательный, нам хорошо вместе, и я очень сильно его люблю!..»

«Да, он правда замечательный, — грустно размышляла Люська. — И я тоже его очень сильно люблю… Однако его это не касается — это исключительно моя проблема».

— Послушай, — мрачно спросила она Мишу во время их традиционного совместного «кофе-брейка» на работе, — ты мог бы со мной переспать?

Миша резко вскинул на нее свои настороженные синие глаза.

— В каком плане — «мог бы»? Ты теоретически хочешь знать, способен ли я заниматься сексом, или тебе нужны практические доказательства моей мужской состоятельности?

Люська вздохнула.

— Не теоретически. И не абстрактно. Повторяю: я хочу, чтобы ты со мной переспал.

— Прямо здесь и сейчас? — Миша иронично приподнял бровь. — Я стесняюсь на людях, да еще и при свете дня… Однако, не думал, что у тебя такие богатые сексуальные фантазии.

— Миш, не смейся надо мной, пожалуйста, — выдохнула Люська жалобным тоном, — а не то я сейчас заплачу… Это для меня действительно важно. Ты же говорил мне, что я тебе… небезразлична. Вот я и спрашиваю — не хочешь ли ты провести ночь с небезразличной тебе девушкой? В смысле, я не против…

— Вот спасибо, осчастливила, — странно глядя на нее, отозвался Миша. — Чем же я заслужил такую честь?

— Просто хочется, — вызывающе вздернув подбородок, сказала Люська. — Так надо, понимаешь?..

— Не понимаю, — холодно ответил он. — Может, объяснишь? Или, как говаривал незабвенный Гоша в фильме «Москва слезам не верит», ты поссорилась с мужем и решила ему отомстить при помощи меня? — он удачно изобразил голос Баталова, и от этого Люське стало еще обиднее. Она самолюбиво отвернулась, уставившись на какую-то абстракцию, намалеванную на стене.

— Ну, прости, — Миша примирительным жестом тронул ее за руку. — Я же вижу, что ты маешься, глупышка. И даже знаю, почему.

— Догадливый ты мой, — буркнула она, не поворачивая головы.

— Не такой уж догадливый, просто иногда смотрю телевизор. Поэтому чествования твоего дорогого Ангела не прошли мимо меня… Так же, как и его нежные лобзанья с одной не очень симпатичной особой.

Люська взглянула на Мишу исподлобья.

— Ты сейчас специально это говоришь? Ну, что она несимпатичная… Это чтобы меня утешить?

— Разумеется, я тебя утешаю, — кивнул он, — но Юлька мне и в самом деле никогда не нравилась.

— Вы знакомы???

— Не так, чтобы коротко… Однако доводилось работать вместе.

Люська смотрела на него во все глаза.

— Вот это совпадение!

— На самом деле, ничего необычного, — Миша пожал плечами. — Тебе же наверняка известна теория шести рукопожатий? В Москве, уверяю тебя, все знакомы друг с другом не то что через шесть рукопожатий — а, пожалуй, всего только через два. Я работал в одном модельном агентстве три года назад и делал для Юлианны портфолио.

— Ну, и как она тебе показалась? — с жадным любопытством спросила Люська. Миша добросовестно задумался.

— Обычная вульгарная девица с жутчайшим налетом провинциальности. Кажется, она из Томска. Мечтала сделать головокружительную модельную карьеру, однако ее внешние данные несколько не дотягивают до «топов». Работоспособность тоже средняя, довольно ленивая особа. Поверь, как женщина она меня совершенно… ммм, не возбудила.

— Зато Диму возбуждает, — расстроенно сказала Люська.

— А я всегда тебе говорил, что он дебил, — отозвался Миша. — Упустить такую девушку, как ты… да на это только полный придурок способен.

— Это не он меня упустил. Я сама виновата… — Люська вздохнула, а затем вновь решительно обратилась к Мише с прежним вопросом:

— А я тебя возбуждаю или нет? Почему ты не хочешь заняться со мной сексом?

Проходивший мимо их столика дядечка с подносом, заставленным разнообразной снедью, услышал обрывок фразы и дико взглянул на обоих, а затем поспешно проследовал к самому дальнему столу, то и дело оборачиваясь на странную парочку.

— Да незачем это все, — устало выдохнул Миша. — Ты думаешь, что тебе полегчает, и заодно сделаешь, так сказать, благое дело для изнывающего от страсти товарища… то есть для меня, — он хмыкнул. — А на самом-то деле это приведет к плохим последствиям. Я могу с тобой переспать, не сомневайся, — он еще раз невесело хмыкнул, — но только после этого нашей дружбе конец. Ты не сможешь со мной больше общаться, я же знаю. Тебе будет стыдно, ты будешь казнить себя и ненавидеть меня. А я не хочу терять тебя насовсем ради единственного, пардон, акта соития. Пусть лучше ты будешь мне хорошим другом на всю жизнь, чем… чем любовницей на один раз. Да и Диме, поверь, от твоего поступка будет ни жарко, ни холодно… если только ты не собираешься заснять нашу любовь на камеру и отправить ему бандерольку, — он не удержался от шутки.

— Спасибо тебе, Миша. Конечно же, ты прав. Я, видимо, просто немного спятила… — опомнилась Люська.

— Да не сходи с ума, все у вас с Ангелом еще будет хорошо, — сказал Миша серьезно. — Милые бранятся — только тешатся. Вот увидишь, вы помиритесь. Я даже готов с тобой на что угодно поспорить.

— Ты самый золотой человек из всех, что я знала, — сказала она с неподдельной нежностью.

— Я далеко не райская лилия, — он отвел взгляд. — Так что не обольщайся.

«Уважаемая Людмила!

Рады сообщить Вам, что 14 ноября в клубе «Invisible» состоится презентация нового альбома Димы Ангела под названием «Там, где солнце впадает в море…» Начало в 19:00. Вход — по пригласительным билетам и специально утвержденным спискам. Вы можете получить дополнительную информацию, а также аккредитоваться на пресс-конференцию и концертную программу по телефонам…»

Люська тупо перечитала это сообщение, пришедшее в одно рабочее утро на ее редакционное «мыло». Так значит, Дима выпускает сольный альбом… Нет, ее не удивило, что ей пришло письмо. Наверняка в пресс-службе сохранились ее координаты, в том числе и электронный адрес. Она же в свое время сделала с Димой достаточно интересное интервью, так что вполне логично — журналистку приглашают осветить в своем издании грядущее мероприятие… Но ей было неудержимо, до слез обидно, что о таком важном событии в Диминой жизни она была проинформирована вот так, официально — даже не самим Димой, к тому же… Несмотря на то, что они до сих пор не общались, она тешила себя мыслью, что их отношения не закончены навсегда — должна же ведь остаться хоть какая-то ниточка, пусть тонкая, но связывающая их… Однако Дима не счел нужным сообщить ей о своей презентации.

Сначала Люська злорадно потянулась к трубке телефона, чтобы позвонить в студию и аккредитоваться — а вот просто так, ему назло!.. Но потом передумала. Вероятно, Дима не желает видеть ее в этот торжественный и значимый для него день, чтобы не омрачать радость… Иначе он обязательно пригласил бы ее сам. Что ж, она не станет портить ему настроение своим присутствием. Да и самой ей, пожалуй, было бы слишком больно видеть его — еще свежа была рана.

Она недрогнувшей рукой отправила письмо в «корзину», чтобы оно ее не искушало. Однако дата, время и место уже намертво врезались в ее память — «Инвизибл», 14 ноября, семь часов вечера… Оставалась еще неделя. Возможно, за это время Дима одумается и позвонит ей… Ну, а вдруг?

Однако Дима не звонил.

Когда настал «день X», Люська ждала весточки до последнего. «Позвони мне, позвони мне, позвони мне…» — уговаривала она молчащий телефон и гипнотизировала его взглядом. Чем меньше оставалось времени — тем призрачнее становилась ее надежда. В пять часов вечера она поняла, что надеяться больше не на что. И в тот же самый момент она осознала, что ей дико, зверски, до одури хочется попасть на Димину презентацию… Плохо соображая, что делает, она кинулась звонить в студию — конечно, вероятность того, что кто-то может оказаться там за считанные часы до презентации, ничтожно мала, но все же…

К ее удивлению, ей ответили. Ну да, логично, в студии же тоже существует официальный график работы — а рабочий день ведь еще не закончен… Люськино сердце сначало взмыло куда-то вверх, к горлу, а затем ухнуло вниз — к желудку. От растерянности она залепетала что-то неразборчивое об аккредитации, но ее торопливо прервали:

— Девушка, вы что? Все списки были утверждены и закрыты еще три дня назад. Аккредитация закончена. Вы бы еще завтра позвонили…

Вот и все. Она не успела… Все?! Нет, не все!

Сама дивясь своей решимости, Люська схватилась за мобильный и набрала Димин номер. «Аппарат вызываемого абонента выключен или находится вне зоны действия сети…» — равнодушно отозвалась девушка-робот.

Но Люську уже захлестнуло, словно кто-то свыше руководил ее действиями. Она нашла в Интернете адрес клуба «Инвизибл» и схему проезда, а затем, побросав в сумку вещи, торопливо натянула теплую куртку. Какая удача, что Марии Викторовны сейчас нет на месте, да и вездесущий Миша с его проницательными взглядами и догадками тоже отсутствует… Секретарша Катя наблюдала за ее действиями с удивлением — до конца рабочего дня оставалось еще около часа.

— Прикрой меня, Катюш, — небрежно бросила ей Люська. — Ври, что хочешь, выкручивайся, как знаешь… Мы потом сочтемся. Обещаю, что не останусь в долгу.

— Ладно, — невозмутимо отозвалась Катя. — Скажу, что ты за документами в мэрию поехала… Документы уже у меня, на самом деле, но я могу их и придержать до завтра.

— Спасибо! — Люська улыбнулась ей с признательностью, хотя, на самом-то деле, плохо соображала, что именно Катя ей сейчас сказала. Все ее мысли были направлены только на то, чтобы попасть на презентацию. Она припомнила, что на ней сегодня надето — да уж, видок не самый респектабельный, джинсы да голубой тоненький джемпер, студенточка какая-то, но теперь уж ладно… Все равно нет времени заезжать домой и переодеваться. Она понятия не имела, как, собственно, намеревается проникнуть в клуб без пригласительного билета, но… надеялась, что решение найдется само собой.

Несмотря на то, что начало было заявлено на семь, а Люська уже по своему опыту знала, что подобные мероприятия никогда не начинаются вовремя (запаздывают как минимум на час), уже в шесть тридцать возле клуба собрался народ. Приглядевшись к пестрой толпе, состоящей преимущественно из девочек-подростков в ярких цветных курточках, Люська поняла, что это едва ли могли быть потенциальные приглашенные на презентацию. Скорее всего, это просто фанатки, ожидающие, когда подъедет их кумир, чтобы успеть сфотографироваться с ним и взять автограф. Пригласительных у этих девочек, надо полагать, не было — так же, впрочем, как и у нее.

Люська, невольно усмехнувшись, впервые почувствовала себя с ними на равных — как будто и она тоже одна из них, глупая влюбленная поклонница, которая всеми правдами и неправдами хочет встретиться со звездой. Люська притормозила у крыльца, растерявшись под пристальным обстрелом десятков пар глаз, нацеленных на нее как на новую конкурентку, соперницу. Люська когда-то писала статью о фанатизме и вполне отдавала себе отчет в том, что здесь не может быть поддержки или какой-то круговой поруки — когда дело касается возможности ЛИЧНО пообщаться с кумиром, каждый в толпе фанатов становится сам за себя, ревниво оберегая свое пространство.

Стоять под недобрыми взглядами девчонок было неуютно. Люська, старательно делая вид, что ей на все наплевать, независимой походкой поднялась по ступенькам мимо девчонок и дернула на себя массивную дверную ручку. Из дверей ей навстречу высунулась физиономия охранника.

— Так, девочки, вы куда? — спросил он недовольно, делая непроизвольный жест, словно заранее готовясь оттеснить навязчивых поклонниц. Люська покосилась через плечо и увидела, что парочка девиц-фанаток пристроилась следом за ней, мол, чем черт не шутит — а вдруг удастся просочиться внутрь под шумок…

— Я из прессы, — отчеканила Люська, сама цепенея от своей наглости, и ткнула охраннику в лицо редакционное удостоверение. Пока тот растерянно моргал глазами, Люська, не дав ему опомниться, сделала уверенный шаг вперед — как будто у нее и мысли не возникало о том, что ее могут не пропустить, хотя поджилки ее, на самом-то деле, тряслись от страха. Охранник хотел было что-то сказать, но внимание его отвлекли те две девицы, которые присоседились к Люське.

— А вы куда? Тоже пресса? — рявкнул он сердито. — А ну, отойдите, девочки, не создавайте пробку… — с этими словами он отодвинул фанаток назад, освобождая путь одной лишь Люське. Та не верила своим глазам — неужели получилось?.. Так легко?.. Да быть того не может!

Оказалось, она рано радовалась. Люська всего лишь проникла внутрь клуба, но для того, чтобы попасть на саму презентацию, нужно было подняться на второй этаж — там был еще один кордон охранников, которые тщательно проверяли пригласительные билеты и сверялись со списками. Задумчиво прикидывая, есть ли у нее шансы, Люська сдала свою куртку в гардероб и нерешительно остановилась у лестницы, ведущей вверх. Охранник, пропустивший ее, посматривал подозрительно — или ей только так казалось?.. С деланным равнодушием Люська стала подниматься, чувствуя спиной его взгляд. «Спокойно! — приказала она себе. — Все идет как надо. Не дергайся!»

На втором этаже было шумно и суетно. Всюду сновали операторы, фотографы, журналисты, по стенам были развешаны Димины плакаты, туда-сюда носились какие-то люди — судя по всему, организаторы. У входа в зал пара охранников деловито проверяла пригласительные билеты. У представителей СМИ охранники тщательно рассматривали удостоверения, затем искали название газеты или журнала в длиннющем списке, ставили напротив «галочку» и позволяли пройти внутрь. Люська принялась неторопливо прохаживаться взад и вперед, делая вид, что просто гуляет, что ей не к спеху попасть в зал… В глубине души она надеялась, что встретит сейчас Диму и он проведет ее. Хотя, вероятно, он подъедет с черного входа… Интересно, в этом клубе есть служебный вход?.. По идее, должен быть… Но тогда почему девочки-фанатки дежурят у главного? Черт его знает…

Она присела на кожаный диванчик в фойе и принялась наблюдать за входом в зал. Толпа постепенно редела. Время перевалило за семь. А с чего она вообще решила, что Дима еще не подъехал?.. Быть может, он давным-давно внутри? С каждой минутой беспокойство ее росло. Она попробовала еще раз набрать Димин номер — но он по-прежнему был недоступен. Тьфу ты, а что, если он вообще сменил телефон?! Они давно не общались, а ведь звезды частенько меняют номера, чтобы их не слишком доставали поклонники и журналисты… Люська заерзала на диване, осознав, что все так хрупко и ненадежно и что, пожалуй, может оказаться так, что она приехала сюда напрасно…

Время приближалось к восьми часам. Последние журналисты просочились внутрь — видимо, пресс-конференция уже началась. Значит, сомнений нет — Дима уже там… Ждать больше не имело смысла, надо было действовать. Она встала и приблизилась к охранникам, старательно делая независимый вид.

— Приглашение? — сурово вопросил один из них. Люська смело взглянула на него:

— Нет, я по аккредитации… — она помахала у него перед носом своим удостоверением.

— Откуда? — второй охранник уткнулся в списки.

— Газета «Вертикаль», — господи, хоть бы голос не дрожал и не прерывался трусливо… Люська надеялась на чудо — а вдруг по какой-то счастливой случайности она окажется в списках?.. Ну, а мало ли?..

Чуда не случилось.

— «Вертикаль»? — с сомнением переспросил охранник. — Что-то я не нахожу вас в списке…

— Должна быть, смотрите внимательнее, — как можно более спокойным голосом продолжала настаивать Люська, уже предчувствуя, что сейчас получит пинка под зад.

— Ну вот, глядите, — охранник услужливо, веером, развернул перед ней скрепленные степлером распечатанные листы. — «Аргументы и факты», «Ассорти», «Будни и праздники шоу-бизнеса», «Вечерка», а потом сразу «Известия»… Нет здесь никакой «Вертикали».

— Это какая-то ошибка, — твердо произнесла Люська (помирать, так с музыкой). — Может, в списки внесены дополнения? Посмотрите, где-то есть приписки от руки?

— Девушка, — первый охранник, оказавшийся не таким покладистым, как второй, видимо, потерял терпение. — Вам ясно было сказано: вашего издания в списках нет. Пропустить внутрь мы вас не можем. Есть еще вопросы?

— Но это просто… это просто ерунда какая-то получается! — Люська продолжала играть возмущение, отчаянно пытаясь сообразить, что ей делать дальше. Второй охранник поглядывал сочувственно — он, казалось, от души поверил в то, что это всего лишь недоразумение, и сейчас ему было искренне жаль, что только долг не позволяет ему впустить ее внутрь, даже если он и хотел бы.

— А что это за газета такая — «Вертикаль»? — пробасил он участливо. — Никогда о такой не слышал…

— Это издание московского правительства, — гордо отчеканила Люська, впервые в жизни порадовавшись тому, что ее «Вертикаль» — не сама по себе «Вертикаль», а детище мэрии. Раньше ей и в голову не пришло бы хвастаться своей газетой, уж очень скуден был тираж и своеобразна специфика. — Вот здесь и печать мэрии есть… — она протянула удостоверение охраннику, который был наиболее к ней расположен. Тот с уважением изучил круглый штампик и вернул удостоверение Люське. Она попыталась наладить с ним визуальный контакт и спросила доверительно, обращаясь, тем не менее, сразу к обоим:

— А может, пропустите, ребята, а? Ну это действительно какое-то идиотское недоразумение… Я должна быть в списках…

Добрый охранник пожал плечами и покосился на своего коллегу. Тот покачал головой:

— Ага, и из-за этого «недоразумения» потом с работы вылететь? Нам ясно было сказано: пускать только по спискам. Если это ошибка, ищите кого-нибудь из организаторов и разбирайтесь с ними сами.

Бой был проигран. Люська машинально улыбнулась им и медленно вернулась обратно на свой кожаный диванчик. Как же ей было стыдно… Стыдно за вранье, стыдно за то, что она была так унижена в их глазах — она не сомневалась, что оба охранника посмеиваются над ней втихомолку. Но самой невыносимой была мысль о том, что все напрасно, все зря — Диму она так и не увидела…

Подступившие слезы жгли ей глаза, и она некоторое время сидела, подняв лицо к потолку, чтобы горькие капли вкатились обратно. Не хватало еще при всех расплакаться… Что делать дальше — она просто не представляла. Наверное, единственное, что оставалось — это развернуться и уйти. Надо ехать домой… Но она не могла заставить себя сделать это. Так и продолжала сидеть, отвернувшись от всех и глядя в стену. А ведь внизу, кажется, был мини-бар, вспомнила она… Может, ей стоит выпить?.. Конечно, в одиночку напиваются только алкоголики, но ее репутация за сегодня и так уже испорчена безвозвратно, подумаешь… Она достала телефон и взглянула на время — девятый час. Что ж, она сейчас пропустит какой-нибудь коктейльчик и поедет домой. Боже, как же невыносимо тоскливо и паскудно на душе…

В это время дверь, ведущая в зал, распахнулась, и оттуда выскочил Юрий Васильевич Азимов собственной персоной, великий и ужасный Димин продюсер. Он с разъяренным лицом прижимал к уху мобильный телефон и громко кричал в трубку. Люська съежилась в комок, как заяц, застигнутый врасплох охотником. Как же ей хотелось провалиться сквозь землю сию же секунду! У нее с Азимовым изначально складывались не самые лучшие отношения — кажется, он откровенно презирал девушку за ее никчемность. Бежать было поздно, да и некуда — она на виду, как на ладони, поэтому лучше не привлекать внимания излишней суетой и надеяться, что продюсер ее вовсе не заметит. Раньше, надо отметить, не замечать ее у него получалось мастерски…

— Женя, я тебя ни хрена не слышу, ты понимаешь, что у меня презентация!.. — рычал Азимов в телефон. — Ты мне звонишь прямо посреди мероприятия, отрываешь, и еще хочешь, чтобы я тебя в таком шуме расслышал… Я же тебе говорил, что четырнадцатого!.. Четырнадцатого! У нас и так тут все на ушах стоят, все, мне некогда… Некогда, я сказал, позвони завтра, лучше после обеда! Нет, к вечеру!.. Все, все!.. — он в ярости нажал кнопку «отбоя».

Люська сидела на диванчике ни жива ни мертва, надеясь, что ей повезет и Азимов примет ее за деталь интерьера. Юрий Васильевич засунул мобильный в боковой карман пиджака и уставился прямо на нее. Люська оцепенела.

— Здра-а-авствуй, — непонятно протянул Азимов, бесцеремонно ее разглядывая.

— Добрый вечер, — пискнула Люська, пораженная уже тем, что он снизошел до разговора с ней, с убогонькой, да еще и первый поздоровался. Она подавила в себе желание вскочить, вытянуться перед ним по струнке, и осталась сидеть на месте. В конце концов, она ему ничем не обязана… Тут Юрий Азимов удивил ее во второй раз — он сам подошел к ней и присел рядом на диванчик.

— А ты почему не внутри? — спросил он буднично, снова доставая свой телефон и начиная тыкать в кнопки. Его спокойный тон так не вязался с тем разъяренным, которым он всего лишь минуту назад беседовал с неким Женей, что Люська еще больше заробела и на всякий случай подобралась в ожидании удара.

— Меня в списках нет… — неопределенно объяснила она. Азимов, казалось, уже ее не слушал — он набрал чей-то номер и через секунду возбужденно заговорил:

— А почему плакатов привезли мало?.. Мы же договаривались, что снаружи тоже висеть будут, почему только на втором этаже… Лен, я тебя уволю завтра к чертовой матери, если ты не понимаешь конкретных указаний, которые тебе были даны… Да!.. И чтоб немедленно!..

Он закончил разговор и вновь перевел взгляд на Люську. Она поежилась.

— Так что ты говоришь? — рассеянно переспросил он. — В списках нет? Ну ты же своя, зачем тебе списки… Пойдем, — он сделал приглашающий жест рукою и встал.

Люська не поняла, куда он ее зовет, но все же как-то заторможенно поднялась с дивана и двинулась за ним следом, Юрий Васильевич спокойно шел к дверям зала. Охранники почтительно расступились, давая ему дорогу… Азимов небрежным кивком пригласил Люську идти за ним. На лицах охранников явственно читалось сожаление, что они не пропустили Люську раньше — видимо, решили, что она теперь нажалуется на них продюсеру. Миг — и она уже оказалась внутри, в зале!.. В глаза ударил свет софитов, а в уши — звуки музыки: знакомый Димин голос пел что-то со сцены… Люська поняла, что Азимов по какой-то неизвестной для нее причине решил поиграть в добрую фею. Но почему? Зачем?.. И какая ему затем потребуется расплата?..

Словно в ответ на ее мысли, Юрий Васильевич обернулся.

— Ну, ты тут дальше сама разберешься? — прокричал он ей, стараясь пробиться сквозь музыку. — А то у меня дел по горло, страшно некогда…

Люська торопливо и молча закивала, как китайский болванчик. Азимов тут же испарился в толпе. Люська некоторое время оторопело стояла на месте. Все произошло так быстро и неожиданно, что казалось нереальным. Однако же, вот она — внутри, на презентации, Дима уже вовсю выступает!

Дима!.. Она вздрогнула, вдруг впервые определенно осознав, что может увидеть его сию же минуту… Люська решительно стала пробиваться сквозь танцующую и балдеющую толпу к сцене. Можно было, конечно, взять себе коктейль, поскольку напряжение еще ее не отпустило, и от недавнего желания выпить Люська не отказывалась. Попытаться сесть где-нибудь в уголочке, чтобы не затолкали? Но ей хотелось оказаться поближе к сцене — то есть поближе к Диме.

Помимо журналистов (которые все больше толпились у столиков, где можно было угоститься халявными бутербродами и напитками) клуб кишмя кишел знаменитостями — Димины друзья и коллеги не могли пропустить презентацию. Люську они почему-то в этот раз вообще не волновали. То есть, ее не волновало впечатление, которое она может на них произвести. Ей впервые было по-настоящему все равно, хотя обычно она тушевалась в подобном великолепном обществе. Да наплевать, что о ней подумает эта лошадь Аксинья Собакина или задавака Жанна Фризе… В конце концов, она сама знает себе цену. А мнения этих «звезд», прости господи… Да что в ее жизни изменится от того, что они станут думать о ней хорошо или плохо? Это все — наносное, поверхностное, не стоящее ее переживаний или слез… Даже если Юлианна Куравлева сейчас тоже в зале, Люське все равно. Ей просто надо посмотреть на Диму.

По пути к сцене она столкнулась с рослой девушкой, чуть не сбила ее с ног, смутилась, извинилась, подняла глаза и узнала певицу Ирину Дубову. Несколько месяцев назад та записывала с Димой дуэт, а затем в Кубе был даже отснят клип на эту песню. Певица, к величайшему Люськиному удивлению, тоже ее узнала.

— Привет! — выпалила Ирина, обворожительно и широко улыбаясь на все свои сто двадцать голливудских зубов. — Помнишь меня? Мы с тобой в аэропорту виделись, когда из Гаваны с Димой прилетели…

Вот уж благодарю покорно за такую встречу — Люська в тот день вся изнывала от ревности и, само собой, добрых чувств к красотке Дубовой явно не питала. Ей стало стыдно за тот детский сад. Она виновато улыбнулась Ирине:

— Ну конечно, помню…

Ирина, казалось, была абсолютно счастлива от встречи — она тут же защебетала, наклоняясь к Люське, словно они с ней были лучшими подружками:

— Дима про тебя так много рассказывал!.. Ну, как тебе презентация?.. Скажи, он здорово вырос в профессиональном плане за этот год?.. Я в восторге, он талант и большой умница… А его новые песни — просто блеск!.. Я так горжусь, что с ним знакома и даже записала дуэт…

— Да я, собственно… — в замешательстве пробормотала Люська. — Еще ничего особо послушать не успела, я только что пришла…

— Ну ничего, все самое интересное только начинается! — Ирина весело подмигнула ей. — Еще увидимся, думаю… Хорошо тебе повеселиться, а я должна бежать, меня мой парень уже заждался… — она обезоруживающе улыбнулась ей, помахала рукой и упорхнула — только ее и видели. Люська еще некоторое время смотрела в ту сторону, тоже невольно улыбаясь. Нормальная девчонка, если разобраться… И чего она тогда на нее так взъелась?..

В это время ее слух различил слова, доносящиеся со сцены. Это была песня, мелодию которой Люська никогда до этого не слышала, но текст… В нем было что-то до ужаса узнаваемое.

— …Мне печаль твоя знакома до черточки: пусть лицо твое сейчас улыбается…

Она вздрогнула. Не может быть! Это же ЕЕ песня! Вернее, это — стихи, которые Дима посвятил ей, и, стало быть, превратил их затем в целую песню, тоже посвященную ей… Да ей ли? Но ведь писал же он эти строки для нее, только для нее, и ни для кого другого!

Люська с удвоенной энергией принялась пробиваться сквозь толпу — ей необходимо было увидеть его лицо. Голос… Голос был грустным, но, возможно, лирического исполнения, скорби и печали требовала сама песня.

— …Я же слышу, как в беспечности голоса ты скрываешь свою боль, свою искренность,

Наши слезы делят встречи на полосы, понимая расставанья бессмысленность…

У Люськи защемило сердце. Так значит, он все-таки дописал то стихотворение! Так значит, он все-таки о ней думал… и думает… Ну не может быть, чтобы он был равнодушен, при таком-то страдании в голосе! Нет уж, дружочек, меня не обманешь, подумала она, усмехаясь, потому что мне тоже «печаль твоя знакома до черточки»…

Дима допел песню, вежливо переждал овации и заговорил.

— В новый альбом вошло несколько песен, которые сочинил я сам. Признаться честно, мне немного страшно отдавать их на ваш суд. Потому что песни эти… очень личные, я бы даже сказал, интимные. В них я просто выразил все то, чем в настоящий момент живет мое сердце. Пожалуйста, не судите строго. Мне очень нужна ваша поддержка…

Публика ободрительно зашумела — не дрейфь, мол, пой давай!

— Ну, и чтобы не тянуть… Вот еще одна новая песня. Называется она… называется она «Одиночество».

Люське наконец удалось пробраться к сцене — на такое расстояние, когда она уже могла видеть его. Дима, разумеется, вряд ли мог различить ее лицо в толпе. Но сам он был ей хорошо виден. Он как-то позврослел за эти дни… Она отметила это. Повзрослел, возмужал, и в то же время осунулся. Видимо, сказывалось нервное напряжение перед презентацией. А может… может быть, и кое-что другое. Люська замерла перед сценой и впилась в Диму глазами. Боже, как же ей не хватало его все эти дни…

Дима запел свою новую песню. Музыка была пронзительно тоскующей, почти безысходной… и очень красивой. Хотелось плакать…

— …Не спрашивай, как сильно я скучаю — слов нужных подобрать я не сумею.

Я просто одинокими ночами тобою так мучительно болею…

Люська сморгнула слезы. В горле стоял ком… А Дима тем временем добрался до припева:

— …Мне без тебя так пусто, непривычно… Живу, разлуку грустно теребя,

Мне говорят: «Что происходит?» Все отлично, но сердцу очень плохо без тебя…

Нет, это было невыносимо! Люська чувствовала, что еще чуть-чуть — и она разрыдается в голос. Ведь это были и ее слова, ее мысли, ее чувства — именно ТАК она сама скучала по нему, именно так страдала… Она придвинулась вплотную к сцене и смогла, наконец, увидеть выражение его глаз. Она поняла, что Дима и сам еле сдерживается, обуреваемый эмоциями…

В этот миг он поднял глаза и обвел взглядом толпу.

В этот миг он ее увидел.

В этот миг ей показалось, что он сейчас забудет слова песни. Но она не могла ошибиться — его глаза вспыхнули таким безумным восторгом при ее виде, таким счастьем, что… сомнений больше не было, их просто не могло быть.

«Он меня любит!» — думала Люська, уже не замечая, что слезы катятся и катятся по ее щекам…

Им удалось пообщаться только после того, как презентация была закончена. Все это время, разумеется, они не теряли друг друга из виду — поддерживался постоянный контакт глазами, Люська с Димой искали друг друга взглядами и посылали улыбки, которые говорили намного больше слов, выражая поддержку, или одобрение, или восхищение — но спуститься со сцены Дима никак не мог, он пел песню за песней, принимал букеты, поздравления… Люська просто любовалась им со стороны, чувствуя себя совершенно счастливой, преисполненной гордости за него…

Едва же в зале погасли последние огни, посторонний народ (типа представителей СМИ) повалил к выходу, а народ, приближенный к звезде (знаменитости и светские львы), принялся дружно перемещаться по направлению к помещению за сценой, где был устроен фуршет для «своих». Дима в один прыжок соскочил со сцены, даже не воспользовавшись ступеньками. Они с Люськой крепко обнялись и на несколько минут замолчали.

— Поздравляю… с классной презентацией, — наконец выговорила Люська, чуть отстранившись и вглядываясь ему в лицо. — Все было просто супер.

— Я знал, что ты придешь, — он улыбнулся. — Я не верил, что тебя не будет… Я так ждал!

— А ведь могла бы и в самом деле… не прийти, — усмехнулась Люська, вспомнив, какое дикое и фантастическое стечение обстоятельств позволило ей проникнуть сюда. — У меня ведь даже не было аккредитации…

— Как так? — Дима недоуменно посмотрел на нее. — Я специально попросил нашу пресс-службу отправить приглашение на твое редакционное «мыло», неужели ты не получила?

— Получила. Да только я решила, что ты не хочешь меня видеть. Понимаешь, — Люська смутилась, — это же не было приглашением лично от тебя…

— Сам лично я стеснялся…

— Стеснялся?.. — она недоуменно приподняла бровь.

— Ну… Боялся, что ты не захочешь со мной разговаривать или что ты откажешь… Я тебе много лишнего наговорил в последний раз…

— Дурачок, — она рассмеялась. — А я думала — это ТЫ не захочешь со мной разговаривать.

На его лицо набежала легкая тень. Он потер виски, как бы раздумывая, а затем нерешительно начал:

— Мне нужно тебе кое-что сказать… Понимаешь, я…

— Если это про Юлианну, — перебила его Люська, — то я даже не хочу ничего слышать.

— Ты и это знаешь?.. — он виновато опустил голову. — Пойми, это на самом деле ничего не значит для меня. Да, возможно, я поступил с ней некрасиво, но просто так получилось…

Люська не удержалась от того, чтобы слегка его упрекнуть:

— Вот видишь, ты обижался на меня из-за Андрея, а ведь у нас с ним и в самом деле все давно было кончено. Зато сам тут же пустился во все тяжкие…

— Ты потому и не звонила? — он вздохнул.

— Звонила. Сегодня. Два раза. Ты был недоступен…

— Сегодня?.. Люсь, да у меня батарейка села просто, даже не было времени домой заскочить за зарядником, я же почти всю ночь не спал, готовился… Господи, ну какие же мы оба дураки набитые! — он рассмеялся с явным облегчением и снова обнял ее.

— Ну уж нет, — притворно оскорбилась Люська. — Это ты — дурак набитый… А я… я, понимаешь ли, набитая дура!

«Похоже, Дима Ангел нашел наконец свою нишу на отечественной эстраде. Пометавшись в разных темах и направлениях, он заметно повзрослел — причем повзрослел во всех смыслах этого слова. Хотя заголовки «желтых» газет все еще кричат о его романах с моделями, певицами и актрисами, о связях с проститутками, об интрижках с фанатками, Ангел, надо заметить, возмужал и посерьезнел. Публика ведь не дура, она чувствует грань между игрой и жизнью, фальшью и правдой. Когда в следующий раз вы увидите Диму по телевизору — не поленитесь, обратите внимание на его глаза. Это глаза влюбленного человека…» — так начиналась одна из лучших рецензий на альбом Димы «Там, где солнце впадает в море» в популярном музыкальном журнале. О Диме, наконец-то, заговорили всерьез — не как о попсовом «мальчике-хулиганчике», а как о талантливом и уважаемом исполнителе.

Люська перечитала рецензию еще раз, довольно улыбаясь. Дима это заслужил. Уж кто-кто, а он действительно заслужил — такого трудоголика еще поискать надо! Как он упорно идет к своей цели, это ж только позавидовать можно… Но она не завидовала, она просто им гордилась. К тому же фраза о «глазах влюбленного человека» не могла не тешить ее самолюбие.

— Эх, черт возьми! — вздохнул Миша, который, конечно же, был в курсе последних изменений в Люськиной личной жизни — он так искусно выпытывал подробности, что она сама не замечала, как рассказывала ему всю подноготную от и до. — Если бы я знал в тот злосчастный день, когда мы с тобой шли на интервью к Ангелу, что все так получится… я бы ему, честное слово, яду в кофе подсыпал бы!..

— Почему ты его так не любишь? — Люська не смогла сдержать улыбки. — Он отличный парень… Ты, между прочим, сам не так давно уверял меня, что мы с ним помиримся. А теперь, стало быть, не рад за меня?

— Почему я его не люблю?! Почему я не рад?! — Миша в комически-притворном возмущении всплеснул руками. — Может, мне ему еще в ножки поклониться?! Он у меня девушку отбил… Все счастливы, а я, как всегда, в пролете…

— Ну что ты врешь, — Люська с досадой покачала головой. — Он не отбивал у тебя девушку. Я вообще никогда не была твоей девушкой…

— Да! — в запальчивости подхватил Миша. — Потому что я вечно, как лох, метался между двумя твоими «Любовями», пытаясь вклиниться в промежуток, когда ты бывала свободна… Но опаздывал! Я всегда опаздывал!

— Неправда, — она вздохнула. — Миш, я хочу, чтобы ты отдавал себе отчет: при всей моей симпатии к тебе, даже если бы не было ни Андрея, ни Димы… поверь, у нас с тобой ничего не могло бы получиться. Ты же и сам это прекрасно понимаешь, иначе не отказался бы тогда от моего… предложения.

— Понимаю, — буркнул он довольно сердито, но без злости. — Ну еще бы, что я для тебя за партия — вдовец с маленьким ребенком…

— Не в этом дело! — горячо воскликнула она. — При чем тут «вдовец»… А Нику я вообще очень и очень люблю…

— Просто я — не твой тип мужчины, — кислым тоном докончил за нее Михаил.

— Да и тип тут ни при чем… Понимаешь, ты мне гораздо важнее и ценнее как друг. И я очень дорожу нашими отношениями… теми, какие есть. Мне не хотелось бы ничего менять. Ведь ты тоже говорил, что я дорога тебе как друг. Или врал?..

— Конечно же, мы друзья, — проворчал Миша. — Просто у нас с тобой разное отношение к межполовой дружбе. Я не могу тебя воспринимать абстрактно, я же мужчина, понимаешь! И как я могу забыть, что ты — женщина?.. Тем более — сильно нравящаяся мне женщина…

— Ой, сколько их еще будет, нравящихся тебе женщин, — с деланной легкостью усмехнулась Люська. Миша серьезно посмотрел на нее, покачал головой, но промолчал.

Когда Люська вышла из метро, ее настиг звонок телефона. Это была Алина.

— Люсь, ты где?

— Подхожу к дому, вот думаю в магазин зайти, в холодильнике с утра мышь повесилась… Купить тебе что-нибудь?

— Да я сама возле магазина, Тамера жду, мы с ним договорились встретиться… Ничего, если он сегодня к нам зайдет? — робко спросила подружка. — Чаю попьем с тортом, он еще турецких сладостей принесет…

— Господи, да конечно, пусть заходит, — сказала Люська, немного, впрочем, слукавив — ей не хотелось сейчас никаких гостей. Она мечтала о том, что просто придет домой, тупо плюхнется в ванну с пеной, полежит там часок с журналом «Cosmo», отмокнет… Ну, ничего. Надо же подружке и с любимым иногда встретиться. Он вернулся из Стамбула всего пару дней назад, и надо полагать, Алина жутко соскучилась… К тому же, интересно узнать новости — проинформировал ли Тамер своих турецких родственников о том, что собирается жениться на русской девушке Алине (то есть, теперь уже Фариде)? Стыдно признаться, но Люська так увлеклась решением своих личных проблем, что совсем забыла поинтересоваться у подруги, как у той обстоят дела. В конце концов, никто не заставляет Люську сидеть с ними весь вечер — можно отхлебнуть глоток чая и, извинившись, смыться в ванную… Хм, «смыться в ванную» — занятный каламбур, подумала она мимоходом.

— Значит, сейчас я тоже к вам подгребу, не уходите без меня. Увидимся, — сказала она.

Приближаясь к продуктовому мини-маркету, Люська еще издали заметила невысокую крепкую фигуру Тамера. Он, засунув руки в карманы пальто, торопливыми шагами двигался, почему-то, в противоположную от магазина и их дома сторону. Люська, еще ничего не подозревая, весело помахала ему и позвала:

— Тамер, эй, привет!..

Он запнулся на секунду, поднял на нее глаза… Нет, даже не «поднял глаза» — а мрачно зыркнул исподлобья. Люську поразило его отчужденное, застывшее, словно каменное, лицо… Ей на мгновение почудилось, что она обозналась. Но нет, это действительно был Тамер.

— Привет, — отозвался он каким-то задушенным голосом и, не остановившись, быстро промчался мимо, удаляясь от нее. Люська обернулась ему вслед, пораженная. Да что это с ним? Куда он несся, как на пожар? А как же Алина — она его должна возле магазина ждать… Алина?! Люську вдруг захлестнула волна панического ужаса — так, что аж тошнота подкатила к горлу. Господи, что там еще стряслось?! Конечно, она понимала, что ничего страшного произойти не могло — на виду, среди людей… Но те считанные метры, что оставались до магазина, Люська буквально пролетела, не касаясь земли, задохнувшись от ужаса, и смогла сделать выдох лишь тогда, когда увидела на углу одинокий Алинин силуэт.

Почему-то первым делом ей подумалось: «Жива!..» Люська тут же отругала себя за такие мысли — что еще за сериальные страсти, ну конечно же, подруга жива, что ей сделается…

— Я только что Тамера видела, куда он побежал? — без обиняков спросила она, вглядываясь в побелевшее, как мел, Алинино лицо и уже догадываясь, что здесь мгновение назад что-то произошло. Ссора?.. Скандал?..

Алина бессмысленно обшаривала ее лицо пустыми глазами, словно не понимая, кто перед ней и чего хочет. Люська вдруг снова жутко испугалась.

— Да что с тобой? — она легонько встряхнула подругу за плечи.

— Он ушел, — выговорила Алина странным голосом.

— Куда ушел?

— От меня…

— Почему? — информацию приходилось вытаскивать по крупицам, буквально клещами.

— Я… с мальчиком разговаривала… — объяснила Алина с трудом. — Появился Тамер, увидел…

— Боже мой, с каким еще мальчиком?! — заорала Люська, не заботясь о том, что на них оглянулась какая-то парочка, проходившая мимо.

— Подошел парень, — заторможенно сказала Алина. — Спросил, где находится двадцать пятый дом. Я стала объяснять… В это время появился Тамер…

— Ну и что?! Не вижу состава преступления…

— Он сказал, что я кокетничала с тем парнем, улыбалась ему, вела себя развязно…

— Бред какой-то! — разозлилась Люська. — Ты и в самом деле кокетничала?

— Нет, но я… я правда слишком оживленно себя с ним вела. Болтала… улыбалась, да…

— И что с того? Алин, ну что это еще за дикость, когда нельзя проявить элементарное дружелюбие?

— С мужчинами — нельзя, тем более с незнакомыми, я же мусульманка… Мне надо было ответить сухо или сказать, что я вообще не знаю дороги… Зачем я начала с ним разговаривать?! Да еще и улыбаться… — губы у Алины задрожали. Люська с досадой покачала головой:

— Да погоди ты реветь, дорасскажи сначала… Ну, увидел он вас вдвоем, и что?

— Он мне сказал, что я подлая, что у меня никаких ценностей в жизни и что я только перед ним притворяюсь святошей, а душа у меня лживая и распутная…

— Обалдеть! — Люська всплеснула руками. — Хорош гусь, ничего не скажешь… Подскочил, не разобравшись, налетел, заклевал и удрал…

— Ты не понимаешь, — с болью выдохнула Алина. — А ведь он прав…

— Прав?! В чем?! Ой, ты-то хоть не сходи с ума, коли уж он у тебя такой идиот… Алина, это НОРМАЛЬНО — когда у тебя спрашивают дорогу, и это НОРМАЛЬНО, когда ты объясняешь, неважно, знакома ты с человеком или нет… И вежливая улыбка — это тоже НОРМАЛЬНО. Во всем цивилизованном мире так!

— Ты не понимаешь, — повторила Алина. — Он же не русский, он турок. У них совсем, совсем другой менталитет…

— Но ты-то! Ты-то не турчанка, ты русская! — психанула Люська. — Почему ты позволяешь ему переделывать себя так, как он хочет? Почему ты должна жить так, как это нравится ему? Ты на все ради него готова, а он ради тебя на что готов, ответь мне? Способен ли он на жертвы?

— Он жениться на мне хочет. Вернее, раньше хотел… — поправилась Алина, и слезы покатились из ее глаз непрерывным потоком.

— Кошмар, — Люська вздохнула, затем обняла подругу. — Ну-ну, не реви. Пошли в магазин, а потом домой. Поешь, выпьешь чаю, успокоишься… Вы помиритесь, не конец света, знаю я этот восточный темперамент! Вот увидишь, он к тебе первый прибежит, никуда не денется.

— А если он вообще никогда… никогда больше не захочет меня видеть? — прорыдала Алина. — Он такой самолюбивый… Может, мне позвонить ему сейчас, а?.. Извиниться…

— Даже не вздумай! — рассердилась Люська. — Я теперь понимаю, что, пожалуй, именно такими методами турки и ломают своих женщин, делают их покорными и безропотными. Через чувство вины, которое совершенно необоснованно в этих женщинах стимулируется… Алина, и думать забудь о том, чтобы звонить ему и тем более — просить прощения. Тебе не в чем перед ним оправдываться, ты не виновата, виноват он… — не сдержавшись, Люська в сердцах добавила:

— Напыщенный самовлюбленный козел!..

— Не надо так… — умоляюще произнесла Алина.

— Ладно, ладно, — Люська махнула рукой. — Главное — ты сама побыстрее успокаивайся, и будь уверена — никуда он не денется от тебя, сам прискачет мириться.

— ИншаАллах… — тихонько добавила Алина.

Дома весь вечер царила тягостная атмосфера. Жанка, сказав, что с ними обеими сегодня можно подохнуть с тоски, навертела свои рыжие кудри, созвонилась с приятельницей и умчалась в ночной клуб — пятница, святое дело! Люська не лезла к Алине с душевными разговорами, но по мере сил старалась отвлечь ее от грустных мыслей, заварила вкусный чай с мятой, включила какую-то старую комедию… «Беда с нами, влюбленными девушками, — невольно посмеиваясь, думала Люська. — То одна страдает, то другая…» Собственные ссоры — сначала с Андреем, а потом и с Димой — казались сейчас такими надуманными, глупыми, далекими… «Тьфу-тьфу-тьфу, не сглазить бы, — суеверно подумала Люська. — А то что-то я слишком расслабилась».

Раздался звонок в дверь — характерный, тройной и пронзительный. Так звонить могла только их неугомонная соседушка Лилия.

Лилия, она же попросту Лилька, также была провинциалкой, приехавшей в Москву в погоне за головокружительной карьерой. Более странной девушки ни Жанка, ни Люська, ни Алина еще в жизни не встречали. Непонятно было, на что Лиля вообще живет — ее постоянно увольняли то с одной, то с другой работы за вечные опоздания и прогулы. Лиля была невероятной лентяйкой, и иногда банально не могла заставить себя проснуться утром, чтобы поехать на работу. К тому же, в личной жизни у нее был такой же бардак, как и в профессиональной — она регулярно безответно влюблялась «на всю жизнь» то в одного, то в другого парня, изводила его звонками, СМС-ками, электронными посланиями и всячески демонстрировала свое чувство, а когда одуревший от такого напора несчастный возлюбленный давал ей понять, что у них ничего не выйдет, она горестно вздыхала и заявляла гордо: «Ну все, я его бросаю!»

Лилька любила захаживать к девчонкам в гости: те кормили ее ужином, поили чаем и выслушивали многочасовые монологи об ее очередной несчастной любви. Слушать Лилю бывало порой довольно забавно, но все же воспринимать ее в больших дозах было сложновато, уж слишком общительной, напористой и шумной она была. В ней всего было чуть-чуть больше, чем нужно: больше звука (разговаривала она мощным басом), больше цвета (красила волосы в кричащий ярко-красный цвет и соответствующе одевалась), больше веса (Лиля была довольно полной девушкой, но почему-то искренне считала себя обладательницей идеальной фигуры). Стрельнув у девчонок пару сотен («До первой зарплаты… как на работу устроюсь»), Лиля со вкусом затягивалась Жанкиными сигаретами и разглагольствовала о своей жизни, а девчонки втихаря умирали со смеху, делая при этом преувеличенно серьезные заинтересованные лица.

— Знаете, — мечтательным голосом говорила Лиля, — на днях я перечитывала свой старый дневник… Когда мне было пятнадцать лет, я сделала там запись: в будущем обязательно поеду покорять Москву! И я-таки сделала это! — с пафосом заключала она. — Приехала! — а затем, еще более торжественным голосом:

— …И покорила!

Люська что-то невнятно мычала, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не заржать, а Жанка и Алина притворялись, что закашлялись от сигаретного дыма. Они просто диву давались, какой же Лилька была дурищей, но в то же время жалели ее. На ее фоне особенно было заметно, что у них-то еще все относительно хорошо…

Итак, раздался звонок в дверь. Люська с Алиной молча переглянулись, без труда угадав мысли друг друга. Искушение не открывать дверь и притвориться, что никого нет дома, было очень сильным. Но Лилька могла видеть свет в их окнах… Да и телевизор работает, звук слышен даже через дверь. Люська со вздохом поплелась открывать.

— Привет! — зычно загремела Лиля на всю квартиру, прижав Люську к сердцу. — А я сейчас Жанну на остановке встретила, она мне сказала, что вы сидите дома вдвоем и вам скучно… Вот я и пришла вас развеселить!

«Жанка, сволочь, — подумала Люська с досадой, — никогда ей не прощу такой подставы!»

Лилька шаровой молнией вкатилась в комнату и бросилась лобызаться с Алиной (была у нее такая милая манера — непременно обниматься и целоваться при встрече, причем не светский «чмок» в воздух за сантиметр от щеки, а именно душевные поцелуи, после которых непроизвольно возникало желание вытереть со щек чужие слюни).

— По какому поводу депрессуем? — жизнерадостно осведомилась она, плюхаясь на Жанкину кровать и удобно устраиваясь головой на подушке.

— Нет счастья в личной жизни, — мрачно изрекла Алина. Лилька расхохоталась.

— Тю-ю-ю, тоже мне, открытие Америки! А у кого оно есть? У всех в личной жизни — сплошная задница!

— У тебя, что ли, тоже задница? — подозрительно оглядывая ее пышущие здоровьем румяные щеки, поинтересовалась Люська. Лилька махнула рукой.

— Ой, не спрашивай…

— Я и не спрашиваю, — невольно засмеялась Люська, — ты ведь все равно сама расскажешь!

— Расскажу все, как на духу! — пообещала Лилька. — Только чаем напоите сначала, а? И бутерброд какой-нибудь дайте, а то сдохну от голода… Я и так жутко похудела, штаны сваливаются, скоро совсем растаю…

По Лилькиному внешнему виду вовсе не было заметно, что она похудела, и уж тем более, что с нее сваливаются штаны. Но девчонки не стали комментировать этот факт.

— Кстати, пока не забыла — рублей триста до зарплаты не одолжите?.. Можно пятьсот, — попросила Лилька.

— А зарплата у тебя когда? — уточнила Алина на всякий случай.

— Сначала надо найти работу, — честно призналась Лилька. Люська с Алиной не выдержали и заржали в голос, хотя это было совсем не смешно:

— Господи, тебя что, ОПЯТЬ уволили?!

— Ничего подобного, — оскорбилась Лилька, — меня не уволили, я сама уволилась… Но это, девочки, все преходящее, мелочи жизни. Работу найти — не проблема. А сыра у вас нет, случайно? Очень хочется бутерброд именно с сыром…

— А с колбасой не хочется? — улыбнулась Люська.

— А колбаса есть?

— Найдется…

— Тогда на хлеб — масла, на него кусок колбасы, а сверху — сыра! — обрадовалась Лилька. — И сладкий чаек с лимончиком…

— Как говаривала моя бывшая хозяйка Неонилла Борисовна, «а морда не треснет»? — беззлобно отозвалась Люська. — Шучу, шучу, расслабься. Мне для тебя даже двух таких бутербродов сделать не жалко.

Они переместились в кухню. «Пожалуй, это и хорошо, что Лилька пришла, — подумала Люська. — Отвлечет Алину от ее тягостных мрачных мыслей… Опять же, с ней весело…»

— Ну, так что там у тебя с личной жизнью? — напомнила Люська.

— Ах, девчо-о-онки, я влюбилась… — протянула Лилька.

— Ну, это, положим, мы от тебя слышим регулярно, — засмеялась Алина. Люська, обрадованная смехом подруги, тоже захихикала.

— Но я правда влюбилась! — обиделась Лилька. — По-настоящему!

— Мы не сомневаемся, — заверила ее Алина, — у тебя всегда по-настоящему… Но мы жаждем подробностей!

«Дай-то Бог, она, кажется, оживает!» — мысленно перекрестилась Люська, заметив порозовевшие щеки подруги и ее веселый взгляд. Теперь она уже не злилась на Жанку, а была от всего сердца благодарна за то, что той пришла в голову идея заслать к ним Лилю. Ну, должна же быть и от Жанки хоть какая-то польза в этой жизни…

Дни сменяли друг друга с космической скоростью — впрочем, как это всегда бывает в мегаполисе. Незаметно подкрался декабрь, а вместе с ним — веселая суматоха, распродажи, неизбежные запахи хвои с мандаринами, елочные игрушки и… много-много съемок Димы в праздничных телепрограммах. Люська виделась с ним совсем редко в последнее время, даже созваниваться получалось не каждый день. Она старалась не жаловаться, но ею постепенно овладевала предательская предновогодняя хандра.

В один из дней они с Димой наконец-то договорились о встрече. Люська должна была приехать к нему.

Уже подбегая к Диминому дому, она заметила, что возле подъезда ошивается группа девчонок лет пятнадцати-шестнадцати. Люська почему-то с первого взгляда определила, что это — фанатки. Они таращились на окна дома, пытаясь, очевидно, вычислить расположение Диминой квартиры. А впрочем, уж если они знали номер дома, то, надо думать, квартира им тоже известна, у них же практически своя «мафия»…

Девчонки с любопытством уставились на Люську, когда она проследовала мимо них к подъезду.

— Извините, — обратилась к ней одна из фанаток, — а вы в этом доме живете?

— Нет, — помедлив, отозвалась Люська. — Просто иду в гости.

— А у вас тут родственники?

— Друзья, — кратко ответила Люська, испытывая неловкость и не вдаваясь в подробности. Ну почему, почему она не в силах коротко и ясно отбрить их в духе: «Это не ваше дело!», почему?!

— А вы не могли бы… ну, как бы, это… чтобы нам тоже внутрь попасть? — сумбурно затараторила девчонка. — Понимаете, нам очень надо, мы тоже в гости к… к одному человеку, а тут домофон, дверь закрыта…

— В чем же проблема? Наберите номер квартиры, хозяин вам откроет, — с иронией ответила Люська. Девчонка замялась и в нерешительности оглянулась на своих подружек. Все было ясно: номера квартиры Димы они не знали. То, что они явились именно к Диме, больше не вызывало у Люськи сомнений. Кстати, даже если бы они ЗНАЛИ номер, Дима бы им вряд ли открыл, поэтому легко можно было понять их затруднения.

— Девчонки, ничего не получится, — сказала Люська почти с сочувствием. — Вы думаете, это так легко — внутрь пробрались, и все? Там охранник сидит круглосуточно. Он всех жильцов дома и их гостей помнит, ему за это деньги платят. Он вас наверх не пропустит, уж мне поверьте.

— А почему вы думаете, что он нас не знает? — насупилась девчонка. Люська улыбнулась.

— Да так… показалось.

Отвернувшись от фанаток, Люська набрала номер Диминой квартиры.

— Слушаю, — откликнулся он. Люська, даже не оборачиваясь, почувствовала за своей спиной суету и шевеление — очевидно, девчонки тоже узнали ЭТОТ голос и обалдели.

— Пусти, хозяин, переночевать, — негромко сказала Люська, не в силах удержаться от шутки.

Аккуратно закрывая за собой дверь подъезда, она краем глаза ухватила ошеломленные мордочки девчонок — они взирали на нее с благоговейным трепетом. Оказывается, она шла не к кому-нибудь, а к их кумиру — и теперь они пребывали в глубочайшем шоке!..

К сожалению, мечты о совместном тихом домашнем вечере рассыпались в прах — едва увидев Диму, Люська поняла, что он уже, как говорится, «на низком старте».

— Съемки для очередного новогоднего огонька, — объяснил Дима. — Нужно поторопиться…

Люська разочарованно вздохнула.

— А мне обязательно ехать?.. Может, я лучше домой отправлюсь?

— Ну, Люсь… — Димино лицо сделалось расстроенным. — Как же так — ты не поедешь! Я думал, ты обрадуешься, хоть развлечешься немного… Тебе понравится, там должно быть забавно!

— Ты же знаешь, — мягко сказала Люська, — что я не поклонница подобных «забав». Если хочешь, я, конечно же, поеду с тобой… Но не стану лукавить, что это доставит мне колоссальное удовольствие.

— Я хотел бы, чтобы ты поехала, — кивнул Дима. — Мы с тобой и так редко видимся, ну хоть в машине по дороге пообщаемся, поговорим. И потом… Люсь, ну раз уж ты выбрала меня, то… привыкай к такой жизни, — осторожно произнес он. — Если, конечно, у тебя ко мне все… серьезно.

— У меня к тебе все серьезно, — улыбнувшись, подтвердила она.

— Значит, будь готова к тому, что как минимум ближайшие десять лет все будет именно так, — оптимистично заключил Дима.

— Десять лет? — Люська не смогла удержаться от смеха. — Думаешь, мы все еще будем вместе?

Дима как-то странно взглянул на нее, но предпочел отшутиться:

— А как же, мы будем с тобой жить долго и счастливо и умрем в один день…

— Я вообще-то смутно представляю свое будущее, — призналась Люська. Дима вдруг встрепенулся:

— А ты представь… вот на секундочку хотя бы! Допустим, через десять лет мы с тобой все еще вместе. Допустим, мы с тобой — муж и жена…

— Ну, с тобой все ясно — ты у нас станешь к тому времени суперзвездой не только в России, но и во всем мире! — засмеялась Люська. — А вот что со мной будет? Понятия не имею. Неужели я все еще буду работать в «Вертикали» — ой, не дай Бог! — такое предположение рассмешило ее чрезвычайно.

— Нет, работать тебе не надо, — возразил Дима. — В конце концов, у меня традиционное консервативное воспитание. Мужчина должен обеспечивать семью, а женщина — отвечать за атмосферу и уют в доме, воспитывать детей…

— Быть домохозяйкой? — скривилась Люська. — Ну нет, это не по мне, это же так скучно…

— Мне не нравится слово «домохозяйка», — Дима поморщился. — Сразу ассоциации с какой-то толстой теткой в бигудях и фартуке, которая совмещает в себе функции стиральной и посудомоечной машин, а также пылесоса, плиты и микроволновки…

— Ну, а разве фактически это не так? — засмеялась она.

— Конечно, нет! В конце концов, для готовки и уборки можно нанять домработницу — думаю, мы сможем себе это позволить. А ты будешь отдыхать, развлекаться, тратить деньги, — он подмигнул ей. Люська покачала головой:

— Как развлекаться? В ночных клубах на светских вечеринках, которые я ненавижу? В бутиках, в погоне за брендовыми шмотками? В салонах красоты? Говорю же, такая жизнь не по мне…

— Хорошо, — задумался Дима, — значит, ты будешь посвящать себя своему хобби! Времени на это будет предостаточно…

— Какому хобби?

— Ну, я не знаю… Можешь книжки писать, можешь картины рисовать, можешь танцами заниматься, можешь в театры ходить — у тебя же столько интересов, ты мне сама говорила! Опять же, путешествовать можно, съездить мир посмотреть…

— Черт возьми, ты так заманчиво описываешь мои перспективы, что я, пожалуй, все-таки выйду за тебя замуж! — Люська расхохоталась. Они уже стояли возле двери, собираясь покинуть квартиру.

— Так в чем проблема? — серьезно отозвался он, не глядя на нее. — Выходи.

Тут Люська почему-то растерялась и ужасно струсила, хотя в мечтах не раз рисовала себе эту картину — Дима делает ей предложение руки и сердца, а она, бросившись ему на шею, счастливо выдыхает: «Да!»

— Это что, официальное предложение? — с нервным смешком переспросила она. Дима пожал плечами — понимай, мол, как тебе удобно, — и молча принялся запирать дверь на ключ.

— Хорошо, вернемся к этому вопросу через пару лет, — с деланной бодростью отозвалась Люська. — В любом случае, мы пока не можем пожениться, ты еще слишком молодой, тебе нужно делать карьеру… Ни к чему тебе сейчас жена.

— Как жена может помешать карьере? — Дима недоуменно взглянул ей в лицо. — Впрочем, ладно… Не буду спорить. Как скажешь… через пару лет — значит, через пару лет.

Они вышли из подъезда. Группка фанаток все еще тусовалась поблизости. Увидев Диму, они на секунду остолбенели.

— О-о-о, а ведь это по твою душу, я о них и забыла, — вполголоса сказала Люська. — А ты еще спрашиваешь, как жена может карьере помешать… Да они же тебе никогда этого не простят! — она легонько кивнула в их сторону.

Первое замешательство прошло, и девчонки, повизгивая, подлетели к Диме.

— Ой, а можно сфотографироваться?.. А автограф?.. А мне?.. И мне, пожалуйста!.. Ой, Дима-а-а!.. А со мной, со мной сфоткаться?..

— Значит, так, девочки, — сказал Дима доброжелательно, но твердо. — Я уже опаздываю. Поэтому — кому нужно сфотографироваться, давайте быстренько сфотографируемся. И автографы, конечно, всем дам. Но побыстрее, хорошо? Не будем терять времени…

Он разделался с фанатками в считанные пять минут, пока Люська ждала его в машине. Наконец, он тоже забрался в салон, сел за руль, и они поехали на съемки.

— И часто у тебя такие… гостьи? — осведомилась Люська. Дима улыбнулся, пытаясь поймать какую-то музыкальную волну по радио.

— Да ты знаешь, довольно регулярно. Причем меня всегда это так удивляет, у меня же график ненормированный, я могу домой черт-те знает во сколько заявиться, каким образом они всегда в курсе, когда я дома бываю?!

— А они и не в курсе, — предположила Люська. — Просто изо дня в день тебя упорно ждут у подъезда, надеясь на удачу… Вот сегодня им, например, повезло.

— Может, и так, — Дима вдруг засмеялся. — Ой, что я вспомнил! Два года назад вот так же явилась ко мне одна девочка-поклонница… Тогда тут еще скамейка стояла перед домом, а сейчас ее убрали — видимо, жильцам не понравились постоянные заседания на этой самой скамеечке многочисленных посторонних девиц. Ну так вот, подъезжаю я к дому, а на скамеечка девчушка спит, под головой у нее — дорожная сумка, сама вроде бомжихой не выглядит. Проснулась, увидела меня — ка-а-ак кинется на шею, как зарыдает!.. Я даже испугался. Она успокоилась немного, рассказала, что приехала в Москву аж из Владивостока, причем добиралась на поезде — ты можешь себе это представить?! Она вообще-то студентка, первокурсница, на летних каникулах промоутером работала, накопила денег на билет, родителям наврала, что к подружке в Хабаровск отдыхать едет, а сама — в столицу! У кого-то купила мой адрес (вообрази, люди на нем деньги зарабатывают!), а вот номер телефона достать не смогла. Явилась к моему дому — сразу с вокзала, голодная, уставшая, и принялась меня ждать… Я ее спрашиваю — ну вот, ты меня увидела, и что дальше? Не знаю, отвечает. У нее, оказывается, даже на обратный билет денег не было…

— С ума сойти, — Люська покачала головой. — Она, наверное, надеялась, что ты ее встретишь и тут же в ЗАГС поведешь!.. И что в итоге ты сделал?

— Ну, а что я мог сделать, пригласил ее к себе, — улыбнулся Дима. — Накормил, разрешил принять ванну — неделю без душа, в поезде, это же смерти подобно…

— Она, конечно же, попыталась тебя соблазнить? — мрачно поинтересовалась Люська. — Небось выпорхнула из ванной в одном полотенце, наивная такая владивостокская девочка… а может, и вовсе без полотенца.

— Нет, не пыталась, что удивительно, — Димка расхохотался. — Я ее оставил у себя ночевать…

— Ночевать?! — Люська потрясенно уставилась на него.

— Ну, не выгонять же на улицу человека на ночь глядя… Тем более, она Москвы не знает, у нее в этом городе и не было никого кроме меня…

— Сейчас расплачусь от умиления, — сказала Люська, терзаемая ревностью. Дима расхохотался:

— Да не переживай ты!.. Ничего у нас не было. Она на диванчике в гостиной проспала всю ночь, а я на кровати в спальне. На следующий день я ей купил билет на самолет и отправил во Владивосток обратно.

— И что потом?

— Все…

— И никаких последствий?

— А какие могут быть последствия? Правда, она несколько раз пыталась писать мне письма. Обычные, по почте. Адрес-то знала… Но… — Дима смущенно хмыкнул, — какой из меня друг по переписке? Никудышный. Я на электронную-то почту не всегда отвечать успеваю, а тут… Так и заглохло все. Я даже не знаю, что сейчас с ней и как она.

— А хотел бы знать? — сурово вопросила Люська. Дима от души рассмеялся:

— Как же мне нравится, когда ты ревнуешь!..

— Я не ревную, — фыркнула Люська.

— Ревнуешь, ревнуешь… Ты такая милая!

— Меня просто бесит вот эта… эта наглость девчачья! — Люська в волнении не могла подобрать нужных слов. — Для тебя это, наверное, смешно, а меня раздражают вот такие девицы… Скажите пожалуйста, явилась в гости, не запылилась… Ей еще повезло, дурынде, что ты человек порядочный. Да и вообще, что доехала до тебя без проблем и что адрес твой настоящий оказался, а то мало ли, чего ей там продать могли… Просто удачно все вышло. Обошлось без особых приключений… А вот клюнул бы жареный петух в задницу, что бы она делать тогда стала?!

— Ну, а ты сама, — Дима улыбнулся ее горячности. — Когда приехала в Москву, разве была такой уж опытной? Тоже ведь, наверное, наивная восторженная провинциалочка… Думала, что в столице все люди братья, что все будет легко…

— Ну нет, совсем наивной-то я не была, — Люська вздохнула. — Хотя, конечно, ты прав. Иллюзий было море… Когда я приехала, я же никого не знала в Москве. Ну, вернее, как… Был у меня телефон одного состоятельного бизнесмена, одногруппница дала. Сказала — позвони ему, чем черт не шутит, а вдруг поможет чем? Он тоже нашим земляком был… Приехала, позвонила, встретились… Слушай, я ведь еще никому этого не рассказывала, да и забыла уже, а тут… что-то вспомнилось. Встреча проходила очень странно, — Люська улыбнулась, — увиделись около МГУ и отправились… в его машину, что меня очень удивило.

— И ты пошла?! — не выдержал Дима. — К чужому мужику, к незнакомому — в машину?!

— Ну, мы же были из одного города. Мне тогда казалось, что этого достаточно, чтобы доверять друг другу… Тут он и давай меня расспрашивать и пугать: «У тебя нет опыта работы в штате?.. И прописки, наверное, нет московской?.. Что?! У тебя нет даже регистрации?! А квартиру ты себе уже нашла?.. Нет??? А ты знаешь, что сейчас цены на жилье в Москве кусаются, и вообще — Москва город дорогой… И давай уж посмотрим правде в глаза, в таком городе, как Москва, очень-очень трудно найти работу такой девушке, как ты, это практически невозможно. И если у тебя не будет, хм… покровителя, то, скорее всего, у тебя НИ-ЧЕ-ГО не получится. Ты понимаешь, о чем я?..»

— Козел!.. — выругался Дима сквозь зубы.

— Вот так мы и «поговорили»… — продолжала Люська. — Потом он заулыбался, сказал, чтобы я звонила, если захочу сходить с ним поужинать… Обещал, что замолвит обо мне словечко перед своим другом, директором издательского дома. Я поблагодарила, сказала, что подумаю, вышла из машины. Потом брела по улице и ревела… Там ведь так красиво, около Университета, там… даже не знаю, как выразить — там ЖИТЬ хочется! Я и так грузилась страшно, что работу не найду, тем более, что почти не оставалось денег. Когда уезжала в Москву, мне мама дала пять тысяч рублей, да и они уже были частично истрачены… А тут еще землячок запугал. Понятно, что я не собиралась становиться содержанкой, но так было горько это все слышать… Я шла и думала: «Господи! Ну неужели же это все правда, как в кино показывают и в книжках пишут — что у провинциалок просто нет иного пути, как по наклонной?!» — помолчав, Люська усмехнулась собственным мыслям и подытожила:

— Оказалось, что неправда…

Дима искоса взглянул на нее.

— А Дроздов… — осторожно начал он. — Он тебе что, совсем не помогал, ничем? Вы же с ним, как я понял, еще до Москвы познакомились…

— Я ему не звонила, — призналась Люська. — Неудобно было. Вообще, пока работу не нашла, запрещала себе даже думать о том, что можно попросить у него помощи. Да, если честно… как-то меня сразу тут жизнь завертела, закрутила… Не до него особо было. Нужно было выживать…

— Ну да, понимаю, — Дима кивнул. — У самого было примерно то же самое… А у тебя какое первое впечатление от Москвы было, Люсь?.. Вот чтобы — самое-самое первое?

— Первое?.. — Люська задумалась. — Не знаю, первое ли оно было, но главное, основное впечатление от переезда — это скорость. Люди, куда-то бегущие, спешащие, на ходу говорящие по мобильному, жующие, любящие, ненавидящие… Машины, несущиеся как на пожар — только бы успеть проскочить и не застрять в пробке. Казалось, что за всей этой непрекращающейся беготней и жизни-то не замечаешь…

— По сути, так оно и есть, — невесело подтвердил Дима.

— Ну, тогда я еще не знала об этом, — она вздохнула. — Помню первое утро в столице… Я сидела на скамеечке в парке и жевала первый в своей жизни гамбургер. Наблюдала за людьми и размышляла — куда же они все так летят и как же это все здорово… Тогда я еще не верила, что скоро сама стану частью этого потока. А вторым впечатлением, прямо скажем, неприятным, стало то, что в Москве никто никому не нужен в принципе, — она вздохнула. — Например, когда в моем городе в коллектив приходит новый сотрудник, его расспрашивают обо всем — откуда он, где живет, вплоть даже до того, как здоровье родителей и как зовут собаку. Здесь же совершенно никого не интересует, где, что и как. У каждого своя жизнь, свои заботы, свой марафон. Здесь, в «Вертикали», мы более-менее сблизились с коллегами и частенько болтаем «за жизнь». Но я чувствую, что, по большому счету, им моя жизнь — абсолютно до фонаря. Ну, за редкими исключениями, — она вспомнила Мишу и не смогла сдержать теплой улыбки. — А все эти охи-вздохи настолько фальшивые, что я просто перестала что-то личное о себе рассказывать.

— Это факт — в Москве мало кто откровенничает, — Дима согласно кивнул. — Сегодня есть человек, а завтра он пропал — переехал, уволился, женился и так далее, и ты больше никогда его не увидишь. Лица меняются с бешеной скоростью. Такой своеобразный… круговорот малознакомых людей в природе. Для меня это тоже было очень большим шоком после приезда. Первые мои три месяца в Москве были, с одной стороны, очень насыщенными в плане новых знакомств, общения, движения, но были одновременно и одними из самых одиноких в моей жизни. Поэтому никто из моих старых школьных друзей не удивлялся, когда в три-четыре часа ночи раздавался междугородний телефонный звонок, и я ныл в трубку: «Поговори со мной!»

— Наверное, все логично… В Москве круг твоего общения значительно шире, чем в родном городе, и выворачивать душу перед каждым поверхностно знакомым, ожидая поддержки и сочувствия, просто глупо, — Люська невесело покачала головой. — Если на малой родине какой-нибудь соседке тете Марусе было интересно, почему я поссорилась со своей лучшей подругой, то в столице, к примеру, тете Тане, с которой я встречаюсь по вторникам в бассейне, не до моих неприятностей в личной жизни, у нее у самой пятеро детей, мужа уволили с работы, здоровье пошаливает и машина сломалась — утрирую, конечно, но зато по сути… Ты не смотрел мюзикл «Метро»? Там бесподобно переданы чувства провинциальной девочки, которая оказалась один на один с большим и чужим городом… — Люська напела:

— «Лишь только имя да, может быть, занятье — вот все, что люди желают знать о нас… Когда же все, что мучит, готова рассказать я — от них лишь холод, холод всякий раз…»[2]

— Да уж. В Москве люди мастерски овладели искусством быстрого общения — на лету, не глядя в глаза, многие умеют прощаться уже при встрече… — подытожил Дима. — Но что-то у нас с тобой, Люсь, совсем мрачная картина нарисовалась.

— Мрачная? Ну нет, — она встряхнула головой и рассмеялась. — Как бы тяжело мне поначалу ни приходилось, несмотря ни на что, я никогда не хотела уехать. Это была какая-то эйфория. Казалось, вот она — настоящая жизнь, а там, дома, в маленьком городишке — жалкое подобие, протухшее болотце. Именно здесь сосредоточены настоящие проблемы и настоящее счастье, а там — только лишь его отголоски… Ну, а что я все о себе да о себе? — спохватилась она. — Ты-то мне расскажи, как тебя Москва приняла поначалу?

— Да хреново, как, — Дима хмыкнул. — Правда, в Гнесинку я поступил сам, с первого раза. Комнату в общаге мне дали, вроде все нормально… Но денег не хватало постоянно. Катастрофически! Жрать было нечего, сидел на одной картошке, а когда и картошка заканчивалась, я активно по гостям ходил — чтобы ужином накормили…

Люська засмеялась — настолько не вязался образ вечно голодного нищего студента с тем Димой Ангелом, который сейчас уверенно восседал за рулем собственного роскошного автомобиля… А он продолжал:

— Устроился грузчиком в магазин, в ночную смену. Денег немного появилось, но встала другая проблема: хронический недосып. Ночью работа, днем учеба. Превратился в какого-то зомби… — Дима покачал головой, вспоминая. — Представляешь, еду утром после работы в метро, по кольцевой, и засыпаю… Так и катался… круг за кругом, не в силах был проснуться и выйти на нужной остановке. Первый год в каком-то тумане, плохо что помню, все дни сливаются… Ну, а потом… Потом я познакомился с Юрием Васильевичем. И он заключил со мной контракт. Ну, дальше ты в курсе…

— Просто современная сказка о Золушке, — пошутила Люська, — и Азимов — в роли доброй феи…

Тут она вспомнила, как помог ей Юрий Азимов на презентации, и впервые подумала, что, возможно, была до этого несправедлива к нему. Неплохой он, должно быть, человек… Просто излишне суровый. Ну а с чего ему, кстати, рассыпаться в нежностях и таять в улыбках?.. Тем более — перед ней?..

За разговором незаметно пролетело время — они подъехали к месту съемок. Люська даже пожалела, что сегодня на дорогах не было особых пробок — ей так нравилось болтать с Димой, они становились настолько близкими в такие моменты, настолько родными! А сейчас он снова наденет маску «поп-звезды», а ей не останется ничего другого, как просто наблюдать за ним со стороны.

Смутное эгоистичное раздражение от того, что ей в глубине души не хотелось видеть Диму кумиром тысяч и тысяч девчонок, не давало Люське покоя. Она бесилась, потому что сама прекрасно понимала — она не знает, чего хочет. Рада она за Диму, за его славу, успех, популярность? Несомненно. Тем более, что ему это так важно… Но… как бы ей, на самом деле, спокойнее жилось, если бы Дима был обычным человеком, не звездой, а просто «парнем из соседнего двора». Но так же нельзя! Почему она думает только о себе и о том, как ей удобно! Люська даже рассердилась. Ведь Дима — не просто ее бойфренд, он еще и талантливый артист, и было бы глупо зарывать этот талант в землю только потому, что ей, Люське, не нравится публичная звездная жизнь…

Люська вспомнила слова, которые Дима сказал ей перед выходом из дома: «Раз уж ты выбрала меня — привыкай к такой жизни!» И он был тысячу раз прав. Чего она тут, в самом деле, корчит из себя? Она радоваться должна, что у нее есть настоящая любовь…

Но раздражение и недовольство не исчезали. Дима умчался в гримерку, а Люська присела на стул и с возрастающим отвращением оглядывала снующих вокруг артистов. До Нового года оставался еще целый месяц, но в съемочном павильоне воссоздали нужную атмосферу — елки, игрушки, блестящая мишура, гирлянды, хлопья искусственного снега… Интересно, как они с Димой будут встречать 2006-й год? «Да ничего интересного, — тут же прервала свои размышления Люська. — Отправимся в очередной ночной клуб, где у Димы будет очередной концерт…» Ей сделалось тоскливо от этих мыслей. А может, поехать на праздники домой, к маме? Она обрадуется… А вот Дима обидится, скорее всего. Ох, как же все сложно…

Рядом с ней расположились девушки из группы «Дети индиго» — популярный квартет, где солистки брали не столько вокальными данными, сколько своей ярко выраженной сексапильностью. Они и одевались всегда соответствующе — топики, едва прикрывающие внушительные груди, мини-юбочки или шортики, что называется, «под самую писю»… Глядя на прехорошенькие, совершенно не обезображенные интеллектом кукольные личики участниц, Люська задалась вопросом: а они, вообще-то, сами хоть понимают, что означает название группы?.. Судя по всему, их словарный запас не был настолько богат.

«Дети индиго» оживленно обсуждали свою недавнюю поездку в Индию. Люська догадалась по обрывкам разговора, что у них вышла неприятность с местными властями из-за того, что девушки загорали на пляже — то есть в общественном месте — без лифчиков. Топлес. После чего их выдворили из страны и пожизненно отказали в визах.

— Эти дикари нас осудили! — возмущенно надувала губки блондинка. — Совершенно варварская страна, никаких понятий о цивилизации… Уж Гоа-то, где, казалось бы, много нормальных современных людей, то есть туристов…

— Зато мы им показали класс! — веселилась другая участница, рыжеволосая красавица. — Где бы еще эти необразованные индусы увидели такие классные сиськи, как у нас?

Они все дружно захохотали.

— Но все равно, — озабоченно произнесла блондиночка, — отказывать в визе… Знаете, это было со стороны индусов некорректно. Можно подумать, мы им всю страну развратили своей обнаженкой…

Люська не выдержала и вмешалась.

— Вообще-то, что действительно некорректно, — сказала она, — так это называть жителей Индии индусами.

Девушки изумленно уставились на нее — мол, кто это здесь? — а затем переглянулись.

— А как их еще называть? Индусы — они индусы и есть…

— Индус — это не национальность, а религиозная принадлежность. То есть, буквально, индус — это человек, исповедующий индуизм. В Индии не все поголовно индусы, да будет вам известно. А уж Гоа — это вообще христианский штат. Так что правильно называть жителей Индии индийцами.

— Ой, да какая разница! — томная брюнетка из группы пожала плечами и засмеялась. — Будь они хоть индусы, хоть индийцы… Все равно как были, так и останутся бескультурной серой массой.

Люська поняла, что ее сейчас понесет, но уже не могла остановиться.

— На самом деле, это ВЫ показали уровень своего бескультурья в высококультурной и духовной стране, — сказала она ровным голосом. — И мне, например, стыдно, что теперь многие индийцы будут судить о россиянах по таким, как вы…

— Культурная страна? — фыркнула рыжая. — Да они до сих пор жрут, сидя на полу, и руками! Это называется «культурой»? Ну, на Гоа-то еще куда ни шло, там много иностранцев, они научили этих темных аборигенов уму-разуму…

— Разрешите вас перебить, — с ангельской улыбочкой вмешалась Люська, внутренне цепенея от ярости. — Если уж зашла речь о том, кто темный, а кто образованный… то правильно говорить не «на Гоа», а «в Гоа», потому что Гоа — это не остров, это название индийского штата.

— А вы, девушка, вообще-то, кто? — неприязненно спросила блондинка. Люська не успела ответить. Сзади бесшумно подскочил Дима, обнял ее за плечи, поинтересовался:

— Что здесь происходит? О чем беседуете?

— Димуль, это твоя… знакомая? — брюнетка окинула Люську выразительным взглядом. — Она тут решила нам преподать несколько уроков русского языка… Но мы, вообще-то, не просили, — она скорчила презрительную гримаску.

— Извините, девчонки, — быстро проговорил Дима и потащил Люську в сторону. Очутившись на безопасном от ушей девиц расстоянии, Дима расстроенно спросил:

— Люсь, ну что опять случилось?..

— Опять?! — нервно переспросила Люська. — Под этим «опять» ты подразумеваешь, что я, такая несдержанная и невоспитанная, вечно нарываюсь на неприятности?!

— Т-с-с, чего ты заводишься, — он примирительно погладил ее по плечу, — я не это имел в виду. — Что у вас там произошло, зачем ты с ними спорила?

— Да потому что… потому что они дуры! — беспомощно выкрикнула Люська. — Курицы безмозглые… А ты еще зачем-то извинился перед ними, да с какой стати? Необразованные плохо воспитанные хамки!

— Люсь, ну пусть хамки, пусть невоспитанные… Ты-то зачем так нервничаешь? Пусть себе живут, — Дима попытался устало улыбнуться. — Понимаешь, мне с ними еще работать, пересекаться на разных тусовках и съемках, и разве хорошо, если у нас с ними будут натянутые отношения?..

— Извини, — язвительно отозвалась Люська, — что испортила тебе отношения с такими чудесными и замечательными людьми… Я и забыла, что для тебя это — главное.

— Боже, — Дима закатил глаза. — Не надо перевирать мои слова, Люсь. Для меня очень важны отношения с тобой, но это… ты пойми, это — моя работа!

— Я понимаю, — Люська сникла. — Я все понимаю, Дим… Но принять не смогу. Никогда.

— Даже ради меня? — Дима попытался свести все в шутку и слабо улыбнулся.

— И ради тебя тоже. Дим, это ТВОЙ мир. Твой круг. Твое общение. Пусть ты выгодно отличаешься от остальных, но все же ты — его часть…

— Пожалуй, тебе и в самом деле не стоило сюда приезжать, — подытожил Дима.

— Не беспокойся, я не стану портить твои отношения с окружающими, — холодно отозвалась Люська. — Я сейчас же уеду.

— Как — «уедешь»?! Люсь, я не могу сейчас тебя отвезти, ты уж потерпи еще немного…

— Не надо меня отвозить, — отчеканила Люська. — Я не маленькая девочка… Я прекрасно доберусь сама, не буду тебя напрягать.

Она повернулась и зашагала к выходу.

— Ну что это еще за детский сад… — он бросился было за ней, пытаясь остановить, но Люська отстранила его руки.

— Возвращайся к своей РАБОТЕ. Не заставляй людей ждать, не подводи их, — холодно сказала она.

Секунду Дима пристально смотрел на нее, а затем горько и беспомощно бросил:

— Все еще хочешь ехать?.. Что ж, как знаешь… Не стану тебя задерживать.

Люська выскочила из павильона прямо на вечерний морозный воздух. Ее трясло. Она наклонилась, машинально загребла ладонью горсть серого московского снега и, не заботясь о гигиене, отправила его в рот — ей необходимо было освежиться. «Я идиотка, опять все испортила! — стучало у нее в висках. — Какое право я имею требовать от него плясать под мою дудку? Он — талант, он нужен людям, а я пытаюсь сделать его собственной птичкой в золотой клетке, чтобы пел только для меня одной…»

Слезы замерзали на ресницах и щеках, стало больно моргать. Люська несколько раз глубоко вдохнула, стараясь справиться с волнением и успокоиться. В этот момент массивная дверь павильона распахнулась, и на улицу вылетел Дима, прямо так, как был — в гриме, в костюме для выступления. Увидев Люську, он резко остановился и с видимым облегчением перевел дух.

— Слава Богу, ты еще здесь…

— Здесь, — виновато улыбнулась она, чувствуя, что напряжение схлынуло и моментально ослабели в коленках ноги. — Прости меня, мой хороший…

Он подошел к ней и крепко обнял.

— Люсь, куда мы катимся? На что разбазариваем нашу жизнь? Она и так короткая, а мы постоянно ссоримся, выясняем отношения… Не надо так. Я тебя очень люблю.

— Я тебя тоже люблю, Димка. Давай пообещаем друг другу, что никогда-никогда не будем больше ссориться?..

— Какая же ты все-таки у меня еще маленькая и глупенькая, — с нежностью сказал он и поцеловал ее.

Для Люськи стало полнейшей неожиданностью приглашение Юрия Азимова встречать Новый год у него в загородном доме. Вернее, он, конечно же, пригласил их вдвоем с Димой, но сам факт!.. Она согласилась с радостью, хотя еще каких-то пару-тройку месяцев назад даже помыслить не могла о том, что будет без содрогания думать о совместных посиделках с железным продюсером.

— Все будет тихо, по-домашнему, парадная форма не обязательна, — сказал ей Юрий Васильевич и улыбнулся. С ума сойти!.. Он, оказывается, умел улыбаться!

Для Димы это приглашение тоже являлось очень значимым событием, поскольку впервые за несколько лет продюсер позволил ему не выступать в новогоднюю ночь по клубам, а отдыхать и праздновать по-человечески.

— Заслужил, Дима, — Азимов по-отечески обнял парня за плечи. — У тебя был очень насыщенный и плодотворный год, можно немного расслабиться… чтобы набраться сил для покорения новых вершин! «Евросонг» — это только начало, то ли еще будет, мой мальчик, уверяю тебя!..

Очередным шоком для Люськи стало то, что у Азимова, оказывается, была семья. Он представлялся ей этаким мрачным трудоголиком-одиночкой, тем более, что в прессе никогда не писали о его близких — только об артистах, с которыми он работал. Выяснилось, что у продюсера имеются вполне себе законная жена и семилетний сын Гриша.

Дом Азимова в подмосковье показался Люське довольно скромным для такой маститой акулы шоу-бизнеса. Впрочем, Дима объяснил ей, что Юрий Васильевич не любит жить за городом, ему больше по душе столичный ритм, поэтому все свое время он проводит в московской квартире. В доме же постоянно проживают жена с сыном и прислугой — охранником, поваром, домработницей и шофером.

«Бедная тетка, — от души посочувствовала Люська незнакомой женщине — супруге Азимова, рассматривая двухэтажный кирпичный дом, когда они с Димой вечером тридцать первого декабря прибыли по месту приглашения. — Заперли ее тут в четырех стенах… Пусть даже в столь благоустроенных стенах!»

В принципе, в доме было очень уютно и мило — даже хорошо, что без всей этой кричащей роскоши. На первом этаже располагались гостиная с большим старинным камином, столовая и кухня, а спальни для хозяев, гостей и прислуги размещались наверху. В специальной пристройке имелись также бассейн и сауна.

Жену Азимова звали Светланой. Она оказалась миниатюрной блондинкой, лет на двадцать моложе своего супруга, тихой и незаметной, как мышка. Светлана почти не разговаривала — только отвечала на вопросы, которые ей задавал муж, или давала короткие распоряжения домработнице. Все остальное время она просто молча улыбалась.

Люська не знала, что полагается дарить на Новый год в таком обществе. Она остановила свой выбор на виниловых пластинках — этот раритет сейчас снова входил в моду, компакт-диски становились неинтересными и не такими «стильными», как старый добрый винил. Диме она подарила пластинку с рок-оперой «Иисус Христос — суперзвезда», продюсеру — золотую коллекцию Луи Армстронга (сама она, конечно, была не в курсе вкусов Азимова — Дима подсказал), а хозяйке дома достался сборник американских рождественских и новогодних хитов. Что касается Гриши, то ему она купила набор конструктора «Лего» — мальчик остался очень доволен.

Ей тоже достались милые памятные подарки от хозяев дома (альбомы с репродукциями мировых шедевров) и, конечно же, от Димы. Он торжественно вручил ей изящный браслет из белого золота с маленькими бриллиантами.

Встреча Нового года действительно прошла посемейному, Люська буквально отдохнула душой. Поначалу все гурьбой выкатились во двор, где за домом располагалась площадка для шашлыков. Пока повар колдовал над маринованным мясом, все остальные дурачились, бросались снежками, катали и лепили снеговиков, распевали хором песни и, хохоча, толкали друг друга в свежий белый (не то что в городе!) снег… Дима самозабвенно играл с Гришей, и тот явно был в восторге от своего старшего товарища. Люська невольно залюбовалась ими обоими. Оказывается, Дима отлично ладил с детьми — кто бы мог подумать… На пару мгновений она задумалась, каким отцом он мог бы стать для их общих детей, но затем мысленно обругала себя дурой и прекратила мечтать об этом. Всему свое время! Сейчас и так все хорошо, тьфу-тьфу-тьфу, чтобы не сглазить…

Затем все дружно переместились в дом, потому что поглощать шашлыки было куда приятнее в уютной теплой столовой, где их ожидали помимо свежепожаренного мяса другие разнообразные яства. Сначала Люська хотела сделать комплимент Светлане — закуски и салаты были очень вкусными, буквально таяли во рту, но потом засомневалась. Ведь, скорее всего, праздничный стол — это заслуга повара, а не хозяйки дома. Однако, к ее немалому изумлению, выяснилось, что новогодний ужин Светлана готовила сама. Настоящим шедевром кулинарии был огромный гусь с яблоками, которого подали непосредственно к полуночи. Люська с Димой наперебой рассыпались в комплиментах жене Азимова, и той было заметно приятно.

После просмотра традиционного телеобращения президента к россиянам они двинулись из столовой в гостиную, к камину. У огня было намного уютнее пить чай с тортом. К тому же в гостиной стояла огромная наряженная елка, что придавало атмосфере соответствующий новогодний дух.

— Завтра, как выспимся, можем поехать в лес на лыжах, — предложил Азимов, размякший в домашней обстановке и совсем не похожий сейчас на всемогущего музыкального продюсера. — Если, конечно, не будет снегопада…

— Я и забыла, когда в последний раз стояла на лыжах, — призналась Люська. — Наверное, еще в школе — на уроках физкультуры… Блин, как же все это классно, у меня даже нет подходящих слов, чтобы выразить!

— Нет слов? Позор, а еще журналистка, — шутливо попенял ей Дима, тоже расслабившийся и умиротворенный.

— Смейся, смейся… Но у меня уже несколько лет не было такой чудесной встречи Нового года.

«Особенно по сравнению с прошлым разом!» — докончила она про себя, но озвучивать эту мысль не стала. В прошлом году новогодняя ночь в клубе среди знаменитостей стала для нее настоящим кошмаром. Мало того, что две теледивы, перебрав шампанского, прилюдно высмеяли ее и обозвали вульгарной деревенщиной, так еще и в туалете Люська случайно стала свидетельницей разговора двух подруг, которые самозабвенно обсуждали «новую девушку Димы Ангела» и не скупились на красочные эпитеты.

— У меня тоже, — кивнул Дима. — Такое ощущение, что я маленький мальчик и у меня впереди зимние каникулы. Словно в детство вернулся…

— Ты прости меня, Дим, — в раскаянии произнес вдруг Азимов. — Я, наверное, тебя слишком загонял, а? Но так было надо, ты же сам понимаешь. Сначала ты работаешь на популярность, а потом популярность работает на тебя. За этот год мы с тобой вышли на совершенно иной уровень. Ты стал номером один среди молодых артистов в стране, без преувеличений.

— Да все нормально, Юрий Васильевич, — Дима махнул рукой.

Люська в глубине души вовсе не считала, что все нормально. Дима по-прежнему работал на износ, не высыпался, ел что попало и когда попало… Но это, в конце концов, было не ее дело. И она промолчала.

В отведенной им с Димой спальне они провели, пожалуй, самую восхитительную совместную ночь в жизни. Проснувшись на следующий день на Диминой груди, Люська с радостью осознала, что ее примета с первым января не сработала.

Первое утро каждого наступившего года Люська ненавидела всеми фибрами души, больше всего на свете. Если само ожидание праздника наполняло ее душу детским счастьем, то пробуждение на следующий день неизменно сопровождалось жуткой тоской. Бестолковый, нудный, противный, пустой день — даже обидно было, что именно с него начинается год. Еще и просыпаешься, когда уже начинает темнеть — зима все-таки, и от этого эмоциональное состояние еще паршивее, словно жизнь проходит мимо… Поэтому Люську безмерно удивляло, когда она слышала от других: «Как же я люблю первого января, проснувшись, есть вчерашние салаты…» А ее удручали именно эти самые «вчерашние» салаты, которые непременно надо было доедать. И хотя вкус у них был почти тот же, они уже казались Люське какими-то унылыми и совсем не праздничными…

Но на этот раз все было просто отлично! Ни тени плохого настроения, уныния или ее всегдашней постновогодней тоски. Наверное, дело было вовсе не в первом января как таковом. Все зависело от душевного состояния и человека, который был в этот день рядом. С которым не то что первое января — а вообще ничего в жизни не страшно…

Рано утром второго января вернулись по практически пустой трассе в такую же опустевшую Москву. Дима с Азимовым тут же засучив рукава принялись за работу — нужно было записать в студии ту песню, с которой Дима собирался ехать покорять «Евросонг». Люська же купила билет на поезд и отправилась на малую родину, чтобы провести оставшиеся дни новогодних праздников с родителями.

В кругу родных, конечно же, ей было очень хорошо, тепло и уютно, но Люська поймала себя на том, что уже на второй день начала отчаянно скучать по Москве, от которой, как ей казалось, она дико устала — а вот поди ж ты… Ну и, конечно же, по Диме. Тот тоже тосковал, звонил несколько раз на дню и умолял поскорее возвращаться. Мама неодобрительно поджимала губы, в глубине души не поощряя связь дочери с популярным певцом, однако это не мешало ей хвастать Димой перед подругами, полушутя-полусерьезно называя Ангела своим зятем.

Встретив Рождество с семьей, Люська с чувством исполненного дочернего долга отправилась обратно в столицу. «Домой!» — подумала она с улыбкой. Смешно, ведь, по сути, у нее и дома-то никакого не было. Одно она знала точно, дом — это то место, где у нее душа была на месте. А душа обычно бывала на месте только рядом с любимым.

В последний выходной, который Люська планировала провести вместе с Димой, с утра пораньше ее разбудил звонок телефона. Взглянув на определившийся номер, она застонала — это был ее генеральный директор, Артурка.

Люська вздохнула. Генеральный директор Артур Савельев (за глаза все называли его не иначе, как «Артурка») обладал весьма склочным и мерзким характером, постоянно срывая свое плохое настроение на подчиненных. Вообще-то, он был директором столичного молодежного центра, организованного правительством Москвы. Центр занимался вопросами и проблемами студенческой жизни, помогал молодым людям строить карьеру, ну и заодно — выпускал свою газету под названием «Вертикаль». Главным редактором газеты была Мария Викторовна, но, к сожалению, генеральный директор, не соображая ни грамма в журналистике, пытался руководить работой редакции, чем немало всех удручал и вообще основательно мешал процессу. Помимо того, он постоянно напрягал Люську заданиями, выходящими за рамки ее прямых обязанностей — например, написать официальное письмо мэру, составить отчет о мероприятии для комитета общественных связей, придумать рекламный буклет Центра и так далее. Люська злилась и пыталась втолковать ему, что это — совершенно не ее работа, она этого делать не любит и не умеет, но генеральный был непреклонен.

— Люсенька! — умильно восклицал Артурка, всплескивая руками. — Да кто же еще мне это сделает, если не ты? Ты же моя гордость! Ты так замечательно пишешь, никто здесь больше так не умеет!..

Ну, это, разумеется, если он был в хорошем настроении. Если же Артурка пребывал в плохом (а это случалось гораздо чаще), то он не церемонился, а принимался орать, выпучив глаза и брызжа слюной:

— Что значит — «не мои обязанности»?! Здесь главный — я, и только я решаю, у кого какие обязанности!!! Скажу тебе — пошла мыть окна, пойдешь и будешь мыть!!! А не пойдешь — скатертью дорожка!!!

Собственно, Люська уже привыкла не реагировать на его вопли и не воспринимать их всерьез, хотя поначалу, когда только устроилась на работу, такое отношение начальника вгоняло ее в оторопь. Многие, кстати, уходили из молодежного центра после пары месяцев — банально нервы не выдерживали. Люська же не увольнялась лишь потому, что отдавала себе отчет: ее главная работа все-таки в редакции, а не в Центре, и эта работа была ей очень по душе. А периодические нашествия Артурки можно и перетерпеть — поорет, поорет и перестанет, а должность такая на дороге не валяется.

Можно было догадаться, что звонит он в последний праздничный день вовсе не затем, чтобы сообщить, что с нового года повысит ей зарплату. Боже, неужели же пошлет ее на какое-нибудь очередное идиотское мероприятие Центра? Только не это… Не отвечать?.. Но ведь он возьмет измором, она уже знала по собственному опыту, будет названивать без перерыва. Отключить телефон?.. Мало ли, может, она едет в метро и находится вне зоны действия сети… Да, но не может же она быть в метро целый день!

«В конце концов, чего я боюсь? — разозлилась Люська. — Сегодня официальный нерабочий день, так? У меня свои планы… Я, может быть, вообще не в Москве. Если даже он захочет меня куда-то отправить — я его сама отправлю очень далеко, пусть обломается. О таких вещах нужно предупреждать заранее, а сейчас я банально не могу!»

Исполненная решимости, она вышла в кухню, чтобы не разбудить мирно спящих девчонок, и ответила на звонок.

— Люсенька! — обрадовался Артурка, услышав ее голос. — Доброе утро! С Новым годом и Рождеством! — спешно покончив с необходимыми реверансами, он взял быка за рога. — Готова ли ты поработать на благо отчизны?

— Не готова, — с ходу сурово отказалась Люська. — У меня, между прочим, выходной.

— Надо, Люсенька, надо, — Артурка вздохнул с притворной скорбью, словно давая ей понять, что разделяет ее нежелание, но, увы, ничего поделать с обстоятельствами не может. — Родина тебя не забудет… Тут и дело-то пустяковое…

— А что за дело? — поддалась Люська на провокацию и тут же отругала себя за это — ну все, теперь он с нее живой не слезет!

— К завтрашнему дню в мэрии ждут буклет — итоги работы нашего Центра за прошлый год. Ну, коротенько пробежаться по всем нашим программам, и карьерным, и информационным, и патриотическим… Кто, как не ты, лучше всего об этом знает!.. Напишешь о карьерных форумах, о «Вертикали», о поездах памяти… в общем, подведешь итоги, так сказать! Выберем самые удачные фотографии, быстренько сверстаем…

Люська обмерла. Буклет!.. По итогам года! Да тут на несколько дней работы, он ее что, за полную дуру принимает?! И ведь наверняка он об этом знал и раньше, как минимум за месяц. Но просто, как обычно, все на свете забыл и спохватился в самую последнюю минуту, а теперь резко вспомнил, и Люська должна расплачиваться за его забывчивость… Ну уж нет, не на ту напал!

— Артур, я не могу, у меня дела, — сказала она твердо.

— Отложи свои дела, дорогая. Ты же понимаешь, это вопрос жизни и смерти…

— Не понимаю. О таких жизненно важных вопросах принято предупреждать заранее.

— Да я сам только что узнал! — мгновенно соврал Артурка.

— Артур, но я не могу приехать в офис! Я вообще за городом, на даче у друзей… — она тут же пожалела, что не назвала какой-нибудь более отдаленный в географическом плане участок, потому что Артурка вцепился в эту фразу, как клещ.

— Люсенька, ну я же не говорю — сейчас… Сколько тебе нужно времени, чтобы добраться до Москвы? Часа два, три? Подъезжай в офис к обеду…

Это уже переходило всякие границы. Люська начала беситься.

— Я не могу приехать! — сказала она, стараясь, чтобы голос не дрогнул и не выдал ее слабину. — Я не приеду, Артур…

Прежде чем он успел что-то возразить, она нажала кнопку отбоя. Артур немедленно перезвонил снова. Люська терпеливо выждала, когда телефон оттрезвонит энное количество звонков (отклонять входящий было бы совсем грубо), и, не став дожидаться, пока босс наберет ее заново, отключила мобильный вовсе.

«Кажется, у меня будут большие проблемы в редакции…» — подумала она с тоской.

Спать ей уже не хотелось — слишком она разволновалась. Вздохнув и покачав головой, она чиркнула спичкой о коробок и поставила чайник на плиту.

На кухне появилась недовольная заспанная Жанка. Она вернулась из клуба под утро; судя по всему, повеселилась она там на славу, но сейчас явно мучалась с похмелья от головной боли. Как всегда, когда у нее было плохое настроение, Жанка решила сорвать злость на том, кто оказался поблизости.

— А можно было не орать, разговаривая по телефону? — раздраженно бросила она. — Ты, кажется, забыла, что не одна здесь живешь…

— Извини, если разбудила, — покладисто отозвалась Люська. — Я не хотела. Меня саму этот звонок застал врасплох…

— А ведь сегодня последний выходной, — продолжала бубнить Жанка, — я так мечтала выспаться…

— Я, между прочим, тоже, — заметила Люська. — А ты явилась домой в четыре утра, да еще долго шумела и возилась в прихожей, чем, между прочим, разбудила и меня, и Алину… Мы же не жаловались.

Жанка сделала вид, что не услышала ее замечания — она открыла дверцу холодильника и принялась изучать его содержимое.

— А что, минералку мою допили? — с досадой спросила она, накручивая себя еще больше.

— Господи Боже, — Люська покачала головой. — Жан, никто и не думал трогать твою минералку. Я даже не знала, что она вообще была. Ты сама, наверное, ее выпила и забыла об этом…

— Да что ты меня за дуру держишь! — рявкнула Жанка. — Думаешь, я не в состоянии вспомнить, допила я минералку или нет?!

— Никто не держит тебя за дуру, — спокойно отозвалась Люська. Впрочем, это спокойствие давалось ей с трудом — она чувствовала, что уже начинает закипать, как чайник, который она поставила на огонь. — Но ты сама себя этой самой дурой постоянно выставляешь, не находишь?

Жанка зло прищурилась.

— Лучше прямо скажи, что я тебя раздражаю!

— Не надо перекладывать СВОИ эмоции на других, — парировала Люська. — Если тебя все вокруг раздражают, это еще не значит, что они испытывают к тебе то же самое.

— Не все, — хмыкнула Жанка. — Меня раздражают отдельные личности…

— Да знаю я, знаю, какого ты обо мне мнения, и не обольщаюсь на этот счет, — Люська презрительно скривила губы. — Только, видишь ли… Есть одна хорошая поговорка — будь проще, и к тебе люди потянутся. Возьми себе на заметку…

Впервые они говорили так откровенно. Сейчас обе испытывали одновременно и напряжение, и облегчение от того, что не надо больше притворяться и создавать видимость хороших отношений — все маски были сброшены.

— Тебе тоже следовало бы взять себе на заметку, дорогая, — подхватила Жанка ей в тон, — что ты как была деревней, так ею и осталась… И если ты трахаешься с мальчиком из шоу-бизнеса, это еще не значит, что тебе удалось пролезть в высшее общество, как бы сильно ты этого ни желала.

Люська молча проглотила «деревню», специально решив на нее не реагировать. Но на «желание пролезть в высшее общество» она смолчать уже не смогла и искренне расхохоталась.

— Ей-богу, ты так часто ставишь мне в вину связь с Димой, что я уже начинаю подозревать, что ты попросту завидуешь. Наверное, сама спишь и видишь, как в это самое высшее общество попасть хотя бы бочком, хоть с краешку постоять… И тебе не понять тех, кто туда вовсе не стремится.

— Я? Завидую? Тебе?! — фыркнула Жанка. — Просто не люблю, когда люди строят из себя невесть кого и выпендриваются на пустом месте…

— Как раз в этом ТЕБЕ, моя дорогая, нет равных. Так что ты не по адресу…

Жанка не нашлась, что ответить на это, и зашла с другого бока:

— Люсь, да все, поголовно все отмечают, как ты изменилась… И не в лучшую сторону. Мы с Алиной так от тебя устали, ты стала просто невыносимой в последнее время…

— Вы — с Алиной?! — Люська снова не выдержала и расхохоталась. — Вот чего не выношу абсолютно, так это вранья. Жан, единственный человек в этой квартире, которого терпят, сжав зубы, — это ты. Понимаешь — ТЫ!

— Ну так вали, переезжай к своему Ангелу, раз ты меня терпеть не можешь! — с ненавистью выкрикнула Жанка.

— Я подумаю над этим, — серьезно пообещала Люська. Она и в самом деле размышляла о новом месте жительства. Если не у Димы (хотя тот давно предлагал, даже отдал ей запасные ключи от квартиры, чтобы она могла бывать у него в любое время), то хотя бы просто съехать подальше от Жанки. Но ее удерживало то обстоятельство, что переезд неизбежно поставил бы Алину в затруднительное положение. Вряд ли подруга захочет оставаться один на один в квартире с самодуркой Жанкой. Но, с другой стороны, не может же Люська взять ее с собой к Диме… А если они с Алиной вдвоем просто найдут другое съемное жилье — это получится не слишком красиво по отношению к Жанке, они ее подставят — вряд ли она в одиночку «потянет» отдельную квартиру…

— Подумай, — Жанка метнула в нее недобрый взгляд и затянулась сигаретой. — И вообще, выключи уже свой чайник, он действует мне на нервы, он давно уже вскипел…

— Да пошла ты!.. — в сердцах бросила Люська и резко выключила газ на плите. Чаю больше почему-то не хотелось. Она выскочила из кухни, добежала до своей кровати и рухнула на нее. Сначала Артурка, теперь вот Жанка с ее претензиями… Не многовато ли для одного утра?! Да гори оно все синим пламенем! А у нее, между прочим, сегодня законный выходной и долгожданная встреча с Димой… Но настроение уже было безнадежно испорчено.

«Надо уезжать отсюда, — думала Люська, уткнувшись лицом в подушку. — Хватит плясать под Жанкину дудку. Давно уже пора поставить точку в нашей так называемой дружбе. Я больше не могу это выносить…»

Но в глубине души она с трусливой обреченностью понимала, что порядочность и чувство долга не позволят ей сделать этого. Ведь ее переезд будет означать либо то, что она кинет Алину, либо то, что они с Алиной обе кинут Жанку. А ей этого совершенно не хотелось. Она все еще лелеяла надежду, что все как-то разрешится миром, утрясется со временем само собой. Был бы срок… И были бы железные нервы.