Поздний цветок

1

Наверное, он перебрал все-таки виски… Или просто одурел от скуки. А может, это перст судьбы?

Впрочем, какая разница? Скорее всего, тут всего понемножку. Да еще по радио крутили старую битловскую мелодию «Люси на небе в алмазах»… Короче, все вместе взятое и довело Пола до острого приступа ностальгии.

Он оглядел бар и, узрев в углу телефонный автомат, поплелся к нему и набрал справочную. Прошло пятнадцать лет с тех пор, как он видел старину Генри. Он так и остался в его памяти на фоне церкви в обнимку с сияющей от счастья Кэтлин.

Пол не стал дожидаться банкета и прочих свадебных церемоний. Первые пять лет посылал счастливым супругам к Рождеству поздравительные открытки, но ни разу не сообщил обратного адреса. Надо думать, Генри до сих пор обитает в старом особнячке на Попларз-роуд. Экземпляры типа Генри Стэнли Роберта Фэрфакса Третьего всегда живут в родовых гнездах. И всегда женятся на самых хорошеньких девицах в округе, а потом долго наслаждаются счастливой семейной жизнью. А типы вроде Пола Флинта живут преимущественно на адреналине и довольствуются тем, что подворачивается под руку, — толстенькими резвушками-простушками.

Сейчас у сладкой парочки наверняка полон дом детишек. А что нажил он? Пол невесело хмыкнул. Разве что больную спину в результате не слишком удачного катапультирования, начальную стадию катаракты — что неудивительно после стольких лет, проведенных в кабине истребителя, ну и парочки романов, попавших в список бестселлеров газеты «Дейли стар». Спрашивается, разве это справедливо?

Да уж какая к чертям собачьим справедливость!

— Будьте любезны, девушка, соедините меня с Хелстоном. Да, в Корнуолле. Неподалеку от Фал-мута. Или от Пензанса. Смотря откуда смотреть. — Пол выпрямился и поморгал, пытаясь прогнать туманную дымку, застилавшую глаза. Наконец его соединили. — Генри? Это ты, приятель? Помнишь, как мы втроем, ты, я и Кэтлин, завалились в бар и просадили целых пять фунтов на музыкальный автомат? «Люси на небе в алмазах», — фальцетом пропел он.

— Извините… Кто говорит?

— Хэнк, а я говорил тебе, какой ты прохвост? Ну зачем ты увел ее у меня?

— Пол? Это ты?

— Вроде как я. Во всяком случае, некоторые части моего бренного тела кажутся мне как будто знакомыми. А вот с носом и с нижними конечностями беда! По-моему, последние лет десять они изрядно послужили кому-то другому. Хэнк, а слабо тебе приехать и забрать меня отсюда к чертовой матери? А то я весь в разобранном состоянии.

— Пол, ты где?

— Глупый вопрос! Я-то здесь, а вот где ты?

— А ты все такой же! Ты что, перебрал? Безответственный и безрассудный, как малое дитя…

— А ты все такой же пай-мальчик! Да, Генри, я как малое дитя. Потому как сам по сей день бездетный. — Пол тяжко вздохнул. — А у тебя есть дети? Кэтлин кормит грудью твоих отпрысков? Хэнк, а ведь если бы не ты, у меня тоже была бы женщина с выводком детей у груди! Кэтти должна была выйти за меня, а не за тебя. Генри, ведь я любил ее. Без дураков. А она разбила мне сердце и вышла замуж за тебя. Клянусь, я в жизни не смотрел на других девчонок, чтоб я сдох! И никогда…

— Ты пьян!

— Ну конечно же пьян! — Пол хохотнул. — Да будь я трезв, разве стал бы распинаться перед гаденышем, который увел у меня любовь всей моей жизни?! — Пол поморгал, смахивая набежавшую слезу. — Да, Хэнк, ты всегда был везунчиком! У тебя есть все, о чем можно мечтать. Деньги, дом, жена… Она греет тебе постель, рожает детей, и они пускают слюни на твои башмаки… А Кэтлин сдувает пылинки с твоего роскошного серого костюма, да?

— Пол, Кэтлин больше…

— А я? У меня ничего. Ни-че-го! Пшик. — Он хохотнул. — Генри, я говорил тебе, что больше не могу летать? Все! Подрезали крылышки. Отлетался! Знаешь, Генри, что самое ужасное? Самое ужасное, что я больше ничего не могу. Ни летать, ни…

— Пол, я устал слушать твои пьяные бредни. Поезжай домой. А завтра, как проспишься, позвони. И мы с тобой все обсудим. Если захочешь. Я буду в офисе до…

— Нет, Хэнк, сначала я скажу тебе, что наводит на меня страх. Ведь ты мой лучший друг. Старый товарищ и друг детства. Генри, я одинок. Пустая подушка, холодная постель… Хоть вой на луну от одиночества! Вот, приятель, какая у меня жизнь. Я приехал сюда с одной аппетитной рыжей штучкой, но даже не смог ее как следует трахнуть. И знаешь почему? Не знаешь? А я тебе скажу. По твоей вине, мой верный друг. Потому что единственная женщина, которую я любил…

— Пол, ради Бога угомонись! Мы все тогда были так молоды, а теперь… Теперь Кэтлин уже…

— …замужем за моим лучшим другом, а я как дурак сижу один-одинешенек в баре и… Генри, что ты хотел сказать?

— Пол, где ты остановился? Нет, старина, я не хочу послушать «Люси на небе в алмазах». Лучше скажи, где ты остановился, и завтра я тебе сам позвоню.

Эбби поджала губы и кончиком мизинца удалила лишнюю помаду. Генри не любит броского макияжа. Хорошо, что сегодня вечером они идут в итальянский ресторан, а не в клуб, как обычно. Все должно быть в наилучшем виде. Жаль, что Генри какой-то хмурый…

— У тебя был тяжелый день? — спросила она, когда их провели к заказанному столику.

— Эбби, у меня работа. И нелегкая. И я не могу, выйдя за дверь кабинета, вот так запросто стряхнуть ее с плеч. Ну что тут непонятного?

— Все понятно, дорогой. — Ублажать Генри стало для Эбби своего рода привычкой. К тому же она твердо решила сегодня вечером хорошо провести время. Она раскрыла меню и заказала себе полдюжины бретонских устриц во льду с лимоном.

Генри удивленно вскинул белесые брови и заказал себе говяжье филе с зеленым перцем и рисом.

— Это безопаснее, — пояснил он.

Сцепив на коленях руки, Эбби изменила свой заказ. Генри как всегда прав. Ни к чему рисковать, тем более с ее-то капризным желудком.

В половине десятого Генри, оставив машину на стоянке, проводил Эбби до веранды флигеля, который она снимала, и простился, нежно чмокнув в щечку. Его поцелуи — неизменно нежные, чуть ли не дружеские — нравились Эбби. Ей несказанно повезло, что Генри Фэрфакс такой нетребовательный кавалер. А ведь он уже был женат, и подобная невзыскательность тем более удивительна. Как правило, мужчины, имевшие опыт семейной жизни, встречаясь с женщиной, считают, что секс им гарантирован.

В самом начале ухаживания Генри заявил, что покойная жена Кэтлин — любовь всей его жизни. Но, поскольку Кэтлин умерла, он намерен вступить в брак, основанный на общих интересах, взаимной ответственности и обоюдном уважении, что вполне устраивало Эбби. Она не принадлежала к типу женщин, которые наслаждаются скандальными бурными романами, отягощенными интимностью сомнительного рода.

Нет, ей крупно повезло, что она встретила такого человека, как Генри. Правда, он изрядный зануда, а порой проявляет мужской шовинизм, зато хорош собой, рассудителен и хорошо обеспечен. Генри именно такой мужчина, какого бы одобрила покойная бабушка.

Воскресный вечер провели в клубе. Всю вторую половину дня Генри играл в гольф с перспективным клиентом. Эбби в гольф играть не умела, но от нее этого и не требовалось. Как справедливо отметил Генри, у учительниц младших классов редко бывает необходимость искать клиентов на поле для игры в гольф.

Поговорили о погоде и местных новостях. Обсудили плоский и идеально ровный задний двор дома Генри. У Эбби так и чесались руки поскорее им заняться. Как только они поженятся, она сразу наведет там порядок. Повздыхали над словами дантиста, который пытался, не гарантируя успеха, спасти левый верхний резец Генри.

Генри заказал телячью печень, а Эбби фрикасе из цыпленка в тесте. Такой уж это был клуб.

В этот вечер Генри снова поцеловал ее у порога. Эбби пригласила его зайти на чашечку кофе, но он отказался: у него еще часа на три работы с бумагами, времени на сон почти не остается.

— Потерпи, любовь моя, — ласково сказал Генри, и в уголках его светло-голубых глаз собрались лучики-морщинки, что неизменно вызывало доверие к его словам. (Весьма немаловажное качество для агента страховой компании.) — Ждать осталось недолго. Скоро мы с тобой всегда будем вместе. — Он поцеловал ее руку с бриллиантовым кольцом, подаренным им три недели назад.

Генри сделал ей предложение ровно через год после смерти Кэтлин. И Эбби восприняла это как должное. Она понимала, как ему одиноко в пустом доме. В огромном старинном особняке только он и экономка, которая приходит каждый день и наводит порядок в доме.

— А сейчас, дорогая, мне пора, — продолжал Генри. — Я обещал позвонить старому другу. Бедолага Пол снова сорвался с якоря. Воистину без руля и без ветрил… Но на редкость порядочный человек. И золотое сердце. Кстати сказать, надо будет попросить его быть шафером у нас на свадьбе. В память о старых добрых временах.

Свадьба, шаферы, свидетели… А ведь все это произойдет очень скоро, вдруг с неудовольствием подумала Эбби.

— Сто лет не видел Пола. А когда-то мы были очень близки. Вернее, Пол и Кэтлин… — Генри вздохнул. — Ну ладно, расскажу как-нибудь в другой раз. А тебе, радость моя, не помешает выспаться. Что-то у тебя усталый вид. Спокойной ночи, дорогая.

Он нежно приложился к ее губам, в животе у Эбби неприятно екнуло, и, буркнув «спокойной ночи», она проскользнула за дверь. Опрометью бросилась в кухню, налила в стакан воды и, насыпав щепотку соды, прополоснула рот.

Ночью Эбби приснился кошмар, и она проснулась от собственного крика.