Прах любви

Глава 26

Крей орал, впадая в безумие от агонии, но мне было уже всё равно. Да, я должна была вернуться, чтобы остановить кровь и немного подлатать пока ещё живого мужа, но делать этого не хотелось. Может Матс сумеет собрать по частям разорвавшиеся надежды на продолжение рода Орхус? А плевать, кровь остановит и хватит.

Я уходила, не задав ещё уйму необходимых вопросов, но оставаться я там дольше не могла. Не так, не при свидетелях. Своя собственная агония догоняла, стремительно заполняя пустоты в памяти.

Воспоминания вихрем кружили в голове, подкидывая в топку скорби всё новые видения. Случайное столкновение, россыпь бланков, разлетевшихся по вестибюлю госпиталя, мимолётное прикосновение и моя робкая ответная улыбка. Поздний ужин в беседке, укрытой цветами от любопытных взглядов, и хлынувший тёплый дождь, заставший нас врасплох. Улыбки, смех, я ловила каждое его слово, каждый взгляд.

Откуда это неожиданная и такая внезапная влюблённость? Я не обращала внимания на фальшь, на явное желание скрыть наши свидания. Ведь это так романтично гулять по пустынной набережной или пить вино в собственной же беседке на заднем дворе. Светлая Мать, где был мой разум? Мой всегда рациональный и прагматичный ум.

Я игнорировала оживление Крея при появлении Маришки, и их явную взаимную симпатию, я не обращала внимания на резкую перемену в поведении девушки. Откуда украшения, самые роскошные наряды, личный выезд и новый особняк? Почему она вдруг перестала стремиться получить титул? Я была слепа. Или хотела быть незрячей?

Сколько я провела в счастливом неведении? Месяц, два, полгода? Я не слушала отца, отмахнулась от Артура, я сама выбрала Крея. Сама.

Встрепенувшаяся память подкинула мне следующее видение. Ночь, огромный особняк Крея, и Маришка, бегущая по просторному холлу, на ходу теряя свои итак не очень многочисленные одёжки. Лестница, спальня и Крей, со смехом поймавший девушку в объятия.

Боль. Боль утраты, потери.

Ненависть. Всепоглощающая ненависть и злоба.

Стоя в тёмной нише у лестницы и наблюдая, как Крей самозабвенно ласкает бывшую подругу, не потрудившись прикрыть дверь, я умирала.

С каждым женским стоном, часть меня, верящая в любовь, в дружбу, в людей, отмирала. Я стояла и смотрела, как два близких мне человека, две части моей души, заживо сжигали моё сердце.

Ничего не осталось, только выжженная пустыня и бескрайний лёд.

Скандал у Лиона в кабинете и хлопнувшая дверь, от удара слетевшая с петель. Пропавший отец и не отвечающий на вызовы Артур. Так началась моя личная война.

В себя я пришла, стоя на коленях в тёмной камере. Лёгкие разрывало от нехватки кислорода, но это была мелочь по сравнению с тем, что сквозь мутную пелену слёз, я видела силуэт, сидящий около меня.

— Не плакай, — гнусаво произнёс силуэт и осторожно прикоснулся к моему плечу. — Хочешь, Боля убьёт плохого дядю?

Боля, мать его, Боля! Я как подыхающий зверь, оказывается, забилась в самый дальний угол, а здесь уже было занято.

— Спасибо, Боля, я и сама могу, — стараясь не делать резких движений, медленно поворачивалась к кадавру.

Вот куда мне ещё было податься, конечно же, в изолятор с нежитью на перевоспитании. Мне же мало целого замка, мне именно неподконтрольная нежить нужна в компаньоны.

— Боля хороший, — неожиданно обиделся кадавр.

Охренеть, да он менталист, причём посильнее Крея явно будет.

— Не обижайся, я просто о вас ничего практически не знаю, — погладила по руке на своём плече кадавра.

Что ожидаешь почувствовать, трогая существо, которого все учебники относят к нежити? Холод, страх. Но кадавр был тёплый, даже горячий.

— Боля не злится, — прогундосил мой неожиданный собеседник.

А это хорошо, вот злить кадавра в мои планы точно не входило, тем более что я и знать-то ничего о них не знала, как оказалось. Вот как я могла получить свой золотой диплом, если не знала, что они не просто одушевлённые и мыслящие существа, но ещё и разговаривают?

— Прости, Боля, что вломилась к тебе, — рассматривая существо, покаялась я. — Я не знала, куда иду.

Не труп, не зомби, не скелет, он больше походил на голема. Высокий, метра четыре, а может, и всё пять, мощный, без шеи, без суставов, гротескный пряничный человечек. Да и пах приятно, а не смрадом разложения. Хотя на вид жуть жуткая, но в чем-то даже милая.

— Боля поможет, — обхватывая мою голову двумя лапищами, уведомил меня кадавр и сжал сильнее.

Первые мгновения я опасалась, что он решил помочь решить проблемы кардинально, нет меня и нет проблем, но я ошиблась. Перед внутренним взором опять приносились всё те же сцены, мгновения счастья и безграничная пустота, пришедшая после. Вот только теперь это были просто картинки, да, мне было грустно, но исступление прошло, будто Боля, забрал себе страдания, оставив мне только опыт.

— Так не больно, — отпуская руки, то ли спросил, то ли заверил меня кадавр.

Действительно, легче.

— Спасибо тебе, Боля, — искренне поблагодарила его и встала, сравнявшись с сидящим великаном ростом.

Как такой гигант на одной каше выживает? Да ещё и раз в несколько дней всего лишь.

— Боля не любит кашу, каша невкусная, — тут же осведомил меня кадавр.

Вот кто бы спорил, действительно же гадость.

— А чего тебе хотелось бы?

— Бли-и-инчики, — закатывая свои горящие огнём глаза, мечтательно протянул он.

— Будут тебе блинчики, и пироги, если захочешь, — рассмеялась я.

В этот момент в камеру ворвались несколько воинов. Напряжённые, сосредоточенные, и что неприятно — вооружённые, хорошо хоть не мечами, а только кандалами и ошейником.

— Княжна, отходите медленно в сторону, — посоветовал ближайший мужчина и сам начал постепенно приближаться.

— Боля не хочет, Болю обидят, поставят Болю в угол, — насупился кадавр.

Ничего себе порядки. Возможно, у воинов есть причины усмирять кадавров, но сейчас-то зачем? Ну, ребёнок же совсем, пусть и огромный и смертельно опасный.

Выступив вперёд и преграждая дорогу воинам, только и ждущим момента для атаки, для наглядности ещё и руки в стороны развела:

— Боля хороший, — покачав головой, повторила я, слова кадавра.

— Уверена? — отстранив воинов, внутрь камеры протиснулся Матс.

— А не видно? — загораживая. Болю, исподлобья посмотрела на мужчину.

Матс хмыкнул и пристально осмотрел и меня, и великана, а потом расслабился, отпустив воинов.

— Вот так просто? Съедят и ладно? — не удержалась от подколки.

Что странно, Боля даже, и не думал встревать, чувствуя, видимо, что ничего плохого я в действительности про него не думала.

— Ты его привязала, — усмехнулся Матс. — Он полакомится любым, только не тобой.

Ага, полегчало прямо. Как я умудрилась за два дня обзавестись и приспешником и личным кадавром? Всю жизнь избегала лишних привязанностей, а теперь целый зоопарк собрала.

— У Боли будет друг! — подпрыгивая и хлопая пудовыми кулаками себя по ногам, обрадовался великан.

— Так, — потирая слипающиеся глаза, начала раздавать приказы: — С тебя пояснения, — ткнула пальцем в Матса. — Тебе блинчики и одежду, дальше подумаем, — перевела взгляд на Болю.

— У Боли есть костюмчик, — отправился в угол камеры кадавр и чем-то там загремел.

— Они броню себе сами выбирают, — шепнул Матс на ухо, незаметно оказавшись рядом.

Вот как это он провернул? М-м-м, а он тёплый, так и окутывает в облако, исходящего от тела, жара. Рука дрогнула в попытке потянуться к источнику такого манящего тепла, но я вовремя её одёрнула:

— Как там Крей? — отступая на шаг, поинтересовалась судьбой супруга я.

Какая-то у меня нездоровая тяга к местным мужчинам, может, магия жизни виновата? Не так уж и много представителей этого дара я встречала, и то в основном уже преклонного возраста. Минус на плюс?

— Жив, — не предпринимая никаких попыток сблизиться или ещё больше смутить меня, деловито доложил Элден: — С плодовитостью будут проблемы, но жизни ничего не угрожает, Трист опытный палач, и лечить он умеет не хуже тебя.

А может и показалось? Напридумывала себе с недосыпа всякое. Или опять хочется быть обманутой?

В это время шум и звон из угла перестал доноситься, и в пятно света, бросаемого из коридора, вышел Боля. Ну, как Боля, машина для убийств, с ног до головы закованная в латы. Монументальный такой Боля.

— Красивый костюмчик, — похвалила я кадавра. — Пошли кушать.

Уговаривать кадавра не пришлось и под гнусавое, но очень счастливое: «бли-и-инчики» мы вышли из камеры.