Глава 22

Тяжелые шаги Нилла эхом отдавались под сводами коридора. Он с трудом отыскал дорогу в свою комнату.

Несмотря на устроенный ему торжественный прием, Нилл не мог спать, гадая, как там его возлюбленная. Его терзал безумный страх, что теперь, когда ожидавшее его будущее было прекраснее, чем баллады бардов, одно неосторожное слово, одна его ошибка могли все погубить.

Нахлынувшая смертельная усталость, казалось, становилась все сильнее, но инстинкт закаленного в битвах воина, привыкшего быть начеку даже в минуты отдыха, – он подсказывал Ниллу, что сон сделает его беззащитным. Нилл снова вспомнил день, когда увез Кэтлин из аббатства; как она спокойно уснула, укутавшись в его плащ, – такая невинная, беспомощная и такая красивая; как ее нежная шея сверкала в лунном свете, точно перламутр, когда он занес меч над ее головой.

Видение было таким ярким, что желудок Нилла свело от страха. Он остановился, схватившись рукой за холодный камень стены и чувствуя, как у него подгибаются ноги. Удастся ли ему когда-нибудь забыть тот миг? Почему даже сейчас, когда ничто не предвещает приближения беды, у него такое чувство, будто острое лезвие меча все еще угрожает его возлюбленной?

Голова Нилла раскалывалась от боли. Слава Богу, что Конн позволил ему уйти, угрюмо подумал Нилл.

Легкое дуновение прохладного воздуха остудило покрытый испариной лоб Нилла. Все плыло у него перед глазами. С усилием напрягая зрение, Нилл ухитрился разглядеть сквозь прорезь бойницы одинокую звезду на черном бархате неба.

Звезды… Кэтлин так их любит. Несмотря на туман, клубившийся у него в голове, Нилл слабо улыбнулся. Как-то раз она даже сказала, что звезды – это нечто вроде волшебной цепочки, связывающей тех, кто любит. Что ж, подумал он, если так, то они донесут его любовь до замка Дэйр, где любимая ждет его. Мучительная, острая тоска пронзила его сердце, и вместо того, чтобы послать свою мольбу смотревшим на него с неба звездам, Нилл круто повернулся и заплетающимися шагами направился к двери. С трудом распахнув ее, он вывалился на воздух. Тяжелая рукоятка меча звонко чиркнула по наличнику двери.

Ветер овеял прохладой его лицо, немного разогнал клубившийся перед глазами серый туман. От холода в голове прояснилось. Даже сюда, во двор, долетали звуки пира. Звуки и запахи Гленфлуирса всегда были частью его жизни – почему же теперь он едва выносит их? Сейчас Нилл отдал бы все, что угодно, лишь бы оказаться под одиноким дубом возле серой громады Дэйра, почувствовать, как Кэтлин прижимается к нему.

Прочь отсюда, подумал он. Подальше от всех этих интриг, от людей, способных обречь на позор беспомощного ребенка за грехи отца. И даже теперь, когда отверженный мальчишка объявлен преемником верховного тана, ничего не изменилось – разве что тайные ненависть и презрение стали еще сильнее.

Как ему хотелось распахнуть тяжелые ворота и уехать из крепости, чтобы никогда не возвращаться! Но он знал, что Конн не позволит ему избежать уготованной участи.

Если бы сыновья тана догадывались, до какой степени ему ненавистно само слово «наследник»! Но разве они поверят, что человек, посвятивший всю жизнь тому, чтобы смыть позор со своего имени, откажется от величайшей чести, какая только может выпасть на долю смертного? Он бы и сам в это не поверил, если бы… Кэтлин не перевернула всю его жизнь.

Он столько сражался ради того, чтобы обрести другое имя, что теперь мог с полным правом сказать, что больше не сын Ронана. И ни разу ему не пришло в голову, что можно стать другим человеком, испытывающим нежность при воспоминании о собственном отце, способным любовь к женщине поставить выше таких понятий, как честь и власть. В конце концов, подумал вдруг Нилл, так ли уж важно, поверят ли ему Магнус и остальные, – главное, что сам он знал правду. Кэтлин сделала его другим человеком, и он до конца жизни будет благодарен ей за это.

Волна дурноты накатила на него, и Нилл едва устоял на ногах. Заметив висевший на стене кожаный бурдюк с водой, он заплетающимися шагами двинулся к нему, удивляясь, что так долго идет. Набрав полную пригоршню воды, Нилл плеснул себе в лицо в надежде, что голова хоть немного прояснится, но ему стало еще хуже.

А ночь вокруг него, казалось, ожила, наполнилась эхом голоса Кэтлин. Он чувствовал, как натягивается волшебная нить, связывающая воедино их сердца. Ниллу показалось, что Кэтлин летит ему навстречу в колеснице, сотканной из желания, по призрачному мосту из лунного света.

Может ли мужчина влюбиться в лунный свет? Нилл вдруг ощутил желание протянуть руки к небу, чтобы привлечь Кэтлин к себе.

Есть ли еще мужчина на свете, способный так сходить с ума от страсти и тоски? Нилл повернулся к воротам, прекрасно зная, что Кэтлин там нет и быть не может. Он не сомневался, что она по-прежнему в Дэйре, в безопасности, вдали от той бури, что бушует в его сердце.

Но казалось, феи, изумленные тем, что Нилл Семь Измен, известный тем, что у него нет сердца, попался в любовные силки, уговорили Туату де Данаан сыграть с ним шутку. Какая-то призрачная фигура быстро скользила к нему, плывя над землей подобно утреннему туману. Нилл вздрогнул: ему показалось, что это Кэтлин. Но ни одна женщина из плоти и крови не осмелится в темноте пересечь безлюдные места, чтобы пробраться в Гленфлуирс. И все же, даже если он бредит, если сошел с ума, он ни за что на свете не хотел бы очнуться. Нилл замер, вглядываясь в туманную женскую фигуру, – светлое платье будто плыло по воздуху, в темноте смутно мерцал нежный овал лица. Призрачное видение, мечта, вызванная из мрака ночи силой его воображения.

Кэтлин!

– Нилл, берегись! Сзади!

Пронзительный крик Кэтлин разорвал ночную тишину. Сон сменился явью. Он обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как что-то стремительно сверкнуло в темноте. Острое лезвие полоснуло Нилла по ребрам, и резкая боль обожгла его. Он метнулся в сторону, едва успев уклониться от следующего удара, и кинжал, который метил ему в сердце, прошел мимо.

Это случайно, с мрачной иронией подумал Нилл. С каждым мгновением он чувствовал себя все хуже – волнами накатывала слабость, серый туман становился гуще. Его будто затягивало куда-то в вязкую темноту. «Да что со мной такое?» – с испугом подумал Нилл. Его собственное тело предало его! Руки, играючи управлявшиеся с тяжелым мечом, сейчас бессильно повисли, инстинкт воина отказывался повиноваться ему.

Нилл заставил себя повернуться к нападавшему. Увы, убийца не был порождением ночных страхов. Свет факела выхватил из темноты оскаленные, как у волка, зубы. Глаза Магнуса горели звериной ненавистью. На одежде, в том месте, где он пролил вино из кубка, темнело мокрое пятно, от которого исходил тошнотворный запах.

Магнус! Человек, ждавший всю жизнь, чтобы убить его!

Но стоило Ниллу краем глаза заметить бегущую к нему от ворот женскую фигурку, как страх охватил его. Смутное видение стало реальностью. Лицо женщины было искажено ужасом, черные волосы развевались в воздухе.

Кэтлин!

«Нет! – вскрикнул чей-то голос внутри. – Ее здесь быть не может!» Или каким-то образом ему удалось вызвать Кэтлин магической силой любви? Но для чего? Чтобы подвергнуть смертельной опасности? Кровь в жилах Нилла превратилась в лед.

Собрав последние силы, чтобы встретить врага, Нилл пытался побороть накатывавшую на него волнами тяжелую дурноту. Пробормотав короткую молитву, он повернулся лицом к Магнусу. С яростным воплем тот ринулся вперед, целясь кинжалом в сердце Нилла. Каким-то образом в последнюю минуту Ниллу удалось увернуться.

Схватив Магнуса за запястье, Нилл навалился на него, пытаясь направить лезвие вниз, и вдруг почувствовал, как оно воткнулось в живот Магнуса. Пронзительный крик боли разорвал ночной воздух, но Нилл не услышал его. Не слышал он и испуганных криков людей, выскочивших из зала на шум схватки.

Не удержавшись, он рухнул на колени, взгляд его метнулся к лицу Магнуса. Скрюченные пальцы вцепились Ниллу в руку.

– Не должно было… кончиться так, – задыхаясь, простонал Магнус. – Ты… снова победил. Гленфлуирс… он был моим… по праву.

Борясь с дурнотой, Нилл зажал ладонью глубокую рану в боку. Пальцы были влажные и горячие от крови.

– Конн никогда бы не отдал Гленфлуирс трусу – тому, кто способен ударить в спину.

– Должно было получиться. – Глаза Магнуса вылезали из орбит. – Я видел, как ты вывалился в коридор – выпил, и тебя повело, как он предупреждал.

Страшная догадка разогнала клубившийся в голове вязкий туман.

– Выпил? Ты имеешь в виду, что вино, которое ты мне поднес…

– Отравлено… – Побелевшие губы Магнуса скривились в ужасной улыбке.

– Но твой отец… ведь он попробовал его!

– Сказал… если ты выпьешь… даже я смогу убить тебя.

Ярость ударила Ниллу в голову. Усилием воли он постарался собрать разбегавшиеся мысли.

– Ты подал кубок с ядом собственному отцу! Он мог умереть!

– Обещал… он обещал… – пролепетал Магнус, как испуганный ребенок. Щеки его были мокры от слез. – Все будет в порядке, если я сделаю, как он велел.

– Кто?! – взревел Нилл. – Проклятие, кто это задумал? Кто вложил кинжал тебе в руку?

Взгляд Магнуса остановился на лице Нилла.

– Отец.

– Нет! Невозможно! – прохрипел Нилл. И вдруг вспомнил блеснувшую золотом рукоятку кинжала в пальцах Конна, непонятный огонек, разгоравшийся в его глазах. – Но ведь он сам пил из этой чаши, прежде чем передал ее мне!

– Делал вид, что пил, чтобы потом, если возникнут подозрения…

В горле Нилла пересохло. Даже сознавая, что смерть близко, Магнус не мог скрыть торжества.

– Мой… отец. Он… мой! – ликующе воскликнул он, и в горле у него заклокотало. – Н-никогда… твоим! – Тело Магнуса конвульсивно дернулось и застыло.

Нилл с трудом поднялся, едва держась на ногах. Из замка выплеснулась толпа людей, лица их слились в расплывчатое пятно. Что привело их сюда? Услышав шум схватки, подумали, что на крепость напал враг? Кое-где, выплывая из мрака, перед глазами Нилла появлялись застывшие, потрясенные лица людей, не понимавших, что происходит. Краем глаза он заметил, как двое копейщиков схватили Кэтлин за руки – скорее всего решив, что именно она, никому не известная здесь, и есть виновница переполоха. Искаженное страхом лицо возлюбленной показалось ему до ужаса реальным. Значит, она и вправду здесь, вспыхнуло у него в мозгу. Но если это так, над ее головой нависла страшная опасность.

Если Магнус не лгал, если Конн и в самом деле отравил его, то смерть Кэтлин неминуема. Отчаяние стиснуло сердце Нилла. Сколько у него еще времени, прежде чем яд закончит свое страшное дело? Надо во что бы то ни стало спасти Кэтлин! И сделать это можно, только вонзив меч в черное сердце Конна!

– Конн! – закричал Нилл, обводя мутным взглядом людей, кольцом сомкнувшихся вокруг него, и пытаясь в этом море лиц разглядеть ненавистное лицо тана. – Трус! Подлый убийца! Выходи! Сразись со мной, как подобает мужчине!

Ропот изумления и ужаса пробежал в толпе. И вдруг взгляд Нилла выхватил из темноты фигуру тана, стоявшего в стороне на небольшом возвышении. Рыжие волосы его пылали в свете факелов, в своих расшитых золотом одеждах, казалось, он был объят пламенем.

– Я здесь, предатель и сын предателя, – сурово ответил тан. – Иди и попробуй убить меня, если осмелишься! А вы все там – ни с места! Это касается только меня и моего приемного сына!

– Нет! – пронзительно вскрикнула Кэтлин, тщетно пытаясь вырваться. – Нилл, не делай этого!

Но Нилл знал: у него остался только один шанс спасти Кэтлин. С трудом удерживаясь на ногах, он двинулся к тану, надеясь убить его до того, как яд сделает свое дело. Но кровь, струящаяся из раны, казалось, унесла с собой последние силы. Голова Нилла стала пустой и легкой. Пальцы охватили рукоятку меча, но тот показался ему настолько тяжел, что рука Нилла едва удерживала его. Скользя и спотыкаясь, он карабкался по ступенькам, которые качались под ним, будто корабль в шторм. А впереди, залитый ослепительным светом, ждал его Конн, непобедимый, смертельно опасный.

– Этот меч слишком тяжел для тебя, Нилл, – вкрадчиво промурлыкал он. – Боюсь, ты даже не сможешь его поднять.

Нилл попытался доказать, что он ошибается, но слова Конна словно отняли у него остатки сил.

– Ты… – он мучительно пытался вытолкнуть из горла то, что должен был сказать, – ты хотел меня убить! Почему бы не сделать это собственной рукой?

Глаза Конна расширились, словно от обиды.

– Ну… ты до сих пор был мне не совсем безразличен.

– И тогда ты подослал ко мне сына?

– Есть люди, которые ценят сыновей далеко не так высоко, как другие. Лично я считаю, что особой ценности они не представляют. Может быть, это потому, что у меня их много. А вот твой отец… – Конн задумчиво провел рукой по усам.

– Что – мой отец? – эхом повторил Нилл.

– Может быть, тебе станет легче, если ты хотя бы сейчас узнаешь правду. Чувство вины, которое ты унесешь с собой, станет платой за кровь моего сына. Слушай! Все эти годы ты ненавидел Ронана из Дэйра. Ты любил меня. Ты был мне верен.

– Твои слова уже ничего не в силах изменить. Я знаю правду. Отец… он рассказал мне обо всем. Но я все равно любил его, несмотря ни на что.

– Ах, как благородно с твоей стороны! Значит, ты все-таки любил отца? А ведь он солгал тебе!

– Он никогда не лгал!

– Все, что он сказал тебе, когда уже был в тюрьме, – ложь от первого и до последнего слова! Он намеренно убил твою любовь к нему, чтобы ты жил.

– Убил?

– Я дал Ронану последний шанс. Приказал покрыть себя позором в глазах жителей Гленфлуирса и твоих, перед всей Ирландией признаться, что он убил собственного брата, чтобы изнасиловать его жену, заставить всех и каждого поверить, что именно он пролил ту кровь, что обагрила мои руки, и тогда его сын останется жить!

Нилл отшатнулся. От ужаса у него подгибались колени. Однако что-то подсказывало ему, что на этот раз Конн сказал правду.

– Ты?!

– Скота была восхитительной женщиной. Сыновья, которых она подарила бы мне, если бы мое семя оплодотворило ее лоно, были бы великолепны. Не то что эта свора трусливых щенков, доставшихся мне от жены! Было бы кому оставить наследство! И потом, это было так легко – возложить всю вину на твоего отца! Куда уж легче – только обмакнуть палец Скоты в кровь и написать на стене его имя! А дальше судьба была благосклонна ко мне – я едва поверил своим глазам, когда этот идиот приехал в замок Лоркана чуть ли не через час после того, как я убил ее. Оставалось только позаботиться о том, чтобы его увидели как можно больше людей. А потом на сцену вышел я сам – растерянный, убитый горем при виде кровавой резни, учиненной неведомым злодеем. Только самые преданные мне люди знали, что произошло на самом деле.

– Ты чудовище!

– И это все, что ты можешь мне сказать? Жаль. А вот твой отец, уверяю тебя, был куда более красноречив! Особенно когда я поставил его перед выбором – остаться в памяти людей с клеймом предателя и убийцы и отдать сына человеку, погубившему его жизнь, или смотреть, как ты умрешь на его глазах. Впрочем, так или иначе, я собирался тебя убить. Представь себе мое изумление, когда вдруг выяснилось, что Ронан любит тебя больше чести, больше жизни, больше правды. – Конн презрительно хмыкнул. – Потом я часто гадал, что чувствовал твой отец, когда увидел, как твоя любовь к нему обратилась в ненависть. Когда ты убежал из донжона, я, укрывшись в темноте, остался. И видел, как рыдал, оставшись один, великий Ронан из Дэйра. Может быть, ему стало бы хоть немного легче, если бы он узнал, что ни жена, ни дочь ни на мгновение не усомнились в нем. Как я ни мучил их, все было напрасно! Они по-прежнему верили в него!

– И тогда ты решил уничтожить Дэйр!

«Нет! – вспыхнуло у него в мозгу. – Только не напоминай ему о Фионе. Иначе, когда ты умрешь… Нет, я не могу умереть!»

– В конце концов, такая верность тому, кто был казнен по приказу верховного тана, стала опасной. Да, я дал клятву оставить их в живых, но только потому, что рассчитывал: голод и лишения заставят их забыть о мести.

– Будь ты проклят!

– Надеюсь, Ронан, попав в Тир Нан Ог, видел, как они страдали. Но и это еще не все. Втайне я потешался, пытаясь представить, что чувствовал твой отец, когда наблюдал, как ты совершаешь свои знаменитые подвиги – и все ради того, чтобы избавиться от запятнанного позором имени. Его имени! Я по капле вливал яд ненависти в твою душу, своим дыханием раздувал ее пламя в твоей детской душе, не сомневаясь, что ты пойдешь на все, чтобы смыть с себя пятно отцовского преступления. Но признаюсь, ты меня удивил, когда не сделал последнего, чего я потребовал от тебя. Не убил дочь Финтана.

– Ты… собирался…

– Да, да, моя доброта, мое благородство – все это было ради одной-единственной цели: заставить тебя поднять меч и одним ударом уничтожить висевшее над моей головой проклятие. Ну и себя самого тоже! Вряд ли бы ты смог простить себе смерть ни в чем не повинной девушки, верно? – Конн обвел взглядом толпу, обступившую помост, и тяжело вздохнул. – И вот теперь благодаря глупости Магнуса кое в ком из наших людей стали просыпаться подозрения. Так, ничего страшного, но им не составит большого труда выяснить остальное. Разве ты не видишь их, Нилл? Вон они, в толпе, – видишь, сколько их? Они в сомнении, они уже начинают подозревать. Я бессилен заставить их замолчать. Потом поползут слухи и правда выплывет наружу. Поэтому я могу сделать только одно!

Прежде чем Нилл успел шевельнуться, тан сделал быстрое движение и вырвал меч из его безвольно повисшей руки.

– Так-так, значит, тебе суждено умереть от меча твоего отца? – пробормотал он. – Славный конец для этого грязного дела! Сын Ронана никогда не станет править вместо меня! – Шагнув назад, он поднял меч над головой. Голос его прокатился над притихшей толпой как гром. – Нилл убил моего сына! Только я вправе оборвать жизнь убийцы!

Нилл рухнул на колени.

– Кэтлин! – отчаянно вскрикнул он, понимая, что бессилен что-либо сделать.

Это уже кричал не он, кричала его любовь к ней. Кэтлин увидела, как над головой Конна блеснул меч, и с обжигающей ясностью поняла, что случится в следующее мгновение. Никто уже не мог спасти ее возлюбленного! После всего, что ему пришлось пережить, жизнь его сейчас оборвется!

Отчаянно рванувшись, она высвободилась из рук своих стражей и, прежде чем кто-то успел ей помешать, выхватила копье у одного из них. Отчаяние и безнадежность душили ее. Сколько раз раньше она кидала его, пытаясь поразить цель, и никогда ей это не удавалось!

Закрыв глаза, Кэтлин мысленно представила себе другую руку – ту, которой ей так и не довелось коснуться, и позвала на помощь единственного человека, кто сейчас мог спасти их.

– Помоги мне, отец! – выкрикнула она, метнув копье в темноту.

Отчаянный вопль разорвал тишину. Толпа ахнула. Открыв глаза, она увидела Конна, корчившегося в предсмертных муках. Острие копья вошло ему прямо в сердце. Выпавший из его разжавшихся пальцев меч Нилла с грохотом скатился по ступеням.

Кэтлин бросилась вперед, расталкивая перешептывавшихся растерянных людей. Взлетев по ступеням, она упала на колени перед Ниллом и прижала его к себе.

Кровь! Господи, сколько крови! Со стоном она обхватила его руками.

– Теперь ты в безопасности, – прошептал Нилл. Странное спокойствие было написано у него на лице. – Деклан позаботится о…

– Нет уж! Ты сам позаботишься обо мне! Или ты забыл, что ты мне обещал?! Дом? Семью? Детей, которые у нас будут?

Пепельно-серые губы шевельнулись в слабом подобии той улыбки, которую она так любила.

– Молись, чтобы был хоть один. Загляни ему в глаза и вспомни, как сильно я любил тебя, моя Прекрасная Лилия! Конн дал мне яд. Как жаль…

Леденящий ужас сжал ей сердце.

– Нет! Нет, Нилл, это неправда! Помогите! – отчаянно закричала она, сжимая его в объятиях. – Кто-нибудь, помогите же ему!

Перед ней вдруг выросла высокая фигура барда. Лицо его потемнело от горя. Много ли успел услышать этот неглупый человек?

– Никто не в силах помочь тому, кто был отравлен! Нет такой волшебной силы, что могла бы вернуть его к жизни.

Кэтлин, не слушая его, с силой встряхнула Нилла:

– Ты же обещал, что никогда не оставишь меня одну!

– Я хотел… Передай Фионе, она была права насчет отца… Конн признался во всем. Это он… отец ни в чем не виновен. Скажи ей. Ничто… не обрадует ее больше, чем… Она была права. И мама… Передай ей… прошу прощения… за всю боль, что я ей причинил.

– Она любит тебя, Нилл! И всегда любила!

В глазах Нилла вдруг вспыхнула страстная мольба.

– Отвези меня… к отцу. Похорони возле него. Он пожертвовал всем ради нас. Пусть… он простит меня.

– Ему нечего прощать! Он знал, что ты вырастешь настоящим человеком. До последнего вздоха он любил тебя!

– Любовь… я и забыл, что это такое, пока не встретил тебя. Думаешь, это мой отец послал тебя, чтобы напомнить мне о ней?

– Да! Так же как мой отец послал тебя ко мне – любить и защищать меня! Ты должен жить, слышишь?! Конн мертв! И никто больше не сможет причинить тебе боль.

Дрожащей рукой Нилл погладил ее по щеке.

– Всю жизнь я мечтал, чтобы барды сложили песню о битвах, в которых я сражался, о чести. Навечно остаться жить… Ну а теперь я мечтаю только о том, чтобы всегда жить в твоем сердце.

– Так и будет! – Слезы ручьем струились по щекам Кэтлин. – Всегда!

Рука Нилла бессильно упала. Она прижала к себе его тяжелое тело, перебирала темные волосы, ловя каждый вздох. Немыслимо, чтобы мрак навеки сомкнулся над этим человеком, отобрал его силу, похоронил под собой любовь, смех и счастье, что ждали его впереди.

Ей хотелось броситься ему на грудь, перелить в него собственные силы, умолять взять ее с собой, туда, где героев ждала очарованная страна Тир Нан Ог, Страна Вечно Юных, с ее магической силой и бескровными войнами. Она согласна идти куда угодно, принять любую судьбу, лишь бы только и дальше держать его в объятиях.

– Если ты не можешь остаться, возьми меня с собой, Нилл, – взмолилась она. – Не оставляй меня одну!

Вдруг на плечо ее легла морщинистая рука. Подняв глаза, Кэтлин увидела перед собой старого человека в истрепанной одежде.

– Почему ты плачешь, дитя? Уж кому, как не тебе, знать, что легенда никогда не умирает.

– Не нужна мне легенда! – Горько всхлипывая, Кэтлин еще теснее прижалась к Ниллу. – Все твои слова не могут заменить мне отцовской руки или моего Нилла!

– Рука твоего отца помогла тебе направить копье прямо в черное сердце Конна. И вот теперь тебе предстоит вдохнуть жизнь в тело человека, которого ты любишь, с помощью своей волшебной силы.

– Волшебной силы?! Разве не волшебство погубило нас с ним? Проклятое пророчество! Да пусть этот ваш Гленфлуирс провалится под землю! Мне уже довелось наслушаться рассказов об очарованных рыцарях и феях, что ждут героев в Тир Нан Оге! Я хочу, чтобы он жил! Хочу чувствовать его в своих объятиях, в своей постели!

Неожиданно старый друид лукаво улыбнулся:

– Может быть, ты и унаследовала красоту своей матери, но уж этот огонь, что горит в твоем сердце, точно достался тебе от Финтана! Огонь, перед которым бессильно даже адское пламя! Скажи же мне, Кэтлин-Лилия, мечтаешь ли ты о счастье так же, как когда-то Финтан? О любви настолько великой, что воспоминание о ней будет жить вечно?

– Не знаю, мечтаю ли я о такой любви, как ты сказал, но Нилл – да! Ему столько пришлось страдать – ему, такому сильному, такому благородному, мужественному и доброму! Если бы я только могла, я с радостью бы выпила этот яд вместо него! Но что об этом говорить? Слишком поздно!

– Ты так уверена в этом, дитя?

– Ч-что?!

– Магнус пролил то, что было в кубке. Я сам видел это. И видел, как он потом снова наполнил его до краев. Мы не знаем, конечно, сколько яда там осталось, не знаем даже, сколько его нужно, чтобы убить человека вроде Нилла – могучего воина, сильного телом и духом и любовью, пылающей в его сердце.

– Тогда, может быть, еще есть надежда? Если бы только я могла спросить матушку, что делать! Случалось, она ставила на ноги тех, кому никто уже не мог помочь! Но до аббатства пять дней езды. И пять обратно. К тому времени будет уже слишком поздно.

Придется рассчитывать только на себя. Ей вдруг стало страшно. Кэтлин лихорадочно перебирала в памяти все, чему научили ее монахини. Не забыла ли она чего?

– Но я… я ничего не знаю об этих местах, не знаю даже, где растут целебные травы!

Друид кивнул.

– Неподалеку от камня друидов есть хижина. Как-то раз я заглянул в нее – там полным-полно всяких трав. Возьми все, что тебе нужно. Позаботься о своем возлюбленном, дочь Финтана. Ему пришлось немало выстрадать, этому человеку, и он заслужил будущее, которое светится в твоих глазах.

Осторожно опустив тело Нилла на помост, Кэтлин повернулась к толпе и окинула взглядом бледные встревоженные лица.

– Я – дочь Финтана, Кэтлин-Лилия!

Благоговейный вздох послышался в толпе. Сотни изумленных глаз уставились на Кэтлин.

– Перенесите своего нового повелителя в постель, – приказала она. – И пусть до моего возвращения Деклан не отходит от него ни на шаг.

– До возвращения?! – Деклан протолкался вперед. Его иссеченное шрамами лицо при виде беспомощного тела Нилла потемнело от горя. Но достаточно было одного взгляда на Кэтлин, как на лице старого воина появилась твердая решимость. – Куда это вы собрались?

– В хижину возле камня друидов, где хранятся целебные травы, которые могут спасти Нилла. Я должна отыскать это место, иначе у Нилла не останется ни единого шанса.

– Нилл, будь он в силах, велел бы мне ехать с вами!

– Ты должен остаться с ним! – возразила Кэтлин. – Ты – единственный, кому я могу доверить его!

– И единственный, кто может указать вам дорогу, – вспыхнул Деклан. – Я могу найти ее даже с закрытыми глазами. Это ведь там, в тени этого камня, ваш отец передал мне вас, когда вы были еще крошкой. И оттуда я отвез вас в аббатство!

– Ты?!

– Да. И это мои руки каждый год клали на него лилию – дар вашего отца, символ любви Финтана к единственной дочери.

– Деклан! – Бард решительно выступил вперед, и они замолчали. – Об этом еще будет время поговорить! Нужно спешить! Я сам буду охранять Нилла! И никто не посмеет причинить ему вред, пока я жив. Иди, Кэтлин-Лилия! Только в твоей власти сделать так, чтобы у этой легенды был счастливый конец.

Опустившись на колени, Кэтлин в последний раз обняла Нилла. Потом взяла Деклана за руку, и они исчезли в ночи.

Загрузка...