Прекрасная начальница

Ханна

Я в полудреме поморщилась от солнечного света. Было раннее утро. И хотя сквозь предрассветные тени уже просачивались первые солнечные лучи, вставать было рано. Слишком.

Накинув одеяло на голову, я зарылась лицом в подушку и крепко зажмурилась. На улице было достаточно тихо, рядом беззаботно посапывал Уилл, но голова раскалывалась так, что я практически слышала собственную боль.

Сдавшись, перекатилась на спину, скользнув рукой по простыням в поисках Уилла и его теплого тела и… уф-ф-ф.

Это оказалось ошибкой. Дыша через нос, я досчитала до десяти, дождавшись, пока комната не перестанет кружиться у меня перед глазами. Желудок явно не скажет мне спасибо после лишних телодвижений.

Застонав, я зажмурилась и попыталась встать. Во рту пересохло, и я находилась буквально в шаге от того, чтобы продемонстрировать содержимое желудка, но… Да, в сидячем положении намного лучше.

Уилл что-то пробурчал и перекатился на бок. Я взглянула на него через плечо: тихонько вздохнул, обнял подушку руками и мирно засопел. Кольцо контрастно выделялось на загорелой кожей, и, протянув руку, я потерла пальцем холодный металл. Неделя — ровно столько он носил его — и я была уверена, что мне это никогда не надоест.

Встав с кровати, я побрела в ванную.

Сходила в туалет, вымыла руки, почистила зубы и — господи, спасибо — выдула литра четыре воды прямо из-под крана. Не меньше. Текила мне теперь в страшных снах будет сниться.

Чувствуя себя гораздо лучше, я вернулась в комнату и огляделась, прогулявшись взглядом по дорожке из разбросанных вещей, ведущей от двери к кровати. Прошлая ночь была отвязной… кажется. Я помнила выпивку — море выпивки — наших друзей, смутно, как Уилл поцеловал Джорджа, и насколько я — от этого? — возбудилась. Мне непременно стоит узнать подробности у непьющей Сары. Ага, еще вспомнила предложение Уилла заняться преподаванием.

И мой разум тут же прояснился. Кожу начало покалывать при воспоминании о Уилле, когда тот со стопроцентной уверенностью сказал, что я всю жизнь проживу в лаборатории.

Почему никого не заботило, когда он часами пропадает на работе? Отдает всего себя компании. Уилл всегда гордился моими достижениями и поддерживал меня… С чего он начал жаловаться? Да, мы поженились, но я не подписывалась на роль Сьюзи Хоуммейкер [в американской культуре — шутливое прозвище для помешанных на быте и семье женщин-домохозяек] и не собиралась меняться. Я пожертвовала всем ради карьеры и гордилась, что, влюбившись в Уилла и выйдя за него замуж, мне удавалось поддерживать баланс. Неужели он не верит в это?

Снова на нервах, я направилась к гардеробу, вытаскивая вещи. Как можно тише оделась, нашла под кроватью кроссовки, схватила телефон, ключи и паспорт, разбросанные по всей квартире во вчерашнем угаре. Засунула их в застегивающийся карман куртки, вошла в комнату и выключила будильник Уилла.

Время пробежки; а Уилл пусть останется дома.

Как и год тому назад, перед нашей первой с Уиллом пробежкой — если те мои трепыхания вообще можно было назвать бегом — я не находила себе места, пока ждала. За год мы изменили маршрут, начав с одного километража и закончив другим. Вместо того чтобы начать забег у Ворот Инженеров на пересечении Пятой и Девятой авеню, у входа в Центральный парк, я выхаживала взад-вперед у начала беговой дорожки рядом с Площадью Колумба [находится у юго-западного входа в Центральный парк].

Я с детства не могла стоять на одном месте. Когда я из-за чего-нибудь нервничала, то мерила шагами весь дом, а на отрезке от входной двери моей лаборатории до противоположной стены уже наверняка стерлись полы. Когда я была маленькая, отец частенько говорил, что пристегнет меня к газонокосилке — хоть какая-то польза — а то я затопчу коврик на кухне.

Выходя из квартиры, я написала Максу смс, предполагая, что они с Аннабель уже встали. К счастью, так и было, поэтому сегодняшнюю пробежку мы начинали чуть раньше обычного. Хотя «чуть» — слабо сказано.

На улице было почти темно — особенно здесь, в парке — небо окрашено в дымчато-серый и фиолетовый, а верхушки деревьев ярко засияли, когда позади них поднялось солнце.

Мне нравилось находиться здесь в это время суток — когда воздух все еще холодный и бодрящий, а людей так мало; и все, что необходимо, — это отключить мозг и просто бежать. Начиная с нашего первого совместного утра, мы с Уиллом практически каждый день бегали по этой дорожке, а после рождения Аннабель они с Максом к нам присоединились. Он утверждал, что после пробежки Анна потом еще несколько дней спит без задних ног, но все мы знали истинную причину. Ему нравилось проводить время с дочерью, а Саре — иметь утреннее время для себя.

Сегодня я услышала звук коляски, еще до того как заметила самого Макса.

— Утро доброе, миссис Самнер-Бергстром, — остановившись напротив меня, поприветствовал он. И несмотря на то, что сейчас я была зла на Уилла, при звуке моей новой фамилии желудок сделал сальто.

— Доброе, — на моих щеках появился румянец, когда я развернула одеяльце и нагнулась поцеловать самую восхитительную малышку, которая была пристегнута в самой современной коляске для бега. — И вам, мисс Анна. Как поживает наша первая красавица Нью-Йорка? Как она?

Аннабель захихикала, протянув свои ручки к кончикам моих волос и подергивая их.

— Выспалась, — ответил Макс. — Жаль, что не всем в нашем доме так повезло.

Я притворно вздохнула.

— Это ты что же, разбудила взрослых после попойки, красавица? — спросила я ее, притворившись, что хочу укусить ее маленькую пяточку.

Макс застонал.

— Вскочила ни свет ни заря, а потом продрыхла всю дорогу. А сейчас рада до безумия.

— А ты разве не был бы рад? — вставая, заметила я. Пытаясь сделать что-то с волосами, я зачесала пальцами спутанные пряди назад и с помощью резинки сделала высокий хвост. — У нее тут личный извозчик, который потакает каждой ее прихоти. Всем бы так.

— Что есть, то есть. Думаю, Уильям так же бы плясал и около тебя, только хорошенько его попроси.

— Ага, — я посмотрела в сторону, на, казалось, нескончаемую череду деревьев.

— Кстати. Почему вы сегодня не вместе? — поинтересовался Макс, следуя за моим взглядом в парк.

— О… он… все еще спит, — сказала я, сделав вид, что отряхиваю коленки, и развернулась к дорожке. Я заметила, как мой голос дрогнул… Уверена, что и Макс тоже. Уилл все еще спит, потому что я не хотела во время пробежки подавлять желание столкнуть его в пруд. Конечно, Максу я об этом говорить не буду.

— Спит, говоришь? — довольным тоном уточнил Макс. И дураку было понятно, что чуть позже Макс или постебется над Уиллом, или же похвалит за ночные старания.

— Может, уже побежим? — предложила я Максу, и тот кивнул, тактично проигнорировав мою грубость.

Мы начали от Памятника Броненосца Мейна — Макс с Аннабель бежал рядом — направляясь по тропинке к главной кольцевой дорожке. Маршрут шел вниз по склону и поднимался вверх, напрямую к Кошачьему Холму, поэтому я сконцентрировалась на звуке собственных шагов и коляски рядом, готовясь к Гарлем Хилл.

Гарлем Хилл [беговой маршрут] всегда был отличным индикатором, насколько удачно сложится день. Утро, когда я добиралась до конца и все еще могла связать пару слов по дороге — которых хватало для потехи Уилла — хороший показатель. Если же неделя была тяжелой, я едва могла вымолвить и слово, а в мыслях было только одно: «Так ты себя только в могилу загонишь».

Уилл знал меня достаточно хорошо, чтобы определить, в каком я была настроении, как и Макс.

— Воу, воу. Притормози, Болт! [речь идет о легкоатлете Усэйне Болте, «самом быстром человеке мира», шестикратном олимпийском чемпионе и 11-кратный чемпионе мира на короткие дистанции] — крикнул Макс позади.

Я бежала — рванув что есть сил — по тропе, а бедняга Макс пытался не отставать.

— Прости, — пробормотала я, перейдя на шаг и дожидаясь, когда он меня нагонит. — Как-то забыла про тебя. И коляску. Господи, какая я идиотка.

Макс отмахнулся, и мы снова пошли нога в ногу, чтобы остыть.

— Может, я не в столь хорошей форме, как… ну, сама знаешь, кто, но, черт побери, Ханна, ты рванула так, словно у тебя фитиль в заднице. Что случилось?

— Немного выпала из реальности, — ответила я и, только замедлившись, поняла, что мои квадрицепсы горят, а живот крутит. — Ой, кажется, меня сейчас стошнит.

— Смотрю, несладко тебе с утреца? — посмеиваясь, поинтересовался Макс.

— Ну-у, можно сказать и так, — простонала я.

— Кому сказать спасибо? Текиле или муженьку?

— Можешь поблагодарить обоих.

Он сочувственно застонал.

Анна начала суетиться, и Макс потянулся к ней поправить одеяльца.

— Кажется, это еще не все.

— Я не привыкла сердиться на Уилла. Мы никогда не ссорились, может, поэтому я немного… не в себе.

— Это понятно, — отодвигаясь, сказал он, улыбнувшись мужчине, пробегавшему мимо нас. — Хотя, если честно, произошедшее вчера не особо-то и похоже было на ссору.

— Мы так хорошо ладим, что я совсем не привыкла злиться на него. У меня мозги едут набекрень от подобных стычек.

— Ханна, брак — это большой шаг. Как и новая работа. Плюс переезд. Все вместе это может просто свести тебя с ума. Передохни, хорошо?

Кивнув, я пнула носком камушек.

— Знаю. Просто переживаю, что мы так легко с этим не справимся.

Макс покачал головой.

— Я и не думал, что встречу парочку чудиков, которые так же подходили друг другу, как Беннет и Хлои… но вы с Уиллом запросто можете уделать их. Ну или вы просто роботы. Что скорее всего.

— Очень смешно, — ударив его в плечо, ответила я. — Поверить не могу, что Уилл считает, что мне якобы стоит согласиться на первую попавшуюся работу, — и добавила: — неужели он не знает, как я люблю лабораторию? Что я всю жизнь мечтала ею руководить.

— Ну… он помешан на твоих сиськах, а любовь и гения превратит в глупца. Не сомневаюсь, что ты можешь все это доказать, используя заумные словечки, — взглянув на меня, он рассмеялся. — Правда же?

— Дело в том, что во влюбленности — или просто в желании — замешана обычная нейрохимия, которая напрямую воздействует на работоспособность мозга… — поняв, что сейчас несу, я сочувственно улыбнулась.

— Вы двое реально подходите друг другу.

Я промолчала и вместо этого взглянула на дорожку перед нами. Макс был брав; мы с Уиллом подходили друг другу. По крайней мере, раньше я в этом не сомневалась, и когда мы были вместе, ощущала себя самой счастливой девушкой на свете. Но и карьера для меня имела большое значение. Как и исследования, которыми я занималась. И Уилл тоже.

Почему нельзя иметь все сразу?

— Ладно, что там у тебя с собеседованиями? — поинтересовался Макс, возвращая меня к разговору. Мы снова были близко к Площади Колумба, и количество людей на дорожках постепенно увеличилось.

— Хорошо, — ответила я. — В среду еду в Беркли.

— Калифорнийский университет — отличный выбор.

— Ты бывал там?

Он кивнул.

— Несколько моих клиентов живут на территории кампуса. Там круто, поэтому по возможности я старался задержаться на денек-другой. Но не больше, — добавил он, посмотрев на коляску и нежно улыбнувшись.

— Я была там несколько раз с семьей. Неплохо, — сказала я.

— Так ты склоняешься к нему, да?

— Если честно, я пока еще не выбрала, — вдалеке послышался звук сирен, вблизи парка становясь отчетливее и затем стихая на расстоянии. Как только вновь стало тихо, я взглянула на Макса и, пожав плечами, добавила: — Наверное, сейчас я просто обдумываю, как пройти собеседования, и прикидываю, где мы с Уиллом могли бы жить.

— Поверь мне, твой муж от тебя без ума. Ты можешь сказать ему, что выбираешь университет в Антарктике, а он лишь спросит, пора ли собирать чемоданы.

— Ага, думаю, ты прав, — сказала я. — Понимаешь, я знаю, что Уилл меня любит. В этом я не сомневаюсь, но в остальном… Где мы будем жить? Тут все не так просто.

— Ну, до того как все случилось — до того как познакомилась с Уиллом и вышла за него замуж — где ты хотела работать?

Медленно выдохнув, я смотрела на образовавшееся облачко пара. Чего я хотела, до того как встретила Уилла? У меня был план — как и всегда — но тяжело вспомнить те времена, когда его не было рядом. Я могла лишь представить те далекие дни, мрачные и скучные.

— На самом деле, я не стремилась попасть в определенный университет. Никогда, — сказала я ему. — Мне очень нравится Гарвард. А может, Калтех.

— Снова на родину, — задумчиво нахмурившись, пробормотал Макс. — Гарвард мог бы на самом деле тебя заинтересовать. Только представь, как часто я смогу напоминать Уиллу те времена, когда он пытался заняться с тобой сексом в родительском доме.

Я практически поперхнулась, услышав слово «пытался».

В ту поездку, может, он и пытался, но вот я стала приставать к нему, едва мы перешагнули порог моей старой спальни.

При воспоминании о той ночи мой пульс пустился вскачь. И тут я поняла, что он тогда, по сути, открыто признался мне в любви, но я оказалась слишком глупой — или растворилась в потрясающем сексе на полу — чтобы это услышать. На лице появился румянец, и я быстро сменила тему.

— Так, у «Стелла&Самнер» и правда не возникнет проблем из-за нашего переезда?

Макс посмотрел на меня так, словно я несла чепуху.

— Будет не просто, но вам с Уиллом стоит позаботиться о себе. Остальное мы уладим, — затем он широко улыбнулся. — Хорошо быть начальниками.

Распрощавшись в парке с Максом и Аннабель, я все еще была не готова возвращаться домой и столкнуться с Уиллом лицом к лицу. На самом деле, я даже не знала, как объясню ему свой ранний уход. Поэтому я завернула за угол и зашагала в направлении 59 улицы и станции на Площади Колумба, решив добраться в лабораторию на метро.

Я чувствовала себя комфортно только в компании Уилла и когда занималась научной деятельностью. Вне зоны комфорта мне было непросто сходиться с людьми. Вдобавок к этому я часто переоценивала людей и в 98 % случаев просто не знала, о чем с ними говорить. Но с Уиллом — каким-то чудесным образом — это не имело значения. Казалось, ему нравилось, когда я болтала без умолку; с ним я просто была самой собой. Мне всегда было комфортно.

Но прошлой ночью… не знаю, откуда это взялось. Я знала, что Уиллу не нравился мой ненормированный рабочий график, но он часть моего руководства в лаборатории. Я всегда думала, что Уилл меня поймет. Как ученый ученого. Уиллу хотелось, чтобы я преподавала, но этим стоит заниматься на закате карьеры, а никак не на старте. Я же хотела заниматься исследованиями и публиковать свои работы, расширяя еще больше свои научные познания. Хотела внести свой вклад в науку. Разве помочь мне найти баланс — не было целью наших отношений на начальном этапе? Я успешно справилась с этим, так почему сейчас он так не уверен во мне?

Открыв дверь, я зашла в темное помещение. Тишину тут же разрезал звук хрустящего стекла.

Мне удалось разглядеть, что рядом с дверью обвалилась полка, и все, что на ней стояло, упало на нижний стеллаж и рассыпалось по полу.

— Ну коне-е-ечно, — пробормотала я, бросив ключи на тумбу и зажигая свет. И тут же об этом пожалела. По полу были разбросаны стекло и бумаги, кое-какие мелкие осколки виднелись на другой стороне комнаты. И так как в такую рань бодрствовала только я, роль Золушки легла на мои же плечи.

Рядом в кладовке нашлись веник с совком, а так же пара пакетов, чтобы выкинуть весь мусор. Мне понадобилось больше времени — кроме уборки я еще переставила кое-что, плюс разложила все по полочкам, но было приятно заниматься чем-то отстраненным, чтобы очистить голову.

Когда с уборкой было покончено, я убрала все подручные средства в кладовку, села за стол и включила компьютер. Мне нужно было ответить на пару сообщений, утрясти детали незапланированной поездки и выбрать дату заселения в отель. На почте обнаружилось еще одно приглашение на собеседование, которое я сразу внесла в свой список, даже не посмотрев, будет ли у меня на него время. Я еще не говорила об этом Уиллу, но на секунду засомневалась, вспомнив наш вчерашний разговор.

Все будет хорошо. Для начала мне нужно получить приглашения на работу, а уже потом мы сможем их обсудить, чтобы лишний раз не ругаться попусту.

Решено. Я закрыла крышку, чтобы компьютер немного подзарядился, проверила свои опыты, поймав себя на мысли, что так еще и не позавтракала. Даже кофе не выпила. Выпутавшись наконец из оков науки, я услышала, как в тишине заурчал мой желудок. Время уже было после полудня, и, впервые за день оглядевшись вокруг, я поняла, что так никто и не пришел. И тут до меня дошло: сегодня воскресенье.

Наверное, этим утром все наелись до отвала или бездумно смотрят телик, валяясь со своими вторыми половинками в пижамах, но уж точно не засели лаборатории, пытаясь с похмелья разобраться в числах, что вполне можно было отложить до понедельника.

Черт. Возможно, стоило послушать Уилла.

Когда я вернулась домой, в квартире было тихо. И — что показательно — пропал весь мусор после вчерашней вечеринки. Остановившись, я почувствовала себя настоящей мегерой, что оставила уборку на Уилла и сделала себе мысленную пометку чуть позже отблагодарить его.

Тихонько закрыв дверь, заглянула в гостиную. После переезда Уилла она практически не изменилась: повсюду забитые книжные полки, семейные фотографии на каждой из них и старый стол моего отца в углу. Но теперь рядом с моими книгами стояли и Уилла. Диван, который я купила на первые собственные деньги, стоял рядом с его кожаными креслами напротив телевизора — нашей первой покупки в качестве пары. Мои семейные фотографии все еще висели на стене в коридоре, но теперь в один ряд с ними поместились и его, а скоро там появятся снимки с нашей свадьбы.

Так будет, пока мы не начнем паковать чемоданы для переезда… о чем я сейчас едва могла думать. Я не обращала внимания на постоянно растущее количество картонных коробок. Казалось, они будут занимать все больше и больше свободного места, но игнорировать это долго все равно бы не получилось. Впереди оставалось пара собеседований, а значит, очень скоро мне придется принять решение, но — уф — я просто хотела провести лишние пару часов с Уиллом. Ни о чем не заботясь. Отвлечься от всего в его запахе, прикосновениях и звуках его голоса.

Я услышала, как спустили унитаз, зажурчала вода, а затем открылась дверь. По деревянному полу послышались шаги, и с широко распахнутыми глазами на пороге появился Уилл.

— Ты пришла, — остановившись, сказал он.

Положив ключи на столик рядом с дверью, я сняла обувь.

— Ага. Прости, что не предупредила.

— Господи, Слива, — идя ко мне и обнимая, ответил он. — Ты где, черт возьми, была?

Я почувствовала, как растворяюсь в нем, находя успокоение в знакомом запахе, и обняла его в ответ.

— Бегала.

— Сегодня. Именно сегодня ты решила побегать, — заметил он, отстраняясь, чтобы видеть меня. — Я разговаривал с Максом пару часов назад.

Положив ладони на мускулистую грудь Уилла, я почувствовала тепло, которое просачивалось сквозь ткань футболки.

— Потом пошла в лабораторию, — призналась я.

— Почему ты не позвонила? И не ответила ни один из моих звонков или смс-сок?

— Ой… кажется, мой телефон был в куртке, на беззвучном. Хотя я отправила тебе сообщение, что меня какое-то время не будет дома, — опустив взгляд на его шею, я не удержалась и, прильнув, уткнулась в нее носом.

Он вздохнул и наблюдал за тем, как мои ладони двигались в унисон с его грудной клеткой.

— Ханна, — устало произнес он.

— Прости. Мне следовало быть предусмотрительней.

Он кивнул.

Я скользнула ладонью к его животу.

— Я все еще расстроена.

Уилл отстранился и сел на диван.

— Из-за вчерашнего?

— Да. Мне не понравилось, что ты решил, будто мне стоит согласиться на преподавательскую работу в маленьком университете.

— Слива, я ничего не решал. Выбрал более подходящий вариант? Возможно. Веришь или нет, но так случилось, что я влюблен в тебя. И не хочу быть вдалеке, — засмеявшись, он покачал головой. — Вот, например, сегодня. О чем я и говорил.

— Признаюсь, мне не стоило убегать на целый день, но я же сказала, что мне нужно было подумать.

— Не хочу быть последней скотиной и указывать на очевидное, — сказал он, — но ты каждое воскресенье убегаешь в лабораторию. И не только чтобы подумать. А мы женаты всего неделю.

Ох-х. Ладно. Это немного неприятно. Отступив назад, я расстегнула куртку и повесила ее на стул.

— Это моя работа.

— Я знаю, и я горжусь тем, что ты так ответственно к ней относишься и настолько офигенно хороша в своих исследованиях. Но мне тоже хочется, чтобы ты была рядом. И было бы неплохо, если ты это учла. Поговорила бы со мной о том, что нас ждет впереди.

Я откинула голову, глядя в потолок.

— Мы снова будем ссориться из-за этого?

Я почувствовала, как он потерял дар речи, а затем произнес:

— Это была не ссора. Мы всегда можем что-то обсудить — иногда на повышенных тонах — и не ссориться. И, кстати, что в этом плохого? Мы ведь не расстаемся. Просто ищем пути к взаимопониманию, потому что у каждого свое мнение.

— Если бы я была мужчиной, ты бы поднял эту тему? Предложил бы работать преподавателем, вместо того чтобы управлять лабораторией?

Его глаза распахнулись от шока.

— Конечно! Ты же не хочешь сказать, что здесь замешаны гендерные стереотипы, правда?

— Нет, то есть… Конечно, нет. Я знаю, что ты не стал бы меня этим попрекать. Просто… Я не хочу ссориться, когда еще ничего не решено. Да и препираться с тобой на другие темы у меня желания нет! Как и что-то обсуждать! — воскликнула я, волнуясь. — Мы еще не знаем всех вариантов, что тут вообще обсуждать? Давай просто подождем? Пожалуйста.

Вздохнув, Уилл откинул волосы с лица. Посмотрел на меня с теплотой и принятием в глазах, а затем, кивнув, протянул ко мне руки.

— Иди сюда, — сказал он, и я сделала пару шагов к нему навстречу.

Именно это мне и было нужно: близость, уверенность, которую я чувствовала, когда он меня обнимал. Все остальное находилось в подвешенном состоянии, но в нем я не сомневалась никогда.

— Я соскучился, — притягивая меня к себе и смахивая волосы с лица, сказал Уилл. — Мне не нравится просыпаться без тебя. Особенно сегодня. На пару с головной болью, — отстранившись, он коснулся моего лица, рассматривая. — Черт, видимо, тебе тоже пришлось нелегко.

— Максу повезло, что я не блеванула на него, — ответила я, повернувшись поцеловать его ладонь, а затем чуть выше, в то место, где находилось кольцо. — Не хочу больше напиваться. Ни фига не получается же.

— Ага, — глядя на меня, согласился Уилл. — Но сейчас ты хорошо себя чувствуешь?

— Отлично, — ответила я. — Просто, — поцелуй, — замечательно, — еще один.

Потом я прикоснулась губами к его запястью, сначала в целомудренном поцелуе, а затем более настойчиво, посасывая, приоткрыв рот, чтобы почувствовать языком его пульс.

В ответ он резко выдохнул, и я посмотрела на него.

— Вот как? — спросил Уилл, и я провела зубами по его коже, покусывая, пока он слегка не приподнял брови, показывая, что ему больно. — Прямо здесь?

Кивнув, я сделала шаг назад, приподняла футболку и стащила ее через голову.

Его глаза следили за каждым моим движением, и я заметила, что Уилл расслабился — на его лице не было и признака напряжения.

— Прямо здесь, — ответила я.

Мы знали вкусы друг друга. Иногда Уиллу нравилось быть немного грубым, а мне примерять на себя роль послушной ученицы, когда он говорил мне, чего хотел от меня и где.

Схватившись за ворот футболки, Уилл снял ее и бросил куда-то на диван.

— Тогда повернись, — он сделал в воздухе круг пальцем.

Я сделала, как она сказал, развернувшись к его потрепанному кожаному креслу, которое стояло позади. Мне оно нравилось, как и Уиллу. Я любила сворачиваться в нем клубочком, пока работала, поджав ноги под себя и удерживая ноутбук на руке. Нравилось, когда Уилл сидел в одном кресле, а я рядом в другом, и мы вместе просто молча смотрели телевизор или читали. Но больше всего мне нравилось, когда я забиралась к нему на колени, под плед, и мы вместе смотрели фильм. И хотя мы с Уиллом занимались сексом уже на всех предметах мебели, его самую главную фантазию — на кресле, которое кочевало с Уиллом из дома в дом — мы так пока и не осуществили.

Сделав шаг вперед, спросила:

— Вот так? — опустилась на кресло и прижала колени к спинке, отворачиваясь от него.

— Именно, — я почувствовала тепло его рук, когда Уилл расстегнул лифчик и снял его. Скользнул пальцами по моим ребрам, вызывая волну мурашек, и двинулся к резинке моих штанов и, чуть оттянув, спустил их вместе с бельем до колен.

Прохладный воздух защекотал кожу, и я почувствовала себя по-настоящему голой и уязвимой перед ним. Закрыла глаза, пока он пальцами рисовал неведомый маршрут вверх по спине, считая каждый позвонок и замечая каждую волну дрожи. Достигнув шеи, он скользнул пальцами мне в волосы, захватывая в кулак пряди и крепко удерживая, используя в качестве рычага, чтобы толкнуть меня вперед, и чтобы я прижалась животом и грудью к холодной коже.

— Хорошо, — пробормотал Уилл, и я услышала, когда он отошел назад, потом зашуршала ткань, пока он раздевался позади. Я хотела было обернуться, но как только решилась, подушка снова прогнулась, и я ощутила тепло тела Уилла. Его губы коснулись моего плеча, потом щеки. Я почувствовала, как он посасывает мою шею, оставляя засос. — Люблю тебя.

Повернувшись, чтобы поцеловать его, я шумно вздохнула при соприкосновении своего живота и груди с кожаной обивкой, а так же от жара, которым он обдавал мое тело, стоя позади.

Нырнув рукой между нами, Уилл сжал свой член, скользя головкой — горячей и немного скользкой на кончике — мне между ног и потираясь о клитор. Еще и еще.

— Раздвинь ноги, — сказал он, и я подчинилась. — Шире.

Разведя колени как можно дальше друг от друга, я плотно уперлась ими в подлокотники кресла. Довольный, Уилл чмокнул меня в нос.

— Чего ты хочешь? — поинтересовался он, потираясь там, где я хотела почувствовать его больше всего, потом скользнул в меня одной лишь головкой и снова подался назад. — Поиграть или чтобы я просто тебя трахнул?

— Трахни меня, — попросила я, поднимая бедра, чтобы почувствовать его снова и заставить двигаться. — Уилл.

— Ш-ш-ш, — сказал он. — Я тебя слышал.

Он все равно продолжил дразнить меня, проводя своим членом у моего входа и собирая влагу, после чего толкнулся внутрь.

Находясь внутри меня, Уилл часто на пару мгновений терял связь с реальностью, матерился или повторял мое имя, что-то неразборчиво шептал, прижавшись к коже лицом, словно был слишком перенасыщен ощущениями, чтобы оставаться со мной на одной волне, и мог кончить в любую минуту. И этот раз не был исключением. Он застонал мне в волосы, обжигая частым дыханием мою кожу и медленно продвигаясь внутрь сантиметр за сантиметром, пока не погрузился полностью, прижавшись плоским животом к моему позвоночнику.

— Так хорошо, — произнес он, кусая меня за плечо и продолжая размеренные движения, вращая тазом по кругу. — Так охрененно горячо, — он пососал мою кожу и, схватив руками грудь, сжал ее и ущипнул за соски, а затем скользнул рукой мне между ног.

Я была мокрой и скользкой, и его пальцы проследовали ниже, прямо к тому месту, где я хотела почувствовать его.

— Сюда.

— Точно? — спросил Уилл, и я, кивнув, застонала, почувствовав, как его стискивают мои стенки. Я пыталась удержать его, сжимая сильнее, прежде чем Уилл смог бы выйти из меня. Мы двигались в таком ритме, и комнату наполнили звуки секса, лишь изредка прерываемые ударами молотка или голосами соседей.

Уилл задвигался быстрее и неистовее, а я стала искать что-нибудь, за что могла бы удержаться. Потянувшись себе за спину, одной рукой схватилась за его бедро, а вторую свесила со спинки кресла, прижавшись щекой к прохладной обивке. Его кожа была скользкой от пота, и я впилась в нее ногтями, прекрасно зная, что это еще больше заведет Уилла.

Он ругнулся, шумно задышал, обжигая мою кожу, а я, забив на то, что соседи могут услышать, начала умолять его:

— Сильнее. Сильнее, Уилл. Пожалуйста.

— Блядь, Слива, — не останавливаясь ни на секунду, как заведенный, он продолжал свои толчки, и я слышала звуки шлепков от соприкосновений наших бедер. Ножки кресла съехали с ковра и заскрипели по деревянному полу.

— О боже, — вздохнула я, — о… О…

Я закрыла глаза, почувствовав, как, зародившись у меня между ног, по коже разлился сгусток тепла, после чего взорвался подобно фейерверку. Уилл зубами прижался к моей шее, а руками сжал грудь, и по его животным звукам я поняла, что не пройдет и секунды, как он кончит. Его движения стали грубее и лихорадочнее, а толчки глубже, пока он прижимался ко все всем телом.

Мы голышом улеглись на диване. Я устроилась спине, а Уилл положил голову мне на живот.

— Прости, что ушла с утра, — сказала я, накручивая его волосы на палец. — Ты сказал, что все нормально, но я хочу сказать это еще раз.

Он посмотрел на меня, опираясь подбородком на мое бедро.

— Я знаю, Слива. И между прочим, это нормально, если ты злишься или нуждаешься в личном пространстве.

— Я выключила твой будильник. Так что ничего нормального.

Он засмеялся, а затем перегнулся через край дивана и взял мой рюкзак.

— Думаю, в ближайшие лет пятьдесят мы много чего друг другу наговорим. И натворим, чем не стоит хвастаться. Если благодаря этим гнусностям мы сможем поспать лишний часик или два, то наоборот, только будем в хорошей форме.

— Что ты делаешь? — спросила я, наблюдая, как Уилл полез в передний кармашек. Вытащив маркер и сняв колпачок, он положил рюкзак на пол.

— Снова хочешь меня разукрасить?

Он что-то пробурчал и начать рисовать.

Дерево, корни которого начинались у моей тазовой кости и, разветвляясь, спускались вниз. Уилл полностью погрузился в процесс, сконцентрировавшись и прищурившись, проводя тонким кончиком маркера вперед и назад, а так же ведя линии вверх и в стороны.

Подняв голову, я присмотрелась к рисунку.

— Похоже на твое, — сказала я, показав на дерево, покрывающее его бицепс, корни которого опоясывали мускулистую руку.

— Немного.

— Нам явно стоит подумать о том, чтобы купить тебе пару раскрасок, — улыбнувшись, сказала я, снова откинувшись головой на руку.

— Точно такое же уже не получится, да?

Запустив пальцы ему в волосы, я наблюдала, как от высыхания чернил меняется их цвет при тусклом свете. Я чувствовала движение маркера, запах маркера, а когда взглянула снова, то увидела, как Уилл аккуратно прорисовывает новые листья.

— Итак, ты уедешь в среду, а я снова останусь один, — произнес он.

— Ты всегда со мной, — ответила я, касаясь его лица и легонько барабаня пальчиками, чтобы он посмотрел на меня.

В неярком свете его голубые глаза казались чуть ли не черными. Взгляд настолько честный и открытый, что я и представить была не в состоянии, как смогу утром покинуть квартиру, не говоря уже о том, что сяду в самолет и улечу на три дня в Калифорнию.