Прекрасная наставница

Глава 5

— Черт ее побери! — пробормотал Коул, натягивая колючую проволоку.

— Эй! — завопил Джо. — Вы чуть не прихватили мою руку. Он хотел сказать что-то еще, но где-то рядом послышался смех, лошади издали испуганное ржание и рванулись. Коул закричал и произнес такие слова, которых Джо предпочел бы не слышать. Он решил держать рот на замке, как и большинство людей, которые жили или работали в Ледженде.

С тех пор как в доме Джордана поселилась миссис Кейт, он стал похож на дикого зверя, попавшего в капкан. Малейшая оплошность работника выводила его из себя, и он уже был готов снести ему голову. И леджендцы терпели все это только потому, что понимали причину такой резкой перемены. Люди, работавшие в доме, в подробностях пересказывали желающим все, что могли наблюдать. А наблюдать было что!

Во-первых, миссис Кейт сумела обуздать этого дьяволенка Захарию. Все были просто поражены тем, как быстро ей это удалось. Более того, мальчишка оказался на удивление способным. То есть все знали, что он хитер как бестия, но не предполагали в нем способностей к наукам.

И засесть за учебники его заставила любовь к деликатесам, которые готовила миссис Кейт. Она сказала, что будет кормить его только в том случае, если он станет таким же примерным школяром, как ее драгоценный, обожаемый сынок. Кстати, Джереми в один прекрасный день предложил ему пойти за амбар и выяснить отношения. Там он очень быстро выбил из Захарии всю спесь. Посмотреть драку сбежались все, кто работал поблизости. Все, кроме миссис Кейт. Она, конечно, знала, что происходит, так как вопли и проклятия были слышны даже в доме, но решила, по-видимому, дать им разобраться самим.

Мануэль потом рассказывал, что она не сказала ни слова, ккогда они явились на ужин, украшенные синяками и ссадинами. А после ужина заставила их просидеть три часа на жесткой скамье. И когда они уже засыпали от изнеможения, сказала, что им необходимо поупражняться, и вывела их на улицу. Там она велела им бегом подняться на гору и сбежать оттуда. К вечеру мальчики объединились против общего врага — миссис Кейт.

Поэтому теперь, три месяца спустя, они стали если не друзьями, то, во всяком случае, неплохими товарищами. Они много времени проводили вместе и постоянно во всем соревновались.

Так что с мальчиками все уладилось. Но людей волновал Коул. Шли недели, а миссис Кейт по-прежнему относилась к нему с неприязнью. Мануэль докладывал, что она ведет себя так, словно его вообще не существует.

За обедом она с мальчиками садилась на противоположном конце стола и кормила детей тем, что готовила сама, а на другом конце сидел Коул и ел жирное месиво Мануэля. Джо, например, было противно даже объяснять людям, что это за еда.

С помощью Захарии миссис Кейт наняла двух «девочек», вышедших на пенсию, которые стали убирать в доме, стирать и гладить. Однако в их обязанности не входило убирать комнату Коула и стирать и гладить его вещи. Его комната напоминала свинарник, а одежда благодаря «заботам» Мануэля оставалась грязной и мятой.

Поэтому никто не удивлялся тому, что у Коула Джордана в последнее время испортился характер. Его рычание могло обратить в бегство разъяренных хищников. Что же говорить о людях: половина работников уволились и отправились в Техас. «Или к черту, — добавляли они. — У него, поди, не хуже, чем здесь».

И вот сейчас, когда небеса разверзлись и полил холодный дождь, Коул будто и не заметил этого. Джо ничего другого не оставалось, как продолжать работу. Он придерживал столбы, а Коул натягивал колючую проволоку. Но когда пошел град и ледяные горошины застучали по их головам, Джо, не говоря ни слова, пошел под навес. В конце концов, они работают здесь с самого рассвета, уже десять вечера, и последние несколько часов они работают в полной темноте, освещаемые только бледной луной. Не говоря уж о том, что сегодня сочельник.

Прошло полчаса, но дождь все не кончался. Тогда Джо вскочил на лошадь, которая испуганно заржала, и поскакал прочь. Вслед ему неслись заглушаемые бурей угрозы пристрелить его и возмущенные крики, что люди вконец разучились работать.

— Черт бы их всех побрал, — бормотал Коул, натягивая проволоку, но она вдруг выскользнула у него из рук и упала… Не имело никакого смысла искать ее в такой темноте. Коул вздохнул и, убрав кусачки в задний карман штанов, оседлал лошадь. Животное заупрямилось, и ему пришлось натянуть поводья, чтобы заставить его слушаться.

Град был таким сильным, что Коул почти час добирался до дома. Поставив лошадь в конюшню, он растолкал одного из работников, велел ему обтереть животное и, едва держась на ногах, потащился в дом.

Дверь, как всегда, была заперта, и рождественский венок, украшавший ее, только еще больше взбесил его.

— Черт ее побери! — заорал Коул, но крик его потонул в раскатах грома.

Черт побери ее и ее непонятную страсть запирать от него его собственный дом! Правда, однажды она подошла к нему и вручила ключ, сказав, что он может воспользоваться им, когда захочет попасть в дом. Но сейчас у него так окоченели пальцы, что он был не в состоянии отыскать ключ в карманах штанов.

После нескольких безуспешных попыток засунуть руку в мокрый карман он снова выругался и вышиб дверь ногой.

— До чего же прекрасная жизнь настала с этим замком, — пробормотал он и двинулся в кухню.

Он надеялся согреться и обсушиться возле большой жаровни, но она, конечно, уже остыла. Одеревеневшими пальцами он попытался приподнять железную крышку, чтобы подбросить углей, но крышка выскользнула из его непослушных рук и с грохотом упала на каменный пол. Самодельные рождественские украшения, развешанные на стенах, закачались от сотрясения.

— Еще шаг, и я пристрелю вас, — услышал он женский голос, и в дверном проеме возникла чья-то тень.

— Валяйте, — хрипло ответил он. — Лучше умереть от пули, чем от голода.

— Ах, это вы. А я подумала, это…

— Кто? — зло спросил он.

Кэтрин зажгла фонарь, и золотой свет залил кухню. Но на Коула она даже не взглянула, все ее внимание было обращено на дверь.

— Что вы наделали! Вы же выломали ее! Теперь придется ставить новый замок.

Она наклонилась и подняла с пола венок.

— Замок? — Он почти кричал. — А вы можете мне объяснить, для чего вам понадобился замок, когда дом день и ночь охраняется? И где, черт возьми, вы достали ружье?

Кэтрин положила венок на край стола, потом кое-как закрыла дверь и подперла ее стулом.

— У меня нет ружья. Я блефовала. — И, убедившись, что дверь держится более или менее твердо, повернулась к Коулу — Спокойной ночи.

Но, взглянув на него, задержалась в дверях. Коул насквозь промок, в волосах его запутались крупинки града. Окоченевшие руки повисли безжизненными плетями. На полу валялась крышка жаровни, и Кэтрин без труда догадалась, что явилось причиной шума.

— Если вы простудитесь и умрете, я лишусь работы. Наверное, разумнее будет помочь вам, — сказала она с легкой гримаской.

Коул хотел засмеяться, но застывшие мышцы лица не слушались его, и он только криво улыбнулся.

— Вы очень разумная молодая женщина, — сказал он и уступил ей место у жаровни.

Встав в сторонке, Коул мог беспрепятственно рассматривать ее. Густые темные волосы были заплетены в толстую косу, которая спускалась вдоль спины, поверх фланелевой ночной рубашки Кэтрин набросила какой-то старый халат, по виду сшитый из тонкого одеяла. Коул смотрел на нее и думал, что она самая прекрасная и желанная женщина на свете.

Он влюбился в нее с первого взгляда. Обернувшись на ее крик тогда, возле салуна, он был поражен ее красотой в самое сердце. А может быть, и не красотой. В Ледженде было полно красивых девчонок. Но в глазах Катрин Коул увидел нежность, мягкость и необычайную силу. Если бы в эту секунду кто-нибудь сказал ему, что он умрет, если поцелует ее, он все равно поцеловал бы.

— Вы так и будете стоять? — спросила Кэтрин. Коул не ответил, он продолжал стоять и смотреть. В последние недели ему приходилось нелегко. Он работал от зари до зари и даже уезжал в Денвер, чтобы как можно меньше показываться в доме. И все потому, что у него больше не было сил видеть холод в ее глазах. Он не мог терпеть этого изо дня в день.

И не мог слышать ее смех, когда вместе с детьми она украшала дом к Рождеству. Коул не сомневался, что они собираются встречать Рождество без него.

— Сядьте, — велела Кэтрин и, почти силой усадив его на стул, стала стаскивать с него заледеневшие перчатки. — Если бы кто-нибудь из мальчишек довел себя до такого состояния, я бы просто отшлепала негодника, — изрекла она менторским тоном.

— Я с радостью приму от вас это наказание, — тихо сказал он, когда Кэтрин склонилась над его руками.

— Прекратите! — Она подняла голову, и глаза, их встретились. — И если вы хотя бы попытаетесь…

— Что попытаюсь? — мягко спросил он.

Кэтрин бросила его перчатки на деревянные сундук и отошла.

— Соблазнить меня, вот что.

Кухня постепенно прогревалась, и к Коулу начала возвращаться чувствительность.

— Соблазнить? Как вы смеете обвинять меня в подобных вещах? Вы прожили со мной бок о бок несколько месяцев, и я ни разу пальцем вас не тронул. Я смотрел, как вы наклоняетесь над партой, рвете яблоки. Спите в своей кровати, и ни разу не прикоснулся к вам. Как только у вас язык повернулся сказать мне такое!

Кэтрин отвернулась, чтобы скрыть невольную улыбку. Коула Джордана невозможно ненавидеть. Понаблюдав, как он обращается с сыном, Кэтрин почувствовала, что лед в ее душе начал таять, а когда узнала, что он анонимно помогает жителям Ледженда, прониклась к нему настоящей симпатией. Не многие мужчины стали бы заботиться о постаревших «ночных бабочках».

Она не ответила на возмущенную речь Коула, сделав вид, что помешивает угли. Потом направилась в буфетную, бросив на ходу:

— Пойду взгляну, что Мануэль оставил вам поесть. Но в этот момент входная дверь рухнула под напором ветра. Кэтрин едва успела увернуться. Коул поставил дверь на место и, придерживая ее, велел Кэтрин оторвать доску от ящика с углем и принести гвозди и молоток. Она послушно выполнила его указания и помогла держать доску, которой он приколотил дверь к косяку.

Когда он закончил работу, Кэтрин вдруг осознала, что зажата между ним и дверью. И Коул явно не собирался отпускать ее.

— Чего бы вам сейчас хотелось? — мягко спросил он. Кэтрин хотела посмотреть в сторону, но его широкие плечи полностью загораживали ей обзор.

— Пожалуйста, пропустите меня, — попросила она дрогнувшим голосом.

— Нет, вы не уйдете, пока не поговорите со мной. Пока не скажете; почему так настроены против меня. При этих словах она вскинула на него глаза.

— Почему я настроена против вас?! Вы отказали мне от места, назвали лгуньей и… еще хуже. Вы унизили меня на глазах у всего города…

Коул погладил ее косу, потом положил руку на плечо.

— Почему у меня такое чувство, что вы ничего не знаете о мужчинах? Ведь у вас есть ребенок.

— Я знаю о мужчинах все, — сказала она и плотно сжала губы. — Я знаю, что все они лжецы, что им нельзя доверять, что они… они… — Его рука легла ей на шею, и она отвернулась. — Пожалуйста, не делайте этого, — прошептала она. — Пожалуйста.

Он резко опустил руки.

— Вы свободны. Можете идти куда вам угодно.

Кэтрин сделала шаг к двери, потом обернулась и взглянула ему в лицо. Кухню освещал колеблющийся свет фонаря, от плиты шел жар. А рождественские украшения, которые они с детьми развесили на стенах, придавали ей веселый, праздничный вид. За окном полыхнула молния, и Кэтрин шарахнулась в сторону, налетев на Коула. Его мокрая одежда уже нагрелась теплом его тела; казалось, внутри у него полыхал огонь.

Снова вспыхнула молния и осветила его лицо. Кэтрин поняла, что совершила ошибку, посмотрев на его губы, потому что сразу вспомнила их первую встречу и ощущение этих губ на своих губах. Не осознавая, что делает, она вдруг закинула руки ему на шею и поцеловала его, вложив в этот поцелуй всю страсть, которая накопилась в ней за прошедшие месяцы. Нет, не месяцы, в ее губах сейчас сосредоточилось неудовлетворенное желание всех долгих лет ее одиночества.

Это было так неожиданно, что Коул в первую секунду даже отстранился и вопросительно посмотрел на нее. Она целовалась как ребенок, плотно сомкнутыми губами. Ее неопытность вызвала у него восторг, и он с огромным удовольствием показал ей, как надо целоваться по-настоящему.

— Кэтрин, — прошептал он, уткнувшись лицом ей в шею. — Я мечтал о тебе днем и ночью, день за днем. С самого первого дня я не мог думать ни о чем другом. Я больше не могу бороться с тобой. Мы должны…

Кэтрин вдруг с силой оттолкнула его.

— Нет, — сказала она, опомнившись. — Не говорите. Вы не должны ничего говорить. Между нами ничего не может быть.

Улыбаясь, Коул попытался снова притянуть ее к себе.

— Я знаю, что начало нашего знакомства было весьма необычным, и, возможно, я обидел тебя, обвинив в мошенничестве, но я действительно решил, что ты хочешь меня одурачить. И ты до сих пор сердишься на меня за это? Я был вне себя: мне показалось, что я встретил свою первую и единственную любовь, и вдруг оказалось, что это всего лишь ловкая актриса…

— Не приближайтесь ко мне… — задохнувшись, сказала Кэтрин.

— Любимая, разве это близость? — ласково усмехнулся он. Она увернулась от его руки и отошла как можно дальше.

— Хорошо, любимая, я буду ухаживать за тобой, если ты этого хочешь. Я буду покупать тебе цветы, конфеты и…

— Нет! — воскликнула Кэтрин. — Не надо. Ничего этого не надо. Вы не знаете…

Ей показалось, что голова у нее сейчас разорвется. В Филадельфии она мечтала полюбить какого-нибудь мужчину и зажить с ним семьей, и теперь она поняла, что такое любить по-настоящему. Но, узнав любовь, Кэтрин поняла и другое: нельзя подвергать опасности любимого человека и близких ему людей. Достаточно того, что они с Джереми живут в постоянном страхе.

— С чего вы взяли, что я могу заинтересоваться простым ковбоем? — презрительно тряхнув головой, сказала она. — Вы только взгляните на себя. От вас несет лошадиным потом, вы не прочитали за всю жизнь ни одной книги и…

Коул схватил Кэтрин за плечи и целовал до тех пор, пока она не задохнулась. Когда он оторвался от ее губ, она едва держалась на ногах, глаза ее были закрыты.

— Удивляюсь, как мог считать тебя хорошей актрисой, — пробормотал он, целуя Кэтрин в шею. Потом взял ее на руки и понес по лестнице к себе в комнату, где осторожно положил на кровать.

— Но я… Мы…

— Шшш. — Он закрыл ей рот поцелуем и стал торопливо скидывать с себя мокрую одежду.

Молния осветила комнату и его нагое тело; поймав на себе смущенный взгляд Кэтрин, он улыбнулся:

— Можно подумать, ты никогда не видела обнаженного мужчины.

— А я и правда не видела, — призналась она. Коул расстегивал ее платье, целуя открывавшиеся участки кожи дюйм за дюймом. Он фыркнул, услышав это признание.

— Наверное, отцом Джереми был призрак, — заметил он, накрывая ее груди руками.

Кэтрин промолчала и, закрыв глаза, отдалась новым для нее ощущениям.

Внезапно Коул отпустил ее и, склонившись над ней, посмотрел в глаза.

— Как случилось, что у тебя появился Джереми? — спросил он.

Кэтрин отвернула лицо, потом собрала на груди платье и попыталась встать с кровати, Коул остановил ее.

— Подонок, — процедил он сквозь зубы, и Кэтрин поняла, что он догадался, каким образом у нее появился ребенок.

В следующую секунду Коул уже снова целовал ее. Но видя ее безучастность, он обхватил руками ее лицо и сказал, глядя в глаза:

— Ты можешь мне не верить, но я честный человек и всегда держу свое слово. Кэтрин, я люблю тебя. Наверное, я полюбил тебя с самого первого дня, когда ты спасла мне жизнь. Твой поцелуй всколыхнул в моей душе такие чувства, каких я не испытывал ни с одной другой женщиной. Поэтому меня так и взбесила мысль, что ты можешь быть одной из леджендских «девочек».

Коул гладил ее щеку и шею, и Кэтрин слушала его с закрытыми глазами.

— А потом, — тихим нежным голосом сказал он, — я решил, что не хочу любить тебя. Я больше не хотел сходить с ума от мысли, что…

Разговаривая, Коул продолжал ласкать ее, его руки мягко и нежно касались ее грудей, изгиба талии, бедер. Потом он вдруг откатился от нее на другой край кровати, подложил руки под голову и уставился в потолок.

— Я не могу сделать этого, — сказал он. — Я думал, ты вдова или хотя бы опытная женщина. Но ты почти девственница.

За последний час Кэтрин ни разу ни о чем не подумала, она вся отдалась чувствам. Еще вчера этот человек вызывал у нее презрение. Когда они встречались в холле, она отводила глаза. Как же случилось, что они оказались вместе в одной постели и он лежит рядом с ней обнаженный? И почему ее платье расстегнута, и груди обнажены самым бесстыдным образом? Но самое главное, почему он вдруг отодвинулся?

Она потянулась к нему и прижалась всем телом, положив руку ему на грудь. Она никогда не дотрагивалась до обнаженного мужчины. Когда О'Коннор сделал это с ней, то даже не потрудился снять с себя одежду.

— Разве я могу оставаться девственницей после того, как родила ребенка? — сказала она, целуя Коула в плечо. Коул не двигался.

— Все равно ты совершенно неопытна. Нам лучше подождать до свадьбы. Вот так.

Кэтрин на секунду задержалась, прежде чем поцеловать его руку, но только на секунду. Она могла теперь не думать об опасности. Им с Джереми нечего бояться, если их будет защищать такой человек, как Коул Джордан. И как хорошо, что скоро свадьба!

Она провела рукой по его широкой груди, затем осторожно двинулась вниз, просунула ее под простыню, в которую он завернулся.

— Что изменят несколько дней? — сказала она, целуя его в шею.

Почувствовав, как сильно бьется у него пульс, она поняла, что Коул притворяется. Он был до предела возбужден, и его взбунтовавшаяся плоть подтверждала это. «Может быть, я и плохая актриса, — подумала она, — но он определенно мог бы сделать карьеру на сцене».

— Ты прав. — Она сделала вид, что согласна с ним, и отстранилась. — Мы должны подождать, получше узнать друг друга. Еще вчера мы были врагами, а сегодня уже полюбили друг друга. Кто поручится, что завтра мы не возненавидим друг друга снова? Если мы сделаем это сейчас, то завтра уже ничего не сможем изменить. Да, конечно, нам следует подождать.

Кэтрин спустила ноги с кровати, но Коул поймал ее за руку.

— Только попробуй, и я убью тебя, — сказал он серьезно. Слишком серьезно.

Кэтрин усмехнулась и повернулась к нему. В следующее мгновение он был уже рядом и одним движением сорвал с нее одежду.

— Вы больше никогда никуда не уйдете от меня, миссис Кэтрин Джордан, — сказал он, припадая к ее губам, — Никогда.

— Не думаю, чтобы мне этого хотелось, — прошептала она, но больше не смогла ничего добавить, потому что он снова начал ласкать ее и все ее мысли куда-то улетели.

Наутро Коул проснулся с улыбкой на губах, но обнаружил, что Кэтрин в кровати нет. Уверенный, что она вернется с минуты на минуту, он закинул руки за голову и задумался, глядя в потолок. Много лет назад, когда он был еще ребенком, та женщина, которую он видел только однажды — красивая женщина с черными волосами до талии, — предсказала, что он женится на женщине, умеющей готовить. И вот сейчас он собирается жениться именно на такой женщине.

Но в следующую секунду его радость померкла, потому что дверь распахнулась и в комнату ворвался его сын, вне себя от волнения.

— Они ушли!

Коул не сразу осознал, о ком говорит Захария.

— Кто? Работники? Наберем новых…

— Нет! Миссис Кейт и Джереми ушли! Коул спрыгнул с кровати и схватил штаны, через несколько секунд он уже бежал по коридору в комнату Кэтрин. Ее кровать была не смята. Обернувшись, Коул увидел, что за его спиной стоит Захария и протягивает ему записку, которую он, очевидно, уже прочитал.

«Дорогой Коул, — писала Кэтрин. — Есть вещи, о которых я не могу никому рассказать, даже тебе. Я не могу раскрыть тебе, какая опасность угрожает нам с Джереми изо дня в день. Прости, но я слишком люблю тебя и Захарию, чтобы подвергать вас риску. Прощайте, мои дорогие».

Коул взглянул на сына.

— Приготовь мне лошадь. Они не могли уйти далеко.

— Ты привезешь ее обратно? — спросил Захария, и Коул вдруг подумал, что мальчик впервые выглядит на свой возраст.

— Я буду искать ее до последнего вздоха, — ответил Коул, стиснул сына в коротком сильном объятии и побежал к выходу.

Но в холле он остановился, заметив листок, валяющийся на полу. Еще не успев развернуть его, он понял, что в этом листке содержится какая-то важная информация, интуиция под сказала ему, что Джереми бросил этот листок тайком от матери, чтобы навести их на след.

Он развернул листок, и из груди его вырвался тяжелый вздох. Это было объявление о розыске с описанием внешности Кэтрин и маленького Джереми. В объявлении говорилось, что Кэтлин Макгрегор разыскивается за ограбление и покушении на убийство. В награду за информацию о ее местонахождении была обещана сумма в десять тысяч долларов.

Прочитав строки, в которых говорилось, что с этой женщиной следует обращаться как с опасной преступницей, Коул в отчаянии скомкал бумагу в кулаке.

Захария стоял рядом и успел прочитать объявление. Подняв голову, Коул увидел елку в гостиной, под ней лежали подарки, завернутые в красивую яркую бумагу. Это Кэтрин надумала поставить елку, и еще позавчера Коул тайком наблюдал, как она наряжала ее вместе с детьми.

Взглянув на елку и подарки, он вспомнил о своем сыне, перед которым у него тоже есть обязательства.

— Сегодня Рождество, — сказал он, заглянув мальчику в глаза. Захария понял, что отец разрывается между долгом и необходимостью немедленно действовать.

— Какое Рождество, если я не могу в такой день отлупить этого мальчишку, — ответил Захария, и Коул увидел, что сын с трудом удерживает слезы. — И что это за рождественский ужин, если его будет готовить Мануэль. — Слезы все-таки победили. Захария вскинул голову. — Ведь она никого не убивала, правда? Ведь они не повесят ее?

— Нет, пока я жив, — сказал Коул, потом наклонился и снова стиснул сына в объятиях. — А что, если нам подождать с Рождеством до тех пор, пока они не смогут разделить его с нами?

Захария радостно улыбнулся:

— Может быть, тогда она сможет простить тебе грубое обращение!

Коул открыл рот, чтобы отчитать сына, но передумал.

— Будем надеяться на это. Смотри не натвори ничего в мое отсутствие, — сказал он и выбежал за дверь.