Прекрасные

1 Пиппа

Я старалась не слишком огорчаться из-за того, что понимание ситуации приходит слишком поздно.

Например, когда сидишь на выпускном экзамене, и до тебя доходит, что надо было больше заниматься. Или когда тебе в лицо смотрит дуло пистолета, и понимаешь: «Господи, ну все, конец тебе, идиот».

Или когда тебе открывается вид на бледную задницу твоего придурка-бойфренда, только что поимевшего какую-то бабу на твоей кровати, ты с сарказмом замечаешь про себя: «Так вот почему он не хотел чинить скрипучую ступеньку».

Это был сигнал «Внимание! Пиппа идет».

Я шандарахнула его сумкой прямо по спине. По звуку это было, словно в кирпичную стену ударилась сотня пластмассовых флакончиков губных помад.

Этот лживый сорокалетний козел и потаскун Марк вполне этого достоин.

– Ублюдок! – зашипела на него я, когда он попытался, не особо изящно, слезть с нее. Простыни с кровати были стянуты – можете добавить лень к списку его отличительных качеств, поскольку он не захотел отнести белье в прачечную на углу, прежде чем я вернусь домой, а от резкого движения его член подпрыгнул к животу.

И он тут же накрыл его ладонью.

– Пиппа!

К ее чести, женщина от стыда закрыла лицо руками.

– Марк! – воскликнула она. – Ты не говорил мне, что у тебя есть девушка!

– Забавно, – глядя на него, ответила я. – Мне он тоже ни про кого еще не сказал.

Марк сдавленно охнул от ужаса.

– А ну давай, – подняв подбородок, распорядилась я. – Собирай вещички. И проваливай.

– Пиппа, – наконец начал он. – Я не знал…

– Не знал, что в обед я приду домой? – уточнила я. – Ага, я это уже поняла, любимый.

Встав с кровати, женщина униженно подобрала одежду. Наверное, было бы благородно с моей стороны отвернуться и дать им одеться в постыдном молчании. Но на самом деле, если уж начистоту, действительно благородно будет не возражать на заявление, что она якобы не знала, что у Марка есть девушка, ведь вся чертова спальня была в нежно-бирюзовых оттенках, а плафоны прикроватных ламп отделаны кружевом.

Она что, решила, будто он привел ее в квартиру своей мамочки? Да ну нахер!

Марк натянул штаны и подошел ко мне с поднятыми руками, будто приближался ко льву.

Я усмехнулась. В общем-то, правильно, я сейчас куда опаснее льва.

– Пиппа, дорогая моя, мне так жаль, – он сделал паузу, как будто эти слова могли ослабить мой гнев.

В моей голове уже крутилась ответная речь. В которой я говорила, что работала по пятнадцать часов в день, чтобы поддержать его стартап. Что он жил и работал в моей квартире, последние четыре месяца не утруждая себя мытьем посуды. И что этой женщине он уделил куда больше внимания, чем мне за полгода.

Но я не думаю, что он заслужил хоть каплю моей энергии, хотя речь была бы блистательной. И потом, просто было о-о-очень приятно ощущать, как с каждой секундой растет его неуверенность.

И мне даже не было больно на него смотреть. Хотя теоретически могло бы быть, учитывая ситуацию. Зато внутри все горело. И я представляла, как моя любовь к нему сгорала, словно подожженная бумага.

Он подошел на шаг ближе.

– Даже представить себе не могу, как это выглядит со стороны, но…

Склонив голову набок и чувствуя, как внутри снова закипает ярость, я перебила его:

– Да неужели? Тебя Шеннон бросила ради другого мужчины. Так что, думаю, ты прекрасно себе представляешь, как это выглядит.

После этих слов в моей памяти всплыло то время, когда мы с ним познакомились в пабе, когда поначалу были просто друзьями и с удовольствием рассказывали друг другу о моих любовных похождениях и о его неудавшихся романах. Вспомнила, как он любил свою жену и был уничтожен ее уходом. Как я старалась не влюбляться в него – в его сдержанный юмор, вьющиеся темные волосы и сверкающие карие глаза, но безуспешно. Потом, к моему величайшему восторгу, одна ночь превратилась в нечто большее.

А через три месяца он переехал ко мне.

Через полгода я попросила его починить скрипучую ступеньку на лестнице.

Еще два месяца спустя я сдалась и починила ее сама.

Это было вчера.

– Забирай свои вещи из шкафа и уходи.

Опустив взгляд, женщина пробежала мимо нас.

Запомню ли я ее лицо? Или же навсегда запомню, как Марк вколачивался в нее и как потом подпрыгнул его член, когда он в панике вскочил?

Через пару секунд хлопнула входная дверь, но Марк по-прежнему не двигался.

– Пиппа, она просто друг. Это сестра Арнольда из футбольной команды, ее зовут…

– Даже не вздумай называть ее чертово имя, – недоверчиво хохотнув, перебила его я. – Насрать мне на нее и ее имя!

– Что…

– А что, если у нее красивое имя? – продолжила я. – Что, если однажды я выйду замуж за реально классного парня, у нас родится дочь, и муж предложит это имя? А я такая: «О, милое имечко, да. Но, к сожалению, так же звали одну девицу, которую трахнул Марк, даже не поменяв простыней, ленивый болван, так что нет, мы не можем так назвать нашу дочь», – я злобно уставилась на него. – Ты и так уже испоганил мой день. Возможно, и неделю, – наклонив голову, я подумала пару секунд. – Но точно не месяц, нет, потому что та новая сумка от «Прадо», которую я купила на прошлой неделе, просто потрясная, и ни ты, ни твоя неверная бледная задница не смогут это испортить.

Он улыбнулся, сдерживая смех.

– Даже сейчас, – тихо и с обожанием сказал он, – даже после того, как я подвел тебя, ты такая смешная девчонка, Пиппа.

Я сжала челюсти.

– Марк. Убирайся из моей квартиры.

Он виновато поморщился.

– Понимаешь, у меня в четыре часа телефонная конференция с итальянцами, и я надеялся провести ее отсю…

На этот раз я перебила его пощечиной.

Коко поставила передо мной чашку чая и мягко погладила по волосам.

– Ну и черт с ним, – шепотом, чтобы не слышала Леле, сказала она.

Леле любила мотоциклы, женщин, регби и Мартина Скорсезе. Но мы давно знали, что она не любила, чтобы ее жена ругалась дома.

Я опустила голову на скрещенные руки.

– Почему мужики такие кретины, мам?

Они обе мои мамы, и откликались на «маму» одновременно. Поэтому это быстро стало неудобно – зовешь одну, а приходят обе, и еще в детстве, как только я начала говорить, Колин и Лесли разрешили называть их Коко и Леле, а не только мамой.

– Они кретины, потому что… – начала Коко и запнулась. – Ну, они все-таки не все поголовно идиоты, да?

Я предположила, что последнюю фразу она адресовала Леле, поскольку потом ее голос снова стал громче, и она продолжила:

– Женщины тоже могут быть больными на голову, если уж на то пошло.

Тут Леле пришла ей на помощь:

– Мы просто хотим сказать тебе, что да, Марк стопроцентный болван, хотя для нас это все-таки неожиданное открытие.

Тут мне стало грустно и за мам. Им нравился Марк. Нравилось, что по возрасту он был где-то посередине между ними и мной. Они получали удовольствие от того, что он умел выбирать изысканное вино, что он любил Боба Дилана и Сэма Кука. Когда он проводил время со мной, то часто делал вид, будто ему тоже двадцать с чем-то. А когда с ними, вмиг превращался в лучшего друга пятидесятилетних лесбиянок. Мне всегда было интересно, каким он был рядом с безликим незнакомцем.

– И согласна, и нет, – замечаю я, сев прямо и вытерев лицо. – Оглядываясь назад, я все думаю: а что, если Марк был так опустошен из-за Шеннон из-за того, что ему даже в голову не пришло изменять, – я посмотрела в их расстроенные глаза. – Ну то есть он даже не знал о таком до ее измены. И, может быть, это жуткое решение, когда ты несчастен, но все-таки решение.

Тут я почувствовала, как кровь отлила от лица:

– А может, он нашел самый быстрый и легкий способ порвать со мной?

Они уставились на меня, наблюдая, как во мне зарождается ужасающее открытие.

– Так ведь и было, да? – я смотрю то на одну, то на другую. – Он хотел закончить наши отношения, а я была слишком недогадливая, чтобы заметить это? И переспал с той бабой, чтобы оттолкнуть меня? – я резко прикрываю ладонью рот. – Выходит, Марк просто большой трус с большим болтом?

Коко тоже прикрыла рукой рот, но только чтобы не засмеяться.

Леле же решила всерьез рассмотреть этот вопрос:

– Ничего не могу сказать насчет болта, милая, но тут даже сомневаться не приходится, этот мужчина – трус.

Крепко взяв меня под локоть, Леле подняла меня и привела к дивану. Сев, она прижала меня к своему крепкому телу, а с другой стороны уже села Коко, с ее мягкими формами.

Сколько раз мы так сидели? Сколько раз, обнявшись, пытались разгадать непонятное мужское поведение? И всегда как-то справлялись. Правда, ответы не всегда находили. Но всегда потом чувствовали себя лучше.

На этот раз они не стали увлекаться построением гипотез.

Когда у вашей двадцатишестилетней дочери проблемы с мужчиной, а вы лесбийская пара, живущая в браке уже тридцать лет, а еще это ваша первая любовь, тут мало что можно сказать, кроме «Ну и фиг с ним».

– Ты слишком много работаешь, – пробормотала Леле, поцеловав меня в макушку.

– И ненавидишь свою работу, – добавила Коко, массируя мне пальцы.

– Знаете, почему я пришла в тот день домой в обеденный перерыв? Мне хотелось пропустить через шредер все свои таблицы, а на голову Тони вылить кофе. Вот и подумала, что мне помогут чашка кофе и пара хороших бисквитов. Надо же, какая ирония.

– Может, все бросишь и переедешь сюда? – предложила Коко.

– Мам, но я не хочу, – проигнорировав чувство, которое возникло в ответ на это предложение, ответила я. – И не могу.

Я посмотрела перед собой. На небольшой телевизор, который чаще использовался в качестве подставки для любимой вазы Коко, всегда полной цветов, нежели по прямому назначению. На буклированный синий ковер, который раньше был минным полем из-за вечно терявшихся там туфель Барби. На аккуратно покрашенный деревянный пол, выглядывающий из-под него.

Я и правда ненавидела свою работу. Как и своего босса Тони. Ненавидела отупляюще скучные и бесконечные цифры. Я терпеть не могла ежедневную дорогу на работу и что после ухода Руби полтора года назад у меня в офисе не осталось хороших друзей.

И то, как каждый день вяло перетекал в следующий.

Но, возможно, мне повезло, – тут же подумала я. – Ведь у меня все же есть работа, да? И друзья. Хотя они больше любят посплетничать в пабе, нежели заняться чем-нибудь еще. У меня есть две безумно любящие меня мамы. Содержимое гардероба, от которого большинство женщин пускает слюни. Марк был иногда милым, хотя и немного неряшливым, если честно. С большим членом, но ленивым языком. На первый взгляд неплохо подходящим, но довольно скучным, теперь я понимаю это. И кому после такого он нужен? Не мне, это уж точно.

У меня все есть – и это хорошая жизнь, вообще-то. Тогда почему я так погано себя чувствую?

– Тебе нужен отпуск, – вздохнула Леле.

И в ответ во мне что-то ожило и запело.

– Да! Отпуск!

Утром в пятницу в Хитроу будто понаехали все ненормальные со всей округи.

«Лети в пятницу», – посоветовала Коко. – «Будет спокойно», – добавила она.

Мне не стоило следовать советам женщины, не летавшей четыре года. Но тут она просто мудрый старец по сравнению со мной: в последний раз я летала на самолете шесть лет назад; и ни разу не летала в командировки. Я ездила на поезде на северо-запад в Оксфорд к Руби. Еще я ездила, один раз, тоже на поезде на юго-восток до Парижа с Марком. Мы тогда устроили себе мини-отпуск и накинулись на еду, вино и друг на друга на фоне Эйфелевой башни. Секс… Боже, мне его не хватает. Но сейчас нужно решать более насущные проблемы, и я спросила себя, а не превышает ли сегодня, в девять утра в пятницу, численность пассажиров в Хитроу количество жителей всего Лондона?

Люди вообще на работу ходят? – подумала я. – Я явно не единственная здесь, кто улетает на две недели в октябрьский отпуск, спасаясь от рутинной работы и желая уехать подальше от одного изменника, вколачивающегося…

– Будете двигаться или нет? – прорычала женщина позади меня.

Я вздрогнула, застигнутая врасплох посреди очереди на паспортный контроль.

Сделав три шага вперед, я оглянулась на нее через плечо.

– Так лучше? – огрызнулась я, поскольку мы стояли все в том же порядке, только на пару метров ближе к офицеру.

Через полчаса я была уже у своего выхода на посадку, и мне нужно… куда-нибудь сбросить энергию. Мой желудок скрутило на нервной почве, и я толком не знала, стоит это чем-нибудь заесть или нет. Не то чтобы я никогда не летала… просто не часто. Хотя ощущала себя космополитом. На Майорке у меня был любимый магазинчик с юбками, куда я хотела бы вернуться при случае. Есть и список лучших кафе Рима, которые могу порекомендовать всем, кто едет туда впервые. Ну и, конечно, как опытный пользователь метро, регулярно умудряющийся выживать в потоке агрессивных пассажиров, я решила, что аэропорт будет более дружелюбным местом. Ведь с него начинаются путешествия. Как оказалось, нет. Он огромный, но все равно тут слишком много людей. Сотрудник аэропорта у нашего выхода что-то объявил, но одновременно с ним это же сделал и другой.

Кто-то шел на посадку, и складывалось ощущение полнейшего хаоса. Я огляделась, и, казалось, никто, кроме меня, не растерялся. Я посмотрела на свой посадочный талон. Мамы оплатили мне первый класс – подарок, как сказали они, и я могу себе представить, сколько он стоит. Так что без меня самолет ведь не улетит, да?

Рядом со мной оказался мужчина в темно-синем костюме и в до блеска начищенных ботинках. Он выглядел гораздо более уверенным в себе, чем чувствовала себя я.

Держись вот за этим, – сказала я себе. – А если он не на самолет, то и мне не время.

Взглядом я пробежалась вверх по его гладкой шее к лицу и почувствовала легкое головокружение. Очевидно, я снова начала смотреть на мир оптимистически, но он и правда был великолепен. Густые светлые волосы, темно-зеленые глаза, сфокусированные на экране телефона, и такая красивая линия подбородка – так и манит укусить.

– Извините, – положив ему ладонь на руку, начала я. – Вы мне не поможете?

Сначала он посмотрел вниз, на место, где я к нему прикоснулась, затем поднял голову и улыбнулся.

В уголках глаз появились морщинки, а на левой щеке ямочка. У него белые, по-американски идеальные, зубы.

А я вся вспотевшая и запыхавшаяся.

– Не подскажете, как тут все устроено? – попросила я. – Я не летала несколько лет. Мне сейчас надо на посадку?

Он глянул на мой посадочный талон и слегка наклонил его к себе, чтобы прочитать.

Чистые короткие ногти. Длинные пальцы.

– О, – усмехнувшись, сказал он. – Ваше место рядом с моим, – показав в сторону выхода на посадку, он добавил: – Сейчас идет приоритетная посадка – пассажиры с маленькими детьми и люди с ограниченными возможностями, а потом очередь первого класса. Хотите, пойдем вместе?

Я проследую за вами в самый ад, сэр.

– Было бы чудесно, – ответила я. – Спасибо.

Кивнув, он повернулся лицом к сотруднику аэропорта.

– Шесть лет назад я летала в Индию, – начала я, и он снова повернулся ко мне. – Мне было двадцать, и мы с моей подругой Молли ездили в Бангалор, где в больнице работал ее двоюродный брат. Я обожаю Молли, но мы обе часто ведем себя по-идиотски во время поездок, поэтому чуть не сели в самолет до Гонконга.

Он посмеялся. Я понимала, что на нервной почве болтала всякую чепуху, а он просто вежлив, но все равно не могла не закончить историю.

– Милая женщина на посадке нас развернула, и мы пулей помчались в другой терминал, куда перенесли наш рейс, объявления о нем мы пропустили, потому что заправлялись пивом в баре, и в итоге успели буквально в последние минуты.

– Повезло, да, – пробормотал он. Кивнув в сторону телетрапа, когда объявили о посадке первого класса, он сказал: – Это нас. Пойдемте.

Он был высоким, а если взглянуть на его задницу при ходьбе, то в голове тут же всплывал образ Патрика Суэйзи из «Грязных танцев». Оглядев его с головы до ног, я задалась вопросом, сколько времени может понадобиться, чтобы так идеально начистить обувь. А если бы захотела найти хоть пушинку, хоть одну выбившуюся ниточку на его костюме, мои поиски не увенчались бы успехом.

Этот мужчина явно ценит тщательность во всем, но при этом не чопорный.

Интересно, чем он занимается? Я начала гадать, как только мы вошли в самолет. Бизнесмен. Наверное, летит по работе, а его миссис осталась где-нибудь в изысканно обставленной квартире в Челси. Он оставил ее сегодня утром, когда она, надув губки, сидела посреди кровати в шелковом нижнем белье, подаренным ей в качестве извинения за опоздание с работы. Вчера вечером она накормила его едой на вынос, сидя на атласных простынях, а потом любила его ночь напролет, пока не настало четыре утра, и тогда он встал и начал полировать свои туфли…

– Мисс? – явно не в первый раз позвал меня он.

Подпрыгнув, я виновато поморщилась.

– Извините. Я просто…

Он жестом показал мне садиться у окна, и, скользнув на место, я убрала сумку под сиденье впереди меня.

– Простите, – снова сказала я. – Забыла, как организована посадка.

Вежливо отмахнувшись, он ответил:

– Я просто часто летаю. Так что можно сказать, действую на автопилоте.

Я наблюдала, как он аккуратно распаковал айпад, наушники с шумоподавлением и пачку антисептических салфеток. Он протер подлокотники, спинку сиденья перед собой и откидной столик, а потом достал еще одну для рук.

– А вы приготовились, – ухмыльнувшись, пробормотала я.

Он рассмеялся, ничуть не смущаясь.

– Как я уже сказал…

– Вы часто летаете, – вместо него закончила я. – А вы всегда так… начеку?

Он весело глянул на меня:

– Если одним словом, то да.

– И вас, наверное, за это не раз подначивали?

Его ответная улыбка была одновременно и осторожной, и проказливой – редкое сочетание. Она запустила еле уловимую восторженную реакцию у меня в груди.

– Да.

– Это хорошо. Это восхитительно, но да, заслуживает, чтобы подначить. Хотя бы чуть-чуть.

Рассмеявшись, он убрал использованные салфетки в небольшой мусорный пакет.

– Буду иметь в виду.

К нам подошла стюардесса и дала каждому салфетку.

– Меня зовут Амелия. Буду рада вам помочь. Могу я предложить вам напитки, прежде чем мы взлетим?

– Тоник с лаймом, пожалуйста, – тихо произнес мой сосед.

Амелия перевела взгляд на меня.

– Э-э… – начала я и слегка поморщилась. – А что еще есть?

Она засмеялась, но как-то недоброжелательно.

– Все что хотите. Кофе, чай, сок, газировка, коктейли, пиво, шампанское…

– О! Шампанское! – захлопав в ладоши, воскликнула я. – Самое оно для начала отдыха, – наклонившись, я начала копаться в сумке. – Сколько с меня?

Мужчина остановил меня, положив свою руку на мою, и улыбнулся.

– Это бесплатно.

Посмотрев на него через плечо, я увидела, что Амелия уже пошла за нашими напитками.

– Бесплатно? – с сомнением переспросила я.

Он кивнул.

– На международных рейсах подают бесплатный алкоголь. Ну а в первом классе это всегда бесплатно.

– Вот блин, – выпрямившись, пробормотала я и ногой запихнула сумку назад под сиденье. – Я идиотка. Это мой первый полет в первом классе.

Он наклонился чуть ниже и прошептал:

– Я никому не скажу, – не сумев понять его интонацию, я посмотрела на него. И он мне игриво подмигнул.

– Но вы мне скажете, если я что-нибудь неправильно сделаю? – улыбнувшись, спросила я. От того, что он так близко и пахнет по-мужски, а еще чистым бельем и кремом для обуви, мой пульс на шее забился сильнее.

– Тут не может быть неправильно.

О чем именно он сейчас говорил? Я широко ему улыбнулась.

– И вы не дадите мне разбрасываться бутылочками с алкоголем? – шепотом спросила я.

Он поднял три пальца.

– Слово скаута.

Выпрямившись, он убрал мусорный пакет в небольшой чемодан и поставил его у ног.

– Летите домой или из дома? – поинтересовалась я.

– Домой, – ответил он. – Я из Бостона. На прошлой неделе прилетел в Лондон по делам. Вы упомянули про отдых, так что предполагаю, у вас начинается отпуск?

– Ага, – подняв плечи и сделав глубокий вдох, я добавила: – Отпуск. Мне нужно отдохнуть от дома.

– Сделать перерыв – это всегда хорошо, – пробормотал он, глядя прямо на меня. Его спокойная сосредоточенность немного нервировала, если честно. На вид он стопроцентный скандинав, с зелеными глазами и резкими чертами лица. Каждый раз, когда он внимательно смотрел на меня, мне казалось, что в мою сторону направили прожектор.

Из-за этого я почувствовала себя беспечно и немного скованно в одно и то же время.

– А почему летите именно в Бостон?

– Во-первых, там живет мой дедушка, – ответила я. – И еще меня ждет целая толпа друзей. Мы вместе едем в винный тур по побережью. Вообще-то, я с ними только познакомлюсь, но за последние два года мне про них так много рассказывала подруга, что я чувствую, будто всех уже знаю.

– Похоже на настоящее приключение, – на секунду опустив взгляд к моим губам, мой попутчик снова посмотрел мне в глаза. – Дженсен, – представился он.

Я пожала ему руку, вздрогнув от прохладного прикосновения своих металлических браслетов.

– Пиппа.

Когда с нашими напитками вернулась Амелия, мы поблагодарили ее и подняли бокалы.

– За полеты домой и из дома, – слегка улыбнувшись, произнес Дженсен, а потом спросил: – А Пиппа – это уменьшительное от какого имени?

– Обычно это сокращенный вариант от Филиппы, но в моем случае я просто Пиппа. Пиппа Бэй Кокс. Моя мама Коко – американка, Колин Бэй, отсюда мое второе имя. Ей просто всегда нравилось имя Пиппа. А когда моя мама Леле забеременела от брата Коко, та заставила ее пообещать, что если родится девочка, они назовут ее Пиппой.

Он рассмеялся.

– Прошу прощения. Твоя мама забеременела от брата другой мамы?

Ой-ой. Вечно забываю рассказывать эту историю как-нибудь поделикатнее…

– Нет-нет, не напрямую. Они взяли и воспользовались кухонной спринцовкой для поливки мяса, – тоже засмеялась я. Картинка рисуется та еще. – Как раньше, так и сейчас люди не всегда спокойно принимают мысль, что две женщины заведут ребенка.

– Согласен. Ты их единственный ребенок? – …потому что именно в эту сторону она всегда и сворачивает.

– Да, – кивая, ответила я. – А у тебя есть братья-сестры?

Дженсен расплывается в улыбке:

– Четверо.

– Ох, Леле с удовольствием имела бы больше детей, – покачав головой, сказала я. – Но во время ее беременности дядя Роберт познакомился с тетей Наташей, обрел довольно сурового Бога и решил, что совершил большой грех. И из-за этого считает меня дьявольским отродьем. – Желая повысить настроение, я добавила: – Остается надеяться, что мне никогда не понадобятся костный мозг или почка, да? – в ответ Дженсен с ужасом уставился на меня. – Да.

С легким чувством вины я обнаружила, что за пять минут успела выболтать всю свою семейную историю.

– В общем, – намереваясь закрыть тему, подытожила я. – У них только я. Кажется, я и так заняла их собой по полной.

Выражение его лица смягчилось.

– Охотно верю.

Подняв бокал, я сделала большой глоток и поморщилась от пузырьков.

– А сейчас они хотят внуков, но из-за одного Придурка им теперь ждать и ждать, – последним глотком я допила шампанское.

Поймав взгляд Амелии, я помахала пустым бокалом.

– Кажется, время для еще одного, пока не взлетели.

Она улыбнулась, взяла бокал и наполнила его.

– Ты только посмотри, какой Лондон огромный, – пробормотала я, глядя в иллюминатор, когда самолет поднялся в воздух. Какое-то время город медленно плыл под нами, после чего его поглотили облака. – И какой красивый.

Когда я посмотрела на Дженсена, он быстро отодвинул от уха один наушник.

– Прости, что?

– Ой, ничего, – я почувствовала, что покраснела, хотя и не понятно, то ли от собственной чрезмерной болтливости, то ли от слишком привлекательного соседа, то ли от шампанского. – Не заметила, что ты их надел. Просто говорила, что Лондон выглядит таким огромным.

– Это точно, – немного наклонившись ко мне, чтобы посмотреть, ответил он. – Ты всегда тут жила?

– Я уезжала учиться в университет в Бристоле. Потом вернулась, когда получила работу в одной фирме.

– В фирме? – теперь он снял наушники.

– Ага. Инженерной.

Он удивленно поднял брови, поэтому я добавила, чтобы немного снизить эффект:

– Я всего лишь младший специалист, – сказала я. – По образованию я математик, так что просто свожу циферки, чтобы везде налилось нужное количество бетона.

– Моя сестра биоинженер, – с гордостью заметил он.

– Это совершенно другое, – улыбнувшись, ответила я. – Она занимается очень маленькими вещами, а мы очень большими.

– Тем не менее это впечатляет – то, чем ты занимаешься.

Я улыбнулась в ответ на это.

– Ну а ты?

Он сделал нарочито глубокий вдох – уверена, меньше всего ему хотелось думать о работе.

– Я адвокат. Специализируюсь на предпринимательском праве и в основном занимаюсь поддержкой слияний компаний.

– Как все сложно.

– Я хорошо справляюсь с деталями, – он пожал плечами. – А в моей работе их масса.

Я снова оглядела его: аккуратные стрелки на брюках, блестящие коричневые туфли, из прически не выбился ни один волосок. Ухоженная кожа и ногти. Да… он и правда выглядел как человек, который обращает внимание на де – тали.

Потом посмотрела на себя: черное платье-рубашка, черно-фиолетовые полосатые колготки, поношенные черные сапоги до колена и куча браслетов на руке. Собранные в небрежный пучок волосы и наспех сделанный в метро макияж.

Прямо идеальная пара.

– Иногда мне хочется, чтобы у всех нас было больше талантов, – вслед за мной оглядывая меня, сказал он. Потом, сделав небольшую паузу, добавил: – Жаль, что математиков так мало ценят.

Я не успела толком насладиться его комплиментом, как он быстро, даже как-то неуклюже быстро, снова переключился на книгу и музыку. Как только он сказал это, я поняла, что в последнее время начала скучать.

Не смогла удержать внимание своего парня. Не могла собраться с силами, чтобы добиться большего в профессиональном плане. Не была в отпуске несколько месяцев, да и вообще – из дома редко выходила, за что на меня злятся друзья. Давно не красила в какой-нибудь прикольный цвет свои рыжеватые волосы. Словно я была в режиме ожидания.

Была.

Но больше нет.

С улыбкой подошла Амелия.

– Вам еще?

Я передала ей бокал, ощущая головокружительное предвкушение от отпуска, поездки и побега из дома:

– Да, пожалуйста.

Пузырьки шампанского остро прошли сквозь грудь и растеклись по конечностям. Я буквально почувствовала, как шаг за шагом мое тело расслабляется – от пальцев к предплечью, от предплечья к плечам, я посмотрела на свои руки (черт, лак облупился), а тепло дошло до тату с изображением птицы на плече…

Откинув голову назад, я счастливо вздохнула:

– Это гораздо лучше, чем прочесывать квартиру в поисках вещей, которые Придурок мог оставить после переезда.

Дженсен вздрогнул и снова убрал от уха один наушник:

– Прости, что?

– Марк, – уточнила я. – Придурок. Разве я тебе про него не говорила?

Он выглядел удивленным, когда смотрел на меня – сто процентов решил, что я пьяная, но мне уже было пофиг, и тихо ответил:

– Нет, не упоминала.

– На прошлой неделе, – ответила я, – я пришла домой, а мой бойфренд трахал какую-то безымянную манду.

Я икнула.

А Дженсен прикусил губу, чтобы не засмеяться.

Я правда уже напилась? Выпила ведь всего… Я посчитала на пальцах. Вот блин. Я выпила четыре бокала шампанского на голодный желудок.

– Так что я его выперла, – сказала я, выпрямившись и стараясь, чтобы голос звучал более трезво. – Но, как оказалось, все не так просто. Он заявил, что невозможно жить с кем-то восемь месяцев и упаковать все вещи в один день. А я ответила, что придется как-то попытаться, иначе сожгу к чертям все, что останется.

– Еще бы, ты была очень сердита, – тихо заметил Дженсен, убирая наушники подальше.

– Я очень сердилась, а потом расстроилась, черт, ведь мне двадцать шесть, ему сорок, и он ну никак не должен был искать перепих на стороне! Разве нет? Уверена, твоя лондонская миссис в шелковом белье и с едой на вынос моложе тебя, вся из себя стройная и идеальная, да?

Он кривовато улыбнулся.

– Моя лондонская миссис?

– Нет, я, конечно, не идеальная и уж точно не ем в кровати, но согласилась бы, если бы он настоял и захотел весь день провести в постели. Но он завел себе подружку для обеденных потрахушек. Почему он не мог делать это со мной? Ну вот, я снова разозлилась, – я потерла лицо. Уверена, что несла я что-то совершенно несусветное.

Дженсен на это ничего не ответил, но когда я посмотрела на него, оказалось, что он внимательно слушал.

Ощущение, будто я что-то рассказываю мамам, только при этом не беспокоясь, что они будут за меня волноваться. А еще сейчас я могла притвориться, что моя скучная работа и идиот-бывший остались где-то позади.

Повернувшись лицом к Дженсену, я решила излить душу:

– До знакомства с ним я была немного несдержанной в плане секса, – начала я и закивала в ответ, когда Амелия спросила, не хочу ли я еще шампанского. – Но когда встретила Марка, я подумала, что он создан для меня. Знаешь ведь, да, как оно бывает в самом начале?

Дженсен неуверенно кивнул.

– Секс на каждой поверхности, – уточнила я. – Когда я приходила домой с работы, было ощущение, будто я ребенок, ранним рождественским утром бегущий вниз по лестнице в гостиную.

Он рассмеялся в ответ.

– Сравнение секса с детством… Дай мне секунду прийти в себя.

– И так было каждый день, – пробормотала я. – Его жена изменила ему и бросила, а когда у меня на глазах он переживал это, я просто… надеялась, что он скоро вернется к нормальной жизни. И когда он вернулся к нормальной жизни, мы были вместе очень долго. Ну то есть одиннадцать месяцев – это для меня целая вечность, и поначалу все было так хорошо… пока внезапно не испортилось. Он неряшливый, ничего не чинит, если я попрошу, все покупки в магазинах, доставку еды на дом и счета за квартиру оплачивала одна я. А потом я внезапно узнала, что мои деньги идут и на его новый бизнес, – я взглянула на Дженсена, чье лицо, казалось, плавало передо мной. – Но я все равно была рада! Правда была. Я любила его, понимаешь? И была готова все ему отдать. Но позволить ему поиметь кого-то еще на своей кровати, когда он даже снял с нее простыни, поскольку заморачиваться и нести их в прачечную не хотел, – это уже слишком, не?

Дженсен положил свою руку на мою:

– Ты хорошо себя чувствуешь?

– Мне хочется хорошенько пнуть его под зад, но я…

– Иногда, когда я летаю, – мягко перебил меня он, – я позволяю себе выпить. Бывает, что прошу еще, и временами забываю, как это скажется на мне по прилете. Пить в самом самолете – это гораздо… хуже, – он придвинулся ближе, наверное, чтобы я смогла сфокусироваться на его лице. – Я говорю это, не потому что осуждаю твое желание выпить шампанского – судя по всему, этот Марк редкостный засранец. Просто хочу сказать, что летать и при этом пить – это не то что пить в баре…

– Может, мне лучше выпить воды? – икнула я, а затем, к собственному ужасу, рыгнула.

О боже.

Мать вашу.

– Чеееерт, – произнесла я и с шлепком закрыла рот рукой. Уверена, кто-то вроде Дженсена не рыгает на публике, как бомж.

И не встречается с девушкой, которая так сделала.

Или которая матерится.

Или пускает газы.

Или даже оставит ворсинку на его костюме.

Промямлив извинения, я перелезла через него и припустила в туалет, где могла бы умыться, сделать несколько спокойных вдохов и выдохов и прочитать нотацию своему отражению в зеркале.

Когда я вернулась на свое место, Дженсен уже спал.

Посадка была жесткой, и, дернувшись, Дженсен резко сел прямо. Он проспал почти четыре часа, а я не смогла сомкнуть глаз. Почти все мои друзья после выпивки сонные, я же наоборот. Что плохо – особенно сейчас, потому что я бы лучше поспала, вместо того чтобы в уме разбирать, как могла не догадываться об изменах Марка, а потом ругать себя последними словами за то, что опозорилась перед незнакомцем.

Впереди виднелся международный аэропорт Логана, серый и унылый, а Амелия сделала стандартное объявление, чтобы мы оставались на своих местах, потом аккуратно доставали багаж, типа летайте с нами и все такое.

Быстрый взгляд в сторону Дженсена отозвался звоном гонга в моей голове.

– О-о-о, – застонала я, положив руку на лоб. – Ненавижу шампанское.

Он вежливо улыбнулся в ответ.

Боже, какой он красивый. Надеюсь, у него есть кому рассказать о своей попутчице, сбрендившей и всклокоченной британке.

Но как только разрешили подняться, он достал телефон из сумки для ноутбука и хмуро уставился на список уведомлений.

– Реальная жизнь вернулась? – с улыбкой спросила я.

Не глядя на меня, он ответил:

– Приятного отдыха.

– Спасибо, – мне пришлось в буквальном смысле прикусить себе губу, чтобы не начать бессвязно оправдываться за свою болтовню и за то, что я рыгнула ему в лицо. Так что я направилась за ним и его идеальной задницей в терминал аэропорта, оставаясь в десятке шагов позади. По дороге в сторону выдачи багажа, рядом с эскалатором я заметила ждущего меня дедушку в футболке «Рэд Сокс» и потертых штанах цвета хаки с подтяжками. Его объятие напомнило мне Коко: крепкое, теплое и без приветственных слов.

– Как долетела? – спросил он, шагая рядом со мной и обнимая за плечи.

Мои ноги подрагивали. И я бы все сейчас отдала за горячий душ.

– Выпила слишком много шампанского и прожужжала бедняге-соседу все уши, – приподняв подбородок, я показала на идущего впереди нас бизнесмена, односложно отвечающего кому-то по телефону.

– А-а. Ну ладно, – ответил дедушка.

Я взглянула на него, в который раз поражаясь, как я могла быть потомком такого тихого и вежливого деда. Два года назад он прилетал к нам в Лондон, а до этого я видела его на каждом большом празднике. Дедушка никогда не проявлял повышенную эмоциональность, но зато всегда был непоколебим в своей молчаливой поддержке Коко и Леле.

– Я так рада тебя видеть, – сказала я. – Соскучилась по твоему лицу. И по подтяжкам.

– Сколько ты тут пробудешь перед поездкой? – в ответ спросил он.

– Завтра вечеринка, – ответила я, – а потом в воскресенье утром едем в винный тур. Но когда вернусь, я хочу немного побыть у тебя.

– Есть хочешь?

– Сейчас умру от голода, – сказала я. – Но никакой выпивки! – потом по-быстрому сделала новый пучок из своих спутанных волос и потерла лицо руками. – Фу, ну я и поросенок.

Дедушка осмотрел меня с головы до ног, а когда встретился со мной взглядом, мне стало понятно, что он видит во мне только лучшее.

– Пиппа, ты прекрасна, моя девочка.