Прекрасный принц

19

На следующее утро Тэйлор начала осуществлять свой план. Она собирается стать безупречной женой, матерью и переселенкой. Она поднялась на час раньше обычного, и завтрак уже был готов, когда все остальные только зашевелились. Если Лукас и был удивлен, что она так усердно работает, то никак этого не показал.

Когда они позавтракали и Виктория повела детей на улицу, Лукас сообщил Тэйлор, что уезжает.

– Один проезжий джентльмен сказал Фрэнку, что в Роузвуде федеральный судья проводит слушания дел всю эту и следующую неделю. Если я поднажму, то, возможно, сумею подготовить бумаги на опекунство, и тогда ходатайство рассмотрят сразу.

– Разве я не должна поехать с тобой?

– Думаю, в этом нет необходимости.

Она была не согласна. Наверняка ей придется давать показания и подписывать бумаги. Но спорить с Лукасом не стала, потому что он заверил ее, что после Роузвуда судья поедет в Вирджинию-Сити и что если она понадобится, он отвезет ее туда.

Тэйлор помогла мужу собраться и вышла за ним на улицу. Хантер уже оседлал для него лошадь. Передал ему повод, а сам ушел, чтобы они могли побыть несколько минут наедине.

– Прошу тебя, будь осторожен.

Лукас ждал, когда она скажет эти слова, но все же удивился, насколько ему приятно услышать их от нее. И подумал, что так и не сможет привыкнуть к тому, что она волнуется о нем. Ее любовь продолжала переполнять его.

– Я буду осторожен, – пообещал он. Наклонился и поцеловал Тэйлор на прощание. Когда оторвался от нее, она повисла на нем.

– Вот добьемся опекунства над малышками, и тогда я узнаю, что требуется для того, чтобы официально сделать мальчика нашим.

Какая замечательная мысль, подумала она. На глаза ей набежали слезы. Лукас подозвал детей и объяснил, что должен уехать на несколько дней. Поцеловал всех троих, а потом велел им беречь маму и заботиться о ней. Тэйлор заметила, что, говоря это, он обращается к Джорджи.

Когда он уехал, Элли заплакала, а потом к ней присоединилась и ее сестра. Тэйлор не пыталась угомонить девочек, ведь они делали как раз то, что так хотелось сделать ей самой. Она прочитала молитву, чтобы Лукас поскорее возвращался, и снова принялась за работу.

За время его отсутствия Тэйлор разбила огород и посадила капусту, горох, репу и лук. Как-то раз зашел Ролли и принес ей сюрприз: второе кресло-качалку, точно такое же, как и первое. Он начал делать его уже несколько месяцев назад, но все руки не доходили закончить. Он подумал, объяснил Ролли, может, Виктории захочется покачаться тогда же, когда и Тэйлор. Она была растрогана подарком, долго и восторженно хвалила его и наконец согласилась с тем, что он не возьмет с нее никаких денег, как бы она ни просила. Тогда она перевела разговор на свой огород и попросила его совета.

Дело кончилось тем, что Ролли стал помогать ей возиться в огороде. И сразу заставил ее выкопать весь лук, разъяснив со знанием дела, что она так глубоко посадила его, что он никогда не сможет пробиться к солнышку. На устройство огорода у Тэйлор ушло два полных дня от рассвета до заката.

Ролли обнес его по периметру проволочным забором. Он предупредил, что забор не помешает кроликам пробираться на огород, но других предложений, как уберечь овощи от этих обжор, у него не было.

Виктория и Хантер обычно выходили прогуляться после ужина, пока Тэйлор укладывала детей спать. На это не должно было уходить много времени, если бы не близнецы, которых очень трудно было уговорить, поэтому вся процедура обычно продолжалась не меньше часа. Девочки совершенно ее не слушались, и она не представляла, что надо делать, чтобы заставить их подчиняться.

Когда они, наконец, засыпали, Тэйлор переключалась на Дэниела. Ее истории на ночь являлись их особым временем. Единственной проблемой было то, что рассказы о Дэниеле Буне и Дэвиде Крокетте были почти уже все исчерпаны. Тэйлор уже называла сына одним коротким именем Дэниел и, так как он никогда не поправлял ее, решила, что он склоняется в пользу этого имени. Однако, когда она спросила его, какое имя он выбрал, мальчик ответил, что еще не решил окончательно.

Сегодня все было как обычно. Сын заснул. Она поправила на нем одеяло и сама нечаянно заснула на подстилке рядом с ним. Хантер, которого Виктория попросила проверить, дома ли Тэйлор, потряс ее за плечо и разбудил. Она с трудом поднялась на ноги. Хантер предложил ей опереться на него, чтобы она не упала с лестницы.

– Ну и долго ты так собираешься продолжать? – спросил он.

Тэйлор без сил опустилась в кресло-качалку и устало начала расплетать косу.

– Что продолжать? – не поняла она.

– Ты просто изматываешь себя до полусмерти, – пояснил Хантер.

– Это верно, Тэйлор, – подхватила Виктория.

– Просто я сегодня немножко устала, – призналась Тэйлор. – А когда у меня войдет в привычку делать обычные дела каждый день, я стану более организованной и буду меньше уставать. Я делаю все страшно медленно, но это только потому, что я учусь по ходу дела. Я готовила мыло целых три дня, а на это не должно уйти больше одного.

– Ты хочешь сказать, что собираешься делать определенную работу по дому в определенные дни? – поинтересовалась Виктория. Она посмотрела на Хантера, чтобы понять, знает ли он, о чем идет речь. Но он не обратил на Викторию никакого внимания, а лишь хмуро смотрел на Тэйлор.

– Конечно, – ответила Тэйлор. – В провинции все женщины устанавливают себе дни для выполнения определенных обязанностей по дому. В понедельник стирка, во вторник – глажение. В среду – выпечка, а…

– Ради всего святого, где ты слышала эту чушь? – пробормотал Хантер.

Тэйлор не понравились его тон и откровенная насмешка.

– Я читала об этом в записках миссис Ливингстон. И мне это представляется весьма разумным.

Виктория присела на лавку и сложила руки на коленях.

– Ты просто вгоняешь себя в гроб, – сказала она подруге. – Ты соорудила огород, распаковала весь наш багаж и наготовила столько мыла, что нам теперь его хватит на ближайшие три года.

– Но зато мне не придется его готовить очень долго, – поспешно проговорила Тэйлор.

Виктория повернулась к Хантеру:

– Она сказала, что завтра будет делать свечи. Не могу представить, зачем они нам нужны. У нас полно фонарей.

– Скажи, что именно ты хочешь всем этим доказать? – в упор спросил Хантер.

Она слишком устала, чтобы солгать или придумать какую-нибудь умную полуправду:

– Что я не хрупкая.

Ее ответ поразил Хантера. Глаза его широко раскрылись, и он с трудом удержался от улыбки. Сегодня Тэйлор точно выглядела очень хрупкой. Она была белая как бумага, с синяками под глазами.

– Кто сказал, что ты хрупкая? – снова спросил он, зная ответ наперед.

Ответила ему Виктория:

– Могу поспорить, что это сказал Лукас. Тэйлор согласно кивнула в ответ:

– Я хочу, чтобы он понял, что я могу выдержать жизнь здесь.

– И тогда он не станет вынуждать тебя уезжать отсюда, – проговорила Виктория.

– Да, именно так.

– Если только не… – начал Хантер. Тэйлор перебила его:

– Я буду очень признательна, если ни один из вас не передаст наш разговор моему мужу. Просто мне хочется, чтобы он сам убедился, что я сильная и полна решимости… и счастлива, черт побери. А теперь, извините меня, я пойду спать. У меня был трудный день.

– А к чему ложиться спать? – спросил Хантер. – Тебе все равно через час вставать.

Тэйлор и сама задавала себе тот же вопрос раз десять за последнюю неделю. Ей и правда казалось, что как только она кладет голову на подушку и засыпает, солнце сразу встает на небе.

– Не надо иронизировать, – пробормотала она.

И прошла в комнату Виктории, чтобы умыться и переодеться в ночную рубашку. Когда услышала, как закрылась входная дверь, она снова вошла в свою комнату.

Виктория предусмотрительно приготовила ей постель. Она немного разрумянилась, и Тэйлор подумала, что Хантер, наверное, снова поцеловал ее.

– Как твои дела с Хантером? – поинтересовалась она. – Вы ладите?

– Сначала ложись. Ты просто валишься с ног, – посоветовала ей подруга.

Тэйлор сделала так, как ей велели. Улыбнулась, когда Виктория поправила на ней одеяло. Было приятно чувствовать, что кто-то заботится и о ней. Она похлопала по кровати, чтобы Виктория села рядом, и немного подвинулась.

Подруга сама ответила на вопрос, который Тэйлор так хотелось задать, но она не решалась.

– Он каждый Божий день желает мне спокойной ночи и обязательно при этом целует меня, – прошептала Виктория. – Иногда даже не один раз. Похоже, ему все равно, что я толстею и становлюсь такой неуклюжей и страшной.

– Ты совсем не страшная, а, наоборот, светишься от счастья – именно это он и видит в тебе.

– Но он все еще говорит, что уедет, как только родится ребенок.

– Может быть, еще передумает.

Виктория согласно кивнула, но по ее лицу было понятно, что она в это не верит. – Тэйлор, чем я могу помочь тебе?

– Дай мне один совет. Скажи, что делать с Джорджи и Элли? Скажи честно, что ты думаешь об их поведении. Ведь они уже не такие маленькие и должны слушаться и подчиняться хотя бы самым простым правилам, не так ли?

Виктория улыбнулась:

– Ты ведь знаешь, что я люблю и обожаю Дэниела и девочек, правда?

– Конечно, знаю.

– Дэниел такая прелесть. Я, правда, заметила, что он становится самоуверенным и упрямым, но все равно способен прислушаться к разумному мнению. С ним не так трудно, но вот девочки…

– Что?

Виктория тяжело вздохнула:

– Они просто маленькие бесенята.

Тэйлор не могла не согласиться с таким мнением, но как мать почувствовала, что должна защитить своих крошек.

– Ну, они не всегда такие. Они слушаются Лукаса и Хантера. Когда один из них велит Джорджи слезть со стола, та немедленно подчиняется. Они не угрожают ей и не заискивают перед ней, и я знаю, что она их не боится. Если бы она боялась кого-то из них, то, по крайней мере, вела бы себя более почтительно.

В голосе Тэйлор слышалось явное замешательство. Виктория только улыбнулась в ответ.

– Это еще не конец света.

– Они способны довести мать до отчаяния, – прошептала Тэйлор.

Виктория рассмеялась:

– Конечно, я не могу назвать себя специалистом, но одно я знаю. Надо научиться говорить нет, и говорить это самым серьезным образом. Нельзя увещевать или договариваться о чем-то с двухлетним ребенком.

– Я все время это забываю, – призналась Тэйлор. – И постоянно пытаюсь увещевать их.

– Ты еще пытаешься их задабривать, – сказала Виктория. – А ведь они уже достаточно большие и способны понять некоторые правила. Они очень умненькие девочки. – Она вздохнула. – И такие прелестные. Трудно отказать им, когда они смотрят на тебя огромными голубыми глазами и слезы льются по их щечкам.

Тэйлор прекрасно понимала, о чем говорит подруга. И правда, трудно не поддаться их обаянию.

– Да, они умные. И ты права, Виктория, мне надо научиться быть более настойчивой и твердой. Иначе они совсем отобьются от рук.

Когда подруга ушла, Тэйлор задумалась о том, как поменять тактику, чтобы добиться от девочек послушания. Она заснула в волнении, потому что признаться себе в чем-то бывает нелегко для любой матери, особенно для начинающей и такой абсолютно неопытной, как она.

Ее дети были настоящие пострелы.

Каллаган объявился следующей ночью. Тэйлор повернулась на другой бок, открыла глаза и чуть не умерла от страха. Этот горец сидел за ее кухонным столом, отправляя в рот вчерашнее печенье по две штуки разом.

Она чуть не закричала в голос, а сердце ее на какое-то мгновение перестало биться. Но потом до нее долетел его запах, и она поняла, что умрет не от страха. Ее прикончит этот запах. Это была страшная вонь, которая заставила ее вспомнить скунса.

Никогда раньше Тэйлор не испытывала ничего подобного. От вони у нее заслезились глаза и скрутило живот. Она даже не могла кричать. Ведь для того чтобы закричать, надо было набрать в грудь воздуха, а она не могла решиться сделать это. Она плотно закрыла нос одеялом и осторожно, маленькими глотками набирала воздух, глядя на этого зловещего человека.

Каллаган. Она вспомнила его имя. И вспомнила также, о чем предупреждал ее Лукас. Он говорил ей, что эта вонь сшибет ее с ног. И был совершенно прав. Но ведь он сказал, что этот человек совсем не опасен. Тэйлор молила Бога, чтобы эти слова Лукаса были правдой.

Но вид у Каллагана был угрожающий и дикий. Было видно, что он крупный мужчина, но он сидел, склонившись над столом, и она не могла понять, какого он роста. На нем были темно-коричневые штаны и куртка из грубой оленьей кожи и черные ботинки, отороченные мехом. У него были длинные нечесаные каштановые волосы. Тэйлор не могла понять, настоящий ли это цвет волос или они просто такие же грязные, как и весь он, много лет не знавший мыла и мочалки.

Он повернул голову и посмотрел на нее. А она уставилась на него. Она больше уже не боялась, зная, что, если ей понадобится помощь, надо только закричать. Хантер спит под открытым небом рядом с домом и тут же прибежит на ее крик.

Каллаган не был похож на безумного маньяка. У него были кристально-ясные глаза. Она прочитала в его взгляде любопытство и еще что-то, от чего все внутри у нее закипело. В этих золотисто-карих глазах она отчетливо увидала озорные искры.

– Вы разве не будете кричать?

Он задал свой вопрос сипловатым, но веселым голосом. Она отрицательно покачала головой. Каллаган улыбнулся, показав сверкающие белые зубы, потом снова повернулся к наполовину опустошенной им кастрюле и закинул очередное печенье к себе в рот.

– Соли маловато.

Наконец к Тэйлор снова вернулась способность рассуждать здраво. Она выскочила из постели, схватила халат со спинки одной из качалок и быстро надела его.

Ее револьвер лежал на камине. Она осторожно направилась туда, чтобы достать оружие, если этот тип вдруг заартачится и начнет проявлять враждебность, когда она попросит его убраться прочь.

– Почему вы решили, что я закричу?

– Почти все кричат, – ответил он и пожал плечами.

– И что бывает тогда?

– Их мужчины выбрасывают меня на улицу. Но я там не остаюсь. Я снова возвращаюсь. Ага, всегда возвращаюсь.

– А когда снова уходите в горы?

Тэйлор протянула руку к оружию и только тогда заметила, что все патроны вынуты и аккуратно уложены в рядок за револьвером. Каллаган оказался намного умнее, чем она предполагала. Ее поразила собственная реакция: она улыбнулась.

– Ухожу, когда понимаю, что готов.

– Вы ведь самый настоящий, да, Каллаган?

– Настоящий кто? – переспросил он.

– Горец.

Она обошла вокруг стола, намереваясь открыть дверь. Если она не вдохнет немного свежего воздуха, то потеряет сознание.

– Я буду вам очень признателен, если вы не станете звать своего мужчину, пока я не закончу завтракать.

– Я никого не собираюсь звать, – пообещала она. – Мне просто нужен свежий воздух. Вот и все.

Тэйлор открыла дверь и оба окна. Но это не слишком помогло. Она прислонилась к косяку входной двери и уставилась на пришельца. У него были манеры борова.

– Завтра утром мне захочется кофе, – заявил он. – И нормально позавтракать.

Он постоянно бросал на нее быстрые взгляды, чтобы понять, как она реагирует. Тэйлор продолжала улыбаться ему.

– Теперь можете кричать. Я уже закончил. – Каллаган поднялся с лавки, которая при этом страшно скрипнула.

– Могу поспорить, что вы можете рассказать множество историй о своей жизни горца.

– Тысячи, – согласился он.

– А вы знаете, кто такие были Дэниел Бун и Дэви Крокетт?

– Я не такой глупый, – бросил Каллаган. – Конечно, я слышал о них. Их уже нет в живых, женщина. Это я тоже знаю. И потом, они не из этих гор. В наших горах есть свои истории. Такие люди, как Том Ховард, и Спарки Досон, и Монтана…

Каллагана прервал крик Виктории. Тэйлор от неожиданности подскочила на целый фут. Она была настолько поглощена разговором, что не заметила, как открылась дверь в соседнюю спальню. Ее дорогая подруга только мельком увидела незнакомца со спины, но издала такой громкий и пронзительный крик, что он мог бы разбудить весь Редемпшен.

В ту же секунду Хантер вбежал в дом с револьвером в руке.

– Каллаган! – прорычал он.

– Доброе утро, Хантер! – выкрикнул в ответ Каллаган. Тэйлор поспешила в другой конец комнаты на помощь Виктории. Подруга зажимала рот рукой и, казалось, того и гляди упадет без чувств.

– Он совершенно безобидный, – шепнула ей Тэйлор. – Если ты уйдешь к себе в комнату и закроешь дверь, то этот запах не должен тебя побеспокоить.

– Именно из-за него я и проснулась, – прошептала в ответ Виктория и снова закрыла рот ладонью.

Тэйлор подняла край халата, чтобы прикрыть подруге нижнюю половину лица.

– Прижми его покрепче и делай маленькие вдохи. Виктория поспешила последовать совету. Глаза ее все еще были широко раскрыты от страха. Тэйлор оставила подругу у косяка двери и пошла за своим револьвером. Заметив, что дети выглядывают между балясинами перил, улыбнулась им.

Она взяла с камина револьвер и быстро зарядила его. Хантер тем временем уже грозился пристрелить Каллагана.

– У тебя есть десять секунд, чтобы убраться отсюда, – приказал он. – И если я тебя снова увижу здесь, то убью.

– Никуда он не пойдет.

Тэйлор пришлось дважды повторить это, пока наконец мужчины не обратили на нее внимание.

– Что ты сказала? – Хантер был убежден, что не расслышал ее.

– Он не уйдет. – Тэйлор улыбнулась Хантеру. Но ей хотелось рассмеяться. У него был просто ошеломленный вид. – Он сказал мне, что все равно будет возвращаться.

Каллаган ударил ладонью по столу и рассмеялся. Но быстро перестал смеяться, когда Тэйлор навела на него револьвер.

– Вы хотите застрелить меня?

– Нет, – отвечала она. – Но вы не уйдете, пока я не скажу, что вам можно уходить.

Каллаган повернулся к Хантеру. На лице его было озабоченное выражение.

– Она что, ненормальная? Хантер кивнул:

– Наверное, да.

– Она перетрудилась, устала и не может здраво мыслить, – воскликнула Виктория. Голос ее звучал глухо из-за того, что она прижимала ко рту кусок ткани. – Тэйлор, ты в своем уме?

– Не знаю. – Тэйлор рассмеялась и посмотрела в сторону лестницы, – Дэниел Дэвид!

– Да, матушка?

– Знаешь, кого мы только что захватили в плен?

– Кого, матушка?

– Самого настоящего живого горца.

Выражение радости и восторга на лице Дэниела наполнили особым смыслом всю ее будущую работу.

– Хантер, тащи сюда корыто.

Каллаган был их воплотившейся мечтой.

Лукас отсутствовал целых три недели. Он приехал домой в пятницу поздно вечером. Хантер встретил его во дворе. И сразу понял: что-то не так. Бока лошади были в пене. Лукас не стал бы зря гнать своего скакуна.

– Где Тэйлор и остальные?

– Они в доме, – отвечал Хантер. – С ними все в порядке. Что случилось?

– Судья согласился. Со мной все подписанные документы.

Хантеру не надо было больше ничего объяснять насчет опекунства, потому что Лукас уже рассказывал ему о дяде Тэйлор, чтобы тот знал, что делать, если кто-нибудь явится сюда в поисках близнецов.

– Рад слышать, что все уладилось, – сказал Хантер, ожидая, что еще сообщит ему Лукас.

– Я выследил двух человек. Шел за ними от Роуз-вуда до Южного Устья. Это наемные стрелки. Они сделали остановку в Камероне и расспрашивали, как быстрее всего добраться до Редемпшена. Я поехал короткой дорогой и думаю, что им еще сутки добираться сюда.

– У нас вчера прошел дождь – это тоже должно их задержать, – вставил Хантер.

– Этот сукин сын послал вооруженных людей, чтобы забрать близняшек.

– Ты скажешь Тэйлор или думаешь, мы сами можем об этом позаботиться и не волновать ее?

Лукасу не хотелось волновать жену, но он понимал, что должен сообщить ей об этом.

– Ей надо быть настороже. Я скажу ей после ужина.

– Я считаю, нам надо сходить в город и поговорить с Фрэнком, – предложил Хантер.

– Я тоже так думаю, – согласился Лукас. Говоря это, он пристально смотрел в глубь двора, где только что заметил незнакомца, одетого в желтые кожаные штаны и куртку. Этот человек повернулся за угол и направился к входной двери. В сгущающихся сумерках и с такого далекого расстояния Лукас не мог толком рассмотреть его лицо. Но что-то в его облике показалось ему знакомым.

– Добрый вечер, – крикнул человек. Лукас сделал шаг назад.

– Каллаган, – прошептал он, с трудом веря своим глазам. И не спускал с него взгляда до тех пор, пока тот не исчез в доме. Причем Каллаган вел себя так, словно уже много раз входил в дом и выходил из него в течение дня.

Лукас еще раз произнес его имя. На этот раз он буквально прокричал его. Хантер рассмеялся:

– Что, не узнал, признавайся?

– Что это с ним приключилось, черт побери?

– С ним приключилась Тэйлор, – отвечал Хантер. – Я займусь твоей лошадью, а ты иди в дом.

Должно быть, Каллаган сообщил всем, что вернулся Лукас, потому что входная дверь неожиданно распахнулась и Тэйлор выбежала ему навстречу. За ней следом бежали дети. Сияющая Виктория стояла в дверях.

Тэйлор подождала, пока Лукас поздоровался с детьми, и только тогда подошла к нему.

– Вот ты и дома, – прошептала она. – Тебе удалось?..

Он кивнул. Потом привлек ее к себе и поцеловал так, что у нее перехватило дыхание. Но дети не отставали: они прыгали вокруг и наперебой продолжали что-то ему рассказывать. Лукас неохотно отстранился от Тэйлор, шепнул ей: «Потом» и повернулся к самой настырной из троих.

– Да, Джорджи?

– Знаешь что, папа?

– Нет, а что?

– У нас там есть дядя.

– Уже наслышан. – С этими словами он посмотрел на Тэйлор.

– Он нам каждый день на ночь рассказывает истории, – сообщил Дэниел. – О самых настоящих горцах. Там есть один, который живет совсем близко, и Каллаган говорит, что я могу с ним когда-нибудь познакомиться.

– Мама не хочет отпускать его. Она сама мне так сказала, – выпалила Элли.

Тэйлор повернулась и направилась к дому. Лукас схватил ее за руку и вернул на место.

– Это почему еще ты его не отпускаешь?

– Дэниел еще не выбрал себе имя, – объяснила Тэйлор. – А Каллаган спит на улице, Лукас. И он не причиняет никаких хлопот. Я прекрасно понимаю, почему ты его недолюбливаешь. Он сказал, что долгие годы был занозой у тебя в боку.

– Если он спит во дворе, то почему бы ему не смыться отсюда как-нибудь ночью? – спросил Лукас с явным раздражением в голосе. Но он и сам знал ответ на свой вопрос. Каллаган получал здесь горячую пищу и массу внимания.

– Мама сказала, что все равно выследит его и притащит обратно, если он уйдет до того, как я выберу себе имя, – вставил Дэниел.

– Ну и когда же это произойдет, сынок? – поинтересовался Лукас как можно мягче: не хотелось, чтобы Дэниел подумал, что он сердится на него.

– Скоро, – пообещала Тэйлор. Лукас крепко сжал зубы – как всегда, когда злился. – Он скоро уедет.

– Ужин готов.

Каллаган сообщил эту новость, высунувшись из дверей. Лукас взглянул на Хантера. Приятель быстро отвернулся, но не настолько быстро, чтобы от Лукаса ускользнула его улыбка.

– Пойдем в дом? – спросила Тэйлор.

Он нахмурился, видя ее нетерпение. Она вела себя так, словно с ними ужинал сам президент Соединенных Штатов.

Наконец Лукас дал затащить себя в дом. А когда вошел внутрь и закрыл за собой дверь, то мог поклясться, что слышал за спиной смех Хантера. Весь вечер ему удавалось сдерживаться. Он терпеливо слушал возмутительную историю, которую Каллаган рассказывал его жене и сыну, и перебил рассказчика только под конец.

– Это совсем не так было, – рявкнул он. – Если собираешься рассказывать, то говори, как оно было на самом деле.

Это резкое замечание не остановило Каллагана, и он продолжал рассказывать одну возмутительную историю за другой. Тэйлор никак не могла понять, чем так расстроен ее муж.

А вот Каллаган, похоже, понимал. И, когда начал рассказывать очередную байку с участием черного медведя, Лукас уже знал, к чему этот горец клонит. Он всплеснул руками и выскочил из дома.

Изумленная Тэйлор извинилась и вышла за ним следом. Лукас направлялся к ручью, и она нагнала его на полдороге.

– Он ведь вор, Тэйлор.

Он ответил на ее вопрос, прежде чем она успела его задать.

– Это, наверное, было раньше, когда он был помоложе. Он ничего не украдет у нас.

– Я что угодно могу снести, но, видит Бог, что мое, то и останется моим.

– Как и твой нож. Тот самый, который ты оставил на стоянке в Цинциннати, и потом рассказал мне о нем, чтобы я знала, что ты не отступишься от поисков малышек.

– Да, – согласился он. – Подойдите сюда, миссис Росс.

Она подошла и обняла его. Лукас прижался подбородком к ее макушке.

– Завтра сюда прибудут люди, – начал он. – Их прислал твой дядя.

Потом крепче обнял ее и объяснил, что они с Хантером собираются делать. И пообещал, что заставит этих людей уехать. Не упомянув, правда, что они вооружены.

С этого момента Тэйлор не спускала глаз с близнецов. И погода как будто подыгрывала ей в том, чтобы не выпускать девочек из дома. С утра и почти до самого вечера шел дождь.

Лукас вернулся домой на закате и сказал жене, что эти люди уехали и больше не вернутся.

В следующее воскресенье, когда она отправилась читать мужчинам газету, Фрэнк рассказал ей о происшедшем более подробно:

– Эти двое хорошо знали, кто такие Лукас и Хантер. И не собирались с ними тягаться. Они многое порассказали. Ваш дядя, похоже, обещал им приличное вознаграждение, если бы они вернули ему племянниц.

– У нас с Лукасом теперь есть официальное право на опекунство, – воинственно заявила Тэйлор.

Фрэнк поспешил успокоить ее:

– Мы это знаем. И никто из нас не будет сидеть сложа руки, если окажется, что кто-то еще разыскивает девочек. Не волнуйтесь, Тэйлор.

Ролли послушал их разговор, а потом отвел ее в сторону.

– У меня для вас маленький подарок, – прошептал он. – Я его только что закончил. – Тэйлор была уверена, что это колыбелька.

Через час Ролли вынес свой подарок из дома. Она ужасно благодарна ему, а засмеялась только от радости, заверила Тэйлор гиганта. Затем проводила его в дом и выбрала место для третьей качалки.

Она настаивала на том, чтобы заплатить ему. Но он, в свою очередь, настаивал, что это подарок. Кресла были расставлены полукругом у очага. Однако Ролли не торопился уходить. Девочек уложили спать после обеда, Виктория спорила о чем-то с Хантером, а Лукас повел сына на охоту.

Тэйлор предложила Ролли присесть на минутку. Он устроился в одном из кресел. Она протянула ему прохладительный напиток, но он отказался.

– Вы хотите меня попросить о чем-то? – подсказала она ему.

– Готовлюсь, – пробормотал он.

На то, чтобы сформулировать свою просьбу, у Ролли ушло больше двадцати минут. Они качались взад-вперед в своих креслах, пока она терпеливо ждала, а он волновался.

И вот наконец Ролли собрался с духом и выпалил заготовленные слова. Он хотел научиться читать.

Тэйлор была ошеломлена и приятно удивлена. А Ролли пребывал в ужасном смущении и волновался, как ребенок, что кто-нибудь узнает. А если кто-нибудь подденет его за то, что он, старый дурак, хочет поумнеть на старости лет, то ведь тогда ему придется убить подлеца, правда?

Она заверила его, что никто смеяться не станет, а когда он не поверил, пообещала, что сохранит их тайну. И никому не скажет, даже собственному мужу.

– Дэниелу тоже пора учиться читать, – заметила она. – Я могла бы сесть между вами двумя и…

Но Ролли не желал, чтобы кто-нибудь, даже семилетний ребенок, видел, как он мучается. И предложил, чтобы она занималась с сыном вечером, а с ним днем, когда он закрывает свою мастерскую на обед. Тэйлор согласилась и в свою очередь предложила заниматься между часом и двумя, когда малышки укладываются спать после обеда. В это время ей легче незаметно уйти из дома.

Их первый урок состоялся прямо на следующий день. Тэйлор сказала всем, что собирается размять ноги и пройтись до города, поговорить с Фрэнком. Ей не хотелось лгать, поэтому каждый день она входила в магазин, здоровалась и шла по проходу к задней двери. Через час по дороге домой она снова проходила через магазин. Фрэнк, должно быть, думал, что она спятила. Каждый раз она говорила одно и то же: что идет на короткую прогулку, потому что такая прекрасная погода; а он всегда так смотрел на нее, что Тэйлор понимала: она производит странное впечатление.

Учить Ролли было одно удовольствие, потому что он страстно хотел научиться и был к тому же совсем неглуп. Для Тэйлор эти уроки были и своеобразной возможностью отдохнуть, потому что только в эти минуты за весь день она могла просто присесть.

Ролли высоко ценил усилия, которые она прикладывала, чтобы научить его. А вот Лукас не ценил ничего из того, что она делала. Он, похоже, даже не замечал ее напряженного ежедневного графика. Ее муж все больше отдалялся от нее и уходил в себя. Тэйлор полагала, что он наконец начал понимать, какое бремя на себя взвалил. Она волновалась и беспокоилась и каждое утро, с огромным усилием выбираясь из постели, произносила молитву о терпении.

Каллаган готовился уходить. Он сообщил своим хозяевам, что слышит, как гора зовет его к себе, и что, хотя он и наслаждается гостеприимством Тэйлор, он уже достаточно наговорился и нагостился. Его снова потянуло на одиночество и уединение. Он говорил Дэниелу, что чувствует себя свободным и умиротворенным, когда стоит на вершине горы и смотрит сверху вниз на Божий рай.

Тэйлор сказал, что будет скучать по Каллагану, но понимает, что ему пора уходить. К тому же, подумала она про себя, он очень действует Лукасу на нервы. В самом деле, Лукасу были просто ненавистны истории, которые Каллаган рассказывал после ужина. Большинство из них были о человеке по имени Монтана. Лукас хмурился при одном упоминании этого имени и уходил из дома. Каждый раз, глядя на это, Каллаган хлопал себя по колену и громко смеялся.

Утомление начинало сказываться на Тэйлор. Она постоянно находилась в напряжении и волнении, и ей так надоело все время притворяться сильной, что иногда она боялась взорваться. Когда терпение ее подходило к концу, Тэйлор хватала ведро, говорила тому, кто мог ее слышать, что пошла за водой, и бежала в укромное место у ручья, чтобы выплакаться и снять напряжение. Иногда она ходила за водой по три раза в день.

Лукас, сам того не подозревая, толкал ее к критической черте. Каждый вечер, как бы выполняя какой-то ритуал, он повторял, что осенью они уедут. Тэйлор же понимала это только так: значит, она до сих пор не сумела убедить его, что у нее достаточно сил и выдержки, чтобы жить в глуши. И поэтому на следующий день прилагала еще больше усилий, работала немного дольше, и на следующий за этим, и еще потом и потом,..

Он исполнял свой ритуал, а она была одержима своей идеей. Она была полна решимости заставить его относиться к себе, как к настоящей жене. Хотела, чтобы он начал делиться с ней своими надеждами, мечтами, волнениями и чтобы рассказал ей о своем прошлом. Как она мечтала, чтобы Лукас поделился с ней воспоминаниями о своем прошлом, и одному Богу было известно, как она пыталась вызвать его на разговор. Но даже несмотря на то, что ее вопросы были совсем невинными, она получала на них лишь односложные ответы. Тэйлор чувствовала, что муж решил какую-то часть себя навсегда утаить от нее, но не могла понять почему.

Жизнь их протекала совсем не гладко. Тэйлор уже больше недели вела с близнецами войну характеров. Виктория уверяла, что у нее есть успехи. У самой Тэйлор такой уверенности не было. Когда Элли или Джорджи плохо вели себя, Тэйлор усаживала провинившуюся на ступеньку лестницы и не отпускала до тех пор, пока та не пообещает, что будет слушаться. Поначалу Джорджи не имела ничего против того, чтобы посидеть на ступеньке. Но дело было в том, что Тэйлор не обращала на наказанную никакого внимания. Она не разговаривала с ней и никому не разрешала разговаривать. Джорджи быстро поняла, что оставаться в стороне от основных событий совсем неинтересно. К пятнице наказание ей уже окончательно надоело, и она наконец перестала залезать на кухонный стол и не отбирала у сестрички ее еду.

Гораздо труднее дело обстояло с Элли. Казалось, ей нравится сидеть в одиночестве на ступеньке. А еще ей также очень нравилось плакать. Она верещала на редкость пронзительным голосом, и Тэйлор как-то раз поймала себя на том, что скрежещет зубами. Она делала вид, что не замечает девочку, притворялась, что эти пронзительные звуки совсем ее не волнуют. Но Элли оказалась намного более упрямой, чем сама Тэйлор. Если Тэйлор выходила на улицу, визг прекращался. Но как только она переступала порог, все начиналось сначала. Элли нужен был слушатель.

В субботу утром у Тэйлор созрел другой план. Она оставила Элли наверху и сказала ей, что она может плакать сколько угодно – все равно никто ее не услышит. Это была ложь, потому что у Элли был такой громкий голос, что даже лошади в стойле шарахались от него, но девочка поверила Тэйлор. И ее рыдания вскоре утратили былой пыл. Если не было того, кто мог бы увидеть или услышать ее, то борьба теряла всякий смысл и не стоила ее усилий.

Разумеется, не всегда близнецы вели себя как бесенята. Чаще они были милыми и прелестными девочками. После ванны вечером они обязательно уютно устраивались у Тэйлор на коленях и рассказывали обо всем, что произошло с ними за день. Казалось, они не помнили, что весь этот день она неотлучно была с ними. Она не скупилась на похвалы и проявление нежности, и ее искренне удивляло, с какой быстротой и легкостью девочки привыкали к жизни в этой глуши.

Дэниелу очень нравился их новый дом. Он бегал за Лукасом повсюду, как щенок, и ловил каждое его слово. И как бы ни был занят Лукас, он обязательно уделял сыну время и внимание.

Тэйлор лелеяла надежду, что муж в конце концов уделит и ей то время и внимание, о которых она так мечтала. Она уже просто не выдерживала больше своего напряженного графика, и в субботу днем у нее случился срыв. И по иронии судьбы последней каплей, которая прорвала плотину, оказался ее милый, невинный сын. Он сообщил ей имя, которое выбрал для себя.

Каллаган стоял рядом с Дэниелом, сомкнув руки за спиной и раскачиваясь взад-вперед. У него был какой-то злорадный вид. Тэйлор почувствовала себя заинтригованной. Этот горец любил подразнить, и ей стало интересно, какую новую игру он затевает. Она видела искорки в его глазах.

И вот Дэниел сделал свое заявление. Он хочет, чтобы его называли так, как все называют неистового и смелого горца, – Монтана.

Она поняла, почему мальчику хочется выбрать именно это имя, ведь она тоже слышала многочисленные волшебные рассказы Каллагана о доблестном и отважном горце. Эти сказки увлекли и ее, но все же она считала имя неподходящим. Он что, в самом деле хочет, чтобы его звали так, как называется их территория?

– Монтана – это имя, которым его называют только за глаза. Он сам терпеть не может это имя, матушка. Мне так сказал Каллаган.

Она кивнула и стала ждать, когда он назовет ей настоящее имя этого человека. От радостного волнения Дэниел начал запинаться. Она не торопила его. Для ребенка наступал важный момент в жизни.

Он глубоко вздохнул и распрямил плечи. И потом назвал ей свое новое имя. Его станут звать Лукас Майкл Росс. От неожиданности она села. Но сын, похоже, даже не заметил, как она расстроена и ошеломлена, потому что уже увлеченно рассказывал одну из своих любимых историй про Лукаса.

– Он вывел сорок переселенцев из каньона в самый разгар зимы, и индейцы их не тронули, потому что, потому что…

Каллаган с радостью досказал всю историю до конца, пока мальчик переводил дыхание:

– Они боятся и поэтому относятся с уважением. Ее сын кивнул головой:

– Меня нельзя назвать Монтаной, потому что каждый горец должен заслужить свою кличку. Каллагана называют Медведь, так ведь?

– Да, именно так, – подтвердил Каллаган.

– Ролли рассказал мне еще одну историю про отца, матушка. Он говорит, что отец может проложить путь…

– Сынок, мне кажется, твоя мама не хочет сейчас слушать никаких рассказов. Она, по-моему, немного ошарашена. Вы что же, ничего не знали, миссис Росс?

Она покачала головой. Каллаган громко рассмеялся. Но Тэйлор не обращала на него внимания. Она вспоминала толпу людей, окруживших ее мужа в бостонской гостинице. Как они хлопали его по плечу и протягивали руки, чтобы он пожал их. Она всегда думала, что их восторг связан с его участием в войне.

Всемогущий Боже на небеси, она вышла замуж за горца! И вся Америка знает, кто он такой. Все, кроме нее.

– Каллаган говорит, что можно запутаться, если называть нас обоих Лукасами, – продолжал ее сын. – Он предложил, чтобы, пока я расту, меня звали средним именем отца. Я теперь Майкл, матушка… если ты не возражаешь.

Она не хотела омрачать его радость и заставила себя улыбнуться:

– Что ж, пусть будет Майкл.

Каллаган удалился через несколько минут. Следом выбежал ее сын, чтобы всем сообщить свое новое имя. Вот только Лукас уже ушел на охоту. Ну ничего, он позже узнает, как с этой минуты должен величать сына.

Тэйлор долго не могла отойти от стола. Виктория с Хантером отвели малышек на ручей поплескаться в воде. Их не было больше часа, а когда они вернулись, Тэйлор все еще сидела за столом.

Виктория принялась готовить на ужин тушеное мясо и объявила, что еда будет готова через час. Она то и дело бросала в сторону Тэйлор взволнованные взгляды. У подруги раскраснелось лицо, и она дрожала.

– Дорогая, может быть, у тебя жар?

Тэйлор покачала головой и встала.

– Не жар, – прошептала она в ответ. – Ярость. – Надела свой передник, положила в карман револьвер и направилась к двери.

– Куда ты собралась? – крикнула ей вслед Виктория.

– Посмотрю, как там в огороде, – отвечала Тэйлор. – А потом, наверное, схожу в город. Мне надо немного побыть одной.

Ей казалось, что она говорит спокойно и рассудительно. Однако Виктории так не показалось.

– У тебя горло болит? Голос совсем сел.

Тэйлор ничего не ответила. Она закрывала за собой дверь, когда подруга спросила ее, надолго ли она уходит, ведь скоро ужин.

Тэйлор пообещала, что к тому времени вернется.

С револьвером в кармане она обошла вокруг огорода, пробормотала что-то насчет того, как кролики успели обгрызть побеги ее овощей. А про себя горько рыдала о своей несчастной, загубленной жизни.

Как только Лукас увидал ее, он понял, что с ней что-то не так. Она стояла на другом конце огорода, уставившись на него, и у нее было такое лицо, какого он прежде никогда у нее не видел. Она казалась побежденной.

Тэйлор дождалась, когда Лукас приблизится к ней футов на двадцать, и подняла руку, давая понять, чтобы он остановился.

– Все, хватит, я сдаюсь, – прокричала она. – Слышишь, Лукас? Я сдаюсь.

Он широко открыл глаза и быстро кивнул в ответ:

– Давно пора.

Его реакция только подлила масла в огонь.

– Ведь ты хотел, чтобы у меня ничего не получилось, да? И ты совсем не удивлен.

– Нет, не удивлен. Я смотрел, как ты загоняешь себя в гроб непосильной работой последние несколько недель, и вижу, до чего ты себя довела. – От тревоги за нее голос его сделался хрипловатым. – Ты похудела, и у тебя синяки под глазами. Слава Богу, ты одумалась, прежде чем доконала себя.

Ей захотелось закричать на него. И она не стала заглушать в себе этот порыв. К черту выдержку. Она приехала на границу, чтобы стать свободной, и, видит Бог, она ею будет.

– Ты хочешь сказать, мой тяжелый труд убедил тебя, что мне нельзя здесь оставаться?

– Тэйлор, ты кричишь на меня. – Он был изумлен таким ее поведением.

– Да! И не смей говорить мне, что я хрупкая, Лукас, иначе, клянусь Богом, я закричу тебя до смерти!

– Тебе здесь не место, – упорствовал Лукас, Он начинал сердиться в ответ на ее гнев. И чем дольше он смотрел на свою измотанную жену, тем в большую ярость приходил. Неужели она не может понять, что стала для него всем на свете? Если что-нибудь с ней случится, он просто не знает, что ему делать. У нее ведь есть свои обязанности, черт побери. Дети зависят от нее. Да и он тоже. Тэйлор пора подумать и позаботиться о себе, и он сделает все, что в его силах, чтобы это было так.

– Я и так уже слишком долго молчу, – заявил он. – Я увел тебя прямо с бала и всем святым клянусь, что ты снова окажешься там. Ты должна носить бриллианты и…

Тут она заставила его отвлечься от разговора. Она вытащила из кармана передника револьвер, развернулась и выстрелила. Пуля угодила в жирного кролика, и его отбросило назад к забору.

Тэйлор убрала револьвер и сложила на груди руки.

– С меня хватит. Я сдаюсь, – прокричала она снова. – Ты знаешь, что твой сын, наконец, выбрал себе имя? Он хочет, чтобы его звали Лукас Майкл Росс. Но нам надо называть его Майкл. Ну и что ты думаешь по этому поводу, Монтана?

Лукас сделал шаг в ее сторону. Она отступила назад.

– Здесь все преувеличено, – сказал он. – Не хочу даже и говорить об этом. Я не заслужил такого признания. Я просто неплохой следопыт, вот и все.

Он нарочно делает вид, будто не понимает, что именно она хочет сказать. Насторожился и явно желает, чтобы она прекратила этот разговор. Но она не собирается плясать под его дудку.

– Все в Америке знают, кто ты такой. Все, кроме твоей собственной жены.

Он не знал, что на это ответить. А Тэйлор чувствовала, что ее предали. Она понимала, что ей надо побыть одной и подумать, как жить дальше.

– Больше я не буду для тебя бременем, – заявила она. Подобрала подол юбки и решительно зашагала к тропинке, ведущей в город. – А теперь прости, мне надо идти.

– Иди-иди, – пробормотал он. – Но учти, Тэйлор. Я все равно тебя выслежу и притащу обратно. Что мое, то всегда будет моим.

Тэйлор резко остановилась. В его голосе слышались нотки паники, и это смутило ее. Она повернулась и посмотрела на него. И увидела в его лице страх. Она не могла понять, почему он так среагировал, но инстинктивно попыталась успокоить его:

– Я схожу в город. Через час вернусь.

И ему не удалось скрыть облегчения.

По дороге в город Тэйлор только и думала о том, как повел себя Лукас. Часть пути она бежала, а когда поняла, что делает что-то не то, замедлила шаг. Она все еще сердилась на этого упрямца и не могла собраться с мыслями. Ее план доказать ему, что у нее достанет выдержки и смекалки, чтобы жить в здешних краях, отрикошетил в ее сторону.

Он был самым настоящим, живым горцем. И если это не издевательство, тогда она просто понятия не имеет, что такое издевательство. Ведь он знал, как ее увлекали Дэниел Бун и Дэви Крокетт. Он слышал истории, которые она рассказывала их сыну. Черт побери, он прекрасно знал, как она относится к своим героям, и тем не менее даже не подумал сказать, что она замужем за одним из таких людей.

Она снова почувствовала злобу. Конечно, он ничего не сказал. Ведь тогда ему пришлось бы говорить о своем прошлом и, Боже упаси, поделиться с ней какими-то своими переживаниями.

В отчаянии Тэйлор вскинула руки вверх.

– Сдаюсь, – пробормотала она. А потом сразу разрыдалась. У нее была привычка проходить через магазин, и сейчас она сделала то же самое. И продолжала рыдать, идя по проходу к задней двери. По привычке помахала рукой Фрэнку и, пока не вышла на улицу, не осознала, как смешно, должно быть, выглядела.

Тэйлор пообещала вернуться через час, но потеряла счет времени. Она поднялась на гору прямо за чертой Редемпшена, и когда взошла на вершину, то посмотрела вниз на город, уперлась руками в бока и закричала, громко и раскрепощенно. Это так понравилось ей, что она закричала вновь. И перестала кричать, только когда у нее заболело горло.

Она понимала, что ведет себя как сумасшедшая. Но ей было все равно. Вокруг никого не было, и никто не мог увидеть или услышать ее. Потом Тэйлор подумала, что даже если бы кто-нибудь наблюдал за ней, это тоже не имело бы значения. Она свободная женщина. И если ей охота расстаться со своей выдержкой, именно это она и сделает.

Она облегченно вздохнула и села. Посидела, подумала о своем муже. Никак не могла отделаться от его странной реакции на ее заявление о том, что она уходит. Он, скорее всего, подумал, что она уходит от него навсегда. И хотя Тэйлор казалось, что это был слишком поспешный вывод для умного человека, ее все же смущало и завораживало, что она увидела в его глазах страх. Нет, она не ошиблась. В них были страх и паника.

Такая реакция никак не укладывалась у нее в голове. Неужели Лукас и в самом деле поверил, что она сможет уйти от него и от детей? Или он подумал, что она оставит детей ему, и поэтому так запаниковал? Тэйлор тряхнула головой: да нет, это невозможно. Лукас прекрасно знает, что она никогда не бросит детей. Но как он мог подумать, что она бросит его? Ведь она говорила ему, что любит. Или он считает, что это лишь временное наваждение?

Без сомнения, он на время утратил ясность мысли, а это совсем на него не похоже. Лукас всегда, при любых обстоятельствах, был разумным человеком. И потом, он повысил на нее голос. Но ведь Лукас никогда не кричал. Он никогда не позволял чувствам влиять на его самообладание.

Никогда прежде.

И из этого всего мог следовать только один вывод, и тогда все сразу становилось понятно.

Он любит ее.

Радость охватила Тэйлор. Она зарыдала и плакала минут десять, пока не почувствовала, что хватит. Тогда она заволновалась. Если он любит, то почему не сказал ей об этом?

Тэйлор утерла лицо краем юбки и поднялась на ноги. Ведь в любви все должно быть ясно, не так ли? Может быть, Лукас сам еще не до конца понял, что любит ее? Поскольку она ничего другого не могла придумать, такое объяснение показалось ей логичным.

Господи, ей надо набраться терпения. Она не знала, справится ли. Разумеется, в конце концов Лукас все поймет – Тэйлор только надеялась, что не состарится и не умрет раньше, чем истина дойдет до этого тупицы. Возможно, любовь к нему и сведет ее в могилу. Она улыбнулась своим мыслям.

Пора было идти домой. Она отряхнула листья, прилипшие к юбке, и начала спускаться с горы. И вдруг поймала себя на мысли: а что она делала в это время год назад? Вероятно, упивалась заметками миссис Ливингстон. Какая же она была тогда наивная! Миссис Ливингстон не знала ровным счетом ничего о семейной жизни в глуши. И совсем не обязательно отводить понедельник под стирку, а женщине вовсе не надо работать до упаду, чтобы доказать, на что она способна.

Жизнь слишком коротка для таких жестких графиков. Тэйлор понимала, что со временем сумеет организовать быт их семьи, но это не будет забирать все ее силы без остатка. И ей не придется никому ничего доказывать. Она хочет прожить долгую счастливую жизнь рядом со своим мужем, глядя, как растут их дети, следуя своей мечте.

Она страстно любит Лукаса, но при этом не позволит ему отнять у нее мечту. Она останется здесь, и точка!

Солнце садилось. Тэйлор остановилась, чтобы полюбоваться творением Господа, потом ускорила шаг и поспешила в город. Боже, она потеряла счет времени. Ведь сказала Виктории, что вернется через час, а прошло уже больше двух.

Она прошла для скорости через магазин, поприветствовала Фрэнка и поспешно вышла через переднюю дверь.

И тут лицом к лицу столкнулась со своим дядей Малькольмом.

Они буквально налетели друг на друга. Тэйлор была настолько поражена, увидев его, что остановилась как вкопанная. Он же, казалось, совсем не удивился. Он вцепился ей в руку повыше локтя, крепко сжал и оттащил ее от выхода.

Она пыталась освободить руку, но тут Малькольм оттолкнул ее к стене. Она ударилась головой. Почувствовала острую боль, но не закричала. Не хотелось доставлять ему удовольствие.

Малькольм был так же уродлив, как и раньше, и к тому же раздался в поясе, с тех пор как она видела его последний раз. На макушке у него появилась лысина, а на висках прибавилось седины. Его черный костюм и белая рубашка были все в пятнах и от него разило виски. Да, Малькольм был так же отвратителен, как и прежде.

– Уберите от меня руки, – потребовала она с отвращением.

– Разве так надо встречать своего дядю? – промурлыкал он.

Его лицо было совсем близко. Она нарочно не спускала глаз со шрама, рассекавшего ему веко и бровь. Наконец Малькольм увидел, куда она смотрит, и поднял правую руку. Пощечина обожгла ее лицо как раз в тот момент, когда Фрэнк вышел из магазина, чтобы посмотреть, что происходит. Он закричал и бросился ей на помощь.

Малькольм оттолкнул его и втащил Тэйлор в магазин. Он захлопнул и запер дверь, а потом прижал ее к прилавку.

– Ты что, думала, что тебе удастся спрятаться от меня в этом захолустье?

Она не отвечала.

– Удивилась, когда увидела меня, а?

– Да, – призналась она. – Я знала, что вы пришлете еще людей, чтобы отнять у меня девочек, но никак не думала, что явитесь сами.

– Я забираю их домой, – объявил он и похлопал по карману сюртука. – У меня здесь бумаги, где доказано, что они принадлежат мне.

– Они никому не принадлежат! – закричала Тэйлор. – Здесь ваши бумаги ничего не значат. Мы не в Англии!

Он испепелил ее взглядом, потом поспешил к задней двери и закрыл ее на задвижку, чтобы никто не вошел.

– Мы просто подождем здесь, – сказал он. Тэйлор смотрела в окно, выходящее на улицу.

Фрэнка нигде не было видно. Она решила, что он побежал за Лукасом.

– Я готов убить тебя за все неприятности, которые ты мне доставила. Это ведь твоя идея, да? – продолжал Малькольм.

Она сложила руки на груди и смотрела, как он ходит по проходу взад-вперед, хмуро поглядывая на нее.

– Какая идея?

– Изменить завещание.

– Вовсе нет. Ваша матушка не сказала мне, что она сделала. Я узнала об этом тогда же, когда и вы, – после ее смерти.

Он фыркнул:

– Я бы не стал суетиться, если бы ты так ловко не уговорила эту суку оставить по целому состоянию выродкам Мэриан. А теперь из-за твоего вмешательства все кредиторы Лондона стоят у моего порога. И я никуда не уеду без близнецов.

– Но ваши долги Мадам выплатила сполна, – напомнила ему Тэйлор. – Вы что же, опять сумели по уши в них влезть?

Этот вопрос Малькольму совсем не понравился, и он с угрожающим видом сделал шаг в ее сторону. Женщина опустила руку в карман передника – хотела быть готова к любой неожиданности.

– Если понадобится, я готов убить тебя, – пригрозил он.

– Давайте, и тогда все денежки перейдут к моему мужу, – заметила Тэйлор весело.

Малькольм ухмыльнулся:

– Как раз сейчас он принимает свою смерть. На сей раз я нанял не трусов. Подготовился как следует. Я привел четверых вооруженных людей. Ей с трудом удалось скрыть от него тревогу.

– Всего четверых? – насмешливо спросила Тэйлор.

Он поднял руку, чтобы снова ударить ее. Но его отвлек шум у передней двери. Малькольм кинулся к окну, осторожно выглянул наружу, однако, видимо, не заметил ничего подозрительного, потому что пожал плечами и опять повернулся к Тэйлор.

– Это ты и только ты во всем виновата, – бросил он ей. И с важным видом прошелся по проходу, совершенно как павлин. – Имей в виду: если прольется кровь, это опять будет твоя вина. Я хочу получить все, что причитается мне, – до последнего фунта. Я не могу вернуть деньги, которые эта старая дура отдала на благотворительность, но могу получить то, что она предназначила тебе и девчонкам.

– Как вы предполагаете осуществить это? – спросила Тэйлор, не давая ему ответить. – Давайте я угадаю. Это не будет вашей виной, но мне все равно придется умереть, так ведь?

– Я делаю только то, что ты заставила меня.

– Где вы взяли деньги, чтобы нанять убийц?

– У моей дочери. Она продала свои украшения. Я передам ей половину наследства. Кстати, Джейн посылает привет, – добавил мужчина с усмешкой.

– За убийство здесь вешают, – сказала Тэйлор.

Малькольм расстегнул куртку и полез в карман. Его пистолет был засунут за пояс, зажатый между ремнем и толстым слоем жира на животе. Однако он не стал вытаскивать оружия. Вместо этого достал платок и начал вытирать пот со лба.

– Здесь ужасно жарко, – пробормотал он. Мужчина вдруг услышал, как кто-то прокричал ее имя: «Тэйлор!» Даже стекла в окнах задребезжали от силы этого голоса. Малькольм подбежал к окну и, боясь стать мишенью, осторожно выглянул сбоку, стараясь понять, кто пришел.

– Кто это тебя зовет? – спросил он низким шепотом.

Она засмеялась и с облегчением в голосе ответила:

– Лукас.

– Нет! – прокричал Малькольм.

– Да, – повторила она. – Вы хотите, чтобы я ответила ему?

– Заткнись, девчонка, дай мне подумать. – Он прижался к стене и снова взглянул на Тэйлор. – Скорее всего, они не добрались до него, и он успел скрыться из города. Да, это так. Они очень скоро будут здесь, буквально с минуты на минуту. Я подержу его на крючке до их прибытия – пусть поволнуется о тебе. Да ответь же ему, черт возьми! Крикни, чтобы он знал, что я еще тебя не прикончил.

– Вы что, думаете, я стану помогать вам? – В голосе ее прозвучало искреннее изумление. – Господи, как же я презираю вас! Вы сейчас напоминаете мне загнанную в угол крысу. Вас и правда загнали в угол. Можно уже сдаваться. Выходите отсюда сами, пока еще в состоянии это сделать.

– Да ответь ты ему! – снова рявкнул Малькольм. Тэйлор хотела отказаться, но Лукас опять позвал ее по имени, и она поняла, что он волнуется. Мужчины, которые любят своих жен, должны волноваться. И Лукас не исключение.

– Да, Лукас? – крикнула она.

– С тобой все в порядке? – Голос его дрожал от страха.

– Да, – ответила она. – Я в полном порядке.

Лукас молчал целую минуту, а потом произнес:

– Я сейчас войду.

Малькольм изо всех сил старался вытащить из-за пояса свой револьвер. На нее он не обращал никакого внимания.

– Скажи ему, пусть не двигается с места, – проорал он.

– Тебе не надо входить сюда, – крикнула Тэйлор. Она вынула из кармана передника револьвер и прицелилась.

Лукас не знал, что ему делать. Он так боялся за нее и был в такой ярости, что ему хотелось выломать дверь и убить мерзавца голыми руками. Пока он мчался в город, он старался не думать о том, что Тэйлор уже, возможно, мертва, а когда она отозвалась ему и он понял, что она жива, у него подкосились ноги, а сердце буквально разрывалось в груди.

– Лукас, ты стоишь посреди улицы, и из тебя получается прекрасная мишень, – снова крикнула ему Тэйлор.

Малькольм опять выглядывал в окно. Он уже сжимал в руке револьвер, но еще не успел прицелиться. И только поэтому был до сих пор жив. – Я сейчас войду, – повторил Лукас.

– В этом нет необходимости, – заверила его Тэйлор.

В ее голосе не было никакого испуга. Лукас никак не мог понять, в чем тут дело. Наконец она разъяснила все одной простой фразой:

– Не волнуйся, я надела передник.

Малькольм не понял, о чем она говорит, пока не услышал, как она взвела курок револьвера. Тогда он медленно повернулся в ее сторону, наводя на нее свое оружие.

Выстрелом она выбила револьвер у него из руки. Он взвыл от боли и упал назад, привалившись к стене. Входная дверь разлетелась на мелкие кусочки. Это Лукас плечом снес преграду на своем пути. А потом с грохотом рухнула на землю и задняя дверь, и Ролли ворвался в магазин.

Лукас взглянул на Тэйлор, чтобы убедиться, что она в порядке, а потом двинулся к Малькольму. Он поднял его на ноги, изо всей силы ударил кулаком в челюсть и отшвырнул назад. Малькольм вылетел через застекленную витрину и приземлился на мостовую бесформенной массой.

Лукасу хотелось убить его, но Тэйлор не позволила. Сначала она решила, что справедливость будет восстановлена, если отправить его обратно в Англию. Жизнь бедняка, которую ему придется вести там, уже сама по себе – достаточное наказание. Однако, поразмыслив, она передумала. Да, он разоренный, падший человек. Но при этом аппетиты и нездоровые желания его не уменьшились. И пока Малькольм разгуливает по улицам Лондона, ни один ребенок не может считать себя в безопасности.

А дети всегда на первом месте. Всегда.

Она хотела, чтобы его изолировали до конца жизни. В результате Лукас согласился с ней. Он решил, что пустить пулю в черное сердце Малькольма – не такая уж замечательная идея. Мерзавец не испытает при этом больших страданий.

Все жители города собрались у магазина и глазели на своего пленника, рассуждая, что же с ним делать дальше. Малькольм сидел в грязи, ругаясь и хныча, и тер руку в том месте, где пуля Тэйлор задела кожу.

Ролли считал, что его необходимо повесить прямо на площади. Но Лукас не позволил. Он обнял Тэйлор за плечи и крепко прижал к себе. Она чувствовала, как он дрожит, и по его взгляду понимала: возможно, до него начинает доходить, что он все-таки любит ее. Он казался просто больным.

Кливис и Эндрю вышли вперед и вызвались отвезти Малькольма к шерифу в Роузвуде. Лукас согласился.

– А что случилось с теми четырьмя, которых он нанял? – поинтересовалась Тэйлор.

Лукас знал, что с ними случилось. Он уложил двоих, когда те пытались устроить ему засаду, а третьему дал уползти с пулей в животе. Но он не собирался рассказывать Тэйлор никаких подробностей.

Стрелки устроили ему засаду у реки. И пока Хантер отвлекал их перестрелкой, Лукас подобрался сбоку. Он запаниковал, потому что Тэйлор всегда шла этим путем из города. И если бы она отправилась домой тогда, когда собиралась, ее могли убить.

Но она опоздала. Она всегда опаздывала, и Лукас поблагодарил Господа за этот ее недостаток. Он поклялся, что никогда больше не станет ругать ее за опоздания.

– Лукас, так что случилось с четырьмя людьми, которых посла Малькольм? – снова спросила она.

– Я насчитал только троих.

– А я насчитал четверых.

Это из-за ее спины сказал Хантер. Она обернулась и улыбнулась ему.

На своего дядю Тэйлор не смотрела. Дважды он позвал ее по имени. Оба раза она не откликнулась.

– Я хочу домой, – прошептала она мужу. Потом обратилась к Фрэнку:

– Фрэнк, если вы закажете новое стекло для своей витрины, мой муж с радостью заплатит за него.

Лукас отпустил ее и тихо сказал что-то Хантеру – она не расслышала что. Она вдруг почувствовала острую необходимость уйти от Малькольма как можно дальше и сделать глоток свежего воздуха. Попрощалась со всеми и пошла к дому. Лукас догнал ее на повороте грунтовой дороги.

Она рассказала ему, о чем говорил ей Малькольм.

– Знаешь, он никогда в жизни не брал на себя никакой ответственности. И очень умно все представлял так, что виноваты оказывались другие.

– Ты имеешь в виду Мэриан?

– Да. Она считала, что сама сделала что-то не так. Малькольма надежно изолируют?

– Да, конечно. Его обвинят в покушении на убийство. Тэйлор…

– Да?

– Так, ничего. – Голос его дрожал. Он все еще не мог до конца справиться со своими чувствами. Никогда прежде ему не доводилось испытывать такой леденящий ужас, как в тот момент, когда он узнал, что Тэйлор там внутри один на один с этим мерзавцем. Он больше не хотел испытать ничего подобного. У него все еще крутило в животе, а нервы были так натянуты, что, казалось, могут лопнуть.

– Лукас, хватит смотреть на меня так сердито.

– Я больше не желаю ничего подобного. Слышишь меня, Тэйлор? Я не хочу больше испытывать этот ужас.

– Что тебя так напугало? – Она затаила дыхание в ожидании ответа.

– Это глупый вопрос.

Боже, он иногда бывает просто невыносим. Они молчали еще несколько минут, прежде чем она снова заговорила:

– Когда я отправлялась на эту прогулку, я приняла решение. Я решила, что не хочу быть замужем за человеком, который не любит меня.

– Да ведь это не так! – яростно возразил он.

– Я знаю. – Ее тон выдавал сильное волнение.

– Ты больше не любишь меня?

Ее поразило не то, что он спросил, а то, как дрожал его голос. На его страдания было просто невыносимо смотреть. У него был такой вид, словно ее ответ мог убить его. Он уже заранее решил, что все понял, и почти кивнул головой в ответ на свой собственный вопрос.

– Я никогда не перестану любить тебя, – прошептала она. Потом схватила его за руку и крепко сжала. – Как ты можешь спрашивать меня об этом? Неужели ты думаешь, что, если ты скажешь или сделаешь что-нибудь не то, я разлюблю тебя? Честное слово, Лукас, ты сведешь меня с ума! Моя любовь свободна от всяких условий, и она не на время. Она навсегда.

– Тогда перестань спрашивать меня о моем прошлом, – приказал он. – Оставь его в покое, Тэйлор. Я чертовски устал волноваться, что ты поймешь…

Он не стал продолжать. Высвободил руку и ускорил шаг.

– Пойму что? – спросила она.

Он промолчал. Но она не отступалась.

– Ответь мне! – потребовала она. Лукас повернулся и посмотрел на нее.

– Я ведь незаконнорожденный, ты забыла?

– Я в курсе обстоятельств, связанных с твоим появлением на свет. Мадам говорила мне, ты сам говорил, и, по-моему, Уильям Мерритт тоже говорил. Это не имело значения тогда и сейчас не имеет.

– А почему же, черт побери, это не имеет для тебя значения? Когда ты наконец поймешь, что я не… – Он неожиданно остановился и пробормотал:

– Я знаю, что не заслуживаю тебя. Но я никогда не брошу тебя, каким бы недостойным я ни был. Если бы ты знала, что мне приходилось делать в жизни, ты не смогла бы даже посмотреть в мою сторону. Моя жизнь началась в тот день, когда я встретил тебя. Оставь мое прошлое в покое. Я хочу, чтобы это был последний раз, когда я говорю об этом. Понимаешь?

И зашагал дальше, не дожидаясь ее согласия.

Наконец обнаружилась правда. Лукас боялся. Боже милостивый, почему она сразу не поняла этого? Он стыдился своего прошлого и думал, что если она узнает о его детстве или его военных годах, то разлюбит его. И в основе его страха лежало позорное пятно внебрачного рождения. А она до этой самой минуты не могла понять, как это действовало на него и какой была его жизнь в детстве и в юности.

Он никогда не называл Уильяма Мерритта по имени. Он называл его только «сукин сын». Тэйлор слышала, как он иногда называл его ублюдком. Но тот не был внебрачным ребенком. Как и ее дядя Малькольм, которого Лукас тоже иногда называл ублюдком. Теперь наконец она поняла почему. В сознании Лукаса назвать другого ублюдком было самым страшным, унизительным и позорным оскорблением. То, что он оказался таким уязвимым, вызвало в ней еще более сильный прилив нежности и любви. Сердце ее вдруг бешено забилось, и ей захотелось броситься к нему в объятия и разрыдаться от счастья, потому что он любит ее.

Но сначала необходимо убедить его, что он больше чем достоин ее. Он – мужчина ее мечты.

Тэйлор позвала Лукаса. Но он не ответил. Она снова позвала его по имени. Он вел себя так, словно не слышал ее.

Она вздохнула, достала револьвер, прицелилась и выстрелила в камушек в ярде перед ним.

Он стремительно развернулся:

– Черт побери, что ты делаешь?

– Мне нужно твое внимание.

Но он не хотел разговаривать, пока не вернулось его самообладание. Она и так уже с лихвой насмотрелась на его слабость и уязвимость.

– Убери револьвер. У меня полно дел. Я пошел, черт побери!

Тэйлор улыбнулась ему.

– Иди, пожалуйста, – крикнула она в ответ. – Но учти, я все равно выслежу тебя и приведу обратно домой, где тебе и положено быть. Я люблю тебя, Лукас. Ты именно то, о чем я только могла мечтать.

Он отвернулся от нее. Она выстрелила и сбила с дерева кусок коры в двадцати футах от него.

Потом засунула револьвер обратно в карман передника, подхватила юбки и побежала к нему. И, рыдая, бросилась в его объятия.

Лукас весь дрожал от переполнявших его чувств. И не переставая повторял, как сильно любит ее. Он целовал ее загорелое лицо и шептал все те слова, которые так долго держал внутри. Сначала он должен доказать, что достоин ее. Он обеспечит ей такую жизнь, которой она, по его мнению, заслуживает. И когда они поселятся в своем роскошном доме и она оденется в бархат и бриллианты – только тогда он сможет сказать ей, что любит ее.

Она подумала, что это самая прекрасная, полная любви и глупая фантазия, которую ей доводилось слышать. Она уже живет в раю и никуда не хочет уходить.

Взаимные клятвы и поцелуи разгорячили их, и им захотелось большего. Тэйлор потянула мужа во двор у их дома, но он помотал головой и отвел ее в укромное место среди сосен. И там они отдались друг другу с неимоверной страстью, переполнявшей обоих.

Потом они лениво искупались в ручье и снова занялись любовью. Одеваясь, они целовали и ласкали друг друга, и потому эта обычная процедура заняла у них очень много времени. Тэйлор не хотелось идти домой, но она боялась, что Виктория будет волноваться. Лукас успокоил ее: Хантер знает, что они задержатся.

– А откуда он узнал, что мы задержимся?

– Я сказал ему.

– Но ты так спешил домой, – напомнила она. Лукас широко улыбнулся.

– Я заспешил лишь тогда, когда ты начала давить на меня, – заявил он. Потом растянулся на ковре из травы и громко вздохнул.

Тэйлор села рядом с ним и уставилась на звезды.

– Я окружена роскошью, – прошептала она. – Звезды – мои бриллианты, а сижу я на изумрудном ковре.

– Ты и в самом деле твердо решила остаться?

– Да, конечно.

– Тебе будет очень тяжело. Будут моменты, когда тебе захочется все бросить.

– Наверняка будут.

– И что ты тогда будешь делать?

– Вопить.

Он рассмеялся:

– Как сегодня.

– Да.

– Ты не хрупкая.

Она была так счастлива, что он наконец это понял, что наклонилась и поцеловала его.

– И когда же ты это понял?

– Тогда с кроликом.

Она никак не могла взять в толк, о чем он говорит. Пришлось дождаться, пока он перестанет смеяться и сможет объяснить.

– Знала бы ты, с каким видом ты достала револьвер, чтобы защитить свою собственность!..

– Что мое, то всегда будем моим.

Она отвечала ему его же словами. Он кивнул:

– Правильно.

Он нежно взял ее сзади за шею и, притянув к себе, подарил еще один долгий поцелуй. Когда наконец она отстранилась, он снова счастливо вздохнул.

Она растянулась на траве рядом с ним. Оба смотрели в ночное небо. Она думала об их будущем. Он думал о своем прошлом.

Они молчали несколько минут. Тэйлор казалось, что эта ночь полна волшебства. Она вдохнула сладкий горный воздух и закрыла глаза. Никогда раньше она не испытывала такого счастья и умиротворения.

– Раньше я всегда засыпал, глядя на звезды, – вдруг тихо заговорил Лукас. – Я притворялся, что только я один в целом мире вижу их. И они принадлежат мне одному. Тогда у меня не было ничего, что я мог бы назвать своим, даже законного имени.

Почти целый час он рассказывал о своем детстве. Она не перебивала и не задавала никаких вопросов. Просто слушала. Улыбалась, когда он рассказывал об их с Хантером проделках, смахивала слезы, когда он говорил о том, что пришлось перенести.

Лукас ни словом не упоминал о войне, пока они не отправились домой. Ему было трудно говорить, а ей почти невыносимо слушать. А когда он рассказал ей, что сделал с ним и его восьмерыми товарищами человек по имени Джон Колдер, она заплакала от сострадания и печали.

– Мне одному повезло, – сказал Лукас. – Я остался жить. И не мог понять почему. У других были семьи, которые ждали их дома. А у меня никого не было. Хантер сказал мне, что обязательно есть какая-то причина и что со временем я пойму. Ты помогла мне понять, родная. Теперь я знаю, что причиной тому ты и дети. Поэтому я сейчас здесь.

Она улыбнулась наивному изумлению в его голосе. Потом он снова вернулся к Колдеру и назвал его ублюдком. Она осторожно поправила его, сказав, что ребенок никогда не бывает виноват, если рожден вне брака. Он не выбирал для себя такой судьбы и не совершал ничего ужасного. Лукас может называть Колдера какими угодно другими оскорбительными словами, но это слово запрещено.

– Тебе сообщат, когда его поймают?

– Да.

– Он должен предстать перед судом. Мир должен узнать, что он сделал с твоими друзьями.

Лукас понимал, что она права. Он должен стать их голосом, давая показания в суде против Колдера.

Он рассказал Тэйлор еще одну историю из своих военных лет, а затем вновь заговорил о своих братьях. Рассказывал о ранчо, которое они строят, и как там красиво. Она поинтересовалась, когда Лукас собирается познакомить братьев со своей семьей.

Он пообещал, что переправит ее вместе с детьми через перевал в самое ближайшее время. И, пожалуй, было бы совсем неплохо привезти к ним Келси. Мальчику будет полезно узнать материнскую ласку, а Дэниелу, вернее, Майклу представится возможность познакомиться со своим юным дядюшкой. Тэйлор согласилась, что это великолепная идея.

Он полюбопытствовал, почему она проводит так много времени с Ролли. Она отказалась отвечать. Лукас заверил, что не ревнует, но продолжал расспрашивать ее до тех пор, пока она не рассказала ему столько, что его любопытство было удовлетворено. Тэйлор сказала, что они работают над одним проектом, но придется немного подождать, чтобы узнать, над каким именно.

Лукас решил, что она, наконец, уговорила Ролли смастерить колыбельку для младенца Виктории и помогает ему в этом.

Через три недели он понял, что угадал не правильно. Ролли зашел как-то раз и принес еще один подарок, который, по его мнению, им обязательно должен понравиться. Это было еще одно кресло-качалка.

Лукас сказал Ролли, что оно им не нужно. Но громила точно знал, что нужно. В конце концов Лукасу пришлось уступить. Он взял качалку и поставил ее рядом с другими.

– Ты умеешь делать что-нибудь другое? – поинтересовался он.

– Я неравнодушен к качалкам, – ответил Ролли. В тот вечер, уложив детей спать, четверо взрослых сидели в креслах-качалках и раскачивались взад-вперед. Тэйлор рассмеялась первой. Потом к ней присоединилась Виктория. А вскоре вместе с ними уже смеялись Хантер и Лукас. Они так громко смеялись, что разбудили детей. Тэйлор, похлопывая себя по уголкам глаз, объясняла малышам, что смеется от счастья, от того, что у них теперь так много замечательных стульев.

– Пожалуй, я сам начну мастерить колыбельку, – сказал Хантер Виктории.

– А мне, пожалуй, стоит пристроить еще одну комнату, – протяжно произнес Лукас. – Если у Ролли в скором времени не кончится древесина, то нам понадобится еще место.

Услышав это заявление Лукаса, вся компания снова дружно разразилась смехом. Девочки сидели, уютно устроившись на коленях у Лукаса. Они не понимали, отчего это всем так весело, но тоже дружно смеялись.

Сын Тэйлор сидел рядом с ней. Он решил, что его родители сошли с ума.

– Нам просто хорошо и весело, Дэниел, – объяснила она.

– Майкл, а не Дэниел, матушка. Пожалуйста, не путай.

Тэйлор была просто поражена его неуважительным тоном. И снова рассмеялась. Потом обхватила сына руками и крепко обняла.

– Постараюсь не путать, Майкл.

Она поцеловала его, пожелав спокойной ночи, и отправила спать. Девочек Лукас отнес наверх на руках.

Виктория встала, взяла за руку Хантера и повела его на улицу. По тому, как эти двое глазели друг на друга, Тэйлор поняла, что скоро будет свадьба.

Она откинулась в кресле, закрыла глаза и стала внимать звукам ночи. Она слышала, как капризничают наверху девочки. Элли очень расстроилась из-за того, что папа не правильно уложил под одеяло ее ребеночка. Затем вступила Джорджи. Она привела папе ряд причин, по которым никак не могла заснуть. Наконец Лукасу удалось угомонить эту парочку, и он начал рассказывать историю на ночь, которую выбрал его сын из числа своих самых любимых.

Лукас был гораздо более терпелив с детьми, чем она сама. Но и он был далек от совершенства. Ей надо обязательно добиться, чтобы он перестал ругаться и чертыхаться, потому что буквально на днях Джорджи устроилась за столом, подперла личико ладошками, поставив локти на стол, и поинтересовалась:

– Что, черт побери, на ужин, мама?

Лукасу придется последить за своей речью.

Тэйлор лениво предалась своим мыслям, которые сменяли одна другую. Она понимала, что того и гляди заснет, поэтому произнесла свои молитвы. Поблагодарила Господа за то, что не забывает ее, а когда закончила, пожелала спокойной ночи Мадам.

Ведь Мадам наверняка все знала наперед. И понимала, что Лукас – мужчина ее, Тэйлор, мечты. Она, должно быть, знала все о нем из досье, которое на него собрала, прежде чем отдать за него внучку.

Рассказывай детям обо мне только добрые истории. Тэйлор забыла эту просьбу Мадам. Она будет рассказывать им сотни добрых историй об их прабабушке, но ее самой любимой, несомненно, станет та, где говорится о подарке, который преподнесла ей эта великая леди. О том, как она встретила своего Прекрасного Принца и стала его женой.