Прелюдия к чуду

8

В Мишвидце мы возвращались в сумерках. Я была напугана и расстроена, но старалась держаться молодцом. Правда, это мне не очень-то помогло. Микаэль прекрасно все понял – он чувствовал страх, сгустившийся внутри меня, и старался сделать все, чтобы успокоить меня и поднять мне настроение. Я почувствовала, что Микаэль винил себя в том, что произошло. Хотя вся вина лежала на мне – взбалмошной отчаянной девчонке, которая, устав быть умницей, с радостью погрузилась в атмосферу приключения. За что и поплатилась…

Самым удивительным было то, что Микаэль неожиданно сменил позицию. Если раньше он убеждал меня в существовании «стригоев», то теперь, напротив, старался объяснить то, что случилось в часовне, с точки зрения материалиста.

– Думаю, у тебя просто хорошее воображение, – рассуждал он, пытаясь взбодрить меня. – Все вокруг твердили тебе об ужасах, творящихся в Мишвидце, о древних легендах, о Георгиу Прашдане… А твое подсознание впитывало все это, точно губка, выбрало подходящий момент и воплотило все эти картины в образе… гм-гм… существа с клыками… Что касается укуса – ты могла просто поцарапаться. В коридоре было очень темно. Кто знает, на что ты могла напороться… Все остальное дорисовало за тебя твое воображение. Тебе нужно отдохнуть. Просто отдохнуть и забыть обо всем… А я помогу тебе расслабиться.

Я благодарно улыбнулась Микаэлю. Какой он все-таки милый! Другой на его месте наверняка сказал бы мне: «Вот видишь, я же говорил! А ты мне не верила!». Уверена, Джеф поступил бы именно так…

По возвращении в деревню мы решили заглянуть к Марину и Марьяне. Я не сомневалась, что Марин уже записал нас в списки пропавших без вести. Правда, наше возвращение было единственной хорошей новостью. Едва ли Марин обрадуется тому, что со мной случилось в часовне замка Прашдан…

Оказалось, что нас ожидал не только Марин, но и Думитру Моеску, и хохотушка Николета, и еще человек пять крестьян. Вот так встреча! – удивленно подумала я. – Не хватает только доктора Прану. Впрочем, этот тип вряд ли переживал насчет нашего возвращения. Отчасти я его даже понимала: постоянное общение с деревенскими жителями, чьи головы нашпигованы суевериями, выведет из себя кого угодно.

Наше возвращение вызвало неожиданно бурную реакцию. Марин и Марьяна чуть не разорвали меня на две половинки, пытаясь обнять одновременно. Николета тут же повисла на шее у Микаэля. Наверное, возомнила себя принцессой, которая дождалась своего рыцаря… Думитру Моеску тут же разлил по стаканам наливку и сообщил, что за наше возвращение нужно выпить. И не один раз… В этом я была солидарна со старым выпивохой. После того, что я пережила в часовне замка Прашдан, выпивка была мне просто необходима…

Наконец нас усадили за стол и накормили ужином. Несколько глотков наливки вернули мне утраченное спокойствие. Поэтому, когда Микаэль начал рассказывать о нашем «приключении», я перебивала его и вставляла свои замечания. Мои страхи отползали назад, в сторону замка. В окружении людей, которым моя судьба, моя жизнь были небезразличны, мне стало гораздо спокойнее…

Выслушав рассказ Микаэля, Марин помрачнел. Марьяна и Думитру тоже выглядели расстроенными. Очевидно, мое видение в Прашдане не на шутку напугало крестьян. Каждый счел своим долгом осмотреть мою несчастную шею и печально покачать головой, как будто на ней красовался огромный шрам. Я чувствовала себя как музейное ископаемое, как рыба в аквариуме. Такой повышенный интерес к моей персоне, мягко говоря, меня коробил. А что, если эти добрые и милые люди решат, что я теперь тоже «стригой» и задумают сжечь меня на костре? – пришло мне в голову. Слава богу, мои подозрения были далеки от истины.

Но все же кое-какие «меры предосторожности» крестьяне решили предпринять. Они устроили что-то вроде комитета борьбы с вулкодлаками – собрались в кучку и некоторое время шушукались друг с другом. А потом вынесли решение: меня непременно нужно спасать. Для этого они потребовали, чтобы Микаэль сходил на местное кладбище и принес оттуда земли.

– Зачем? – спросила я у Микаэля. – Что они собираются делать?

– Натереть тебя кладбищенской землей, – невозмутимо ответил он. – Это первейшее средство для того, чтобы не стать вампиром…

– Что-о?! – Я не верила своим ушам. Все это напоминало дурную комедию. Не хватало только бабушкиного чеснока, который она заботливо положила мне в чемодан. – Они спятили?

– Нет. Они просто убеждены в том, что это поможет.

– Но ты же не будешь потакать им? – с надеждой посмотрела я на Микаэля. Но он, по всей видимости, был намерен сделать то, что от него хотели. – Микаэль, будь разумным человеком! Не ты ли говорил, что все это могло мне померещиться?!

– Меры предосторожности никогда не бывают лишними, – деловито сказал Микаэль, как будто речь шла о приеме микстуры. – От тебя ведь не убудет…

– Не убудет?! – взвилась я. – Да я с ума сойду! Тебе мало того, что у меня началась настоящая паранойя? «Вампирофобия»! Так ты хочешь окончательно свести меня с ума?! Я протестую! Не буду я натираться этой землей! Ни за что!

Моя бурная реакция на методы лечения от укуса вампира не могла остаться незамеченной. Ко мне подскочила взволнованная Марьяна и принялась доказывать, что я просто обязана натереться кладбищенской землей.

– Ну! Ну! – твердила я в ответ. – Ни за что! Можете считать меня вампиром, но делать этого я не буду!

К счастью, в дверь постучали, и наши споры на время прекратились. Марьяна насторожилась. Она подошла к двери и поинтересовалась, кто пришел. Очевидно, жителей Мишвидце настолько напугали слухи о «стригоях», что теперь им в каждом шорохе мерещилась опасность.

Оказалось, что пришел доктор Алин Прану – недостающее звено собравшейся компании. Но пришел он совсем не для того, чтобы узнать, как мы сходили в Прашдан. И не для того, чтобы помочь мне излечиться от загадочного укуса на шее. Он привел к нам какого-то человека, который только что приехал в Мишвидце…

– Чтобы найти вас, Мадалина.

– Меня? – я удивленно посмотрела на доктора, подумав, что он ошибся.

Но когда из-за спины доктора показался приезжий, я поняла: ошибки быть не могло. На пороге дома Марьяны стоял Джеф Лойер собственной персоной… За ним стоял еще один мужчина, но я не обратила на него особого внимания, появление Джефа поглотило все мои мысли.

– Привет… – прошептал он посиневшими от холода губами, обращаясь не то ко мне, не то ко всей честной компании.

Я и рта не смогла раскрыть, чтобы ответить ему. Не то чтобы он по-прежнему будил в моей душе серьезные чувства. Не то чтобы я почувствовала боль или горечь… Просто видеть его, бледного и продрогшего, в глухой трансильванской деревушке было странно. Странно и смешно.

На Джефе была какая-то нелепая шапка, натянутая почти до бровей, короткий полушубок, который явно был ему узок в плечах, гигантские валенки почти до колен и еще перчатки, слишком большие для его тонких аристократических ручек. Если бы не неожиданность ситуации, я бы даже рассмеялась, увидев его. Но мне не терпелось выяснить, как Джеф оказался в Трансильвании.

– Джеф… – наконец-то обрела я дар речи. – Что ты здесь делаешь? Ты ведь был в Англии…

– Был, – пробормотал Джеф, снимая варежки и пытаясь отогреть замерзшие руки. – Но ты уехала, и я… Я решил найти тебя. Линда Свирилл, твоя подруга, рассказала мне, куда ты отправилась… Вот я и поехал в Миш… Мид… Как там его, мистер Эванс?

– Мишвидце, – пробубнил мужчина, стоящий позади Джефа.

– Вот, – обрадовался Джеф. – Точно. В Мишвидце.

Он немного отогрелся и теперь смотрел на меня торжествующим взглядом, означавшим: вот, на что я способен ради тебя. Мне казалось, он ждал, что я брошусь ему на шею и осыплю поцелуями или сделаю еще что-нибудь в этом духе. Но я стояла, недоумевающая и растерянная, и это смутило его. Все присутствующие при этой сцене молча смотрели на нас. Им явно хотелось, чтобы кто-нибудь наконец объяснил, что происходит. Один Алин Прану понимал, в чем соль ситуации. Наверное, поэтому он улыбался краешком губ, поглядывая то на меня, то на Джефа, то на Микаэля.

Микаэль! – мелькнуло у меня в голове. Что же подумает Микаэль?! Наверняка он все понял. Кто еще мог потащиться за мной в Мишвидце, кроме человека, который влюблен в меня… Краем глаза я покосилась на Микаэля. Мои догадки подтвердились. Он стоял, нахмурившись, и рассматривал Джефа, как будто пытался понять, что я нашла в этом маленьком тщеславном человечке. Глаза Микаэля утратили свой блеск. Темные кружочки зрачков стали почти матовыми. Я пыталась прочесть в его глазах, что он чувствует. И мне показалось, что в них – боль и разочарование.

Я раздосадованно поглядела на Джефа. И какого же черта ты приехал сюда! Я ведь уже забыла о тебе, поняла, что ты мне не нужен… Джеф догадался, что я раздражена, и явно удивился. Ну конечно, как может девчонка, ради которой сам Джеф Лойер удосужился сесть на самолет, пренебрегать им?

Наше неловкое молчание прервала сердобольная Марьяна. Она попросила Алина Прану перевести ее слова Джефу, что доктор тотчас же выполнил:

– Присаживайтесь, господин Лойер, – перевел Алин. – Сейчас вас обогреют, напоят чаем и накормят ужином. Кстати, к вам это тоже относится, мистер Эванс, – повернулся он к мужчине, который стоял позади Джефа.

Мне показалось, в голосе доктора звучала ирония. Впрочем, чему было удивляться? Доктор Прану действительно был довольно желчным человеком. Так что эта неловкая ситуация, в которой все мы оказались, забавляла его.

Джеф кивнул мистеру Эвансу – впоследствии выяснилось, что этот мужчина – гид, нанятый Джефом, – и они сели за стол. Джефа порядком смущали любопытные взгляды крестьян, устремленные на него, поэтому он почти не смотрел по сторонам, делая вид, что изучает рисунок на скатерти.

Я повернулась к Микаэлю, чей хмурый вид не предвещал ничего хорошего, и представила ему Джефа:

– Это – Джеф Лойер. Мой… бывший друг.

Услышав подчеркнутое «бывший», Джеф аж подскочил на скамье. Он прекратил изучение скатерти и устремил на меня взгляд, полный недоуменного раздражения. В его глазах я не прочитала ни отчаяния, ни боли. Они выражали только негодование, возмущение моим наглым поведением. Казалось, я спутала ему все карты. Испачкала романтический образ скитальца, который он нарисовал в оправдание своему бессмысленному путешествию. Ибо сейчас оно действительно стало бессмысленным.

– То есть как – бывший, Мод? – Глаза Джефа так и сверлили меня негодованием. – Я ехал в такую даль, чтобы увидеть тебя, а ты… ты… ты заявляешь, что у нас с тобой ничего нет! А как же все то, что мы пережили вместе? Как же все мои чувства к тебе?! Неужели ты способна перечеркнуть все, что между нами было?!

– А что между нами было? – прервала я эту патетичную речь, рассчитанную на то, чтобы произвести впечатление несчастного страдальца, которого обвела вокруг пальца бессердечная девчонка. – Что было, Джеф? Разве мы любили друг друга по-настоящему? Разве ты хотел быть рядом со мной? Разве был верен мне? Все кончено, Джеф… Все кончилось еще в Англии. И я тебе это объяснила. Никто не просил тебя ехать в Мишвидце. Разве не так?

Джеф опустил голову. Ему нечего было возразить мне. И потом, ситуация была скорее комичной, нежели трагичной. Домик Марьяны напоминал сцену, в которой слова были только у двух актеров: у меня и у Джефа. Остальные играли роль массовки. Самым забавным было то, что в процессе наших объяснений Марьяна обносила гостей горячей кукурузной похлебкой. Я почувствовала приближение приступа истерического смеха и повернулась к Микаэлю. Только он мог успокоить меня…

Но Микаэля на месте не было. За моей спиной стоял лишь доктор Прану со своей неизменной ироничной усмешкой. Неужели Микаэль ушел? Я по-настоящему испугалась. Алин Прану прочитал мой взгляд и кивнул на дверь:

– Он вышел.

Я обреченно покосилась на Джефа, осознав, что весь вечер буду выслушивать его рассказ о том, чего ему стоило приехать в Трансильванию. Нет, я не останусь здесь, решила я. Не могу я остаться. Иначе сойду с ума, думая о том, почему ушел Микаэль…

Впопыхах попрощавшись с удивленными крестьянами и не менее удивленным Джефом, я накинула куртку и выскочила из дома. Успею ли я догнать Микаэля? Смогу ли я объяснить ему, что между мной и Джефом уже ничего нет? Эти мысли стучали в моей голове, и сердце билось им в такт. Неужели Микаэль думает, что я прощу Джефа? Что я смогу остаться с ним? Ведь Микаэль сделал для меня гораздо больше, чем Джеф. И то время, что я была с ним, было самым ярким и самым счастливым в моей жизни. Я даже не могла предположить себе, что Микаэль способен на такую ревность… Ушел и даже не попрощался… А может быть, это не ревность? Может быть, Микаэль считает, что с появлением Джефа его миссия закончена?

Я бежала в расстегнутой куртке, не чувствуя ни снега, ни ветра. По моим щекам струились слезы, но мне было наплевать на них. Я понимала, что готова выдержать все, что угодно, лишь бы Микаэль был со мной. Лишь бы видеть его лицо, слышать его голос, чувствовать его нежные прикосновения… Я не могла потерять его! Ни за что не могла! Если я потеряю этого мужчину, то сойду с ума, решила я. Окончательно и бесповоротно…

Впереди замаячил силуэт мужчины. По длинным развевающимся волосам и куртке, поверх которой был намотан алый шарф, я догадалась, что это Микаэль. Срывающимся от бега и волнения голосом, я закричала:

– Микаэль! Постой! Подожди меня!

Он обернулся. Снег, который к тому времени начал падать огромными хлопьями, помешал мне разглядеть его лицо. А я так хотела знать, что написано на этом лице, на лице, которое я так любила: разочарование или радость?

– Микаэль… – Я подбежала к нему и протянула к нему руки, которые он, слава богу, не оттолкнул. – Куда же ты ушел? Я так испугалась!

– Почему ты плачешь? – хриплым голосом спросил он у меня и поднял мое лицо, чтобы лучше разглядеть его.

– Почему я плачу? – переспросила я, жалобно всхлипывая. – Только не говори, что ты не догадываешься!

– О чем? О том, что ты до сих пор любишь Джефа, а я для тебя – лишь спутник, с которым ты неплохо провела время?

– Ты с ума сошел, – рассмеялась я, чувствуя, как отчаяние уступает место облегчению. – Джеф для меня не значит ничего… Ровным счетом ничегошеньки… Все отгорело, понимаешь? Кануло в лету… Мне смешно на него смотреть. Мне смешно вспоминать о том, что между нами что-то было… А ты… – Я смолкла и заглянула в его глаза. Они засветились от моего признания. И тогда я поняла, что Микаэль чувствует то же самое, что и я. Настало время сказать ему то, что я так долго скрывала, от чего так долго открещивалась. – Ты значишь для меня гораздо больше, чем гид по Трансильвании. Я люблю тебя, Микаэль… Люблю и страшно боюсь потерять…

Ну вот, наконец-то. Наконец-то это признание сорвалось с моих уст. Как будто тяжеленный ком свалился с души и рассыпался в прах. Я сказала ему о своих чувствах, и неважно, что ждет нас впереди… Мое сердце наполнилось до краев нежностью и любовью, и я снова заплакала. Но то были слезы не отчаяния, не горя. То были слезы счастья. И я упивалась ими. Каждой своей слезинкой… Чтобы не смущать Микаэля своими слезами, я уткнулась ему в грудь и вдохнула его теплый, родной запах. Но он не дал мне выплакаться вволю. Он наклонился ко мне и открыл мое заплаканное лицо.

– Лучик мой солнечный, – тихо и нежно прошептал он. – Я ведь тоже люблю тебя… Неужели ты не догадывалась?

– Я такая глупая, Микаэль… Такая недогадливая… Я боялась, что ты играешь со мной. Что я для тебя – не больше, чем очередной роман…

– Ты действительно глупая, мой солнечный лучик. Ты для меня – все…

Он посмотрел на меня сверху вниз, и моя душа сладко заныла. Сейчас он поцелует меня, подумала я. Но Микаэль не торопился. Он оглядел меня, растрепанную, раскрасневшуюся, и изрек:

– Остальное – дома. Я не позволю тебе замерзнуть и заболеть.

Микаэль сам застегнул мою куртку, а потом подхватил меня на руки, как пушинку, и понес по деревне. Мне было так хорошо, как никогда в жизни. Я готова была смеяться, петь, плакать… Снег падал с неба гигантскими хлопьями, и я ловила ртом снежинки, не стесняясь того, что веду себя, как ребенок. Микаэль смеялся, глядя на меня, и целовал мой рот, мокрый от слез и снега. Я чувствовала, как внутри меня пробуждается что-то новое, неведомое. Оно освещало мою душу яркими солнечными лучами, превращая ночь в день. Оно заставляло меня наслаждаться каждым прикосновением Микаэля, каждым его поцелуем. Как будто внутри меня открылся источник, рог изобилия, из которого, не переставая, сыпалось счастье. Такими же огромными хлопьями, как снег с синего полотна ночного неба…

Микаэль нес меня до самого дома и опустил только на пороге. Но ненадолго. Как только дверь за нами захлопнулась, он снова сжал меня в объятиях и принялся осыпать жгучими, страстными поцелуями, каких я еще не знала. Мои руки путались в его длинных шелковых волосах, и я замирала в его объятиях, изнемогая от любви и счастья, так неожиданно обрушившегося на меня.

Микаэль расстегнул мою куртку, которую совсем недавно застегивал, и бросил ее в кресло-качалку. Его ненасытные руки принялись блуждать по моему телу, проникли под свитер и начали ласкать мою грудь. Я снова замерла. Но на этот раз от страсти, безумной страсти, которой раньше не испытывала. Для меня все было впервые: обжигающие поцелуи, жар, заставляющий тело плавиться, как воск, сумасшедшее чувство счастья… Но неожиданно Микаэль остановился. Его руки выскользнули из-под моего свитера, и я открыла смеженные наслаждением глаза. Микаэль смотрел на меня с тревогой.

– Что случилось? – тихо прошептала я. – Что-то не так?

– Все так, лучик мой… – ответил он, ласково проводя рукой по моему лицу. – Просто я боюсь испугать тебя… Сделать тебе больно…

– Прошу тебя, продолжай, – взмолилась я. – Ты не сделаешь мне больно. Никогда. Кто угодно, только не ты… – Мне показалось, Микаэль помрачнел после этих слов, и я поспешила добавить: – Отбрось свой страх… Я тоже слишком долго боялась поверить своему счастью. А теперь понимаю: ничто и никогда не сможет разлучить нас…

– Послушай, я хотел тебе сказать…

– Не важно, – нетерпеливо перебила я. – Все сейчас не важно… Главное, что ты любишь меня, а я люблю тебя… И не только люблю, но и хочу… – прошептала я.

Мои щеки заалели, ведь раньше я никому не говорила таких слов. Микаэль тоже улыбнулся, увидев, как я смущаюсь…

– Пойдем, мой солнечный лучик, – прошептал он, наклонившись к самому моему уху. – Пойдем со мной, и я обещаю – ты не пожалеешь о том, что связалась с таким безумцем…

Он увлек меня в свою комнату, и через несколько минут я оказалась в его постели, абсолютно раздетая… Мне всегда казалось, что я буду смущаться собственной наготы. Но ничего подобного не произошло. Нагота – и его, и моя – казалась абсолютно естественной, и совершенно меня не стесняла. Впрочем, даже если бы я и захотела смутиться, то не смогла бы. Все мои силы, всю мою энергию поглотило желание, которое пульсировало в каждом миллиметре моего тела. Наши обнаженные, раскаленные от страсти тела соприкасались и как будто перетекали друг в друга. Я чувствовала, как желание пламенем вырывается из моего тела, и поняла, что не могу больше ждать.

– Микаэль, – позвала я любимого.

Но его губы были заняты моим телом – с их помощью он изучал меня и доставлял мне наслаждение. Он поднял голову и посмотрел на меня красноречивым взглядом, подернутым пеленой желания.

– Да, любимая…

– Я больше не могу, Микаэль…

– А я хочу узнать тебя всю. Каждую клеточку твоего тела, каждую родинку на нем…

– Микаэль…

Он не дал мне договорить. Его горячий язык нежно коснулся моих губ, а потом медленно проник в их створки. Мои губы раскрылись, и я ответила на поцелуй с такой же нежностью и страстью. Руки Микаэля пробежались по моему телу, и я сладко застонала в предвкушении большей близости.

Я не боялась этого. Я доверяла Микаэлю и знала, что он доставит мне такое наслаждение, которого я не испытывала никогда раньше. Мое тело, горячее и напряженное, жаждало того, чего еще не успело узнать. И я была счастлива тем, что Микаэль – первый мужчина, который откроет мне новый прекрасный мир любви и страсти. Медленно растворяясь в его руках, в его поцелуях, я чувствовала, что становлюсь частью его, его второй половинкой.

Он вошел в меня нежно и осторожно, так, что я даже не почувствовала боли. Я чувствовала лишь его горячее дыхание, его ласковые и страстные прикосновения, его нежный шепот, растворяющийся во мгле… А потом страсть, закипевшая во мне, взорвалась и разлетелась на тысячу огненных осколков, открыв для меня новую вселенную. Вселенную Любви…

А за окном, в ночном сумраке, падал огромными хлопьями снег, заметая следы и словно предлагая написать нашу историю на чистом листе…