Превыше Магии

Глава 7 ТОЛЬКО СМЕРТЬ РАЗЛУЧИТ

Как я и планировал, мы поселились в доме моих родителей. Мои девочки чувствовали себя хорошо, но я уже давно решил, что мы с Эли не будем спешить в Эльгномор. Задержимся в Асмероне, пока Ариэль немного подрастет и окрепнет, а Эли лучше узнает особенности жизни эльфов, воспользовавшись помощью рядом присутствующей Еваниэли. Да и мне тоже нужно время, чтобы перенести на бумагу теорию и ознакомить на практике соотечественников с добытыми у гномов сведениями о принципах устройства гномьих артефактов. И лучше всего это можно сделать в лабораторных мастерских Академии.

Первое время Эли нервничала при общении с моими близкими, прячась за мою спину. Но, в доме моих родителей она вскоре почувствовала искреннее внимание и доброту, трогавшие ее до слез. И, постепенно, между ними установилось полное доверие. Все проявляли заботу друг о друге, особенно много внимания уделяя крошке Ариэли. Моей Малышке было очень трудно в незнакомой обстановке, в повышенном к ней внимании, но постоянная забота о ребенке не позволяла ей сосредотачиваться на этом.

Эли попала в совершенно другой мир. Мало того, что ее окружали эльфы, другая система ценностей, отношений, традиций. Но с этим она как раз неплохо справлялась, не имея до этого большого опыта общения с гномами и их системой общественных отношений. Этому способствовал и эльфийский менталитет, не позволяющий нарушать ничье личное пространство и навязывать свое общение.

Самым трудным для Эли было приспособиться к повседневным бытовым особенностям, где все было основано на магии. Вначале это усугубляло ее ложное чувство собственной ущербности. Но, как говорится, нет худа без добра. Вскоре, за всеми этими заботами и трудностями, она совсем перестала заморачиваться по поводу своей внешности. Тем более, что и все окружающие имели очень разный внешний вид. Начиная от моей матери-иномирянки, моих сестер полукровок, до чистокровных эльфов, орков, гномов и орочих полукровок, встречающихся в городе.

Осознать, что жизнь здесь возможна и без магии, помог Эли пример целой улицы в городе, заселенной гномами. Да и я старался убедить ее, что теперь, зная принципы работы гномьих артефактов, я легко смогу переоборудовать наш с ней дом в Эльгноморе так, чтобы ей было удобно.

Несмотря на то, что наша дочка требовала много времени и внимания, Эли, все же, на удивление быстро, освоилась и неплохо справлялась со всеми сложностями, в первую очередь благодаря Еваниэли.

Еваниэль, попавшая в наш Мир через блуждающий Портал, знала, как никто, все трудности адаптации на новом месте, в незнакомом окружении. Она показала Эли город, научила не быть беспомощной в быту, объяснила эльфийские правила общения, растолковала основные тонкости поведения и общественного устройства и даже познакомила с краткой историей эльфов в этом Мире. Ко всему прочему, Еваниэль готова была посидеть с крошкой Ариэлью и предоставить Эли свободное личное время.

Тем временем, я выслал за Хоркисом и Умой карету к гномьей Переправе и проследил за дальнейшей судьбой своего аэростата. Аэростат был благополучно переправлен в Академию, где будет не просто храниться, а после усовершенствования, с учетом эльфийской магии и наших технологий, возможно, запущен в производство. Такой артефакт может оказаться очень полезным для быстрой связи с другими городами Эльфийского Леса, Гномьими Горами и Орочей Степью.

Как только я закончил со срочными делами, сразу же занялся поиском брачных браслетов. Мне хотелось, чтобы у моей Малышки было не просто красивое, символичное украшение, а полезная вещь. Впрочем, эльфийские брачные браслеты такой вещью и являются. Будучи амулетами, и подпитываясь магией от своих носителей, они предупреждают, если с партнером случилась беда, становясь из теплых холодными. Но у Эли нет магии, значит надо чтобы ее браслет был не амулетом, а артефактом, получающим магическую подпитку от кристалла-накопителя.

Браслеты я заказал по собственному эскизу, у лучшего мастера-ювелира. Эти браслеты, отлитые из сложного сплава дорогих металлов, были легкие, но прочные, выглядели не броско, но изящно. А впаянной в них россыпи мелких ограненных кристаллов-накопителей, я уже сам придал необходимые магические свойства, делая из браслета Эли артефакт, способный чувствовать свою пару на большом расстоянии.

Выйдя на улицу от мастера, с которым мы делали браслеты, я, довольный полученным результатом, направился домой. Услышав окрик по имени, остановился, и, обернувшись, увидел Белиндаэль.

— Здравствуй, Александрэль, — нежным голосом обратилась она ко мне. — Я слышала, что какая-то гномка родила тебе дочь? Поздравляю!

— Здравствуй, Белиндаэль. Не лукавь. Это знают все жители Асмерона. И не какая-то гномка, а моя женщина, — ответил я, не понимая, что ей от меня нужно, ведь мы не общаемся уже многие годы, при редких встречах ограничиваясь лишь вежливыми кивками друг другу.

— Как гномка может быть твоей женщиной?! Что между вами общего, кроме ребенка? Посмотри, кто ты и кто она?! — иронично возразила Белиндаэль.

— Не хочу вступать с тобой в спор, говори, что тебе надо? — не слишком вежливо, поторопил я ее. Хотелось скорее добраться до дома, к моим девочкам, которых я не видел большую часть дня, и по которым успел соскучиться.

— До сих пор не могу забыть нашу любовь, — прошептала она, протягивая руку и положив ладонь мне на грудь. — Я скучаю. Давай попробуем начать все сначала.

Убрав ее руку и отстранившись, я, не испытывая ничего кроме раздражения, ответил:

— Это было невозможно даже несколько лет назад, а сейчас, и подавно.

— Почему? — воскликнула она обиженно. — Я тогда, конечно сглупила и была виновата, но разве можно быть таким злопамятным? Ведь любовь прощает все!

— В том-то и дело, что любви между нами уже давно нет. Так что, обсуждать нечего. Прощай, Белиндаэль, — категорично закончил я разговор и, повернувшись к ней спиной, поспешил уйти.

Ничего не отозвалось в моем сердце на былые воспоминания, как это было раньше, при встречах с Белиндаэль. Вернее, даже вспоминать о прежней любви не хотелось. Я понял, что все, как-то с ней связанное, и хорошее, и плохое, потускнело и совершенно перестало меня волновать.

В нашей спальне, когда Ариэль, после вечернего кормления, сладко уснула в своей колыбельке, а Эли, сидя в постели, облокотившись о поднятые подушки, с расслабленной улыбкой рассматривала ее, я присел рядом с кроватью на корточки и, достав из нагрудного кармана браслеты, спросил:

— Малышка, я люблю тебя и хочу не расставаться с тобой всю жизнь. Ты выйдешь за меня замуж?

— Да, да, да! — радостно воскликнула Эли. — Я тоже люблю тебя, и уже устала ждать, когда же ты это скажешь!

Довольный ее реакцией, защелкивая женский браслет на ее руке, я, оправдываясь, с улыбкой объяснил:

— Эти браслеты особенные, и были готовы только сегодня.

— Но ведь мы еще не муж и жена? — уточнила она, надевая мужской браслет на мою руку.

— Нет, — ответил я, — пока, как говорит Еваниэль — жених и невеста. Хотя, строго говоря, у эльфов нет такого понятия. А чтобы стать женой, тебе надо дать согласие стать хозяйкой в моем доме. Но мой дом в Эльгноморе. Потерпишь еще немного? — спросил я, потянувшись к ней за поцелуем.

— Потерплю, — прошептала она мне в губы, подаваясь навстречу, обвивая мою шею руками, и вызывая у меня жаркую волну желания.

Сдерживая стоны удовольствия, чтобы не разбудить нашу крошку Ариэль, мы слились в завораживающем, упоительном ритме. Отдавая друг другу любовь и доверие, страсть и нежность, заботу и благодарность, связывая души, превращаясь в одно целое.

По прошествии некоторого времени Эли стала выходить в город на прогулку или посещать торговых мастеров. Я хотел, на период нашего пребывания в Асмероне, напуганный ее похищением в Гномьих Горах, нанять для нее телохранителя. Но Эли с Еваниэлью убедили меня, что моя Малышка большую часть времени проводит в доме родителей, поэтому для телохранителя нет работы. Да и некоторая самостоятельность пойдет Эли на пользу, способствуя ее лучшей адаптации в новых условиях. Во время ее редких выходов в город, ей ничего не может угрожать. Врагов у нее тут нет и быть не может. Ее кровь Повелителей здесь никого не волнует. Моей магической Силы все бояться и не рискнут задеть Эли даже словом. Ну, и ее статус — кормящей грудью матери, гарантирует ей доброжелательное отношение и заботливое внимание со стороны всех эльфов. Сам же город безопасен, отгороженный от диких, лесных хищников глубоким и широким защитным рвом и регулярными обходами дозорных.

— Малышка моя, знай, я очень богат. Ты можешь позволить себе купить все, что захочешь, — сказал я Эли, протягивая ей кожаный мешочек с деньгами, когда она собралась впервые выйти в город одна, без сопровождения Еваниэли. — Мне хотелось бы, чтобы наши отношения строились на несколько других принципах, чем те, которые мы с тобой наблюдали в Горах, у гномов, когда в семье у каждого свой кошелек. Думаю, будет правильно, если в нашем доме деньгами будешь распоряжаться ты. Я уверен, у тебя это получится гораздо лучше, чем у меня. Поэтому мы заведем общую шкатулку, которую я буду стараться регулярно наполнять, а ты разумно тратить.

— Но это же не справедливо. Я тоже хочу наполнять эту шкатулку, хоть и наверняка не смогу это делать на равных с тобой, — возразила с досадой Эли.

— Тебе этого и не надо. Твоя основная задача другая. Постарайся сделать так, чтобы тебе, мне и Ариэль было удобно и психологически комфортно жить в этом Мире. Я приветствую любое твое занятие и увлечение, но это не должно стать целью заработать денег. Пожалуйста, не спорь, — остановил я ее поднимающийся протест. Она послушно кивнула. Но меня этим не обманешь. Чувствую, мы еще не раз вернемся к этому разговору, но я сумею ее убедить и переупрямить этот гномий менталитет, толкающий женщину не просто работать для самореализации, а зарабатывать наравне с мужчиной.

Знакомясь с жизнью эльфов, кроме изобилия одежды, обуви, гигиенических и парфюмерных средств, предметов быта, изысканных украшений, Эли поразилась и вкусовой утонченностью эльфов, разнообразием еды и напитков. И роскошью ресторанов, куда я старался по вечерам ее вытаскивать, чтобы она не терялась и привыкала к общественным местам.

Ее перепугала замкнутость и холодность эльфов, которые она вначале расценила как надменность и презрение, и отнесла на свой счет. Но Еваниэль сумела объяснить ей и убедить, что эта эмоциональная холодность и высокомерная отстраненность эльфов, просто расовая особенность, распространяющаяся не только на нее, а на всех окружающих.

Эли привели в восторг и комфорт гостиниц, и удобный способ перемещения на большие расстояния в повозках, запряженных ездовыми ящерами.

Испугали состязания на Арене по стрельбе из лука и боевым искусствам. А не менее опасные гонки на ящерах, на Беговом Круге, почему-то вызвали только азарт болельщика, подогреваемый ставкой на тотализаторе.

Она категорически отказалась, даже в сопровождении Еваниэли, посещать женские собрания, где эльфийки любят посплетничать, обсудить все на свете, и всему дать свою оценку. Эли посчитала такое времяпрепровождение бессмысленным. Ну, возможно, это было влияние и самой Еваниэли, которая считает эти собрания даже вредными.

Надо сказать, что в последние годы все меньше эльфиек участвуют в этих собраниях. Если раньше женщины активно обсуждали все, что происходит в городе, в том числе малозначимые события, и стремились влиять на общественное мнение, успешно направляя активность мужчин в ту или иную сторону, то в настоящее время, эту роль выполняет «Вестник». А многие эльфийки теперь заняты другим. Они, зачастую, стали стремиться к личной независимости: учиться, развивать свой Дар, приносить материальную пользу, и тем самым самостоятельно зарабатывая деньги обеспечивать свои потребности.

Мужчины относятся к этому по-разному. Большинство не довольны, когда не все внимание женщины принадлежит ему, когда она сама в состоянии решить многие проблемы. Это не дает мужчине накрепко привязывать ее к себе или самоутверждаться за ее счет. Но некоторые мужчины, наоборот, ценят в женщине не только ее женское начало, но и ее знания, умения, опыт, достижения, нередко обращаясь к ней за дельным советом. В общем, кто-то предпочитает защищать, оберегать и присваивать, а кто-то уважать, дружить и гордиться.

Мой внутренний конфликт заключается в том, что душой я принадлежу к первой категории, а умом — ко второй. Но, зная Эли и понимая, что она зачахнет без дела, я все время борюсь со своим желанием запереть, спрятать, не отпускать.

Настало время сводить Эли на концерт Ивануэли. Это ответственный момент даже для многих эльфиек. Они посещают эти концерты, собирающие огромное количество народа, чтобы не только насладиться музыкой и песнями, но и себя показать, и на других посмотреть, потом долго обсуждая увиденное.

В один из выходных дней, наступивший как обычно в конце декады, в ожидании, когда Эли нарядится и будет готова к выходу на концерт, я разлегся на полу в комнате отдыха. Уложив Ариэль животом себе на грудь, поглаживая ее по спинке, я пытался с ней разговаривать. Она смотрела на меня умными глазками, и, пуская слюнявые пузыри, что-то агукала мне в ответ, время от времени роняя свою тяжелую головку и стукаясь об меня лбом. Еваниэль и Эдмунизэль что-то тихо обсуждали на кухне и видимо готовили ужин, судя по позвякивающей посуде.

Эта мирная, домашняя, непривычная мне обстановка, заставила почувствовать себя удивительно умиротворенным и счастливым, вызывая на лице глупую улыбку. Интересно, это счастье домашнего уюта и присутствия рядом любимых, результат возрастных изменений во мне, или же результат появление рядом со мной, так подходящей мне во всех смыслах, женщины и своего ребенка?

Я вдруг отчетливо понял, что моя страсть к перемене мест, путешествиям в поисках новых впечатлений, как-то потеряла свою остроту, сменившись желанием больше времени проводить рядом с моими любимыми, бесценными, нежными девочками. Впустить в сердце покой, быть нужным Эли, видеть как растет мой ребенок, это, неожиданно, стало очень важным.

Когда, наконец, передо мной появилась Эли, я, глядя на нее, чуть не задохнулся от восторга. На ней были надеты обтягивающие стройные ноги штаны, коричневого цвета с бежевой отделкой, и приталенная туника, подчеркивающие все изгибы ее женственной фигуры. Она завораживала своей грацией, плавными линиями тела, совершенной формой груди, тонкой талией, округлыми бедрами. Довольно высокий каблук туфель, зрительно удлинял ее ноги и прибавлял рост. Несмотря на сдержанный, приглушенный цвет одежды, насыщенные цвета и оттенки сияющих волос, глаз, губ, кожи делали ее похожей на яркую бабочку. Эльфы не привычны к такой несдержанной экспрессии красок, бросающейся в глаза. Заранее знаю, многие будут критически, с чувством собственного превосходства, обсуждать, что ее внешность слишком контрастная, излишне цветастая, ядовито яркая, резко бьющая по глазам. Но найдутся и те, кого она, так же как и меня, опьянит и очарует так, что взгляд отвести невозможно.

— М-м-м, — застонал я, поддаваясь ревнивому чувству. — Может, никуда не пойдем? Не хочу, чтобы кто-то, кроме меня, видел такую красоту, — предложил я Эли.

— Вряд ли я способна кого-то привлечь, — как всегда недооценивая себя, сказала она. — Но если ты считаешь, что это так, разве тебе не приятно, что тебе принадлежит что-то стоящее?

— А ты мне принадлежишь? — ухватив край ее туники и потянув на себя, я заставил Эли опуститься рядом на пол и приблизить ко мне свое лицо.

— Конечно, — прошептала она мне в губы. — А ты сомневаешься?

— Нет, — ответил я, целуя ее нежные губки. Прервав поцелуй, я все же попытался объяснить свои чувства: — Видишь ли, мужчины бывают разные. Одним нравится демонстрировать свои сокровища, другим — прятать их. Я, как оказалось, предпочитаю чтобы никто, даже взглядом, не касался тебя.

— Да ты, оказывается, в душе жадный гном! — весело засмеялась Малышка, сверкнув белоснежными зубами. — Какой же тогда характер будет у Ариэли?!

— Наверное, гномий, — озадаченно предположил я.

Эли, улыбаясь, согласно кивнула:

— Я тоже так думаю. А сейчас, все же вставай, пойдем на концерт. Я не переживу, если опоздаем. Столько слышала о магии Голоса Ивануэли, что заранее волнуюсь, и сгораю от нетерпения и любопытства.

Поднявшись с пола, держа одной рукой крошку Ариэль, другой притянув к себе мою Малышку, я не удержался от еще одного чувственного поцелуя.

Передав нашу девочку с рук на руки Эдмунизэлю, мы с Эли направились в Королевский Парк, на Концертную Поляну.

Как я и предполагал, множество любопытных глаз устремилось на Эли, когда мы появились на Поляне. Присутствующие здесь немногочисленные гномы, при виде Эли, отдавая должное ее высокому происхождению, приподнимались и почтительно кланялись, а орки не уделили ей особого внимания и не приняли всерьез. Эльфы же, которых как всегда на концертах Ивануэли было огромное количество, холодно рассматривали ее с надменным пренебрежением на лицах.

Увидев недалеко от помоста свободные места, я, обнимая Эли за плечи, двинулся к ним, стараясь прикрыть ее своей спиной от бесцеремонных взглядов, чувствуя, как разволновалась моя Малышка. Сбоку, со стороны Эли, нам наперерез, кто-то стремительно двигался. Я, чтобы избежать явно специально задуманного столкновения с Эли, быстро установил около нее небольшой Воздушный щит. В него, со всей скоростью, врезалась Белиндаэль.

— Ой! Извини, — отскочив назад, обратилась Белиндаэль ко мне, а не к Эли. — Я так спешила, что не заметила тебя, — сказала она, виновато улыбнувшись.

— Ничего страшного, — любезно ответил я, — зато я тебя вовремя увидел.

— Это и есть твоя подруга? — спросила она, переведя иронично-скептичный взгляд на Эли. — Говорили, что она гномка, а я вижу какую-то неведомую зверушку.

Почувствовав, как напряглись плечи моей Малышки под моей рукой, я, сжав зубы, еле сдержал злость. Ну, вот, только Эли начала меньше беспокоиться о своей необычной внешности, как тут же получила удар по больному месту. Заставив себя сохранять внешнее спокойствие, я ответил Белиндаэли с нарочитой улыбкой:

— Она не подруга, а невеста. Разве ты не видишь наши брачные браслеты? Ее зовут Эли. И я считаю ее восхитительной красавицей.

Не понимая мотивов такого поведения Белиндаэли, я повернулся к ней спиной и потянул Эли к запримеченным местам, передвинув защитный щит за спину моей Малышки, решив его не убирать, пока домой не вернемся. Пусть все думают, что я параноик, но так мне будет спокойнее, невозможно уследить за каждым в этой огромной толпе народа.

Наконец, все зрители расселись по местам. Музыканты, среди которых был орк, гном и эльф, и главное действующее лицо этой музыкальной группы — Ивануэль, вышли на помост. Умолкли все шорохи и звуки, наступила звенящая, ожидающая тишина.

Безудержный, яростный бой барабанов орка. Влекущий, повелительный зов трубы гнома. Печальный, щемящий стон кофара эльфа. Страстный, жаркий звон бубна Ивануэли. Хрип и стон, крик и шепот, смех и плач голосов музыкантов и певицы, слились в живую, накаленную, драматическую музыку. Все эти звуки и шокировали, и завораживали, вызывая мурашки бегущие по телу.

А потом, основная партия перешла к Ивануэли. Ее свободно льющийся Голос, насыщенный Ментальной магией, проникал в самое сердце. Она пела, как дышала. Голос Ивануэли и ее песни захватывали наши души, наполняя необычно яркими эмоциями. Заставляя нас, вместе с ней, печалиться и радоваться, восторгаться и гордиться, скорбеть и грустить, предвкушать и благодарить, заботиться и ценить, торжествовать и ликовать!

Она пела о физической и духовной красоте разумных, призывая к терпимости, доброте, сочувствию, любви. О Мире, его величии, гармонии, красоте и ласковой заботе о нас. Она звала ценить наш Мир, беречь, понимать, что забота должна быть взаимной, иначе самое ценное, что есть во Вселенной — Жизнь, перестанет существовать.

Реакция слушателей была предсказуемой. Как всегда концерт завершился бесконечным количеством вскинутых вверх рук, в жесте восторга, признания и благодарности.

Моя Малышка, не привычная к таким впечатлениям, весь концерт проплакала. То от радости, то он грусти. Уводил я ее домой ошарашенную, оглушенную и горестно причитающую:

— Неужели, мы уедем и я больше не смогу слышать музыку, песни и Голос Ивануэли?

Мне так захотелось ее утешить и обнадежить, что мозги тут же включились, для поиска решения этой проблемы.

— Не расстраивайся, моя хорошая, я придумаю, как создать артефакт, записывающий и воспроизводящий музыку и песни. Тогда ты и в Эльгноморе сможешь слушать песни Ивануэли, всегда, когда захочешь. Правда ее Голос не будет наполнен магией переворачивающей душу, но и без магии, песни и музыка Ивануэли прекрасны и вызывают яркие эмоции, — пообещал я ей.

Спасибо Еваниэли. Благодаря ей, адаптация Эли к жизни в Эльфийском Лесу, среди эльфов, проходила настолько быстро и успешно, что у нее нашлось время и желание, по моей просьбе встретиться с Королевским Казначеем — Стеламэлем. Я очень хотел, чтобы Эли объяснила ему свою идею насчет банков. В результате их общения, они так прониклись взаимной симпатией, уважением, почувствовали друг в друге родственную душу, что я даже стал ревновать Эли к этому старому эльфу.

Надо отдать должное не только уму и сообразительности Эли, но и гибкости Стеламэля. Он не стал упираться в старые традиции, и охотно вникал в предложенные Эли новые способы денежного обращения, сумев по достоинству оценить их преимущества.

Все это время я тоже был очень занят. Передо мной стояла задача важная для эльфов — создать в Академии новый факультет. Факультет Артефакторов. Для этого надо было отыскать будущих Учителей этого факультета и доходчиво, понятно объяснить им теорию и практику создания артефактов. На почетное и хорошо оплачиваемое звание — Учителя Академиии, мастера-артефактора, претендовало довольно много эльфов.

Не один день у меня занял отбор подходящих кандидатур среди желающих. Претендент должен был обладать Даром Огня и Даром Земли одновременно, что встречается не часто. При таком сочетании двух Даров, создать артефакт возможно без сложного технического оборудования, как это приходится делать гномам. А уж потом, в будущем, поняв общие принципы создания артефактов, пусть эти Учителя думают, как обучить других. В том числе и тех, кого придется объединять в рабочую пару — мага владеющего только стихией Огня и мага владеющего стихией Земли.

Из всех желающих стать артефактором, подходящих кандидатур я нашел всего двоих. Оба мага пока еще сами учились в Академии, на последнем, пятом курсе, третьей ступени обучения. Честно говоря, обучая этих парней, я и сам учился этой мудреной науке. Делал последовательные записи, отражающие весь процесс создания артефакта, теоретическое обоснование, мои размышления о природе этого явления. Фактически получался новый учебник, по которому ученики будут осваивать эту новую для эльфов область знаний.

В качестве первого образца нового артефакта, впервые созданного эльфами, я решил сделать звукозаписывающее и звуковоспроизводящее устройство, обещанное Эли. Этот артефакт будет представлять собой небольшую каменную шкатулку, состоящую из трех частей. В средней части расположится кристалл-накопитель. В верхнюю часть будет вложен тонкий, крутящийся металлический диск, где с помощью иглы, под влиянием колебаний воздуха вызванных звуком, игла выведет плотно прилегающие друг к другу, спирально расположенные тончайшие бороздки. В нижнюю часть шкатулки поместится уже готовый, расчерченный иглой диск, где тонкий световой луч, как бы считывая нанесенную запись, будет преобразовывать ее в колебания воздуха, воспроизводя звук.

Идею создания музыкальной шкатулки и всю технологию ее изготовления я планировал передать своим новым ученикам. Уверен, такой артефакт захотят купить многие, и это будет приносить хороший доход, но самому мне было бы скучно заниматься однообразным массовым производством.

От идеи до ее реального воплощения прошел не один день, когда я вынужден был с утра до вечера просиживать в лаборатории Академии. Но дело потихоньку двигалось. Самым трудным оказалось не создать артефакт, а избавиться от посторонних шумов и помех при записи звука.

Наконец, настал день, когда я получил то, что хотел — записал свой собственный голос, а потом воспроизвел его с удивительной чистотой и точностью. Теперь, осталось немногое. На очередном концерте Ивануэли записать на диске ее музыку и пение.

Творческая работа доведенная до конца, в момент, когда твой труд, наконец, приносит желаемый результат, рождает особое состояние душевного подъема. Удовлетворения, гордости, торжества, восторга, ликования.

Вот в таком состоянии душевного подъема я и вышел среди ночи из лабораторных подвалов Академии, хоть и уставший, как ящер после гонок. Вдохнул полной грудью прохладный ночной воздух, и, еле сдерживая довольную улыбку, заспешил к дому родителей. Эли, обычно, дожидается моего возвращения и не укладывается спать без меня, но сегодня я что-то особенно припозднился.

Кто-то, закутанный в плащ, скользнул в мою сторону, заставив напрячься и приготовиться отразить атаку. Но тревога оказалась ложной.

— Александрэль, никак не могла с тобой встретиться, — узнал я голос Белиндаэли. — Ты неуловим! То пропадаешь в подвалах Академии, то занят чем-то дома.

— Что-то случилось? — спросил я, удивляясь этой встрече в такое позднее время, когда все спят, кроме стражи и дозорных.

— Да. То есть, нет. Не знаю, — демонстрируя смущение, ответила она. — Мы совершили ужасную ошибку, когда расстались. Я хочу вернуться к тебе. Воспоминания о нашей любви не дают мне покоя все эти годы. Мне ни с кем не было так хорошо, как с тобой. Обещаю, я буду верна тебе. И буду заботиться о твоей дочери, как о собственной. Я даже согласна переехать жить с тобой в Эльгномор, несмотря на то, что меня пугает такое засилье там гномов и орков.

— Белиндаэль, не обманывай ни себя, ни меня. От нашей былой любви давно ничего не осталось. И я не понимаю, что ты сейчас от меня хочешь? Пойми, я ни при каких обстоятельствах не оставлю Эли, — сдерживая раздражение, ответил я.

— Александрэль, первая любовь не проходит бесследно. Тем более такая, какая была у нас. Вернись ко мне, — прошептала она, обняв меня за шею, прижавшись всем телом и приблизив губы для поцелуя.

— Нет, — ответил я, отстраняясь, снимая ее руки с себя и удерживая ее за них, чтобы сохранить дистанцию. — Это невозможно, даже если бы я был свободен.

— И что же может сделать тебя свободным от гномки? — заинтересовано спросила она, как будто не услышав сути сказанного, вызвав у меня досаду.

— Ничего. Только смерть может разлучить меня с моей Малышкой, — ответил я с убеждением, сам удивляясь, откуда во мне взялись эти слова, но они полностью передавали глубину моего чувства.

Разочарование, проскользнувшее в глаза Белиндаэли, вновь сменилось решительным напором:

— Ты заблуждаешься, — возразила Белинаэль. — Я уверена, что мы снова, как прежде, можем стать счастливой парой, рядом друг с другом.

— Послушай, скажи честно, что тебе от меня надо? Денег? Протекции у Королевы? — обреченно вздохнул я, не понимая ее настойчивой бесцеремонности.

— Ничего, кроме твоей любви, — заглядывая мне в глаза и грустно улыбнувшись, ответила она.

— Белиндаэль, оставь эти мысли. Между нами уже ничего никогда не будет, — сказал я, отпуская ее руки и отходя от нее дальше. — Извини, я спешу.

— Я докажу, что ты ошибаешься! — крикнула она мне уже в спину.

Что это на нее нашло? Наверное, ее очередной возлюбленный в чем-то разочаровал. Но причем тут я?

Долго об этом думать не было никакого желания, и я выбросил мысли о Белиндаэли из головы, как только переступил порог дома.

В этот раз, как я и думал, Эли меня все-таки не дождалась и сладко спала. Тихо, стараясь не шуметь, я быстро поел, принял душ и нырнул под одеяло, к теплому, желанному телу моей Малышки. Надо быстрее заканчивать здесь свои дела, возвращаться в Эльгномор, привести Эли в свой дом, тем самым окончательно оформив наши брачные отношения. Чтобы ни у кого не возникало никаких заблуждений на наш счет. Интересно, как Хоркис с Умой там устроились?

Все запланированные мною дела подошли к концу. Музыкальный артефакт создан в двух экземплярах. Один передан в Академию, с подробной инструкцией по изготовлению и использованию. Второй — с дисками, на которых я во время концерта записал музыку и песни Ивануэли, принадлежит Эли.

Два ученика Академии, которых я посвещал в тайны создания гномьих артефактов, надеюсь, вскоре сами станут Учителями на новом факультете Артефакторов.

Личные вещи для Эли и Ариэли, куплены и упакованы. Удобная карета со спальным местом, для предстоящей поездки из Асмерона в Эльгномор, арендована.

За два дня до отъезда я забежал к Ивануэли, проститься с ней, ее детьми и ее мужем, Горусом. Горус, воспользовавшись этой встречей, насел на меня с просьбой создать для него аэростат. Большего размера чем мой, для его регулярных визитов в Орочью Степь. Он очень хотел иметь возможность чаще посещать отдаленные земли орочьего материка. Чтобы лично убедиться, как там обстоят дела, а не полагаться на доклады Вождей, регулярно приходящих к нему на встречи к Дозору. Я перенаправил его с этой просьбой к Королеве и ректору Академии Зоровадэлю. Но для себя решил, что такому приобретению, как аэростат, Горусу надо всячески способствовать. Чем такой толерантный к эльфам Владыка орков, как Горус, лучше контролирует Степь и знает, что там творится, тем спокойнее всем жить. В общем-то, мы ничем не рискуем, предоставив аэростат в распоряжение Горуса. Ведь среди орков нет магов, кроме шаманов. Но шаманам недоступно управление Стихиями, они некроманты, и их Дар — это магия Смерти. Да и сам Горус не сможет пользоваться аэростатом без эльфийского содействия, направлять полет может только маг Воздуха. Скажу об этом Королеве, пусть подумает.

Накануне отъезда, я пошел в Королевскую Резиденцию проститься с Алинаэль, а Эли тем временем отправилась прощаться с Казначеем, с которым так подружилась. В городе она чувствовала себя уже вполне уверенно, а Ариэль без опасений оставляла с Еваниэлью.

После встречи, на пороге Королевской Резиденции, обнимаясь на прощанье с Алинаэлью, я, вдруг, почувствовал острый болезненный укол в сердце, от которого перехватило дыхание. И тут же осознал, что мой брачный браслет быстро остывает.

— С Эли беда, — прохрипел я, срываясь на бег, еще не понимая, а куда собственно бежать-то.

Бегущая рядом Алинаэль крикнула:

— Ты знаешь, где она сейчас?

— Нет, — выдавил я сквозь зубы, с трудом справляясь с паникой, не в силах ни на чем сосредоточиться, но чувствуя, что надо спешить.

— Остановись! — властно скомандовала Королева, и я невольно замер, хотя ноги так и рвались вперед. — Постарайся определить, где она. Иначе мы потеряем время на бесполезные поиски, — уверенно сказал она, повелительно смотря мне в глаза.

Я вынужден был согласиться. Безуспешно стараясь унять бешено грохочущее сердце, закрыл глаза. Распахнул разум и душу окружающему эфиру, ища нити притяжения между парными брачными браслетами.

Нащупав слабую связь, я понесся вперед, кажется левитируя над дорогой. Сквозь затопившие меня тревогу, страх, клокочущую в груди магию уже растекающуюся по телу жидким Огнем, пробивались отдельные здравые мысли. Ведь не может же случиться ничего непоправимого? Эли не больна. Город абсолютно безопасен и ни один лесной хищник сюда не прорвется. Ни один эльф не обидит кормящую мать. Ни один орк или гном не посмеет навредить моей женщине, учитывая мою репутацию. Да и вообще, кому и чем могла помешать моя Малышка?

Я нашел Эли на Речной улице. Моя Малышка лежала на земле, в зарослях живой изгороди, на боку, с подтянутыми к груди коленями, без сознания. Присмерти, но еще живая.

Я опустился рядом на колени. Дрожащими руками перевернул ее на спину. Положил одну руку ей на голову, а другую на живот. Стал вливать в нее жизненную энергию, уговаривая себя, что нет таких бед, с которыми я бы не справился. Одновременно проводя диагностику ее организма и пытаясь понять, что случилось?

Мертвенная бледность залила всю ее кожу. Сердце работало с перебоями, готовое вот-вот остановиться. Слабое дыхание стремилось затихнуть. Внимательно осматривая ее, я увидел сбоку, на шее, под волосами, кончик торчащей иглы, выпущенной из духовой трубки. Выдернув иглу, я припал к этому месту губами, стремясь отсосать из ранки яд и понять, что это за яд.

Это был яд Свирепого Аспида — самой опасной и смертоносной змеи нашего Мира. Яд, не имеющий противоядия, несущий неизбежную смерть любому живому существу в течение двадцати минут после укуса. Этот яд содержит нейротоксин и вызывает паралич органов дыхания, замедление сердцебиения, снижение кровяного давления в сосудах, быстро наступающую кому и смерть. Яд уже успел проникнуть в кровь Эли и разнестись по всему телу, нарушив работу внутренних органов. Она еще жива только потому, что я Целительской магией принудительно поддерживаю ее жизнь.

Рядом опустилась на колени Алинаэль, а вслед за ней, ее телохранитель Орестонэль.

— Что с ней?! — воскликнула Алинаэль.

— Яд Свирепого Аспида, — с надрывным хрипом, с трудом выталкивая слова из сдавленного горла, прошептал я. Разжал кулак и указал Алинаэли глазами на иглу, на моей ладони. Пока еще, на остатках воли, я удерживал в себе желание завыть от бессилия и ужаса, и не давал выйти из-под контроля рвущимся Стихиям. — Я ничего не могу сделать. Она умрет. А вслед за ней и крошка Ариэль. Сейчас в городе нет ни одной женщины, которая бы недавно родила ребенка и кормила бы грудью, а других источников молока в нашем Мире нет.

Осознание неизбежности страшного конца, сдавило мое сердце невыносимой болью. Впервые в жизни, мои глаза стали мокрыми. Горе затопило меня, я ослеп и оглох, теряя связь с окружающим. Смерть забирала у меня самое лучшее, что досталось мне в жизни, никакой Универсальный Дар не может сравниться с моими девочками. Никогда я не чувствовал себя таким одиноким, как сейчас, а жизнь пустой и бессмысленной. «Прости меня, моя Малышка, не уберег, а я ведь клятву тебе дал».

Что-то происходило рядом, мешая мне полностью закрыться от этого жестокого Мира, в котором мне теперь нечего делать и незачем жить.

Пелена спала перед глазами, вернулись краски и звуки, когда я услышал в своей голове голос, четко произносивший: — «Артефакт Исцеления». В этот момент я осознал, что Орестонэль, навалившись сзади всем телом, крепко удерживает меня, больно впившись пальцами в мои плечи. А Алинаэль, упершись своим лбом в мой лоб, настойчиво, ментально передает мне мысль: «Есть надежда. Надо поспешить к древнему Артефакту Исцеления».

Отстранившись от Алинаэли, и тем самым прервав наш ментальный контакт, сбросив с себя руки Орестонэля, я подхватил Эли, и, прижимая к груди, понесся быстрее ветра в сторону Королевской Резиденции. Только на пороге Резиденции я осознал, что без Королевы до Артефакта не добраться, и нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, дождался, когда ко мне подбегут Алинаэль и Орестонэль.

Алинаэль устремилась в сторону подземного уровня Королевской Резиденции и, прикладывая свою ладонь, открывала многочисленные двери, встречающиеся на нашем пути.

Наконец, мы добрались до помещения, где стоял Артефакт Исцеления. Он выглядел, как прозрачная капсула с откидывающейся крышкой. Алинаэль подняла крышку. Я осторожно уложил Эли в эту капсулу. Поцеловал в холодные, неподвижные губы с таким отчаянным надрывом, как в последний раз. С огромным напряжением воли, преодолевая страх, заставил себя убрать от Эли свои руки, тем самым, перестав вливать в нее жизненную силу. Алинаэль тут же опустила крышку на место.

Сжав кулаки, чтобы унять дрожь в пальцах, я сел на пол рядом с постаментом, на котором стоял Артефакт, и не сводил глаз с моей Малышки.

Ее лицо неестественно заострилось. Все краски стерлись. Кожа приобрела фиолетовый оттенок. Грудная клетка поднималась неравномерно, то часто, то редко, свидетельствуя о предсмертном дыхании.

Она умирала…

И я умирал вместе с ней…

Сколько времени я просидел подле Артефакта Исцеления, прикованный взглядом к моей Малышке, что происходило вокруг, заходил ли кто сюда — я ничего этого не знаю.

Собственное бессилие не злило, как это было в Гномьих Горах, когда я остался без магии скованный цепями и чувствовал себя беспомощным, а вызывало чувство опустошенности. Боль пульсировала в сердце, не давая дышать, при мысли о том, что Эли больше не будет в моей жизни. Жгучее чувство вины разрывало душу — привез сюда, в Лес, взял на себя ответственность, клялся в защите, и не уследил.

Теперь я не понимал, ради чего мне стоит жить в одиночестве, если рядом нет, и не будет моей любимой. Такой женщины больше не найти во всем свете — слабой и сильной, умной и доверчивой, неуверенной и решительной, боязливой и храброй, искренней и внимательной, нежной и заботливой, женственной и очень, очень красивой. Такой, которая подходила бы мне так идеально.

Весь мир перестал для меня существовать. Я видел и осознавал только то, что касалось моей Малышки.

Мне стало легче дышать, когда постепенно выровнялось ее дыхание.

Мое сердце забилось спокойнее, когда стал размеренным ритм ее сердца.

Я ощутил свое тело, когда ее кожа приобрела естественный цвет.

Я улыбнулся, смахнув слезу, когда она открыла глаза.

Открыв крышку Артефакта, я подхватил Эли на руки. Нежно прижал ее к груди, опасаясь сдавить ее слишком сильно и сделать ей больно. Боясь поверить в чудо и свое счастье, невольно прислушиваясь к тому, как работает ее организм. И с облегчением убеждаясь, что все в порядке.

— Где мы? — спросила она, с недоумением осматриваясь.

— Тебя кто-то пытался убить, и ты чуть не погибла. Пришлось воспользоваться древним Артефактом Исцеления, — я указал ей на капсулу, — чтобы тебя спасти. Этот Артефакт достался нам от наших далеких предков, которые были гораздо сильнее, искуснее и умнее нас. Артефакт Исцеления используется чрезвычайно редко, только в тех исключительных случаях, когда любой Целитель бессилен, но грань еще не пройдена. Ты можешь рассказать, что случилось? Помнишь что-нибудь?

Эли, трогательно нахмурив брови, с видимым усилием стала вспоминать, но рассказывала все связанно, последовательно:

— Я вышла из дома и пошла на встречу со Стеламэлем. Спокойно дошла до его дома. Он обрадовался, увидев меня, и пригласил в дом. Мы пили сок и разговаривали. Стеламэль любезно поинтересовался моим самочувствием, расспросил об Ариэли. Затем, как обычно, мы обсудили некоторые спорные моменты банковского дела. Потом, поговорили о ценах на товары и услуги, он посетовал, что они медленно, но неуклонно растут, за счет высокого спроса на эльфийские товары со стороны гномов и орков. Вот-вот должно было начаться время сиесты, и я засобиралась домой. Мы тепло простились, договорившись, что будем поддерживать связь через курьерскую почту. Выйдя из дома Стеламэля, я пошла домой, чуть изменив маршрут, хотелось пройти по Речной улице, на ней я была всего-то два раза. Дальше ничего не помню. Я долго пробыла здесь? Наверное Ариэль уже давно пора кормить? — занервничала Эли.

— Ты находилась в Артефакте Исцеления сутки. Как все это время Еваниэль справляется с проблемой кормления Ариэли, даже не представляю. Но не волнуйся, она наверняка что-то придумала. А мы с тобой не можем самостоятельно выйти отсюда. Надо дождаться Королеву, здесь, в подземелье Королевской Резиденции, только ей открываются двери, — ответил я, всеми силами сдерживая радостное возбуждение, от которого хотелось закружиться с Эли в левитационном полете, но я боялся напугать мою Малышку таким поведением.

— А скоро она придет? — еще больше разволновалась Эли.

— Скоро. А пока расскажи, к тебе кто-нибудь походил на улице? — спросил я, наконец, включая мозги и пытаясь понять, кому и чем могла помешать Эли? Кто мог решиться на такой бездушный, чудовищно жестокий поступок, обрекая на смерть мать и дитя? Кому мне предстоит жестоко отомстить?

— Нет, — уверенно ответила она.

— Но тебе кто-то встречался по дороге? — настойчиво выспрашивал я.

— Да, — она согласно кивнула. — Выйдя из дома твоих родителей, я видела вдалеке какую-то эльфийку. Обратила на нее внимание потому, что она просто стояла без дела, но на меня она даже не посмотрела. Потом, встретила идущего навстречу орка. А еще, меня обогнал едущий на самокате эльф.

— Можешь подробнее объяснить, как выглядели все трое?

— Ты же знаешь, я пока плохо разбираюсь во внешних различиях эльфов и орков, если речь идет о посторонних. Да и цели у меня такой не было. Женщина стояла далеко и кроме того, что она чистокровная эльфийка, без волос на голове, я ничего не разглядела. Про орка могу только сказать, что он не такой огромный, как Хоркис. А эльф проехал мимо так быстро, что я только его мелькнувшую спину увидела.

Эти сведенья для меня никак не проясняли картину произошедшего. И поставили под подозрение весь город. Ну, пожалуй, гномы меньше чем кто-либо вызывали опасение и недоверие. Для них Эли, будучи из рода Повелителей, неприкосновенна, и я здесь, в Асмероне, неоднократно наблюдал, как гномы уважительно ей кланяются. Но и никакие мотивы эльфов или орков не просматриваются. А личных врагов у Эли нет и быть не может, учитывая ее характер, образ жизни и недавнее здесь появление.

Обдумать ситуацию дальше мне не дала Алинаэль, пришедшая, наверняка, уже не в первый раз, проверить, как дела у Эли.

Увидев, что Малышка у меня на руках, Алинаэль радостно улыбнулась. Взяла Эли за руку, сканируя ее Целительской магией, и спросила:

— Как ты себя чувствуешь? Мы все так за тебя переволновались.

— Со мной все хорошо, я об Ариэли очень переживаю, — ответила Эли и потерла кулаками, ставшие мокрыми, глаза.

— Еваниэль не отходит от Ариэли. Она, все это время, держит нашу крошку в состоянии наведенного сна, и иногда дает ей попить из бутылочки с соской воду, чуть подслащенную нектаром. Пока, с ребенком все в порядке. Но, конечно, нам надо поспешить, — сказала Алинаэль, жестом приглашая нас следовать за ней.

Не выпуская мою Малышку из рук, прижимая к груди свое сокровище, которое злой рок так и норовит у меня отобрать, я двинулся за сестрой.

— Алинаэль, — обратился я к ней, — нужно сделать так, чтобы никто не знал, что с Эли все обошлось благополучно. Пусть убийца расслабится и потеряет бдительность, а главное, не предпримет следующей попытки убийства.

— Хорошо, — согласилась она. — Сейчас я распоряжусь, чтобы закрытую карету подогнали к порогу Резиденции. В ней никто не увидит в каком состоянии Эли. А ты можешь распространить слух, что Эли в коме, присмерти, и еще не ушла за грань только благодаря тому, что рядом с ней неотступно находится Целитель, искусственно поддерживающий затухающую жизнь.

Наш отъезд в Эльгномор отложился на неопределенное время. Поддерживая легенду о коме и агонии, Эли безвылазно сидела дома. У нас не принято открыто интересоваться делами друг друга и выражать сочувствие. И все же, время от времени, кто-то, завидев меня, интересовался, что с крошкой Ариэлью? Я вертелся как змея на углях, пытаясь придумать ответ, почему она до сих пор жива.

Ни с кем из близких я не обсуждал произошедшее. Это мое дело, моей женщине грозит опасность и мне ее защищать.

Желание мести Огнем горело в груди. Но не это главное. Главное то, что преступник должен быть обнаружен и обезврежен. А уж потом сурово наказан, то есть убит, другого исхода я не допускал. Иначе, Эли продолжит грозить опасность. Ведь попытку отправить ее за грань он может повторить в любое время и в любом месте, в том числе и в Эльгноморе, куда мы скоро переедем.

Обдумывая ситуацию, я не находил мотива для такого злодейства, а значит, и не имел подозреваемого. Духовой трубкой владеют все, даже дети. Правда, детям в руки яд никто не даст. Остальные могут купить его у любого зельевара или добыть самостоятельно в лесу на охоте, хоть это и сложнее. Никаких других зацепок, кроме яда Свирепого Аспида, у меня нет. Значит, надо обойти всех зельеваров в городе и каждого расспросить, кто в течение последнего месяца покупал этот яд. В это же время надо выяснить, кто из охотников недавно возвращался из леса с такой добычей, как Свирепый Аспид.

Это оказался верный путь. За два дня я обошел всех зельеваров и выяснил, что покупателей было несколько. Все они мужчины, воины-охотники. Только в одном случае это была эльфийка, и о том, что она купила яд, зельевар вспомнил не сразу. После подробного расспроса о ней, мне стало понятно, что это была Белиндаэль.

Я не мог поверить в ее виновность. Даже если предположить, что она хотела вернуть наши отношения и искренне заблуждалась в том, что это возможно, это же не может быть мотивом для такого, безумного по своей жестокости, поступка?! Да и какие у нее могли быть заблуждения в отношении меня? Ведь я же категорично заявил, что не хочу быть с ней. Быть вместе, это ведь всегда выбор двоих. И какой бы выбор не сделала она, я выбрал другую. Скорее всего, это, все-таки, нелепое, случайное, роковое совпадение, и не Белиндаэль, а кто-то другой покушался на жизнь Эли.

Но я решил, что должен исключить всякие сомнения. И прежде чем разыскивать и проверять каждого воина, купившего или продававшего яд Свирепого Аспида, на третий день моих поисков, вечером, я отправился в дом Белиндаэли.

Активировав сигнал посетителя, я стоял у калитки в сад и равнодушно рассматривал дом, который когда-то был моим. Я и тогда-то не был к нему привязан, а сейчас и подавно. То время казалось мне теперь таким далеким, пережитые в нем страсти наивными, проблемы надуманными. Только рядом с Эли я познал, что женщина может вызывать не только сексуальное влечение, зачастую удерживая этим мужчину крепче канатов. Но, оказывается, во власти женщины вызвать в мужчине и всю возможную глубину душевной привязанности, безоговорочного доверия, искреннего уважения, желания заботиться и ставить ее интересы выше своих собственных.

Белиндаэль, выйдя из дома, направилась к калитке, и увидев меня заспешила ко мне. Открыв калитку, с искренней, радостной улыбкой заглядывая мне в глаза, сказала:

— Я надеялась, что ты все-таки откликнешься на мои слова, и поймешь, что первая любовь никогда не бывает бывшей.

— Пригласишь на бокал вина? — спросил я ее, улыбнувшись в ответ, хоть на сердце и лежал тяжелый камень сомнений и подозрений.

Мы, с бокалами вина, сели в кресла около редко разжигаемого камина. Белиндаэль что-то сладкоголосо щебетала. Я, не слушая ее, прикидывал, как буду оправдываться в своих противоправных действиях и перед самой Белиндаэлью, и неизбежным судом Совета Старейшин, если, в итоге, выяснится невиновность Белиндаэли. И все же, я не испытывал никаких мучительных угрызений совести и никакого страха перед возможным наказанием. Ради безопасности моей Малышки я готов на все, а сейчас ни одного другого подозреваемого у меня нет. Оправдаюсь как-нибудь и буду искать убийцу дальше. И если понадобится, взломаю Ментальный щит не только Белиндаэли, но и всех, кто попадет под подозрение.

— …говорят, твоя гномка все еще жива, но спасти ее не может даже Пионарэль, — услышал я слова Белиндаэли, и стряхнул задумчивое оцепенение.

— Да, — согласно кивнул я, внимательно посмотрев ей в глаза и следя за ее реакцией. Я не столько увидел, сколько ментально почувствовал секундное торжество, промелькнувшее в ее взгляде. Или показалось?

— Не знаю, как тебе помочь и утешить, — поставив бокал вина на пол, встав с кресла, пересаживаясь ко мне на колени и обнимая за шею, прошептала она мне в губы. — Возможно, я могу ее заменить?

Обняв ее и прижав к груди, я мягко накрыл ее губы своими. Она развернулась на моих коленях, обхватив меня бедрами и нетерпеливо заерзала. Я углубил поцелуй, лаская языком ее маленький рот. Белиндаэль, издав довольный стон, положив свою руку на мою грудь, и проведя ею вниз, запустила ее в мои штаны, убеждаясь в наличии естественной мужской реакции.

— И я хочу тебя, — прервав поцелуй, хриплым, от волнения и нетерпеливого желания, голосом сказала она.

Положив свою ладонь на ее теплый, нежный, шелковисто-гладкий затылок, я зафиксировал ее голову. Другой рукой крепко обнял, удерживая ее тело неподвижно. Прервав поцелуй, прижался к ее лбу своим, закрыл глаза и рванулся в ее сознание.

Она, быстро поняв, что происходит, попыталась вырваться, одновременно ставя Ментальный щит. И когда ей это не удалось, призвала свой Дар Огня. Но я не дал ей возможности сформировать фаербол, блокируя ей доступ к этой стихии. Тогда, она снова бросила все свои силы на возведение Ментального щита. Лучше бы она этого не делала. Ломая его, я краем сознания, отстраненно, слышал ее крик боли. Но мне было не до этого, я искал. Искал ее мысли, чувства и воспоминания, связанные со мной и Эли. А найдя, ужаснулся увиденному.

…Все эти долгие годы, что мы были врозь, Белиндаэль часто вспоминала меня, всегда с чувством удовлетворения отмечая, что я все еще один, и у меня нет постоянной пары. Она была искренне убеждена, что это потому, что я до сих пор люблю ее. И никакая другая женщина не может мне ее заменить. Это тешило ее самолюбие, повышало самооценку, порождало чувство превосходства над другими, удовлетворяло ее эго, добавляло эмоциональную остроту в ее жизнь.

…С появлением в моей жизни Эли, она восприняла ее как соперницу, которая отнимет у нее те чувства и краски жизни, которыми она так дорожила. Мои же чувства и желания, вообще, в расчет не принимались. Ей был нужен не столько я сам, сколько уверенность, что мое сердце принадлежит ей. И вдруг, какая-то гномка осмелилась лишить ее этого. Белиндаэль не захотела с этим смириться и направила все свои усилия на попытку вернуть мое внимание и, как она считала, незатухающую в моем сердце любовь к ней. Вспоминая наш короткий брачный период, она даже пересмотрела к нему свое отношение. Теперь, она считала, что мои прежние частые и длительные отлучки из дома, это не недостаток, а, наоборот, положительный момент, дающий ей большую свободу в наших будущих отношениях. Дополнительно подогревал ее интерес ко мне и прошедший в городе слух, что я вернулся из Гномьих Гор сказочно богатым.

…Когда она увидела, что у нее не получается вернуть меня, тогда эта идея стала навязчивой, приобрела болезненный, сверхценный характер, нарушая ее сон и аппетит, и подчинив все ее мысли желанию добиться меня во что бы то ни стало. Такую всепоглощающую заинтересованность во мне сама она искренне стала воспринимать, как ярко вспыхнувшую в ее сердце любовь. Со свойственной ей бескомпромиссностью, упорством, энергией, эгоизмом, не считаясь ни с чем, в том числе с моралью и традициями эльфов, она стала обдумывать варианты, как навсегда избавиться от соперницы.

…Я сам натолкнул ее на мысль об убийстве, неосторожно сказав, что только смерть может разлучить меня с Эли. Понимание того, что тогда может погибнуть и моя дочь, ее не остановило, скорее, даже вызвало удовлетворение, что еще на одну маленькую соперницу, посягающую на мое внимание и мои чувства, станет меньше.

…Я увидел, как она долго и тщательно готовилась к задуманному убийству. Продумывала все детали так, чтобы подозрение не коснулось ее. Как она с трудом заставила себя перестать караулить меня на улице, делая вид, что смирилась с моим выбором. Как сама трижды бесстрашно выходила в лес на охоту на Свирепого Аспида, полагаясь на свой Дар Огня и неплохое владение луком. Но тут ей не повезло, выследить Аспида ей не удалось ни разу. Как хотела попросить купить яд своего бывшего любовника. Но затем решила, что это может его насторожить и окажется большим риском, чем купить у зельевара яд самой, в числе прочих, отвлекающих внимание, многочисленных покупок. Как скрытно выслеживала Эли, в надежде застать ее одну. Как долго ей это не удавалось, все больше и больше выводя из себя. Как она обрадовалась, наконец увидев Эли без сопровождения. Как последовала за Эли к дому Стеламэля и с нетерпением ждала ее выхода. Как занимала удобную позицию для выстрела из духовой трубки. Как была счастлива, решив, что дело сделано. И теперь ей только и остается, что под предлогом утешения меня, втереться в доверие и снова заставить думать о ней, и снова любить ее.

Титанур разорви! Я не понимаю, как можно было придумать обо мне то, чего нет?! И со всей убежденностью верить в эту придуманную глупость?! Но еще непонятнее и ужаснее, найти такой страшный выход из не устраивающей ее ситуации. Мне кажется, что даже не всякий орк решится на подобное, а уж, чтобы эльфийка могла такое совершить, в уме не укладывается. Ох, Небеса! Как я мог быть настолько слепым и когда-то любить это чудовище?!

Ладно, сейчас не время думать об этом. Продолжая крепко удерживать вырывающуюся Белиндаэль, я послал ей ментальную команду — спать. Увидев, что она прекратила всякое сопротивление, обмякнув в моих руках, немного ослабил хватку и отстранился от ее лба.

Что теперь с ней делать? К этому вопросу я не был готов. Я обдумывал только вариант, как я буду оправдываться на Совете Старейшин за насильственное ментальное вторжение в сознание Белиндаэли. Сейчас же, со всей очевидностью мне стало ясно, что и у Совета Старейшин не будет ответа на этот вопрос.

Убить эльфа, тем более женщину, нельзя. Очень редко бывают случаи, когда Совету Старейшин приходится кого-либо из эльфов сурово наказывать за те или иные преступления. Самая тяжелая мера наказания — стирание памяти. Предшествующее по своей тяжести наказание — общественное порицание. Это порицание сопровождается отказом окружающих от личного общения с преступником, до момента его искреннего раскаянья, что определяется ментально. Я заранее знаю, что именно такой приговор вынесет Белиндаэли Совет Старейшин, учитывая то, что Эли-то гномка, а не эльфийка, и то, что она все же осталась жива. Одиночество изгоя это очень тяжелое наказание, но меня такой исход не устраивал. На убийство хотелось ответить убийством!

Я судорожно перевел дыхание, расслабил сжатые в кулаки пальцы и стиснутые зубы, взял под контроль свою немереную магическую Силу, болезненным жаром заворочавшуюся у меня в груди. Надо успокоиться. Это минутная слабость. Я знаю, что не смогу убить Белиндаэль. И совсем не потому, что когда-то испытывал к ней глубокие чувства. Просто, у меня рука не поднимется ни на какую эльфийку. Но моя магическая Ментальная Сила такова, что я могу наказать, отобрав и Дар, и память, и разум.

Однако надо сделать трудный выбор и для себя решить, что важнее? Удовлетворить свое чувство мести или максимальная безопасность и душевное спокойствие моей Малышки? Мы с Эли и так вызываем избыточное любопытство моих соотечественников. А вся эта история надолго привлечет навязчивое внимание и несмолкаемые разговоры. Мне-то наплевать, а вот для Эли это не желательно, она будет переживать и за меня, и за себя. Я на такое пойти не могу. Моей Малышке и так трудно, не хватает еще, чтобы в нее тыкали пальцем и шептались за ее спиной. Значит, с одной стороны, надо полностью обезопасить Эли от Белиндаэли. С другой — не поднимать волну ажиотажа вокруг нас, поэтому вмешательство Совета Старейшин надо избежать.

Смогу ли я избирательно стереть из памяти Белиндаэли некоторые события и эмоции, а на их место внушить ложные? Да еще и так, чтобы окружающие ничего не заподозрили? А если не сумею, и она станет слабоумной куклой, и это повлечет за собой расследование? Но я не вижу других вариантов. Придется рискнуть.

Я снова придвинул свой лоб ко лбу все еще сидящей на моих коленях и спящей Белиндаэли, голову которой я удерживал своей рукой. Ослабил наведенный сон, добившись пассивного состояния между сном и бодрствованием. И опять, шаг за шагом, прошел по уже пройденному пути, кропотливо стирая все мысли, чувства и поведение Белиндаэли, связанные с Эли. Подменяя их равнодушием и безразличием к гномке. Все ее эмоции связанные с моим выбором заменил иронией и так свойственным Белиндаэли чувством собственного превосходства. Я старался действовать не противореча ее характеру, чтобы не вызвать заметный окружающим резкий диссонанс в ее поведении. Под конец, постарался оживить в ней интерес к ее последнему любовнику. Закончил тем, что стер воспоминания о моем сегодняшнем визите и погрузил ее в глубокий сон. Теперь можно и свободно выдохнуть.

Это оказалась очень кропотливая, долгая, напряженная и тяжелая работа, во время которой я и дышать-то глубоко не решался. Я устал и растратил резерв Силы почти так же, как тогда, когда держал защитный купол в гномьем туннеле во время землетрясения.

Пересадив со своих коленей спящую Белиндаэль в кресло, я очистил заклинанием свой бокал, убрал его на место, отодвинул подальше от камина второе кресло, окинул взглядом комнату и убедился, что ничего в ней не указывает на мое присутствие.

На выходе из калитки сада, активировал запирающее защитное заклинание, подсмотренное у Белиндаэль, когда она впускала меня в свой дом.

Ночь. На улице никого. И все же, я старался двигаться скрытно и бесшумно вдоль живых изгородей, сливаясь с их тенью. Не надо, чтобы меня кто-то случайно увидел. Никому не расскажу о произошедшем. Так проще, спокойнее и безопаснее для моей Малышки. А я смогу перетерпеть и справиться со своим чувством разочарования и неудовлетворенности из-за несостоявшейся мести.

Тихо зайдя в дом родителей, стараясь никого не разбудить, гонимый зверским чувством голода и жажды, которые всегда появляются после существенно потраченной Силы, я проскользнул в кухню-столовую, где неожиданно застал Еваниэль.

— Ты чего не спишь, уже середина ночи? — удивленно спросил я ее, и схватив стоящий на столе кувшин сока, залпом выпил его.

— Жду тебя, — ответила она, пододвигая ко мне хлебную лепешку, тарелку с нарезанным ломтиками вяленым мясом, миску тушеных овощей и креманку с фруктовым салатом.

— Зачем? — промычал я с полным ртом, не в силах оторваться от еды.

— Узнать, закончил ли ты свое расследование. И если да, то насколько благополучно его завершил.

Я чуть не подавился. Хотя, что я удивляюсь? Моя мать очень, очень проницательна, от нее трудно что-либо скрыть.

— Кто еще знает, чем я был занят? — занервничав, поинтересовался я.

— Никто, — спокойно ответила Еваниэль, — и думаю, никому ничего знать не надо.

— Я тоже так думаю, — с облегчением отозвался я.

— Она жива? — уточнила Еваниэль.

— Да, — ответил я ей, не показывая, как удивлен ее догадливой осведомленностью. — Вроде бы, даже, особых изменений в ней быть не должно, — заверил я.

— Ну и хорошо. Я рада, что ты выбрал путь не агрессии, мести и разрушения, а компромисса и дружелюбия. Жизнь показывает, что это всегда приносит больше пользы, даря гармонию, душевный покой и тебе, и твоим близким, — довольно улыбнулась Еваниэль. — Уберешь за собой посуду? А я спать пойду.

Я согласно кивнул. Посуду, конечно, уберу. Насчет компромисса и душевного покоя, согласен. А вот дружелюбием, там и не пахло.

Вот ведь, повезло мне с матерью. Всегда поймет, не осудит, поддержит, сохранит в тайне. Интересно, в том, ином мире, они все такие?

В Эльгномор я, с Эли и Ариэлью, добрался, Хвала Небесам, без каких-либо приключений. Ездовым ящером запряженным в карету управлял я сам, внимательно осматривая дорогу, не доверяя безопасность своих девочек никому. Карета была большая, просторная, в ней разместились и колыбелька Ариэли, и лежанка для Эли, и все те хозяйственные покупки, на которых настояла Еваниэль. По дороге мы дважды останавливались ночевать в гостиницах. Для Эли это были дополнительные впечатления, помогающие лучше представлять и понимать жизнь в Эльфийском Лесу.

В первой гостинице по ходу нашего движения, мы задержались на два дня. Эта гостиница располагалась недалеко от Озера с Источником Силы. Я, воспользовавшись удобным случаем, отправился к нему со своими девочками. Хотел показать Эли такое необычное и очень красивое место. Но главное, надо было искупать Ариэль и Источнике Силы. Так поступают эльфы со всеми рожденными детьми, чтобы помочь пробудить в них магию и максимально увеличить, до индивидуально возможного, резерв их Силы.

Нам предстояло два часа идти по лесу. Лес есть лес, и в нем могут поджидать любые опасности, хоть здесь и ходит регулярно дозор, отпугивая агрессивных хищников и уничтожая особо опасных из них. Ни что не должно сковывать меня в случае неожиданного нападения. Поэтому, повесив не на себя, а на плечи Эли слинг — традиционное тканевое приспособление для ношения маленького ребенка, я поместил в него Ариэль. Установив вокруг Эли с Ариэль Воздушный защитный щит, велел Эли идти за мной след в след.

Эли, впервые оказавшаяся в лесу, вначале очень боялась, вздрагивая и испуганно озираясь от каждого шороха, взвизгивала от каждой мелкой змейки и ящерки, снующих под ногами. Но потом, осмелела. И во все глаза рассматривала разнообразную растительность, окружающую нас, множество всяких насекомых, особенно придя в восторг от ярких бабочек.

Благополучно добравшись до озера, мы замерли перед открывшейся нам потрясающей картиной. Огороженное со всех сторон зеленой стеной леса, обрамленное желтой каймой песка, идеально круглой формы озеро напоминало огромное зеркало в раме, в котором отражалось небо и оба солнца. Озеро манило к себе, обещая одарить жизненной энергией и поделиться Силой.

Мы в нетерпеливом порыве разделись, помогая друг другу. Я положил Ариэль на согнутую в локте руку, и, сжимая другой рукой ладошку Эли, повлек ее к озеру. Ступни ног обжигал горячий песок, и это подстегивало нас скорее добраться до воды.

С восторженным вскриком мы, не расцепляя рук, с разбега влетели в воду, подняв фонтан брызг. Ласковая прохлада и расслабленное наслаждение окутали нас, усиливая, у всех троих, чувство любви друг к другу, объединяя в одно целое, даря чувство радости жизни. Я не мог удержаться и притянул Эли ближе, жарко целуя в отзывчивые губы. Такие счастливые минуты потом помнишь всю жизнь. И эти воспоминания не дают отчаиваться в трудные моменты, напоминая, ради чего стоит жить!

Мы вернулись в гостиницу полные энергии, со счастливыми улыбками то и дело появляющимися на наших лицах, и этим вызывали недоуменные и завистливые взгляды у работников гостиницы и постояльцев.

За два следующих дня мы благополучно добрались до Эльгномора.

Подъехав к контрольному пропускному посту, мы подверглись формальному осмотру. Стражники, заботясь о безопасности, гораздо более внимательно проверяют тех, кто выезжает из приграничного города вглубь Эльфийского Леса, а не тех, кто въезжает в город со стороны столицы. Их неподдельный интерес вызвали только Эли и Ариэль. Правда, перекидываясь с ними словами, я понял, что они уже знают о них из «Вестника», где был напечатан и официальный отчет о моем пребывании в Гномьих Горах, и некоторые неофициальные сведения о моей личной жизни.

Я повернул карету на Эльфийскую улицу и, подъехав к своему дому, открыл въездные ворота. Эли, сидящая на скамейке погонщика рядом со мной, не отрывая восторженного взгляда, рассматривала мой, а теперь и свой, дом.

Без ложной скромности надо отметить, что восторгаться было чем. Общеэльфийский принцип постройки дома был сохранен. Стены сделаны из толстых стволов деревьев. Эти стволы обработаны так, что представляют собой квадратные в сечении брусья, отшлифованные и уложенные без стыков. На всю постройку наложено заклинание от порчи и старения. Цоколь дома высокий. К входной двери ведет лестница с перилами, лежащими на резных балясинах. Два этажа, большие застекленные окна, четырехскатная крыша. И все же, этот дом отличался от всех других. На фасаде вдоль всего второго этажа от угла до угла дома тянулась открытая галерея, огороженная такими же балясинами, как и те, что поддерживали перила наружной лестницы. Находясь на этой галерее, пользуясь широким обзором, можно увидеть свой сад, часть Эльфийской и Набережной улиц, а дальше раскинувшийся до самого горизонта Океан. Но самой примечательной особенностью дома была его крыша, деревянная основа которой была покрыта чешуей Титанура. Чуть тусклый, как будто слегка присыпанный пылью перламутр, из которого солнечные лучи то тут, то там выбивают яркие блики всевозможных оттенков радуги. Это мерцание завораживало и вызывало ощущение какой-то загадочности, тайны, не давая отвести взгляд и погружая в задумчивое созерцание похожее на транс.

Удерживая одной рукой у груди крошку Ариэль, смешно таращащую глазенки по сторонам, другой рукой прижимая к своему боку Эли, которая не сводила зачарованного взгляда с крыши, я подвел их к порогу дома.

— Эли, ты согласна быть хозяйкой в моем доме? — с волнением произнес я ритуальную брачную фразу.

Я не сомневался в положительном ответе. Мое волнение было связано с тем, что вот оно, наконец, произошло долгожданное событие, на пути к которому мне пришлось натерпеться столько тревог и страха, сколько до этого я не испытывал за всю свою жизнь.

— Да, Александрэль, я согласна, — глядя мне в глаза, ответила Эли.

В ее взгляде я увидел любовь, доверие, преданность и почувствовал в себе те же ответные чувства. Растроганный, я сглотнул ком, сдавивший горло. Одной рукой приподнял повыше мою Малышку и накрыл ее губы горячим поцелуем.

С трудом оторвавшись от ее мягких, нежных губ, чмокнул в лоб Ариэль и, стараясь успокоить часто забившееся сердце и затопившее меня радостное ликование, перенес через порог моих любимых девочек.

Что там было сказано в Пророчестве?

Да ради такого счастья я готов дружить и с Миром, и со всей Вселенной!