Придворные памфлеты

Брачная ночь. Глава 8

— А теперь, моя маленькая жёнушка, мне надо исполнить свой супружеский долг, — с усмешкой прошептал он мне.

И тут он встал и подошёл к дорожному сундуку, который принёс кучер из нашего экипажа перед тем, как оставить нас одних. Открыв его, он извлёк бутылку тёмного стекла, и ловко открыл её своим кинжалом. Налил в фужер, который достал тут же, из дорожного набора, немного рубиновой жидкости и, подойдя ко мне, приказал:

— Отпейте этого божественного портвейна с острова Мадейра, Софи. Поверьте, он способен расслабить и облегчить вашу боль.

Я послушно обмакнула губки в вино, и тёплый сахарный виноград потёк мне в ротик, дурманя мои мысли и чувства.

— Так, моя маленькая Софи, так, — приговаривал граф, прижимая фужер к моим губам, пока я не выпила его полностью до дна, и воздушная лёгкость охватила меня.

Налив ещё немного вина в кубок, мой муж преуютненько устроился между моих широко разведённых ножек, любуясь открывшимся ему видом, и вдруг, обмакнув свой палец в вине, провёл им вдоль по моей киске, как ласково называла её моя Мими.

— А теперь, моя милая жёнушка, настал мой черёд доставить вам великое наслаждение, — проговорил он, и к моему огромному изумлению, слизнул своим языком растёкшуюся по моей голенькой киске каплю, и сладкий нежный трепет охватил всё моё лоно.

Тут граф снова обмакнул свой палец, и ещё раз окропил мою трепещущую от нетерпения складочку, и снова слизал её своим языком, и я почувствовала, как снова делается мокренько всё и меня внизу, пылает и набухает. И я, не в силах сдержаться, простонала:

— Ещё, граф, умоляю вас!

А он со смехом отстранился и сказал:

— Искусство наслаждения состоит в растягивании удовольствия, моя милая Софи, и вам только предстоит это узнать, — и он поцеловал меня в горячечные губы, и я запустила свой язычок навстречу его, посасывая и облизывая его уста. А его пальцы продолжали нежно ласкать мой шёлковый весь мокрый от наслаждения разрез между ножек, доводя меня до исступления.

И когда я, чуть ли не рыдая, попросила его:

— Умоляю вас, ради всего святого, ещё! — граф снова скользнул вниз, и его упругий длинный язык вонзился прямо в меня, отчего я вскрикнула в наслаждении.

И совершенно немыслимыми и ловкими движениями вверх-вниз он продолжал водить его кончиком, пока я, изогнувши спину и не подавшись вся вперёд бёдрами и попкой навстречу его жарким горячим губам не застонала:

— Прошу вас, граф, ради всего святого!

И тут увидела сквозь полуприкрытые веки, как мой супруг, встав на колени и нависнув надо мной, достал свой огромный желанный жезл и словно приноравливал его к моей сладострастной дырочке, уже с трепетом предвкушающей его законное вторжение.

Осторожно и неспешно, он провёл круглым навершием своего органа по моей мокренькой киске, от чего она запылала словно от огня, и как будто запульсировала, а граф, приговаривая:

— Немного терпения, моя милая Софи, — продолжал будоражить и распалять во мне ещё больший огонь страсти и желания, дразня мою ненасытную дырочку своим восхитительно шёлковым жезлом.

И тут я, больше не в силах сносить эти невыносимо сладкие муки, сама приподняла на ногах свою попку, прямо навстречу его торчащей крепкой палочке и, в нетерпении схватив её своими ладошками, застонала:

— Граф, прошу вас…

И в тот же миг я почувствовала невыносимую пронзительную боль, от которой едва не потеряла сознание, но мой муж, навалившись на меня всем своим стройным и гибким телом, не отпускал меня, и продолжал таранить мою мягкую мокрую дырочку, вводя свой жезл до самого конца. И снова, и снова, и снова, повторяя мне в ушко:

— Вот так, моя маленькая Софи, вот так…

И тут моя боль стала постепенно утихать, уступив место всё нарастающей неге, которая тёплой сахарной патокой разливалась у меня по моей распухшей киске и животику, и тут стрела сладостного, никогда не ведомого мне ранее удовольствия пронзила всё моё тело, сотрясая его в экстазе наслаждения. Я словно воспарила на небеса и теперь видела всё происходящее со стороны: моё распластанное под графом тело, мои ножки, крепко сжимающие его бёдра, словно боясь отпустить его, и мои руку, царапающие в приступе неизбывного наслаждения его широкую могучую спину.

— О мой граф, — только и смогла пролепетать я своими изгорячёнными губками, когда почувствовала, как тело моего мужа напряглось, как у хищного зверя перед прыжком, и в моё лоно полилось горячее семя, и я лишь шептала:

— Ещё, ещё, ещё, — продолжая крепко сжимать его бёдра своими ножками и толкая свою попку и киску навстречу его пульсирующего пылающему жезлу, дарящему мне нескончаемое блаженство…

— Что это, граф? Я умираю?! — в ужасе воскликнула я, когда после того, как мой муж вынул из меня свой усталый пестик, перекатился на спину, и я увидела кроваво-красное пятно, растёкшееся подо мной на белоснежной простыне.

— О нет, моя маленькая, Софи, ты только что родилась заново, уверяю, — промолвил мой муж, нежно лаская меня между ножек. — Кто бы мог подумать, сколько сюрпризов скрывается в этой прелестной головке, — добавил он, проведя рукой по моей щеке, чем несказанно польстил мне.

Ведь я, простая деревенская девушка, даже и не мечтала покорить сразу же в первую ночь сердце искушённого и развращённого жизнью графа! А теперь я с тайным превосходством рассматривала блеск обожания в его холодных некогда глазах.

И я добавила игриво:

— Поверьте, мой граф, я полна приятных неожиданностей, вам только стоит довериться мне, — и моя ладошка уже скользнула по…

Конец

— Ах это просто восхитительно! — в блаженстве произнесла императрица, дочитав наконец-то последние строки. — Как вы думаете, кто эта загадочная мадам N? — спросила она у своей фрейлины графини Терлецкой, которая тоже вся раскраснелась от увлекательной повести.

— Никто не знает, Ваше Высочество, — скромно ответила она, сверкая своими жгучими очами. — Но одно нам известно наверняка: эта особо весьма хорошо осведомлена о тайнах высшего света, и есть все основания полагать, — понизила она голос, и начала нашёптывать своей подруге-императрице прямо в ушко, — что это одна из придворных дам, и что всё, написанное в этом памфлете — сущая правда. Я помню все те пересуды и сплетни про нашего дорогого графа Уварова про его первую брачную ночь, которую он провёл со своей молодой женой на постоялом дворе! И даже поговаривали, — драматично закатила она глаза, — что они там так и остались на несколько дней!

— На несколько дней?! — в изумлении переспросила императрица. — Да ведь это просто неслыханно! Неприлично! Скандал!

— Согласная с вами, ваше величество, — с готовностью согласилась с ней графиня Терлецкая. — Это просто возмутительно — так любить свою жену! И это не могло не броситься в глаза всему двору, когда в прошлый раз он не сводил весь бал с графини Уваровой влюблённых глаз!

— Непростительно, — с завистью протянула императрица, вдруг вспомнив про мерзкую новую фаворитку своего мужа-короля. — Но в нашем прогрессивном государстве нет таких законов, запрещающих любить собственных жён, — добавила она.

И крикнула, не сдержавшись, своей верной Аннет:

— Графиня, прошу вас, а что же было дальше?

— Ах, моя милая Лалла, никому это неизвестно, но я обязательно добуду вам новый выпуск памфлетов мадам N! — пообещала она своей лучшей подруге.