Приговоренные к любви

9

Вирджиния не смогла найти место для своего автомобиля возле супермаркета, доехала на нем до собственного дома и оставила его там, а сама отправилась в супермаркет пешком. Но неудачи продолжались: когда она с полным пакетом продуктов вышла из магазина, начался дождь — сначала мелкий, ленивый, затем все более сильный. К тому времени как она добралась до дверей своей квартиры, одежда промокла до нитки, с волос текло за шиворот, и в туфлях хлюпала вода. Подняв одну коленку, чтобы поддержать бумажный пакет, уже промокший и начинающий разваливаться, Вирджиния, потянулась за ключом, лежащим в перекинутой через плечо сумке. Наконец мокрые негнущиеся пальцы нащупали ключи, и она буквально ввалилась в дверь. Оставив промокшие туфли в прихожей, она направилась в кухню. Бумажный пакет с продуктами расползся прямо от ручки, и разнообразные коробочки, свертки, пакетики вывалились и покатились в разные стороны.

— Проклятье! — шепотом выругалась Вирджиния.

В гостиной загорелся свет.

— Что случилось? — прогремел в ее ушах рассерженный голос Алекса.

— Ты разве не слышал, как я копалась у двери? — обиженно спросила она. — Мог бы помочь мне — открыть дверь и взять из рук сумку.

— Прости, я спал.

— Как хорошо, что хоть кому-то из нас удается отдыхать, — последовало ее едкое замечание.

Вирджиния наконец сбросила промокшее до нитки пальто, прошла в ванную и через несколько минут вернулась в теплом махровом халате.

Алекс наблюдал, как, усевшись в спальне за туалетный столик, она вытирала волосы полотенцем.

— Как прошла встреча в Глендэйле?

— Превосходно. Это был долгий, долгий день. Мы работали без перерыва.

Ей тоже хотелось спросить, как продвигается его работа с лазером, но это был больной вопрос.

— Что там в почте? — спросила она. Алекс поднялся с дивана и встряхнул головой, сбрасывая сонливость.

— Так, ерунда всякая: счета, один из твоих журналов.

Вирджиния посмотрела на пустую чашку, банку из-под пива и крошки от чипсов, оставшиеся на чайном столике. Она почувствовала, как засосало под ложечкой от голода.

— Давай поедим. Запеканка, вероятно, уже готова.

— Запеканка?

Оглянувшись через плечо, она сказала:

— Я же специально позвонила, чтобы напомнить тебе. Ты не поставил ее?

— Совсем выскочило из головы! — Алекс смущенно почесал затылок.

— Великолепно! Теперь придется полчаса ждать, пока она будет готова.

— Давай я налью тебе чего-нибудь выпить, — извиняющимся тоном предложил он.

— Не надо. Это только распалит аппетит. Я быстренько приготовлю сэндвичи.

— Для меня ничего не делай, — сказал Алекс. — Я сыт.

— Это я поняла.

Вирджиния обвела взглядом кухню. Дверцы шкафов были открыты, всюду валялись остатки еды, на кухонном столе свалена в кучу грязная посуда.

— Хоть бы убрал за собой! — зло бросила она, остановившись в дверном проеме. — Теперь понятно, почему ты забыл про запеканку.

— Почему ты нервничаешь? — успокаивающим тоном проговорил Алекс. — Возможно, расстроена из-за того, что не беременна?

— Не беременна? А я и не должна ею быть. — Она показала на цветную коробку, стоящую на одной полке со специями. — Видишь вон то спасительное средство?

— Я считал, что необходимость в контрацептивах отпала с тех пор, как ты вышла замуж. — Теперь уже раздраженным стал его тон.

— Ты неправильно посчитал, — парировала она холодно.

— Мы никогда серьезно не говорили на эту тему, но я знаю, что ты хочешь ребенка. Все женщины хотят.

— Все? — Вирджиния скрестила руки на груди. Его понятия и высказывания о женщинах не впервые злили ее. — А что, разве я перестаю быть женщиной, если не хочу иметь детей?.. Во всяком случае, сейчас.

— Но ты не становишься моложе. А чем женщина старше, тем больше опасность…

— Послушай, Алекс, — резко прервала его Вирджиния. — Женщины — не племенные кобылы с определенным сезоном случек. Медицина достигла впечатляющих успехов, и мы вполне способны рожать детей и в сорок лет.

Алекс вздохнул:

— Ладно, не будем спорить. Когда мы окончательно осядем в Новом Орлеане и ты станешь заниматься домом, я думаю, ты перестанешь откладывать это.

— Детей рожают не для того, чтобы избавиться от скуки, — заявила Вирджиния. — И почему ты говоришь о Новом Орлеане? Я живу во Флориде.

— Теперь мой дом станет нашим общим домом, я надеюсь, — примиряюще проговорил Алекс. — К тому же и работа у меня в Новом Орлеане. — Он тщательно выговаривал каждое слово. — Поскольку ты бросишь работу…

— Брошу работу? — Вирджиния с удивлением уставилась на него. — С чего тебе в голову пришла такая дурацкая мысль?

У него начался нервный тик.

— А что ты предлагаешь? Жить в разных городах и мотаться друг к другу?

— Я пока ничего не предлагаю. Только знаю, что ни за что не уйду из «Бриаклифа». Не собираюсь я отказываться от карьеры!

— И на что же вы замахнулись в дальнейшем, доктор Фаррэл? — Алекс прислонился к косяку, скрестив на груди руки. — На Нобелевскую премию? — саркастически поинтересовался он.

— Почему бы и нет? — парировала она. — Где написано, что женщина не может получить Нобелевскую премию?

Алекс распрямился, словно стараясь стать выше, говорить с высоты мужского роста,

— Так вот в чем дело! Национальной премии тебе мало, ты решила получить все лавры. — Он зло сжал губы. — С тех пор как ты получила эту проклятую награду, ты стала просто невозможной!

Она вспыхнула и тяжело задышала.

— Я стала невозможной? Я? — Сжатые кулачки заколотили по его груди. — Эта награда не имеет никакого отношения к нашим домашним делам! И невыносима вовсе не я!

— Что ты хочешь сказать? — растерянно спросил он. — Не угодил чем-то я тебе?

— Вот именно! — с яростью продолжала Вирджиния. — Замужество предполагает партнерские отношения, взаимную заботу друг о друге. Супруги должны по справедливости разделять права и обязанности. А ты все взвалил на меня! Я устала от твоих бесконечных нотаций и указаний по поводу того, что должна и чего не должна делать женщина. Они что, высечены где-нибудь на граните? — Она горестно вздохнула. — Алекс, ты настоящий тиран… Посмотри вокруг — как выглядит квартира, пока я не начала очередную ежедневную уборку.

Везде были разбросаны газеты, пустые банки из-под пива, бокалы, крошки после трапез оставались на полу. Пиджак валялся на диване, а рубашка и галстук — на стуле.

— Ты закончила? — спокойно поинтересовался он.

— Я еще и не начинала всерьез! — бросила она. — Считаю, что пришло время кое в чем разобраться.

— В чем же?

— Давай начнем с уборки. Ты говорил, что не надо приглашать горничную. «Я буду помогать» — так ты сказал. — Она насмешливо покачала головой. — Где твоя помощь? Иди полюбуйся: пена от твоего бритья наляпана по всей ванной. А это? — Она показала на пиджак и на рубашку с галстуком на стуле. — Тоже помощь?

— А по-твоему, вот это, — он провел пальцем по подоконнику и сунул грязный палец ей под нос, — называется уборкой? Не говорю уж о том, что ты вешаешь свои вещи на ручки дверей.

— Да, но потом я сама и убираю их, а ты нет!

— Потому что я не могу понять, какие из вещей чистые, а какие грязные. — Он криво усмехнулся. — Все белье, побывало оно в прачечной или нет, остается серым.

— Значит, надо стирать дома. И опять вернуться к моему предложению — иметь прислугу.

— Послушать тебя, так нам надо иметь человек пять прислуги. Кроме горничной и прачки придется нанять и кухарку, иначе я и дальше буду постоянно оставаться голодным.

— Я так и знала! — Ее руки уперлись в бедра. — Уж ты не упустишь случай обидным образом отозваться о моих кулинарных способностях!

— О кулинарных способностях? — Он разразился сардоническим хохотом. — Разве ты ими обладаешь?

— Это низко! — прошипела Вирджиния. — Я с самого начала откровенно призналась, что не гожусь в кулинары. Я старалась как могла: отказалась от готовых продуктов, изучала рецепты. Ты облегчил бы мне жизнь, если бы не раздражался из-за пустяков!

— Из-за пустяков? Мясо, превращенное в головешки, ты называешь пустяками?

— «Все должно быть самого лучшего качества и всегда свежим», — передразнила она. Затем рывком распахнула холодильник и начала доставать и швырять на стол продукты. — Это тебе недостаточно хорошо? И это не по тебе?..

Наполовину опустошив холодильник, она наконец остановилась.

— Я старалась делать все, чтобы ублажать тебя. Но брак создается не только для удовлетворения нужд и потребностей мужчины. Похоже, ты вбил себе в голову, будто дом — это замок мужчины и он — король в нем. Может быть, так и было в прошлом. Но теперь, когда большинство женщин работают, мужья обязаны брать на себя часть домашних забот. А ты не делаешь практически ничего!

В его глазах появился холодный металлический блеск.

— Значит, я плох? Я порабощаю тебя? — Он засунул руки в карманы. — Тысячи… да что там тысячи!.. Миллионы женщин справляются с готовкой, уборкой, стиркой, рожают и воспитывают детей и при этом работают. — Он ткнул пальцем в жену. — Только не ты! Ты, видимо, считаешь себя выше этого.

— Тебе нужна не жена, — проскрежетала зубами Вирджиния, — а механическая кукла Барби, которая готовит умопомрачительное суфле, блещет красотой и постоянно улыбается, а по ночам превращается в сексуальное диво.

— Моя матушка все это успешно делала, — закричал Алекс. Грудь его вздымалась от негодования.

— Вот и отправляйся к своей матушке! — парировала Вирджиния. — Она, наверное, единственный человек, который способен безропотно обслуживать новоиспеченного арабского шейха.

— Я начинаю удивляться, зачем я вообще женился, — зарычал Алекс.

— Я вступала в брак не для того, чтобы удовлетворять твои сексуальные потребности и быть служанкой в обмен на материальную поддержку. Мне вообще не нужна никакая поддержка, всегда сама обеспечивала себя. И я не прислуга. Сейчас мне кажется, что у нас только и получался-то один секс.

— Насколько я припоминаю, — злобно заметил он, — для того, чтобы получать это, мне не надо было жениться. Тем более что ты не была девственницей.

Вирджиния затаила дыхание. От обиды кровь стала приливать к лицу.

— Насколько я припоминаю, ты тоже не был девственником.

Жестокие слова словно воздвигли между ними стену.

Вирджиния затянула пояс на халате.

— Я закончила свою работу в «Авелкомпе», — отчужденным голосом проговорила она. — На днях возвращаюсь к себе во Флориду и буду ждать нового задания от «Бриаклифа».

Алекс небрежно кивнул:

— Мне предстоит поработать здесь еще пару недель. После окончания возвращусь в Новый Орлеан. А сейчас, я думаю, мне лучше перебраться в отель. — С этими словами он сразу направился к двери. — Вещи заберу завтра.

— Завтра меня не будет.

— Тем лучше. — Он открыл дверь. — На развод можешь подать в любое время.

Вирджиния еще долго смотрела на входную дверь, за которой скрылся Алекс, затем медленно обвела взглядом квартиру. Кавардак на кухне переходил в гостиную и дальше в спальню. Но среди всего этого блистала волшебной красотой рождественская елка. Вирджиния включила гирлянду электрических лампочек, и елка засияла всеми своими игрушками, подсвеченными разноцветными огнями. Пожалуй, это сказочное чудо — единственное, что они с Алексом сотворили вместе, радостно помогая друг другу. Под елкой лежали свертки и коробочки, на которых была выведена надпись: «До Рождества не вскрывать!» Вирджиния ощутила неимоверную горечь. Она выдернула вилку из розетки, и огни на елке погасли. Почему этот год должен чем-то отличаться от предыдущих, когда никаких елок она не наряжала?

— Господи, из-за такого пустяка начать ссору! — повторила Диана уже в десятый раз. — Мужья всегда ссорятся с женами. Уехав, ты совершишь большую ошибку.

— Да ведь он уже исчез отсюда, первым, — педантично уточнила Вирджиния, продолжая укладывать вещи в чемодан. — Алекс невыносим. Я старалась говорить спокойно, а он превратил все в скандал.

Диана удивленно подняла брови.

— Для скандала всегда нужны двое, — возразила она. — То есть виноваты вы оба.

— Можешь думать как хочешь, — холодно ответила Вирджиния. — Но я считаю, что моей вины нет ни капли. Я говорила правду, а ему не нравилось то, что я говорила.

— Может быть, ты не совсем деликатно выражала свои мысли? — предположила Диана.

Вирджиния стала рассовывать косметику по углам чемодана.

— Взаимоотношения никогда не прерываются после одной, хотя бы и серьезной ссоры, — заявила она. — Их подтачивают постоянные придирки и даже скрытое, невысказанное недовольство друг другом. В конце концов любовь смешивается с озлобленностью и перерастает в ненависть.

Вирджиния села и взяла сигарету из всегда имеющейся у Дианы пачки. Закуривая, она с ужасом заметила, что руки у нее трясутся.

— Это был кошмар, — прошептала она. Воспоминания всплыли в памяти, и руки затряслись еще больше. — Ему помешала моя карьера! Ему не нравится, что я не намерена бросать работу. Вбил себе в голову, что предназначение женщины — это дом, дети, пеленки. А мои надежды, мои мечты? Он даже не захотел ничего этого обсуждать… Ну скажи, что плохого в том, что женщина делает карьеру, даже если она и замужем? — Тоскливыми глазами она посмотрела на подругу, ища поддержки. — Я никогда не сваливала на него свою работу, никогда не пыталась командовать им. — Она смахнула слезы, навернувшиеся на глаза. — Все во мне его раздражает! Ну какая же это любовь?

Диана обняла ее:

— Не принимай так близко к сердцу. Иногда мужчин одолевает тревога. Не думаю, чтобы ты раздражала его. — Она дружески похлопала Вирджинию по руке. — Почему бы тебе еще раз не поговорить с ним?

— Ни за что! Я даже не уверена, любил ли он меня. Сейчас мне кажется, что это было просто сексуальное влечение к пресловутой «Виоле», и не больше. — Она всхлипнула. — Надо было просто встречаться, не устраивая совместной жизни. Тогда это так и осталось бы на уровне чисто сексуальных свиданий.

Вирджиния вернулась к укладке чемоданов.

— Лучше всего поскорее уехать. Может, мне на роду написано одиночество.

Диане очень не хотелось соглашаться на ее отъезд, и она судорожно подыскивала подходящие слова, которые могли бы остановить подругу, но не нашла что сказать.