Приходит ночь

Глава 9

В комнате царил полумрак, но Ли различал цвета, усиленные мягким лунным светом. Он видел длинные, роскошные, медного оттенка волосы и опушенные темными ресницами, широко распахнутые глаза цвета лайма.

Ее тело цвета слоновой кости. Шею в расстегнутом вороте. Длинные, обнаженные ноги, выглядывающие из-под рубашки.

Ее формы были наполовину материальными, наполовину состоящими из тумана — так смотрелся ее силуэт на фоне дверного проема. Лучи лунного света прорывались сквозь тени, и ее изящный силуэт был подчеркнут полупрозрачной тканью рубашки. Он видел все изгибы ее тела и томительно желал коснуться этого сгустка тени, которой сама ночь защитила ее как плащом соблазнительной невинности.

Казалось, она борется с собственной нерешительностью, подумал он с легкой грустью. Брин напоминала прекрасную нимфу, одетую в лунное серебро. Нежное обещание ночи, едва уловимое и захватывающе прекрасное. Но подобно лучу лунного света, она была неосязаема. Он не мог, хотя его горячая страсть требовала этого, запереть дверь и сделать ее пленницей своих объятий — ведь она могла растаять как туман во мраке, и у него руках не осталось бы ничего, кроме холодного ночного воздуха.

Но все же она была реальна. Женщина из нежной, теплой плоти и пульсирующей в жилах крови. И его сердце стремилось к ней, руки тянулись, чтобы коснуться ее. Но его инстинкт самосохранения был также реален. Он позволил ей прийти к нему. Он не понимал, почему она боится его, хотя знал, что это так. Знал он и то, что она сама должна сделать первые шаги, или он потом не сможет удержать ее.

Поэтому после этого первого приглашения Ли сидел молча, ожидая. Едва дыша. Поза у него была свободная, но внутри все трепетало, желание и нежность перемешиваясь, бурлили в его душе.

Брин двинулась к нему. Медленно, с каждым шагом становясь все более реальной. Он слышал, как она дышит. Слабый аромат ее духов долетел до него, как мучительная ласка.

Она остановилась в ногах кровати, ее глаза смотрели на него умоляюще. Ресницы опустились, и она чуть наклонила голову. Тонкие прядки шелковистых волос упали ей на лицо и как будто скрыли их под медным забралом.

— Ли? — прошептала она, в ее голосе слышалась тихая мольба.

Он наклонился вперед, уверенный, что, если коснется ее, она не окажется одной только иллюзией.

— Я хочу посмотреть в твои глаза, Брин, — сказал он.

Она подняла голову, откинув назад волосы вызывающе смелым жестом. Их взгляды встретились.

— Мне нужно знать, — сказал Ли, и его голос зазвучал более хрипло, нежели он сам того хотел. — Ты здесь, потому что тебе страшно?

— Нет, — сказала она тихо. — Да и какая разница?

— Никакой, — улыбнулся он. — Этой ночью.

И это была правда. Однажды он позволил ей проскочить сквозь его пальцы. Не важно, зачем она пришла этой ночью, главное, он может обладать ею. Но все же надо было спросить у нее.

И теперь Ли чувствовал, что принудил ее зайти довольно далеко. Он чувствовал, что она стоит здесь, дрожа, и не двинется дальше, пока он сам не пойдет ей навстречу.

Ли откинул одеяло и встал, и Брин увидела, что он полностью обнажен. Ее взгляд беспорядочно обежал его тело, и они снова встретились взглядами. Он пошел к ней — так же медленно, как и она к нему.

Ли остановился на волосок от нее, не прикасаясь. Голос у него был по-прежнему хриплым.

— Знаешь, ты мне ничем не обязана, — сказал он.

— Знаю, — ответила она просто.

Его руки обхватили ее шею, большие пальцы беспорядочно гладили ее щеки. И потом они соскользнули вниз, к вороту рубашки, чтобы ощутить форму ее плеч и ключиц. Дальнейшее продвижение было затруднено застегнутыми пуговицами, и Ли задержался на мгновение, глядя ей в лицо, и расстегнул первую пуговицу, потом следующую, глядя на собственные пальцы, — и так до последней.

Его руки снова проникли под воротник рубашки. На этот раз они последовали за изгибом ее плеч, деликатно отодвигая рубашку, которая, в конце концов, с легким шорохом упала на пол.

Ли снова отступил, не извинившись за этот долгий процесс оценки, что он учинил ей. Брин стояла, не шевелясь, вздернув подбородок и стараясь не дрожать под взглядом его золотистых глаз.

А потом она почувствовала, как его руки охватывают ее. Такие сильные и такие нежные. Так же молча он поднял ее и понес, глядя ей в глаза, и положил на постель. Его тело опустилось рядом, теплое прикосновение его мозолистой ладони ласкало ее, его рука сжала ее бедро, и тогда она, наконец, вздохнув, обняла его за шею. Его губы коснулись ее слегка, а потом куда-то исчезли. Ли оперся на локоть, одной рукой обнимая ее, его нога, покрытая жесткими волосами, прихватила ее нежную ножку.

Брин смотрела в его глаза и видела в них миллионы разных чувств. Нежность. Заботу. Сочувствие.

И острое первобытное желание. Сверкающие золотистые искорки и дикое напряжение, смягченное ноткой нежности.

Брин почувствовала, что ее начинает бить дрожь. Но отводить от Ли взгляд ей не хотелось. Его чувственный голод, казалось, согревает ее. Проникает в ее сокровенные уголки. Порождает глубоко внутри пульсирующее желание, которое пробегает через ее сердце до самых кончиков пальцев рук и ног. Горячее, сладкое пламя, концентрирующееся внизу живота и оттуда растекающееся повсюду, порождая сумасшедшую жажду.

Его рука пробежала легким, ласкающим движением по ее боку. Его ладонь и пальцы были шершавыми, оттого, вероятно, что он с необычайной силой бил по своим барабанам, но сейчас его прикосновение было похоже на прикосновение перышка, многообещающее и волнующее. Брин затаила дыхание, чувствуя, как его рука скользит по ее телу, изучая его, тщательно познавая ее с тем новым чувством, которое она увидела и его глазах.

Ли несколько раз провел кругами по ее животу подушечкой ладони, круги упорно поднимались все выше, и она протестующе вскрикнула. Но рука остановилась у нее под грудью, и он наклонил голову, чтобы ласково коснуться ее языком. Брин снова отозвалась тихим стоном. Слишком уж долго она этого ждала.

В ответ на ее желание его рука плотно легла на эту возвышенность, его губы стали настойчивей и, покусывая, начали посылать потоки чувственного томления по всему ее телу. Ее пальцы впились в его спину. Его тело придвинулось к ее, пылая, будто испуская ритмические языки огня, и она жалобно застонала, уступая его желанию, как и своему собственному.

Брин легонько укусила его за плечо, смягчая даже эту слабую боль кончиком языка, а потом обсыпала его дождем страстных поцелуев. Она застонала и прижалась, изогнувшись, к нему, пока его губы пробегали через долинку между ее грудей. А потом, когда его губы исступленно дразнили и захватывали отвердевшую вершинку изнемогавшего от желания холмика, его рука снова вольно прошлась по изгибу ее бока, плоскому животу, по мягкому, медного цвета пушку внизу живота, по выпуклостям бедер.

Потом Ли неожиданно оказался над ней. Он наблюдал за Брин, становясь коленями между ее бедер, удерживая свой вес на вытянутых руках. Черты его лица были напряжены и исполнены страсти, его глаза излучали огонь. А за этим было еще нечто, управлявшее им, и он нависал над ней, чего-то ожидая.

Ли издал грубый, горловой звук, похожий на рык, придавил ее всем своим весом, поймал ее голову крепким охватом руки, запустив пальцы в ее волосы, стал целовать призывным, захватывающим поцелуем.

Брин обдало сладостным жаром. На какой-то совсем короткий момент ей стало страшно, как если бы она оказалась один на один с бушующим ураганом или несущимся вниз со скалы в океан водопадом. Ли уже полностью овладел ее затуманенным разумом, унес ее в царство страстей, откуда не было возврата. Еще немного, один шаг, и она будет целиком принадлежать ему, а с таким мужчиной, как он, это означает полный отказ от себя. Она вознесется к вершинам экстаза, его страсть будет необузданной, столь же требовательной, сколь и щедрой.

— Ты доверяешь мне? — прошептал Ли хрипло.

— Не знаю, — ответила она, и ее дыхание смешалось с его, а их губы почти соприкасались.

— Я так хочу тебя… ужасно, — сказал он.

Дрожь пробежала по всему его телу. Брин знала, что он хочет ее, силу его мужского желания она явственно ощущала на своем бедре, что будоражило ее, пугало, сводило с ума. Его большое тело, упругое и жилистое, возбуждало и волновало ее. Она касалась Ли, а хотела объять его всего разом, пробежать пальцами, губами по всей мускулистой бронзе его тела.

— А ты хочешь быть моей? — спросил Ли тихо, и она знала, что он, как и она, хочет всего того, что они могут дать друг другу.

Так невероятно деликатно он просил ее о том, что легко мог взять сам, — о полном подчинении его желанию в самом первобытном значении ролей мужчины и женщины.

Брин ничего не смогла ответить. Она крепко обхватила его шею руками и попыталась спрятать лицо у него на плече. Он тихонько рассмеялся и, приблизив губы к самому ее уху, чувственным шепотом, от которого по ее телу побежали огненные искры, произнес:

— Обладай мной, Брин. Прикоснись ко мне, познай меня, люби меня…

Он замолк, когда его тело опустилось на нее. Его руки двигались по ней, его ласки были еще увереннее, сила его желания рвалась наружу. Его губы взяли в полон ее рот, его язык, его поцелуи омывали ее, любя ее с такой эротической силой, о которой она даже не догадывалась. Эта сила, словно ураган, возносила ее так высоко, что она не понимала, где находится. Ли был словно дух его собственных барабанов, и она полностью подчинилась мощи их исконно первобытного ритма.

Брин вскрикнула, когда его поцелуи достигли ее бедер, и ее ногти впились ему в плечи, потом ее пальцы зарылись в его волосы. Чувственное удовольствие было так велико, что почти превратилось в боль. И оно этим не кончилось. Его руки проскользнули под нее, крепко лаская обворожительную и капризную выпуклость ее попки. Его интимные ласки были больше того, что она могла выдержать, и она начала извиваться и стонать в этом совершенном и абсолютном обладании.

А Ли не собирался щадить ее. Брин ощущала его торжество, то, как он наслаждается ею, и она выкрикивала его имя в невнятной мольбе. Он прижал ее к себе, лаская, запустив руку в ее волосы, все повторяя шепотом ее имя. Брин застонала, пробегая пальцами по его спине, проводя кончиками пальцев по его крепким ягодицам, прижимая его к себе и жадно касаясь влажным языком его шеи и груди.

Ли придвинулся ближе, раздвинув ее ноги еще шире, и Брин ощутила его, и вся ее зажатость улетучилась, будто унесенная порывом ветра. Она задохнулась от восхищения его жаром и силой, содрогаясь от того, как он быстро и напористо вошел в нее, овладел ею полностью, сообщая ей свою силу, пульсирующую энергию, неукротимую мощь, становясь частью ее самой.

Брин никогда не думала, что может почувствовать нечто подобное. Это было возбуждение, призыв, трепет и ритм его первобытных барабанов. Оно было деликатным и грубым, диким и сладостным. Оно длилось целую вечность и, тем не менее, слишком быстро кончилось. Вершина наслаждения показалась Брин самым лучшим из того, что она когда-то испытывала физически. Она изогнулась, вывернулась и расслабилась, ее, казалось, унесло ветром и опустило где-то далеко.

Там, где было одно только наслаждение.

А когда Ли отодвинулся от нее, она все еще ощущала себя его частью. Так, как если б принадлежала ему всю свою жизнь.

Ли поднялся, освобождая ее от тяжести своего тела. Брин повернулась на бок и прижалась к нему, спрятав лицо у него на груди, и влажные медные прядки ее волос прилипли к его коже. Он долго молчал, но она знала, что он лежит без сна, положив руки под голову, и созерцает ночной сумрак.

Потом Брин почувствовала, как его пальцы гладят ее по волосам.

— А что тогда с тобой произошло? — спросил он тихо.

Брин почувствовала первый приступ огорчения от своего грехопадения.

— Что ты имеешь в виду? — спросила она настороженно.

Ли тихонько рассмеялся:

— Не пытайся уйти от ответа. Я не припоминаю, чтобы когда-нибудь получал столько наслаждения от женщины, сколько получил от тебя.

— И здесь их перебывало немало, как я понимаю? — язвительно произнесла Брин, и ее ноготки вонзились в первое же попавшееся место на его теле.

— Ух! — Он выдохнул и схватил ее за пальцы. — Было здесь несколько, но не так много, как ты готова мне приписать. И я задал тебе вопрос, помнишь?

— Я не знаю, что ты имеешь в виду, — пробормотала Брин недовольно, радуясь, что ее лицо скрыто от него под сенью ее волос.

— Все ты понимаешь. Ты боялась меня. Еще задолго до того, как мы познакомились.

Брин пожала плечами:

— Ты не можешь не знать, что заставляешь женщин нервничать. У тебя аура человека необузданной энергии и… сексуальности.

— Сексуальность не должна никого пугать.

Брин закусила губу, затем передернула плечами. Он будет пытать ее до тех пор, пока она не ответит.

— Я когда-то была помолвлена.

— Ага, и потом все мужчины стали врагами.

— Нет, не все мужчины и не врагами. Я просто решила, что надо быть поосторожней и избегать мужчин определенного типа.

Она будто почувствовала, как он нахмурился.

— И что это за тип? Только не говори, что ты была помолвлена с другим музыкантом!

Брин замялась. Какая разница, скажет она ему об этом или нет? Она отодвинулась от него, обхватила руками подушку и легла на нее щекой.

— Нет. Я была помолвлена с парнем по имени Джо Лански. Он был — ну и сейчас есть — бейсболистом.

— Джо Лански? — тихо присвистнул Ли. — Большая величина в Национальной бейсбольной лиге.

Когда Ли произнес его имя, Брин будто окатило холодной волной.

— Да. Он просто купался в лучах своей славы. Ты его знаешь?

— Как-то встретились мельком. В Лос-Анджелесе на благотворительном обеде. Он показался мне приятным парнем.

— О, Джо умеет нравиться. Он просто… не считал нужным заботиться о детях. Как и обо всех других людях.

— И Эдам тоже швырял в него рисом, да?

— Нет. Горошком.

Ли рассмеялся и обнял ее, несмотря на ее негодующий протест. Он поцеловал ее в носик.

— Я ужасно рад, что вы с Джо разбежались, — сказал он чуть хрипло. — Но мне не нравится, что ты меня с ним сравниваешь. Почему?

Брин все еще была напряжена.

— Вы оба привыкли к славе и легкому успеху у женщин.

— Он тебе изменил?

— И это было по моей вине, как он считал. Я не могла быть с ним, а вот девушки из группы поддержки могли.

— Понятно, — сказал Ли, и Брин, по тому, как напряглись его руки, обнимавшие ее, поняла, что его это злит. — Ты считаешь, что я прыгаю в постель с каждой встречной?

— Не совсем, — тихо ответила она.

— Тогда как, если не совсем?

— Ну, я не знаю! — воскликнула Брин, стараясь освободиться от крепких рук, прижимавших ее к нему, лицом к лицу. — Я сугубо земное существо, а вы все небожители.

— Ерунда. Ты привыкла делить людей на категории. Просто от того, что Лански разорвал вашу помолвку…

— Джо ничего не разрывал, это я сделала, — сказала Брин скорее нетерпеливо, нежели протестующе. — Он считал, что ради него я должна все бросить и быть рядом с ним по первому его зову. А я не могла так. И не хотела. И я считаю, что обычному мужчине трудно иметь дело с таким количеством обязательств, которые пришлось бы ему принять вместе со мной. А уж о так называемом идоле и говорить не приходится.

Брин не поняла, нравится ему то, что она сказала, или нет.

— Так называемые идолы тоже люди из плоти и кропи. Обычные люди. Они так же страдают и так же влюбляются. Но если ты и Лански не смогли разобраться со своими обязательствами, ты должна быть только рада, что обнаружила это до того, как вышла за него замуж.

— А я и рада, — недовольно прошептала Брин.

Мрачное выражение его лица было по-прежнему непонятно Брин. Уловив ее немой вопрос, Ли стал лениво проводить пальцами по ее спине и неожиданно сменил тему:

— У тебя самое сексуальное телосложение, которое я когда-либо встречал. Не могу не признать, что меня просто затрясло от желания в тот самый момент, когда я тебя увидел.

В его утверждении было столько непосредственности, что Брин улыбнулась. Ли тоже ей улыбнулся, но потом снова нахмурился, увидев, что ее улыбка померкла, а лицо побледнело.

— Что случилось?

— Просто… просто подумала об Эдаме. О боже, Ли! Я здесь… я с тобою… в таком положении… когда бедный Эдам…

— Брин! — воскликнул Ли, лаская ее как маленькую. — Тише. Не беспокойся об Эдаме. Завтра мы его вернем, я обещаю!

— Как ты можешь быть так уверен! Ты сказал, что мы должны придержать фотографии, потому что останемся в опасности, если не узнаем, что на них такого было. Если эти люди будут угрожать нам и в дальнейшем…

— Брин, как ты думаешь, отчего они забрали Эдама, а не Брайана или Кита? Потому что Эдам совсем маленький. Он ни за что не сможет показать, где его держали, или причинить другие неприятности. А ты взрослый человек. И это большая разница. С Эдамом все в порядке, Брин, я знаю это. В их игре он — главный козырь.

— Но он такой маленький, ему одиноко, — прошептала Брин.

— Завтра, Брин. Если ты сейчас постараешься заснуть, то время до того, как мы его заберем, пройдет быстрее.

— Господи, я так хочу спать, что просто не могу заснуть.

Ли поцеловал ее в лоб.

— Я что, недостаточно тебя утомил?

Брин покраснела.

— Ты утомил меня до невероятия.

— В самом деле? Проверим — через пару минут. Но поскольку ты все еще не спишь и беспокоишься, я хочу, чтобы ты подумала о загородном клубе. Ты помнишь, что было там на заднем плане?

Брин думала всего секунду.

— Да. Я помню мотель «Свитдримз».

— Что-что?.. А, то место, где горела неоновая вывеска?

— Точно.

— Хорошо, надо будет внимательно все это разглядеть. Что еще?

— Ничего, если честно. Если… не считать гольфистов. Целая орда скатилась с холма, когда я снимала.

— Надо будет посмотреть и на это. Мы просто будем разглядывать фотографии до тех пор, пока не наткнемся на что-нибудь.

— Я просто не представляю, что там может быть! — воскликнула Брин безнадежно и устало. — Знаешь, и очень внимательно просматривала снимки, прежде чем отдать их Барбаре. Там и смотреть-то было не на что. Может, действительно это был сумасшедший фанат, упертый на том, чтобы получить пачку эксклюзивных фото Ли Кондора и его группы?

— Брин, ты ведь понимаешь, что это смешно?

— Но я же смотрела…

— На пробники. Маленькие, крошечные снимки. Брин, кто-то абсолютно убежден, что на этих снимках что-то есть. И нам необходимо это выяснить.

Она тихо вздохнула, и он улыбнулся.

— Тебе надо поспать.

— Я просто не могу выключить свои мозги.

— Ну, я думаю, что смогу помочь тебе в этом отношении.

Его голос сделался невнятным, а потом и вовсе заглох, по мере того как его губы касались ее плеч. От легкого укуса по всему телу Брин побежали мурашки. От жесткого бархата его языка ее бросило в дрожь. Брин закрыла глаза, и он перевернул ее на спину.

Он оказался прав. Теплые прикосновения его рук и умелые движения его языка без труда смогли избавить ее разум от всех мыслей и забот.

Брин начала различать доносившуюся издалека мелодию еще до того, как полностью проснулась. И по мере освобождения от липких тенет сна она начала понимать, что слышит нежные переливы рояля, стоявшего внизу.

На секунду она зажмурилась, моргая из-за сияния рассветных лучей, которые заливали комнату желто-розовым светом. Ли пел старую песню «Следуй за мечтой». И пока Брин лежала здесь, ленясь покинуть уютную постель, она почувствовала одновременно любопытство и нежность, которую не хотела выпускать наружу.

Брин никогда не слышала Ли вживую. По радио, по телевидению — да. Большая часть его музыки — это рок, но он сочинил и несколько лирических баллад, которые Брин никогда не слышала в его исполнении.

Его голос был таким же нежным и полным кристальной чистоты, как и сами звуки фортепьяно. И будучи виртуозом того инструмента, на котором играл, Ли сливался с ним полностью. Брин стала размышлять о том, как предельно естественны бывают некоторые люди, и на минуту позавидовала таланту, данному ему с рождения. Потом она снова улыбнулась и позволила тембру его голоса увлечь и растрогать ее. Брин не могла отрицать, что восхищается им, что ее влечет к нему… и что она влюблена в него. По крайней мере, наполовину.

Эта мысль окончательно разбудила ее.

Не будь дурой, одернула она себя. Будь с ним сейчас, раз уж не можешь его игнорировать. Но не забывай, что это лишь случайный эпизод в твоей жизни.

И этот эпизод связан с Эдамом!

Брин выбралась из постели и нашла на полу рубашку, которую Ли одолжил ей. К тому моменту, как она нашла рубашку, Брин осознала, что музыка умолкла. В доме было тихо.

Еще несколько секунд у Брин ушло на то, чтобы найти собственное белье. Идти в соседнюю комнату за джинсами она не собиралась, поскольку была уверена, что они в доме по-прежнему одни. Она просто выбежала из спальни и поспешно скатилась с лестницы.

В гостиной Ли не было, но она слышала какие-то звуки, доносящиеся из кухни, и поспешила к раздвижным дверям. Там она резко остановилась, уставившись на большой кухонный стол.

Она оказалась права только наполовину: Ли действительно был в кухне. Он, опираясь на столешницу, говорил по телефону.

Но вот в том, что они одни в доме, она ошиблась. У стола, водрузив ноги на другой стул и попивая кофе, сидел Мик. Увидев Брин, он, похоже, совсем не удивился, но его черные глаза заговорщицки блеснули, когда он заметил краску смущения, выступившую на се щеках.

— Привет, Брин. Кофе хочешь?

Она знала, что будет выглядеть нелепо, если сейчас кинется назад, и она постаралась убедить себя, что в рубашке Ли выглядит вполне благопристойно, и прошла дальше, чтобы присесть к столу.

— Кофе — это то, что нужно. Спасибо, Мик.

Он улыбнулся и налил ей кофе из кофейника, стоявшего посередине стола. Там же лежал и пакет, и он пододвинул его к Брин.

— Я возвращаю ваш пакет. Негативы и все прочее.

Брин глянула на него, потом на Ли, который односложно и невнятно говорил в трубку. Он состроил недовольную гримасу, но потом улыбнулся. Это был дружеский, ободряющий взгляд.

Брин глянула на Мика, вопрошая, понимает ли он положение вещей.

— Быстро ты их!.. Никогда не думала, что Келли встает так рано, особенно ради бизнеса.

— Этот Келли вроде бы приятный парень, и он твой поклонник. Мы хорошо ему заплатили, но он согласился на сверхсрочную работу даже до того, как я предложил ему бонус.

— Ну хорошо, — услышала Брин слова Ли. — Увидимся вечером. Будем надеяться, что все пойдет по плану.

Он повесил трубку, подошел к столу, налил себе кофе и сел напротив Брин. Ли не потрудился дать ей какие-то объяснения по поводу своей беседы, зато потер босой ногой о ее голень.

— Выглядишь отдохнувшей, — сказал он тихо.

— Неужели? — пробормотала она, опуская ресницы.

— Угу. На самом деле ты выглядишь прекрасно. Немного взъерошенной, может быть, но мне всегда нравилось, когда в человеке есть что-то диковатое.

— Спасибо, — ответила Брин сухо.

— Алло, вы двое, я здесь — не забыли? — поинтересовался Мик. — И я не слишком уверен, что на меня это хорошо влияет. На прошедшей неделе моя собственная сексуальная жизнь реально загудела в тартарары!

Оба, Ли и Брин, недоуменно уставились на Мика. Потом все трое принялись смеяться, а когда взгляды Брин и Ли снова встретились, это было немое удовольствие и удивление, которые насторожили Брин.

Легко, даже слишком легко, было вести себя так, как угодно Ли Кондору. Брин быстро взяла себя в руки и сказала:

— Что дальше, Ли?

— Ты одеваешься, и мы с тобой едем к тебе. Мик едет на работу и объясняет остальным, что нас с тобой не будет, и они с Перри и Эндрю принимаются хлопать хлыстом, чтобы сегодня работа шла как надо. Если мои предположения верны, тебе позвонят около десяти часов.

— Ты, правда, так думаешь? — спросила Брин сдавленно.

— Да, я действительно так думаю.

Мик встал и потянулся, потом наскоро поцеловал Брин в щечку.

— Пока, красотка. Я ставлю на тебя.

— Спасибо, — пролепетала Брин.

Ли уже поднимался, чтобы проводить Мика к разбитой парадной двери. Брин пошла за ними с чашкой в руке. Они обсуждали репетицию, и Ли советовал Мику репетировать уже в костюмах. Мик прокомментировал состояние двери и предложил привезти взамен новую, с двойным замком.

— Замечательно, лишний раз мне не ехать, — сказал Ли, и потом его взгляд упал на Брин. — Живо наверх и одевайся.

Брин почувствовала, что он хочет отослать ее и что-то сказать Мику наедине, но ей слишком сильно хотелось вернуться к себе домой, так что выказывать неповиновение она не стала. Просто поспешила вверх по лестнице.

В комнате для гостей она нашла свой лифчик, джинсы и обувь. С душем придется подождать, но вот умыться надо обязательно. И коль скоро почистить зубы не представлялось возможным, надо было хотя бы потереть их пастой.

Брин вернулась в комнату Ли. Его ванная комната, которую она открыла для себя прошлой ночью, была просто огромной. Ванна с джакузи, обложенная плиткой, была размером с ее собственную спальню. Был там и отдельный, со стеклянной кабинкой душ, раковина с двумя кранами, шкаф для белья и аптечка на зеркальной стене. Брин открыла бельевой шкаф и была очень удивлена, обнаружив там целый набор новых зубных щеток, кусков мыла и аккуратную стопку купальных простыней и полотенец.

Она умылась и почистила зубы, потом вспомнила, что оставила шкаф для белья открытым, и повернулась, чтобы закрыть его, но замерла.

Вместе с обычными вещами — полотенцами и кусками мыла — она с удивлением увидела там стопку нотной бумаги. Из любопытства она взяла один листок. Чернила, которыми были написаны ноты, слегка выцвели, бумага чуть пожелтела. Листы не были какими-то особенно обтрепанными, предположительно музыка была написана год-два назад, не ранее.

Нотные знаки она прочесть не могла, но взгляд сам собой побежал по стихотворным строкам, написанным под нотами.

Проходит время, любимая,

Листья падают, а за ними снежная мгла!

Я как прежде не знаю, любимая,

Как любовь такое сделать могла?

О, Виктория, лишь смерть успокоит

Сердечную боль,

Глаза, как фиалки,

Что так ослепили меня,

Но не спасли от обмана?

А если бы я разглядел, то смог бы стать.

Тем, кто вознес бы тебя до небес,

О, Виктория… Тлен и пепел, и волны тумана.

— Что, черт возьми, ты себе позволяешь?!

Брин вздрогнула от неожиданности. Она подняла взгляд от бумаги, которую держала в руках, и обнаружила, что Ли стоит подбоченясь на пороге ванной комнаты. Бронзовые черты его лица почернели, напряглись и сложились в угрожающую мину. Брин, увлеченная чтением стихов, была так обескуражена его появлением, что сначала не поняла, что он невероятно разозлен.

— Ли, я никогда не слышала этой песни. Она такая красивая и печальная…

У нее вырвался испуганный возглас, когда он одним яростным движением оказался рядом, грубо вырвал листы и смял их в кулаке.

— Держись, черт возьми, подальше от вещей, которые тебе не принадлежат, и не суйся в дела, которые тебя не касаются! — прорычал он, сверля ее злобным взглядом.

Ли не дал ей возможности ответить, повернулся и вышел. Громко хлопнула дверь.

Неожиданные слезы навернулись ей на глаза; он заставил ее почувствовать себя ребенком, воришкой и взломщиком одновременно. Что такое она сделала? Ничего, просто открыла бельевой шкаф, чтобы взять полотенце…

Обида принесла гнев и унижение. Она провела ночь в его постели, занимаясь с ним любовью, но стоило ей случайно заглянуть в его жизнь, в которой она, вероятно, была лишь проходной фигурой или одной из целой толпы женщин, с которыми он развлекался и которые никогда по-настоящему не трогали его душу… Это его так взбесило.

— Ублюдок! — прошипела Брин, сжимая кулаки и горячо желая себе самой руководствоваться своим инстинктом самосохранения и использовать Ли, вместо того чтобы быть использованной им.

Она услыхала, как он зовет ее снизу — несмотря на то, что она находилась в ванной, а он захлопнул дверь спальни.

— Брин! Давай, поехали!

В этот момент она предпочла бы выпрыгнуть в окошко, нежели подчиниться его команде. Но мысль об Эдаме всплыла в ее сознании и больно кольнула в сердце Брин стиснула зубы и пошла, яростно, так же как и он только что, через спальню, по дороге хлопнув дверью потом бегом, едва владея собой, спустилась по лестнице. Не глядя в его сторону, она проскользнула мимо него во входную дверь, которую он перед ней открыл. Когда он попросил у нее ключи от фургона, она не стала ничего возражать, просто порылась в кармане и отдала их ему. Оказавшись с ним в машине, Брин принялась пристально смотреть в окно.

Она чувствовала, как Ли напряжен, и заметила, что когда они выезжали с дороги, идущей от его владения и выруливали на шоссе, он бросил в ее сторону несколько взглядов. А Брин продолжала разглядывать вершины далекой Сьерра-Невады.

Они уже приближались к ее дому, когда Ли, наконец, заговорил:

— Извини, Брин.

— Все в порядке.

— Я имею в виду, Брин, что мне очень жаль. Я ни под каким видом не должен был кричать на тебя.

Она мельком глянула на него, все еще мучаясь oт обиды, что он ей причинил.

— Я сказала — все в порядке.

Ли притормозил фургон на дорожке у ее дома, не доезжая до стоявшей там машины Барбары. Брин выпрыгнула из салона еще до того, как он припарковался. Она услыхала, как он, вынимая ключи зажигания, тихо обругал ее «маленькой идиоткой», но она уже была на полпути к двери. Та была открыта, и из нее торчала голова поджидавшей их Барбары.

И тут Брин забыла об этой их мини-ссоре, которая повергла ее в такое душевное смятение. Потому хотя бы, что, едва она переступила порог, начал трезвонить телефон.

Она встретилась взглядом с испуганными глазами Барбары, замерла, потом кинулась в кухню.

— Алло?

Брин услышала хриплый, угрожающий смешок.

— Мисс Келлер?

— Да.

— Раз, два, три, четыре, пять, где б нам мальчонку закопать?

— Нет, нет! — закричала она в трубку истерично, из глаз брызнули горячие, щиплющие кожу слезы и потекли по щекам.

Она едва могла держать трубку. Ей хотелось бросить ее, ноги подкашивались, от страха темнело в глазах…

Но Брин не упала. Неожиданно она оказалась в чьих-то сильных объятиях, кто-то взял трубку из ее руки.

— Послушай ты, шутник, кто бы ты ни был, не надо больше никого пугать. Это Ли Кондор — да, я в курсе дела. Так уж получилось. Или ты ожидал чего-то другого — после того, как стрелял в меня в моем же доме? Но твои проблемы кончились. Просто верни ребенка, и фотографии твои. Никаких фокусов. Все, чего мы хотим, — это мальчик.

Ли, слушая шептуна, взглянул в глаза Брин. Потом он хрипло рассмеялся:

— Не беспокойся. Брин принесет тебе их одна. Я даю ей трубку, и ты сможешь договориться о деталях.

Ли втиснул трубку ей в руку. Она поглядела на него и почувствовала, будто часть его силы перешла к ней. Брин поднесла трубку ко рту, и голос ее был сильным и уверенным.

— Ты получишь свои фотки. Я принесу их, куда ты сам захочешь. Но сначала я хочу поговорить с Эдамом. Немедленно!

Тут она закусила губу и принялась про себя молиться.

— Тетя Брин?

Когда она услышала этот трогательный детский голосок, слезы опять наполнили ее глаза.

— Эдам!.. О, Эдам! Ты в порядке, мое солнышко? Тебя не били? Эдам, скажи мне?

В трубке послышались хныканье и хлюпанье носом.

— Не били… Я хочу домой, тетя Брин. Хочу домой…

— О, дорогой, ты скоро будешь дома! Мы скоро за тобой придем. Я обещаю! Эдам?.. Эдам!

— Видите, мисс Келлер? — снова заговорил шептун. — С ним все просто замечательно. И с ним все так и будет, пока вы сотрудничаете с нами. И убедите вашего дружка, чтобы он тоже сотрудничал.

— Мы будем сотрудничать! — закричала Брин в отчаянии. — Мы же сказали вам, что…

— Да слышал я, слышал… Но я не доверяю Кондору, моя сладенькая, так что присматривайте за ним.

Брин встревожено взглянула на Ли. Она понимала, что он не просто так стоит рядом, но для того, чтобы слышать обоих собеседников.

— Ли не будет вмешиваться. Он мне обещал. Шептун гадко хихикнул.

— Я же говорил, что он наилучшим образом оценит ваше очарование. Вот и продолжайте быть очаровашкой. И помните — я многое могу. Один неверный шаг, и я снова заберу мальчишку. Или его старшего брата. Вы ведь не можете следить за ними все время, мисс Келлер. Запомните это.

— Я хочу вернуть Эдама, — сказала Брин. — Где и как?

— Вы ведь ничего такого с негативами не делали, мисс Келлер?

Брин бросила испуганный взгляд на Ли, но ответила с раздражением:

— Конечно, нет! Когда бы, черт возьми, я могла это сделать?

— О'кей, милочка, я просто хотел убедиться. Потому что я наблюдаю за вами и, если что, обязательно узнаю. Можно прямо сейчас, и я хочу вас видеть, одну — и только одну — на Каттер-Пасс…

Испуганный возглас Брин прервал слова шептуна — это Ли вырвал трубку из ее руки.

— Ничего подобного, — резко сказал он звонившему. — В этом случае у тебя будут снимки, ребенок и Брин. Продумай другой вариант. Нам не нужны эти треклятые фотографии, но и тебе я ни на йоту не доверяю.

— Ли! — взмолилась Брин, испуганная и сбитая с толку.

Она была готова ехать куда угодно, лишь бы вернуть Эдама. Ли, хмуро глядя на нее, отрицательно покачал головой. Она вцепилась в его руку, а он подтащил ее к себе поближе, чтобы им обоим было слышно, что говорят в трубке.

— А ты думаешь, я тебе сильно доверяю, да, Кондор? — издевательски произнес голос.

— Нет. Скорей всего, вряд ли. Брин может подождать на большом красном диване в вестибюле отеля «Маунтин-Вью» Там есть телефон-автомат. Я узнаю номер. Как только она получит от меня сообщение о том, что мальчик уже здесь и подходит к порогу дома, она оставляет пакет и уходит.

— Нет. Там слишком людно.

— Она не пойдет туда, где безлюдно.

— А какие гарантии у меня, что там больше никто не крутится? Ты вот, например, Кондор? — Шептун злобно засмеялся. — Мне не хочется, чтобы на меня напал какой-нибудь панк-рокер.

Ли проигнорировал его насмешку.

— Я буду здесь. На крыльце.

— Похоже, ты считаешь, что тут замешано более одного человека, Кондор.

— Я знаю, что вас там больше одного.

— Хорошо, — сказал шептун. — Никаких фокусов. Помни, я могу пристрелить мальчишку, даже когда он будет просто стоять на пороге.

— Я понял.

— И убедись, что никакие машины не крутятся поблизости от вашего дома. Я все вижу, и при малейшем подозрении никаких мальчишек не будет. Запомни.

— Я все запоминаю.

— Следи за каждым своим шагом, Кондор. Если что-то пойдет не так, будет совсем несложно превратить жизнь женщины с тремя детьми в сущий ад. Обмен состоится в десять. И как я сказал…

— Не беспокойся. Все пойдет как нужно. И… знаешь что?

— Что?

— Ты тоже следи за каждым твоим шагом. Потому что, если что-то случится с этим ребенком, если мы найдем на нем хоть одну царапину, я сам нападать на тебя не стану. Я просто пошлю стрелу прямо в твое подлое сердце. Теперь, я думаю, мы друг друга поняли.

— Ага, Кондор, мы поняли друг друга лучше некуда. Делай что пожелаешь, Кондор. Но из-за этой дамочки, твоей приятельницы, не думаю, что у тебя есть какие-то шансы. И вот, чтоб подержать ее в тонусе, а тебя на длинном поводке, придержу-ка я мальчонку у себя, на немножко.

— Что?! — спросил Ли внезапно осипшим голосом, и Брин принялась тянуть его за руку.

— Ты слышал — обмен состоится в воскресенье. Я позвоню утром и назначу время. И помни, я буду наблюдать за вами обоими. Я буду наблюдать за ее лабораторией. И знаешь, что я хочу видеть, Кондор? Только то, что двое людей идут на работу и возвращаются с нее. Уловил, нет?

Брин все слышала. Она отобрала трубку у Ли. Ее глаза были полны слез, и она принялась истерически кричать в трубку:

— Нет! Нет! Нет! Я хочу Эдама сегодня же! Ради бога… Меня совершенно не интересуют фотографии! Я хочу моего племянника! Пожалуйста… пожалуйста…

Она замолчала, захлебываясь слезами.

— Брин, — начал Ли, но она уже не владела собой, не в силах осознать, что пытки и страдания будут продолжаться еще долгие, невыносимые — просто бесконечные — четыре дня, которые она проведет без Эдама.

Горе и ужас, тревога за ребенка бушевали в ней, она рыдала и смеялась, и ей нужен был какой-то козел отпущения, чтобы выместить на нем свой страх. Она повернулась к Ли с перекошенным от злости лицом и принялась изо всех сил колотить его в грудь кулаками.

— Это ты! Он знает, что ты обязательно захочешь выкинуть какой-нибудь фортель, поэтому он и не отдает Эдама! Это все ты… Это твой промах, Ли! Будь ты проклят, будь ты проклят, будь ты проклят!

— Брин, прекрати! Брин!

Он попытался удержать ее, но страх и неистовство придали ей силы. Она вцепилась в него, как дикая кошка. На секунду он позволил ей кричать, плакать и проклинать его, сыпать удары, надеясь, что это сработает. Но ее истерика только усиливалась с каждой секундой.

— Брин!

Но она, похоже, даже не слышала его.

Ощущая всю ее боль и страдание, Ли на минуту прикрыл глаза, чтобы дать ей возможность сбросить напряжение. Потом он обхватил ее руками, сбил с ног и прижал к полу.

Минуту она пыталась сопротивляться, все еще в бешенстве молотя кулаками и крича. Но он крепко держал ее за запястья, коленями прижимая бедра.

— Брин… — произнес он тише, и внезапно она затихла, глядя на него помертвевшими и полными слез глазами.

— Я не могу так, — жалобно сказала она. — Я не могу ждать. Я не могу болтаться тут, когда Эдам…

— Брин…

В разговор вмешался тихий женский голос. Это Барбара встала рядом с ними на колени.

— Брин, дорогая, ты разбудишь Брайана и Кита, если уже не разбудила. Тебе сейчас надо быть сильной для них. Ты же не хочешь перепугать их до смерти, правда?

Брин удивленно взглянула на Барбару. Она и забыла, что ее подруга здесь. За спиной Барбары она увидела Эндрю, который смотрел на нее с невероятным сочувствием и озабоченностью.

А над ней наклонился… Ли. Он держал ее сильно, но не больно, терпя ее оскорбления в свой адрес.

Брин принялась тихо плакать. Ли отпустил ее и, обняв, поднял, стал гладить по голове, как ребенка. Его пальцы бережно откинули ее волосы назад, нежно погладили шею.

— С Эдамом все в порядке, ты знаешь. Ты сама с ним говорила. Ждать тяжело. Я сам знаю, как это тяжело. Но нам придется это преодолеть. Надо с этим справиться.

— Я не могу, Ли. У меня как будто нож в сердце.

— Тише. Ты выдержишь… Ты сильная, Брин. Ты это сделаешь.

Была ли это его вера в нее? Или он говорил так потому что мальчики должны были вот-вот спуститься к ним? Брайан и Кит. Двое старшеньких. По-своему, по-детски мудрые, готовые понять, что происходит.

Она не могла допустить, чтобы они узнали, что такое страх и боль.

— Чего ты так кричала, тетя Брин? — осведомился Брайан.

— Ну, ты же знаешь свою тетушку… Таков темперамент! — примирительно ответил за нее Ли. — Она до ужаса на меня рассердилась, но сейчас уже простила. Алё, вы двое — в школу не собираетесь? А то поехали.

— Ты хочешь отвезти нас в школу? — спросил Кит хлопая глазами.

— Ух, ты! — сказал Брайан и поглядел на Кита. — Ребята просто упадут! Вот жалко, Эдам этого не увидит!

Каким-то образом Брин удалось выбраться из объятий Ли.

— Одевайтесь и спускайтесь завтракать, оба. И побыстрее! Мы жутко опаздываем.

И вот так, мало-помалу, ей удалось прожить этот день. Ли с Эндрю повезли мальчиков в школу. Она и Барбара приняли душ и поехали на работу. Ли вернулся домой вместе с ней, и они просидели за ужином с детьми до вечера.

И каким-то невероятным образом она заснула на диване, совершенно душевно измотанная и физически истощенная, положив голову на плечо Ли.

Так Брин прожила первый день ожидания.