Приходит ночь

Глава 11

Брин проснулась в приподнятом настроении. Казалось бы, у нее не было времени выспаться, но, тем не менее, она прекрасно отдохнула. Сегодня воскресенье — и сегодня она намерена получить назад Эдама.

Ей пришло на ум, что нелепо думать о разговоре с похитителем с удовольствием, но она будет так счастлива услышать его голос, готова ползать на коленях, если он только ее попросит.

Похититель разыграл все как по нотам — четко с самого начала. Напряжение превратило ее в комок нервов — точнее, превратило бы, если бы не поддержка Ли.

Брин старалась не думать, что все может быть очередным обманом, что похититель не вернет Эдама. Она не позволит подобной мысли завладеть ею — иначе она просто сломается.

Мари действительно оказалась приятной женщиной пятидесяти с небольшим лет, деловой, полногрудой, с приветливой улыбкой и приятными манерами. Она была рада несколько часов посидеть со старшими мальчиками, пока Брин и Ли поедут забирать Эдама. Брайан и Кит, очевидно, проспят по крайней мере до девяти утра, и, зная, что утро будет тягостным из-за ожидания, Брин была рада, что дети приедут домой, когда этот неприятный период их жизни закончится. Она постаралась скрыть от них правду, но, как это обычно бывает с детьми, они чувствовали, что происходит что-то неладное. Мари должна будет привезти их в город после одиннадцати часов — к тому времени, когда они смогут встретить младшего братишку и свою тетю.

Брин поднялась и оделась уже к семи утра — даже раньше, чем Ли вышел из душа. Но несмотря на ранний час, на кухне у Мари уже был готов горячий кофе. Она попыталась заставить Брин что-нибудь съесть, но Брин знала, что кусок не полезет ей в горло. Когда на кухне появился Ли, Брин позволила ему только чуть выпить кофе, поскольку торопилась ехать домой, в город.

По дороге Ли не пытался заговорить с ней. Оба они были на взводе.

Подойдя к дому, Брин нетерпеливо позвонила в дверь. Было только восемь часов утра. Рановато для звонка от похитителя, подумала она. Ли посмотрел на нее, и она покраснела.

— Брин, не надо изводиться попусту. Ничего страшного пока не произошло, — одернул он ее.

В горле у Брин встал комок.

— Я ничего не могу с этим поделать, Ли. Ты не представляешь, каково это.

— Я имею об этом очень неплохое представление, — заявил он сухо. — И я по-прежнему считаю, что нам с самого начала надо было позвонить в полицию.

— Нет! А вдруг что-то случится с Эдамом?

— Ты могла получить его еще четыре дня назад, — отрезал Ли.

— С ним все в порядке, говорю же тебе, с ним все в порядке! — раздраженно сказала Брин, и голос у нее сорвался на истерические нотки.

Дверь открылась, когда она уже была готова закричать. Барбара, одетая в домашний халат, переводила взгляд с одного на другого, встав в проеме двери так, что они не могли войти. Недовольная мина Ли и покрасневшее лицо Брин свидетельствовали о том, что напряжение нарастает.

— У нас кофе готов, — сказала Барбара, взглянув на ручные часы. — Похоже, это будет долгий час. Очень долгий.

Брин уже вошла внутрь, ходила взад-вперед по коридору.

— Ли, когда он позвонит, разговаривать буду я, У тебя привычка раздражать его.

— Извини, что не выказываю желания видеть вас с Эдамом мертвыми, — откликнулся Ли, и черты его лица стали жесткими.

Барбара, уловив искры от разрядов, проскакивавшие между ними, схватила Брин за руку:

— Пойдем, дорогая, на кухню, попьем кофе.

Да, это был долгий час. В коридоре появился Эндрю, и Брин услышала, что он тихо беседует с Ли. Она выбежала из кухни и столкнулась лицом к лицу с ними обоими.

— Пожалуйста, пожалуйста! Ни во что не вмешивайтесь! Никаких проблем не будет! Я отдам ему снимки, и Эдам вернется домой. Вы оба ничего не предпринимайте! Обещайте мне! Поклянитесь, что…

— Брин, — предостерегающе сказала Барбара.

Ровно в девять часов зазвонил телефон. Брин вскрикнула и бросилась к аппарату, не дождавшись второго звонка.

— А, прекрасно, мисс Келлер. Вы на месте. Все готово?

— Да, да! Негативы у меня и пробники тоже, и я ничего не трогала. Пожалуйста, когда я могу забрать Эдама?

В ответ послышался сдавленный смешок.

— Дайте мне Кондора.

— Нет! — запротестовала Брин. — Пожалуйста, обращайтесь ко мне, я хочу получить Эдама, сейчас, ну, пожалуйста!..

— Дайте Кондора.

Приказание было излишним. Ли сам выхватил из ее рук трубку.

— Нам нужен ребенок. Немедленно! Или мы что-нибудь сделаем с фотографиями! — рявкнул Ли.

— Вы его получите. Как только я высажу ребенка, ты позвонишь в вестибюль отеля и скажешь об этом мисс Келлер. Она оставляет пакет и уходит. И не вздумай посылать туда кого-нибудь, слышишь? Если я что-нибудь заподозрю… Не думаю, что ты такой уж дурак, но все-таки хочу сказать тебе еще раз, Кондор, — никаких штучек! Напоминаю тебе…

— Никаких штучек, — согласился Ли, взглянув на Брин. — Но помогай тебе господи, если что-то пойдет не так…

— Не с моей стороны. Скажи ей, чтобы выезжала.

Ли повесил трубку.

— Ну? — спросила Брин, хватая его за руку.

— Ты можешь ехать, — сказал он мрачно.

— Ох, слава богу, слава богу! — пролепетала она. Потом она перехватила его взгляд.

— Никаких штучек, Ли, правда. Ты должен находиться здесь.

— Никаких штучек, — сказал он решительно. — Я буду здесь.

Он взглянул через плечо на Эндрю.

— Позвонишь для меня в справочную? Проверь номер автомата в вестибюле отеля, хорошо?

Эндрю кивнул, ободряюще улыбнулся Брин и пошел к телефону. Ли обернулся к Брин:

— Пусть служащий припаркует твой автомобиль. И как только ты оставишь пакет, сразу выходишь через парадную дверь, отдаешь парковщику свой талон и садишься в машину, как только ее подгонят. Сделай все именно так, Брин. Не испытывай судьбу. Не задерживайся в малолюдных местах, о'кей?

Она вяло кивнула. Похоже, все сработает, все просто обязано сработать!

Эндрю положил трубку и вручил Ли кусочек исписанной бумаги.

Ли взял бумажку, посмотрел на нее и сунул в кармашек своей трикотажной рубашки. Он кивнул Эндрю. Брин показалось, что мужчины обменялись какими-то странными взглядами, но она была слишком взбудоражена, чтобы задумываться над этим.

— Я еду, — тихо сказала Брин.

— Ты ничего не забыла? — спросил Ли.

— Что?

— Фотографии, — сказал он тихо, вручая ей пакет.

Брин побледнела. Она даже и не вспомнила о том, что нужно забрать его из дома Ли. Он единственный, кто вспомнил об этом.

— Спасибо, — сказала она, нервно сглотнув.

— Брин, я серьезно. Успокойся, иначе ты попадешь в аварию, едва выедешь отсюда.

Его спокойный тон смягчил напряжение между ними и вновь возникшее раздражение. Это придало ей уверенности в себе, в его любви и в его силе.

— Я постараюсь успокоиться, — пообещала она.

Ли коснулся ее губ легким поцелуем. Его губы были теплыми, ободряющими. Он через прикосновение будто поделился с ней своей энергией, своим едва уловимым мужским запахом. Брин захотелось плакать более чем когда либо, но она также почувствовала, что сейчас способна выполнить свою часть задачи.

— До скорого, — тихо сказала она и вышла за порог.

Путь до курортного отеля «Маунтин-Вью» занимал не больше двадцати минут, но Брин казалось, что она едет уже двадцать лет. Влившись в поток машин, Брин довела себя до полуобморочного состоянии, все повторяя и повторяя про себя одну и ту же фразу — что, если что-то пойдет не так? Что может случиться с Эдамом, если что-то пойдет не так? Что, если — если что-то случится с Эдамом — что-то пойдет не так в будущем?

Когда она въезжала под внушительную крытую галерею отеля «Маунтин-Вью», зубы у нее стучали. Служитель отеля выступил вперед, чтобы открыть ей дверцу, и она неловко выбралась из своего фургона. Он подал ей руку, она односложно и смущенно поблагодарила его и хотела уйти еще до того, как получила парковочный талон. Он окликнул ее, и она прочла в его глазах, что она — ненормальная туристка, раз поблагодарила дважды за один тот же талон.

Вероятно, в отеле одновременно проходила дюжина разных конференций и заседаний. Люди были повсюду. Брин поспешила к длинному красному дивану, который стоял вдоль десятиметрового панорамного окна, выходившего на парк с фонтанами. Она увидела телефонную будку, которая была изящно вделана в стену, метрах в пяти от красного дивана, оглянулась на стойку ресепшн, над которой висели настенные часы. Ей надо было подождать еще десять минут.

Брин присела на краешек дивана. Отсюда ей было видно телефонную будку, а слегка повернув голову, она могла наблюдать за часами.

По всему ее телу выступили крошечные капельки пота. Нервничая, она полезла в сумку за платком, вытерла лоб и попыталась промокнуть ладони. И снова взглянула на часы — прошло только две минуты.

Брин начала невольно следить за людьми, находившимися в этом роскошном вестибюле. Бизнесмены с атташе-кейсами в руках спешили к лифту поодиночке и группами. В креслах рядом с диваном три роскошные матроны обсуждали, как сыграли в гольф их благоверные. Какой-то одинокий мужчина в темном плаще прохаживался за их креслами. Брин изучающе посмотрела на него. У него были очень жесткие черные волосы, каких Брин никогда ни у кого не видела, и нелепые вьющиеся усы.

Она услышала шаги у себя за спиной и подскочила от страха. Она обернулась, вроде бы для того, чтобы глянуть на часы, но на самом деле, чтобы посмотреть на того, кто был у нее за спиной. Это был мужчина в неприметном черном костюме. Но сам обладатель костюма был далеко не ординарным. Ростом он был даже больше Ли, под два метра, может, и выше. Брин почувствовала, что ноги у нее сводит от страха. Мужчина прошелся вдоль дивана и повернул в обратную сторону.

Брин, закусив губу, взглянула на часы. Еще шесть минут. Она услышала, как открывается дверь, и быстро повернула голову в сторону телефонной будки.

Одна из матрон уютно устроилась в элегантно отделанной маленькой телефонной будке и принялась звонить.

Нет, пожалуйста, нет! — подумала Брин в отчаянии. Она растерянно пробежала взглядом по вестибюлю. Тут по-прежнему сновали бизнесмены, матроны болтали, высокий мужчина в костюме и человек в плаще и со странными черными волосами все так же ходили туда-сюда.

Ее ногти впились в ладонь, оставляя на ней глубокие отметины-полумесяцы. Брин поглядела на телефонную будку и увидела, что дама все еще разговаривает. Где-то глубоко в ее горле начал зарождаться болезненный крик. Брин встала, сжимая в руке сумку и пакет с пленкой. Она направилась к будке и прислонилась к ней, в упор разглядывая женщину внутри нее. Это было очень невежливо, но…

Брин удалось привлечь внимание женщины в будке, которая, что-то сказав, положила трубку. Она встала, открыла дверцу и рявкнула на Брин:

— В отеле есть другие телефоны!

Брин едва смогла проглотить ком в горле, так что лишь пробормотала что-то в ответ.

Скользнув в будку, она бросила взгляд на часы. Три минуты.

Замеченный ею высокий мужчина шел по направлению к телефонной будке. Может быть, он и есть похититель, подумала Брин в смятении. Или он из бизнесменов, которому понадобился телефон, и он сейчас потребует, чтобы она или звонила, или освободила будку для других? Брин улыбнулась ему и взяла трубку. Когда мужчина повернулся и снова стал ходить вдоль дивана, она повернулась спиной к стеклянной стенке будки, чтобы прикрыть свою руку, которую положила вместо трубки на рычаги. «Притворись, что разговариваешь! — приказала она себе. — Ли… Притворись… что это Ли».

— Что за чертовщина творилась с тобой сегодня утром! Начнем с того, что держать ноты в шкафу для белья — это смешно! И хватать меня за горло из-за стихов — абсолютное безумие даже для музыканта. Ты заботливый и добрый, но у тебя есть еще и темная, пугающая сторона, и я иногда боюсь, что ты меня бросишь, а иногда схожу с ума, когда ты уходишь…

Снова взглянув на часы, Брин прикусила губу. Прошло две минуты после условленного времени. Три минуты одиннадцатого. «О, дорогой Боженька! Эдам! Где ты? Господи, если Ты все же вернешь мне его, обещаю быть самой лучшей родительницей в мире…»

Прошло четыре минуты. Высокий человек в деловом костюме снова шел к телефонной будке.

— Ли, ты избалованный сукин сын! Ты не имел права тащить меня подобным образом, и простого «извини» за это недостаточно. Ли, я хочу знать, что представляешь собой на самом деле. Я хочу знать, с тобой случилось тогда, давно. Я хочу знать, какое мороженое ты любишь, и хочу наблюдать, как ты бреешься. Я хочу знать, какое кино тебе нравится, и мне бы очень хотелось заглянуть в твое прошлое и понять, как ты можешь быть иногда таким снисходительным и щедрым, а иногда настолько погруженным в свою рок-музыку, что мне кажется, что я о тебе ничего не знаю, и это меня страшит. Ты меня пугаешь, но меня всегда тянет к тебе. Я хочу, чтобы Эдам сейчас был с тобой, Ли. Я хочу видеть Эдама. Я хочу, чтобы…

Телефон зазвонил. Брин заметила, что высокий мужчина посмотрел на нее как на сумасшедшую. Она вспомнила, что трубка уже была у нее в руке, и все, что ей надо сделать, чтобы ответить, так это поднять с рычага другую руку.

— Алло?! — почти закричала она.

Это был Ли. Вот сейчас она действительно и взаправду говорила с Ли. Ну, она слушала его…

— Брин, Эдам здесь. Спокойно. Отойди от телефона, положи фотографии на диван — и уходи. Ты меня слышишь? Не оглядывайся, ничего не делай — просто уезжай.

— Эдам дома? О, Ли, дай мне поговорить с ним!

— Брин! Оставь фотографии и поезжай домой!

В трубке щелкнуло. Она едва смогла подняться — так дрожали колени. Ей удалось встать и выйти из будки. Она положила фотографии на диван и пошла прямо к вращающимся дверям на крытую галерею.

Брин отдала свой талон парковщику и с шиком вручила ему большие чаевые. Фургон подкатил к галерее, парковщик открыл ей дверцу, и она забралась внутрь. Ладони у нее были влажные, но она крепко держала руль.

Случайно она взглянула в зеркало заднего вида. Тот человек со странными темными волосами и в плаще внимательно смотрел ей вслед. Ее начало знобить, но она заставила себя глядеть на дорогу.

Домой, домой, домой. Она ехала домой, и Эдам должен быть там. Время, кажется, почти остановилось.

Дороги были до безобразия забиты машинами. Брин еще раз глянула в зеркало заднего вида, чтобы перестроиться в другой ряд и не пропустить выезд на шоссе. Она тихонько чертыхнулась от нетерпения. Некий черный седан сидел у нее на хвосте. Она включила поворотники. Седан чуть отстал. Брин сменила ряд, но оставила поворотники гореть. Вот, сейчас будет ее поворот…

Эдам. Она едет к Эдаму. Брин представила его пухлые щечки, его большие зеленые глаза. Она обнимет и расцелует его так горячо, что он, пожалуй, сам сбежит из дома.

Брин начала сворачивать. Внезапно она почувствовала, как по ее телу пробегает волна мучительной дрожи. Она услышала звон разлетающегося вдребезги стекла и скрежет металла о металл. Последнее, что она запомнила, — это то, что кто-то въехал ее фургону в зад.

Она больно ударилась головой о руль. Фургон занесло, закрутило. Или это у нее в голове все так понеслось? Она не успела понять. Мир вокруг нее померк, а потом и вовсе обрушился в темноту.

Возвращение Эдама ввергло дом в совершеннейший хаос. Для самого малыша это обернулось новой опасностью — быть насмерть задушенным в объятиях любящими братьями, Барбарой — и им самим, признался себе Ли.

Эдам расплакался, требуя себе тетю Брин. Ли приложил титанические усилия, чтобы убедить его, что скоро она приедет. Брайан и Кит принялись выспрашивать у него подробности случившегося. Ли пытался утихомирить старшеньких, чтобы спокойно поговорить с Эдамом.

— Ты знаешь, где находился?

— В одном доме.

— А что это был за дом?

— Я не знаю. Просто дом.

— А кто присматривал за тобой?

Малыш на минуту смутился, но потом ответил:

— Обо мне заботилась Мэри. Она старалась быть доброй, но все время ссорилась с тем человеком.

— Каким человеком, Эдам?

— С человеком, который был в черной маске.

— Хорошо, Эдам. Ты помнишь, как выглядела Мэри?

— Это девушка.

— Постарше? Молодая? Волосы у нее были темные или светлые? Стройная или толстая?

— Она была тощая! — фыркнул Эдам и задумался. — А волосы у нее были темные. Я больше не хочу отвечать на вопросы. Я хочу к тете Брин!

Ли вздохнул. Он тоже хотел к Брин. Он хотел, чтобы она позвонила в полицию. Он будет настаивать на этом, как только она войдет в дом.

— О'кей, Эдам. — Ли прижал его к себе, поворошил волосы и отпустил. — Хочешь мороженое или что-нибудь в этом роде?

— У нас есть шоколадный торт! — воскликнул Кит.

Барбара, которая в первые пять минут пребывания дома отказывалась отпустить Эдама от себя, по-прежнему находилась неподалеку.

— Давай, Эдам, поедим мороженое.

Барбара, обеспокоенно нахмурившись, глянула на Ли и показала на часы, висевшие на стене в кухне.

Брин уже должна была вернуться. Ли вышел на крыльцо и поглядел на наручные часы. Он звонил ей в «Маунтин-Вью» уже более получаса назад, но пока фургон не появился.

Что за чертовщина могла ее так задержать?

Зазвонил телефон, и он бросился назад в дом, оказавшись рядом с аппаратом, прежде чем Барбара сняла трубку.

— Алло! — кратко ответил он, глядя на Барбару.

— Твоя подружка попала в маленький несчастный случай, Кондор. Не надо сильно волноваться — он действительно небольшой. Но я представил себе, что ты все еще носишься с идеей позвонить в полицию. Не надо. Она не сможет всегда следить за домом и детьми, и ты не сможешь следить за ней все время. Слышишь, что я говорю, Кондор?

Несчастный случай, несчастный случай… что несет этот сукин сын? — недоумевал Ли. Все в его душе перевернулось и взорвалось.

— Помогай тебе господь, если она пострадала. Не сомневайся, я найду тебя, с живого шкуру сдеру и порву на куски…

— На твоем месте я бы положил трубку. Может, кто-то пытается дозвониться тебе…

Трубка в руке у Ли смолкла. В голосе Барбары, которая стояла перед ним, нарастала тревога.

— Что случилось? Что случилось?

В ответ Ли отчаянно затряс головой и лицо его приобрело предостерегающее выражение, когда он указал в сторону детишек, которые все еще болтали как заведенные, сидя над мороженым. Эдам сделался для своих братьев чем-то вроде обожаемой знаменитости, и сейчас, к счастью, он вовсю о чем-то им рассказывал.

— Что происходит, Ли? — понизив голос, спросила Барбара.

— Я не знаю. Этот шутник сказал, что произошел несчастный случай…

— Несчастный случай? Господи боже!

— Прекрати, Барбара! Прекрати. Ты уже визжишь. А ты должна быть спокойной! Я выезжаю встречать Брин, поеду по ее маршруту. Я позвоню сразу, как…

Он замолк, и они оба замерли на месте, потому что телефон принялся трезвонить опять. Потом Ли буквально сорвал трубку с рычагов:

— Да?

— Мистер Ли Кондор?

— Да?

Голос решительно не принадлежал шептуну. Это был мужественный голос, спокойный и вежливый.

— Пожалуйста, сохраняйте спокойствие! Я сержант Макклоски из дорожно-патрульной службы штата Невада. Мистер Эндрю Маккэйб сказал мне, что я могу найти вас здесь… Имел место несчастный случай…

Когда Брин открыла глаза, мир находился в полном беспорядке. Ей пришлось поморгать, чтобы вернуть картине Вселенной четкость.

Она осознала, что движется. Ее держали чьи-то руки, и они несли ее куда-то.

Брин взглянула на одну из этих рук. Та была облечена в светло-бежевую ткань. Человек был одет в плащ. Страх прокрался в ее сердце еще раньше, чем она подняла глаза на лицо этого человека.

Это был он! Мужчина со странными темными волосами и усами, который расхаживал по вестибюлю в «Маунтин-Вью».

Она закричала.

Он взглянул на нее, такую испуганную, и заговорил:

— Брин! Тише! Это же я, Эндрю! Мне пришлось вытащить тебя из фургона — тебя стукнули почти по бензобаку. Тише! Это я. Придержи, пожалуйста, мои волосы… Сейчас все будет в порядке. Видишь?

Она замолчала, машинально и недоверчиво выполняя то, что ей сказали. Неудивительно, что его темные волосы выглядели так странно. Это был парик. Ей захотелось улыбнуться. Оказывается, Ли подговорил Эндрю переодеться и загримироваться, чтобы тот мог находиться рядом с ней. Брин протянула руку и схватила Эндрю за усы. Они отклеились, но не так легко, как она ожидала.

— Ух! — выдохнул Эндрю, приваливаясь вместе с ней к дорожному ограждению. — Я ведь не просил тебя отклеивать эти треклятые усы!

Она рассмеялась, но звук ее собственного смеха был каким-то далеким. Таким же, как звук приближающихся сирен. Мир снова начал меркнуть, а ее веки стали слишком тяжелыми, чтобы держать глаза открытыми.

Когда она открыла глаза в следующий раз, поняла, что находится в больнице. Она увидела кипенную стерильность простыней, белоснежную чистоту стены, почувствовала нежные, свежие объятия удобной кровати.

Эдам! С Эдамом все в порядке. Он дома с Ли. Ей было немного больно двигать глазами, но все же она это сделала. Да, она точно была в больнице. Сбоку от кровати находился небольшой желтый ящичек, к стене был прикреплен телевизор, а рядом с кроватью был припаркован стол на колесиках. И тут же стояло кресло, в котором сидела молодая светловолосая женщина, низко склонившись над журналом.

Брин нахмурилась. Это женщина явно не была сиделкой. Она была одета в легкий сиреневый свитер и красивую клетчатую юбку. Поскольку Брин уставилась на нее в упор, блондинка подняла голову и одарила ее приветливой улыбкой. Очень миленькая, когда улыбается, смутно промелькнула в голове у Брин.

— Как здорово, что ты пришла в себя! — воскликнула женщина, вскакивая. — Сейчас я схожу за доктором…

— Погоди! — взмолилась Брин, с запозданием сообразив, что кричит, и от этого у нее болезненно застучало в голове.

Женщина остановилась, и Брин быстро спросила:

— А ты кто?

Женщина рассмеялась:

— Ох, извини, Брин! Я Гейл Спенсер.

— Гейл Спенсер? — повторила Брин.

— Ли попросил меня посидеть с тобой.

Прекрасно. У нее тут, понимаешь, голова раскалывается, выглядит она как восставшая из могилы, а Ли присылает красоток-блондинок, чтобы те за ней присматривали.

Будто прочитав ее мысли, блондинка улыбнулась:

— Я — сестра Ли.

Должно быть, глаза Брин расширились от изумления, и красотка состроила гримасу, свидетельствующую о том, что она давно знакома с подобной реакцией.

— Нет, ни один из нас не приемыш. Просто Ли похож на нашего отца, а я в маму. И я замужем, поэтому у нас разные фамилии.

Брин рассмеялась. Гейл Спенсер говорила с таким очаровательным чувством юмора. Потом Брин обнаружила, что смех причиняет ей боль, и тихонько застонала.

— А где Ли? — спросила она.

Гейл снова состроила рожицу.

— Флиртует с медсестрой, но по уважительной причине. Она твердит, что не пустит сюда твоего племянника, а Ли стоит на том, что ты должна повидаться с Эдамом.

— Эдам! — выкрикнула Брин, забыв о больной голове. — Мне так надо его увидеть!

— Ох, только не волнуйся! Ли обычно добивается своего! А сейчас я схожу за врачом, а то меня уволят!

Гейл ободряюще улыбнулась и вышла из палаты, а Брин прикрыла глаза. «Что со мной произошло», — спросила она себя. Она припомнила ужасную тряску и хруст, потом Эндрю… Эндрю в забавном парике.

С ее фургоном произошла авария, но, очевидно, не такая уж тяжелая. Голова у нее болит оттого, что она ударилась о руль. С ней произошел несчастный случай…

Потому что черный седан нарочно врезался в нее…

— А, мисс Келлер!

В палату вошел врач. Это был мужчина с проседью и теплыми, внушающими доверие голубыми глазами. Двигался он быстро и деловито, как и должен двигаться врач, подумала Брин, пытаясь ему улыбнуться.

— Неплохо, неплохо, — проговорил он, беря ее за руку, чтобы пощупать пульс. — Дайте-ка я гляну в ваши глазки…

Брин непроизвольно вздрогнула, когда он направил ей в правый глаз лучик тоненького, как карандаш, фонарика. То же он сделал с левым глазом.

— Неплохо, — сказал он еще раз, выключая свой фонарик, и сообщил: — Я доктор Келтен.

Он приложил холодный стетоскоп к ее груди и улыбнулся еще раз, удовлетворенный результатами.

— Как вы себя чувствуете?

— Ничего особенно страшного, — сказала Брин. — Только больно, если я смеюсь или слишком быстро поворачиваю голову.

— Этого следовало ожидать. Вы везучая молодая леди! У вас сотрясение мозга, но не очень тяжелое. Мы подержим вас тут одну ночку под наблюдением, а завтра отпустим домой. Как вам это?

— Я б и сейчас домой не против…

— Но это было бы неразумно… — Он подоткнул ее простыню и поцокал языком, выражая осуждение. — Ох уж эти подсечки! Ударить и сбежать! Как это можно — спровоцировать аварию, а потом уехать… Ну, это вне моей компетенции! Полиция готова побеседовать с вами, но я отложил их визит до завтра. Вы просто лежите тихо, молодая леди, а утром вам все покажется в другом свете!

— Спасибо, — пролепетала Брин, закрывая глаза.

Ударить и сбежать? Нет, это не было обычным столкновением и побегом с места аварии. И она знала, как чувствовал себя Ли все это время. Она представила, как он решил, что с него довольно, и рассказал полиции всю историю от начала до конца.

— Я загляну к вам через пару часов, — сказал доктор Келтен, быстро идя к двери.

— Погодите! — попросила Брин, с трудом открывая глаза. — Я понимаю, что моим племянникам сюда нельзя, но они немало пережили за последнее время. Им важно увидеть, что я в порядке, особенно самому маленькому…

Доктор Келтен прервал ее дружелюбным смехом.

— Вы можете повидать ваших малышей, мисс Келлер. Мистер Кондор заставил весь мой персонал клевать крошки из его рук. Но только на несколько минут! Если вы хотите, чтобы мы выписали вас завтра, придерживайтесь правил!

Брин улыбнулась.

— Только несколько минут! — пообещала она.

Доктор вышел.

Брин подтянула к себе столик на колесиках и поискала складное зеркальце в его нижнем выдвижном ящичке. Зеркальце нашлось, и она с беспокойством осмотрела себя.

Она была очень бледна, но в остальном выглядела замечательно хорошо — для женщины с сотрясением мозга. На лбу красовался синяк. Но если прикрыть его прядью волос…

В дверь осторожно постучали, потом она медленно открылась. Это был Ли. Высокий, уверенный, золотистые глаза блестели от беспокойства. Он улыбался ей слегка печально.

Но сказать что-то не успел — мимо него проскользнул Эдам. Эдам, с его золотистыми кудряшками, пухленькими розовыми щечками и зелеными глазами, полными слез.

— Тетя Брин!

Садясь и крепко прижимая к себе его хрупкое тельце, она не чувствовала никакой боли.

— Эдам, о, Эдам, сокровище мое! Как я по тебе скучала! Я люблю тебя, ах, как я тебя люблю!

— Ты ведь скоро поправишься, тетя Брин? Да ведь? Ты обещаешь?

Он прижался к ней, и она обняла его с сумасшедшей силой.

— Да, Эдам, да! Я скоро поправлюсь, обещаю! Твоя глупенькая тетушка слишком близко подпустила к себе чужой автомобиль, вот он и врезался. Ах, Эдам!

Она заключила его в объятия и заплакала. Потом открыла глаза, поглядела через его плечо и увидела, что Ли все еще стоит рядом. И поняла, что он знает, что лучшим лекарством, которое она могла получить, было появление Эдама…

— Спасибо, — проговорила она беззвучно.

А ведь могла и ему прошептать: «Я так тебя люблю».

Потому что так и было на самом деле. Но она не догадывалась, вплоть до этого самого момента.