Принц для Золушки

ГЛАВА 4

Линн доела кусок нежнейшего розового окорока и с горечью проговорила:

— Когда граф уедет, мы опять будем довольствоваться проклятыми кроликами. Да, одни только кролики, и ничего больше!

Мариота не ответила ей, а лорд Фордкомб вновь погрузился в свои размышления.

— Нам будет очень скучно, — продолжала Линн, — но я скоро вырасту и надеюсь, что мне встретится человек, как две капли воды похожий на него.

— А пока поторопись с завтраком, — подчеркнуто строго обратилась к ней Мариота. — Тебя будет ждать карета, а сквайр, как ты знаешь, не любит, когда ты опаздываешь.

— В его конюшне нет таких лошадей, как у графа, — заявила Линн. — Вчера я попросила его светлость прислать мне одного из его скакунов, и он мне обещал. Так что я надеюсь весело провести уик-энд и объехать все окрестности!

— Линн! Я же говорила тебе, что ты не должна выпрашивать у графа никаких подарков, — упрекнула сестру Мариота.

— Но он же только одолжил мне лошадь, — пояснила Линн. — Вряд ли это можно считать подарком.

— Я считаю, что мы не должны от него зависеть.

— Если хочешь знать мое мнение, это он зависит от нас, — возразила Линн. — И уж кто-кто, а папа заслужил от него подарок, потому что это его дом, а граф произвел в нем настоящий переполох. Да он просто перевернул все вверх дном.

Линн была упряма, но так мила и обаятельна, что сестра не могла на нее долго сердиться.

Мариота вновь подумала о том, что граф нарушил течение их тихой и уединенной жизни. Возможно, Линн права, и эта ошибка им дорого обойдется.

Прервав свои размышления, лорд Фордкомб прислушался к разговору дочерей. Затем, встрепенувшись, спросил:

— Как чувствует себя его светлость? Вчера меня обеспокоило его состояние.

— У него был приступ головной боли, папа, — ответила Мариота. — Он не послушал совета врача, слишком рано встал и просидел целый час у окна, а затем еле добрался до кровати.

— Это же здорово! — обрадовалась Линн. — Значит, он пробудет у нас еще. Я знаю, доктор Даусон говорил, что после сотрясения мозга нужно как следует отлежаться.

Мариота тоже была очень довольна, что отъезд графа откладывается, но боялась признаться в этом даже себе.

— Скоро приедет доктор, папа, — предупредила она отца. — Сегодня он обещал быть пораньше.

Лорд Фордкомб посмотрел на часы.

— Мне надо поработать, я не стану его ждать, — сообщил он. — Если он захочет меня видеть, пусть зайдет в кабинет.

— Хорошо, папа.

Линн расправилась с последним куском окорока и грустно сказала:

— Жаль, что мне пора. Я бы съела еще персик, но думаю, карета уже стоит у ворот.

— Мне тоже так кажется, — подхватила Мариота. — А персик съешь вечером, когда вернешься.

Линн встала из-за стола и крепко обняла сестру.

— Прости, что я набросилась на тебя, дорогая. Ты умница, ты столько всего для нас делаешь, а я порой веду себя просто непростительно.

— Ладно, — улыбнулась Мариота. — Ступай, а не то сквайр не станет больше присылать за тобой карету, и придется тебе тащиться в Грандж на нашем старом Файрфлае.

— Уж лучше пешком! — воскликнула Линн. — Так выйдет быстрее!

Она выбежала из комнаты и, надев шляпу и спрятав под нее копну белокурых волос, помчалась к выходу.

Оставшись одна, Мариота принялась размышлять о судьбе младшей сестры.

«Линн повезло, — думала она. — Элайн Феллоус привязалась к ней, а сквайр предложил девочкам учиться вместе, избавив нас от новых забот и непосильных расходов. В Грандже за Линн присматривает гувернантка, а сложись все иначе, нам бы пришлось платить за ее образование. Где бы мы тогда достали такие деньги?»

«Если бы не сквайр, пришлось бы заниматься с Линн самим, — размышляла она дальше. — Наверное, мы бы не справились. Я целыми днями хлопочу по дому, а отец занят своей книгой».

Однако она тут же вспомнила, что знакомство с леди Коддингтон заставило лорда Фордкомба изменить своим привычкам. Теперь отец охотно жертвовал работой ради бесед с гостьей. Раньше, до появления графа, он регулярно читал вслух новые главы и часто советовался с дочерью, как с хозяйкой дома. «Неужели нашему уединению настал конец», — задумалась Мариота.

Девушка попыталась убедить себя, что через несколько дней их жизнь наладится и все вернется на круги своя. Она опять станет проводить все свое время с отцом, Линн и Джереми. Но в глубине души Мариота знала, что возврат к прошлому невозможен.

Собрав посуду, она отнесла ее на кухню, чтобы миссис Бриндл вымыла тарелки.

У нее накопилось множество дел — нужно было убрать столовую, вытереть пыль и выбросить увядшие цветы. Но сначала ей захотелось пойти в сад и собрать несколько свежих букетов.

— Ненавижу комнаты без цветов, — призналась как-то ее мать. — Они кажутся опустевшими и забытыми. А ведь цветы — это символ любви.

— Наверное, ты права, мама, — согласилась Мариота. — Мы дарим людям цветы, когда любим, когда женимся, приносим цветы на могилы в память об умерших.

— На похоронах обычно слишком много цветов, — заметила леди Фордкомб. — Хотя скорее цветы нужны живым. Мертвым и так хватит их на небесах.

Мариота улыбнулась.

— Это любопытная мысль, мама, но в деревне вряд ли поймут и наверняка обидятся, если мы не положим венок на крышку гроба.

«Нужно принести свежие цветы в гостиную и в Комнату короля, — решила она. Пусть граф полюбуется на них».

Сегодня он весь день пролежит в постели, и цветы, несомненно, поднимут ему настроение. Лучше расставить вазы в разных углах, тогда нежный аромат распространится по всей спальне.

Прежде ей не приходила в голову, что в замке графа, да и у герцога, стоят огромные вазы с цветами из оранжерей, возможно, орхидеи или мальмезонские гвоздики. Мать рассказывала ей, что такие букеты украшают лучшие дома Лондона.

Вряд ли скромные цветы из их сада способны поразить графа.

Хотя Мариота постоянно ухаживала за ними, чтобы они не заросли сорняками и совсем не затерялись в траве.

«Наверное, граф думает, что Линн и я похожи на эти цветы, — печально рассудила Мариота. — Сельские девушки, даже самые миловидные, покажутся сорной травой по сравнению с роковыми лондонскими красавицами».

Ей было горько сознавать подобную истину. Втайне она желала, чтобы граф убедил ее в обратном. Мариота выбежала в сад с корзиной, в которой ее мать всегда приносила свежие цветы.

Набрав букет, она вернулась в дом и, выбрав две самые изящные вазы, направилась в Комнату короля.

Когда Хикс открыл дверь, она спросила:

— Как здоровье его светлости? Я могу войти?

— Его светлость всегда рад видеть вас, мисс, — отозвался Хикс.

Однако Мариота уловила в его голосе сдержанные нотки и догадалась, что у графа подавленное настроение.

Он полусидел в кровати, и ее вновь поразила его величественная осанка и благородство черт. Синяк на лбу уже не так бросался в глаза, а опухоль почти спала.

Мариота обратила внимание на жесткую складку у его губ и гнев в синих глазах. Однако, увидев ее, он тут же улыбнулся, и девушке показалось, что из-за туч забрезжили солнечные лучи.

— Доброе утро, милорд.

— Доброе утро, Мариота. Вы, как всегда, очень внимательны, благодарю вас за эти чудесные цветы.

— Я знаю, вам еще нельзя выходить в сад, так что раз Магомет не идет к горе, то гора сама придет к Магомету!

Граф засмеялся:

— Меня приводит в бешенство мое вечное пребывание в постели.

— Я это заметила, но доктор Даусон был прав, это вам явно пошло на пользу.

— Мне надоело быть инвалидом. Хватит! Сыт по горло!

— Старики в деревне говорят: «Поспешай медленно». Вам лучше последовать народной мудрости.

— Вы что, читаете мне нравоучения?

— Конечно, а почему бы и нет, — улыбнулась Мариота. — Если есть возможность, то как ею не воспользоваться? По-моему, милорд, вы привыкли быть победителем, и вам постоянно об этом напоминают.

— Ну что ж, — заметил граф, — учиться никогда не поздно, и для меня это хороший урок. Впредь постараюсь исправиться. Самоуверенность еще никому не помогала.

— Надеюсь, что вам она больше не повредит.

Граф удивленно приподнял брови, а Мариота пояснила:

— По-моему, люди, рожденные повелевать, должны быть уверены в себе. Только тогда другие смогут им подчиниться.

— А вы считаете, что я способен управлять людьми?

— Я в этом убеждена.

Граф задумчиво поглядел на нее и, собравшись с силами, спросил:

— Играю ли я какую-нибудь роль в ваших фантазиях, Мариота?

Вопрос застал ее врасплох, и она покраснела. Граф заметил, что ей очень идет этот румянец.

— Я тоже умею мечтать, Мариота, и я вижу вас в роскошных, дорогих нарядах, — признался он.

Он говорил очень ласково и нежно. На какое-то мгновение Мариоту заворожили его слова.

Она вообразила себя в модном платье с высокой талией, украшенном кружевами или цветами в тон пышным рукавам и элегантному лифу.

Линн следила за модными новинками по рассказам миссис Феллоус. Она часто привозила из Гранджа «Леди'з джорнел» и другие журналы, и они с Мариотой с завистью смотрели на удивительные платья, доступные лишь весьма состоятельным дамам.

Конечно, у них не было ни малейшего шанса приобрести себе хоть что-нибудь подобное, но, по крайней мере, никто не мешал им любоваться этой роскошью и грезить о ней.

Граф догадался, о чем она думает, и сказал:

— Я собираюсь подарить вам платья, для вас и Линн. Мне нужны ваши мерки, чтобы отправить их в Лондон, и мне все равно, как вы к этому отнесетесь.

Заранее зная, что девушка воспротивится, он решил проявить настойчивость. Интуиция не обманула его.

— Мы не можем принять от вас этот подарок, — взволнованно заявила Мариота.

— Ерунда! — вспылил граф. — Ваш отец поймет, что я хочу лишь отплатить за гостеприимство, за то, что я, незваный и непрошеный, оказался у вас в доме. Уверен, что он согласится.

Мариота хотела его перебить, но он добавил:

— Конечно, вы вправе будете их выбросить или отдать нищим в деревне.

Она засмеялась:

— Вы только представьте себе какую-нибудь деревенскую девушку, разгуливающую в дорогих нарядах. Да ее поднимут на смех или подумают, что она совсем сошла с ума.

— И все-таки вы должны обещать мне, что наденете эти платья, — упорствовал граф. — Кстати, я еще неважно себя чувствую и устаю от долгих пререканий.

— Все еще болит голова? — с тревогой в голосе спросила Мариота.

— Нет, но непременно разболится, если вы мне не уступите.

Пристально посмотрев на него своими лучистыми серыми глазами, Мариота проговорила:

— По-моему, это шантаж. Вы идете напролом к поставленной цели, не выбирая средств, или, вернее, пользуетесь самыми изощренными и коварными из них.

Граф расхохотался:

— Итак, вы готовы признать, что у меня есть цель, но по-прежнему не желаете ее достижения.

— Нет, не желаю, — подтвердила Мариота. — Хотя как было бы замечательно иметь хоть одно модное платье!

— Так сообщите же мне ваши мерки. Я договорюсь с сестрой, чтобы она передала их моему секретарю.

— У вас есть секретарь?

— Я почти никогда не расстаюсь с ним, а сейчас, когда мне столько всего нужно, он ждет у герцога моих указаний.

— Но он мог бы… перебраться сюда и быть с вами?

— Я не собираюсь приглашать его, — пояснил граф. — Мы с Хиксом и без того обременяем вас нашим присутствием. Если вы не разрешаете мне даже подарить вам пару платьев, то приглашать сюда секретаря, на мой взгляд, просто бессовестно. Я уже не говорю о грумах.

Мариота растерялась. Она каждый день видела грума, который присматривал за графским скакуном, чистил и объезжал его, а после вновь отправлялся в Мадресфилд.

По привычке она мерила чужую жизнь собственными скромными мерками. Ей просто не приходило в голову, что раз граф богат и знатен, то он не может обойтись без своего «малого двора», как мысленно она окрестила его многочисленных слуг.

— Я… извините меня, — пробормотала она.

— Это вы меня простите, — откликнулся граф. — Я пошутил. Мне здесь очень удобно, и я ни в чем не нуждаюсь.

— Боюсь, это неправда, — уныло промолвила Мариота. — Я выросла в глуши, нигде не бывала и понятия не имею, как живут люди вашего круга. Хотя, конечно, слышала, что герцог очень богат и любит устраивать в Мадресфилде балы и званые вечера.

В ее голосе угадывалась зависть, и граф почувствовал, как она одинока.

— Как только я выздоровлю, то мы обязательно отправимся на бал, но не в Мадресфилде.

— Не думаю, что это возможно.

— Почему?

— Папа не позволит мне принять приглашение, даже если я получу его от самого герцога. Мы же не сможем ответить ему тем же, — пояснила Мариота. — Кстати, а почему вы не хотите присутствовать на балу в Мадресфилде?

Она была уверена, что у графа есть на то какая-то причина, и оказалась права: он нахмурился и отвернулся в сторону.

Похоже, он вовсе не собирался ей отвечать и перевел разговор на другую тему:

— Газеты уже пришли? Прочтите мне, пожалуйста, статью о парламентских дебатах. Вчера у меня болели глаза, не стоит напрягать их.

— Да, разумеется, я вам охотно почитаю, — оживилась Мариота.

Обитатели Квинз-Форда уже давно не покупали ни газет, ни журналов и чувствовали себя отрезанными от мира. Появление графа дало им возможность узнать последние политические новости и события светской жизни, и они жадно набрасывались на свежие газеты и журналы, которые регулярно приносил Хикс, ибо хозяин его не мог обойтись без них ни дня.

Когда у графа начались головные боли, доктор Даусон запретил ему читать, и Мариота взяла эту обязанность на себя.

Если он засыпал, она читала про себя, находя в газетах массу интересных статей и полезных сведений. Ее кругозор заметно расширился, она мысленно переносилась то в Лондон, то в континентальные страны.

Линн показалось, что спортивные обозрения скучны, и, когда Мариоты не было поблизости, она просила Хикса купить им несколько номеров дамских журналов.

Увидев их, Мариота рассердилась, но Хикс объяснил, что в имении графа часто гостят знакомые дамы, и к их приезду всегда покупаются такие журналы.

Мариоте пришлось их оставить, но для себя она решила, что теперь будет внимательно просматривать всю почту. «С отъездом графа наша красивая жизнь кончится, так что не стоит привыкать к роскоши», — подумала она.

«Жаль, но придется забыть о вкуснейших деликатесах из Мадресфилда и вернуться к опостылевшим кроликам. Вряд ли Линн и Джереми сумеют с этим смириться, да и мне тоже придется нелегко», — заключила девушка.

Выйдя из Комнаты короля, она хотела спуститься за газетами. Однако Хикс уже успел отнести их наверх, и они лежали в кресле за дверью.

Не разделяя взглядов оппозиции, граф тем не менее внимательно следил за выступлениями политиков из другого лагеря. Неудивительно, что кроме «Таймс» и «Морнинг пост», своих постоянных газет, он читал и множество иных, чуждых ему по духу.

— Это оппозиционные газеты? — спросила его Мариота, указав на «Политикел реджистер», «Курьер» и «Угасли реформер».

— О да.

— Интересно было бы почитать.

— Не часто встретишь женщину, увлекающуюся политикой.

— Должно быть, я исключение, — откликнулась Мариота. — Если у меня есть хоть одна свободная минута, я всегда просматриваю газеты. Мне интересно, что сказал мистер Уилберфорс по поводу скандала по делу о пропавших мальчиках; также я читала эти страшные отчеты о детях, работающих в шахтах.

Робко взглянув на графа, она промолвила:

— Вы собираетесь поддержать билли, которые будут обсуждаться в палате лордов?

— По-вашему, мне не стоит этого делать?

— Неужели вы не понимаете, что они… жестоки и несправедливы?

— Несправедливы? — переспросил граф и с некоторым злорадством уточнил: — Наверное, вы считаете несправедливым, когда у одних людей есть деньги, а у других нет, и тут же вспоминаете о собственной участи.

— Вы не правы! — воскликнула Мариота. — Я вовсе не думаю о себе. Многим людям живется гораздо хуже нашего, и это принято называть борьбой за существование.

— Я вас понимаю, — заметно смягчившись, ответил граф. — Вы ведь и сами боретесь за существование, Мариота.

— Да, так оно и есть, ничего другого мне просто не остается, — застенчиво и словно извиняясь проговорила она. — Папа занят своей книгой, и мне приходится заботиться о Линн и Джереми. Меня очень тревожит их будущее.

Мариота подумала о брате. Конечно, он обещал ей, что с разбоем покончено, он больше никогда не выйдет в маске на большую дорогу. Но когда он вернется из Лондона, накупив новых костюмов, то в Квинз-Форде ему явно скоро наскучит. Возможно, он снова впадет в отчаяние. Как знать, вдруг он не усидит на месте и его потянет на очередную авантюру.

Она должна во что бы то ни стало уберечь Джереми, убедить его, что он не вправе рисковать собой.

Граф долго смотрел на Мариоту своими ясными синими глазами и наконец осторожно осведомился:

— Что-то мучает вас и не дает покоя. Будьте со мной откровенны, и я постараюсь вам помочь.

— Нет-нет, не надо… Вас должно волновать только собственное здоровье, а чужие проблемы всегда обременительны.

— Ваши проблемы меня нисколько не обременят.

Его искренность тронула Мариоту, а низкий, звучный голос проник ей в самую душу. Она вздрогнула, и взоры их встретились. Ей показалось, что глаза графа превратились в море, и она погрузилась в их бездонную синеву. Сердце Мариоты тревожно забилось. Пытаясь совладать с охватившими ее чувствами, она взяла газету и спросила:

— Что мне вам прочесть?

— Что угодно, мне в общем-то безразлично, — отозвался граф. — Признаюсь, мне нравится ваш голос и я готов слушать его целыми часами. Он такой красивый и мелодичный. Я не люблю ни слишком грубые, ни слишком тонкие женские голоса, а ведь они отнюдь не редкость.

— Мама приучила меня читать вслух, когда я была еще совсем маленькой, — пояснила Мариота, — и, возможно, я стараюсь ей подражать.

— Вы замечательная девушка, Мариота, но, увы, излишне скромная, — улыбнулся граф. — Вы ни на кого не похожи, но почему-то не хотите этого признать.

Мариота недоуменно пожала плечами:

— По-моему, я самая обыкновенная. А вот Линн очень хороша собой, и, когда мы бываем вместе, никто не обращает на меня внимания. Надеюсь, что, познакомившись с Джереми, вы увидите, какой он храбрый и обаятельный.

— Мне очень хотелось бы с ним встретиться. Кстати, что он делает в Лондоне?

— Поехал к друзьям, — ответила Мариота после некоторой заминки. И тут же пожалела о своих словах. Не исключено, что Джереми вернется еще до отъезда графа. Девушку охватил страх. Как она объяснит, откуда у него нашлись деньги на новую одежду?

«Надо сочинить историю о добром друге, который согласился ему помочь», — мелькнуло у нее в голове.

Как стыдно, что им опять придется лгать. «Одна ложь влечет за собой другую», — любила повторять ее мать, и в данном случае эта истина подтвердилась.

— Скажите, что я могу для вас сделать? — спросил граф, очевидно догадавшийся о ее смятении. — Почему вы не доверяете мне, Мариота? Мне больно, что вы скрываете от меня свои чувства.

— Вряд ли они будут вам интересны, милорд.

— Вы расскажите, а интересно мне или нет — это уже не вам решать.

Мариота тихо вздохнула.

— Я бы хотела, — робко начала она, — все вам рассказать, но это… невозможно.

— Вы меня заинтриговали, — усмехнулся граф. — Да будет вам известно, я готов принять любой вызов.

Он решительно перешел в наступление, зная, что победить наивную девушку не составит ему особого труда.

— Прошу вас, не пытайтесь прочесть мои мысли, — взмолилась Мариота. — Это моя тайна, и потом… я… вас боюсь…

— Значит, вы уверены, что я способен прочесть ваши мысли? Я рад, тем более что за эти дни мы очень сблизились, хотя знакомство наше состоялось по воле случая, и это само по себе весьма необычно.

Мариота не ожидала от него подобных слов. Она вновь взглянула на графа и почувствовала, что весь мир сосредоточился для нее в этих синих глазах. Они обладали поистине гипнотической силой. Мариота испугалась, что не сможет противиться ей и, полностью подчинившись, признается в преступлении. Она торопливо проговорила:

— Простите, кажется, к дому подъехала карета. Я только что слышала стук колес. Возможно, это ваша сестра.

Не дожидаясь ответа графа, она выбежала из комнаты. После ее ухода он снова лег, подложив под голову подушки.

Всячески стараясь избежать неприятного разговора, Мариота нашла предлог, чтобы покинуть больного. Однако она не ошиблась, и у двери замка действительно стояла карета.

В холле Мариоту ждали две дамы — леди Коддингтон и незнакомая девушка.

На незнакомке было великолепное шелковое бледно-розовое платье с цветами и широкополая, украшенная розами шляпа.

— Доброе утро, Мариота, — поздоровалась леди Коддингтон. — Как поживаете, дорогая?

Сделав реверанс, Мариота ответила:

— Доброе утро, миледи. Должна вас обрадовать: его светлости сегодня гораздо лучше и он явно идет на поправку.

— Вчера он не казался таким, — заметила леди Коддингтон. — Позвольте мне представить вам леди Элизабет Филд. Элизабет, это мисс Мариота Форд, преданно ухаживающая за моим братом. Я просто не знаю, как ее отблагодарить.

— Леди Коддингтон рассказала мне, сколько вы делаете для графа, — кивнула Мариоте леди Элизабет. — Его светлости правда лучше?

— По крайней мере, лучше, чем вчера, — уточнила Мариота, — но ему по-прежнему необходим покой.

— Скажите, дорогая, можем ли мы навестить его сейчас? — перебила ее леди Коддингтон.

Мариота собиралась что-то ответить, но в эту минуту к дому подъехал еще один экипаж. Девушка выглянула в окно.

— А вот и врач! — объявила она.

Рядом с доктором Даусоном сидел Джереми.

Радостно вскрикнув и не обращай внимания на леди Коддингтон, Мариота бросилась к двери.

— Ваш брат ждал на перекрестке почтовую карету, и я решил довезти его до дома, — сообщил врач, пока Мариота обнимала и целовала Джереми.

— Наконец-то ты дома! Как чудесно! Я так соскучилась!

— Я тоже, — признался Джереми. — И не мог больше оставаться в Лондоне.

Отступив на шаг, Мариота оглядела брата и застыла от изумления. Джереми совершенно преобразился, его трудно было узнать.

Новый сюртук, сшитый по последней моде, сидел на нем как влитой, без единой складки, панталоны цвета шампанского облегали стройные бедра и длинные ноги, а ботинки от Хессиана были начищены до блеска.

Шею закрывал высокий воротник, поверх которого был затейливо повязан элегантный галстук. Интересно, сколько Джереми учился правильно его завязывать, пока не достиг совершенства?

Он чуть сдвинул набок шляпу с высокой тульей. Мариота вспомнила, что видела похожую шляпу на графе в момент его падения с лошади.

— Прекрасно выглядишь! — воскликнула она.

Джереми задорно подмигнул:

— Я и сам так считаю.

— Тебе нужно зайти к отцу, — начала было Мариота, но тут же осеклась, вспомнив, что в холле их ждут гостьи.

— К нам приехала леди Коддингтон, — предупредила она брата, понизив голос. — Она как раз направлялась в Мадресфилд к герцогу, когда с ее братом произошел несчастный случай.

По выражению глаз Джереми Мариота догадалась, что он понял истинный смысл ее слов.

Они поднялись по лестнице вслед за доктором. Джереми, по обыкновению, держался уверенно и, похоже, нисколько не боялся возможного разоблачения.

Доктор Даусон поздоровался с леди Коддингтон, и та, представив ему свою спутницу, отметила, что врач обеспечил графу очень хороший уход.

— Я так рада познакомиться с вами, — сказала леди Элизабет, и они обменялись рукопожатиями.

В этот момент леди Элизабет заметила остановившегося чуть поодаль Джереми, и ее глаза расширились от удивления.

С трудом уняв нервную дрожь, Мариота обратилась к леди Коддингтон:

— Я рада вам представить только что вернувшегося из Лондона моего брата Джереми.

— Наверное, вы не ожидали увидеть в доме столько незнакомых людей, — заметила леди Коддингтон.

— Доктор Даусон уже успел рассказать мне о своем пациенте, — откликнулся Джереми.

— Позвольте представить вам леди Элизабет Филд, — проговорила леди Коддингтон. — Мистер Джереми Форд — леди Элизабет Филд.

— Я видел вас на охоте, — сказал Джереми. — Вы отличная наездница.

— А вот я вас ни разу не встречала, ручаюсь за это, — оживленно отозвалась леди Элизабет. — Иначе я бы непременно вас запомнила.

— Я не езжу на охоту, — пояснил он. — Наши лошади так стары, что годятся только для коротких прогулок. Я проходил мимо и просто залюбовался вами.

Леди Элизабет засмеялась:

— Я польщена. Жаль, что охотничий сезон еще не наступил. Вы могли бы позаимствовать одну из лошадей графа, пока он hors de combat[1].

— Мне бы этого очень хотелось, — признался Джереми.

Мариота взглянула на леди Коддингтон.

— Не подняться ли вам наверх навестить его светлость? Возможно, ему уже лучше и он сможет принять еще одну посетительницу.

— Да, конечно, — согласилась леди Коддингтон. — Уверена, что мистер Форд развлечет леди Элизабет разговором, а мы тем временем справимся о состоянии графа.

— С превеликим удовольствием выполню долг хозяина, — подтвердил Джереми, и Мариота подумала, что пребывание в Лондоне явно пошло ему на пользу.

Леди Коддингтон опять показалась ей весьма привлекательной. На ней было одно из ее любимых сиреневых платьев, она двигалась плавно и неторопливо.

Наклонившись к Мариоте, сестра графа шепнула ей на ухо:

— Леди Элизабет упросила меня взять ее с собой, но если доктор сочтет это ошибкой, она поймет и не станет обижаться.

— Уверена, что граф захочет ее увидеть, — ободрила ее девушка, подумав, что вряд ли хоть один мужчина откажется от встречи с леди Элизабет, ведь она просто очаровательна и так изящно одета. Да, ее нельзя было назвать красивой, но она покоряла всех своей женственностью, а стоило ей улыбнуться, как на щеках девушки появлялись маленькие ямочки.

На последней ступеньке Мариота оглянулась и заметила, как Джереми отправился в столовую, держа леди Элизабет под руку. Теперь она окончательно убедилась, что леди Коддингтон не запомнила грабителя.

Но в момент их знакомства у Мариоты от волнения замерло сердце и во рту пересохло. Она боялась, что леди Коддингтон узнает в ее брате того самого разбойника с большой дороги, укравшего ее кошелек. Мариота не знала, удастся ли ей пережить столь страшную минуту.

А когда сестра графа приветливо улыбнулась Джереми, у Мариоты возникло ощущение, что она прошла по натянутому через пропасть канату и чудом перебралась на другую сторону.

Услышав из-за двери спальни голос доктора Даусона, женщины остановились.

Леди Коддингтон взглянула на сверкавшее в окне солнце. Его лучи проникали в коридор, замысловатым узором переплетаясь на старом, вытершемся ковре.

— Когда-то ваш дом был великолепен, — задумчиво произнесла она. — Должно быть, вы не раз пытались представить себе, как он выглядел несколько столетий назад. Ваш отец говорил мне, что здесь останавливался сам король.

— Как бы я хотела вернуть этому дому былое величие, — промолвила Мариота. — Но, увы, нам не на что надеяться.

— Мне очень жаль, — вздохнула леди Коддингтон. — Больно сознавать, что лучшие комнаты закрыты, а крыша прохудилась и уже не спасает от дождя.

Судьба замка явно не оставила сестру графа равнодушной. Мариота добавила:

— Для отца это настоящая трагедия. Квинз-Форд вошел в историю страны, но он обречен и скоро совсем разрушится. Поэтому последнее время папа был очень мрачен, но беседы с вами подняли ему настроение.

— Спасибо, вы очень добры ко мне, — откликнулась леди Коддингтон. — Но мне кажется, я постоянно отвлекаю вашего отца от работы и, видимо, успела ему надоесть.

— Ну что вы, — возразила Мариота. — Ему необходимо отдохнуть, он нуждается в общении. Так что пока ваш брат здесь, вы должны бывать у нас почаще.

Леди Коддингтон улыбнулась, положив руку ей на плечо:

— Благодарю вас, милая. Я полагаю, книга вашего отца будет пользоваться огромным успехом.

— Вряд ли, — усомнилась Мариота. — Но не стоит его огорчать.

— Разумеется, — согласилась с ней леди Коддингтон. — Это было бы жестоко.

Доктор Даусон вышел из Комнаты короля. Женщины подошли к нему, желая узнать о здоровье графа.

— Наш пациент раскаялся в грехах, — с усмешкой сообщил он. — Признаться, я приятно удивлен его откровенностью. Он сказал, что больше не будет торопиться и останется в постели еще день-другой. Да к тому же обещался поспать после ланча. Так что, будьте любезны, мисс Мариота, проследите, сдержит ли он слово.

— Постараюсь, — ответила девушка. — Но, сами знаете, он упрям и привык поступать по-своему.

Леди Коддингтон негромко засмеялась.

— Вы правы. Мой брат избалован с самого детства, его невозможно переубедить. Он ни с кем не считается. Хорошо это или плохо, но нам приходится мириться с этим.

— Охотно верю, — заявил врач. — Вы можете зайти к нему, миледи, но, прошу вас, не очень долго. Завтра приезжайте снова. Надеюсь, что за день он немного окрепнет.

— Да, конечно, — сказала леди Коддингтон. — Я последую вашему совету. Рада, что он наконец-то образумился.

Она улыбнулась и прошла в спальню, а Мариота отправилась провожать доктора Даусона.

— Надеюсь, леди Элизабет на меня не рассердится, — сказал он, — но ее визит сейчас неуместен. Графу вредны лишние переживания, а присутствие столь очаровательной девушки способно взволновать его.

— Вы встречались с ней прежде? — полюбопытствовала Мариота.

— До нынешнего дня я не имел чести быть представленным ее милости, — отозвался доктор Даусон, — но часто видел ее и, признаюсь, не мог скрыть восхищения. Она так мила, что все ее миллионы — просто излишняя роскошь.

Мариота недоуменно посмотрела на него. Она не сомневалась, что герцог Мадресфилд богат, но у него было двое сыновей, и вряд ли дочь могла претендовать на большую долю наследства.

Доктор Даусон, заметив ее замешательство, пояснил:

— Вы, очевидно, не читаете местных газет, мисс Мариота. Два года назад в «Вустершир джорнел» сообщалось, что леди Элизабет получила огромное состояние от своей крестной матери из Америки.

— Папа никогда не покупает местных газет.

— Но до вас наверняка дошли слухи. Как вы сами понимаете, эта история наделала много шума, — продолжал доктор Даусон. — Так что теперь леди Элизабет одна из самых богатых наследниц в округе.

— Как ей повезло! — воскликнула Мариота.

Она попыталась представить себя на ее месте. Допустим, крестная мать оставила бы ей пусть даже не миллионы, а куда более скромное наследство, но его должно было бы хватить на восстановление замка, покупку новых, породистых лошадей для Джереми и поездку Линн в Лондон.

Мариота тут же вспомнила свой разговор с графом о доброй фее и трех желаниях.

Постеснявшись признаться в этом доктору Даусону, она только сказала:

— Когда умерла моя крестная, она завещала мне молитвенник и картину, на которой изображено Святое семейство. Я до сих пор ее храню.

Доктор Даусон от души рассмеялся.

— Недурно, — заметил он. Но, согласитесь, вряд ли это можно сравнить с несколькими миллионами!

— Да, вы правы, — признала Мариота. — Если у меня когда-нибудь будут дети, я постараюсь выбрать для них богатых крестных, которые вспомнят о них в своих завещаниях.

— Хорошая идея, — похвалил ее доктор Даусон. — Но, увы, деньги льнут к деньгам, и коли ты беден, то это на роду написано.

Засмеявшись, словно это была веселая шутка, он уселся в свой экипаж. Грум отвязал старую лошадь, которая, впрочем, и без привязи часами могла стоять на месте.

— Спасибо вам, что довезли Джереми, сказала на прощание Мариота.

— Не мог же я его оставить на пыльной дороге, — откликнулся врач. — Да еще с таким тяжелым саквояжем в придачу.

Он был прав. Мариоте бросилось в глаза, что Джереми не без труда вытащил его из экипажа.

Она наклонилась и попыталась поднять саквояж, но тот действительно оказался слишком тяжелым. В эту минуту к ней подошел один из лакеев графа, объезжавший днем его скакуна:

— Позвольте, мисс. Куда прикажете отнести?

— Благодарю вас, — обрадовалась Мариота. — Пожалуйста, отнесите его в спальню моего брата. Она как раз напротив комнаты его светлости.

— Хорошо, мисс.

Лакей подхватил саквояж и взбежал с ним по лестнице, как будто тот ничего не весил. «Господи, если бы мои желания осуществились, — безмолвно взмолилась Мариота, — я наняла бы слуг, и не пришлось бы все делать самой».

Вернувшись в дом, она еще в холле услышала громкий голос Джереми, увлеченно и с гордостью рассказывавший гостье о местных достопримечательностях.

Наверное, он не имел ни малейшего представления о богатстве леди Элизабет, ибо контраст был слишком велик. Надо полагать, отсыревшие стены, порванные занавеси и обветшавшая мебель вызвали у нее лишь презрение и горькую усмешку.

После отъезда графа все они испытают точно такие же чувства, с горечью подумала Мариота.

«Нет, я не должна жаловаться на судьбу, — одернула она себя. — Нельзя быть такой неблагодарной. Мы счастливы, очень счастливы, — ведь мы — семья… и потом, нам удалось познакомиться с такими интересными, обаятельными людьми».

Но доводы разума не успокоили ее мятущуюся душу. Мариота знала, что отныне граф стал героем ее грез и она никогда не сможет его забыть.

Медленно поднимаясь по лестнице, она увидела идущую ей навстречу леди Коддингтон.

— Я была у Альвика совсем недолго и уверена, что вы останетесь мной довольны, Мариота. Он хочет, чтобы вы ему почитали. Я хотела сама, но он заявил, что ваш голос намного приятнее.

— О, нет… Это не так, — возразила Мариота.

— А мне кажется, он прав, — улыбнулась ей леди Коддингтон. — Альвик откровенен со мной, но, как все братья, зачастую бывает резок.

— Джереми тоже со мной не церемонится, — заметила Мариота.

Они засмеялись, и леди Коддингтон сказала:

— Я зайду к вашему отцу, а потом мы с Элизабет поедем домой.

— Но она так хотела встретиться с графом, боюсь, эта поездка ее разочаровала.

— Не беспокойтесь, Мариота. У нее еще будет время, — откликнулась леди Коддингтон. — Граф скоро поправится и сможет погостить в Мадресфилде.

Мариоте показалось, будто к ней кто-то прикоснулся холодной рукой.

Она представила себе графа в роскошном зале, окруженного давними знакомыми.

«Он вычеркнет этот эпизод из памяти и ни разу не вспомнит о нас», — подумала девушка.

Теперь каждая минута, проведенная вместе с графом, будет для нее бесценна. И, распрощавшись с леди Коддингтон, Мариота поспешила в Комнату короля.

У двери Мариота немного отдышалась и почувствовала, как сильно бьется ее сердце.

Граф был раздражен и обрушил на нее целый град упреков:

— Доктор Даусон считает, что мне нужен покой. Почему же вы позволяете всем надоедать мне бесконечной болтовней? У меня опять разболелась голова.

Мариота смущенно приблизилась к его постели.

— Извините, я полагала, что вы захотите увидеть вашу сестру и, возможно, леди Элизабет.

— Я никого не хочу видеть, — сурово отрезал граф. — Прочтите мне передовицу из «Таймс» и парламентский отчет.

Он откинулся на подушки и закрыл глаза.

Прочтя несколько строк парламентского отчета, Мариота украдкой взглянула на графа. Он снова открыл глаза, и она почувствовала, что он неотступно наблюдает за ней.

За ланчем Джереми рассказал отцу и Мариоте о путешествии в Лондон.

Ему не терпелось поделиться с ними волнующими подробностями, и его глаза сияли от счастья.

— Мне ужасно повезло; придя на примерку к портному, я встретил там двух знакомых. Ты помнишь Мейнарда, папа? Когда мы были совсем маленькими, он жил в пяти милях от нас. А второй, его приятель, приезжал в прошлом году охотиться к сквайру. Ну как, вспомнил?

— Я вспоминаю, о ком ты говоришь, — отозвалась Мариота.

Приготовить праздничный обед стоило немалых трудов, однако ей так хотелось заслужить похвалу брата! Средств, как всегда, не хватало, и ей пришлось пофантазировать, придумав несколько рецептов прямо на ходу.

Однако обед удался на славу: старый Джекоб извлек из сундука ливрею с серебряными пуговицами и, облачившись в нее, с торжественным видом подавал одно блюдо за другим.

— Они были мне очень рады, — продолжал Джереми, — показали мне лучшие магазины и помогли выбрать костюмы. А потом отвезли в свой клуб и вообще развлекали меня до самого отъезда.

— Как хорошо, что ты их встретил! — воскликнула Мариота, решив, что приятели помогли брату сэкономить немало денег.

Джереми понял ее намек.

— Ты совершенно права, — откликнулся он. — Конечно, одежда обошлась мне недешево, но что касается остального, то тут я потратил сущую ерунду.

— Ты выглядишь очень элегантно, — проговорил лорд, впервые приглядевшись к сыну. — Но почему тебе вдруг понадобилась новая одежда?

— Я вырос из старой, папа, и мне ничего не оставалось, как либо начать носить твои костюмы, либо вообще ходить нагишом.

— Ну что же, теперь ты одет как подобает, и я очень рад этому. Но ты не закончил свой рассказ. Где ты еще успел побывать?

«Ему даже не пришло в голову задать вопрос, откуда у Джереми взялись деньги на модные костюмы», — с облегчением вздохнула Мариота.

Джереми перечислил спектакли, которые он успел посмотреть в лондонских театрах, рассказал про ночные танцевальные залы, куда он часто ходил развлечься и потанцевать.

Да, повеселился он вволю, однако Мариота не знала, надолго ли ему хватит лондонских впечатлений и не унесет ли его куда-нибудь еще.

Лорд Фордкомб отправился к себе в кабинет, а Джереми сказал сестре:

— Леди Элизабет совершенно очаровательна. Я бы хотел почаще видеться с ней.

— Лучше не трать время, — посоветовала Мариота.

— Что ты имеешь в виду? — не понял он.

— Я выяснила у доктора Даусона, что она унаследовала огромное состояние от своей крестной из Америки. Тебе не стоит появляться в Мадресфилде. Герцог решит, что ты охотишься за ее приданым и выставит тебя вон.

— Я не собираюсь на ней жениться, — возразил Джереми. — Она очаровательная девушка, и мне приятно разговаривать с ней, вот и все. Я бы пригласил ее на ланч, но, боюсь, она откажется. Сегодня она собирается совершить верховую прогулку и проедет мимо Квинз-Форда. Как по-твоему, я могу воспользоваться графским скакуном и доказать ей, что неплохо держусь в седле?

Мариота тихо ахнула, а Джереми, не замечая изумления сестры, добавил:

— Я уже на нем катался. Отличный конь, быстрый и с норовом!

— Но ты же не возьмешь его без спроса? А я не желаю беспокоить графа.

— Почему? — полюбопытствовал Джереми.

Не зная, что ему ответить, Мариота решила сообщить ему, что граф обещал Линн прислать в субботу лошадь и грума из Мадресфилда.

— Раз Линн едет кататься, значит, и я тоже! — заявил Джереми.

— Нет, пожалуйста, Джереми, прошу тебя… ты не имеешь права! — не выдержала Мариота.

— Уж если его светлость свободно распоряжается моей конюшней — а конюшня моя и ничья больше, — то я вправе кататься на его лошади. Да-да, так и знай! И возмущаться тут нечего.

Он вышел из столовой. Мариота поняла, что брат ни за что не переменит решения. Ей было неловко, что они вновь оказались в зависимости от графа. В четыре часа она понесла графу чай. Последовав совету доктора Даусона, в этот день его светлость проспал до полудня.

— Мне сейчас гораздо лучше, — сообщил выздоравливающий, когда Мариота поставила поднос на стол, и, с улыбкой взглянув на нее, продолжил: — Вижу, вы принесли мне плюшки. Я не ел плюшек с самого детства.

— Надеюсь, они мне удались.

— Не сомневаюсь, — отозвался граф. — Умение прекрасно готовить относится к числу ваших добродетелей.

— Я обожаю готовить, — подтвердила Мариота, — но только когда у меня под рукой есть нужные продукты.

Граф как раз отправил Хикса к повару герцога с просьбой прислать необходимые продукты для приготовления его любимых блюд.

В этом списке значились сливки и шоколад для крем-брюле, которых в Квинз-Форде давно не видели. Мариота была в восторге от тающих во рту сладостей. Теперь она с радостью принимала корзины, приносимые Хиксом, и успокаивала себя мыслью о том, что она всего лишь исполняет желания графа, а, стало быть, гордость ее от этого ничуть не пострадает. Ее прежнее сопротивление, сейчас казалось ей просто смешным. Ей было ясно, что граф не мог довольствоваться их скудными трапезами.

Мариота налила графу чай, села в кресло и проговорила:

— Жаль, что вы утром отказались встретиться с леди Элизабет. Она на редкость привлекательна.

— Вы так считаете?

— Она превосходно одета.

Мариоте показалось, что граф хочет продолжить этот разговор, однако он неожиданно спросил:

— Вы играете на фортепиано, Мариота?

Она откликнулась не сразу.

— Да. Мама считала, что я и Линн должны уметь играть. В детстве музыка доставляла мне огромное удовольствие.

— Я хотел бы вас послушать, — сказал он. — Мне почему-то кажется, что вы прекрасно чувствуете музыку.

— Вы и вправду так думаете? — отозвалась Мариота. — Действительно, я нередко начинаю фантазировать, обычно под влиянием какой-нибудь мелодии. Сочиняя рассказы, я слышу музыку ветра, гнущего ветви деревьев, птиц, поющих на рассвете, а иногда до меня доносится мерный рокот морских волн.

— Когда я смогу спуститься вниз, вы мне все это сыграете.

— Как бы мне хотелось, чтобы добрый волшебник перенес фортепиано наверх и поставил его в соседней комнате, — мечтательно произнесла Мариота. — Я бы часами играла для вас, чтобы вы смогли успокоиться и уснуть.

— Звуки вашего голоса уже успокаивают меня, — промолвил граф. — Я знал, Мариота, что вы от природы музыкальны. Меня всегда очаровывали красивые голоса.

Наверное, он вспомнил нежный, мелодичный голос какой-нибудь красавицы, подумала Мариота. А вдруг и ее голос задевает тайные струны его души?

Нет, нет, это невозможно, тотчас возразила она себе, вокруг него столько блестящих, изысканных женщин, он быстро забудет о ней.

Граф не отрывал глаз от Мариоты.

— Вы опять загрустили. О чем вы думаете?

— Я думаю о вас, — откровенно призналась она.

— Ну, и какие мысли вызывает у вас ваш покорный слуга?

Собравшись с духом, она выпалила:

— Вы скоро уедете, вернетесь к прежней жизни и забудете о нас. Ведь у вас столько… друзей.

Мариота невольно подчеркнула последнее слово, и граф догадался, кого она имеет в виду.

— Ну вот, вы опять за свое. Вы себя явно недооцениваете.

Немного помолчав, он добавил:

— Вы же знаете, я очарован вашим обаянием.

Она изумленно взглянула на него, но он быстро пресек возможные возражения:

— И довольно об этом говорить. Лучше почитайте мне что-нибудь. Мне очень нравится слушать ваше чтение.

Не понимая, что с ним происходит, Мариота чуть было не принялась его расспрашивать, но вовремя удержалась.

Глаза графа лихорадочно блестели. Боясь, что от напряжения у него вновь разболится голова, Мариота взяла газету и принялась читать первый попавшийся отрывок.

Она не сразу поняла, что в статье описывается бал в Карлтон-хаузе. Пытаясь сосредоточиться, она призвала на помощь свое воображение. И вот Мариота словно воочию увидела роскошный дворец, залы с мраморными колоннами, взлетающие в небо фейерверки. Гости поднимались по лестнице, и залы постепенно наполнялись. Дамы в вечерних платьях сверкали драгоценностями. Нежная, завораживающая музыка зазвучала в ушах девушки, и ей показалось, что это она сама кружится в вихре вальса. Впрочем, мысли ее быстро вернулись к графу. Наверняка он нередко бывал на таких балах, перебрасывался остроумными репликами с приятелями, спорил с ними о политике и обсуждал последние новости.

К сожалению, статья оказалась короткой. Тихо вздохнув, Мариота обратилась к графу:

— Вы могли бы блистать на таком балу.

— И вы тоже.

Мариота засмеялась:

— Я бы оробела и быстро сбежала бы, как Золушка из дворца принца.

— Если мне не изменяет память, — произнес граф, — красота Золушки покорила гостей, а принц влюбился в нее без памяти. Это непременно случилось бы и с вами, Мариота.

Она робко улыбнулась:

— В моих сказках — да, но в жизни я забилась бы в угол или убежала, а принц даже не заметил бы, была я на балу или нет.

— А в моей сказке, — нежно проговорил граф, — принц не только нашел бы вас, но и понял, что всю жизнь искал такое сокровище!