Ему в очередной раз за короткое время удалось изумить меня. Не то чтобы я горела желанием носиться по деревне в поисках взбесившегося животного. Да и вряд ли от меня мог быть какой-то толк. Я и в лучшие-то времена не подошла бы к коню, а после вчерашнего и подавно боялась даже думать об этом.
Но о предложении мужчины не могла не задуматься. Мне ужасно хотелось согласиться. Каким бы глупым это ни казалось, я как будто чувствовала, что должна так сделать.
Такое иногда случалось раньше, когда внезапно просыпались все мои журналистские инстинкты, и интуиция кричала о том, что нельзя упустить что-то важное. Что-то, поджидающее меня совсем рядом. Надо только присмотреться повнимательнее.
Но теперь я спорила сама с собой. Одно дело, когда речь идет о чем-то действительно важном и перспективном: пойти по запаху на жареное и действительно это жареное обнаружить любой человек моей профессии мог только мечтать. Но умом-то я понимала, что сейчас рассчитывать ни на какую сенсацию не приходится. Достаточно и того уже, что мне удалось накопать про полумистическое прошлое здешних мест. Вряд ли найдется что-то еще. А вот мысль о том, что, прикрываясь профессиональными интересами, я, возможно, хочу подольше побыть в компании красавчика-фермера, волновала не на шутку. Ведь настоящая причина, скорее всего, была именно в этом.
Конечно, он понравился мне, глупо отрицать. Не мудрено после столь щедро выданной порции любезностей. Но это все равно не повод терять голову. Я здесь совсем по другой причине. Скоро допишу статью – и все закончится. Вернусь в город, приступлю к работе и думать забуду об этом…
Мужчина ждал моего ответа. Стоял, чуть склонив голову и внимательно рассматривая меня. Ветер растрепал его волосы, добавляя облику небрежности и одновременно соблазнительной притягательности. И стилист никакой не нужен, сама природа превратила его в ходячий соблазн. Смуглый от загара треугольник кожи в вороте рубашки, что расстегнута на одну пуговицу больше, чем обычно принято. Наверняка он сделал это неумышленно, но было очень тяжело удержаться от желания дотронуться до крохотных пуговок и проверить, так ли он хорош без одежды, как рисует мое воображение. Я подумала о том, что именно такие лица нужно размещать на обложку. Идеальная картинка – красивый, статный мужчина на фоне деревенских пейзажей, такой доступный и далекий одновременно – представить реакцию восторженных читательниц не составляло труда. И рейтинги бы наверняка возросли.
А что, если… я машинально нащупала в кармане телефон. Снимать без разрешения нельзя, тем более что мужчина ясно дал понять мне на реке, что не желает оказаться в кадре. Но вдруг мне удастся его убедить? Или, на крайний случай, можно немножечко нарушить правила. Он мне еще и спасибо скажет, когда увидит, как шикарно смотрится в нашем журнале. Другие о таком только мечтают.
– Так что, вы согласны? – фермер прервал мои размышления, снова одаривая медовой улыбкой. Интересно, сколько сердец деревенских простушек он разбил? И скольких утащил на сеновал, заманивая такими вот сладкими взглядами? Я умела читать интерес в глазах мужчины. И сейчас видела именно его. Прекрасно понимала, что резко изменившееся ко мне отношение, скорее всего, лишь попытка ненадолго привлечь внимание. Ну, захотелось ему разнообразия, приелись местные красотки. А почему бы и нет? Пусть поиграет, если он именно это собрался сделать, а я воспользуюсь ситуацией в свою пользу. Как всегда.
– Тогда расскажите мне, что делать. И чем я могу помочь. Потому что я ни разу в жизни не ловила диких коней.
– Вы подумали, что я именно это вам предлагаю? – он звонко, заливисто рассмеялся. – Нет, такого и в мыслях не было. Просто есть довольно много мест, куда мог броситься вырвавшийся на свободу конь. И мне одному потребуется в два раза больше времени, чтобы все их обойти.
– Так он ваш? – вчера я подумала, что это совершенно чужое, никому не принадлежащее животное, но теперь стало ясно, что в деревне в принципе подобного не могло быть. Здесь ведь не прерии, а вполне себе цивилизованное место. Хоть и не оснащенное современными благами.
– Можно и так сказать, – согласился мужчина. – Его привезли на ферму только два дня назад. Привыкнуть не успел. И под седлом не ходил еще, а мальчишка-конюх поступил небрежно, не закрыл загон, как следует.
Я вспомнила несущееся на меня накануне вечером чудовище и поежилась. Может, зря согласилась на эти поиски? А что, если он опять бросится навстречу?
– Это опасно? Я имею в виду, он может кому-то навредить?
Фермер сделался серьезным и кивнул.
– Себе – в первую очередь. Местные жители умеют обращаться с животными, вряд ли кто-то пострадает. Но все равно его надо поскорее найти.
Мы свернули с улицы на грунтовую дорогу, ведущую в поле. Пустое – ни единого человека – бескрайнее золотое полотно, растянувшееся до самого горизонта и сливающееся там с прозрачной синевой неба.
– Как красиво, – я не удержалась, вытаскивая телефон. – Можно сделать несколько кадров? Я быстро.
Ему это явно не понравилось – слишком очевидным стал вмиг потяжелевший взгляд. Но мужчина лишь пожал плечами, типа: делай, что хочешь. Свернул с дороги прямо в густую траву.
– Догоняйте, как освободитесь.
Убедивший, что снимки получились, я задумалась. Что-то было явно не так. Второй раз при виде камеры этот человек менялся – и не в лучшую сторону. Исходящее от него напряжение становилось осязаемым.
Мне уже приходилось с таким встречаться прежде, но тогда речь шла о невзрачной девушке-подростке. Она страшно переживала по поводу недостатков своей внешности и ни за что не соглашалась фотографироваться. Но если в ее случае причины аутогонистофобии* (*страх перед объективом камеры – прим. автора) были налицо, то что смущало этого красавчика, я даже представить не могла.
Неужели он тоже не лишен страхов? Считает себя недостаточно привлекательным для того, чтобы быть запечатленным? Да ну, полный бред! Я покосилась на все еще хмурящегося мужчину, вышагивающего справа от меня. Нет у него никаких комплексов и быть не может. С такой-то внешностью и практически идеальной фигурой.
Мышцы играли при ходьбе, заметные даже сквозь одежду. Он закатал рукава рубашки до локтей, обнажая сильные, загорелые руки. Широкая ладонь с красивыми длинными пальцами сжимала рукоятку кнута так уверенно и властно, что остатки моих сомнений тут же растаяли. Вряд ли этому человеку вообще свойственно смущение. Он слишком хорошо владеет ситуацией. Собой владеет и прекрасно знает, какое производит впечатление на окружающих.
– Влад, расскажите мне… – его имя из собственных уст прозвучало настолько непривычно, что я оборвала фразу на середине. А ведь оно подходит ему. Как полностью: Владислав, Владимир? Хозяин жизни. И как я могла предположить, что он чего-то там боится?
– Что рассказать? – мужчина повернулся ко мне. Суровости во взгляде больше не было, но он и не улыбался. Смотрел серьезно и вопросительно. А еще источал странную смесь опасности и уверенности, и эта смесь завораживала. Кружила голову, причем в буквальном смысле.
Может, здесь просто воздух такой? Никаких тебе выхлопов, газов и прочей грязи, которой полно в городе. Надышалась – вот и накрыло непонятной эйфорией. Ну не может же так действовать на меня практически незнакомый мужик!
– Что вы имеете против фотографий? – я все-таки решилась. Лучше получить прямой ответ, чем гадать, выискивая варианты, которые могут не иметь ничего общего с действительностью. – Неудачный подростковый опыт? Кто-то когда-то снял вас недостаточно хорошо?
Он уставился на меня с таким выражением лица, будто всерьез засомневался в моей нормальности. Даже обидно стало. Я же не виновата, что у него там какие-то тараканы в голове, которые заставляют прятаться от камеры. Лучше бы объяснил, в чем дело, чем смотреть на меня, как на умалишенную. В конце концов, что такого особенного в моем вопросе?
– А вы любопытны, как настоящая журналистка, – наконец, отозвался мужчина. – И так же бестактны. И непредсказуемы. Никогда не знаешь, чего от вас ждать в следующую минуту.
– Я и есть настоящая журналистка, – мне очень захотелось отказаться от похода с ним. Пусть ищет своего бешеного коня один. Тем более что сам… почти такой же.
Пока я размышляла, уйти ли прямо сейчас или все-таки задержаться еще на какое-то время, фермер неожиданно рассмеялся.
– Вы так выразительно сердитесь, что я прямо-таки представляю, какие мысли бродят сейчас в вашей голове.
Я хмуро посмотрела на него.
– И какие же?
– Что-то вроде того, что хозяин так же ненормален и дик, как его конь. И, пожалуй, стоит оставить его в одиночестве. Угадал? – его глаза лучились весельем, но мне было совсем не смешно.
– Какая проницательность… – буркнула я, снова принявшись разглядывать сложенные по всему полю скирды.
– Простите, я не хотел вас обидеть, – мужчина подошел ближе, вставая так, чтобы оказаться прямо передо мной и вынудить смотреть на него. – У меня действительно не самый лучший опыт общения с фотографами. И с журналистами. Иногда реагирую не очень адекватно.
Я задумалась. Чем, интересно, ему не угодили журналисты? Да их тут сроду не было, наверно. Такой чокнутый, как у меня, главред, раз в сто лет попадается, вряд ли прежде кому-то приходило в голову приезжать в Зипуны и копаться в местных достопримечательностях.
– У вас потрясающий талант, – призналась я. – Портить о себе впечатление. Только я начинаю думать, что вы вполне сносный тип, как тут же убеждаете меня в обратном.
– Виноват, – он склонил голову к плечу, рассматривая меня и продолжая улыбаться. – Но вы же будете настолько великодушны, чтобы простить меня? И не бросать в одиночестве.
– Если только пообещаете не превращаться в пещерного человека… хотя бы до вечера, – добавила, понимая, что рассчитывать на его полное преображение не приходится. Все равно ведь уступит своим привычкам и вскоре снова начнет рычать. А пока…
Добродушный смех отозвался где-то глубоко внутри странным теплом. Я снова таяла от его взгляда, звуков голоса, того, что он находился рядом, так близко ко мне. Злилась – и одновременно не хотела уходить.
– Вы не устали? – Влад осмотрел бескрайние просторы вокруг, внезапно становясь серьезным. – Я так понимаю, наши поиски могут затянуться.
– Почему? – я тоже с недоумением посмотрела по сторонам. Ни следы же коня он высмотрел в высокой траве. С чего тогда такие выводы?
– Честно говоря, рассчитывал, что он будет где-то в поле. А раз здесь его нет, значит, может оказаться, где угодно. И неизвестно, сколько понадобится времени, чтобы его найти. Давайте немного передохнем и двинемся дальше.
Пройдя к высоченному стогу сена, стоящему неподалеку, мужчина опустился прямо на землю. Похлопал ладонью рядом с собой, приглашая меня тоже присесть. Совершенно некстати вспомнился разговор с Максимом и его глуповатые намеки на сеновальную любовь. Конечно, фермер ничего такого не имел в виду. Сказал же: просто передохнуть. Вот только моя фантазия снова ожила, подкидывая до неприличия соблазнительные картинки. Высокое небо над головой. Как в песнях про любовь. Закрой глаза – и они зазвучат в ушах мелодичным звоном, раздразнивая еще больше. Теплый запах хлебных колосьев и душистая сухая трава, в которую так хотелось упасть. Почувствовать ее мягкость, пропитаться прямым, дурманящим ароматом. И кроме нас здесь никого нет. Ни одной живой души поблизости. И как тут не растерять остатки здравого смысла?