Принц прессы

6.

Рене пыталась проснуться, но она не хотела, единственная вещь, которая ей нравилась в данный момент, как кто-то пальцами расчесывал ей волосы, и она чувствовала тепло у себя под щекой. Она вздохнула. Господи, как ей нравился этот запах — цитруса и мыла, мужской. Он напоминал ей о чем-то, но о чем именно, она не могла вспомнить.

— Рене, — произнесла ее теплая подушка. — Рене.

Она постаралась выпрямиться и вспомнить, где находится. В больнице. Произошла авария с Дэвидом, и сейчас он после операции.

— Эй, — мягко произнес Маркус, и она поняла, что заснула у него на плече.

— Привет, — пробормотала она, задаваясь вопросом не слишком ли спутались ее волосы и не ощущает ли он ее совсем не свежее дыхание, пока спала в двенадцати дюймах от него.

Он заправил прядь волос ей за ухо, внимательно наблюдая за ней.

— Как ты себя чувствуешь сегодня утром?

Она оглянулась, ее глаза замерли на Дэвиде, который, как призрак, молча лежал на большой больничной койке. Она сглотнула желчь, накопившуюся в горле и соврала:

— Я в порядке, а как он?

— Он еще не приходил в себя, если именно об этом ты спрашиваешь.

— А уже приходили врачи, чтобы проверить его состояние?

— Нет, были только медсестры, — ответил Маркус, поднимаясь и потягиваясь, с хрустом вертя шеей назад и вперед, но это выглядело так сексуально, что Рене захотелось медленно облизать его шею. Может быть, когда-нибудь такая возможность представиться. Да, когда вся ее семья не будет стоять перед вопросом жизни и смерти.

— Я пойду кого-нибудь найду. Посмотрим, может они расскажут нам что-нибудь новое, — сказала она, тоже вставая.

— Нет, нет. Позволь мне. Ты останешься здесь с Дэвидом, если он придет в себя, ему захочется увидеть знакомое лицо. Я схожу за врачом, а также принесу тебе завтрак из кафе. Есть что-нибудь, что ты не ешь?

— Нет. Но тебе не стоит об этом беспокоиться.

— Эй, — он наклонился, взглянув ей в глаза, — я сказал тебе, что все время буду с тобой. Я вернусь домой, только когда и ты вернешься домой, не раньше.

Она почувствовала, как что-то у нее внутри затрепетало, такое происходило каждый раз, как только Маркус смотрел на нее таким образом. Мужчина был криптонит, но она не могла пересилить себя и все время поглядывала на койку, на которой лежал ее младший брат, пострадавший в аварии. Боже, ей должно быть стыдно за себя.

— Спасибо, — она попыталась улыбнуться, он ушел, выглядя свежо и сексуально, как и накануне вечером. Она же выглядела ужасно расстроенной и помятой.

— О, Дэвид, — произнесла она, подойдя к кровати. — Как же нам все это пережить?

Прошло около двух часов, прежде чем появились врачи и поговорили с Рене. Новостей было не много. Дэвид был без сознания. Они остановили кровотечение, и мониторили внутричерепное давление. Оставалось лишь только ждать, когда он проснется.

— Ну, похоже, я еще здесь подожду, — сказала Рене, как только врачи ушли. Она взглянула на часы на стене. Было почти девять, скоро проснется мама. Рене стоило вернуться домой и как можно мягче объяснить ей, что произошло с Дэвидом. Как она могла объяснить своей матери, что позволила произойти чему-то подобному?

Маркус пригубил кофе и кивнул.

— Ты готова поехать домой, чтобы переодеться? Я мог бы остаться здесь, если хочешь.

Она удивленно покачала головой, мужчина, которого она едва лишь знала, был так добр к ней. Именно этот мужчина — красивый, талантливый, добрый — поддерживал ее в такой ситуации и ко всему прочему, был слишком обаятельным, но она не лелеяла себя надеждой, что может сделать на него ставку. Она не могла себе позволить иметь с ним никаких отношений, хотя очень нуждалась в крепком плече, на котором могла бы выплакаться, а потом заснуть, но ей необходима была ее работа, и нужна она была намного больше, чем его плечо. Поэтому нет, Рене самостоятельно стоило регулировать и управлять своей жизнью, и несмотря на то, что Маркус Эмброуз весь день напролет заботился о ней. Да, именно так, она должна была контролировать свою одинокую жизнь, единственную жизнь, которая у нее была.

— На самом деле, я не могу позволить столько времени тратить на меня. Дэвид — это моя проблема. Я разберусь с этим, — бодро произнесла она, хотя у нее сжало грудь.

Маркус нахмурился.

— Мне казалось, что это мы уже проходили? Я останусь настолько, насколько сочту нужным.

— Но я не хочу. В тебе нет надобности, я думаю. Я даже не могу подобрать слова, чтобы поблагодарить тебя и Дерека за все, что вы сделали. Устроили в эту больницу, послали машину, чтобы забрать меня, ты оставался со мной здесь на всю ночь. Ты сделал больше, чем мог, но я действительно справлюсь сама. Я привыкла уже к врачам, ухаживать за кем-то. Со мной все будет в порядке, я обещаю.

Она приклеила на лицо улыбку, которая всегда останавливала любые дальнейшие расспросы, но он все же был в нерешительности.

— Последняя вещь, которую ты мог бы сделать для меня — вызвать такси. Я собираюсь поехать домой и рассказать все маме, а также взять свою машину.

Губы Маркуса превратились в одну жесткую линию, он был явно недоволен направлением ее разговора.

— Я на самом деле думаю...

— Нет, — резко прервала она его, потом вежливым тоном произнесла:

— На самом деле, ты сделал для меня очень много. Я в порядке.

Он выдохнул, слегка качнул головой, повернулся и направился к двери. Не оглядываясь, он пробормотал:

— Такси вот-вот подъедет.

— Спасибо, — ответила она, пока он выходил из палаты, она осталась одна.

Забравшись в постель ночью, после аварии Дэвида, Маркус понял, что ему следует принять решение. Собирается ли он продолжать с Рене отношения или просто позволить ей отойти в сторону? Часть его твердила, если она на самом деле была ему не безразлична, то он должен оставить ее в покое. Отойти и дать ей пространство, в котором она явно нуждалась. В данный момент она испытывала стресс со всех сторон — семья, работа, финансы. Но другая его часть, именно та часть, которую так усиленно в нем тренировал Дерек, говорила никогда не сдаваться. Если ты хочешь что-то получить, ты должен упорно стремиться к этому. Будь это женщина, работа или потрясающий особняк в Джорджтауне, который Дерек подыскал себе несколько лет назад.

Лежа в темноте, Маркус вспоминал о ее шелковистых волосах и пухлых губах, милом смехе, когда она хихикала, выпив слишком много текилы, ее взгляде, как она смотрела на своего брата, лежащего на больничной койке.

— Черт, — пробормотал он, ударяя свою подушку и перекатываясь на спину, его рука автоматически опустились к затвердевшему члену.

Он медленно поглаживал его, размышляя о своей жизни за последние десять лет. Он считал себя специалистом в трех направлениях — политике, СМИ и женщинах. И в данный момент именно последнее направление говорило ему остановиться, прежде чем он зайдет с Рене дальше. Потому что во всех своих многочисленных моментах с противоположным полом, никогда еще он не чувствовал себя так и никогда не задавался таким вопросом — стоит ли ему отойти в сторону или нет, ответ всегда был однозначным — устроить охоту, да, но он никогда и не встречал такую, как Рене. Он не мог даже представить другую женщину, способную так справляться со стрессами, и это в ее то возрасте. И противостоять всему с таким милосердием и состраданием, присущими только ей — это была чертовски особенная комбинация.

Его дыхание участилось, а рука стала гладить член быстрее и сильнее. Он отмел все мысли, мозг стал пустым, отдавшись полностью ощущениям — ее шелковистым волосам, ее гладкой коже, ее мягким губам. Его спина изогнулась, он зарычал от сильного освобождения, такого оргазма он обычно даже не испытывал с реальными партнершами.

— Черт, — прошептал он в темноту. И понял, что не сможет отойти в сторону. Неважно, что своим решением он совершенно не упрощал жизнь Рене, но он не мог оставить ее, по крайней мере не сейчас. Фактически, он начинал уже думать, что никогда не сможет оставить ее.

Маркус быстро обнаружил, что преследование Рене являлось проблемой. Дерек предоставил ей полторы недели выходных. Она пришла в офис на полдня, в полдень, Маркус был занят в агентстве новостей, поэтому не смог заскочить к своему брату, когда она вернулась в офис. Он пытался отправлять ей смс-ки и звонить, но каждый раз, открывая голосовую почту он получал односложные сообщения, которые сводились к тому, что она в порядке и состояние Дэвида улучшается. Именно Дерек позвонил ему, а не Рене, когда Дэвид, наконец, проснулся.

Но спустя три недели, в редкий выдавшийся выходной, он проходил мимо офиса своего брата и увидел блондинку, о которой так и не смог перестать думать, стоявшую у входа в здание.

— Привет, — произнес он, ухмыляясь, подходя к ней, его взгляд тут же стал ярче.

Ее щеки приобрели розоватый оттенок, и его страдающее сердце тоже взыграло, потому что он встретил ее.

— Маркус, как ты?

— Теперь лучше, — он улыбнулся, а она закатила глаза. — Ты домой?

— Да. Сегодня Дэвида отправили в реабилитационный центр, поэтому я могу спокойно отправиться домой, а не в больницу.

Он наклонился и подхватил ее сумку с ноутом, и махнул рукой в сторону своей машины.

— И как он себя чувствует? Он полностью восстановиться?

Она улыбнулась, и ее улыбка озарила улицу вокруг них.

— Должен. Дерек оказался прав про его возраст, он, на самом деле, быстро поправляется. Врачи поражены его успехами.

— Что же произошло на самом деле? — осторожно поинтересовался Маркус, не собираясь ее расстраивать, пока она, и это было столь очевидно, светилась счастьем. — Будет ли он привлечен к уголовной или финансовой ответственности за эту аварию?

Рене вздохнула и поджала губы.

— Несмотря на то, что это была машина Дэвида, он не был за рулем, слава Богу. Поэтому наш страховой агент сказал, что он не несет никакой ответственности. Но его друг, сидевший на водительском месте, вероятно, отправится в тюрьму. Все они были очень пьяны, — она вздрогнула на осеннем воздухе, словно ее пробрала дрожь.

Маркус протянул руку и коснулся ее руки. Слегка, еле дотронувшись, через рукав пальто, но почувствовал, как искра устремилась к нему в пах и понял, что сделает все, чтобы получить от нее больше. Он огляделся, отчаянно выискивая любое оправдание, пытаясь как-то увеличить время столько короткого пути к его машине.

Впереди он заметил ирландский паб.

— Думаю, что новость настолько хорошая, ее стоит отметить. Может ты выпьешь что-нибудь со мной и съешь бургер? — он указал на неоновую вывеску, которая находилась в нескольких шагах от них.

Он заметил ее внутреннюю борьбу, словно она обдумывала его предложение со всех сторон — стоит ей рисковать или нет? Она быстро окинула взглядом улицу, проверяя не видит ли ее кто-нибудь из офиса и не сообщит ли потом Дереку.

— Эй, — мягко произнес он. — Никаких скрытых мотивов, на самом деле. Помнишь, я же был там, когда они вытащили его из груды металла, и, естественно, мне хочется отпраздновать, что он идет на поправку. И это выглядит вполне логично, что мы пойдем праздновать вместе.

Она засмеялась, мягко.

— Ладно, ты победил. Но я не смогу остаться надолго, мама неплохо себя чувствует на этой неделе, но мне хочется все равно проверить, как она, прежде чем ляжет спать.

— Не беспокойся, ты успеешь, — усмехнулся он, открывая дверь в паб. Он торжествовал. Сегодня, явно был его день.

Прошло полтора часа, но Маркусу все же удалось заставить Рене съесть рыбу, чипсы, выпить пиво и сыграть несколько раз в дартс. Ее глаза блестели, щеки порозовели, а он окончательно потерял голову, такого с ним еще не было. Он не мог вспомнить, когда в последний раз ему настолько нравилось проводить время с женщиной.

— Ты просто акула в дартсе, — сказал он, показывая на нее пальцем, стоило ей захлопать в ладоши и забрать его пятидолларовую купюру со стола.

— Что значит «акула в дартсе»? — спросила она, доставая выигранные купюры из своего кармана и добавив к этой кучи еще и его пять баксов.

— Тоже самое, что опытный картежник, но в дартсе. Ты обманула меня, заставив предположить, что не умеешь играть.

— Нет, все не так, это ты предположил, что я не умею играть в дартс, потому что я женщина. Я тебе ничего такого не говорила.

Он сделал вид, что обиделся, подыгрывая своей уязвленной гордости для пущего эффекта. Дело в том, что он тоже умел играть в дартс, практически он специализировался по нему в университете, но он позволил ей выиграть. В первый же момент, как только он увидел, насколько она была взволнована и возбуждена игрой, он не мог позволить ей проиграть. И он должен был признать, что каждый раз, когда она радостно прыгала на месте от триумфа, он видел, как подпрыгивала ее великолепная грудь под плотным свитером. Это была беспроигрышная игра, в своем роде, и, однозначно, стоила двадцати баксов, которые он проиграл.

— Ну, поскольку моя гордость задета, тебе придется выпить со мной еще одну пинту, или я буду дуться еще несколько дней.

— Оооо, — она погладила его по щеке. — Бедный малыш. Лучше я буду наблюдать, как ты пьешь. Мне нужно еще добраться домой на своей машине, поэтому я больше не пью.

— Хорошо. Хочешь содовой или что-нибудь еще?

— Неа. Я схожу в дамскую комнату, пока ты будешь заказывать. Встретимся здесь.

Маркус пробирался через зал к бару, между столиками припозднившейся толпы служащих, чтобы сделать заказ и стал ждать. Он смотрел спортивный канал по телевизору на стене бара, когда гортанный голос воскликнул ему на ухо:

— Ну, вы только посмотрите на него, это же мой любимый золотой мальчик WNN. Ты здесь один, морячок?

Он повернулся и увидел Триш Андерс, хлопающую на него накладными ресницами.

— Привет, Триш. Что ты здесь делаешь? — спросил он.

— Я могу задать тебе тот же вопрос. У тебя выдался свободный от работы вечер? Или твой фотограф отправился в самоволку?

— Неа. Свободный вечер.

Она пробежалась пальцами по его руке и положила руку ему на плечо, прислонившись к нему бедром, заманчиво облизывая губы.

— Разве это не прекрасное совпадение? У меня завтрашнее утро свободно. Это означает, что я могу вдоволь выспаться. Не хочешь присоединиться ко мне?

Маркус чуть не поперхнулся пивом, который передал ему бармен. Он опустил на стойку бокал и вытер рот тыльной стороной ладони.

— Ну, ты не ходишь вокруг, да около.

— О, я тебя умоляю. Такой парень, как ты? Я слышала о твоей репутации. Маркус Эмброуз с полным кортежем журналисток. Ты оставил за собой след разбитых сердец от Филли до Вашингтона, но я именно то, что тебе нужно. Мое сердце не разобьешь.

Маркус хмыкнул, она прижала руку к его груди и потерлась о него своим телом.

— Но у меня есть удивительные столбики на кровати размера кинг-сайз Калифорния и шелковые ленты, которые только повышают возбуждение. Давай, золотой мальчик, заставь золотую девушку прокричать твое имя сегодня ночью.

— Маркус? Можно мне забрать ключи? Мне на самом деле уже пора идти.

Маркус обернулся и увидел Рене, стоящую в двух шагах и разглядывающую Триш, на ее красивом лице отражалась боль и растерянность.

Он попытался повернуться к ней, но Триш удерживала его на месте, схватив за рубашку, словно от этого зависела вся ее жизнь.

— Ты не представишь меня своей подруге? — промурлыкала Триш.

— Ключи? — повторила Рене.

Маркус сглотнул, застыв, как идиот, не способный нормально соображать, с трудом заставляя себя двигаться. Он полез в карман, в котором у него находились ключи от машины Рене, она выхватила их из его рук и развернулась на каблуках.

— Рене! — позвал он, наконец-то высвободившись от Триш.

— Маркус? Ты так и оставишь меня здесь? — поинтересовалась Триш.

— Прости, — ответил он, оглядываясь на нее. — Ничего не получится. Ты впустую тратишь свое время.

К тому времени, когда он пробрался сквозь собравшуюся толпу и столики, Рене ушла. Он вырвался на улицу, на свежий осенний воздух, даже не заметив холода, судорожно взглянув сначала влево, потом вправо, пытаясь разглядеть, куда она могла деться. Когда он, наконец, заметил ее хрупкую фигурку, почти бегом двигающуюся по тротуару и переходящую 7-ю улицу, он рванул с места, обгоняя группы людей и уворачиваясь от неожиданно паркующихся автомобилей. Он завернул за угол и заметил, как она вошла на парковку.

Он нагнал ее, когда она стояла в лифте, и двери закрывались.

— Черт! — прокричал он бетонным стенам. Он наблюдал, как зажигался номер следующего этажа на панели, пока лифт не остановился на четвертом этаже, он повернулся и побежал к лестнице, перескакивая через две ступеньки, достигнув нужного этажа, ворвался через дверь лестничной клетки. Рене стояла в нескольких шагах от него, возле лифта, выглядя немного растерянной и такой ранимой.

— Погоди, — сказал он, пытаясь отдышаться, медленно подходя к ней.

— Ты гнался за мной, — ответила она.

— Почему ты ушла?

Она смотрела в сторону, словно не могла встретиться с ним взглядом.

— Мне показалось, что ты занят, и я не хотела прерывать ваши планы на эту ночь.

Он протянул руку, она отпрянула.

— Рене, — его голос был низкий, грубый, с мольбой. — Это не то, что ты подумала.

Она горько рассмеялась.

— Все меняется, — она замолчала. — Но даже, если бы у тебя возникли планы, меня это не касается. Мы праздновали выздоровление (спасибо от Дэвида тебе за все кстати) и настало время мне уходить. Вот и все.

Маркус сурово посмотрел на нее. Он терпеть не мог вранья. Не от нее. И не об этом.

— Это еще не конец, и ты это прекрасно знаешь.

Ее глаза стали огромными, как у оленя, уставившегося на фары, мчащейся машины, она лизнула нижнюю губу. Он сделал шаг вперед, не в состоянии контролировать свою потребность оказаться рядом с ней.

— Я прекрасно провел с тобой сегодня вечер.

Она кивнула.

— Я тоже отлично провела время.

Он шагнул еще ближе, заметив, как она напряглась, но ему было плевать. Сейчас был его шанс, и он не собирался его упускать. Ни Триш, ни Дерек, никто.

— Я не хочу, чтобы эта ночь не заканчивалась, — он коснулся кончиков ее волос и выругался про себя, услышав ее тихий вдох, когда она на секунду прикрыла глаза.

— Знаешь, как говорят, — ответила она с придыханием. — Все хорошее когда-нибудь кончается.

— Что было бы, если бы Триш не появилась?

— Не потому, что она…

— Хватит, — приказал он, и его голос прозвучал, как у брата, даже шокировав его самого, он выждал паузу. — Не лги мне. Триш ничто. Она обычная женщина, которая работает там же, где и я, но я абсолютно в ней не заинтересован.

Рене качнулась в его сторону, и он уловил еле уловимый запах — лаванды и меда. Он с трудом сглотнул.

— Это меня не касается, — совершенно неубедительно прошептала она.

— Я предпочитаю делать то, что… хочу. А хочу я тебя… постоянно, и думаю, ты тоже меня хочешь.

Она медленно покачала головой.

— Неважно, что я хочу. Я не могу.

— Шшш, — он положил палец на ее великолепные губы. — Остановись, — прошептал он, наклонившись и целуя ее гладкую атласную щеку. — Дай волю своим чувствам. — Он прикусил мочку ее уха и услышал крошечный стон. Его член затвердел до боли.

Ее нежные руки ухватили его за рубашку, она распластала пальцы на его груди. Он прошелся языком по ее шеи, приподнял голову, заглядывая в ее затуманившиеся глаза. Затем наклонился, губы к ее губам и прикоснулся. Рай.

Ее губы были со вкусом вишни и колы, и судьбой. Он захватил ее губы и переплел свой язык с ее, прижимая ее спиной к бетонной стене, накрутив на кулак ее золотистые локоны, другой рукой обхватив изгиб ее талии, поднимаясь выше и дотрагиваясь ладонью до ее груди.

Она снова застонала и прижалась к нему ближе, потеревшись о его промежность, его жесткий член пульсировал от желания.

Их языки полностью переплелись, дыхание стало быстрым и жестким, она гладила руками через рубашку его пресс и грудь, а его большой палец ласкал ее округлую, упругую грудь.

Он зарычал и обхватил ее голову обеими руками, пожирая ее губы, спускаясь к шее к V-образному вырезу ее свитера.

— Боже, ты такая красивая, — задыхаясь произнес он. — Я желал тебя с того самого момента, как только мои глаза упали на тебя, когда ты склонилась в офисе над ящиком, выискивая какие-то файлы.

И именно в этот момент, когда слова вылетели у него изо рта, он понял, что облажался по полной. Это была самая огромная глупость, которую можно было сказать, когда он, наконец, получил то, что хотел.

Что. За. Идиот.

Она стукнула его по груди, оттолкнув и тяжело дыша, будто пробежала марафонскую дистанцию.

— О Боже мой. Какого черта мы делаем? — ахнула она.

Он провел рукой по волосам и уставился на нее, боясь пошевелиться.

— Думаю, довольно очевидно, что мы делаем, — ответил он, стараясь, чтобы его голос звучал позитивно.

— Что!? Это было ошибкой. Огромной ошибкой. О, мой Бог, — она вытащила ключи из кармана, у нее дрожали руки и наклонилась, чтобы поднять сумку с ноутом. — Одно дело оступиться, когда я была пьяна, сейчас совсем другое дело. Мне жаль. Прости, что я позволила всему этому случиться.

— Я ни о чем не сожалению, — зарычал он, разочарование сквозило у него в голосе.

— Пожалуйста, не говори Дереку, — она смотрела на него глазами, в которых плескался ужас.

— Господи. Какого ты обо мне мнения? Я не собираюсь тебя подставлять, Рене. На самом деле, я без ума от тебя, это на тот случай, если ты не заметила.

Выражение ее лица смягчилось, она дотронулась до его щеки, в ее глазах блестели невыплаканные слезы.

— Это пройдет. В тебе говорит инстинкт охоты, а не любовь. Как только ты поймаешь меня в свои сети, больше не захочешь, и я останусь… безработной, с разбитым сердцем. Это пройдет.

Он отрицательно качнул головой.

— Нет. Все не так, — прошептал он, у него сильно заболело сердце, ему даже захотелось вырвать его из груди, чтобы каким-то образом остановить эту боль.

— Но всегда было именно так, — ответила она, обойдя его и направившись к своей машине.

Он смотрел ей в след, как она выезжала, и единственное, о чем мог думать, что с ним всегда теперь будет так, но этот момент уже не вернется никогда.