Принцип кентавра (СИ)

Глава 35. Последняя глава

Стажёру было невыразимо скучно. Под дверями в палату Юджины Майер он томился уже шесть часов. Сначала сидел, потом стоял, потом снова сидел. Потом подходил к окну, потом гулял по коридору. Совсем не к этому его готовили в полицейской академии. Он хотел участвовать в захвате преступников, перестрелках, освобождать заложников и искать улики. Ясмина Ленц не ставила его ни в грош. Она долго насмехалась над ним, и предлагала ему взять стопку кроссвордов с термосом и бутербродами, чтобы не заснуть от скуки. А ведь в это время в камере находился Виктор Шилов! И хотя этот посетитель требовал адвоката и консула и отказывался говорить по-немецки, кто знает, может, он и понимал насмешки. Вот такого подследственого бы допросить! А вдруг удалось бы расколоть крепкий орешек? Но нет — стой тут столбом, охраняй дверь… И ведь ни одной красивой или хотя бы симпатичной пациентки, и медсестры все старые и толстые.

Примерно около десяти вечера погасили свет, оставили лишь контрольные лампочки в коридоре. Никлас сел на стул и закрыл глаза. Но подремать ему не удалось. И палаты напротив выглянула молоденькая сиделка и позвала Никласа:

— Молодой человек!

— Да, — с готовностью откликнулся Никлас.

— Помогите мне жалюзи закрыть, прошу. Рычажок висит высоковато, я не достаю.

— Я не могу пост покидать, — неуверенно возразил Никлас.

— А мы никому не скажем, — хихикнула девушка. — к тому же мы дверь оставим открытой.

Никлас поколебался, но согласился. В самом деле — что тут такого? Отлучиться на тридцать секунд — не так уж и страшно. Никлас вошёл в палату и… упал на пол, поскольку на его лицо была наложена маска с хлороформом.

Через несколько минут в коридор отделения со стороны пожарной лестницы появился Юрген Бах. Убедившись, что стажёра обезвредили, н он быстрой и бесшумной походкой двинулся к двери палаты Юджины Майер. Палату освещал лишь приглушённый ночнник и тускло мигавшие лампочки медицинских приборов. Юрген Бах приблизился к кровати Юджины. Было слышно мерное дыхание, поддерживаемое аппаратом. Юрген, не колеблясь, выдернул штепсель из розетки питания, рассудив, что все системы жизнеобеспечения подключены к одной розетке. Послышался тихий писк прибора, лампочки мигнули и погасли. Юрген задержался, наклонившись ухом к телу Юджины. Юджина дышала. Что за чёрт! Бах стал шарить пальцами в перчатках по приборной доске, шепча проклятия. И в этот момент он услышал звонкий голос Хью Барбера:

— Вы что-то потеряли, герр Бах?

От неожиданности Юрген попятился и с грохотом опрокинул больничную тумбочку. В этот момент свет в палате включился, и в палату пошел весь отдел полиции Рамзау в полной красе.

— Герр Юрген Бах, вы арестованы, — сообщил ему комиссар полиции и зачитал права. От злости у Юргена пошли пятна по лицу. Он вспылил и закричал:

— Я молчать не буду, я всё расскажу, как было, и даже не сомневайтесь, Майерам не помогут их деньги.

— Разумеется, — спокойно сказала Ясмина Ленц, улыбаясь Хью Барберу, который уже сидел на кровати Лауры Брегер и обнимал её. Девушка всхлипывала и сдирала бинты с головы.

Через пятнадцать минут Юрген Бах уже писал показания в камере, к нему спешил консул и адвокат, а патрульная машина остановилась возле отеля «Радужный перевал», где ничего не подозревающая Лилиан Майер готовилась отойти ко сну, а Миранда и Уилли беспечно целовались на балконе на фоне темнеющих гор.

***

После наступления нового года в Рамзау неожиданно выпал обильный снег. Все дороги были заметены, за окном стояла тишина, через плотную пелену снега не было слышно даже шума работ снегоуборочных машин. Подъёмники пришлось остановить, и туристы пережидали стихию в отелях. В домике Соколовского собралась тёплая компания: Юджина, Борис, Хью и Констант Смолланд. Юджина накрывала стол к чаепитию в небольшой комнате с камином. Её волосы, безжалостно сбритые Ясминой Ленц, немного отросли, и завились в непокорные колечки. Она превратилась в хорошенького барашка, хотя Хью был убеждён, чтоименно так выглядят рождественские ангелки.

Барбер сидел за столом в предвкушении чаепития. На столе матово поблескивали чашки из тонкого фарфора, стоял пузатый заварочный чайник, розетки с домашними сластями. Елена Шилова, хотя и жила больше пятнадцати лет в Германии, но не оставила русской привычки варить на зиму варенье. Хью и Константу предстояло оценить царское варенье из крыжовника, грушевый мармелад и сливовый джем. Полки в погребке в Рамзау ломились от домашнего изобилия.

— Юю, зачем ты поставила пять чашек? — Хью обратил внимание на накрытый стол.

— Ах, да, — смутилась девушка и убрала одну чашку с блюдцем, — многовато для нашей компании.

Вдруг позвонил телефон, Хью вздрогнул от неожиданности, а Юджина, не торопясь, взяла трубку.

— Вас беспокоит нотариус Вильгельм Штокман. Фрёкен Майер, согласно завещанию Якоба Майера от 10 мая 1972 года вы являетесь наследницей имущества, принадлежавшего Якобу Майеру. Данное завещание никем не отменено и не изменено. Других завещаний Якоб Майер не оставил. Учитывая, что смерть Якоба Майера, наступившая в 07 сентября 1984 года установлена, после его смерти открылось наследство.

В трубке немного помолчали.

— Да, я поняла, — сказала Лаура Брегер, на минуту почувствовавшая себя Юджиной Майер.

— Вам не обязательно принимать решения сейчас, но вы должны быть в курсе, что для принятия наследства у вас остаётся три месяца. Также я вас уведомляю о том, то вас ждёт судебная тяжба, так как Лилиан Майер и Миранда Майер уже написали заявления об оспаривании завещания. Предварительная оценка наследственной массы составляет тридцать миллионов франков, без учёта активов и недвижимости за рубежом, а также наследства в виде части «Золотой Бочки Вероны».

— Спасибо за информацию, герр Штокман, — я приму решение в ближайшее время и сообщу вам, — сказала Юджина Майер.

Ком снега, брошенный ветром в окно, заставил её вздрогнуть. Это было не похоже на звук выстрела, но девушка испуганно посмотрела на Хью.

— Нотариус сообщил, что меня ждёт тяжба о тридцати миллионном наследстве, — в раздумье сообщила она.

И Хью уловил влажный блеск глаз девушки, которой он собирался вечером сделать предложение. Недорогое колечко с тремя фианитами… Стоит ли его дарить миллионерше? Лаура-Юджина села рядом с Хью и положила на его плечо белокурую головку.

— Снова вопрос о наследстве… Если бы я написала книгу о Майерах, то назвала бы её «Украденное детство»… Уверена, книга имела бы успех вне зависимости от моего литературного дара, — девушка печально усмехнулась. — Людям всегда интересы чужие скелеты в шкафу. А здесь они бы обнаружили не скелет, а оживший труп, а также похищенного из могилы мертвеца, пожары на вилле богачей, финансовые аферы, целый сонм сумасшедших и притворяющихся. Да, не стоит забывать также о взяточниках и полуграмотных писаках, которые успешно выдают себя за профессионалов своего дела. Я думаю, что могла бы неплохо заработать, продав какому-нибудь издательству историю своей жизни.

Лаура наклонилась и подбросила в камин пару поленьев.

— Возможно, если меня не оставят в покое, я напишу мемуары. Но мне меньше всего бы хотелось продолжать эту войну.

Немного помолчав, Лаура посмотрела Хью прямо в глаза.

— Все люди мечтают о славе. Когда я училась в школе, я знала, что девочки хотят быть актрисами, мальчики — боксёрами или футболистами. Но все они с удовольствием оказались бы на моём месте. Они все мне завидовали. Роскошный особняк со слугами, частые приёмы, шикарные платьица и куклы в любой момент, стоит только попросить. Путешествия по миру, дни рождения в Диснейленде… А я завидовала им, моим одноклассникам. Мне хотелось прийти домой и увидеть мать за вязанием свитера, отца, который курит трубку и украдкой стряхивает пепел на ковёр. Бабушку, приходящую в гости по выходным, да ещё и с ароматными пирожками. Старшую сестру, которая будет делиться со мной первыми любовными тайнами. А у нас не было всего этого. Имелся только респектабельный фасад.

Лаура надолго замолчала, взяла велюровую тряпочку и стала машинально протирать на каминной полочке незамысловатые сувениры. Хью тоже не решался сказать ничего, он печально смотрел на Лауру и невольно любовался нежной грацией её простых движений. Лаура снова присела на подлокотник кресла рядом с Хью.

— Знаешь, что было самым ужасным в моем детстве? — спросила она, и Хью отрицательно покачал головой. — не спеши говорить, что это ожоговая клиника или сумасшедший дом.

Лаура тихо засмеялась и отошла к окну, рассматривая метельные узоры на стекле.

— Самым ужасным было для меня — жить в полном одиночестве два года в своём доме. Я не ходила в школу, я ни с кем не общалась, я не могла учиться, я прятала свои рисунки и книги. Я могла ходить на прогулки и к психиатру на приёмы. И когда я шла по улице, то сзади меня тащилась старая Бо, которая скрипела зубами от ненависти ко мне, а прохожие на меня таращились и перешёптывались: «Вон идёт психопатка».

— От такого даже у взрослого человека шарики за ролики заедут, — в негодовании воскликнул Хью.

— И ты хочешь, чтобы я вернулась в тот дом, к Лилиан Майер и своей сестре, которые и пальцем для меня никогда не пошевелили? У этих людей я должна отобрать положенное мне состояние? Я должна стать одной из них? Моя мать попыталась — и очутилась в психиатрической клинике, я однажды попыталась и очутилась там же — Лаура с печальной улыбкой смотрела на Хью. А тот не знал, что и ответить, безвольно развалившись в кресле.

— Представь собаку, которая грызёт кость. И человека, который пытается отобрать её добычу. — Лаура была безжалостной в своих сравнениях.

— Мне понятно то, что ты хочешь мне сказать. Но как можно смириться с потерей богатства и столь высокого положения в обществе? Как можно не хотеть покарать обидчиков? — запальчиво выкрикнул Хью.

— Когда-нибудь ты поймёшь, что деньги и общественное положение — это не главное. — серьёзно сказала Лаура и продолжила уже шутя, — помнишь, как Малыш сказал Карлссону: «Эх, Карлссон, не в пирогах счастье».

Хью улыбнулся и поднял руки вверх, показывая, что он сражён аргументами и сдаётся в плен. Лаура улыбнулась в ответ.

— Следствие не установило причастности Миранды или Лилиан Майер к убийству Якоба Майера и поджогу виллы. Уилли проявил неожиданное благородство, сообщив, что действовал в одиночку.

— Предварительные слушания прошли, но это не конец, — заверил её Хью.

— Сомневаюсь, что будут какие-то изменения. Я удивлена только тому, что ошиблась в Константе Смолланде. И мне очень жаль, что я подозревала его.

— Ты должна радоваться тому, что помогла Константу, так как не известно, что было на уме у Линдта и Юргена Баха.

Из соседней комнаты, опираясь на костыли, вошёл Борис Казарин. Он чувствовал, что окреп за последние месяцы. Несмотря на перенесённые волнения и опасности, он словно стал твёрже. Борис сел в кресло, Лаура подхватила костыли и поставила в угол. Борис потребовал чаю, и когда Лаура разрезала яблочный пирог, пахнущий корицей и мёдом, разговор возобновился.

— Мне только одно не ясно, почему старая Бо обвинила меня в поджоге, — закинув ногу за ногу сказала Лаура.

— Я тоже об этом думал, — прихлёбывая чай ответил Борис. — но старуха сказала «Это дело рук малышки Майер». Возможно, она совсем не тебя имела в виду, а Миранду Майер.

— Вряд ли о причастности Миранды будут какие-то доказательства, — сказал Хью. — Юрген Бах дал показания только об Уилли Линдте. Миранда все отрицает…

— Мне так жаль стажёра… Мало того, что он надышался эфиром, так ещё и из полиции его выгнали. Не прошёл проверку. — хихикнула Юджина.

— Поумнеет теперь, — возразил ей Хью. — а если бы кто-то из нас допустил малейшую ошибку? Например, если бы Юджина чихнула или Борис Казарин выглядел бы бодро и весело при встрече с компанией Майерши?

— А Ясмина Ленц какая хитрая, додумалась усыпить стажёра эфиром, чтобы не путался под ногами.

Все дружно засмеялись.

— Как Виктору Шилову пришло в голову придумать историю с ревностью и бегством в горы? — спросила Юджина.

— О, Виктор не любит усложнять. Он считает, что из всех ситуаций есть простой выход, а то и два. Даже если тебя скушали, — сказал серьёзно Казарин. — у нас была одна девушка и два мужчины. Нужно было сделать правдоподобным ситуацию, когда Юджина находится при смерти. Вот и возникла идея с конфликтом на почве ревности. Первое, что пришло в голову.

— Принцип кентавра, — добавил Хью Барбер.

— Что это означает, Хью? — удивилась девушка.

— Этот принцип — краеугольный камень нашей работы, — важно сказал Хью. — Если на дороге есть следы человека и копыт, но не надо искать кентавра, надо искать цыгана и лошадь.

Все снова засмеялись.

— Умно сформулировано, — отметил Казарин.

— В этом плане мне только одно не нравилось, — сказал детектив, — что меня представили погибшим. Это плохая примета.

— Наоборот, — возразил ему Борис Казарин, — у нас, у русских, это означает, что сто лет проживёте.

— А где Констант? — поинтересовался Хью.

— Я его позвал, — откликнулся Борис, — он, видимо, переодевается к чаю. Наш садовник приобрёл аристократические привычки.

Хью замечал, что Борис относится к Смолланду с недоверием, не упуская случая поддеть его самолюбие, и высказывается в глаза и за глаза с ехидством и насмешкой. Хью это понимал. Неожиданное появление ещё одного молодого мужчины, к тому же преданного Юджине и знавшего её с детства, нарушало хрупкое равновесие в семье Казарина. Если с появлением Хью Барбера Казарин смирился, то Констант раздражал старого художника любым своим словом и жестом.

Барбер уже давно понял, что Борис относится к малышке Майер как к родной дочери, которой у него никогда не было. Грустная история развала семьи Бориса была известна Барберу. Жена Бориса с их маленьким сыном отказалась от эмиграции и осталась в СССР. Борис всю жизнь в Германии тосковал по ним, пытался возобновить переписку и даже вернуться в Москву, но потом понял, что его там практически забыли. Всю свою отцовскую любовь и внимание он дарил Юджине. Хью, разумеется, знал о том, что старуха Майерша щедро платила из «Золотой бочки Вероны» на содержание младшей Майер, но Казарин действительно любил Юджину как родную дочь, вложив в неё все свои творческие силы учителя и воспитателя. Он пестовал её зарождающийся талант художника, следил за творчкским и человеческим ростом. Мысль о том, что Юджина может выйти замуж, уйти из дома Казарина пугала Бориса. Хью видел, как иногда из инвалидного кресла Борис следит ревнивыми глазами за общением Хью и Юджины и украдкой вздыхает. Почти всегда громоздкая фигура Бориса имела мрачный вид. С Константа он и вовсе глаз не спускал, и в отцовском взоре уже не было ни нежности, ни тепла.

Констант приехал в домик Соколовского перед самым началом снегопада, принеся с собой новости. Старуха Майерша его уволила, не объяснив причин. Миранда публично не расторгла помолвку с Уилли Линдтом, но это было вопросом времени. «Возможно, после приговора суда, когда опасность разоблачения минует, она это и сделает», — сказал Констант, который не скрывал подозрений о причастности Миранды к организации убийства Якоба и покушения на Юджину. Старуха Майерша озабочена валом расторгнутых с «Пивной Империей» контрактов, о чём трубят все газеты Бельгии, предрекая скорое банкротство семьи.

Раны на руках и груди Константа практически зажили, оставив некрасивые шрамы. На косметические операции денег не было, но Лаура— Юджина обещала помочь, как только ручеёк из «Золотой бочки Вероны» возобновится, над чем работали адвокаты Юджины. Три дня в Рамзау благотворно повлияли на усталого паренька, его лицо посвежело, появился румянец, но общая скованность и зажатость поведения пока не исчезала. Хью объяснял это влюблённостью в Юю, Борис — неумением вести себя в обществе. Юю молчала и поглядывала на Константа искоса.

Наконец, Констант вошёл в комнату с камином. Он нёс поджаренные тосты с маслом.

— Забежал на кухню, — извиняющимся голосом произнёс парень и начал намазывать горячие тосты вареньем.

Все сели за стол, и беседа неспешно потекла. О снегопаде, о том, что к дому подходили лисы, чьи следы с порожка видел Борис, о том, что молочник не принёс утром сливок и сыра, так как тропинки между домами замело. Смех Лауры-Юджины звенел как колокольчик. Она подливала чаю в чашки, подкладывала кусочки пирога.

— Борис, я забыла сказать. Мне недавно позвонил нотариус Штокман по поводу наследства Якоба Майера. Так вот… Он сказал, что наследство в Бельгии оценивается в тридцать миллионов франков.

За столом возникло некоторое напряжение

— И что ты решила делать? — спросил спокойно Борис.

— А ты примешь моё любое решение? — ответила Юджина вопросом на вопрос.

— Абсолютно любое.

— А ты, Хью? — обернулась с улыбкой Юджина.

Хью замолчал и уставился в стол. Но Юджина ласково взяла его за руку, призывая к ответу.

— Я приму любое твоё решение как правильное и поддержу во всём, — сказал Хью со вздохом, — хотя не скрою, Лаура Брегер мне нравится гораздо больше, чем Юджина Майер.

— А что скажешь ты, Констант, — обратилась к парню, сидевшему напротив Барбера, Юю, но уже без улыбки.

— А разве я имею право что-то советовать? — удивился садовник.

— Да, на правах старого друга. Почему бы и нет? — настаивала Юджина, — на самом деле только от тебя зависит, что я буду делать дальше. Буду я жить, или нет. Ты же приехал поставить точку в деле?

Неожиданно в комнате повисла тишина. Было только слышно, как тикают старинные ходики на стене, потрескивает радиоприёмник и по-стариковски мерно и тяжело дышит Борис.

— Я? — растерянно пробормотал Констант, — Почему я?

Хью увидел, как яростные огоньки вспыхнули в глазах его возлюбленной, как сжались её кулачки. По лицу садовника пробежала тень. Хью медленно встал, но опередить Константа не успел. Смолланд выхватил из кармана кардигана небольшой пистолет и приставил его к голове старика, удерживая Бориса за плечи.

— Не приближайтесь! Прострелю башку старому пердуну!

Юджина вскрикнула и прикрыла ротик ладошкой.

— Успокойся, Констант, — забормотал Хью, — положи пистолет.

С бывшего друга слетел весь лоск. Куда и подевались изысканные манеры и культурная речь! Теперь он был похож на взбесившегося пса.

— Ты давно меня подозревала? — спросил он с перекошенным ртом у Юю.

— Да… — губы у Юю задрожали, в глазах блеснули слезинки.

Борис застыл, нагнувшись вперёд в неудобной позе, дуло пистолета упиралось ему в висок, где кость черепа особенно тонка. Старческая пигментированная кожа была похожа на пергамент.

— Надо было доделать всё ещё на вилле, да ты слишком быстро уехала. А у Юргена кишка тонка. Много болтает попусту.

— Констант, что ты такое говоришь? Чем я могла тебе так насолить? — Юю почти причитала, качая головой.

— Сама подумай, вспомни, как вела себя всегда! Как меня презирала, как постоянно насмехалась надо мной! Я всегда был пустым местом для тебя и для Майеров. Да вот, однако ж пригодился.

— Тебе Уилли много заплатил? — спросил Хью просто, чтобы потянуть время, так как он не мог придумать, как быстро кинуться на Константа через стол, чтобы тот не успел выстрелить.

— Почему только Уилли? — осклабился садовник. — Миранда тоже была щедра. Неизвестно, кто ещё был более щедр.

Хью неотступно следил за движениями Константа, и тот, предупреждая его действия, заявил:

— Всем сидеть на местах, кто дёрнется — сильно пожалеет. Мы с Борисом сейчас выйдем из дома, а вы останетесь на местах. Если в течение получаса хоть один из вас дёрнется — в Борисе будет парочка аккуратных дырочек. Констант потянулся к телефонному проводу, чтобы выдернуть его из розетки, как получил сокрушительный удар по затылку от Ясмины Ленц.

Ясмина Ленц, бесшумная как кошка, появилась из боковой двери, которая вела из комнаты с камином в спальню Юю. Барбер даже не знал, что в доме есть ещё один гость. Ясмина деловито надела наручники на Константа, заведя ему руки за спину, привалила его тело к посудному шкафу, пистолет Смолланда сунула в пакет, который извлекла из заднего кармана джинсов. Хью Барбер с завистью наблюдал за её чёткими движениями. Юджина подбежала к Борису, обняла его и стала осыпать поцелуями, он поглаживал её по плечу и что-то успокаивающе бормотал.

— Вы с Юджиной давно спланировали это? — осведомился Хью.

— Нет, я только вчера ночью пришла, на лыжах, — усмехнулась Ясмина. — Еле успела. Я узнала, что бабка Лиденбрант опознала Константа Смолланда по фотографии, это он был в её квартире с Уилли Линдтом. Разумеется, я сразу же поспешила к вам.

— А почему вы мне ничего не сказали? — ревниво спросил Хью.

— А мы до конца не знали, на чьей ты стороне! — весело добавила Ясмина.

Хью посмотрел на Юджину, и в его взгляде было столько горечи, что она опустила глаза.

— Пришлось конечно, немного пошарить в твоих вещах, — продолжала Ясмина, — ничего я в них не нашла интересного, кроме маленькой бархатной коробочки, но она совершенно неопасна.

Хью невольно рассмеялся. Засмеялась и Юджина, подбежав к Хью и обняв его.

— А вот у Константа кое-что интересное в вещах было…

При этих словами Констант заворочался и замычал. Он открыл глаза и уставился на компанию.

— О, очнулся наш садовник, — констатировала Ясмина, поправив чёлку, спадавшую на глаза. — Урок первый: всегда проверяй оружие.

Ясмина щёлкнула затвором пистолета и показала, что в нём нет патронов.

— Урок второй: не садись спиной к окну или двери.

Борис Казарин хмыкнул. Констант злобно молчал.

— Урок третий. Всегда имей запасной план действий. И если надумал что-то делать, то меньше говори. Ты не в кинофильме.

Ясмина подошла к телефону и вызвала патруль из Рамзау.

— Приедут нескоро, — констатировал Борис, потирая затылок.

— Ничего, мы его подержим взаперти, никуда не денется. — Ясмина ловко сдёрнула с ног Константа ботинки и бросила их за шнурки в угол комнаты. Также бесцеремонно вытащила брючный ремень и расстегнула брюки садовника, спустив их практически до колен озлобленного Константа. — Так-то не побегаешь по снегу.

Потом она, как ни в чём не бывало, подошла к столу и налила себе чаю. Юджина положила ей кусочек яблочного пирога, и девушка стала с аппетитом уплетать угощение.

Борис сказал, что смертельно устал, и подхватив костыли, с помощью Юю удалился в спальню.

Хью Барбер всё ещё не мог успокоиться от внезапно нахлынувших событий. Юю до конца ему не доверяла, он постоянно был под подозрением… Даже после того, как он с Виктором Шиловым и Ясминой Ленц спланировал и организовал операцию по поимке Юргена Баха и Уилли Линдта.

— Как ты меня вычислила? — спросил хрипло Констант, обращаясь к Ясмине.

— Это Лаура вычислила, а не я, — Ясмина дожёвывала кусок пирога. — Она сказала, что ты слышал её разговор с Хью о домике в Рамзау. Я проверила информацию о прибывших в Рамзау. Юрген Бах приехал в город и остановился под вымышленным именем за три дня до появления здесь Свена Свенсона. Значит, он мог узнать о Рамзау либо от тебя, либо от Барбера.

Ясмина с извиняющейся гримаской посмотрела на Хью, тот кивнул.

— Я не спускала глаз с Хью, хотя это и было трудно. Ведь он во время операции жил у меня в квартире, а я была на работе. Не могла же я запереть его в морге?

Хью засмеялся.

— Да, это была трудная часть плана. В морге очень холодно. Я бы там точно околел.

— Не знаю, что бы мы делали, если Лилиан Майер захотела взглянуть на труп Хью Барбера, — продолжила Ясмина.

— Расчёт был на то, что она жадна до потери контроля, и если ей намекнуть на то, что расходы по перевозке трупа лягут на её плечи, то она вряд ли захочет смотреть на сам труп.

— Хитрожопые вы, — сквозь зубы сказал Смолланд.

Юджина вернулась в комнату с камином и подбросила несколько щепок в огонь.

— У Бориса поднялось давление, я сделала ему укол, он поспит немного.

Юджина села на поручень кресла рядом с Хью и шепнула ему на ухо: «А что находится в той маленькой чёрной коробочке?»

Хью также шёпотом ей ответил: «А ты не видела сама?» Юю покачала головой, так что её короткие кудряшки пощекотали нос Хью.

— Эй, парочка, о чём вы там шушукаетесь? — строго спросила Ясмина, — в компании это не принято.

— Мы просто планируем свою помолвку, — с лёгкой улыбкой сказала Юджина.