Приручить ёжика

1

Это был очень плохой день. Во-первых, мне пришлось остаться на пятую пару. Во-вторых, Горкин, который последние два дня не давал мне проходу, отыскал меня в «предбаннике» у нашего философа Родиона Петровича. Я Родиону Петровичу пропуски отрабатывала - раскладывала по папкам темы. У пожилого академика Любцева была прекрасная метода вести пары - он нам на парты выдавала курсовики студентов прошлых лет, бросал:

— Ознакомьтесь с этой чушью, пока меня не будет. И каждому потом объяснить, почему это чушь, с доказательствами.

И шел по своим делам. Всем нравилось. Без Канта и Гегеля, разумеется, не обходилось, но курсовики были уж очень с интернета стыренными - чушь находилась в них на раз: при попытке переписать копипаст своими словами страдальцы вставляли в них откровенную философскую ересь.

В общем, пару пар я пропустила. По личным обстоятельствам. И, кстати, из-за Ромки Горкина: один раз, когда телки-поклонницы Романа на меня наехали, второй - когда я собрала нашу общажную команду и пошла отстаивать свои честь и достоинство, короче, на стрелку на телками, доказывать, что у меня с Ромкой только деловые отношения. Оба раза четвертой парой стояла философия. Телки, кажется, не поверили.

Поэтому когда я увидела Горкина в кабинете Любцева, мне поплохело. Долго он меня мучить будет?

— Ну чего тебе опять? — взвыла я. — Я же сказала, заказы не беру.

— Берешь, — сказал Ромка. — Я видел, ты Ольге Долькиной тест писала.

— Я неправильно выразилась, извини. Я у тебя заказы не беру.

— Ну Ёжик, ну будь человеком, — заныл Горкин. — Мне не к кому больше обратиться.

— Что у тебя? Перевод? Через гугл пропусти.

— Очумела? Гугл транслейт? Мне Новицкая незачет влепит! Ну плииииз! Я заплачу !

— Конечно заплатишь! Но не мне! Ищи кого-нибудь другого.

— Ну Аль... Ну они не будут тебя больше донимать. Я им все объяснил. Что это был дружеский чмок, а не поцелуй. Что между нами ничего нет.

— Я им это раз... тридцать повторила! Они мне не поверили. Сказали... сказали, я на тебя как-то по- особенному смотрела! Это как?!

— Может, как на клиента, который тебе бабок должен? — робко предположил Горкин.

— Точняк! А ты и должен! Вали, Ром! Я занята.

— Ну Ёж! Ну по дружбе! Давай помогу!

Горкин принялся суетливо запихивать распечатки в файлы, бормоча:

— А между прочим, если ты мне перевод сделаешь, я тебе нового клиента подгоню. Классного. Богатого. Андрюха Минаков, слышала? С экономического. Он язык прекрасно знает, по Лондо нам каждое лето, но ему лень. Он вообще оболтус. Спортсмен, поэтому его в универе терпят. Встречается с Надей Кутихиной с журналистики, она профсоюзница и что-то там еще, по благотворительности. Популярная парочка.

— Главное, чтобы была платежеспособная, — пробурчала я и переспросила: — Экономический?

— Ага.

Я призадумалась. Люблю экономистов. Я в их терминологии наблатыкалась. Это раз. Они в другом корпусе нашего студгородка. Это два. Там меня знают только «клиенты». Пришла, взяла задание - вернулась, забрала деньги. Все.

— Он из какой группы?

— Из восьмой.

— А-а-а... Тоже Новицкая ведет?

— Так ото ж.

Я еще глубже задумалась. Татьяна Михайловна преподавала сразу на нескольких факультетах и была жестким и непреклонным учителем. Остальные преподы английский преподавали постольку- поскольку, учитывая, что со школьной скамьи в вуз мы приходили далеко не полиглотами (это у меня ситуация другая). А Новицкая имела привычку всех иметь. Это только у нее студенты по всей лексике отдельный зачет сдавали. Татьяну Михайловну и ее манеру задавать огромные переводы из ею же самой написанных брошюр я обожала - она меня кормила, в переносном смысле. Я научилась делать переводы так, что комар носа не подточит. По крайней мере, жалоб от клиентов пока не поступало.

— Ладно, — решилась я. — Скажи этому...

— ... Андрею.

— Да. Скажи ему, чтобы он какую-нибудь тетрадь свою подготовил, где у него почерк... ну... типичный, но разборчивый.

— Да, знаю. А я? А мне?

— Давай свое задание.

— А скидка будет?

— Обойдешься. Ты мне еще моральную компенсацию должен.

— Злюка, — сказал довольный Горкин, доставая из сумки тетрадь и брошюру «Английский в сфере Масс-Медиа». — А с девчонками я еще раз поговорю. И все отдам... завтра.

Когда он ушел, я продолжила раскладывать курсовики. Кап. Кап. Несколько слезинок попали на пыльный пластик папок. Ну вот что это? Я пошла в маленький преподавательский туалет на этаже и разрыдалась. Черт меня дернул влюбиться в приятеля. Мы с Горкиным познакомились вначале первого курса. Он узнал, что я язык хорошо знаю, и начал давать мне заказы. Мы даже тусовались практически в одной компании. Он сначала был для меня... как друг. А потом стал петь в студенческой группе. В школьные годы Роман учился в музыкалке, бросил, доучивался уже в группе, местной, но довольно популярной, самой настоящей, «Подпольный синдикат», кажется. В универе его ребята из рок-бэнда сразу приметили. Пел он на сцене вкрадчиво, с улыбкой, с какой-то невероятной харизмой. И началось: поклонницы, амуры-купидоны. Мы продолжали общаться. И чем дальше, тем больше я влипала и тем больше таяли мои надежды. Зачем ему я, Алина Ёж, обычная студентка, заурядная, суетливая, с первых месяцев учебы озабоченная тем, как бы заработать? Ведь мама у меня - простая учительница, сутки за компом и над тетрадками, репетиторство даже на выходных и каникулах. Деньги брать у нее я не могу, мне стыдно, у нас квартира сыплется вся просто, а у мамы мечта - ремонт, хоть небольшой: нормальная мебель, а не гэдээровская семьдесят шестого года выпуска, и обои без выгоревших полос, и краны не гнилые, протекающие, и трубы нормальные, а не с тоннами ржавчины внутри.

Я платила за общагу, покупала себе еду на свои кровные и послушно, несмотря на вечное искулнение перекусывать на бегу1, готовила себе на нашей общажной кухне. Мама хорошо знала, как опасно лишать себя горячей пищи, и постоянно мне об этом напоминала.

Мои соседки по блоку сначала приглашали меня на разные тусовки, пытались познакомить с парнями, напоить, научить курить (причем, не только табак), прогуливать пары, а потом смирились и посчитали безнадежной. С ними я старалась поддерживать нормальные отношения, о чем потом, учитывая контингент поклонниц Ромки, совсем не пожалела.

Этот поцелуй вышел как-то случайно. Я хотела Ромку в щечку клюнуть, как обычно. Я этого момента наших деловых встреч всегда ждала, а он никогда против не был. Лицо у него... чистое, красивое, пушок блондинистый на щеках, не колючий, мягкий. Вышло странно: Горкин повернулся, и я попала губами в его губы. Он шутливо поднял брови, потом рассмеялся. Я тоже захихикала, мол, бывает же. А теперь пла чу.

Я стояла в туалете и рыдала. Открыла кран, принялась плескать в лицо ледяную воду', опять разрыдалась, стала нащупывать контейнер с полотенцами. Кто-то вложил мне бумажную салфетку прямо в руку. Я быстро вытерла глаза, посмотрела и сказала:

— Здравствуйте, Людмила Геннадьевна.

Рядом со мной стояла и учгьгбалась преподаватель по маркетингу с журналистики, очень милая девушка, сама недавняя выпускница Каратовского вуза.

— Ты Алина... Ёж, да? Что случилось? Двойка?

— Нет. Из...звините.

— А чего прощения просишь? Право на слезы прописано у нас в Конституции.

— Да? — удивилась я.

— Ну... может, я и утрирую. Зато ты сразу рыдать перестала. Любовь?

Я наклонила голову и кивнула.

— Бывает, — Людмила Геннадьевна поправила прическу. — Не расстраивайся. Плакать можно, расстраиваться - нельзя.

— Потому что нервные клетки не восстанавливаются? — попыталась пошутить я. В такой неловкой ситуации я давно не бывала.

— Нет, потому что ты тратишь свое внимание на кого-то, кто этого совершенно, судя по твоему расстроенному лицу, не достоин. Он тебя обманул?

— Нет. Просто не замечает... считает другом. Я... никакая. Безнадежная трудоголичка.

— О-о-о, — протянула преподавательница. — Ну что тебе сказать? Есть такой популярный сюжет в фильмах: девушка долго ходит невидимкой, преображается, и ОН сразу начинает ее замечать. Ах, какой я Д}Т>ак! Где были мои глаза? Ведь вот она, та самая, единственная!... — Людмила Геннадьевна так все это изобразила, что я невольно рассмеялась. — Ты и без этого милая, Алина. Красивое платье, модная прическа, макияж - это для привлечения самцов, из животного мира, понимаешь? А мы люди. Однажды ты будешь усталой, разбитой, невыспавшейся, с размазанной тушью или с опухшими ногами. И что тогда? Пойдет искать очередную преображенную? Если он сейчас тебя не разглядел, не стоит это твоих слез. И, кстати, в природе самки обычно серенькие, это их защита. Хм... что-то Остапа понесло. Просто люблю секретничать в дамских комнатах. Тут все проще и человечнее.

Преподавательница скрылась в кабинке, а я деликатно поспешила прочь, крикнув:

Спасибо!

2

Вернувшись, Любцев меня отпустил. Выглядел академик довольным - сытым. Кормился он у нас в студенческой столовке, не брезговал. На следующий день Любцев посчитал мои пропуски отработанными. Золотой человек. Только алкоголик.

Можно было идти в общаг)'. У меня джинсы были грязными: курсовики на полках застоялись и стряхнули пыль веков прямёхонько на коленки. Ничего, у Киры, соседки по блоку, есть стиралка, напрошусь, мы дружим.

По дороге добрый боженька послал мне еще одного клиента. Клиентку. Ею стала...та-дам!... Кристина с третьего курса, любительница английских статутов с ошибками в сети, вроде «I miss your terrible», «Never dive up!» или «Live sucks». Читать ее английский было сплошным удовольствием. Мне, но не Новицкой, которую в народе величали Круэллой. Поэтому Кристина в который раз вылавливала меня после пар. В качестве «аванса» она покупала мне в соседнем с универом кафе манговый раф в большом стаканчике. Вот и сейчас она стояла с двумя стаканами кофе.

— Уф! Мля, Ёж! Где тебя носит?! Ты почему на сообщения не отвечаешь?

— Я ответила, что задержусь. Думала, ты не станешь ждать.

— Да куда я денусь? У меня зачет завтра. Меня без всех переводов не допустят.

— Сколько текстов?

— Три.

— Ни фига себе! Раньше нельзя было подогнать?

— Да ты понимаешь... то, сё... Но ты ведь возьмешься, да? Мне надо, чтоб моим почерком и с моими ошибками. Иначе Круэлла поймет.

— Без проблем. Фирма гарантирует качество и достоверность. Мои расценки ты знаешь. За срочность пять сотен сверху.

— Да не вопрос!

— Ой, подожди.

У меня в рюкзаке верещал телефон. Ромка. Я прокашлялась и, поскольку' Кристина была одной из фанаток Горкина, демонстративно сердито рявкнула в трубку:

— Чего тебе, Горкин? Ты задолбал уже!

— Чё опять злишься, Ёжик? Мы с клиентом у фонтана. Клиенту' скоро на тренировку.

— Как? Уже сегодня? Так быстро? — я отпила из стакана.

Вку'с кофе показался мне странным, но я не стала обращать внимания, мучительно размышляя, как успеть принять у Кристины заказ и добежать к фонтану за пять минут.

— Ладно, ладно, никуда не уходите. Ты цены назвал?

— Конечно, Аль, первым делом. Клиент согласен.

Отлично! Полторы штуки на дороге не валяются. Андрюха... как его там... по словам Горкина, парень обеспеченный, потянет.

Лицо зачесалось: сначала веки, потом верхняя губа. Я у'же заканчивала просматривать задание, когда Кристина со страхом в голосе спросила:

— Аль, чё с тобой? У тебя веки опухли.

Я посмотрела на стаканчик в руках. Понюхала.

— Кристин, какой сироп?

— Клубничный. Я забыла сказать, манго не было.

— Крис, блин! У меня аллергия на клубнику!

Третьекурсница охнула и запричитала. Я выхватила у нее методичку и кинулась бежать. В аптеке купила антигистамин и бутылку «Ессентуков». Поздно. Лицо опухло, глаза превратились в щелки. Это дня три, не меньше, если не больше, у меня всегда так. Умереть не умру, а на мир буду смотреть в одну четвертую «оптики».

При виде меня у Горкина вытянулось лицо.

— Аль, у тебя...

— Я знаю.

— Э-э-э... ладно. Это Андрей. Это Алина. Я пошел.

Приятель двинулся прочь, оглядываясь. Класс ваще! Я мрачно посмотрела на Минакова. Тот равнодушно посмотрел на меня. Ничего такой. Спортивный, высокий, широкоплечий, на лице модная нынче поросль. Не красавец, конечно, с Ромкой не сравнить. Взгляд как бы вскользь. Мне сейчас такой взгляд и нужен. Сзади Минакова стояла, придерживая два дорогих и красивых велосипеда, высокая девушка. Смотрела она на меня... скажем так, пристально и увлеченно, брезгливо подняв верхнюю губу. Да ради бога! Хоть горшком назови, только деньги плати.

— Вот, — парень достал из кармана брошюру, помятую тетрадь в клеточку и такую же, но чистую и новую. — Нужно не так, чтобы супер складно, окей? Я на парах мало разговариваю. Не люблю лишнюю... поэтику.

— Угм, — прошамкала я, губы еще больше опухли. — Косноязычие входит в стоимость заказа.

На лице третьекурсника мелькнуло что-то вроде улыбки.

— Слушай, — он почесал висок под вязаной шапочкой. — Только одна проблема. Я деньги с карты не успел снять. Давай в следующий раз расплачусь.

— В следующий раз не водолаз, — объяснила я, таблетка начала действовать, говорить стало легче. — Пришлешь мне на карту' предоплату, я сделаю часть задания, вышлю в вотсал фото сделанного. Давай свой номер телефона.

— Деловая колбаса, — с легкой усмешкой сказал Андрей. — Почему до сих пор еще на мерсе не рассекаешь?

— А на выслушивать шутки юмора у меня другие расценки. Ознакомить? — сказала я, доставая телефон. — Диктуй. Я тебе вызов кину. Запиши. Алина Ёж.

— Как?

Глуховат? Людям с ограниченными возможностями скидка. Ёж Алина.

Лицо Андрея сделалось задумчивым. Я чувствовала, что он меня разглядывает, как и его подружка, которая даже ближе подошла. Да ради бога! Любой каприз за ваши деньги.

з

з

Домой я вернулась в ужасном состоянии. Кости ныли, руки, щеки и веки чесались. Наглоталась таблеток. Антигистамины действовали, но от всех от них без исключения, даже от самых дорогих, меня клонило в сон.

Я себя проклинала. Да, деньги нужны, но нужно было просто сказать, чтобы Ромка передал мне заказ Минакова через кого-нибудь из общажного люда! Зачем я туда поперлась, такая страшная? Да, знаю, зачем! Решила устроить другу проверку. А он ее не прошел. Горкин не поинтересовался, не заболела ли я. Что со мной? Может, мне плохо стало? А мне и стало! Просто так на пол-лица не краснеют! Ромке стыдно было даже постоять возле меня. А ведь это как раз то, о чем говорила Людмила Геннадьевна в туалете. Вот и хорошо! Хотела я навсегда разорвать наши двусмысленные отношения

- вот, получите и распишитесь!

На следующий день я пошла только на зачет, а с консультации отпросилась, потому что даже в больших темных очках людей пугала. Ничего, у меня почти везде «автоматы». Сидела в блоке, писала переводы. От Андрея пришла сразу вся сумма. Я занялась его заказом, адаптируя текст под минималистичный стиль речи Минакова.

Днем звонила маме. Бабушка опять болеет. Мама не жаловалась, просто по моему требованию назвала новые цены на некоторые лекарства, поддерживающее хрупкое здоровье бабули. Пипец! Мама опять наберет уроков, я знаю. Была бы она, как другие репетиторы: отучила по тестам, скачанным из интернета, деньги взяла - и нормален! Нет, она выкладывается, переживает, устает. Мне нужно больше заказов. Срочно. Хорошо, что Новицкая, в народе Круэлла (*), - динозавр от английского, требует все письменно, потому что «challenging, but rewarding»(*). Прекрасно знает своих студентов и замечательно умеет определять степень списывания. Эдакий ходячий антиплагиат. Поэтому', скажу без лишнего хвастовства, между Новицкой и ее студентами-халявщиками прослойкой могу быть только я. Честное слово, осечек еще не было.

* - персонаж из мультфильма «Сто один далматинец», Круэлла Д’Эвиль, в переводе «жестокая и злая»

* - сложно, но полезно

Стояла прекрасная погода. Я люблю май, особенно такой теплый. Особенно после промозглого марта. Скоро сессия и лето. И безработица. Устроюсь на лето в кафе как всегда. Соседки по блоку Киры дома не было, мне стало скучно. Я взяла свою любимую деревянную подставку-бюро и вылезла на крышу через окно четвертого этажа. Мало кто знает, а тут есть небольшая площадка, по которой можно перелезть в очень удобное место между' чердачными окнами. Писала и наслаждалась лучами солнышка. Если бы еще в горле не першило, был бы полный класс.

Телефон пискну'л, когда я, устав от писанины, сделала перерыв и сидела на сайте заказов курсовиков и контрош. Ничего подходящего не было.

> что там? готово? мне завтра сдавать круэлле Ага, вот и Минаков.

> готово, куда принести? только недалеко, я очень занята

> если ты в общаге, я сам могу зайти, я на третьем этаже у однокурсника Мне так не хотелось уходить с теплого местечка, что я написала:

>на крышу сможешь вылезти?

Через десять минут подробных объяснений Минаков появился в окошке четвертого этажа. Боязливо огляделся, вылез, прошел по площадке и спрыгнул на кровлю. Железо загущело под его ногами. Он подошел к краю, посмотрел вниз и передернул плечами:

— Высоко.

-Угу.

— Не знал, что тут так классно. Можно ту'ситъ целой компанией.

— Это запрещено. Забудь, что я тебе это место показала. Вот твой перевод.

— Окей. На, держи, — Минаков протягивал мне пятьсот рублей.

— Ты ведь уже расплатился, алё!

— Знаю. Это за шутки юмора, вперед. Это была... первая шутка.

Я напряженно молчала.

— Оки, — сказал Андрей. — Мне с тобой поговорить нужно. Покупаю твое время. Этого достаточно?

За час... примерно.

— Тебе душу излить или по делу?

— Как сказать... По делу, скорее, — Минаков улыбался. Или нет?

Я подумала и взяла деньги.

— Только сначала перевод почитаю.

Это хорошо, это по деловому^. Андрей быстро просмотрел текст. Удивился:

— Надо же. Даже ошибки мои типичные, там, где с русского на лондонградский.

— Я же говорила, индивидуальный подход и качество. Давай говори быстрее, что там у тебя.

Минаков сел рядом и сказал:

— Мне срочно нужен репетитор по инглишу.

Наступила моя очередь удивляться:

— Ты же вроде его знаешь. Ромка говорил, путешествуешь много.

— Ага. Только я как скворец - говорю свободно, что слышу, то запоминаю. А все эти тесты... грамматика эта... Мне нужно закончить вуз, а Новицкая грозит недопуском и отчислением. Я сам виноват, пары пропускал, думал, отболтаюсь - впечатлится Круэлла. А ей мое говорение по барабану, ей разные модальные хрени и их заменители подавай. Короче, подтяни меня до экзамена. Переводы, тема, плюс тест по грамматике.

— Времени мало осталось, — с сомнением проговорила я.

— Я утиный, я быстро схватываю. Просто я...

—... балбес?

— Ага, — Минаков заулыбался во весь рот. — Я тут учусь по воле батюшки своего, бизнесмена. Сам все своим лбом пробил, без высшего, а меня загнал в универ.

— Правильно сделал, что загнал, — проворчала я.

— Ага, — опять легко согласился Андрей. — Моими планами только особо не интересовался. Как что скажу - сразу «в армию, в армию». Ну что, согласна?

— Семьсот рублей в час.

— Согласен. Одно условие: заниматься будем по два часа четыре раза в неделю после моей тренировки. Она оканчивается в пять. Я всегда после нее голодный как зверь. В столовку не хожу, у меня правильное питание. Готовлю сам. Я могу учиться только пожрав, поняла?! Где заниматься, мне пофиг. Можно тусоваться у меня, в пятой общаге.

— Это там, где иностранные студенты и преподы?

— Ага. У каждого в блоке своя кухня. Шик и блеск! Ну? Замётано?

Я молчала и задумчиво смотрела на Андрея.

— Не, ты че думаешь, я че-то планирую... не то? Нет, знаешь, у меня соседи в блоке. И у меня девушка есть, видела? Конечно, можно и на твоей территории, но у меня комфортнее.

Я ни в чем Минакова не подозревала, особенно учитывая, в каком я была виде. Я даже не стала спрашивать, не будет ли его девушка ревновать. Хотя... бывают же и извращенцы. Или торговцы органами. То, что я снаружи... припухла, не значит, что и внутри у меня все плохо.

— Ничего такого не думаю, — бросила я. — Просто прикидываю, устроят ли меня полторы штуки.

Мне ведь придется от других заказов отказаться.

— Четыре раза в неделю всего!

— Целых четыре раза!

— Штука в час, — со вздохом сдался Минаков.

— Заметано, — мило улыбнулась я.

4

Я немного погуглила Минакова и его девушку заодно. Надя училась на журналистике. Они с ней вместе занимались велоспортом, ходили в горы и просто тусовались в одной довольно большой компании. В прошлом году Андрей и Надя участвовали в веломарафоне, собирали деньги на корм животным в местном приюте, собрали приличную сумму, благодаря которой приют удалось спасти от закрытия. У Нади на всей страничке были репосты с животными, которым требовался хозяин. Сама она на каждой фотке была с котенком или щенком, постоянно кого-то пристраивала и подкармливала. Я даже позавидовала: будь у меня время, я бы тоже какие-нибудь благотворительные проекты спонсировала.

У Минакова все странички были закрытые. Жаль. Всегда пробивай долгосрочных клиентов - вот мой девиз. С другой стороны, у меня тоже все аккаунты по запросу, я все-таки незаконный предприниматель. Попробую узнать что-нибудь у Киры, она тоже велоспортом занимается, в той же секции.

На следующий день вечером мне позвонил Ромка. Я заметалась по комнате, как будто он мог меня видеть через обычный, а не видео звонок. К слову, выглядела я по-прежнему хреново, добавились зуд в носу и корка на веках.

— Привет. Слушай, Ёж, — сказал Горкин, — мне Андрей звонил, подробно расспрашивал о тебе, кто, что, с кем. У вас с ним все срослось?

— Ага, — сказала я прямо как Минаков, это заразное, наверное. — Логично, что он меня пробивает. Мы теперь деловые партнеры. Я ангажирована на консультации перед экзаменом у Новицкой.

— Рад за тебя. Мне за подгон клиентуры зачтется?

— Посмотрим.

Мне очень хотелось сказать: «Горкин, если бы ты только знал! Мне каждая наша встреча - нож в сердце». Но я не сказала. Мама раньше всегда повторяла: «Ёжик, не привязывайся так сильно к людям. Не все ответственны за тех, кого приручили, а тебе страдать. У тебя все добрые, классные и красивые. Но это не так». Став взрослой, я многому научилась. Меня научили і е самые добрые, классные и красивые. Но грабли - они и есть грабли, не всегда заметишь в густой траве будней.

— Ты только из-за этого звонил? — небрежно спросила я.

— Ну, — Ромка как-то странно замялся, — просто чувствую себя соучастником вашей сделки, поэтому мне не все равно.

— А... окей, ладно.

А ведь с каждым днем все легче, похвалила я себя, первой положив трубку.

На следующий день у меня в носу разразилась буря в пустыне. Не текло, но зудело страшно. Помимо аллергии на некоторые овощи-фрукты, добрый боженька даровал мне также загадочную непереносимость таинственного майского цветения. В мае цвело что-то такое, от чего у меня чесались глаза и нос, причем год на год не приходился. В детстве меня настолько замучили тестами на аллергию, что я плюнула на окружающие меня антигены, благо что меня не обсыпало и не разбирало на кашель. В этот раз, однако, слезились глаза. Срочно к врачу сходить, велела мама по телефону. Схожу, только с сессией разберусь.

Отражение в зеркале сказало мне «полный привет, Аля». Ничего, очки на глаза, а Минаков уже привык... надеюсь.

Андрей жил... в хоромах. После нашего с Кирой блока (мы считали себя счастливицами, заполучившими отдельные апартаменты, в которых мог свободно размеситься только очень худенький человек), общага номер пять поражала своей роскошью. У Андрея даже имелась своя кухня, и было очень заметно, что ее владелец любит готовить.

Я пришла, как раз когда он дожевывал что-то аппетитное из мяса и овощей. На плите исходила аппетитным паром кастрюлька.

— Будешь? — бросил Минаков.

— Нет.

Но Андрей уже взял тарелку и принялся выкладывать на нее рагу.

— Репетитор сыт - и ученик в выигрыше.

— У меня аллергия на болгарский перец, — сказала я.

— Блин! — Минаков застыл с тарелкой в руке. — Жалко. А еще на что?

— Ты меня тут кормить собираешься? Не стоит. Лучше успевай поесть к моемую приходу, я задерживаться не буду.

— Я оплачу дополнительное время, — буркнул Андрей, высыпая еду обратно в кастрюльку.

Мы расположились прямо на кухне. Через полчаса я поняла, что... будет трудно. Минаков зевал и тер глаза. Я просто воочию видела, как модальные глаголы кружат у него над головой, бьются в череп и отлетают от него в непознанное космическое пространство английской грамматики.

— Блин, давай прервемся, — заныл Минаков. — Не могу уже. Сейчас засну. Кофе будешь?

- Буду.

Андрей оживился и тут же очутился у плиты, в фартуке. Зажужжал кофемолкой, загремел туркой. На лице его разлилось неописуемое блаженство. Все понятно: парень - кофеиновый маньяк.

— Люблю это дело, — откровенно признался Минаков, ставя мне под нос обалденно ароматную чашку с черным, как сама тьма, кофе. — У меня из-за этого с отцом грызня постоянная.

— Почему? — удивилась я. Такого сына родители должны на руках носить. Сам готовит, сам кофе варит.

— Мы с пацанами собирались кафе открыть. Он мне не дал, еще и пригрозил, что построит рядом свою кофейню и разорит.

— А, — поняла я, — это у вас семейное, на генетическом уровне?

— Ага. Сам же всему научил. А теперь чуть что...

— ... в армию, в армию?

— Ага. Слушай, Алина, зачем тебе столько подработки?

— Сам же утадал: на мерс коплю.

— Я серьезно. Ты ведь на бюджете вроде.

— Хочу' повезти маму в Лондон. Она не была там шесть лет, а любому' преподавателю жизненно необходимо бывать время от времени в стране преподаваемого языка. Раньше мама возила в Британию группы, я с ней ездила, а потом ... потом не получалось.

— Ты поэтому так хорошо английский знаешь?

— Да. Тоже семейное.

— А твой отец?

— Знаешь что, Минаков, если хочешь до сессии успеть, ручку в зубы и за тест.

— Еще минутка. Раз тебе так деньги ну'жны, — Андрей вынул из кармана пятисотенную купюру, — давай поиграем. Нужно назвать что-то из студенческого фольклора. У кого пауза больше двадцати секунд, тот и победил. Я первый: от сессии до сессии живут студенты весело, а сессия, а сессия - всего два раза в год. Теперь твоя очередь.

— За окном вовсю цветет акация, — с чувством продекламировала я, — я иду, улыбки не тая. У меня сегодня трам-пам-пация - значит, не беременная я.

Физиологическое слово я заменила, из деликатности.

— Какая еще трам...?А! — Андрей густо покраснел. — Это не студенческий фольклор!

— Самый что ни на есть, — сказала я, аккуратно вытягивая из его пальцев купюру. — Спроси у любой студентки. Ну что, продолжим?

5

Вечером глаза почти проклюнулись, краснота начала спадать, но распух нос. На следующий день мы с Минаковым делали тесты по прошедшим нарративам.

— Все! Не могу больше! — взвыл он через час. — Пойдем погуляем в сквере. Оплачу сверхурочные, честно!

Я хрустнула шеей, подумала и милостиво согласилась погулять... бесплатно. Минаков не расставался со своим телефоном. Он и вчера на все камеру направлял. Я думала, только девки еду фотографируют, а потом постят. Оказалось, парни тоже.

В сквере было тихо и красиво, цвели каштаны. Я озабоченно прислушивалась к своему носу. Вроде все нормально, зудит в том же режиме, не больше. Минаков сбегал к стеклянному павильону с кафе и притащил два картонных стакана. Один протянул мне.

— Держи. Очень вкусно.

Принюхалась. Пахло вишней. С вишней у меня мир.

— Это лимонад на натуральном сиропе. Отец, когда в Каратове бывает, всегда в это кафе заходит. Говорит, вкус, как в детстве. Прикинь, у них в совдепии халява была полная - автоматы с газировкой по три копейки, я в паблике видел.

Сбоку к стакану был приклеен прайс. Ого! Один стаканчик стоит столько же, сколько три бутылки обычного лимонада. Я бы на месте Минакова-старшего тоже совдепию вспоминала бы.

Андрей сфотографировал стаканчики. Я едва сдержалась, чтобы не съязвить. Инста-хроника? Серьезно? Мы шли под каштанами. В груди у меня что-то свербело и ворочалось. Пусть в кои-то веки это будет любовь, а не аллергия! Сколько я уже Ромку не видела? Три дня. Вечность.

— Слушай, Ёж, — Андрей фыркнул, — как тебе с такой фамилией живется?

— А что фамилия? — с ленцой отозвалась я (поднадоевший вопрос, если честно). — Я всё в себе люблю. Фамилию тоже.

— Я понимаю, что такие вещи в детстве закаляют. А в школе не было желания поменять?

— Не-е. Были траблы, конечно. Зато вместо подписи можно было ёжика пририсовывать. А вообще, ежи классные: с одной стороны, милые, с другой - змей жрут.

— Тогда тебе подходит, — хохотнул Минаков. И быстро заглянул мне в лицо: испугался, что обижусь? Я не обиделась. Меня разморило. Давно я вот так, просто для удовольствия, по парку не гуляла.

— Ты из Екатериногорска? — поинтересовался Минаков.

-Угу.

— Близко. Два часа на электричке. Часто домой ездишь?

-Угу.

— А я на два дома, туч у нас квартира в районе Солнечного, а в Екатериногорске много родни и основная работа у отца.

— Чего в общаге тогда живешь?

— Говорю же, с отцом тёрки.

— Ясно.

— Мороженое будешь?

— Нет, — я смотрела на солнце через щелочки век, даже прищуриваться особо не пришлось.

— А поесть что-нибудь? Вон кафе. Или хочешь, сам приготовлю, без перца?

— Ты меня раскормить планируешь? Чтобы я обленилась и меньше тебя по грамматике гоняла?

— Тебе пара килограмм не помешает.

— Угу, сначала пара, потом десяток. У моего жилья габариты не те, чтобы бока отращивать. И вообще, хочешь меня приручить? Не советую. Запомни: ежи как кошки: милые, ластятся, смешат. Ты думаешь, ты им хозяин, а все как раз наоборот. И не замечаешь, как стал... зависим.

Последнее слова я произнесла зловещим шепотом. У Минакова лицо стало напряженным, в глазах была тревога. Он раскрыл рот, собираясь что-то сказать, закрыл, отведя взгляд.

— Испугался? Расслабься, — засмеялась я. — Это тоже была шутка юмора. Денег за нее не возьму - я сегодня щедрая. Пошли тест дописывать.

... Минаков действительно оказался балбесом. Память у него была великолепная, произношение вообще никаких нареканий не вызывало. Ему просто было лень. Голова у него другим занята была. Не знаю, чем. Девушкой его волонтеркой, спортсменкой, красавицей? Рецептами кофе и капкейков? Он не давал мне сосредоточиться на учебном материале, постоянно что-то придумывал, какие-то игры в слова и ассоциации. Я от него устала. Устала так сильно, что не услышала, когда именно во сне резвые ручки мои (хоть скотчем их к бокам приматывай) расшалились и расчесали веки. Сдала зачет Любцеву. После зачета не удержалась и взяла еще один заказ. Хорошая сессия семестр кормит - это еще один мой девиз. Пришлось пожертвовать дневным сном.

Минаков, слава богу, не звонил: мы договорились, что в субботу у нас выходной, пусть грамматика в голове уляжется. Я собралась и поехала на площадь Державина. Долго стояла у знакомой двери, не веря своим глазам. Кафе «Сударыня» закрылось, окончательно и бесповоротно. Поперек грязных окон большими бумажными буквами было выложено «Аренда». Я в «Сударыне» работала с девятого класса. Ездила сюда каждый день на электричке, всех тут знала, заказы запоминала сразу от пяти столиков и никогда не путалась. Опыт работы, конечно, не пропьешь, но куда мне теперь? Новые места — это с тараканами нового начальства за ручку знакомься, из кожи вон лезь, чтобы себя зарекомендовать и чтобы другие официанты подпускали к обслуживанию с чаевыми, а студентов на подработки тут каждый год валом. С работой в Каратове вообще плохо, и зарплаты низкие.

Значит, придется каждый день мотаться в Екатериногорск. Разумеется, я могла бы и там пожить. Там мама, там бабуля... там наша крошечная квартира, где у меня не комната, а закуток. Мама против не будет, а бабуля вообще обрадуется, начнет суетиться, кормить меня по пять раз в день, переживать, а я этого и боюсь, для бабутпки это сейчас - лишняя нагрузка. Я утке договорилась, что мне в общаге жить разрешат все лето, если я комендантше с уборкой помогу. Мне здесь нормально, честно, да и Кира компанию составит, она летом будет продолжать на своем радио работать. Кира классная. С ней всегда весело. Это я от нее научилась чуть что - отшучиваться.

В общем, ничего страшного, но... тоскливо как-то. И хочется Ромку увидеть. Но я сама с ним встречи искать не буду. Ёж - птица гордая.

6

Ромка мне позвонил. На следующий день. Мямлил что-то. Я насторожилась: раньше он мог неделями не звонить, только перед зачетом или накануне вечеринки в общей компании. Зачет по английскому' он сдал, вечеринок вроде не намечалось. Чего хотел?

На уроке с Минаковым я была словно выжатый лимон. Поспать нормально не удалось, из-за грустных перспектив на лето настроение окончательно испортилось. А Андрея как назло разобрало на повышенную учебную активность. И это ему объясни, и то.

— Ёж, да что с тобой сегодня?

— Все нормально, — грустно проговорила я. — Переводи... вот это.

— Да я же вижуу что ты вареная. Пошли погуляем.

— Не хочу.

— Идем.

— Не-е-ет.

Я ныла, руталась, даже сползла на пол - Минаков поднял меня за шкирку' и поволок к выходу'.

— Я думал, ты еще и еж... противотанковый, — пропыхтел Андрей. — Железный. Стойкий.

— Смотря какие танки, — посетовала я.

Мне было стыдно. Но чувство было, что если сейчас не поною немного, взорвусь или провалюсь в депрессию. Ко второму я была гораздо ближе. Минакову просто не повезло, что он рядом оказался. На улице он предложил поиграть в ассоциации. Я неохотно согласилась и медленно поползла рядом по скверу.

— Я говорю слово, а ты, что у' тебя с ним ассоциируется. Моя девуллка, Надя, увлекается психологией. Я тоже как-то в последнее время... заинтересовался. Начнем? Лес.

— Незаконная вырубка.

— Хм... Цветок.

— Аллергия.

— Любовь.

— Девальвация.

— Интересно... Поцелу'й. Не думай! Быстро говори.

— Да не думаю я. Увольнение.

— Почему?

— Откуда я знаю! Сам сказал - ассоциации.

— Секс!

— Мозг! Секс мозга! Односторонний!

— Что, все так плохо?

— Нет, просто отлично!

— Что случилось? Да расскажи!

И я рассказала про кафе. Вроде бы ничего страшного, а меня это... подкосило, что ли? Все как-то сразу навалилось.

— Я тоже в кафе работал, до армии, — помолчав, сказал Андрей. — Мне нравилось. Мне и сейчас нравится.

— Стоп, — сказала я. — Как до армии? Ты в армии успел отслужить?

— Ну да, до вуза. Отец же сказал, не хочешь учиться - иди. Я и пошел. Ёж, я же не говорил, что в армию не ходил, я говорил, что это было условие отца. Я его выполнил.

— Тогда почему...?

— Когда дембельнулся, он взял и просто со мной поговорил. Понимаешь, поговорил, с уважением. Не орал, а объяснил, как теперь жалеет, что высшее не получил. Я все понимаю: и про отношение окружающих, и про статус... Вроде и обещал, но, блин... как же меня достал этот экономический!

Отец платит, а я каждый день словно на каторгу! На заочный переведусь в следующем семестре! Хочу' кафе... хочу... людей хочу кормить, чтобы музыка живая, чтобы движняк, по-молодежному, с фотками, инстой, поэтическими вечерами, полками с книгообменом! В Екатериногорске есть одна такая кофейня в Старом Городе, в парке — там смысл даже не в еде, в тусовке, понимаешь? Чего молчишь?

— Думаю, — призналась я. — Пытаюсь это прочувствовать. Кажется, понимаю. Ты хочешь что-то... делать, уже сейчас, чувствуешь, что смог бы, идеи бурлят, да? А тебя заставляют время терять. Но все не так...

— Так, — отрезал Андрей. — Это не мое. Еще два года я не выдержу'.

— Можно после бакалавриата уйти, — робко предложила я.

— Как вариант, — дернул плечом Минаков. — И новая война с отцом.

— Знание экономики в бизнесе еще никому не помешало.

— Ёж, ты наивная чукотская девушка. То, как у нас бизнес ведется и то, как он преподается - разные вещи. Я же знаю, как бабло добывается, подрабатываю, занимаюсь с новичками в спортклубе. Не знала? Думала, фазер мой из тех, что так просто бабки на ветер бросать будет? Да, пособие он мне выдает. Но я ж готовить люблю, а продукты сейчас дорогие. И репетиторы тоже!

Минаков меня отпустил домой. Сказал, что заразился от меня негой и чтобы я выспалась. Я так и сделала.

На следующий день у нас у обоих выдались дни без зачетов и консультаций, выходной, одним словом. Странное дело, Андрей пытался меня уговорить позаниматься. Но я категорически отказалась: договаривались мы на четыре раза, упражнения на сайте с проверкой он и сам может сделать, а раз зарабатывает, пусть учится деньги считать. Утром я посмотрела на себя в зеркало и улыбнулась: краснота почти прошла, глаза смотрели на мир честно, добро... выжидающе. С Минаковым каждый день - новая песня. Сам он... чукотский юноша, что видит, то и поет: «тундра еду', белка бью, бурундук нора бежит». А жизнь... она глубже.

Наш с Ктгрой холодильник был пуст. Кира опять на радио пропадала, несла свою сложную диджейскую ношу: воевала с начальством, потому' что ставила хорошую музыку', а не ту, что у нас из «Дома-2» и тюремного шансона. Она меня в начале первого курса всегда подкармливала. Я решила, что раз деньги есть, отплачу добром.

В гипермаркете, когда поднималась по ленте, глубоко задумавшись, не обратила внимание на пару подростков. Они забавлялись, кидали теннисный мячик об стену'. Я мазнула по ним взглядом, а в следующую секунду мячик отлетел и зазвездил мне по скуле. Я аж взвыла. Больно было, обидно... и я испугалась. Подростки, понятно, в меня попасть не планировали, но легче от этого не было. Малолетки гурьбой слетели вниз и бросились врассыпную, потому что я рвала и метала. А на втором этаже гипера, когда выбирала ру'чки и бутмагу для принтера, чуть не разрыдалась. Жалко себя было до одури. Почему так? Что я плохого сделала, боженька?

Зеркало сказало: «ну... так себе». Синяк начал движение по цветовой шкале и достиг насыщенного багрового, когда в дверь постучали. Ожидая увидеть Киру, я открыла. На пороге стоял Андрей.

— Твою мать, — протянул он с чувством, разглядев меня получше.

7 Д

7

— Лед есть? — спросил Андрей, подходя к холодильнику.

Холодильник у нас крошечный, но нам хватает. В морозилку, правда, помещается ровно два контейнера с мясом и рыбой, разложенными по «дозам», в пакетики.

— Что это? — спросил Минаков, доставая из контейнера сверток в полиэтилене.

— Рыба. Минтай. Фу! Не, не, не вариант. Не надо рыбу! Само пройдет.

— Тогда идем ко мне. У меня целый пак льда в морозилке.

— Я ужин готовлю, не видишь? Скоро соседка должна прийти.

— Здесь готовишь? — Минаков со скорбным видом осмотрел наш маленький кухонный закуток с электрической плитой. — Люди, вы убийцы кулинарной эстетики. Едите, я полагаю, тоже здесь?

— Нуда... вон там.

В углу у нас был стол, он же разделочный, он же кухонный, он же иногда рабочий. Над столом висел постер, доставшийся от прежних жильцов, с Олимпиадой-2014. Мы постер не снимали, не сколько из патриотизма, сколько из-за пятна на обоях. Летом мы с Кирой планировали сделать в блоке ремонт, а пока любовались на горы и выцветшую лыжницу.

— Собирай все продукты в пакет, идем ко мне, — решительно заявил Андрей. — Переложишь готовое в контейнер и принесешь соседке.

— Борщ?

— Борщ в термос перельем. У меня есть.

Уже в коридоре я вспомнила и спросила:

— А ты зачем приходил-то?

— Я? Обсудить расписание... дальнейшее. У меня время тренировки изменилось.

— А-а-а...

На втором этаже в пятой общаге было шумно. Носились какие-то ребята в блестящих шляпах- конусах.

— Днюху отмечают, — объяснил Андрей. — Я тоже на минутку уйду, поздравлю одногруппницу.

— Только поздравишь? На вечеринку тебя не приглашали?

— Приглашали. Ёж, я старый, разочарованный в жизни чувак. Мне с ними скучно, им со мной.

— Старый, — хмыкнула я, входя в блок.

— А где мясо? — спросил Минаков, раскладывая мои покупки на столе.

— Мяса нет, но есть превосходное сало. Кирин дедушка сам солит.

— Сало? — задумчиво проговорил Андрей. — Сало - это хорошо. Это в генах. Ну, начнем. Нет, ты сиди и внимай... и предвкушай. Лед там.

Я приложила пакет с кубиками льда к синяку, лицу' сразу стало легче. Сидя на высоком стуле, внимала и предвкушала. И то, и другое получалось у меня отменно. На Минакова было приятно смотреть. И кухня у него была, как в кулинарных шоу по телеку'. Зажурчала вода в мойке, овощи покрылись хрустальными каплями, в свете яркого светильника над столом тускло блеснул отличной сталью острый нож. Андрей милостиво позволил стащить кусочек сала с прожилками мяса и листик капусты.

— Аппетит это не испортит, а ты не будешь мне под руку вздыхать, — объяснил Минаков.

— Я буду хрустеть, — предупредила я.

— Хрусти, только поаппетитнее. И развлекай меня разговором.

Минаков священнодействовал. Глядя на него, я начала понимать сакральный смысл борща и феномен его разновкусия, в зависимости от личности готовящего.

— Понюхай, — Андрей сунул мне под нос крошечную баночку’ с чем-то одуряюще ароматным. — Кавказская сухая аджика. Мне родственники с юга каждый год присылают. Без нее борщ - детское питание.

— Как же вкусно пахнет! Пли-и-из! — взмолилась я. — На хлебушек! На корочку! Можно на черствую!

— Нет, — в этот раз повар был непреклонен. — Сейчас нахватаешься и не оценишь результаты труда шефа. Терпи. Я тебя научу ценить лучшую приправу - голод.

— Спасибо, конечно, — надулась я. — Но я прекрасно знаю, что это такое. И вообще, не успеешь научить. Сколько у нас уже уроков осталось?

— Четыре, — после небольшой паузы отозвался Минаков от плиты.

... — Так что с тобой приключилось? — спросил Андрей.

Я рассказала ему об истории с мячиком и добавила:

— Прикинь, только аллергия прошла, а я опять с опухшей рожей.

— Не с рожей, а с лицом, — наставительно произнес Минаков, бросая малюсенькие кусочки сала на сковородку. И хватило же у него терпения так его крошить. — А я думал, ты опять подралась из-за этого... Романа Горкина, из группы. У вас с ним что?

— Ничего, — вздохнула я.

— Он тебе нравится?

— Да нет... пожалуй.

Я сказала это и застыла с полурастаявшим пакетом у лица. Как-то очень равнодушно удалось мне в этот раз соврать.. Ни сердца, вниз сорвавшегося, как будто на горках катаешься, ни сбившегося дыхания. Только слюна во рту, но это из-за подрумянивающихся шкварок.

— А ты откуда про стрелку знаешь? — поинтересовалась я.

— Кто ж о ней не знает, — отозвался Минаков.

— Да не дралась я. Просто показала, что не одна... ну... не одиночка. Стая всегда травит одиночек. Или тех, кто на них не похож, что впрочем одно и то же. Мои соседки по этажу меня поддерживают, боятся, что я им переводы делать не стану.

— У них тоже Новицкая?

— Угу. А тебе, наверное, не нравится, когда девушки дерутся. Не женственно, да?

Минаков повернулся, держа на весу деревянную лопатку', и проговорил:

— Почему? Разные обстоятельства бывают. Но... неприятно смотреть, конечно. Так что ты, если что...

— Что? — удивилась я.

— Сигналь мне.

— А девушка твоя против не будет?

— Мы с ней друг друга во всем поддерживаем.

— И она... твои планы насчет из института свалить тоже одобряет? — недоверчиво спросила я.

— Абсолютно, — с хвастливыми нотками в голосе сообщал Минаков. — Надя хочет, чтобы я был счастлив.

Я даже не нашлась, что сказать. Хорошо, что в дверь постучали. Вошла Крис. Я не знала, что она с Минаковым знакома. А, так она же с журналистики, небось с Кутихиной дружит!

— Ой! — Кристина округлила рот и прижала палец к губам. — Я не вовремя?

— Не, нормально все, — быстро сказал Андрей. — Мы едим. Занимались, а теперь едим.

Я мысленно отметила эту'... несостыковочку. Если тебе доверяют, зачем врать?

— Пойдешь Светку поздравлять?

— Да, иду.

Минаков взял со стула яркий пакет и строго мне велел:

— Не жрать, ждать.

Я кивнула и честно старалась не смотреть в сторону аппетитно нашинкованной морковочки. И даже удержалась от того, чтобы заглянуть во вторую комнату, мало ли что там, труселя, например, на спинке стула сушатся. Влезла в телефон, нашла сообщение от Ромки:

> завтра во сколько свободна?

Рассеянно ответила:

> пока не знаю

Завтра урок с Андреем. Что там у него за новое расписание? Не забыть бы спросить. Но я забыла. Пришел Андрей. Какой-то мрачный. Потом немного повеселел. Мы поели борща. От меня требовали нахваливать каждую ложку, что я и делала с большим энтузиазмом. Я бы на месте отца Андрея на сына молилась бы. Хотя... чужая семья - сумеречная зона.

Андрей проводил меня до блока. В рунах он нес пакет с картонной коробкой внутри. Я спрашивала, что в ней, но он только ухмылялся всю дорогу7 и отмалчивался.

Кира уисе смиренно достала из холодильника два яйца и устало ждала, когда разогреется старая плита.

— Борщик! — радостно сообщила я, доставая из пакета термос.

— Мушьтиварочка! Вам, — в том же тоне сказал Андрея, выставляя на стол коробку7 с надписью «мулинекс».

Кира испуганно переводила взгляд своих зеленых глазищ с меня на Минакова.

— А... за что? — пискнула она севшим после эфира голосом.

— Просто так, — откликнулся Минаков. — Мне она не нужна. Отца герлфренд бывшая подарила на дэ эр, а я... не любитель такого. Я люблю, чтобы огонь, пар, быдыщщщ, скажи, Ёжик! Пользуйтесь, девчата, — кинуті он с довольным лицом, уходя.

Пока изучали инструкцию, борщ в открытом термосе остыл. И мы тут же в качестве эксперимента разогрели его в мультиварке.

— Одиннадцать программ, — блаженно шептала Кира, большая любительница вкусно поесть. — Режим подогрева, отложенный старт. Ты с ним встречаешься?

— С Андреем? Ты что? Я его репетитор по английскому7! — я даже засмеялась от такого предположения.

— Бесплатно учишь?

— Ну... не то чтобы...

— Значит, нравишься. Как он тебя назвал? Ёжиком?

— Ты дура, Кира? Это он так прикалывается. У Минакова девушка - фитоняшная топ-модель. Надя Кутихина.

— Кутихина? — взгляд Киры заледенел. — Знаю такую. Сталкивались на радио. Редкая стерва, гнилая насквозь. Аль, ты бы с Минаковым не связывалась, мало ли.

— Так мы только занимаемся, — я пожала плечами. — Да и посмотри на меня. Кому я в таком виде понравлюсь?

— Твой вид - явление временное. Парни на тебя западают, вот только тебе нравится... ну... такой.

— Не начинай. Ромка-то в чем провинился?

— В том, что он Ромка. Просто я разбираюсь в людях. Ох, не по душе мне этот интерес к тебе Минакова.

Сколько ни пыталась я переубедить подругу, та только хмурилась. А ночью я вертелась и не могла заснуть. Вспоминала Ромку и так и сяк. И НИКАК: не млела, и сердце не терзалось «упоительной тоской». Зато мысли скакали. Я начала думать, что было бы, стань Горкин моим парнем. Заботилась бы о нем, проживала бы его жизнь как свою. Заяви он, что уходит из универа в музыку, я бы изо всех сил старалась его отговорить. Мы на медиа-коммуникации учимся, нам высшее только в плюс. А Минакову - экономическое, раз он бизнес свой хочет открыть, что бы он там не говорил. Утомила себя размышлениями и, наконец, заснула.

8

Андрей явился на следующий день, когда я валялась в теплой постельке в уютной комнатке Киры и читала книжку. Открыла ему дверь и только потом сообразила, что в пижаме. Ну и ладно, она у меня красивая, с медвежатами, бабушка сама сшила из «баечки».

— Феноменально выглядишь, — странным тоном проговорил Минаков.

Судя по выражению лица, что сказал, то и думал. И это «феноменально», возможно, даже немножко комплимент. Непонятно, что имел в виду, пижамку или синяк, политической картой Африки из разных цветов и оттенков растекшийся по скуле, но уже не такой агрессивный.

— Мы же вчера насчет расписания не договорились, — опомнился наконец Минаков.

— Позвонил бы, — пожала плечами я.

— Разбудил? — хмыкнул Андрей.

— Не, я уже не спала.

— Я тут у одногруппника был. Что за...?

Минаков принюхивался. Да, некоторое амбрэ ощущалось. Сочился крепкий запах перегара из-под моей двери.

— Чем у тебя воняет? — с подозрением спросил Андрей. — Вы что, вчера на радостях мультиварку обмывали? Нет, это не от тебя.

Минаков очень близко ко мне наклонился. Я смутилась и сжала губы плотно-плотно. Зубы я еще не чистила, расслабилась с утра.

— Эт Дн, — проговорила я сквозь сомкнутые губы.

-Что?

— Дн. Пбяный Дн.

— Говори нормально. Кто пбяный?

— Дэн это, — сказала я, проскальзывая мимо Минакова к раковине. — В моей комнате спит пьяный Дэн. Ты же знаешь Дэна, американца по обмену'? В вашей общаге живет.

Глаза у Минакова заледенели.

-Где?

— Там, — махнула я, выдавливая пашу на щетку.

Андрей толкну'л дверь ко мне в комнату' и вошел тяжелым шагом. Шаги затихли. Пусть пока на Дэна полюбуется, а я в туалет заскочу'. Стесняюсь при нем. У нас в коридоре акустика... оглушительная. Я и в ту'алет сходила, и зубы почистила, а Минаков все изучал пьяного парня в моей кровати.

— Фу! — скривилась я, зайдя в комнату'.

Бросилась к балкону. Вот почему Дэн так долго не трезвеет. Сам миазмы производит, сам же от них и пьянеет, повторно. Может, ими и опохмелится? Пиво сэкономлю.

— Эй, Дэнни, time to wake up!(*) — я потрясла «постояльца» за плечо.

* - пора вставать(англ)

— Screw you! — отозвался тот, дернувшись. — Fuck off(*)!

* - (очень грубое) отстань

Ясно. Я поменяла тактику:

— Дэн, пиво.

— Пи-и-иво? — по лицу придурка растеклась сомнамбулическая улыбка.

— Да, вставай.

— Сей-час, — четко выговорил Дэн, не открывая глаз. — Счас.

— Вы встречаетесь? — спросил Минаков.

Очень как-то неодобрительно спросил. Они что, сговорились все? Каждый третий хочет мне с кем- нибудь пейринг (*)устроить!

* - от английского «объединить в пару»

— Упаси господи! С ним?

— А что? — процедил Андрей. — Гештальт русской девушки женить на себе американца и уехать в Штаты морально устарел?

— Сомнительный какая-то гештальт, — сказала я. И почесала в затылке.

Мы оба уставились на Дэна. Одеяло с него сползло. Я не спешила его укрывать, быстрее проснется, мне скоро на консультацию по менеджменту7. Дэн спал в позе эмбриона, в семейных трусах, явно с чужого плеча, резинка которых слегка опустилась в районе... нижней части спины. Субтильные плечи дрожали под сквозняком из балконной двери, очки съехали набок. Сквозь светлый ежик истинного янки просвечивал ярко-розовый череп. Просто мечта славянки. Я вздохнула и пошла к холодильнику'. Посчитала бутылки. Четыре. Нужно затариться. После сессии общага будет гудеть еще ярче, водяристее и похмельнее. Взяла ключ-открывалку' и открыла бутылку над ухом Дэна. Пиво с характерным аппетитным звуком выпустило дымок. Этот звук поднял Дэна с кровати, словно запах свежих мозгов - зомби. Минаков смотрел на него с презрением.

— Что он делает в твоей постели?

— Отсыпается.

— Ему негде отоспаться?

— Вечеринки, — коротко объяснила я.

— Не-е-ет, — простонал Дэн, судорожно лакая пиво. — Enough partying!(*) Не звать!

* - достаточно с меня вечеринок!

— Дэна приглашают на все вечеринки в нашей общаге. У вас там в пятой потише, все-таки преподаватели живут в правом крыле. А у нас что ни день, то гайгу'й. То в одном блоке, то в другом.

— Гайгуй, — простонал Дэн. — No!!!

— Видишь, — я жалостливо подперла щеку. — Плохо бедненькому. Но это же вечеринки, отказываться невежливо. Да и как отказать, если на него девчонки вчетвером-впятером налетают? Дэн у нас - престижный свадебный генерал. Попойки заканчиваются поздно, и к вам его уже не пускают. Оставаться в блоках, где гу'дят, он тоже не может: первым сходит с дистанции, выносливость не та, вот по нему' потом и топчутся. У нас с ним договор. С меня кровать и пиво - с него...

— Ма-га-рыч, — старательно проговорил Дэн, которому' на глазах становилось лучше, даже зрачки обозначились под полуопущенными веками.

— Правильно! Делаешь успехи, пиндозво... иноземец.

Дэн встал, пошатываясь, двинулся к двери. Вернулся, протянул руку'Минакову, тот машинально поднял свою. Дэн пожал ее крепко и с чувством.

— Молодец, — снова умилилась я. И объяснила: — Пацаны наши выдрессировали. Боюсь только, в Америке у Дэна проблемы будут. Он по-русски немного выучил: водка, сыр, колбаска. И «чпоки- чпоки», это его уже девчонки научили. А ведь приезжал обучаться великому' и могучему. Дэн, магазин!

— I know, I know!(*) — откликнутся мой постоялец из туалета, перекрикивая громкое журчание. — Ма-га-рыч.

* - знаю, знаю

— Он не генерал, он клоун, — с отвращением бросил Андрей.

— Есть немного, — согласилась я. — Для того его и приглашают.

— И чем берешь... за постой? — процедил Минаков.

— Как чем? Сгущенкой. Универсальная валюта тут у нас.

— А ты где спишь... когда он тут?

— У Киры. Или на крыше. У меня спальник трехсезонный. Вчера у Киры спала. Кира поела и к родственнице поехала, той скоро рожать, а у нее муж вахтенным методом работает.

9

Дэн проковылял к окну, собрал свои вещи (футболка, кажется, тоже была не его, а кого-то покрупнее) и удалился в магазин.

— Дорогу7 назад найдет? — поинтересовался Андрей.

— У него автопилот включен, — попыталась пошутить я.

Судя по выражению лица Минакова, шутка не удалась.

— Послушай, Алина, — со сварливой интонацией произнес он. — Тебе не кажется, что это уже перебор?

— Пиво? — уточнила я. — Я вот тоже думаю, что слишком щедро, но иначе его не реанимируешь.

— Ты понимаешь, о чем я. Представляешь, что о тебе гово... могут начать говорить? Тебя твоя репутация не беспокоит?

— Кто в наши дни дорожит репутацией?

— Не передергивай!

— Минаков, чего ты взъелся-то? Все прекрасно знают, что я так зарабатываю. Людям пофиг.

— Люди любят посплетничать. И не каждый поймет, для чего ты парня за банку сгущенки ночевать пускаешь.

— Четыре банки, — уточнила я, — и той, которая самая дорогая.

Андрей сверлил меня глазами.

— Да плевать мне, что обо мне подумают! — не выдержала я. — У меня есть цель, я к ней иду7.

— Бабло? А твоей маме не стремно будет отправиться в поездку, зная, что над ее дочкой весь вуз смеется? Что ее считают... не особо разборчивой в плане заработка.

Я почувствовала, как вся кровь бросилась мне в лицо.

— Ты, Минаков, сейчас остановись или...

— Или что?

— Или уже проституткой назови. Я же, по твоей логике, вся продаюсь.

— Я... я не собирался ничего такого говорить, я же знаю, что ты не... но другие могут, — Андрей схватился за спинку7 стула, подался назад, покачиваясь и глядя в пол. — Алина, ты ведь неплохой репетитор, найди учеников! Не позорься.

— Ты знаешь, сколько в Каратове студентов с лингвистического подрабатывает? Я же не на лингвиста учусь!

— Все равно! Переводы делай! Настоящие, не халтуру!

— Кто мне их даст? А в интернете заказы искать - это копейки!

— А если тебя преподы поймают? Думаешь, все твои клиенты такие благодарные, что не заложат?

— Разберусь! Чего ты лезешь?

— Я просто пытаюсь понять! Неужели нужно так унижаться ради бабла?

— Унижаться? — с трудом выговорила я и почувствовала, что меня сейчас прорвет. Постаралась сдержаться - не смогла, слова полились потоком: — Унижаться? Да что ты знаешь об унижении? Лондон? Поездка? Правду от лжи отличить не можешь? Какая поездка? О чем ты? Мама уже никуда не поедет, не с такой расплатой, не с такими расходами. Мама и я... Я работаю с четырнадцати лет. С тех пор, как отец нас бросил. О да, он у нас звезда! Бабушка, его мама, живет у нас. Помогает... думает, что помогает нам, наивный, пожилой человек, а у самой пенсия в два моих похода на рынок. И лекарства. И протезы зубные, в прошлом году7 ей сделали, от обычных у нее челюсти болели, мы импланты поставили, знаешь, сколько это стоит? Она не знает, а знала бы, не поняла... она в друтом

мире живет. Квартира без ремонта, гостей стыдно пригласить. Да что гостей? Полы на кухне гнилые. Раньше еще хуже было, сейчас легче. Я сама поступала в вуз, своими мозгами, но репетиторы... пришлось подрабатывать.

— А отец? — Андрей успел задать вопрос, пока я переводила дыхание.

— Он... он много путешествует, творческая личность он. Алименты платил до моего восемнадцатилетия, копейки. А сейчас ему до нас дела нет, у него другая жизнь, поинтереснее. Он и о матери своей забыл. А моя мама не забыла. И я не забыла. Ничего.

— Алина, я думал...

— Я бы предпочла, чтобы ты и дальше... думал.

— Это не отменяет того факта...

— Отменяет. Для меня отменяет. И наши дальнейшие уроки это тоже отменяет. Не знаю, почему тебя это так зацепило... и зачем ты пришел сегодня, но наш контракт расторгнут.

— Я просто хотел...

— Так лучше. Зачем тебе связываться с репетитором с такой плохой репутацией? И еще: я знаю, что обо мне говорят. Меня многие считают шизанутой. Та же Кристина, язык у нее, как помело, думаешь, я не в курсе? Я привыкла. Люди не все такие. У меня есть друзья и хорошие одногруппники. Мне нравится учиться, и я никогда не жертвую учебой ради заработка, мне нужна профессия и я ее получу. Меня все устраивает, я счастлива. А ты уходи.

Минаков молчал и смотрел в пол, опираясь на спинку стула. Пауза затянулась.

— Ладно, — наконец произнес он. — Ты права, так лучше. Деньги оставь себе.

— Я верну.

Минаков покачал головой и вышел. Я стояла посреди комнаты в своей дурацкой пижаме, с синяком, у меня дрожали руки. В дверь поскребся Дэн, выгрузил сгущенку на стол и тихо ушел. Было слышно, как в коридоре он шуршит руками по стенам. Сгущенка - это хорошо. За нее можно ребят попросить мебель передвинуть или полку повесить.

Я медленно оделась и пошла на консультацию. Могла бы и не ходить: все равно из объяснений препода ничего не поняла... и я все равно все знаю и без объяснений. Меня-то это почему спор этот наш так задел ? Меня-то почему?

10

— Что ты на него смотришь? — проскрипела Кира, держась за горло и заливаясь чаем с медом. — Третий день ходишь и ходишь, смотришь и смотришь. Отнеси сама или... не знаю... передай через кого-нибудь. У меня в пятой общаге полгруппы живет, если что. Или, знаешь что, оставь себе! В качестве моральной компенсации. Хорошая же вещь!

— Угу, — угрюмо сказала я, укоризненно покосившись на термос Минакова. — Хорошая. Надо отдать. Все отдать.

Термос стоял на полке и немо вопиял. Я видела, сколько такие в гипере стоят. Это дорого. Я и так пока деньги Минакову не перевела. Он заплатил мне вперед, а я сразу часть маме на карточку отправила, а часть положила на онлайн счет, на случай, если летом совсем тяжко будет. Придется со счета снимать, ну да ладно, там копейки пока набежали в плане процентов.

— Признайся, тебе ведь с Андреем нравилось... заниматься, — сказала Кира.

— Ну... — я пожала плечами. — Сначала трудно было, он какой-то... вечно о своем думает. А потом ничего, приноровилась. Да, нравилось. Если бы он только вопросы дурацкие не задавал, было бы лучше.

— А-а-а... понятно, — протянула Кира. — И деньги небось вернешь.

— Верну.

— Верни. А то и так достала уже своими причитаниями: вернуть иль не вернуть, вот в чем вопрос.

— И в смертной хватке с целым морем бед... — подхватила я. Люблю Шекспира.

— Да, это насчет моря бед это у тебя историческая правда, — кивнула подруга, показывая черенком ложки на мой синяк, уже желтенький, но еще заметный. — Лишь бы не этих... как их... сердечных мук океан. Что там твой Ромка? Ты целую неделю о нем не вспоминаешь. Мне даже страшно как-то.

— Ромка, — я очнулась от размышлений о бренности бытия, навеянных Шекспиром, и вздрогнула. — Точно, Ромка! Он же меня погулять сегодня пригласил, отметить в кафе сдачу основных экзаменов.

— И ты молчала? — подруга округлила глаза.

— А что говорить? — удивилась я. — Не на свидание же иду. Это ж понятно, Горкин опять что-то просить будет. Хотя... зачеты у нас все сданы, экзамен один остался, и то философия, ерунда.

Любцеву что надо? Бутылка хорошей водки - и трояк в зачетке.

— А ну' да, — Кира хмыкнула. — Толика Волошина знаешь? Он на первом курсе Любцеву бутылку тащил и в вестибюле разбил - пакет порвался. Что делать? И так последние пять сотен потратил, у пацанов занимал. Короче, пошел к Любцеву, привел того в холл и показывает, мол, честно нес - не донес. Академик наш на корточки присел, принюхался, взял у Толика зачетку' и поставил трояк. Сказал, убери, мол, и в следующий раз будь поаккуратней.

— Люблю Любцева, — хихикнула я. — Ладно, пойду' собираться.

— Не ходи, — сказала Кира, зачерпывая ложкой мед и с отвращением наблюдая, как стекает в банку темно-оранжевая ниточка. — Горкин - пельмень без начинки.

— Даже так? Почему? — я заинтересовалась.

Любовь Киры к красочным сравнениям мне импонировала. Она одна, среди троих ди-джеев на местном радио «Сто Карат», вытягивала эфир, благодаря ироничным отступлениям на вольные темы. Музыка на «Сто карат» была глубоко «народная», остальные ди-джеи халтурили и не особо это скрывали. А Кира даже ру'брику «Музыкальная открытка для любимых» («Эй! Меня звать Шамиль, и я хочу передавать привет всем красивый блондинка этого города. И песню поставь «Самая Красивая») умудрялась превращать в маленькое шоу.

— Почему пустой пельмень? Знаешь, вот иногда варишь пельмени, а из одного начинка выскочит. Вку'сно. Потому что в одном бульоне с другими пельменями варился, нормальными. А начинки нет. Ешь и думаешь: вкусно, но не то. Если каждый день такие пельмени есть, поймешь.

— Тебе никто не нравится.

— Минаков нравится. Только он дурак. Связался со стервой Кутихиной, еще и радуется.

— Опять ты за свое? Давай про Мннакова вообще не будем. Все, закрытый вопрос.

— Тогда термос парню верни, страдалище.

— И верну.

— Мультиварку не отдам.

— Отдашь.

— Еж - ты изверг!

— Да. Ты сегодня дома?

— Нет, опять к Ритке поеду. У нее каждый вечер псевдосхватки. Если бы не я со своим «узбагойся», скорая у ее дома ночевала бы.

Я положила термос в пакет и пошла к пятой общаге. Горкин уже ждал меня там, весь какой-то дерганый.

— Подожди, — сказала я. — Мне кое-что отдать нужно.

Поднялась к блоку Минакова и постояла немного у двери, набираясь решимости. Зайду, отдам, лишь бы не встрять в разговор. Да не будет Андрей со мной говорить... после такого.

Я стукнула, и дверь приоткрылась. Из блока доносился голос Минакова, он разговаривал по телефону. Я заглянула внутрь. Андрей стоял на балконе ко мне спиной и курил. Не знала, что он курит, он же спортсмен вроде, а тут просто «давил цыгу»: нервно затягивался, держа сигарету двумя пальцами по-пацански, «вкруглую», у самого фильтра. Еще бы на кортаны сел.

— Надь... Надь... все это фигня... ну послушай... — бубнел Минаков в трубку, выпуская дым. — Ну так нельзя... да плевал я на твои ять и все остальные буквы алфавита! Это... дерьмово. Ты сама говорила: важна истина, а не подача, факты, а не... Зачем тебе эти баллы? Ты там в третьем круге, мало? Блин, это перфекционизм! Нафига?... Да, знаю, но не за счет же... такого! Я... я жалею, что ввязался в это. Там совсем другая ситуация... ну я же знаю... Надь, ты чего... ты ревнуешь? Ты с ума сошла? Почем сразу так?! Почему не врубиться, что я просто нормально... по-человечески?

Андрей замолчал, не убирая мобильный от уха и прижав его плечом. Пощелкал зажигалкой у новой сигареты, выругался, бросил и то, и другое в пепельницу. Я тихо шагнула в комнату', поставила термос на стол прямо в пакете. Городской шум из окна заглушил все звуки, Минаков не обернулся, а продолжил говорить, уже спокойнее... как-то устало:

— Ладно, ладно... я рад, спасибо... рад, что ты меня поняла... да, заяц.... я тебя тоже.

11

Ромка повел меня в открытое кафе, как раз недалеко от того места, где мы с Андреем пили вишневый лимонад. Я прихлебывала кофе и отламывала вилочкой кусочки от песочного пирожного. Люблю сладкое, но кофе с сиропом и приторное пирожное - это перебор.

Ромка трещал, не умолкая. Я все ждала, когда он перейдет к сути дела, но он продолжал заливать о своей работе в студенческой рок-группе. Я узнала, кого из участников группы, как, насколько глубоко и за что недолюбливает Горкин. Недолюбливал он всех. А себя перелюбливал. Я смотрела на него и думала, что он... пельмень без начинки. И мне было горько. Приду' в общагу' и убью Киру' с особой жестокостью, мне эта ее фигура речи любовь разручнила! Смотрю на Ромку, а вижу, как он всех нормальных ребят, с сердцевиной, тех самых, что создают для него «бу'льон», ставит ниже себя. Как же было хорошо, когда я этого не замечала!

— В общем, Ёж, даже и не знаю, что делать, — произнес Горкин, иссякнув. — С ними оставаться? Это регресс. Мне нужно дальше двигаться, я все это перерос, а они не понимают.

— Жаль, — машинально сказала я, ду'мая о пельменях.

— А я о чем! — подхватил Ромка. — А, кстати, забыл совсем. Вот.

Горкин протянул мне две яркие полоски бумаги.

— Что это? — равнодушно спросила я.

— Билеты на фестиваль студенческих рок- и поп- коллективов. Много музыки и драйва! Съездим,

Еж?

— А число какое? — поинтересовалась я, с вымученным «оживлением» заглядывая в билеты. — А! Авгу'ст? Сорри, Ромка! Меня в этих числах в городе уже не будет.

— Так я за тобой в Екатериногорск могу приехать, — озадаченно предложил Горкин.

— Ну... посмотрим, — уклончиво обещала я.

— Ты возьми, а потом решишь. Я тут подумал, — сказал Ромка, встряхивая головой и позволяя густой челке участь на лоб (раньше меня от этого движения пробирало всю с головы до ног), — Еж, мы с тобой давно друг другу' знаем...

— Скидку' не проси, — отрезала я.

— Каку'ю скидку? — сбился Горкин. — Да, блин, Еж, кто о чем, а ты о работе! Тун-дун, — он постучал себя указательным пальцем по виску в стиле попу'лярного интернет-мема. — Соображай давай! Зачеты все закончились. Я сдал. Так вот... Еж, ну куща ты все время смотришь?

— Пить хочу, — призналась я, поглядывая в сторону павильона с напитками. — Все сладкое очень. Там лимонад... вишневый... кисленький.

— Да не вопрос, — Горкин поднялся, пощелкал по экрану телефона, слегка нахмурился и пошел к «Лимонадному' Раю».

Я тихонько вздохнула. Дуреха. Радоваться надо, что Горкин на тебя внимание обратил. Или ему' опять что-то по заданиям нужно? У него почти все сдано... вроде... Как Минаков собирается сдавать экзамен у Новицкой? У нас еще три серьезные темы не разобраны! Часов восемь работы минимум, если всякий дриллинг (*)учитывать. А чего я переживаю? Деньги есть - найдет другого репетитора. Нормального, без странностей и замашек трудоголика. Надеюсь, это будет красивая взрослая стерва в очках, которой будет все равно, насколько ученик прилежен - лишь бы платил. И бить его носком сандалии по коленке, когда он откровенно халту рит, она не будет, а зря, действенный метод, между' прочим.

* - проработка, от drill (англ)

О, вспомни чудо, оно и появится. По бульвару' катили велики ребята из компании Кутихиной. Андрей шагал в первых рядах. Даже отсюда было видно, как народ увивается вокруг Нади. Все ей что-то говорили, заглядывая в ее шикарные глаза с огромными ресницами, а она отвечала, милостиво, с улыбкой на красивой лице. Минаков не упивался, шел рядом с отстраненным видом, так ему и не надо напрягаться - у него лицензионный доступ... к телу. Интересно, если я велоспортом займусь, тоже так попу накачаю? Не то чтобы моя меня не устраивала...

Я засмотрелась и пропустила момент, когда компания поравнялась с нашим столиком. Быстро отвернулась, но было поздно - Минаков меня заметил. Ее Величество тоже внимание обратили-с.

Надя кивнула бойфренда, когда он что-то ей сказал и пошел ко мне. Свита медленно двинулась за королевой по бульвару. Кутихина оглядывалась.

«Не садись, не садись, иди с миром», — мысленно взмолилась я. Минаков сел на место Ромки.

— Привет, Аль. Ты ко мне заходила?

— Да, термос занесла.

— Когда? Почему я тебя не видел?

— Час назад где-то. Ты на балконе был.

— А-а-а... Нужно было меня позвать.

— Я спешила. Мультиварку, извини, потом занесу.

— Не вздумай. Я сказал, не надо. Это подарок. Это не тебе подарок - Кире. Поняла?

Я пожала плечами, не в силах спорить дальше. Тяжелый какой-то день сегодня.

— Хорошо выглядишь, — бросил Андрей. — Синяк вон... прошел почти.

— Спасибо, — буркнула я.

Сказала бы ответный комплимент, но не стала - Андрей выглядел плохо: круги под глазами и сами глаза красные какие-то. Всю ночь к экзамену готовился? И что это за бесячая мода в жару шапочку носить?

— А ты тут чего? — спросил Минаков.

— Я? Я Ромку жду, — я подвигала пустую чашку' из под кофе с засохшей пенкой на ободке.

— Горкина? Бизнес-ланч?

— Нет, мы гуляем.

Андрей приподнял бровь. Не успел прокомментировать сенсацию - Ромка появился с двумя стаканами и словами:

— Мля, да как же дорого! Из золота они его делают, лимонад этот? О, привет, Андрюх! Еж, на! Ну' у тебя и вкус - не каждому парню по карману!

Я густо покраснела. Минаков резко встал, не подав руки Ромке, и прошипел:

— Какого...? Если карман пустой, сиди дома - нечего девчонок на свиданку' звать. Или иди, *** твою, работай.

— Андрюх, ты чё? — оторопел Горкин. — Да я, короче... да у меня кабель на гитаре умер! И ручки менять пришлось! Я все деньги за ремонт отдал. И вообще, я Ежу не в обиду, а наоборот...

— Ежу'? У нее между прочим имя есть. И это клубничный лимонад, дебил!— рявкнул Минаков... и пошел прочь, почему-то не в ту' сторону', где на него из-под дерева призывно поглядывала Кутихина, а в противоположную.

— Чёс ним? — ошарашенно пробормотал Ромка, глядя вслед Андрею.

— У меня аллергия на клубнику', — пролепетала я. — А там... там сироп натуральный.

— А-а-а... — Горкин посмотрел на стаканы в руке.

На обоих была голографическая наклейка с изображением клубнички, с глазами, губами и ручками- ножками. Клубничка подмигивала. Все, абсолютно все надо мной сегодня издеваются.

... Я попросила Ромку провести меня домой под предлогом головной боли, а по дороге еще и сбежала, сказав, что зайду в магазин, а вместо этого шмыгну'в в подземный переход. В блоке меня встретила довольная Кира. Она уже который вечер проводила в обнимку с мультиваркой. На ужин у нас было овощное рагу'.

— Сметанки?

— Угу, — кивну'ла я, гру'стно заглядывая в тарелку'. — Кир, у тебя что со словом «ять» ассоциируется?

— Еж, это ты меня сейчас аппетита лишить хочешь, чтобы тебе больше досталось? — Кира нахмурилась. — У меня с этой буквой только плохое ассоциируется.

— Огласи весь список, пожалуйста, — попросила я.

— Ну во-первых, в прошлом года мы под таким названием проводили на волне историческую викторину. Ха! Викторину! На знание истории России! С нашим контингентом! Я была готова этот утюг впихнуть тому, кто хоть что-то в эфире ответит. Хлебну'ла позору, мама не горюй!

— А во-вторых?

— А во-вторых, знаешь про всякие студенческие братства в Штатах, Мю, Пи, Омикрон, Альфа, Бета? Так вот, наши копипастеры лет восемь назад нечто похожее организовали на факультете журналистики. Назвали «Ять». И дело пошло. Элитное объединение, отдельный сайт, закрытые ресурсы, договор неразглашения. Рулят там по прежнему журналисты и связь с общественностью, с других факультетов народ принимают редко. Их сейчас человек триста-четыреста. И некоторые преподы, по специальному приглашению. Испытание из пяти кругов, у каждого круга свои привилегии, попадаешь на первый - считай, ты в обществе избранных. Говорят, там даже вакансии после вуза негласно распределяются, в известные издательства и медиа-компании.

— А испытания какие?

— Ну... журналистские: скандалы, интриги, расследования. Там что-то вроде личных блогов с уровнем популярности. Статья должна набрать определенное количество голосов. Они там, как пауки в банке, вот честно, грызутся за каждый лайк. Откуда знаю? Хотела на Новый Год у Кутихиной интервью для «Сто Карат» взять, типа волонтер, котят спасает. Она меня таким говнищем обделала...

— Кира присвистнула. — Так подставила! И главное, с***, на личной встрече улыбалась, соглашалась, а в прямом эфире... у меня микрофон от ее яда расплавился. Мол, ваше радио - это не медиа организация, а отстой. Хотите, объясню, почему? Не хотим. А я все равно объясню, коротенько, минут на двадцать. Меня чуть не уволили. А ведь она, по слухам, статью о своем у нас выступлении накатала и в четвертый крут тогда попала. Говорят, очень едкую статью. Змея она, короче.

— Ого, — сказала я. —Она сейчас в третьем круге... кажется.

— Чё-то я не удивляюсь. Это кому-то так же, как мне, «повезло».

— Н-да, повод для размышлений.

— Ты ешь, а не размышляй, — строго велела Кира. — И повторяю: с Кутихиной не связывайся. И с Минаковым... тоже... на всякий случай... хоть он и прикольный.

12

Да, я считала дни до экзамена Минакова. Считала, потому что мне было не все равно. Я вроде как взяла на себя ответственность... эх... какая теперь разница?

Первый курс - это вам не третий, все проще. Медиа-коммуникаторы, как нас называют в универе, сдали сессию и потихоньку' разъезжались по домам. С каждый днем в общаге все больше нарастал щум ремонта. Дело ухудшала жара. Кира заученно трещала на своем радио вечерами:

— А с нами, дорогие радиослушатели, теплый фронт таки не хочет расставаться. Полюбил он нас, друзья. Надеемся, что понедельник принесет, так сказать, от любви до ненависти, то бишь похолодание отношений. А сейчас традиционная рубрика «Песня от души к душе». И с нами очень милая и чуть-чуть гру'стная композиция группы «Большие Надежды» «Валторна».

Грохот и визг дрели рано утром выгнали меня на крышу. А еще мне не очень хотелось встречаться с комендантшей. Опять спросит, остаюсь ли я в общаге на лето, а я еще не знаю. Если остаюсь, нужно срочно работу' искать и помогать коменде с ремонтом. Если нет, пора обрадовать маму звонком. Домой в любом случае надо съездить, я и так бессовестно затянула, мама рутается, бабушка ждет. Короче, нужно определяться. А я почему-то не могу' - сижу целыми днями, как заколдованная, и чего-то жду. Это жара, она на всех действует. В Каратове дурацкий климат, влажный: зимой промозгло, а летом - парилка.

На крыше пока было прохладно, но это не надолго. Кира грозилась с зарплаты купить нам сплит. Я сказала, что если что, я в доле. Это у меня очередное оправдание, чтобы домой не ехать. Я очень люблю маму и бабушку и очень по ним скучаю, но в Каратове остается Ромка, который...? Стоп. Ромка? Горкина я видеть больше не хочу, он меня достал. Это насмешка судьбы. Типа, все у вас будет, когда вам это станет ненужным. Вот и получила ты, Алина, внимание парня, когда тебе стало на него наплевать. А Ромка замучивал меня звонками и сообщениями. Ага, вот и свеженькое пришло, с утра пораньше:

>ежик, что я сделал не так? я же тебе нравился, я же чувствовал, что нравился, что изменилось? ты мне очень нравится, давно, ты умная и секси.

Серьезно? Чего вдруг?

Я оставила сообщения в стату'се «не прочитано». Со вздохом открыла банковское приложение. Время пришло, нуокно вернуть Минакову деньги. Занесла палец над кнопкой «отправить».

— Не надо. Лучше отработай.

Дернулась вся, телефон выпал из рук, попал аккурат в выемку' на шифере и весело заскользил вниз. Минаков поймал его у самого края крыши, глянул вниз, изобразил плечами и лицом «бррр» и поднялся к козырьку.

— Держи. У меня экзамен через неделю, а у нас конь не валялся, помнишь? Искал тебя, Кира сказала ты на крыше, и очень ругалась. Ты ранняя пташка. Ранний еж.

Я кивнула, изучая корпус мобильного. Плевать мне было бы, даже если бы там обнаружились царапины! Что мне говорить? Извини. Я это сгоряча?

— Извини, — сказал Андрей, садясь рядом. — Я это тогда... погорячился. У меня время сейчас такое.

— Из-за Новицкой? — деловито поинтересовалась я, раду'ясь, что все сказано за меня.

— Нет, — качнул головой Минаков. — На личном плане проблемы. Ежик, случалось с тобой такое, что ты как будто видишь человека впервые? Пуд соли вместе съели, а тут вдрут... чужой ведь совсем человек. И словно на разных языках говорим. И друг друга не понимаем. Как с разных планет.

Н-да, а я думала, у всех фитоняшек бессолевая диета.

— Случалось, — сказала я, вспомнив Ромку. — Но не так. А как будто... ну... розовые очки потерялись.

— Вот-вот, — рассеянно сказал Андрей. — Мне отец всегда говорит, что я людей идеализирую.

— А твоя мама? Ты никогда о ней не говорил.

— Ее давно с нами нет. Рак.

— Извини. Не нужно было спрашивать.

— Да норм. Я вот тоже тебя спрошу, — Андрей сделал паузу. — Анатолий Еж? Можешь не отвечать.

— Да, мой отец - Анатолий Ёж, — я пожала плечами. — Тоже норм. Только у нас была другая болезнь

— звездная.

— Да, я понял. Я ведь его часто слышу на радио. В интернете подписан на их паблик. Он... хороший музыкант.

— Не спорю. Наверное, хороший... я никогда его не слушаю... выключаю... всегда. И Кира... она знает, тоже никогда в свой эфир не ставит, хотя их группа сейчас на пике славы... так говорят.

— Расскажешь?

Я подумала, глядя на поднимающееся над крышами солнце. Скоро город раскалится. А мне все равно. Мне хорошо. И я хочу поговорить о том, что давно разъедает мне душу. Иногда лучше вот так... с человеком, который в твоей жизни случайный попутчик. Эффект куше и вагонной болтовни.

— Да простая, в принципе, история. Они с мамой в школе познакомились. Мама вела английский, а отец занимался с ребятами из школьного музыкального коллектива. Мама первая влюбилась... и он. И пока он понемногу' работал в городе и пел в клубе, все было хорошо. И вдруг успех. Популярность. Он не стал говорить о том, что мы его душим, не даем ему' развиваться, — я усмехну'лась - опять Ромка вспомнился, — просто ушел. Бабушка у'же тогда больна была. Я вот думаю, что это что-то очень сильное, этот у'спех, слава, девчонки эти полураздетые на концертах, группиз, раз он так... Ни меня, ни мамы, ни бабушки - словно нас и не было в его жизни. Я долго по нему скучала. Фамилию не стала менять, хотя мама уговаривала. Ду'мала: он вернется, а я фамилию поменяла - предательство. А потом как-то не до того было. Нужно было выживать. Мама выжила, она сильная. И я сильная. Я в нее.

— Что для тебя в этом самое страшное? Скажи, — попросил Андрей.

А если разревусь? Я посмотрела Минакову в глаза. Кажется, он был готов к моим слезам. Я представила, что реву, а он меня утешает. Заманчиво. Еж, соберись.

— Самым страшным, — сказала я ровно, — было то, что он был классным папой. Я его... боготворила. Он со мной играл, он... — ну вот, дыхание сбилось.

— Ясно, — тихо сказал Минаков.

Вагонный разговор завершился. Пора было переходить к деловой части саммита на крыше, тем более жара крепчала.

— Ты что-то повторял? — строго, но с надеждой спросила я. — Сам готовился?

Андрей сделал смешнуто виноватую рожу'.

— Как?! — взревела я. — Даже не открывал небось?!

— Я ушовал на твое прощение! Мы будем заниматься каждый день! По три часа! По четыре! По пять! Я все наверстаю! Я заплачу! Отец узнал, что я с репетитором работаю и расщедрился! Пощади, Еж!

Я уже занесла руку для оплеухи, и тут звякнуш телефон. Сообщение от Ромки:

>я просто не был готов к серьезным отношениям, у меня периосмысление мировозрения. и ты в центре мира моего

Господи, у'мные люди мучились, исправление ошибок на мобильных изобретали! А некоторым и это не помогает.

— Это кто? — спросил Андрей.

-Да...

— Ты скривилась.

— Горкин. Сейчас, минутку, пошлю его подальше. Надоел.

Минаков расплылся в улыбке и вдруг резким движением цапнул у меня из руте мобильник:

— Дай, я напишу'!

— Эй!Верни!

Минаков встал и начал вертеться, пряча от меня мобильный. Учитывая, что мы находились на покатой крыше, места для маневров было мало.

— Это что?! Это кто в центре мировоззрения?! Умная и секси?! Он утиереть хочет?!!

— Отдай! Минаков! — вопила я, пытаясь дотянуться до телефона.

Андрей ловко изогну'лся, продолжая что-то быстро набирать, и рванул к окну. Я подхватила коврик для йоги и бросилась следом. Догнать Минакова мне удалось лишь в коридоре возле блока. Андрей у'лыбался и протягивал мне сотовый. Выхватив у него телефон, я попыталась вызвать фушкцию «удалить у всех». А-а-а! Сообщения уже были Ромкой прочитаны. В них было много вполне цензурных, но очень обидных слов. Суть сводилась к следующему': Горкин в целом нехороший человек, а Алине Еж есть с кем неплохо провести время.

— Это с кем еще?! — взвыла я. — С тобой, что ли?

— А с кем ты целую неделю пробудешь в тесном контакте? Аля, да он м***к!

— Это ты... нехороший человек! Я еще думала! Я еще ничего насчет него не решила!

— Думала и надумала. Считай, что решила. Мне не улыбается попасть в центр романтических переживаний моего репетитора. Это будет тебя отвлекать. А так все уладилось, быстро и аккуратно.

— А сам? Пуд соли!

— У меня уже тоже все решено. Ну ладно, некогда мне тут с тобой возиться. Сегодня в пять у меня в блоке. Ужин на мне.

И утпел, присвистывая. А я думала, звонить Ромке с объяснениями и извинениями или нет? И решила не звонить. В принципе, Минаков все ведь верно сформулировал. Все решено? Я даже ключ от блока из рук выронила. О чем это он?

13

із

Кира все утро ходила за мной по пятам:

— Еж, повтори все еще раз. Я не верю! Не верю... и все! Не могла Кутихина отпустить Минакова просто так. Она не такая! Я вчера их у общаги видела. Кутихина у него на шее висела!

— Я не говорила, что они расстались, — твердила я, стараясь прогнать из мозга картинку: Надя прильнула к Андрею, и тот смотрит на нее, как тогда, у фонтана. — Я не знаю!

— Повтори еще раз, что он сказал!

— Что он кого-то там не понимает, хотя раньше все было по-другому, и что у него все решено. Кир, не факт, что он про нее говорил!

— Про нее. Они расстались. Из-за тебя. Он к тебе неравнодушен, — огорченно констатировала Кира.

— Ты только что говорила, что Кутихина у него на шее висела!

— Да! В том-то и дело! Она висела, а он смотрел на нее... как на врага народа! Сквозь зубы цедил! Я уверена, что она его уговаривала помириться! Андрей - добрый, немного наивный, но честный парень! Он просто не разобрался сразу. А теперь разобрался! Он бросил ее ради тебя!

— Кира, — злобно прошипела я. — Вот ты понимаешь, что сейчас творишь? Ты пытаешься мне внушить, что мой ученик имеет на меня какие-то виды. Как мне теперь урок вести?

— Можно подумать, ты сама глуха, слепа и неприступна. И ничего вот прям совсем не замечаешь! И ни о чем таком не думаешь!

— Я думаю, — призналась я, застыв у зеркала с тюбиком блеска для губ в руках. — Я все время об этом думаю. Но я ни в чем не уверена. Нет, Кира! Это глупости! Мне хватило Горкина! Он убил последние крупицы романтики в моей душе! Все!!! Теперь только бизнес, ничего личного.

Кира посмотрела на меня с жалостью:

— Еж, я просто боюсь, что Кутихина окажется сильнее. Лучше бы она оказалась сильнее сейчас, пока у все не так далеко зашло, а не потом. Побереги свое сердце, не рассчитывай ни на что такое. Я не говорю, что Минаков - тряпка. Нет. Он хороший парень. Но у Нади есть много видов оружия, которыми ты не владеешь. И как только она всерьез велит «к ноге!»...

— Я тебя очень хорошо поняла, — с искренней благодарностью сказала я подруге, понимая, что та совершенно права, и чувствуя неприятный холодок на сердце. — Спасибо, Кир. А то я действительно... поплыла. Прости. Мы все о моем, а как у тебя дела?

— Как? Никак, — Кира поморщилась, оторвалась от дверного косяка и тоже подошла к зеркалу. —Мы закрываемся. «Сто карат» разорилось. Спонсоров нет, потому что нас никто не слушает. Нас никто не слушает, потому что наше радио - говно. Наше радио - говно, потому что сейчас народ слушает только говно. Спонсоры требуют, чтобы ставили только говно. Но наше говно говнистее всех других. Круговорот говна в природе. Круг замкнулся. Конечная. Приехали.

— Тудысь твою! — с чувством произнесла я. — И куда ты теперь?

— Понятия не имею. Мне нужна вечерняя подработка. И опыт хотелось бы использовать, а не с нуля начинать. Почему в Каратове так мало радиостанций?

— Что, совсем без вариантов?

— Господи, ну и вид! Ты в курсе, что горячую воду завтра выключают?... Есть один вариант. Не уверена, что меня чуда возьмут. Когда Ритка родит уже?! Хоть какая-то радость бущет - мелкого понянчить.

— Своего заведи, — брякнуша я.

— Окстись, Ёж! Что за шутки? — простонала Кира, попав щеточкой от туши себе в глаз.

...Три урока Минаков держался: зу'брил, делал тесты, никуда меня не тянущ, завтраками, в прямом и переносном смысле, не кормил. Я начала успокаиваться, даже дышать стало легче, и утро начиналось с моего нормального, хмурого, невыспавшегося лица в зеркале, а не с дурацкой улыбки предвкушения. Кира все больше мрачнела и отмахивалась, когда я спрашивала, в чем дело. Странно, на работе у нее все вроде наладилось.

Горкин молчал. Я все же извинилась. Он не ответил. Один раз я видела его под нашими окнами, с той стороны, где склон горы и заросли. Окликнула, удивившись, он быстро ушел.

А на четвертый день... на четвертый...

... — Чем тебя накормить, Еж? — с порога спросил Андрей, заглядывая мне в лицо.

— Ничем. Не надо. Давай заниматься.

— Ты чего, не выспалась?

Он спросил это так участливо, что я совершенно искренне призналась:

— Расстроилась, — а потом-таки душой покривила: — Из-за воды. Совсем уже скоро вод}' горячую отключат, на две недели.

— А-а-а, — протянул Минаков, зажигая газ под чайником (и все-то у него а-ля «назад, к корням»: чайник обычный, кофе в турке, даже мультиварку нам с Кирой сбагрил), — точно. Так я к тому момент}' уже сдам.

«Вот и отлично, — подумала я. — На этом и закончим. Я устала».

— А у тебя, Алин, какие планы? Останешься в общаге? С комендой договорилась уже?

— Я домой поеду, — сказала я, доставая из сумки флэшку. — Распечатаю задание?

— Да, конечно, — рассеянно сказал Минаков, оборачиваясь от разделочного стола.

Он все-таки занялся готовкой и чистил креветки для салата. Как назло, аллергии на морепродукты у меня нет - я их обожаю. Поздно, я уже отказалась от халявного ланча. Грустно сглотнув набежавшую слюну, пошла в комнат}' Андрея и принялась разбираться с его принтером.

— То есть ты на две недели уедешь?! — крикнул Андрей из кухни.

— Или на все лето, — громко ответила я.

Принтер мне приветливо мигал... но не печатал. Я проверила очередь печати с каким-то отложенным файлом и внешние выходы из моноблока Андрея. Крикнула:

— А почему у него шнур не подключен?

— А он на вай-фае! Вай-фая сейчас нет. Сигнал в общаге фиговый, я поэтому с телефона сижу. Подожди, раздачу врублю.

Врубил. Принтер ожил. Хороший принтер, отличную фотку напечатал - Кутихина на ней яркая, летняя, в сексапильной маечке, обтянувшей грудь. Белозубо улыбается. Сзади поблескивает вода. Это они на море? Скорее на озерах, под Каратовым их много. Вслед за фоткой принтер выплюнул мои скриншоты с учебника. Интересно, давно Андрей это фото на печать поставил? Вряд ли давно. Хотя с него станется во время сессии забить на подготовку и даже на сайт вуза с методичками не заходить. Неужели даже шпоры не распечатывал?

Я положила снимок на крышку принтера. На кухне Минаков заглянул мне через плечо:

— Получилось? — и вытянулся лицом. — До фига заданий! Это все мне?!

— Ну не мне же!

Андрей захныкал:

— Ну Еж!

Я была непреклонна.

— Осталось всего ничего. В понедельник Новицкая тебе такой террор устроит! Time to panic, man(*).

* - пора паниковать

— Чувствую, погибну я во цвете лет! Не выживу, definitely(*), — вздохнул Минаков. — Давай хоть поедим вместе напоследок. Ты с креветками дружишь?

* - определенно

— Дружу.

— А они с тобой?

— Хватит трепаться, — проворчала я. — Давай сюда быстрее свой салат. У нас куча работы.

... Мы ели, растягивая удовольствие. Минаков делал тесты с торчащим изо рта листочком рукколы. Вроде справился.

— Значит, две недели воды не будет, — задумчиво протянул Андрей, доев свою порцию умопомрачительно вкусного салатика. — Во всем городе?

— Угу, но только горячей.

— А в Екатериногорске будет?

— Угу. То есть не знаю. У нас в квартире колонка. Вообще-то, ничего страшного. Лето. Просто хочу своих повидать. Ну и насчет работы... тоже...

Сердце тоскливо сжалось. Сначала поиски, потом целых два месяца ранних подъемов и судорожного добывания трех копеек, хорошо если не двух. Подработка - это всегда мизерная зарплата. Две подработки - чуть больше денег и катастрофически мало свободного времени.

— У меня в Екатериногорске дядя и тетя. Сто лет их не видел. Наверное, пришло время навестить родню. После сессии съезжу, — сказал Андрей. — Отец давно напоминает.

Я пожала плечами, проигнорировав спазм надежды внутри.

— Отключение горячей воды - это ужасно, — с чувством продолжал рассуждать Минаков. — Это отсутствие нормальной гигиены.

— Воду можно нагреть. Тест доделал?

— Доделал. Проверяй... Я же сказал, нормальной, а не мучиться с тазиками. А грязная посуда?!

— У тебя посудомойка с нагревом. Вот ошибка... Не ной, Минаков. Я тебе завидую, у тебя все есть для комфортной жизни.

— Так оставайся у меня.

— Чего? — я подняла голову от теста. — Ты сейчас понял, что сказал?

— Понял. Переезжай ко мне. Я электронагреватель в душе поставлю, давно собирался. Готовку беру на себя.

Я смотрела на Минакова, раскрыв рот. Он смотрел на меня.

— Это что сейчас было? — тихо спросила я. — Только не говори, что тебя понадобился круглосуточный... репетитор.

Минаков моргнул.

— Еж, — сказал он. — Я ничего такого не имел в виду. Просто предложил недолго перекантоваться... какое-то время. А насчет репетиторства... да, давай продолжим после сессии. У меня только начало получаться! Блин, я ж за лето забуду!

— Я подумаю, — сказала я, вставая и чувствуя, как у меня предательски алеют щеки.

— Что с тобой? Ты вся красная.

— Это... наверное, креветки. Бывает так... нет аллергии... потом есть. На сегодня все. Удачи на экзамене!

Я рванула к двери.

— А завтра? Еж! Завтра воскресенье! Можем позаниматься!

— Нужно отдохнуть, тебе, мне! Отдыхай! Пусть все в голове уляжется.

Выскочила в коридор. Постояла, подумала, прокрутила в голове слова Андрея, устыдилась. Может, он ничего такого в вид}' не имел. А даже если имел, кто я, наивная восьмиклассница? Сама только об этом и думаю в последнее время. Я потрогала ручку двери и испуганно отдернула руку, услышав шаги Андрея. Он что-то пробормотал, потом засмеялся, произнес у самой двери, чем-то шурша:

— Черт! Спугнул! В следующий раз нужно поделикатнее, — хмыканье. — Надо же, какие мы стеснительные ежики... краснеем даже.

Дверь резко отворилась. Мы оказались лицом к лицу.

— Не будет следующего раза! — рявкнула я. — И я не краснею! У меня аллергия!

И сбежала, очень быстро. С идиотской улыбкой на лице.

14

Кира уехала к родственнице: Рите положили на сохранение. Она была совершенно здорова, но видно в скорой решили, что так они сэкономят на бензине. В обязанности Киры в отсутствие жены двоюродного брата вменялось обеспечивать досуг Риткиного питомца - остроухой собачки из тех труднопроизносимых пород, что с каждым новым поколением стремятся уменьшиться до размера мыши. Песика звали Го-го, поскольку имя, вписанное в паспорт существа, было вообще непроизносимым. Кира переименовала его в Гаврю Говнюковича Верещагина. Субтильное недоразумение эльфийских кровей полагалось кормить особым пудингом из курицы и говядины.

— Ага, щас, — мрачно прокомментировала подруга предстоящее мероприятие. — Это у Ритули на такие выкрутасы время есть, а у меня работа. Я сама поесть не успеваю. Из шаурмы мяса наковыряю

— пусть жрет. Я эту Гаврю с собой в студию буду брать, девчонки за ней присмотрят, пока я в эфире. Лишь бы не раздавили. Хотя его трудно не заметить, оно верещит, как подстреленное.

— Как твоя работа? — спросила я.

— Одни перспективы закрываются, другие открываются, еще радужнее, — уныло прокомментировала свои дела Кира. — Поговаривали, студенческое радио летом откроют, а где оно? А у тебя как?

— Домой поеду, — сказала я, почувствовав, как глухо толкнулось в грудной клетке сердце. Добавила как можно легкомысленнее: — Или не поеду, тут останусь.

— Ты без меня тут не натвори ничего, — напряглась подруга.

— Не-е, — бодро пообещала я, мысленно произнеся «уже натворила».

Да, натворила. Влюбилась, да так, что у меня теперь два пути: или что-то гораздо более сильное (не представляю, что) выбьет у меня из головы эту дурь, или меня сорвет и я кинусь в это чувство, как в омут. Это... это пипец какой-то! С Горкиным все было по-другому! Я мило страдала, больше придумывая, чем реально переживая. Моя мама говорит, что у каждой девушки внутри есть какое-то определенное количество романтических слез, пара литров, полагаю. Если она их до брака не израсходует, то с наступлением неизбежного периода де-романтизации ей совсем тяжко придется, грустно и безнадежно. Видимо, с Ромкой я эти самые слезы и обнуляла. А теперь мне было не до романтических рыданий: меня бросало то в жар, то в холод. То руки леденели, то щеки пылали. А ведь он мне почти ничего и не сказал, просто удочку закинул в стиле «всем парням от девчонок только одно нужно». Да я разве против? Просто неопределенно все как-то и... ужасно романтично!

Я представляла Андрея. Как он стоит у себя на кухне в мятой футболке, в своей дурацкой шапочке. И почему7 я раньше считала его шапочку7 дурацкой? Очень милая шапочка. Без нее он лохматый... и тоже очень милый. А еще у него сильные руки и ноги. И на велосипеде он выглядит абсолютно классно, весь такой... в мышцах. Но дело не во внешности. Дело в друтом. В том, что бу7дь он немногим красивее гориллы (некоторые девчонки так о нем и думают), я бы все равно влюбилась. Мне рядом с ним хорошо, мне весело, я рядом с ним - это я, Алина Еж, без торчащих в разные стороны иголок, мягким ежиным брюшком кверху.

Я вспоминала о Наде и в своем личном аду плюхалась в котел с ледяной водой. Пойти и спросить Минакова напрямую? Узнать у кого-то из Надиного «фан-клуба»? Они меня на смех поднимут. Провести собственное расследование? На странице Кутихиной во ВКонтакте еще красуется их с Андреем фотография в обнимку7. И тот снимок в принтере... Но он ведет себя так, будто у него нет герлфренд. Уверена, Андрей не знал, что я за дверью стою, когда вслух рассуждал. Он любитель бормотать под нос, у нас все тесты проходят под его «а если так? а мне от Ежа за такой ответ в темечко не прилетит? ладно, пусть будет так. нет, не так. что? не понял! а, понял!». И так все уроки. Меня это бесило поначалу, а теперь, вспоминая, я умилялась.

Андрей не позвонил мне в воскресенье, хотя я весь день старательно гипнотизировала телефон. И в понедельник после экзамена не позвонил. Я ждала до вечера, вдруг Новицкая пустила его по расстрельной статье. Она часто «любимчиков» допоздна в коридоре у7 аудитории держит, маринует, чтобы потом зафигачить пулей в лоб: «пересдача, завтра подходите пораньше». А вдрут Минаков воспринял мои слова насчет следующего раза буквально?! И больше мы никогда-никогда не увидимся?!

Вечером в понедельник я уже не понимала, меня поджаривают или замораживают. Раз сто брала в руки телефон, чтобы позвонить Андрею. Я точно гордая птица? Точно. Приуныла. Решила, что ненавижу всех мужчин. Где там в монастырь берут? Я, кажется, созрела.

Где-то около одиннадцати в мою дверь постучали. Сильно. Вроде как ногами и не одной парой. Я посмотрела на часы. Общага вот-вот закроется. Соседи наши, Емеля и Мисак, пришли что-нибудь

поклянчить? Сотню? Картошку? Вантус? Для них нагловато как-то, они очень тихие - с нашей Кирой не забалуешь.

Я осторожно открыла верь и обомлела: на пороге, покачиваясь в обнимку, стояли Минаков и Дэн.

Мы уставились друг на друга.

— Ве-че-рин-ка, — сказал Андрей, нежно прижимая к себе американца. — Где моя вечеринка?

— Чё? — спросила я, не совсем понимая, точно ли рада его видеть. Нет, рада. С сердца словно камень сняли.

— Я все сдал, — пояснил Мннаков, глядя на меня благодарным, пьяненьким взором. — Где... мой а-ля фуршет?

— Какой еще фуршет? — спросила я, подбираясь. — Ты зачем иностранца напоил? До тебя у него еще был шанс не спиться, а теперь?

Кто был инициатором «торжества», я даже не сомневалась.

— She’s a pain in the ass, ain’t she? — ухмыляясь, обратился Андрей к Дэну. — A very pretty pain.

— Yeh, she's hot! (*) — не очень уверенно отозвался Дэн.

* - Заноза в заднице, правда? Очень симпатичная заноза. — Да, горячая штучка.

Я взбеленилась. Это такого признания я ждала два дня?!

— А ну быстро на выход, оба! Просите вахтершу, может, выпустит.

И захлопнула дверь, поскольку из других блоков показались лица любопытствующих. Я надеялась, что Мннаков и компания мирно удалятся, а я посмакую событие в одиночестве, надеясь на завтрашний разговор. Козырь опять у меня, хороший козырь, просто моральный перевес, иначе и не скажешь: Минаков трындел о репутации, а тут сам меня подставил! Ух, я завтра отыграюсь за эти два дня! Но Андрей и Дэн устроились у самой моей двери и начали концерт самодеятельности по заявкам.

Сначала солировал Минаков, почему-то выбрав песню от женского лица:

— Напилася я пья-я-яна! Не дойти мне до до-о-ому! Довели меняа-а-а... тропкой дальнею до вишнёвого са-а-ада!

Дальше он, видимо, забыл. Дэну русское народное навеяло что-то свое, американское, новоисторическое:

— For those who come to Sa-a-an Francisco, be sure to wea-a-ar some flowers in your ha-a-air!(*)

* - Если собираетесь в Сан-Франциско, обязательно вплетите цветы в волосы

Минаков подвывал. Я не выдержала, выскочила, подняла «хор» за шкирки с пола, пинками загнала парней к себе в комнату. Зрители из других блоков протестующе заныли:

— Ну Еж, хорошо же поют! Душевно!

Вот это и есть то, что Минаков называл словом «позориться». Я ему завтра все припомню.

-Ану быстро вовнутрь, дети цветов, блин! Размещайтесь, как хотите! И чтоб ни звука! И не блевать мне тут! Пиво в холодильнике!

И ушла к Кире в комнату, булькая от гнева, словно чайник.

15

Утром я лежала и думала: как все это произошло так быстро? Раз - и жизнь поделилась на «до» и «после». И ничего уже не вычеркнуть, как бы ни хотелось. Да и не хочется, если честно.

На кухонном столе стояло восемь банок сгущенки. Правильно, провинились оба.

... Я осторожно вошла в свою комнату. Ну... амбрэ, но не так чтобы очень. Минаков, как номер один джентльмен, видимо, уступил вчера место на кровати дистрофичному Дэну. Американец с утра пораньше выполнил миссию «магарыч» и отправился восвояси. Шторы были раздвинуты, и солнце играло на лице у Андрея, спящего на полу на моем одеяле. Разбудить, чтоб на кровать перебрался? Не, просто шторы задвину.

Дышит хоть? Дышит, тихо, глаза закрыты, лицо.... умиротворенное. Майку снял и раскрылся, до пояса, слава богу. Я шагнула к двери, но Минаков подло сделал мне подсечку. Перехватил за талию, не дав упасть, но дав почувствовать... свои м-м-мышцы, и вот я уже лежу на половине одеяла и смотрю в потолок, старательно делая вид, что все так и задумывалось.

— Ежик, — Андрей лег на бок, уперев голову в согнутую руку и глядя на меня невинным взором. — Сервис у тебя - просто класс. Прости за все мои тупые комментарии.

— Проехали, — проворчала я. — Не дыши на меня.

— Пардон.

Минаков сконфуженно шмыгнул носом, сел и потянулся ... к джинсам, висевшим на стуле. Простынь сползла. В трусах, и на том спасибо. Андрей покопался в кармане джинсов и вытащил упаковку ментоловой жвачки. Как по мне, ментол в смеси с перегаром - токсическая смесь высокой степени поражения.

— А теперь вообще не дыши, — сказала я.

Минаков немного отодвинулся.

— Поговорим, Ежик?

— О чем?

— О нас.

Тут, по закон}' жанра, мне полагалось сказать: никаких нас нет и бла-бла-бла. Но я промолчала. А вдруг мы есть?

— Полагаю, я поспешил с... неприличным предложением, — предположил Андрей с легким смешком.

— Поспешил. Мне пока не ясен твой статус.

Андрей почесал в затылке, подумал и спросил:

— Статус «в целом свободен, но все сложно» тебя устроит?

— Нет.

— Я почему-то так и думал. Черт, Алина, — Минаков лег на спину и проникновенно вздохнул. — Все слишком быстро произошло. Еще месяц назад я ни о чем таком и помыслить не мог. Был весел, бодр и иногда пьян.

— Бодр, весел и пьян ты был и вчера, — тихо вставила я, глядя в потолок. — Так что тогда изменилось?

— Изменилось то, — задумчиво проговорил Минаков, — что вчера я был пьян от облегчения. Прости, что не звонил и не писал на выходных. Это были тяжелые дни. Я окончательно расстался с Надей. И ты должна знать: это из-за тебя. И не только из-за тебя. Нет, из-за тебя, Ежик! Если бы не настойчивость Нади, я бы давно расставил все точки над «ё» и в нашем с тобой общении перешел от неприличных предложений к... неприличным действиям. Но я же знаю, что ты думаешь. Ты думаешь, я всегда так легко от одной девчонки к другой перебегаю. Это не так. Сам не знаю, как все произошло. До тебя было все просто. Зачем я опять себе вру? — Андрей досадливо хмыкнул. — Все давно было непросто. У нас с Надей... вначале было по-другому, и я до последнего надеялся, что оно

как-то само собой наладится, что мы опять станем смотреть на мир, как раньше, понимая друг друга с полуслова. Я ее не защищаю, она сама пошла по этому пути, осознанно, с отрытыми глазами. Но ее по нему повели те, кем она восхищается. Я не заметил, в какой именно момент она начала восхищаться этими людьми. Для меня они - грязная пена, то, что всегда стремится наверх, любым путем, иногда за счет других. И все было кончено между нами уже давно, когда я понял, что Наде важно не то, что я - это я, а то что я слепо иду за ней, словно заколдованный, понимаешь? Что мной можно гордиться. Можно мне пару раз поддакнуть, и я легко поменяю свое мнение. Можно уговорить меня на... подлость. Я ведь такой... преданный и послушный. А я не послушный. Понимаешь, Ежик?

— Нет, — призналась я. — Я не понимаю, о чем ты... в личном плане. И при чем здесь я, мне тоже пока не совсем ясно. Но я знаю, что это такое, когда идешь за человеком слепо, а потом понимаешь, что дальше дороги нет, по крайней мере, для тебя. У мамы так было. Это больно. И нужно остановиться и отпустить. И самое страшное: остается надежда, что его еще можно вернуть, этого человека, лишь стоит еще немного за ним пройти. Я рада, что ты остановился, Минаков.

— И после этих слов еще спрашиваешь, при чем здесь ты, Ежик? — начиная поворачиваться ко мне корпусом, сказал Минаков таким тоном, что я поняла: сейчас мне предстоит испытать убойную силу смеси ментола и перегара на очень близком расстоянии.

— Так! — воскликнула я, чудом сутмев выскользнуть из-под крепкой руки Андрея. — Идем пить кофе!

— Ко мне? — обрадованно спросил Минаков.

— Нет! Ни в коем случае!

— Почему? — крикнул Андрей мне в спину. Я оглянулась. Он сидел на одеяле и натягивал футболку.

Почему? Потому что в блоке Минакова я ощущаю присутствие Кутихиной. Это, наверное, из-за той фотографии. Спросить о ней Андрея? Нет, потом. Нельзя сейчас его сбивать, пусть он наконец-то ЭТО скажет!

— А какая разница, где позавтракать? — притворно удивилась я.

— Можно и тут, конечно, — сказал Андрей, выходя на кухню и с тоской заглядывая в нашу убитую раковину, наполненную грязной посудой. — Точно, блин, воду горячую отключили. Лучше пойдем погуляем, кофе в кафе попьем. А по дороге поговорим.

Мы вышли из общаги, вахтерша посмотрела на меня с неодобрением. Если бы не коменда с ее покровительственным ко мне отношением, я бы давно попала к бабе Даше в немилость.

Мы неспеша двинулись вниз к выходу из кампуса. Андрей взял меня за рутсу, наши пальцы переплелись.

— Ну, короче, Ежик, — сказал Минаков, кашлянув, — я...

— Алина!

Я вздрогнула. Раньше за этот голос любого на своем пути убить была готова, а теперь сама с удовольствием придушила бы его обладателя.

— Горкин, — с досадой произнес Андрей, не выпуская моей руки.

За эти дни я несколько раз мельком видела Ромку возле нашей общаги. Горкин уже давно должен был уехать домой, но ему скорее всего пришлось задержаться из-за репетиций рок-группы. Ребята готовились к фестивалю.

— Алина! — опять крикнул он из-под дерева. — Можно тебя на секунду?

Вид у' него был какой-то... театрально нечастный. Вот прям скорбь между бровями и страдание в уголках губ. И что он в такую рань у нашей общага делает?

Я сделала к нему шаг. Выслушаю человека и еще раз извинюсь заодно. Минаков шагнул вместе со мной.

— Подожди меня у кафе. Узнаю, что Ром хочет, и вернусь, — сказала я Андрею.

Тот настороженно и раздраженно поглядел в сторону' Горкина и кивнул, отходя на некоторое расстояние. Ромка набросился на меня, как только я подошла.

— Алина, Аль, блин! Это что, правда? Ты теперь с ним?

Да, если бы я знала, с ним я или нет!

— Мне сказали, вы вместе... и вчера ночью были вместе, — Ромка вглядывался мне в лицо. — Он у тебя ночевал?

— Ты что, следишь за мной?

— Слежу'? Гонишь? — буркнул одногруппник. — Да вся общага слышала, как он к тебе ломился!

— Так он пьяный был. Ром, это совсем не то. Понимаешь... — начала я. — Хотя какого я должна перед тобой оправдываться? И кстати, это не я тебе то сообщение...

— Слушай, Еж, — перебил меня Горкин. — Мы типа ту историю с тобой проехали. Я просто по­дружески тебе советую, не связывайся с Минаковым.

— И ты туда же?! Постой. Ты же нас с Андреем и познакомил!

— А теперь очень жалею. Вас все обсуждают.

— Кутихина?

— Нет, просто... все. Слухи быстро разошлись. Всякое говорят.

-Что?

— Всякое. Разное, — уклончиво повторил Горкин. — Короче, я предупредил. Мне не нужно, чтобы у тебя были неприятности.

— Это с чего ты так обо мне заботишься? Мы же проехали... ту историю.

— У меня Новицкая еще два семестра вести бугдет, — объяснил одногруппник.

— А, ясно.

Сделаю вид, что поверила. Но, честно говоря, почувствовала некоторое облегчение. Доводы выгоды я всегда понимала, а вот чувства не очень.

— А Минаков — м*дила! — неожиданно резко бросил Горкин.

— Вот пойди и сам ему это скажи, — посоветовала я.

— Много чести, — сказал Ромка. — Будь осторожна. И если что, помни: я... очень хорошо к тебе отношусь. Очень.

— Ладно, — я улыбнулась.

16

— Чего он хотел? — настороженно спросил Андрей, когда я подошла к кафе.

— Отговаривал с тобой... общаться. Предлагал для этого свою кандидатуру.

— Сейчас я его... — Минаков резко развернулся в сторону общаги.

Я удержала его за руку.

— Не нужно. Ром и так тебя боится.

— Ладно. А он точно ничего такого тебе не сказал?

— Сказал. Меня все пугают твоей бывшей. Объясни, — я постаралась говорить твердо, чтобы голос не звенел, — почему я, Алина Еж, должна бояться Нади Кутихиной?

— Глупости какие, — фыркнул Андрей. — Никого бояться ты не должна. Ты раньше никого не боялась, зачем начинать?

— О нас с тобой ходят слухи, что мы вместе.

— А мы вместе. Вместе ведь?

Все это время он подвигался все ближе и ближе. Я обнаружила, что мы с ним стоим в тени под липой. Цветущая липа пахнет... офигенно! Или просто это я офигенно себя чувствую в руках Андрея? Он обнимает меня за талию, все еще на некотором расстоянии, но я уже могу7 видеть свое отражение в его темных глазах. Странно. Почему у него такие темные глаза сегодня?

— Никого не бойся, — повторил Андрей, гипнотизируя меня взглядом. — Мы ведь теперь вместе, да?

— Как репетитор и ученик? — невинно поинтересовалась я.

— Нет, — Минаков усмехнулся и покачал головой, а я как-то оказалась ближе, кольцо рук замкнулось.

— Как профессиональный читер и ленивый халтурщик? — продолжала спрашивать я.

— Тоже мимо. Мы вышли за эти рамки. Мне они с самого начала не нравились. Слушай, я ведь говорил, что у меня плохо с разными разговорами. Мысли выражать умею, думаю много, а рот раскрою - получается как-то мало. Но все ведь и так понятно, да?

— Ничего мне не понятно.

— Издеваешься, — констатировал Андрей. — Имеешь право, — он страдальчески поднял взгляд вверх. — А я просто испугался. Я не знал тогда, что ты за дверью стоишь! Ты ведь такая вся... деловая колбаса, Аля, неприступная и закрытая. Накосячил - думал, ты меня прибьешь. Как Горкин, под твоими окнами шатался. А тут как раз этот... пати-бой из одного окна вылез, в другой полез. Оказывается, мы с ним почти родственные души. Он патриот, и я патриот. Он сказал: «Вперед!», а я сказал: «Рутские не сдаются!»

— Если речь об прошлой ночи, — прыснула я, — то теперь ты просто обязан жениться на... Дэне. Как честный человек.

— У нас с ним ничего не получится, — серьезно отозвался Минаков. — Один раз увидев тебя в той пижамке, больше ни о ком не могу' думать. Это шутка, конечно, но пижамка повлияла, учти... на будущее. Алина, ты слишком красивая для репетитора. Это законно вообще? Думаю, нет. Нельзя быть таким красивым репетитором. Не знаю вообще, как я Круэлле экзамен сдал - ни на секунду сосредоточиться не мог. Все время думал, какая ты красивая. Не могу сказать, что влюбился в тебя с первого взгляда, но со второго - точно, тогда... на крыше.

— Правда? — не выдержала я, разомлев и провалив весь сеанс подтрунивания.

— Да, — Андрей кивну'л. — У меня внутри все... поет, когда я тебя вижу. Это такая радость... я на нее подсел, словно у меня праздник каждый раз, когда ты рядом. А ты, Ежик? Ты не против? Я не всегда понимаю, о чем ты думаешь.

— Ты поэтому меня своими вопросами все время терроризировал?

— Да, — ответил Андрей, помедлив. — Хотел побольше о тебе узнать. И растянуть время вместе.

— Андрей, — сказала я небрежно. — Ты мой тест прошел. Поэтому я - за.

— Какой еще тест?

— На социальные шаблоны. По шаблону девушки всегда должны быть красивыми и ласковыми, при макияже, парфюме и изюминке - а я вот ни разу не такая. И ты мне очень нравишься. Не знаю, когда это началось, но я очень... счастлива.

— Тогда к черту шаблоны! — с выражением невероятного облегчения сказал Андрей, улыбаясь до ушей. — А насчет изюминки... у тебя вместо нее - сумасшедшинка. Это намного лучше - это веселее... Я злился, прости. Ревновал немного, — признался Минаков: — Сильно ревновал. Ладно еще Дэн, но Горкин... ты так на него смотрела в тот день, когда мы познакомились.

— А ты - на Кутихину, — вырвалось у меня.