Приручить ёжика (Тата Ефремова) читать бесплатно онлайн полную версию книги (ч. 2)

Мы оба рассмеялись. Андрей наклонился и... поцеловал меня в макушку. А я бы уже согласилась на перегар с ментолом.

— Пойдем, Ежик, — сказал Минаков.

— Куда? — млея от удовольствия, спросила я.

— В аптеку. Башка после вчерашнего раскалывается.

Этот день прошел... быстро. Раз... и будто не было его. Мне все запомнилось какими-то обрывками, застывшими образами, словно я задалась целью пополнить свой альбом воспоминаний. И на всех «снимках» был Андрей. Вот он с серьезным видом объясняет недовольному мальчишке за стойкой в кафе, почему кофе-машины - это зло. Вот покупает мне леденец на палочке в том же органическом «Лимонадном Рае». Из всех фигурок выбрал... кого бы вы думали? Правильно, ежа, с малиновым сиропом, ярко-розового, с ягодами на колючках. Сначала озабоченно поинтересовался, нет ли у меня аллергии на малину.

— Нет>г! Покупай быстрее! — взмолилась я, подпрыгивая от нетерпения, видя, как к моему ежу с коварным блеском в глазах присматривается девочка лет шести. Девочка уже дергала маму за руку, стараясь привлечь ее внимание к леденцу'.

Андрей у'спел. Как в песне поется (что Кира в пику своему начальству и его любви к мейнстриму любит ставить на своем радио), почти что «stole a candy' from a laughing baby’s mouth (*)». Потом ржал, как конь.

* - украл леденец прямо изо рта ребенка

— Что? — повторяла я, обсасывая леденец и прикрывая глаза от удовольствия. — Мне этого в детстве недодали.

— Ладно, — говорил Минаков, вытирая слезы смеха. — Договорились. Я додам.

Следующее воспоминание: мы в парке, смотрим на змей в террариуме. Я прикидываю, которая из пресмыкающихся более всего напоминает Кутихину. Вон та, самая яркая.

Мы ходили целый день, держась за руки. А оставшись один на один, болтали о всякой ерупде. Но я все время ловила на себе смеющийся взгляд Андрея. И, наконец, не выдержала:

— Слушай, а если я перестану тебя смешить, надоем?

— Открою тебе огромный секрет. Ты меня не только смешишь, веселишь и заставляешь чувствовать себя... собой, — мягко и ни на секунду' не заду'мываясь, сказал Минаков. — Ты меня меняешь, день за днем, Аля. Я не люблю, когда люди пытаются меня изменить под себя. Но... черт возьми, рядом с тобой я полупаю от этого несказанный кайф.

— Я тебя не совсем понимаю, — призналась я.

— Это нормально, — Андрей пожал плечами. — Мы же люди. Странно было бы, если мы друг друта понимали на сто целых. Для меня и пятьдесят - запредельный процент.

— А у нас с тобой сколько? — осведомилась я.

— Сорок девять, — помолчав, сказал Андрей.

— Почему не пятьдесят? — я посмеивалась, попивая кофе.

— Потому что... я должен тебе кое-что рассказать. Но это... потом. Не сейчас. Сейчас боюсь. Я все еще чувствую твои колючки, Еж. Иногда.

— Прости, — искренне сказала я. — Я все еще не привыкла... к тому... к нам вместе.

Домой я добралась в состоянии эйфории. Утром просну'лась с тем же ощущением счастья. И предвкушением. В девять в блок ворвалась Кира:

— Все! Ура! Мальчик! Три четыреста! Здоровенький!

Я порадовалась вместе с подругой. Кира достала из шкафа сумку и принялась укладывать в нее одежду.

— Опять уходишь? — огорчилась я.

— Конечно. Скоро Ритку выпишут, бу'ду помогать, готовить хоть первое время. Ты же помнишь Ритку? Я вообще не представляю, как она с ребенком справится. Боже, как случилось, что мой двоюродный брат, человек с дву'мя высшими, инженер, требовательный к себе и другим, совершенно въедливый чувак-перфекционист... чума, короче... женился на этом создании? Она яйца ему всегда вкрутую варит... нет, это я в буквальном смысле, не в переносном... хотя в переносном тоже бывает... а он всмятку любит, просто она не может до пятидесяти посчитать, волнуется, что переварит, и сбивается, а когда что-то в кипящую воду' кидает, то обжигается. Я ей таймер подарила - не

помогает... Еж, не делай такое лицо. Ни фига ты не расстроилась. Мне на пороге общаги сообщили, что у вас с Минаковым амур-тужур. Я не одобряю, конечно, но все к этому шло. Если что, сразу звони-пиши, примчусь. Я нынче безработная, мобильная. У Мисака и Емели вантус забери, они уже неделю его у себя держат. Денег им не давай, они в общаге вызвались подрабатывать.

— Ой! Я же обещала к коменде подойти! — вспомнила я.

— Ну и дура. Минаков тебе на что? Знаю я, сколько у него занятие с новичками стоит. Хоть кто-то у нас в семье теперь зарабатывать умеет. Шучу, шучу.

Кира уехала. Я спустилась на цокольный, получила задание от коменды и ключи. Варвара Сергеевна очень обрадовалась, что я остаюсь на лето в общежитии.

— Ты, Алина, ответственная и авторитетная. Главное, тебя два оболту ся из сто двадцать восьмого слушаются. Возьмешь Гнатченко и Каракяна - и в шестой блок, в преподавательском крыле. У нас в августе заезд нового состава преподов, а кто-то из них и пораньше вселится, в июле.

Два оболтуг ся, Емеля и Мисак, куда-то с утра пораньше испарились. Фронт работ в шестом блоке был огромен. Там до июня жила преподавательская семья. Что-то там у них финансово неплохо сложилось, они купили квартиру и поспешно съехали, бросив часть имущества в блоке. Я открыла шкафчики на кухне и присвистнула: посуда, чай, сахар, крупы. Варвара Сергеевна сказала все вынести. Можно и себе забрать, конечно, но куда мне столько одной, да и стремно как-то. Но выбрасывать жалко. И Емеле с Мисаком отдавать тоже - они не заслужили, вечно халтурят и от работы бегают, только клянчить и умеют. Значит, пойдем другим путем, проверенным. Я вернулась в свою комнату, переоделась в кроссовки и крепкие брюки для джоггинга, а выходя, врезалась в Андрея. Тот был в полной спортивной экипировке, даже в шлеме. Второй шлем он держал в руках.

— О! — лицо его слегка вытянулось при виде моего фитнесс-прикида. — Это должно было стать сюрпризом. Я что, проговорился вчера, что мы едем кататься?

— Нет, — вздохнула я, сразу жутко захотев сесть на велосипед и мотнуть куда-нибудь на озера. — Развлечения откладываются. Я иду в лес, в гости.

— К кому? Какие могут быть гости в лесу?

— Я иду к бомжам. Вернее, к одному' бомжу. К дяде Васе. Ну, знаешь, он возле родника себе халабуду построил из досок и силиконовых штор.

— Странные у тебя знакомые, — напряженно произнес Андрей. — Я с тобой.

Мы отлично прогулялись по лесу и застали дядю Васю за пересчитыванием пакетов с пайком из службы помощи бездомным. По дороге я как раз рассказывала Минакову, как осенью работала в той самой службе и познакомилась там с дядей Васей. Проживание рядом с ареалом обитания вечно голодных и безденежных студентов его не очень вдохновляло, зато халтурки в общежитии хватало.

Дядя Вася быстро просек, что от него требуется, вернулся с нами в общагу, за пару часов выгреб все, что было на полках и в шкафчиках, и ушел, прихватив еду, посуду' и хозяйственные мелочи в качестве платы за тру'д. Мы с Андреем до вечера провозились с остальным мусором.

— Вот все, что ты должен был знать о моем досуге. Не жалеешь, что связался со такой? — пошутила я, когда мы морскими звездами лежали на крыше, раскинув уставшие руки и глядя на небо.

— Нет, — коротко сообщил Минаков, повернулся ко мне и... в этот раз сбежать мне не удалось. Да и не хотелось особо. В конце концов, это были просто поцелуи, правда, очень жаркие. Так лето ведь, солнце.

Андрей ушел вечером, на закате, оставив меня с припухшими губами и колотящимся сердцем. Пока дальше поцелуев дело не зашло, но если так дальше пойдет, то у нас проблема. По факту - у меня одной, но не факт.

Я, как девушка, решившаяся на первые в жизни отношения... Лирическое отступление: да, я не современная, да и когда мне было бастионы сдавать? Наверное, это смешно и грустно звучит, но ударять по романтике мне было некогда. Не то чтобы желающих не имелось мои бастионы покорять. Находились смельчаки, еще со школы. Их ненадолго хватало, не потому что рыцари пошли ленивые, без огонька, а потому что мне самой было лень выдерживать все эти марлезонские балеты в период брачного ухаживания. С Ромкой было по-другому. Горкин был... идеалом, как айдолы для фанаток: далек, прекрасен, наполняет жизнь каким-то смыслом... и все. Идол упал с пьедестала, стоило мне рассмотреть его поближе, с идолами часто так.

Открыв шкаф, выдвинув верхний ящик и перебрав его содержимое, я сделала вывод: хорошо, что Андрей завтра занят. Он расстроился, потому что раскатал губу на поездку к озерам, но у него практика, первый день, а у меня культурно-развлекательная программа - коменда и блок номер восемь. Поэтому я решила посвятить несколько свободных часов завтрашнего дня чрезвычайно важному и срочному делу - покупке нижнего белья. Кружевного. В меру сексуального. Не такого практичного, удобного, натурального, что лежало у меня в ящичке, а чтоб... и непрактично и неудобно, но до искр из глаз. Никогда такими вещами особо не интересовалась. Пришло время менять привычки.

Я решила потратить на шоппинг утро. В нашем крупном торговом центре я бывала до этого набегами, предпочитая ходить по магазинам дома, с мамой. Во-первых, это был наш ритуал: мы заранее копили деньги, а потом отрывались по полной, если можно назвать отрывом покупку нескольких сезонных платьев и пары туфель. Во-вторых, мама у меня - модница и кокетка, несмотря на занятость и разочарованность в мужском поле, и всегда помогает советом. Мне бы ее помощь и в нынешней ситуации не помешала. Впрочем, я представила мамину реакцию: зачем тебе покушать белье, Алюся? У тебя все новенькое, даже неношеное лежит вон там, в ящике. А-а-а, для этого. Для этого?!!!

Нет, с моей мамой все в порядке. Она в курсе, что у нее взрослая дочь. Однако такие вопросы взрослым дочерям нужно решать самостоятельно.

Я покопалась в ассортименте недорогих франшиз. Не то. Остались магазины из категории «входи, если потянешь ежемесячный платеж по займу на кредитке». Один из них назывался «Cute Temptation (*)» и абсолютно соответствовал своему названию.

* - милое искушение (англ)

Все там было миленькое, обманчиво скромненькое и совсем не скромненькое, особенно легкие вечерние платья. Я решила, что больше никуда не пойду, ноги уже болели, тем более на всех ценниках в «Cute Temptation» стояла наклейка «- 50%». Выбрала два комплекта с кружевняшками, легкий пеньюарчик и тут, прямо возле примерочных, увидела... чудо! Тихонько застонала от восторга, надеясь, что продавцы меня не услышат и примут за фетишистку. С хлопковых трусиков и бюстгальтера на меня смотрели... очаровательные ежики. Одни грызли яблоки, другие потягивались и пушили иголки. Не впадай в детство, Алина, сказала я самой себе. Это у тебя тоска по прошлому, когда ты у родителей выпрашивала все, где были ежи: одежда', игрушки, канцтовары. Сказала, повесила один комплект обратно, отнесла на касс}' «ежиков» и второй комплект... и шмыгнула в примерочную.

Там я разделась и влезла в пеньюар. Нет, не влезла - скользнула. Повертелась перед зеркалом, надеясь, что оно тут у них не стройнит специально, и я на самом деле выгляжу... сногсшибательно. Посмотрела на ценник и опять застонала, уже от досады. Даже с пятьюдесятьюпроцентной скидкой выходило дорого. В соседней примерочной стукнула дверь. Послышались женские голоса.

— Поместимся?

— Ага. Ты просто обязана посмотреть и дать совет. Я должна выглядеть на все сто. Утру нос своем}' бывшему заиньке. Уверена, он приедет на концерт в день открытия фестиваля. Там его любимые «Сёклз» будут выступать, все уши мне прожужжал, еще месяц назад. Смешно, если он и шнягу свою туда притащит.

— У них что, ТАК все серьезно?

Этот голос показался мне знакомым. Другая девушка, с красивым, умеренным тембром, ответила со смешком:

— Вынуждена признать, да. Я своими руками вырыла себе яму. Ну да ладно, прощаю.

В примерочной чем-то зашуршали. Послышался звук слайдера на застежке-молнии.

— Ну как?

— Лиф очень классный, но длина... Поправь здесь... Аты уверена, что нужно все пускать на самотек? Ты ведь умеешь на место поставить, Надь. Начисть страшилке ее стремный фейс. Мы поможем, если что, и прикроем.

— В том-то и дело, что не страшилке, и ты это знаешь. Я человек справедливый, разглядела ее поближе... недавно. Признаю, что в нормальном виде девочка она симпатичная: блондиночка, зубки беленькие, носик аккуратненький, глазки, ножкн. Это Андрюшеньке бонус. Он заслужил. Так старался, бедняга. Насчет полирования фейса - не знаю. Я не сторонник радикальных мер, есть варианты и получше. И один из них почти готов выстрелить. Крис, сама подумай, зачем мне суетиться, бить кому-то морды, доказывать что-то? Я получила все, что хотела. Можно, конечно, еще пару месяцев построить обиженную брошенку, но... ЗАЧЕМ? Минаков мне теперь не нужен. Он якорь, который будет всегда тянуть меня вниз, да и после такого... То был ему тест на проверку, а он не прошел. И черт с ним, невелика потеря. Я знаю, кто мне нужен. И это не Андрюша.

Я стояла в примерочной, застыв, и смотрела в глаза самой себе. И то, что я там видела, мне не нравилось.

— Мля, На-а-адь, — тоже со смехом протянула Кристина. — Ты на кого замахнулась? Он же препод!

— Он? Да, препод, — спокойно ответила Кутихина. — Самый красивый и сексуальный мужчина из тех, кого я встречала. Я его добьюсь, Крис, вот увидишь. Через год буду в первом круче и... с ним, спорим?

— Я даже не сомневаюсь, — с восхищением выдохнула Крис. — Ну что, берешь?

— Не беру. Ты права - длина. Слишком коротко. Я должна быть леди, а не проституткой. Уверена, ОН тоже там будет, на концерте! Он говорил, что пишет монографию по современным молодежным направлениям в музыке.

— Владислав Петровігч?

— Владислав Петрович. Идем, Крис. Будем искать самое классное платье, даже если придется весь день ходить.

Не помню, как расплачивалась на кассе, не помню, как добиралась до супермаркета и делала покупки. Дома обнаружила, что пеньюар так и не купила: к счастью, его не было не только в фирменном пакете от «Cute Temptation», но и в чеке, видимо, я оставила его в примерочной. Зато я почему-то прикупила гигантские макаронные ракушки, которые обожает Кира, а я не люблю, и... пластиковую коробочку с клубникой.

У самой общаги до меня дозвонилась коменда. Я вспомнила, что должна была уже приступить к уборке в восьмом блоке.

— Варвара Сергеевна, — с трудом произнесла я, борясь с желанием разбить телефон о бордюр, — я не могу сегодня... мне плохо... можно я...

— Алина, — вздохнула в трубку' коменда, — был бы на твоем месте другой человек, я бы не поверила, но тебе верю. Ладно, у Гнатченко и Каракяна тоже выходной сегодня. У них... свои обстоятельства. Завтра с утра чтоб были на месте все трое.

Я сидела на кухне, глядя на клубнику, и думала. Проблема не в том, что Кутихина именно такая, какой ее описывала Кира, проблема в том, что она гораздо хуже. А я... я ничего не могу' ей противопоставить. Я взяла и отбила у нее парня. Сначала он мне нравился, а потом, когда я узнала, что он свободен, отпустила себя на волю и позволила влюбленности расцвести махровым цветом. Пу'сть Андрей сам в Наде разочаровался, пусть она его ни в грош не ставит, неважно. У меня тоже рыльце в пушку. Я могла бы не подслушивать дальше, а выйти из примерочной, постучаться и сказать:

— А ну' выйдем поговорим! Кого ты там шнягой назвала?

А я не вышла, потому что мне было... очень стремно. Я знаю, что бы сделала Надя: она посмотрела бы на меня из-под ресниц и с насмешкой протяну'ла:

— И какие претензии? Что заслужила, то и услышала. Я своего парня к тебе ушиться посылала, а не в постель.

Или что-то в этом роде. И что бы я сказала в ответ? Между’ мной и Андреем еще ничего серьезного не было, но... меня трясет всю, когда он близко! Я плавлюсь от нежности, от восторга, от его запаха, от восхищения его глазами, руками, голосом. Целый день бы на него смотрела, и мне все равно было бы мало! Я мысленно ему себя целиком отдала и обратно не попрошу. Почему же так омерзительно на дупле?

В голове вертелись хлесткие эпитеты Кутихиной, мне каждое ее слово в память впечаталось. Постепенно чувство вины стало отходить на второй план, на первый вышла злость. Что она от меня получила? Чем заслужил Андрей мои зу'бки, ножки... что там еще? Создавалось ощущение, что меня отымели, а я не понимаю, когда и как. Пятьдесят процентов доверия, а один процент как раз, видимо, пошел на то, от чего мне сейчас так хреново. Как бы мне хотелось вернуть все назад, в те первые дни общения с Андреем, когда я еще ничего не знала. Рука сама собой потянулась к клубнике. Я поняла, зачем ее кутила - мне подсознательно захотелось спрятаться от всех, кроме Андрея, как тогда. Чтобы опять шутить, подтрунивать друт над друтом, чувствовать, что мы что-то друг для друга делаем, что-то нужное, важное.

В дверь вежливо постучались.

— Открыто, — сказала я, глядя на клубнику.

Это не Андрей, их с практики раньше шести не отпустят. И точно, в дверях стоял наш сосед по аппендиксу Мисак. Каракян загляну'л в блок, протяну'л:

— Ты одна? А Кирюха где?

— Уехала, — ответила я.

— Не пруха. А ты чего?

— Я? Ничего.

— Идем к нам, у нас отходная.

— Куща отходите?

— Коменда нас из блока выгоняет. Пойдем, Еж. Грустно. Все разъехались, выпить не с кем. На двоих не то. У нас вино есть, нормальное, домашнее, я сам из деревни привез, отец делал.

— Эй! — в дверь мимо Мисака ворвался Емеля, вырвал у меня клубничку, ничего другого не придумал, как отправить ее в рот. Энергично жуя, поинтересовался: — Кукухой поехала? Тебе ж нельзя!

— Нельзя, — согласилась я грустно.

Гнатченко внимательно заглянул мне в лицо:

— А, понятно, депрессуха? Пошли выпьем.

— Мне вино тоже нельзя. Я от него сразу вырубаюсь.

— А водку? Ну так рванули! Все равно никого нормального, кроме тебя, в общаге не осталось. Одни преподы и аспиранты.

— Ну спасибо за комплимент, — вздохнула я, поднимаясь. — Клубники хотите?

— Возьми в качестве закусона. А ничего посерьезнее нет? Жрать охота.

— Могу макароны сварить, — я потрясла пачкой «ракушек». — И запечь с сыром.

— Нормулёк! — оживился Емеля.

В блоке у парней выяснилось, что неразлучных друзей расселяют по разным комнатам. Я сказала, что это хорошо: большинство блоков в нашем аппендиксе были для семейных преподов, гостиничного типа, две маленькие комнатки и крошечная кухонька, а Гнатченко и Каракян жили в однокомнатном угловом закутке, чуть ли не друг у друга на голове.

— Если в одном блоке поселят, в одной комнате, то хорошо, — сказал Мисак, вертясь у плиты и принюхиваясь к парку от макарон. — А сюда препода какого-то вселяют. Он один, без жены. Вроде будет вести инфотейнмент(*) по выбору и что-то еще. Ну чё, готово?

— Почти, — сказала я. — Что сидите? Разливайте.

* - способ подачи теле- или радиовещательного материала, который нацелен как на развлечение, так и на информирование аудитории

С водкой в тот вечер у нас как-то не срослось. Я долго скорбно смотрела в стакан, но отпить так и не решилась.

— Э-э-э... — протянул Каракян, понаблюдав за моими мученьями. — Я же говорил, девушкам - компотик.

И плеснул мне вина. Я повертела стакан в руке, глядя на лампочку через рубиновую жидкость, понюхала. Красиво, до щекотки в носу пахнет спелым виноградом. Отпила глоток. Сладко, терпко. Второкурсники уминали макароны с сыром, печально вздыхали и поглядывали в угол, где Эверестом возвышались мятые вещи и обувь. Вид у парней был похоронный.

— Да ну вас, — сказала я, — взбодритесь.

— Ты не понимаешь, Еж, — грустно сказал Гнатченко, — тут для нас особое место, место силы.

— Ага, — сказала я, чувствуя, как под действием домашнего «компотика» грызущие мой мозг мысли потихоньку отступают. — Знаю я, в чем ваша сила. У вас под балконом пристройка: спрыгнул на крышу - и считай, на улице. И обратно легко залезть можно, по решетке на заборе.

— Обратно зимой сложно, когда решетка скользкая, — Мисак сначала заспорил, потом вспомнил, что халява с неограниченным входом-выходом из общаги в любое время дня и ночи закончилась, и погрустнел. — Вот на фига пре поду такой маленький блок?

— Может, он т>т тоже деньгу зашибать захочет? — ехидно заметила я.

Мы-то с Кирой знали, что пацаны на своем балконе бизнес делали: пускали опоздавших в любое время суток, тех, кому не .улыбалось в толстой амбарной книге у бабы Даши каждый раз писать объяснительную - что, почему, как посмел. Днем у пацанов тариф был сотня, вечером - трояк. А что? Отличный мани-мейкинг, не хуже моего с Дэном. В общем, мы друт друга понимали. (Дэну, кстати, пацаны о балконе не говорили, я запретила, под страхом смертной казни - сгущенку терять не хотелось).

— Кирюхи на вас нет. И, кстати, где наш вантус?

— Пей давай, — вздохнул Мисак, — все вернем, мы честные.

— Угу, как же.

— Дождь, — уныло сказал Емеля, глядя в окно. — Чуто, это надолго. Хана лету'.

— Зато не жарко, — я отхлебнула еще глоточек... и на этом моменте летопись посиделок у соседей в моей памяти обрывается.

Мне снились голоса.

... не поили мы ее, она реально пробку' от бутылки понюхала и отру'билась! — гудел один голос.

... реально пробку! — поддакивал второй.

... умереть хотите, дерзкие? — рычал третий голос.

... мы ее даже пледиком ужрыли, чё?!

... да она сама расстроенная пришла! при чем здесь мы?!

... чем расстроенная?!

... да мы откуда знаем?! когда засыпала, порола что-то об одном проценте, ну' типа один процент из пятидесяти, но в нем вся соль, матешу не сдала, что ли?

Я пыталась опознать голоса. Первые два знакомые такие, а третий... милый, даже родной. Потом меня ку'да-то несли. Мне не хотелось переезжать с пацанами в другой блок. И я попыталась протестовать.

— Никуда ты не переезжаешь, — сказал милый, родной голос. — А спать будешь у себя. И я тут у тебя... на полу посплю.

— Это хорошо, — сказала я, всхлипывая. — Не надо сгущенки, просто обними меня покрепче. Мне так грустно. Я хорошая. Зачем они со мной... так?

— Ты хорошая, — сказал голос после паузы. — Очень хорошая. Самая лучшая. Я тебя люблю. Спи, Ёжик.

Меня укрыли чем-то мягким. Мне стало спокойно, тепло и уютно, я окончательно провалилась то ли в сон, то ли в усталое забытье.

Я проснулась резко, как от толчка. Села на кровати. В голове было ясно, вспомнилось все: и разговор Кристины и Кутихиной в магазине, и соображалово на троих в соседнем блоке. За окном шумел дождь, потоки воды лились по стеклу, свет от уличного фонаря и луны играл полосами на шторах. В этом свете лицо Андрея, лежавшего на полу на одеяле с руками под головой казалось очень серьезным. Глаза у него были открыты.

— Как ты меня нашел?

— У этих акробатов? Так это общага. Все всё обо всех знают.

— Да, все, всё и обо всех. Нам надо поговорить, — тихо сказала я.

— Что случилось вчера? — с тревогой спросил Андрей, садясь.

Я вздохнула и пересказала подслушанный в примерочной разговор. Андрей слушал меня, сжимая ладони в кулаки. Уточнил только:

— Она сказала, что добилась своего, и это скоро выстрелит?

-Да.

— Я должен идти.

— Куда? — испугалась я. — Два часа ночи.

— Неважно. Нужно остановить все это, пока не поздно.

— Да что?!

— Мы договорились, но она не сдержала слова.

— Андрей, ну куда ты пойдешь сейчас?! — я вскочила и схватила его за руку. — Общага закрыта, баба Даша проснется - скандал устроит! Дождь льет как из ведра! Зонт у тебя есть?

Он стоял посреди комнаты, уже одетый, с ключами в руке. Я вытащила ключи из его пальцев.

— Нет. У меня нет зонта, — медленно сказал Андрей, глядя мне в лицо. — Аля, я просто очень хочу быть с тобой. Ты должна понять. Хочу остаться. С тобой. Только с тобой.

— Я понимаю, — сказала я. — Оставайся.

— Ты не понимаешь...

— Неважно. Ты ведь все потом объяснишь, да? Не бросай меня сейчас.

— Ты правда этого хочешь?

— Хочу.

Ключи со звоном упали на пол. Я поцеловала Андрея, дрожа от нетерпения, и он, сначала с недоверием, потом все смелее отвечал на мои поцелуи. Потушить тот пожар, что разгорался в нас можно было лишь одним способом. Жаль, я не успела надеть то новое красивое белье, впрочем, выяснилось, что важность кружевняшек в этом деле сильно преувеличена.

7 Д

Когда я открыла глаза, сквозь шторы пробивалось солнце. Андрея не было рядом, но из кухни доносились... аппетитные звуки и запахи. Простынь была влажной, и я смущенно хмыкнула, вспомнив, как закуталась в нее... после всего и душа. Андрей втиснулся вместе со мной в тесную кабинку. Мы стояли вдвоем под ледяной водой, поскольку о горячей пока приходилось лишь мечтать.

— Не замерзла?

— Нет.

— Вот и хорошо, — шептал Андрей. — Охладимся.

Я кивала, почти не чувствуя холода. Мы целовались, уже не так исступленно, но так же сладко.

— Это как со вкусной едой: сначала не в силах оторваться, потом смакуешь, потом лениво балуешь вкусовые сенсоры, — пошутил Андрей, когда мы вернулись в нашу импровизированную постель на полу. — И все время хочется еще и еще...

Мне было очень тепло лежать в его объятьях и приятно осознавать себя чем-то вкусным. Я начала засыпать.

— Почему ты меня не предупредила? — вдруг негромко спросил Андрей. — Я был бы не так... напорист.

— Все и так было прекрасно, — сказала я.

— Знаешь, я раньше думал, это все ерунда, какая разница, кто у кого был до этого, — задумчиво сказал Андрей.

— А я и сейчас так думаю, — я зевнула. — Просто я особый случай, у меня никогда не получается стандартно, я уже говорила. Все мои одногруппницы, кто в школе не успел, нашли себе парней в начале первого курса... одна даже залетела уже.

Андрей хмыкнул и сказал:

— Нет, Ежик, я только сейчас понял, что это. Доверие. Зная тебя, Аля... ты никому не доверяла, а мне доверилась. Первому.

— Да, — сказала я едва слышно. — Только тебе.

Я заснула, чувствуя себя абсолютно счастливой. И после пробуждения оно вернулось, это нереальное ощущение тепла и бабочек в животе. Так хорошо мне не было с самого детства. Словно кто-то встал между мной и агрессивным миром, с которым я вечно не в ладах.

Я выпуталась из простыни, влезла в джинсы и вышла на кухню. Андрей, спиной ко мне, стоял у стола в наушниках, пританцовывая, и подпевал, фальшивя. На тумбочке горела огоньками наша электрическая плита. На одной ее стороне подрумянивались оладьи, на другой (за неимением турки в кастрюльке) закипал кофе. Век бы на все это смотрела! Наверное поэтому люди заводят семьи - ради того, чтобы кто-нибудь вот так танцевал на кухне с половником, капая повсюду тестом для оладьев. Я подошла к Андрею, обхватила его за талию и прижалась, не в силах выразить свои эмоции словами.

— Ежик, — негромко произнес Андрей.

Он повернулся, на лице его медленно расплылась совершенно идиотская улыбка. Я опять почувствовала прилив невероятного счастья. Как же приятно, когда тебе так глупо улыбаются! В одной руке Андрея был половник, а в другой полотенце. За спиной его раздалось громкое шипение.

— Кофе! — Андрей страдальчески изогнул брови.

Пришлось выпустить его из своих цепких объятий. Ненадолго.

— Какие планы? — спросила я за завтраком.

Андрей слегка изменился в лице, замер с ложкой, с которой на оладьик стекала сгущенка, и сказал:

— Мне нужно будет уйти, закончить... то вчерашнее дело.

— Да может, ну его? — пробормотала я. — Давай забьем и забудем. Только настроение портить.

— Нет, — твердо сказал Андрей. — Это важно. Я догадывался, что в последнее время Надя только играет обиженную, но то, что она решила слово не держать... Я быстро. Продую кое-кому мозги и вернусь. А ты вещи собирай. Переезжаешь ко мне.

— Зачем? — испугалась я. — Давай не так быстро. Мне еще в общаге работать!

— Бросай. Скажи, не можешь.

— Не могу... не могу бросить. Кого коменда сейчас на мое место найдет?

— То есть теоретически ты не против? — торжествующе прищурился Андрей. — Я электронагреватель в душ поставил.

— Ну... подумаю... ради посудомойки и горячей воды, разумеется... — вздохнула я. — А как же Кира? Она расстроится.

— Кира твоя не пропадет... насколько я успел с ней познакомиться.

— Кира такая. Андрей, в тот день... в тот день, когда я распечатывала задания, там у тебя в принтере... там была фотография Нади. И я подумала...

— Что это я так скучаю? — Андрей изогнул бровь и мягко объяснил: — Нет, Аль, это была последняя попытка Нади качнуть мои эмоции. Проверка моей лояльности. Она пришла, сказала, чтобы я удалил все ее фото. Я сказал, что удалю. Ей этого показалось мало. Она потребовала, чтобы я открыл все диски и дал ей свой телефон. Мол, у нее там есть что-то... пикантное. Ну... было. Прости, Ежик.

Я пожала плечами. Отношения есть отношения.

— Я дал ей доступ к компу, подключил к нему свой телефон. У нас перед этим был... спор, я не разрешил ей кое-что скопировать с моего мобильника. Она начала удалять свои снимки, что-то из них распечатывать, следя за моей реакцией. Мне это надоело, я отключил вай-фай и при ней стер все папки с нашими совместными фото, даже из облаков. Одна, значит, осталась в задании принтера.

Я кивнула. Все стало понятным. Хорошо, когда все честно объясняется.

Андрей утпел. Я вымыла чашки... и зависла, стоя над раковиной, вспоминая нашу ночь вдвоем. Вот ты какое, женское счастье! После страстной ночи мыть чашку'любимого мужчины.

В дверь постучали. Я ожидала увидеть Емелю и Мисака, с которыми на десять часов планировался обстоятельный клиннинг блока номер восемь, но на пороге стоял Горкин. Я растерялась. Ромка заговорил первым, протягивая мне клочок бумаги с какими-то словами на латинице и цифрами: — Вот.

— Что это?

— Логин и пароль от портала клуба «Ять».

Я машинально взяла бу'мажку из руж Рома.

— Зачем мне это?

— Лучше спроси, чего мне это стоило, — с театральной скорбью упрекнул меня Горкин. — Зайди и прочитай. Там про тебя.

— Кутихина яд выплеснула? Не хочу' это читать, нафиг!

— Прочитай, — настойчиво повторил Ромка. — Там не только про тебя. Про Минакова тоже. И не говори, что я тебя не предупреждал.

Горкин у'шел. Я заперла дверь и положила бу'мажку' на стол. Она лежала там, словно бомба замедленного действия, пока я ходила по блоку, повторяя:

— Нет, нет, подожду'Андрея. Горкин все врет. Это он из мести.

Внезапно я обнаружила себя за ноутбужом с листочком в руке. Сайт универа выдал ссылку на закрытый портал клуба «Ять». Я вошла на него через аккаунт какой-то Вероники Ломашко. Долго вспоминала, кто это. Вспомнила: поклонница Горкина с журналистики. Наверное, очень влюбленная поклонница, раз дала ему' доступ к своей странице. Или же он его банально подсмотрел. В углу' аккаунта мигал значок уведомления, нажав на него, я попала в список обновлений блогов. «Топ популярных. Надежда Кутихина, кандидат во второй крут. Шесть баллов за оценку и подробную аннотацию. Читать и оценить», гласила верхняя строчка. Ну'-с, посмотрим, стоит ли писанина Кутихиной шести баллов. Название интересное: «Дети талантливых знаменитостей. Когда природа не просто отдыхает». Открыв статью, я начала читать.

Статья начиналась с небольшого вступления. Кутихина расшаркивалась перед потенциальными лайкалыциками. Это они хорошо придумали: хочешь себе баллы, ставь другим.

«Дорогие читатели моего блога. Мои любимый фан-клуб и все те, кто с напряжением следит за моим восхождением к первому кругу...»

Насчет «с напряжением» это я даже не сомневаюсь. Интересно, сколько членов клуба «Ять» с удовольствием столкнули бы Кутихину с пьедестала? Фан-клуб? Серьезно? Да, серьезно. Здесь даже кнопка такая есть, а под ней список, сто восемь человек, священное восточное число. Движется лента с самыми популярными комментариями подпевал: «Надя, ты лучшая!», «Первый круг совсем близко! Ура!».

«... Вы, наверное, помните, что для перехода на второй круг жюри клуба подобрало для меня одно из самых сложных и непопулярных в «Ять» заданий из рубрики «Стань папарацци». Не буду углубляться в теории заговора, строить предположения о предвзятости уважаемой комиссии, а просто представлю откровенный, неприкрашенный отчет. Итак, моя конкурсная статья «Дети талантливых знаменитостей. Когда природа не просто отдыхает».

Наш город - студенческий оазис, находка для завсегдатаев маленьких кафе, мекка любителей советской и постсоветской уличной скульптуры, его окрестности - рай для грибников, охотников и рыбаков. Однако знаменитости (как сейчас модно выражаться, селебрити) в Каратове - дичь редкая, пугливая. Полу див задание комиссии поработать папарацци, то есть охотником на этот вид дичи перед самой сессией, я пришла в отчаяние. К счастью, во время прохождения четвертого крута и задания в стиле «Скажи это громко» (думаю, многие мои читатели еще помнят мою статью и интервью на «Сто Карат»)у меня появились полезные знакомства на местном радио. Приняв приглашение поу даствовать в интересном флэшмобе на майских праздниках, я случайно столкнулась в коридорах радиостудии с нашим знаменитым земляком - рок-музыкантом, в настоящее время активно покоряющим столичный Олимп в составе популярной группы. Называть я его не стану (упомяну лишь, что его имя начинается с буквы «а»). По сути, речь в данной статье не о нем.

Если бы тогда на руках у? меня уже было задание от комиссии клу'ба, я бы вцепилась в этого замечательного, очень привлекательного, харизматичного человека, выследила его, узнала, в каком отеле он остановился, и добилась бы полноценного интервью любой ценой. Однако я и помыслить не могла, что буквально через несколько дней примерю на себя маску летописца жизни знаменитостей.

С А. мы всего лишь посидели в кафе в здании, где располагалась студия, и звездный рок-музыкант, снизошедший до скромной студентки, слегка приоткрыл завесу' с цели своего визита в Каратов. Нет, целью был не концерт, не запись на студии и, уж разумеется, не интервью на провинциальном радио (по какой-то причине так и не состоявшееся). Я узнала, что известный в мире шоу-бизнеса плейбой, чей сексуальный, хрипловатый голос каждый день оживляет мой плейлист, навещал свою семью, а точнее, дочь. Эта девушка учится в нашем вузе и избегает общения с отцом. Пожалел ли мой собеседник о том, что раскрыл столь важный секрет, или его решение излить душу' перед незнакомкой было осознанным, мне неизвестно, но имени дочери он так и не назвал. Он долго говорил о ней, о том, как скупает, как ищет встречи и пытается разрушить стену непонимания, созданную бывшей женой. Эта крошечная исповедь была настолько короткой, что после нее у меня долго сохранялось ощущение обмена чувствами, эмоциями, а не информацией. Мы попрощались в кафе, мой собеседник так и не снял бейсболку', под которой прятал лицо, и я осталась одна за столиком, размышляя о непредсказуемости дорог, которыми ведет нас судьба.

Я упустила шанс взять интервью у А, так как получила задание клуба «Ять» гораздо позже остальных конкурсанток. Однако вскоре я воспрянула духом, так как самолично познакомилась с дочерью упомяну того селебрити. Простое решение, которое мой мечущийся в поисках решения разум почему- то стара тельно избегал, предстало передо мной во всем великолепии: за чем плака ть об упущенных возможностях, если в ру'ки идет иная дичь? Разве мы любим читать о детях знаменитостей меньше, чем о них самих? Разве не интересно узнать, кого прячут в своем закулисье современные «иконы» шоу-бизнеса ?

Дочь известного музыканта учится в нашем вузе уже год. Я могла бы с легкостью вы да ть ее своим коллегам из столицы, жаждущим влезть поглубже в личную, дозвездную жизнь А. Стоило намекнуть, что у А. есть взрослая дочь, память ее выпотрошили бы до последнего крошечного детского воспоминания (семья А распалась, когда девочке было четырнадцать). Чего бы я добилась? Благодарности от коллег и... черного мазка на портрете известного музыканта. Пусть лучше эту статью прочитает узкий крут ценителей моего таланта, чем вся страна горестно выдохнет: «на детях гениев природа отдыхает»».

Я думала, что не смогу читать дальше, просто не выдержу', закрыла сайт, растирая слезы по щекам, злые, горькие слезы. Ощущение беспомощности, ярости, обиды накрыло меня с головой. Я опять оказалась выпавшей из реальности, помню только, что закрывала и открывала портал, нажимая на

окошко введения пароля с сохраненными данными Вероники Ломашко, выхватывая отдельные куски текста. Кутихина ездила к нам домой и «брала интервью» у бабушки, когда мамы не было дома. У нашей бабули, которая не всегда понимает, какой на дворе век. Ба рассказала Кутихиной о своем замечательном сыне, о том, как он любит свою семью, как помогает жене и дочери. И матери, конечно. Бабушка не врала. Она действительно так думает. Это наш с мамой многолетний заговор - поддакивать в ответ на путаницу в ее голове, иначе ба начинает метаться, вспоминать и плакать, приходя в себя лишь после сильной дозы лекарств, оставаясь затем вялой пять-семь дней. Ее нельзя волновать, так сказал врач.

Поездка в Екатериногорск ничуть не затруднила сбор информации, ведь вместо Нади рядом со мной оставался ее «добровольный помощник». В статье Кутихина признавалась, что собирала сведения обо мне чужими руками, «объект внимания папарацци не должен замечать, что на него ведется охота, охотник на знаменитостей - невидимка, тень за окном, отблеск от объектива, мельком пойманный взгляд, который заставляет чувствовать себя не в своей тарелке». Фото тоже были, мое лицо на них было размыто пикселями. «Добровольный помощник» успел отснять несколько кадров в начале нашего общения, а потом что-то, видимо, пошло не так, и снимков было всего два.

Красной нитью по всей статье проходила одна и та же мысль: дочь А. - жадная скупая тварь, поймавшая своего отца на крючок вины, шантажирующая его своей якобы нищетой, заигравшаяся в брошенного ребенка. Она все делает напоказ, готова выглядеть жалкой и смешной, лишь бы привлечь внимание к своей персоне. И раз за разом она отказывает своему отцу во встрече, зная, что он пристально следит за ее жизнью и глубоко переживает все ее странные эскапады. ««Игра в жертву» - известная в психологии патологическая модель поведения, один из способов манипуляции. В нашем случае, это пример своеобразной мести близкому человек}'».

Я сделала снимок экрана на мобильный и долго тыкала в иконки, пытаясь вспомнить, как отправлять фото из галереи. Сообщение ушло. Кира ответила через несколько секунд:

> где ты?

>в общаге

>приезжай. по телефону объяснить не могу', прости, нужно было рассказать

> я приеду

Кира, я чувствовала, что ты в этом как-то замешана! Андрей... о нем я даже думать не могу. И не хочу.

— Проходи, — сказала Кира. — Ритка еще в роддоме, послезавтра выпишут, пусть покайфует, пока есть возможность: вип-палата у нее, врачи на цыпочках ходят, сбалансированное питание. — Плакала? Еж, ты плакала?

Я сердито мотнула головой. Квартира у Кириной родственницы была шикарная. Го-го вышел из спальни и с упоением меня обгавкал.

— Заткнись, тварь, — машинально рявкнула Кира. — Аль, пни его, если кусаться полезет.

Кира трещала, пока я мыла руки и усаживалась за стол на кухне. Гавря кусаться не полез, рухнул на пол у входа, куда дул прохладный воздух из сплита.

— Кофе?

— Нет, ничего не надо.

Я не хотела смотреть, как Кира возиться с туркой. Запах кофе и все эти кофейные ритуалы теперь ассоциировались у меня с другим человеком. О котором я мечтала бы забыть.

— Я чай заварю. Андрей приходил?

-Да.

— Что сказал?

— Я убежала. Через балкон у Емели и Мисака.

— Я так и подумала. На! — подруга кинула мне рулон бумажных полотенец. — У тебя ржавчина на руке.

Кири, видимо, нужно было чем-то занять руки. Она нервничала. Я смотрела на нее как-то отстраненно, почти равнодушно. Голова была пустой - что-то там в ней перегрелось и выключилось, словно предохранитель сработал. Мне было хорошо. Лучше мозговой вакуум, чем все то, что заставило меня, корчась, в слезах, кататься по нашей с Андреем «кровати» на полу.

Я чуть не столкнулась с ним в вестибюле общаги. Увидела его через стеклянную стену. Он шел по подъездной, и по его лицу я поняла, что он все-таки поговорил с Кутихиной и все знает о статье. Даже прочитал ее, наверное. Лицо у него было с той жесткой складкой у рта, что сразу превращала его из недалекого добряка в парня, с которым не стоит связываться, если не желаешь проблем. Андрей вдруг остановился, стянул с головы шапочку и запустил пятерню в волосы. «Предвкушаешь» разговор с той, за кем шпионил? Подбираешь слова? Неловко тебе? Я могла бы ему' посочувствовать и сказать, что все понимаю, но я не понимала. И не сочувствовала. Я шагнула к двери, чтобы выйти навстречу'. Лучше, если этот разговор состоится где-нибу'дь на нейтральной территории. Но потом вспомнила его лицо ночью, его глаза, губы и голос... тихий, срывающийся, руки... нежные... и дрогнула, взвилась на четвертый этаж. Нет, не на крышу! Он догадается! Сбежала на второй, ворвалась к оболтусям и спустилась во двор через их балкон.

— Между вами...что-то было?

— Да. Той ночью. Когда я еще... не знала.

Подруга бросила на меня взгляд через плечо. Он был полон... боли и сочувствия. Вода лилась из чайника через носик и крышку'.

— Черт! — Кира выключила воду и повернулась от плиты, держа в руках прихватку' для сковороды. — Чувствуто себя последней сволочью. И не знаю, как начать.

— С начала начни, — сказала я. — Прочитала?

— Несколько раз. Еж, мы так этого не оставим, мы...

— Оставим, — резко перебила я Киру. — Ты думаешь, я буду справедливости добиваться? Опровержения?

— А что, бросить все так?! Пусть и дальше над людьми изгаляется? Еж, не смотри на меня таким взглядом. Даже если бы я тебе все рассказала, ты не смогла бы предотвратить эту' подлость! — Кира швырнула прихватку в раковину'. — Нет, смогла бы, наверное. Ты была бы начеку. Ты бы с ним не стала встречаться! Хотя... Я не знаю! Прости, прости!

— Ты знала, зачем Андрей меня... нанял? — голос отказывался подчиняться, когда я это спросила.

— Понятия не имела, — Кира вдруг фыркнула, словно обиженная кошка, и мне тут же стало легче, даже голова закружилась. Я сразу поверила, что о цели Минакова она не знала.

— Почему тогда предупреждала?

— Потому что успела познакомиться с Кутихиной. И с твоим отцом.

— С отцом?! С... ним?! Ты?! — голова у меня снова загудела. Все происходящее казалось каким-то фарсом.

— Да, — Кира села за стол, так и не включив плиту' под чайником. — Да, все началось с твоего отца. Я поэтому и не стала говорить. Он приходил... в марте, кажется. Точно, числа десятого. Ты как раз ездила в Котлованы, отвозила кому-то заказ. Явился он с букетом и тортом. Свет у нас такой в коридоре, ну ты помнишь. Стоит кто-то, хорошо одет, парфюм и все дела. Я удивилась: как такого чувака упакованного к нам занесло? А он сказал, что твой родственник. Блин, Аль, я его в ту же секунду по голосу узнала. По голосу! И картинка сложилась, с учетом того, что ты рассказывала. Сразу поставила его перед фактом, что не смогу' пустить в блок и телефон без твоего разрешения не дам. Он сказал, что ничего такого не потребует и просто задаст несколько вопросов, мол, волнуется, мама твоя его в очередной раз за дверь выставила.

— Он... он был у нас? — пролепетала я. — Почему мама ничего не сказала?

— Может, не хотела тебя волновать понапрасну, может, желала оградить... или проверить, насколько это искренне. Есть такие мужики, Еж, им в молодости ничего не нужно, лишь «юбки» или карьера, зато ближе к старости начинается: а подайте мне моих детей! а почему воспитаны плохо? почему папу родного так не любят? У твоего отца как раз такой возраст подоспел. Вот только в приоритетах у него по-прежнему... «юбки» и карьера. Особенно «юбки». Не ты.

Кира произнесла последнюю фразу очень жестко, глядя мне в глаза. Я начала догадываться.

-Он...?

— Да. Посидел у нас минул двадцать. Спрашивал, здорова ли ты, справляешься ли с учебой. Я сказала, что это абсурд какой-то - появиться после стольких лет и спрашивать, хорошо ли учится девятнадцатилетняя дочь. Он рассмеялся, снисходительно так. Аля, твой отец... он чертовски обаятельный человек, ты ... это у тебя от него... шарм, голос, интонации, вкрадчивость эта. Не кривись. Мы не выбираем своих родителей. А если и выбираем там, на небесах, — Кира с усмешкой указала вверх, — то, простите, тут, на земле, жрите, глазки, хоть повылазьте.

Я кивнула. Кира явно имела в виду себя и свою семью, у нее там с ней тоже не все радужно.

— Он ушел. Пришел снова. Тебя опять дома не было. И еще раз, словно подгадывал. Принес цветы. Кира замолчала.

— Тебе? — голос сорвался.

Подруга кивнула.

— Я снова его выставила. Он... словно не верил. Прикалывался, блин! Играл, как кошка с мышью. Заметно было, как это его забавляет. Спросил: «А вы знаете, кто я?» Я сказала, что знаю, и с дуру ляпнула, что работаю на радио и за последний год, с тех пор, как познакомилась с тобой, ни раз не ставила его песни. И не поставлю. Обозначила типа свое отношение. Он сказал, что открывает тут, в Каратове, музыкальное кафе, и будет часто теперь появляться, что все равно тебя найдет. И исчез. Я вздохнула с облегчением. А на майские он пришел к нам на «Сто Карат». Так нашему программному' и заявил: я готов на интервью в прямом эфире, пусть только вон та девушка сходит со мной на свидание. И ушел. Они все на меня насели. Но не поддалась я, — Кира криво усмехнулась. — И меня выгнали. Я опять тебе соврала. «Сто Карат» работает и продолжает гнать фигню в эфир, а меня уволили, хорошо, что сжалились и отпустили по собственному’.

— Ты должна была сказать, — тихо сказала я.

— Мне было стыдно!

— Почему? Ты ведь...

— Нет, авансы не раздавала. И все равно, стыдно.

— А Кутихина?

— Ей у нас явно понравилось после того новогоднего интервью. Пришла на «Орион» рассказывать о спасенных кошечках и собачках. Мы столкнулись в коридоре, я как раз спорила с твоим отцом, Кутихина сразу стойку' сделала, и так и сяк интервью для блога выклянчивала, твой отец ее вежливо послал...

— Но сначала все ей слил обо мне.

— Не сначала, потом, когда я сказала свое окончательное «нет» и он ушел. Я думаю, а вдруг он действительно хотел что-то узнать о тебе, излить...

— ... душу? Серьезно, Кнрюх? Раскрылся перед случайной знакомой? Разоткровенничался? Ему просто нужно было побыстрее закадрить другую девчонку. Самооценку поднять. Выставив себя жертвой, чтоб пожалели и согрели, — перебила я подругу. — Но, видно, скоренько раскусил хищницу и слился в туман. Кир, чем больше я узнаю о своем отце, тем меньше хочу с ним когда-либо встречаться. Он ведь понимал, что ты мне расскажешь! Он ведь ко мне пришел, а там ты. Так увлекся, что о своих планах забыл. Я ведь много читала о его похождениях. Да, я врала тебе. Говорила, что совсем им не интересуюсь, а читала.

— Ежик, — Кира снова заглянула мне в глаза.

-Что?

— Мне было очень-очень сложно сказать ему «нет». Думай, что хочешь. Я просто хочу, чтобы ты это знала.

Я промолчала. Не ты первая, не ты последняя, Кира. Я отца давно не видела, лишь на фото в журналах, но понимаю всех тех баб, что вешаются ему на шею. Он из тех мужчин, что с возрастом становятся только интереснее. И музыка эта его... Честно говоря, я на Ромку запала после того, как увидела его на концерте с гитарой. Наверное, правы психологи, говоря, что брошенные отцами девочки всю жизнь потом ищут мужчин, похожих на пап. А мама до сих пор вздрагивает, когда видит отца по телевизору. Хорошо, что бабушка не узнает его на экране.

— Ненавижу Кутихину, — глухо сказала я, глядя в чашку. Кира все-таки заварила чай, крепкий, ароматный. — Ты права. Я ей отомщу.

— Только не надо с ней стрелки забивать и драться! — испугалась Кира. — Я сама ей морду набью!

— Я выгляжу такой дурой? — осведомилась я, криво улыбнувшись. — Я же знаю, что она сразу превратит это в журналистский скандал. Небось и въедет на нем в свой первый крут. И ты не вздумай связываться! Мало тебе проблем? Без работы вон сидишь. А статья ее - дерьмо. Я не про содержание, а про стиль и подачу. Я б и то лучше написала.

У меня мелькнула какая-то мысль, но я не успела ее поймать.

— Кутихина влюбилась в какого-то препода, — сказала я ни к селу ни к город}'. — Бедный мужик.

— Это точно, — вздохнула Кира. — Аль, ты выслушай Андрея. Не думаю, что он...

— Я ведь не говорила ему, что мой отец - тот самый Анатолий Еж. Он сделал вид, что догадался. Он лжец. Ненавижу ложь.

— Аль, много ли музыкантов по фамилии Еж? Достаточно погуглить и...

— Людей - много, но говорю же, я не упоминала, что он музыкант. Я помню. Я сказала «звезда», а это можно было в разных смыслах истолковать. Андрей пытался меня наизнанку вывернуть, все вызнать. Странно только, что фоток там так мало, он все время меня фотографировал. Делал вид, что снимает еду. Делал вид, что...

Я запила слезы, заклокотавшие в горле, чаем.

— Подумай! — ворчливо сказала Кира. — Не торопись с выводами. Вспомни все без эмоций.

— Не мог}'... без эмоций.

— Можешь. Кутихина такая стерва, что могла обвести Андрея вокруг пальца. Были ведь знаки, ты рассказывала. Что он пошел против, что почти сразу старался ее отговорить! Он ведь с ней расстался!

Я молчала. Смотрела в пол. Мне так хотелось, чтобы Кира оказалась права, что рука чуть не потянулась к телефону - позвонить Андрею. Экран беззвучно вспыхивал в чехле входящими звонками и сообщениями в мессенджере. Мы с Кирой делали вид, что не замечаем. Гавря подошел и упал на мою ногу. Еще и сандалию лапками приобнял. И горько вздохнул.

— Милый, — сказала я.

— Чувствует, что его время прошло, — объяснила Кира, заглянув под стол. — Последние дни абсолютной собачьей монархии. В доме скоро появится новый тиран.

— Мне нужно время, — сказала я. — Я должна все обдумать, вспомнить. Я не мог}' с ним сейчас говорить, я не выдержу.

— Понимаю, — подруга кивнула.

Я не выдержу, повторяла я про себя по дороге на следующее утро. Я сдамся, если он найдет какие- нибудь объяснения. Я не смогу противостоять его взгляду, рукам, губам. А ведь все, что он скажет, может быть ложью. Мне нужно время. И разговор с мамой.

Я переночевала у Киры. На включенный телефон утром посыпались сообщения о пропущенных звонках. Андрей, кажется, звонил с перерывом в две-три минуты, даже ночью. Если не звонил, то текстил в вотсап. Проходя мимо той липы, под которой мы обнимались, я сошла на траву и прислонилась к дереву спиной. Набрала Емелю. Гнатченко завопил в трубку:

— Еж? Ты че прогуляла смену? Мы приняли удар на себя, отмазали, короче. С тебя проставлялово.

— Спасибо. Можно потом? Я уезжаю. Коменда в общаге?

— Не, уехала за стройматериалами.

— Блин! Придется по телефону объясняться.

— Да что случилось, Еж? Тебя тут твой... этот... ждал под дверью. И сейчас, кажется, ждет. Пытался на нас наехать!

— Сейчас? — я похолодела. — Емель, миленький, ты у себя? Пойди посмотри, он еще там?

Гнатченко пошуршал и поскрипел в телефоне и сказал:

— Не, вышел куда-то. Сутки под дверью просидел. Ты ему денег должна?

— Да, крупную сумму. Прикроете? — протараторила я на бегу.

— Ага, за процент.

В блоке я пронеслась по комнате, сметая все в полок и бросая в сумку. С комендой у нас договоренность официальная, нужно бы заявление написать. Поговорю с ней по телефону, потом выберу день и приеду. Сумка получилась тяжелая. Выскочив из ворот кампуса, я увидела выходящего из подземного перехода Андрея. Он шел, откусывая от пирожка и глядя в телефон. Из кармана джинсов у него торчала банка газировки. Меня он не видел. Я стояла, борясь с искушением. Подойти бы, заглянуть в глаза, попросить:

— Скажи, что все было не так. Скажи, что ты не знал о статье, что думал...

Андрей исчез в воротах. У меня в сумочке завибрировал мобильник. Еще одно сообщение от Андрея. Кто-то дернул из рук сумку. Я почти успела испутаться, когда над ухом прогудел знакомый голос:

— Дай понесу. Тяжелая. На станцию?

Я с облегчением кивнула. Бомж Вася бодро зашагал в горку. Станция у' нас расположена очень неудобно: и на автобусе не подъедешь, и такси не возьмешь - близко, а пешком с сумкой минут двадцать тащиться.

— Домой?

— Ага.

— Правильно. Мамке-папке нужно дитёв видеть иногда. Вы щас такие, своих спиногрызов заводить не торопитесь, киндер-фри, е****.

— Ну, — уклончиво согласилась я.

На станции я выгребла из кошелька всю мелочь. Получилось около ста рублей.

— Ниче, — одобрительно сказал Вася. — Сто рублев - это семь пачек лапши по восемь рублев и на пиво хватит. Или одна пачка с соусом чамжаман, черным, очень угважаю. И пиво.

Вася задумался, выбирая, что лучше: сиюминутное удовольствие с корейской лапшой в черном соусе с куточками сои или долгосрочное пропитание русскими бомж-пакетами с сухими специями.

Свободное место нашлось у окна. Я отправила маме сообщение, стараясь не читать те, что высвечивались зеленым выше. Мама прислала кучу стикеров с сердечками и котиками. На душе потеплело, скоро я буду дома. Электричка тронулась. Я выглянула в окно и пригнулась: на перрон со стороны парка выскочил Андрей. Он тяжело дышал. Еще десять секунд - и успел бы. Эх, Гнатченко и Каракян, никакого вам процента! Побил он их, что ли? Или подкупил. С него станется.

Я выучила все узоры на новых обоях. Знаю, что плохо, знаю, что это тупик, а не могу иначе - целыми днями лежу и смотрю в стену. Вот та загогулина напоминает профиль злобной ведьмы из сказки: нос крючком, подбородок козырьком. Глупо. Самые злобные ведьмы сейчас не уродины. Они красивы, подтянуты, питаются полезными продуктами и ведут хронику своей увлекательной рутины в пинтерест.

В первые дни дома я носилась так, как бу'дто меня накачали энергетиками: затеяла уборку на лоджии после ремонта, чтобы поставить сюда свою узкую девичью кроватку7 и столик под ноутбук и лампу7, принялась выносить весь хлам из кладовки (давно просилось), планировала выполнять кое-какую халтурку вечерами (договорилась с сайтом местного турагентства, что наполню им сайт всякой интересной фигней в стиле «Орла и Решки»). Уборку на лоджии мама заканчивала сама, миссия «кладовка» зависла, перевод текста с сайта о Боро-Боро выполнен на целых два процента (ровно три строчки в ворде).

Мама ничего не говорит, молчит и ждет, когда я вернуть к себе, настоящей. А я, кажется, себя настоящую потеряла. Она где-то там, очень далеко, та Алина Еж, что не унывала ни при каких обстоятельствах, не в силу7 характера, конечно, а просто потому что выхода другого не было - некогда было унывать. Нынче же очень некстати образовалась куча свободного времени. Еще мама ждет, когда я найду7 себя прежнюю и начну7 отрицать и гневаться. А я с первой стадии принятия неизбежного спрыгнула сразу на четвертую, в депрессию. Мне плевать, зачем приходил отец. Я знаю только, что он был у нас в марте. Разговор с мамой отложен. Она в свою очередь знает только, что отец приходил и не застал меня в общаге. Она меня не выдала, он сам номер блока узнал, это-то нетрудно. (Меня волнует, не дадут ли Андрею мой екатериногорский адрес в деканате. Вроде не должны).

Бабуля тихо радуется моему возвращению и от избытка чувств иногда читает вслух в комнате «Чрево Парижа». На все заработанные у Андрея деньги я купила подарки. Для бабушки - устройство для слабовидящих. Над подставкой под книгу7 - лупа с лампочками. Ба счастлива. Впереди целых пятнадцать томов Эмиля Золя. А есть еще Флобер и Вальтер Скотт.

— Сейчас будет мой самый интересный момент. Аленька, ты слышишь?

-Да!

— Ты еще не проголодалась? — лукаво спрашивает ба.

- Нет!

— Тогда слушай! Тут все очень вкусно описывается. Ты пожалеешь, что плохо позавтракала.

— Я хорошо позавтракала!

— Вот сейчас и проверим.

Она начинает зачитывать сцену7, где герои готовят кровяную колбасу. Я старательно прислушиваюсь, но затем вновь внутренне отключаюсь. Я ничего не хочу, у меня пу7сто в голове. Меня пугает, что моя любимая бабуля (которая старается развлечь меня, как умеет, теми методами, что доступны в ее состоянии), ужасно меня раздражает. Я все больше хочу погрузиться в ту7 бездну, где можно внутренне выть, орать и дотерзаться до сладкого безумия, вспоминая, мучаясь этими воспоминаниями... а мне не позволяют морально самовыпилиться. Вот и Яшка вспрыгнул на кровать, предатель. Кот такой серый, что кажется зеленым, гладким и... яшмовым. Я машинально поднимаю руку7 и глажу блестящий мех. Яшка хрипит, это у него такой мур-мур, он так и не наудился нормально мурчать, с тех самых пор, когда мама подобрала его на обочине, избитого. И странным образом я начинаю чувствовать себя живой и понимаю: пора.

... Я вышла на кухню, молча отобрала у мамы нож и села за стол чистить картошку.

— Зразы, — кинула мама.

Я кивнула.

— Сыр внутрь положить?

Я открыла рот, но мама меня перебила:

— Ты сейчас скажешь, что тебе все равно. Не надо так, подумай. Мы с бауютали. Ты сама можешь делать с собой, что захочешь, но не надо делать это с нами.

Я неохотно пробормотала:

— Ты права. Прости. Я не хочу с сыром, но если положишь, съем.

Мама удовлетворенно кивнула, подошла к полками и достала сверх}' корзинку с чайными пакетиками. Покопалась внутри, вытащила пакет, перетянутый резинкой. Сквозь полиэтилен просвечивали пятитысячные купюры. Сказала с вызовом, бросив пакет на стол:

— Вот. Он принес. Я знаю, ты сейчас скажешь...

— Ничего я не скажу. Взяла, значит, взяла.

— Но, Алина, ты же всегда...

Мама растерялась. Я помолчала. Картошка попалась скверная, поеденная проволочником. Приходилось выковыривать чернот}'. Я делала это очень старательно.

— Мам, мне девятнадцать. Я не эгоистка... то есть не такая эгоистка, как раньше. Знаю, что такое деньги и как они достаются.

— Ты и раньше знала, тебе рано пришлось... это узнать, — возразила мама, — но ты никогда и мысли не допускала, что мы можем что-то у него потребовать... или просто взять.

— Так он не предлагал, а тут сам принес, — попыталась пошутить я. — Нет, мам, ну серьезно. Я никогда от него ничего не возьму себе. Но есть ты... есть бабушка.

— Мне тоже ничего не нужно, — сухо сказала мама. — Только не от него.

Я внимательно на нее посмотрела. Нет, прости, но мне многое придется от тебя утаить. Я знаю, что прошло много времени и, возможно, твои чувства к нему действительно погасли, но я не смог}' рассказать, что твой бывший муж пришел мириться с дочерью, а ушел, пытаясь закадрить ее соседку по блоку. И что он подставил свою дочь так, как никто другой не сумел бы. Даже если бы старался, так феноменально не получилось бы. У тебя, мамуль, своих проблем хватает. Вот ты еще молодая и красивая, но одна. Потому что всем нравятся молодые и красивые, свободные. Женщина со взрослой независимой дочерью, которой не надо на подгузники тратиться... а надо тратиться на памперсы пожилой женщине, пусть не часто, лишь в период ухудшения. Женщина с прицепом в виде свекрови с деменцией не нужна никому. Она и на свидание толком сходить не может, все время боится, что ба оставит газ включенным или забудет выпустить Яшку на улицу, и тот загадит весь коридор, из вредности.

— Бабушке нужны лекарства, — твердо сказала я.

—Да, — кивнула мама. И тихо добавила: — А тебе не нужно будет столько работать. Хоть чуть-чуть отдохнешь.... Аля, что случилось? Что-то плохое случилось, да? Я подумала... подумала...

-Что?

— Что в последний раз видела тебя такой... когда отец ушел. Ведь это не из-за того, что у вас не получилось встретиться, нет?

Надо же, а я думала, что хорошо конспирируюсь, что мама и бабушка примут мое состояние за крайнюю усталость. Мама, меня предали. И я больше не верю в любовь. Но я ничего не рассказала. Лишь произнесла:

— Нет, не из-за этого. Просто я немного... влюбилась, а он оказался не таким, каким я его представляла.

— Тот мальчик? Музыкант?

— Да, он.

В конце концов, я почти не солгала.

Я приняла вызов Андрея через неделю. Просто накатило как-то. Я снимала тюль с крючков, стоя на стуле, а потом увидела, что экран светится... опять... достала мобильный из кармана фартука... и передвинула иконку на зеленый значок.

Он растерялся и молчал в трубку. Потом начал что-то бормотать... и замолк. Помолчал и выкрикнул, видимо, боясь, что я сброшу звонок:

— Алина, я не знал! Она сказала, что пишет небольшую статью! Что-то вроде шутки! Типа несколько дней из жизни дочери знаменитости. Мне нужно было узнать, что ты любишь, с кем дружишь, какие у тебя с отцом отношения, — Андрей говорил очень быстро. — Я думал, это что-то вроде шутки! Поверь! А потом она стала замечать, что я... что мы... и тогда... Крис мне рассказала о задании, о об этом... папарацци-проекте. Мы поговорили, Надя обещала! Она обещала не публиковать статью!

— Послушай, — сказала я. — Мне по большому счету плевать, что она там напридумывала. Ну пусть я клубничные коктейли из жадности поглощаю, потому что на халяву. Мне не жалко, если ... типа пилка. Я же говорила, что мне плевать на чужое мнение. Но ты знал. Почему ты мне не сказал... уже после?

— Я боялся, — выдохнул Андрей. — Понял, что ты не простишь, что пошлешь меня... подальше. С глаз долой - из сердца вон. Ты ведь - это ты. Аль, прошу...

— Правильно понял, — миролюбиво согласилась я

И сбросила звонок. Фамилия Минаков составила компанию Горкину в черном списке.

7Л

Сколько ни пыталась я забыть, Андрей все время был в моей голове. Я смогла выкинуть его из своей жизни, а из памяти - нет. Раньше, скажи мне кто-нибудь, что человек может врасти в тебя за два месяца, я бы только посмеялась. Наши разговоры прокручивались в сознании, словно плейлист в режиме нон-стоп. И вместе с воспоминаниями, будто сошедшая с ума стрелка барометра, менялось мое настроение, от «солнечно» к «а на небе туши».

... Ежик, случалось с тобой такое, что ты как будто видишь человека впервые? Пуд соли вместе съели, а тул вдруг... чужой ведь совсем человек. И словно на разных языках говорим. II друг друга не понимаем. Как с разных планет.

...Ивее было кончено между нами уже давно, когда я понял, что Наде важно не то, что я-это я, а то что я слепо иду за ней, словно заколдованный, понимаешь? Что мной можно гордиться. Можно мне пару раз поддакнуть, и я легко поменяю свое мнение. Можно уговорить меня на... подлость. Я ведь такой... преданный и послушный. А я не послушный. Понимаешь, Ежик?

...Это были тяжелые дни. Я окончательно расстался с Надей. И ты должна знать: это из-за тебя. И не только из-за тебя. Нет, из-за тебя, Ежик!

— Ну вот Аль, — удовлетворенно сказала мама, когда мы готовили борщ. — Совсем другое дело, приятно на тебя посмотреть, а то ходишь... как гроза.

...Еж, я просто боюсь, что Кутихина окажется сильнее. Лучше бы она оказалась сильнее сейчас, пока у все не так далеко зашло, а не потом. Побереги свое сердце, не рассчитывай ни на что такое. Я не говорю, что Минаков - тряпка. Нет. Он хороший парень. Но у Нади есть много видов оружия, которыми ты не владеешь. И как только она всерьез велит «к ноге!»...

На кухню зашла бабушка:

— Галенька, Аленька, а не видели ли вы, куда я сервиз поставила? Гости вот-вот придут, а чай попить не из чего. Ищу', ищу... Ну тот, ленинградский, с синими полосочками и...

— Господи! — взревела я. — Когда же это кончится?! Да нет у нас никакого ленинградского сервиза! Нет и не было никогда!

— Но как же? — пролепетала ба. — Я ведь помню, когда Толику квартиру дали, я въезжала и...

— Это наша квартира! Наша с мамой! Ты переехала к нам, когда твой Толик...!

— Аля! — предостерегающе крикнула мам.

Я сдержалась, лишь зубами заскрипела:

— Я очень извиняюсь, но борщ я не буду! Никогда!

Я сорвала ключи с гвоздика и вылетела во двор. Бродила там, пока не остыла, потом качалась на качелях, глядя на свои окна. Эта любовь... я ду'мала, она сделает меня лучше, а она меня разручнает. Я знаю, что должна сделать - поговорить с Андреем. Просто я боюсь. Боюсь так, что холодею. Потому что сегодня у' меня еще есть «солнечно» и «тучи», а после нашего разговора может остаться лишь вечное «облачно, без прояснений».

Я вернулась домой. Мама вышла из кухни, строго сказала:

— Нам ну'жно поговорить.

— Дай мне пару дней, — выдавила я.

— Нет, сейчас.

— Хорошо.

Разговор был трудным. Я отредактировала ту часть, что касалась отца. Но маме и всего остального хватило с лихвой, я дала ей почитать статью. Она сначала стояла, держа в руке смартфон и хмурясь, затем лицо ее стало растерянным, она села, дочитала и сказала:

—Какая подлость! Это... это... ложь все, от первого слова до последнего! Да, мама говорила, что кто-то приходил, спрашивал о папе. Я думала, она опять путает фантазии с реальностью! Бедная ты моя!

Как ты это пережила?

— Мам, не надо. Все позади!

— Нужно было давно рассказать.

— Я не могла.

— Ты все правильно сделала.

— Мне нужен твой совет. Я его люблю... до сих пор. Ты ведь...

— Да, я тебя понимаю. Аль, мне нужно это... переварить, подумать. Сбрось мне статью, сбрось! Аля, я должна это перечитать! За меня не бойся! Я просто подумаю, как все это опровергнуть!

Я кивнула. Конечно, я не боялась за маму. Но узнать, что первая любовь дочери и ее первые отношения оказались... такими - это больно.

— Где ба? — спросила я.

— Смотрит телевизор.

Бабушка дремала, опустив голову на спинку дивана. Я селя рядом и положила голову ей на колени. Начала подремывать, почувствовала, как она гладит меня по голове.

— Папа тебя чем-то обидел, Аленька?

— Нет, ба. Так... не сошлись во взглядах на жизнь... немного. Извини, просто... перегрелась что-то.

— Нельзя столько в компьютер глядеть, никаких глаз не хватит.

— Я работаю.

— Всех денег не заработаешь.

— Ну... постараюсь побольше отдыхать.

— Что-то Толик давно не заходил, — бабушка вздохнула. — В прошлый раз туфельки тебе такие красивые подарил, красненькие. А где те туфельки, Аленька? Носишь?

— Конечно ношу. В общежитии оставила, на осень.

Туфли отец дарил, когда мне было пятнадцать. Это было после их первого удачного тура. Туфли были дорогие, брендовые. Размер не подошел, я сильно подросла за лето. И уже работала, чтобы купить себе вещи к школе. Школа у меня была хорошая, там была дорогая форма.

— А что ты смотришь, ба?

— Очень интересную передачу. Тут один мужчина оставил дочь в детдоме, а она теперь известная спортсменка. Он ее нашел, а она видеть его не хочет. Вот все ее уговаривают. Бедная девочка! Не соглашайся! Он тебе никто! Не отец, дядька чужой! — всхлипнув, обратилась бабушка к экрану.

Я досмотрела ток-шоу и отправилась добивать кладовку. Мама усадила Яшку в переноску и понесла кота к врач}', он опять подрался и теперь до крови зализывал лапу. Дело с кладовкой спорилось, большой черный пакет наполнялся мусором. Начало августа. Я дома почти месяц. Нужно на что-то решаться. Кира прислала сообщение:

>еж, может, переведешься?

>что, все так плохо?

>статья разошлась в скриншотах, неделю в чатах только о тебе и говорили, нет, не то чтобы плохо, ты теперь очень популярна... по-своему

>не переведусь

>молодец! файтинг! я с тобой!

>приезжай в гости Пауза, задумчивый смайлик:

>а что? почему нет?

>работу нашла?

жое-что наметилось, андрей приходил ***льон раз. аля, меня пытали, но я им ничего не сказала

Я послала Кире сердечко и искреннее «спасибо». Или не совсем искреннее. Я запуталась.

Под обувными коробками стоял ящик. В таких раньше посылки отправляли. Я приоткрыла крышку и удивилась. Посуда? Чашки в бумаг}' завернуты, блюдца, сливочник, сахарница. На каждом предмете синий ромбик с золотым бантиком. Я тихо присвистнула. Вот и ленинградский сервиз. Теперь только гостей не хватало, к чаю.

В дверь позвонили. Странно, у мамы ключи, да и ушла она совсем недавно. Я выпуталась из мотков бумаги, подошла к двери. В глазке маячил мужской силуэт. Сердце екнуло... нет, мужчина был мне незнаком.

— Кто там?

— Здравствуйте. Алина Еж тут живет?

— Туг, — удивилась я, не спеша открывать. — Это я.

— Мне нужно с вами поговорить. Я отец Андрея Минакова.

Рука сама потянулась к замку. Я открыла.

Я сразу увидела в нем черты Андрея, особенно когда разглядела его на кухне. Рост, руки, тяжелый подбородок, нос, губы. Шапочки только не хватало. И глаза были другие. Он сразу занял пол кухни, даже зацепил головой нашу люстру с кисточками на абажуре.

— Дмитрий Ильич Минаков.

— Аля. Садитесь. Только предупреждаю: у меня много дел.

Дмитрий Ильич тяжело опустился на стул, усмехнулся.

— Постараюсь по-быстрому, хотя не уверен, что получится.

— Как вы меня нашли?

— В деканате адрес дали.

— Они права не имеют.

— Я сказал, что ты моя родственница. Почти невестка.

— Нормально! — возмутилась я.

— Ну извини, — Минаков-старший развел руками. — С вами, малышами, иначе никак.

— Зачем вы пришли? — мне было страшно неловко стоять под внимательным взглядом этого внушительного человека, хотелось тараторить, пыжиться, защищаться. — Я что-то должна Андрею? Все, что он мне заплатил, я отработала уроками. Экзамены он сдал хорошо. Так что мы в расчете.

Дмитрий Ильич вздохнул.

— Репетитор? Да, знаю. Решил, Андрюха за ум взялся, а он вона как...

— Взялся. Но не потому, что учебу подтянуть хотел, — с трудом проговорила я: черт, больновастенько как-то вот тут, в области сердца.

— Знаю. А потом, я так понимаю, у вас отношения... вышли за пределы работы.

— К сожалению, — сухо сказала я. — Я точно должна это с вами обсуждать? Это личное. Вы, наверное, не в курсе, но между' нами все...

— Я в курсе, — перебил меня Минаков. — Еще раз извини, так получилось, не мог не зайти на разговор. Андрей мне все нервы вымотал, пришлось дознание у'строить... с пристрастием.

— Ну вот он вам все рассказал, да? Зачем вы тогда ко мне пришли?

— Был у родни, вот и зашел. Тут близко. Нет, нет, Андрей не знает, я ему не сказал. Решил, сначала с тобой поговорю. Да и хотелось на тебя посмотреть.

— Посмотрели? — с вызовом бросила я.

— Посмотрел, — добродушно улыбнулся Дмитрий Ильич. — Одобряю. Не злись. Дело у вас молодое, бурное, сам таким был. Плохо, что... с кандибобером дело.

— И что? — на меня вдрут накатила усталость. — Моя версия интересует?

— Да не то чтобы... Андрюха все как на духу' выложил. Он такой... или таится, или в лоб. Баран он, но что делать?

— Чего вы от меня хотите?

— Говорю же: он мне все нервы вымотал. Не ест, не спит, целый день бегает где-то. Дома-то тоже помогать надо когда-никогда, сам же хотел в бизнесе опыта набраться. А какая тут помощь, если он не в себе? Переживает он очень, Алина. Ты поговорила бы с ним.

Я молчала, опу'стив глаза. Хотелось схватить Минакова-старшего за гру'дки, трясти и допытываться:

— Как не ест? Почему? Почему не спит? Сколько уже не спит? Он заболел? Он точно не заболел? Он это из-за меня, да?

— Я... — каждое слово давалось с трудом, — я не знаю, о чем нам говорить. Я должна или простить, или... не простить. Совсем чтобы. Я бы хотела... но он ведь... трус. Боялся мне сказать. Боялся на... чу свою девушку трезво взглянуть... тянул до последнего. Он и вас боится. Он дело хочет открыть, ему страшно, что вы его не поддержите, и он провалит все... Зачем мне парень трус?

— Насчет дела не знал, — Минаков крякнул. — Я вроде не против. Ата девица... все мужики ошибаются, поверь. Андрюха и я... мы маму нашу потеряли. Я его воспитывал, что женщин ценить надо. Вот есть она рядом, будто так и надо, а потом - нет. Так вот. Слишком, наверное, застращал я его. Я правильно говорить не умею, слова у меня плохо складываются... Чего улыбаешься?

— Ничего. Так... вспомнилось. Продолжайте.

— Так вот... Андрюха хороший, но наивный. Я все ждал, что эта его... журналистка... научит уму- разуму, голову-то прочистит. Сколько говорил ему: она тебя за челядь держит, королевна. Так и вышло. Вот только и тебе досталось. Нужно нас, мужиков, иногда прощать. Часто прощать. Вот если уже никак — то все. Дай Андрею шанс. Я никогда его таким не видел. Вырос он, вот что.

Я открыла рот. Хлопнула дверь. На кухню вошла мама. Удивленно уставилась на Минакова. Тот встал, сел, опять встал, снова сел. Судя по его лицу, мама произвела на него впечатление. Да, мы в семье красивые, а маму все принимают за мою сестру.

—Моя мама, Галина Сергеевна. Это Дмитрий Ильич, папа... Андрея. Вот.

— Понятно, — мама почему-то поставила переноску с Яшкой Минакову на колени. — Претензии предъявлять явились? Алина ни в чем не виновата. Она жертва! Вы статью ту читали?

— Да... нет, — растерянно пробормотал Дмитрий Ильич, машинально пытаясь одновременно удержать переноску и не попасть пальцами под лапы Яши, который был явно очень расстроен, ловил гостя через сетку когтями и шипел. — Черт, кусается!... Я наоборот, я поговорить пришел! Извиниться за сына. Дурак он. Дети вот... переживаю.

— Парламентер, значит? — недобро прищурилась мама. — Аля, пойди погуляй! И бабушку выведи. Пусть проветрится! А мы тут поговорим... с парламентером!

— Ма-а-ам!

— Я кому' сказала!

— Извините, — пробормотала я, забирая переноску из рук гостя. — Я вас оставлю ненадолго. Вы тут держитесь.

Я сидела на лавочке и... дышала, впервые за все это время глубоко и относительно спокойно. Призналась самой себе: после визита Дмитрия Ильича мне стало легче, словно камень с сердца сняли. Опять прогоняла в памяти слова и фразы, на этот раз папы Андрея:

...Не ест, не спит, целый день бегает где-то... Переживает он очень, Алина... Слишком, наверное, застращал я его... Нужно нас, мужиков, иногда прощать. Часто прощать...

Я написала палочкой в пыли под ногами: А+А=Л>абушка прохаживалась туда-сюда с Яшкой на поводке. На бедного кота снова надели ветеринарный воротник. Голова Яши торчала из раструба, который при каждом его движении покачивался из стороны в сторону. Наш кот привык к издевательствам над своей особой. Сам виноват, ибо драчлив и безрассуден. Впереди несколько дней мытарств, пока лапа не заживет, и все с голосовым сопровождением: есть хочу - расстегните, застрял

— поправьте, пил - вытрите, за воротник натекло.

Из подъезда вышел Дмитрий Ильич, остановился, покачал головой, почесал в затылке таким знакомым жестом, что сердце трепыхнулось. Вроде живой. Увидел меня, подошел, проговорил задумчиво:

— Ну, Алина, много чего нового я о нашей семье узнал.

— Мама - учительница. Она привыкла жестко разговаривать... с родителями учеников.

— Вот как? С одним поспорить не могу': статья эта - гадость. Говорил же Андрюхе: стерва она... эх. Сю-сю-сю все, охи, ахи... Да, права ты, права - голову свою иметь надо, но как без ошибок-то? Ты разве ошибок никогда не совершала?

Я вспомнила Горкина. Но сказала:

— Я никого не подставляла... чтоб вот так. Вы не переживайте, мы все равно с Андреем рано или поздно увидимся и поговорим, август уже, скоро в Каратов возвращаться.

— Ну да, — Минаков вздохнул, посмотрел на наши окна. — Сказать ему, где ты живешь?

— Нет, — я покачала головой.

— Как хочешь.

Дмитрий Ильич пошел было прочь, остановился, обернулся и спросил:

— А отец твой...?

— Удачи вам, — сказала я, встала и быстро пошла к бабушке.

... Мы немного погу'ляли в парке возле дома. Бабушка пересказывала «семейно- околокриминальные» сюжеты из разных ток-шоу. Вернувшись домой, мы покормили кота, а ба с подозрением сообщила маме, (которая все еще ходила с гневным румянцем на щеках; он очень ей шел, этот румянец):

— Раньше Алине такое интересно не было, она всегда меня перебивала. Я знаю, что по телевизору это глупости все, мне просто людей жалко, а ей почему'? Алина, у тебя все в порядке?

— Ма, — устало сказала мама, — Алина знает, что в этих шоу снимаются актеры, а не настоящие люди.

— Вы все время мне это говорите, — ба обиженно махнула рукой. — Ну' как же актеры?! Вот вчера, например, типичная русская женщина, двое детей, муж бил...

— Я думала о том, где в этих шоу граница между чернухой и журналистикой, — объяснила я, под тяжелым маминым взглядом наливая себе борща. — И почему людям сейчас нормальные люди неинтересны, только фрики какие-то. И как можно эту фриковость на пустом месте разглядеть и так перекрутить...

Мама помрачнела. Я поняла, что она думает о статье.

— Аленька, ты раньше такие рассказики интересненькие писала, — вздохнуша бабушка. — В тетрадочку'. Гораздо интереснее, чем все эти шоу. Про Яшку, про мышь на даче, про солнышко. Напиши мне про Яшеньку. Те твои рассказики я наизусть помню, ты мне новенькое напиши.

— Напиши бабушке рассказ, — сказала мама, когда ба пошла к себе. — Пусть отвлечется. Растревожило ее... все это, она хоть и не понимает, но чувствует.

— Детский сад, — недовольно сказала я. — А у меня заказ.

— Срочный?

— Нет.

— Ешь, не ковыряйся. Для тебя это несложно, ты и так гигабайты строчишь за деньги, а это для души пусть будет - бабушке радость. Полгода разговоров и семейного чтения вслух. Тем более... деньги есть. Молчи. Ты ведь уедешь, а мы... тут... одни, — мама прокашлялась, отвернулась к плите.

Я пожертвовала мелкой халтуркой на сайте турагентства, села и написала рассказ. Сама увлеклась. Никогда мне так хорошо не работалось: слова лились, переплетались, я шутила, вкрадчиво иронизировала, капала тут и там сарказмом, грустила вместе с главным героем, котом Яшей, который наблюдал за людьми и при этом с долей юмора философствовал. Закончив, я вычитала файл и пустила его крупным шрифтом на печать. Наклею ба в тетрадку с моими детскими писульками, от руки мне уже давно не пишется.

Пискнул смартфон.

>еж, прикинь! клуб «ять» вчера открыл доступ всем пользователям! регистрация через соцсети! >привет, кирюха! мне, если честно, плевать!

>да ты почитай! там кутихиной головомойку'устроили, под статьей о тебе, пользователь «слепой лох» написал гневный отзыв в комментариях, и понеслось! народ обвиняет наденьку' в предвзятости, личных мотивах и избыточном воображении, она там еле успевает оправдываться, уже некоторых особо возмущенных' посылать стала, у тебя много друзей, еж! давай угадаем, кто такой «слепой_лох»/

>не хочу, проехали, я поняла, мне все равно, сорян Кира прислала стикер с разочарованной мордочкой собаки.

>они открыли конкурс для абитуры и студентов на лучшие статьи, теперь там семь кругов, какую только хрень люди ни пишут

>да? и че обещают?

»седьмой круг и дальше, победителю - практику в « бизнес дайджест», жаль, я не на журналистике

— Мне тоже жаль, — пробормотала я, набирая в поисковой строке адрес клуба «Ять».

Н-да. Прям Ломоносовская Олимпиада. Восемьдесят с лишним статей только за вчера и сегодня. Я долго сидела и смотрела на список заголовков. «Легко ли быть молодым?», «Неутони в вирту'альности», «Моя первая любовь. Как это было». А потом вдруг взяла и загрузила в окошко свою статью о Яшке. Наверное, это было глупо. Я поводила курсором у кнопки «удалить файл», вышла из браузера и пошла к ба, гордясь тем, что не стала читать комментарий пользователя «слепой_лох».

Утром я вообще с трудом вспомнила, что с какого-то перепугу загрузила статью на сайт «ять». Яшка, мстя за воротник, перешел на ночной образ жизни: всю ночь грохотал, задевая банки на полках, застревал во всех щелях и орал. Теперь он, разумеется, спал, свесив с полки две серо-зеленые лапы. Я не выдержала, пощекотала его за умилительные розовые подушечки, он мяукнул во сне. Ну как на такого долго злиться? Кстати, что там с моим опусом?

Вспомнила и опять забыла, забегалась. До ноутбука добралась только вечером, и то потому', что менеджер из турагентства прозрачно намекну'л на задержку в заказе. Открыла сайт и разочарованно вздохну'ла: моей статьи в списке первых ста не было. Потом перевела взгляд выше и раскрыла рот: конечно не было! Я же на последних позициях ее искала, а она была в верхней двадцатке. Ник я выбрала очень говорящий: revenger (*англ - мститель) - кажется, время милых ежиков прошло. Хотела сварганить что-то типа smert_loham, но решила, что это уж слишком.

Красовался мой опус про Яшку на восемнадцатой позиции. Пока я хлопала глазами, он поднялся на еще один пункт. Люди писали в комментариях:

> Приятно написано. Люблю про зверушек

>бедный яшка. хочется продолженіш и предыстории.

>Плюсую к предыдущему комму. Что с ним, беднягой, в котячестве произошло?

>Про порванные чулки - лол! Вот верю я в сверхъестественное происхождение этих тварей!

>Это вы про то, что Яшка порвал колготки и помешал хозяйке вовремя выйти из дома, благодаря чему она не попала под сосульку?

>йеп. со мной похожее было

«Беседка» под рассказом уже жила своей жизнью. Люди обсуждали приключения Яшки. Многие считали, что все написанное было чистой правдой. Не все, но было. Однажды Яшка действительно расхулиганился и помешал мне выйти вовремя из квартиры. Я нервничала, потому что опаздывала в школу. А в это время у нас с крыши обрушилась огромная сосушька. Уверена, я бы точняк под нее попала. После этого мама возлюбила Яшку еще больше, а ведь первое время хотела его в хорошие руки пристроить, уж больно шаловливым хромоножкой был серый котенок, подобранный на обочине.

Я перешла во второй тур. Читатели просили продолжения. В любом случае, для следующего туфа требовалось выложить еще не менее двадцати тысяч знаков теста. Я увлеклась и написала предысторию Яшки:

«Галина села в маршрутку на конечной остановке, на место у затянутого инеем окна, спиной к водителю. Тот говорил по телефону. Приближался Новый Год, люди рассаживались по своим местам, увешанные пакетами из «Ашана». Только когда маршрутка проехала три остановки (странно дергаясь и вихляя), Галина поняла, что от водителя несет алкоголем. Она принялась ругаться с хамоватым кавказцем за рулем, никто ее почему-то не поддержал (наверное, всем очень хотелось побыстрее попасть домой в этот праздничный вечер), и водитель высадил Галю на трассе. У нее дрожали ноги. Она очень боялась пьяных людей за рулем, но оказаться на обочине, ослепленной фарами от проносящихся мимо автомобилей, тоже не вписывалось в ее представлешш об идеальном празднике. Тогда-то она и услышала жалобный плач из сугроба. Гале повезло: такси еще ходили. Она встретила Новый Годе ветеринарной клинике с ее сотрудниками. Оказывается, есть такие службы, что работают и днем, иночью. И даже в Новый Год...»

Я писала еще примерно полтора часа, внимательно проверила текст, загрузила его на сайт. Только бы не слишком увлечься, продолжать считать это «мероприятие» своим капризом! Мне все равно не позволят победить, я не учусь на журналистике. Впрочем, последний тур на выход в первый круг аж в декабре, до этого момента я наиграюсь и брошу. Внутри, естественно, свербит желание попасть в первый круг и уесть Кутихину, однако по одежке - ножки.

На следую щи і і день с утра мой рассказ лежал на последних позициях в первой тридцатке. И вдрут скакнул на седьмое место. Что у них там происходит вообще? Комментариев - море, в том числе и пакостные. Ну что ж, иголки - наше все, включаем режим непробиваемости. Я все же разволновалась и чуть не пропустила сообщение от Киры:

>ну что подруга, когда к тебе можно?

>в пятницу'. мама берет отпуск, повезет бабушку' на обследование в Москву, они неделю поживут у родственников

>отлично! оттянемся вдвоем! что у вас там в городе в плане клубов? жира, это точно ты?

>а кто еще?

>вдруг кто-то взломал твой телефон

>но я же денег у тебя не прошу'!!! (возмущенный смайлик)

>но клубы?!!! ты и клубы! с каких пор? кира, скажи кодовое слово >какое, блин, кодовое слово, еж?!!!

>то, что знаем только мы вдвоем... что чаще всего берут с возвратом, но без возврата наши соседи? >вантус, еж!

жира, я так рада, что это ты!

>очень смешно! пипец просто! приеду - поговорим, ты там спятила совсем, что это за идея с конкурсом публикаций на «ять»?!

Вот так мы полдня и развлекались.

Я вывела кота на прогулку во двор и следила за лентой комментариев под публикацией в телефоне. Вторая часть «Про Яшку» стремительно набирала баллы.

жласс! читаю с удовольствием!

жшка-милашка. ми-ми-ми

>наш котик тоже подкидышь, спамойки. представляйте,однажды...

>что за хрень! админы, кто-нибудь, удалите эту пейсательницу с серьезного ресурса!

Я только хмыкнула. Серьезный ресурс? Отвечать хаму не хотелось: светило солнышко, а Яшка завел «беседа по душам» с забредшим во двор котом. Оба клокотали и завывали, выгнувшись дугами. Яшка победил, его хриплые стоны навели ужас на территориального конкурента и тот позорно отступил. Про что писать в следующей части? Я лениво пробежалась глазами по последним комментариям:

>устал я от трэша. А ваш кот прекрасен, девушка, как вы смотрите на свидание с одиноким рейнджером с третьего курса экономики?

>эй, ты! кого кадришь?умереть хочешь, обреченный рейнджер?

>а что такого? что-то против имеешь?

>вообще-то да. алина, где ты? нам нужно поговорить!

С замиранием сердца я прочитала ник под комментарием. Слепой_лох. Я рассказывала Андрею про Яшку?! Ох, да. Про то, как мама подобрала его в новогоднюю ночь, точно рассказывала. Но откуда он мог знать, что я в «ять» влезу'? Или просто все подряд просматривал, надеясь на то, что я не смогу' остаться в стороне? А может, это Кира, предательница?

>нет, еж, это не я. но я не удивляюсь, андрей все время сидит на сайте, у них с кутихиной холивар на почве честности в журналистике, ну поинтересуйся! все же следят! это топ-новость!

Я с замиранием сердца открыла Кутихинскую «Когда природа отдыхает...» и просмотрела всю ленту коммов. Да, холивар был налицо. А толку? Народ только еще больше возбудился. Если бы Андрей не встрял в обсуждение, все давно бы забыли. Но он не писал лично обо мне, он писал о честности, о принципах невовлечения в материал, способах подачи информации и манипуляциях с сознанием читателя. «Слово - мощное орудие, если знать, чем его зарядить и куда целиться. Надежда, вы не журналист в моем понимании. Вы паразит, использующий слово как инструмент личного восхождения». Да, хорошо сказано, но мне от этого только ху'же. И как его не забанили еще? Я просмотрела все коммы. Нет, вряд ли забанят, все у него там гневно, но относительно вежливо, интеллигентно, а еще говорил, мысли свои выражать не умеет.

А это кто еще? По двору на нас с Яшкой шел отец Андрея. С ведром. С ведром краски. Большим таким, литров на двадцать. Знаю эту марку. Нам с мамой в строительном супермаркете денег обычно хватает, только чтобы к такой издалека любоваться.

— Вот, — Дмитрий Ильич поставил ведро передо мной и слегка оторопевшим котом. — Это вам... к чаю... то есть к ремонту.

зо

— Смешно, — выдавила я, оценив шутку. — Но... чего вдруг?

— Я же должен... как-то загладить.

— А вы лично в чем-то перед нами виноваты?

— Виноват, — Минаков-старший почесал в затылке. — Сына не так воспитал.

— А-а-а-а... — протянула я. — Ну разве что в этом. Не уверена, что мама ваше «к чаю» примет.

— Постараюсь ее уговорить, — буркнул Дмитрий Ильич. — А что это ваш кот так странно на меня... смотрит?

— Ну... понимаете, он вообще к мужчинам не очень хорошо относится. Привык быть единственным самцом в доме... так получилось.

— Понятно, — Минаков посмотрел на Яшку совсем уж... оценивающе, как на потенциального соперника.

Мне это не понравилось. Или понравилось?

— Ладно, — сказал Дмитрий Ильич. — Пойду перекрестясь.

— Удачи, — пожелала я. И пробормотала, усаживаясь поудобнее: — Жаль, попкорна нет. Интересно, что из этого выйдет.

Вышло нормально. Дом наш Минаков покинул нескоро, явно в приподнятом настроении, без ведра, улыбаясь, даже отсалютовал мне издалека, пока я по телефону договаривалась с Кирой о ее визите. Кира юлила и явно что-то недоговаривала, зато расспрашивала меня о Яшке, дескать, судя по рассказику, очень милый котик.

— Не обольщайся, — сообщила я ей. — В биографиях всегда так: просто золото, а не знаменитость, а потом выясняется, что дети на стороне имеются, и вообще, тиран типичный.

Про Яшку можно было сказать и первое, и второе. Я поднималась на свой этаж, таща кота за собой, и вдруг поняла, что сейчас не выдержу и разревусь. Села на лестнице, похрипела в рукав - ничего, отпустило, накатило просто, не всегда получалось... сдерживаться, да и уединиться, чтобы прорыдаться, было негде. Яшка прошел вперед, вернулся со ступеньки выше, сочувственно вонзил мне одну' лапу в колено, что было у него равносильно похлопыванию по плечу: понимаю, жизнь она такая.

Краска стояла у дверей, внутри, а не снаружи. Мама выглянула, напустила на себя озабоченный вид и исчезла в кухне.

— Как он тебя уговорил? — крикнула я, вытирая коту лапы влажной салфеткой.

— А что такого? — сердито откликнулась мама. — Я нынче женщина негордая, все беру, только несите. Знаешь, во что эта поездка обойдется?

— Догадываюсь. Я ведь полностью «за». Ты Дмитрию Ильичу намекни, что нам линолеум поменять нужно. Телефон-то он оставил?

— Хватит острить. Иди кутиать. И с Андреем поговори.

— Что?! — завопила я, плюхаясь за стол. — Никогда!

— Мне Дмитрий многое рассказал. Ты права... но ты не дала парню возможность все объяснить.

— У него была такая возможность. Раз сто. Он ею не воспользовался, — процедила я. — Ты же отца не простила.

— Не сравнивай. Вы оба очень молоды и лепите ошибки по глупости. А твой отец понимал, что делает. Осознавал. И бросил дочь, жену, маму. Даже не смей сравнивать. Признайся, ты ведь хочешь, чтобы Андрей тебя нашел. Пу'сть Дмитрий...

— Мама, все, закрыли тему'. Пожалуйста. Тебе помочь со сборами?

— Помоги, — вздохнула мама. И хмыкнула: — Бабушка напоила Диму чаем из ленинградского сервиза. Столько радости было.

— Диму?! Уже Диму?!

— Ешь давші, — мама покраснела и отвернулась к плите.

... — Ты с ума сошла? — обреченно сказала я, открыв дверь.

— А что? — сразу взвилась Кира. — У Ритки дома дурдом. Приехала вся ее родня. Гавре две лапы оттоптали, а еще он лает, ребенок просыпается и плачет. В общаге тоже непонятно что. Света нет второй день, проводку меняют. Кстати, где оболтуси, Гнатченко и Каракян? Неделю их не видела. Опять шифруются?

— А, я же забыла тебе сказать... Ай! Спрячь его! Быстро!

Но Яшка, с которого в этот день сняли воротник (рана зажила, как на собаке), уже унюхал вторженца: появившись из ниоткуда, мягко запрыгнул на комод и сунул голову в сумку, игнорируя оторопевшую Киру. В глубине сумки состоялась короткая, но содержательная «беседа» с незваным гостем. Хорошо, что до кровопролития дело пока не дошло, но судя по настрою кота, не за горами были клочки по закоулочкам. Яшку пришлось запереть на лоджии, перепуганного Го-го - утешать на ручках. Моих ручках. Гавря явно мне благоволил: не кусался, даже немного успокоился, однако смотрел грустно своими мутантскими глазенками навыкате и продолжал нервно прислушиваться к хриплому реву митингующего на лоджии Яши.

— Ну ты додумалась?! — еще раз попеняла я подруге. — Этот засранец нам теперь спать не даст, будет требовать сатисфакции.

— Ну Ежик, — заныла Кира, — ну миленький, не выгоняй нас. Может, они подружатся? В крайнем случае, пусть Гавря все время сидит в сумке. Лучше угадай, какая у нас завтра вечерняя программа? У нас два билета в «Luna»!!! Та-дам!

— Офигенно! — я вытаращила глаза. — Знаю этот клуб! Но... как?!

— Я что, зря два года на радио вкалывала? Покорми меня, ясна девица, в баньке попарь, спать уложи, я все расскажу, — Кира потупилась и похлопала длиннющими ресницами.

— Душ вон там, спать на диване, на обед фрикадельки, — смилостивилась я.

зі

Отправляться в самый крутой клуб города в том, что висело у меня в платяном шкафу, даже я посчитала святотатством. Возник вопрос, куда девать Гаврю.

— Я тебя одну в торговый центр не отпущу, — пробормотала Кира, спотыкаясь о рулон линолеума в коридоре. — Ты без меня или вернешься с пустыми руками, или влетишь на бабки.

— Ты меня недооцениваешь, — вздохнула я, вспомнив комплект с ежиками и пеньюар. Хорошо, что хоть пеньюар я тогда не купила.

— Дооцениваю. Просто у тебя в голове всегда какие-нибудь отвлекающие мысли. Вот например, о чем ты думаешь сейчас? Я же вижу, что ты где-то далеко.

— О том, что писать в следующем задании на «Ять», — призналась я. — Пятый круг - уже официальный, в него на котиках не въедешь.

— Зря я тебе о конкурсе сказала, — заявила Кира, закатив глаза к потолку. — Мне не нравится твой энтузиазм. Это твоя альтернатива мордобою? Месть? А если не получится? Ты лучше подумай о том, что у отца Андрюхи с твоей мамой происходит. А если там все серьезно?

— Он их с бабушкой на вокзал повез, — призналась я. — Да нет, Кирюх. Думаешь, он первый такой, с романтическими намерениями? Хотя... — я пнула линолеум ногой, — подкат нетривиальный. И это сработало. Обычно мама кавалеров уже на первом букете отшивает. Не, не, Кирюх, мы плавали - знаем. Скоро этот вежливый джентльмен выяснит, что у красавицы Гали вся жизнь вокруг больной свекрови закручена, что вместо свиданий она с учениками вечерами по скайпу работает, - и приятно оставаться, созвонимся.

— Но если нет? И даже пусть это у них не надолго. Это ведь отец Андрея. Тут недалеко до официального представления: Галя, это мой сын, тот самый слепой лох, который обидел твою дочь.

— Мама знает.

— Ну разумеется. Долго ты будешь прятаться? Скоро начало учебного года. Может, лучше сейчас разберетесь? Поверь, на тебя в универе и без Андрюхи... проблем хватит.

— Ты права, — от прямого ответа я уклонилась. — И все-таки, что делать с Го-го?

— В ванной запереть? — рассеянно отозвалась Кира, доставая телефон и щелкая по экрану'.

— Давай я лучше Яшку на лоджии закрою. И окно оставлю открытым. Он, если захочет, на дерево спрыгнет, а по нему - во двор. И обратно так же. Может, обойдется.

... — Кому' ты все время звонишь? — раздраженно спросила подрута, когда мы, устав от шоппинга, сели за столик в ресторанном атриуме. — Я слышала, что там абонент вне зоны доступа. Не надоело набирать?

Я уклончиво дернула плечом, но Кира продолжала смотреть на меня с подозрением.

— Отцу', — коротко покаялась я.

— Твоему знаменитому папочке? — взвилась подрута. — Аля, что на тебя нашло?!

— Хочу' взять у' него интервью. Ну' чего, Кирюх, пусть расскажет про музыку, коллектив свой и... как дошел до жизни такой. Да, у меня период лечения старых ран! Говорят, ну'жно иногда вот так... хирургически.

— Блин, Еж, это дурость, ты слишком увлеклась, ты же не выдержишь, — тихо сказала Кира. — Просто пошлешь его подальше, и на этом твой грандиозный замысел закончится.

— Зато читателям будет интересно, — съязвила я. — И Кутихина порадуется тому, что первой разглядела во мне неадекват и ее предположения подтвердились. Ладно, проехали, все равно у него телефон недоступен.

— Вот видишь. Он свой номер оставил, а трубку отключил. Совпадение? Не думаю... Так, а оглядываешься все время почему'?

— Мне показалось... — я смотрела в сторону эскалатора. — Понимаешь, я в тот день, когда уехала, все время с Андреем сталкивалась...

Уф, вот и имя его вслух выговорила, дальше - легче.

— ... и у меня уже мания какая-то, видимо, кажется, что я его везде вижу.

Да, только что у эскалатора, чуть раньше в отделе товаров для животных. У него заметная желтая футболка-хамелеон, меня всегда тянуло ладони к ней приложить. Когда Андрей руки на груди складывал, получалось два оранжевых отпечатка. Впрочем, мало ли парней в желтых футболках.

— Во-о-от, — назидательно проговорила Кира, тоже оглядываясь. — Это знак. Наберись храбрости и позвони.

— Храбрости? — фыркнула я. — Бояться тут нужно не мне.

... Первый, кого мы увидели, зайдя в квартиру', был сидящий в коридоре... Яшка. Кот посмотрел на нас и томно потерся мордой об утол ванной.

— Гавря, — жалобно пискнула Кира. — Гаврюшенька.

Мы переглянулись и попытались синхронно вломиться в комнату. Застряли в дверях и чуть не раздавили вышедшего навстречу Го-го. Песик потянулся и зевнул. Следов покутнения на нем не наблюдалось, особой деформации сознания - тоже (на тетешканье Киры он реагировал привычно - оскалом), и в целом, морда у него была вполне довольная. Как эти двое нашли общий язык, мы не понимали. Зато выяснилось, как Яшка попал в комнату7. Окно у нас старое и закрашенное, но во время ремонта мама содрала старую краску с рамы. Яшка просто выбил форточку7. Вот так, «с ноги» зашел.

— Я чуть инфаркт не получила,— жаловалась Кира, когда чуть позже все мы (вчетвером) сидели на кухне. — Уже мысленно представила, что срочно ищу в интернете точно такуто же собаку7 и подсовываю ее Ритке. А ЭТУ утилизирую. Ой, как же наш Го-го изменился! Вот что стресс проклятый творит!— пищала Кирюха.

Я откровенно ржала и над ней, и над Гаврей. Как только кот приближался к его миске (в ней гадость, конечно, и ни уважающий котейка жрать такое не станет, но лишний раз показать, кто в доме хозяин не помешает), Го-го заваливался на спину, подняв кверху лапы, и умильно «улыбался». Яшка нюхал содержимое миски, делал пару7 гребков лапой по линолеуму, снисходительно прикусывал Гавре Говнюковичу ухо и отходил. Через несколько минут все повторялось с начала.

— Посмотри на Го-го, — похохатывала я, — домашний тиран в минуту7 опасности познал дзен. А я думала, вся эта генетическая волчья память, в плане иерархичности, навеки похоронена под гибридностью.

— Аля, звезда журналистики, хватит стебаться. Нагибатор, — ворчала Кира, глядя на Яшку7.

В клуб мы отбыли с легким сердцем. Вечер был чудесным. Я поглядывала во все витрины и отражающие поверхности. Красивое платье: желтый гипюр и необычный силуэт. И сердце странно трепещет. «Luna» оказался совсем не таким, как я его представляла. Все там было вполне цивильно, и даже музыка не раздражала. А после первого коктейля мир вообще обрел яркие краски.

— Ты так и не рассказала, откуда билеты? — прокричала я Кире.

Та махнула рукой. Но видя, что мне это действительно интересно, наклонилась ближе:

— Меня взяли на работу7. Новое радио открылось.

— Студенческое?

— Совместный проект с медиа-группой «Большая Волна».

— И что за контент?

— Стандартный. Мулыка, новости... реклама, в основном.

— Как называется?

— Радио «О!».

— Как? — я вытаращила глаза.

— Радио «О!». Вот и у7тебя какие-то порнографические ассоциации? — поморщилась подрута.

— Не то слово!

— Я пока только присматриваюсь. Еще не в штате. Да и с начальством ситуация там... странная.

Я немножко постебалась над новой работой Киры. Праздник продолжался. И я как-то даже не удивилась, когда за наш столик под балконом подсел Андрей. В своей хамелеоновой футболке.

— Я, пожалуй, у бара посижу, — сказала Кира. — У них тут скоро тематический стори-ивэнт намечается, на тему вампиров. Аля, держи себя в руках, много крови вредно.

— Иди уже, — буркнула я.

Мы с Андреем сидели и молчали, глядя друг на друга. Официант принес пластиковые маски с вампирским оскалом. Андрей повертел свою в руках и бросил ее на столик.

— Кира слила? — спросила я.

— Отец... я за ним проследил. А потом... да, Кира. Прислала мне сообщение.

— В молле за нами таскался? И сюда пришел. Лучше места поговорить не нашлось?

Андрей дернул плечом. Я думала, он будет лепетать что-нибудь, оправдываться, а он сидит такой мрачный, что мне... неуютно как-то.

— Как ты пригласительный достал? — с ехидцей продолжала трещать я. — Это же новый клуб. Кире на работе подарили, в рамках акции.

— У меня свои методы, — сухо сказал Минаков. — Если мне что-то по-настоящему нужно, то я...

— ... добиваешься, я заметила, — перебила я его, — и знаю теперь твои методы. Если тебе что-то по- настоящему нужно.

— Спасибо, что согласилась выслушать, — серьезно и невозмутимо произнес Минаков. — Давай поговорим.

— Миссия невыполнима. Здесь слишком шумно.

Да, мне нравится тебя мучить. Так боль немного притупляется. И нравится на тебя смотреть, такого... с горящими глазами.

— Пойдем потанцуем тогда. Сейчас у них по программе, — Андрей заглянул на оборотную сторону маски, — ностальжи-брейк, «Луна над улицей Бурбонов» (*). Медляки?

* - одноименная песня Стинга о вампире

Я нацепила маску и высокомерно спросила:

— Нарываешься, смертный?

Уступать я не собиралась. В общем, на танцпол Андрей меня вынес. В буквальном смысле. Поставил на ноги, обнял и прошептал на ухо:

— Все, Еж, ты довольно надо мной поизмывалась. Ты же знаешь, что я виноват не на все пять литров крови, что у меня имеются.

— Еще пару глотков, — сообщила я.

— Боюсь, я не вынесу. Отец тоже влез не по дел)'. Пытался... загладить.

— Вы хоть не поругались? — быстро спросила я, чтобы отвлечься от его близости.

Андрей пах... Андреем, а еще кофе и степным ветром.

— Слегка поспорили. Не нужно за меня ничего исправлять. Я сам.

Я фыркнула: уж очень по-детски это прозвучало.

— Я видела, как ты... сам. На сайте. И чего добился?

— Меня услышали, — Андрей упрямо тряхнул головой, очень легко ведя меня под мелодию «Улицы Бурбонов». — А это главное. Пусть никто сначала не поверил тому, что король голый, цель была - посеять сомнения.

— Ну в твоем случае это скорее королева.

— Я сказал то, что хотел.

И чего он такой злой? Я к этому не готовилась.

— Но тебе я еще не все объяснил, Ежик. Да, я был глуп. У меня была затяжная эйфория: от того, что из всех парней из окружения... а их было очень много... Надя выбрала меня, что всегда говорила мне, какой я классный, поддерживала самые глупые мои идеи, изображала смущение, когда я взял на себя заботу о... ее финансах...

Я почему-то так и думала. Деньги. Теперь Кутихина на мази, говорят, рекламный пост в ее блоге в инстаграм стоит пять тысяч. Не звезда «Дома-2», но если каждый день постить...

— ... я теперь многое вижу по-другому... понял... многое, например, почему она не соглашалась ко мне переехать, почему уклонялась от поездок ко мне домой. У них ведь с моим отцом сразу не сложилось, он такой - или в разной степени проникся к человеку, или невзлюбил всей душой. Я злился, пытался объяснить, а он меня все время спрашивал: Андрюх, когда она в последний раз с тобой спорила, когда настаивала на своем? Так ведь нельзя. Это она себя не уважает или тебя? Она тебя окучивает, как лоха... слепого лоха... Помнишь, я говорил про пятьдесят процентов понимания? Я думал, у нас с Надей их сто. И тогда, когда... Мне показалось это забавным: подобраться... к тебе, узнать, что ты любишь, чем ты дышишь... просто героиня очередного проекта...

— Она случайно не поручала влюбить меня в себя? — невинно поинтересовалась я. — Для надежности.

— Она говорила... «приручить». Приручить... колючку, иначе я ничего не добьюсь, — видно было, что это признание далось Андрею с трудом.

Я молчала, двигаясь рядом с ним в танце, он продолжал:

— В этом не было ничего плохого... первоначально. Надя повторяла, что хочет понять психологию человека, отказавшегося от падающего на него отблеска славы, популярности, пусть косвенной, категорично отвергшего такого отца, несмотря на его попытки сблизиться. Потом я узнал, что произошло в вашей семье, какая ты... на самом деле: сильная, стойкая, справедливая... чувствующая. И именно тогда... все начало раскрываться. И усугубилось, потому что я... влюбился. Почувствовал разницу, как говорится, — Андрей усмехнулся, глядя поверх моей макушки. — Начались ультиматумы: «если ты... тогда я... тогда я ей»... Потом тишина.

Да, наверное, именно тогда Кутихина переключилась на того препода, как его...

— Аля, та наша ночь, она для меня...

— Ближе к делу, — велела я. Строгость. Иначе растаю.

— Я думал, мы обо всем договорились: расстаемся мирно, Надя пишет статью об Анатолии Еже, но тебя не трогает. И вдруг...

Андрей замолчал. Мне, наверное, следовало фыркать и строить обиженную, а я... я почувствовала, как устала, как хочу прижаться к нему, поплакать, пожаловаться на то, как мне было без него плохо, как я скучала, как верила, что он разрушит все эти искусственно созданные мной препятствия и все объяснит. Что он скажет: «Прости меня, Ежик. Я не могу без тебя».

— Прости меня, Ежик... если сможешь. Я сделал все возможное. Извини, я... устал. Дальше тебе решать. Я живу недалеко от молла, Сибирская девять, квартира сорок.

Я раскрыла рот, собираясь сказать, что я уже.... и бац! Стою в толпе танцующих парочек. Одна.

— Еж! — ко мне с расширенными от паники глазами прорвалась Кира. Даже тряхнула меня. — Он что, ушел?! Ты опять?! Ты с ума сошла?!

— Кира, — жалобно проныла я. — Я, кажется, перестаралась.

зз

Кира ходила за мной по пятам и повторяла:

— Ну куда ты поедешь на ночь глядя? Почему сегодня? Никуда твой Минаков не денется. Прикончишь его завтра. Месть подают холодной. Так что самое время остыть.

— Это не месть. Это будет убийство в...

—... порыве страсти?

— ... состоянии аффекта.

— Так себе аффект, — сказала Кира, наблюдая за тем, как я мажу губы блеском.

— Но ты меня прикроешь? В случае, если вечер закончится трупом.

— Подумаю. В общем, жду тебя завтра.

— Почему завтра? — удивилась я. — Быстренько разделаюсь - и домой.

— Ага, конечно.

— Кирюх, не волнуйся. Вызову такси и т>ща, и назад. По темноте болтаться не буду. Вставлю Минакову мозги и вернусь. Мы не договорили с ним в клубе, у меня остались... вопросы. Зря он пароли и явки раскрыл.

— Аль, ты не понимаешь? Если Андрюха тебя сегодня поймает - не отпустит. Сама не верю, что говорю это, но он действительно тебя любит. Это было очень заметно сегодня. Ты не видела, а я за лицом его следила, когда вы танцевали.

— Ты меня своими сантиментами не собьешь, — я погрозила подруге кулаком. — Я иду убивать. Выгуляй Яшку, пожалуйста.

... Андрей раскрыл дверь, и я врезала ему ногой ниже коленки.

— Черт, Аля!

— А чего ты ждал? Поцелуев? Белья эротического?

— Ну... — Минаков кряхтел, согнувшись пополам, — ... не в таком тоне разговор, это точно.

— Да хватит, — сказала я. — Поговорили уже. Сколько ж можно языком чесать?

— Если тебе нужно спустить пар, то я не против, только...

— Еще б ты был против!

Пар? О нет! Продукт ядерного синтеза! Я влепила Минакову затрещину. Ну как влепила... попыталась. Вот под зад попасть не удалось - он увернулся. Зато в ухо вставилось на «пять». Не уверена, что мои тычки и оплеухи доставляли Андрею боль. Но я старалась.

— ... думал, я так просто все... одними разговорами?...значит, ты устал, а я в ажуре? ... трудности тебе создала?... думал, пару раз извинишься и все?

— Не думал, — простонал Андрей, прикрываясь руками.

— ... я, значит, жесткая и непрощающая, а ты притомился?

— Нет, готов смыть... кровью...

— Уж это я тебе гарантирую!

Я заподозрила неладное, когда поняла, что издаваемые Андреем звуки на вопли отчаяния не похожи. Конечно, он ржал, выставив локти и отступая все глубже в квартиру. Меня это еще больше разозлило, а он просто обхватил меня своими ручищами, словно столб (теперь понятно, в кого он такой сильный) и не давал шевельнуться, вглядываясь в глаза и улыбаясь во весь рот.

— Я знал, что ты меня простишь.

— Ты заманил меня в ловушку, — обреченно констатировала я.

— Ты очень легко заманилась.

— Я тоже устала. Я очень сильно тебя люблю.

Такой долгий поцелуй вышел. Я встрепенулась, почувствовав, как руки Андрея скользят по спине, цепляют пальцами молнию на платье... молния шуршит, плечам становится жарко и прохладно одновременно.

— Ты один? — спросила я, тоже позволяя своим рукам... немного пошалить.

-Да.

— Ты тут живешь? А твой папа?

— Это моя квартира. Моя собственная. Мы здесь одни. Совсем одни. Еж... Алина... я счастливый чувак, — прошептал Андрей, отстраняясь. Глаза у него были... как два костра в ночи. — Не верю, что ты тут, до сих пор не верю.

— А так?

— М-м-м... Все больше начинаю верить. Еще раз так сделай.

— Почему ты сразу не сказал? — простонала я, со всей силой обнимая Андрея за шею. — Знай я, что у тебя собственная квартира, я простила бы тебя давным-давно.

— Нужно было прислать тебе фотку нового дизайна спальни, — сказал Андрей. — Хочешь, сейчас покажу?

— Давай, — согласилась я.

... Оценить квартиру я смогла только утром. Бродя по ней в хамелеоновой футболке Андрея. Кира прислала сообщение:

>я купила крепкий пластиковый мешок для упаковки трупа, куда подъезжать?

Я ответила подруте смайликом-дразнилкой с высунутым языком. Ну какой смысл что-то объяснять? Все и так понятно.

— Как же у тебя классно! — проорала я, свесившись с перил верхнего уровня.

Наверху' была спальная, а внизу небольшие прихожая, гостиная и кухня. Мебель была светлая, легкая, пахнущая деревом. Книги, комнатные растения, чистота. Трудно было представить, что в этом воздушном, продуманном, ухоженном пространстве живет такой... оболтус. Я спустилась вниз,

— У отца строительный бизнес, — Андрей перекрикивал шипение чего такого, что распространяло по квартире умопомрачительный аромат. — А у мамы была кофейня. Он не стал бросать кафе, в память о ней. Пару' лет оно было убыточным, он вкладывал в него доходы от ремонта квартир. Но потом дело пошло. Там все работает на постоянных клиентах. Я в этой квартире все прошлое лето отпахал, в одной из папиных бригад. Думал, это на заказ. Оказалось, для меня. Это взятка была. Чтобы я вуз не бросал.

— Ты ведь не бросишь? — спросила я, садясь за стол.

— Только если ты останешься моим репетитором, — Андрей наклонился и поцеловал меня в губы. — Ум-м-м... может, отложим завтрак на потом?

— Еще чего?! — возмутилась я. — Есть хочу! Тебе мало было... ночью?

— Мне всегда тебя будет мало. Омлет. Болгарский перец не клал. Домашние колбаски - каюсь, делал не я, купил. Вообще, в холодильнике негусто. Некогда было по магазинам. Я тебя искал.

— М-м-м... — простонала я, нацеливаясь вилкой на содержимое тарелки. — Как вкусно! Кофе! О боже! Двойной экстаз! Решено - с меня десерт.

Глазки у'Андрея загорелись, но я не имела в виду' ничего иносказательного. Проинспектировала его холодильник и задумалась: взбить сливки и разморозить малину. Андрей сидел и всматривался в меня с у'лыбкой в уголках губ, потом почему-то принялся внимательно вглядываться в мое открытое плечо (его футболка была мне великовата и сползала). Даже загляну'л... под футболку и потянул горловину так, что она затрещала.