Притяжение ночи. Книга 1. Шаг в пропасть

Глава тринадцатая

По дороге домой от Донни Чарли молчала.

Внук проснулся в половине шестого и даже вышел на кухню, выразив желание что-нибудь поесть. И только после того, как Дон пообедал (бабушка успела состряпать для него несколько блюд, пока она спал), он попросил их уехать.

Чарли вопросительно посмотрела на Винса, надеясь найти ответ в его глазах. Будет ли внук адекватно вести себя, когда останется один? Возможно ли, что лекарства начали действовать так быстро?

Винс утвердительно кивнул. Дело в том, что на этот раз в придачу к обычному набору врач прописал Дону очень мощное седативное средство. Новый препарат обладал сильным успокаивающим действием, и врач предупредил об этом Винсента. Лекарство тут же избавило Донни от всех тревог и волнений.

В доказательство этого Донни даже вышел из своего чулана.

Разумеется, он только что начал сознавать, что бабушка и дедушка из-за него нарушили свое правило навещать его строго один раз в неделю, и сейчас им следовало побыстрей уехать из его дома, чтобы не вызывать у внука ненужных подозрений и опасений.

Донни считал, что ему лучше остаться одному. Его вполне устраивало одиночество. Он привык к нему, имел неограниченное количество свободного времени и мог сколько угодно тратить его, путешествуя по Интернету.

Винс давно подозревал о том, что его внук частенько посещает разные сайты и прочие киберпространства во всемирной паутине. Причем ему совсем не обязательно было пялиться на близкие к реальным фигурки обнаженных женщин. Нет, он часами сидел у компьютера совсем по другим причинам. Его мог заинтересовать ролик о новорожденном жирафенке в зоопарке Сан-Диего. Или же Дон застревал на страничке, где описывались последние достижения чемпионов в игре «Драконы и подземелья».

После того как старики договорились с Доном о том, что навестят его утром и проверят, принял ли он все необходимые лекарства, Винс и Чарли отправились в обратный путь.

– Я понимаю теперь, почему Тони не так часто приезжает навестить его, – со вздохом произнесла Чарли. – И я каждый день благодарю Бога за то, что Дон хочет нас видеть не чаще одного раза в неделю. – Она взглянула на Винса. – Я, наверное, не должна так говорить, да? Ты считаешь меня злой?

Винс улыбнулся жене:

– Нет. Конечно нет. Ты совсем не злая.

– Хм-м-м, – промычала она, что должно было означать ее полное несогласие с мужем.

– Может быть, тебе даже не стоит ездить к нему завтра вместе со мной, – продолжал Винс. – Я же вижу, как тяжело тебе даются эти визиты. К тому же это наверняка расстроит Донни. У нас получается нечто вроде замкнутого порочного круга. Ты огорчаешься, и это его расстраивает. Его состояние, в свою очередь, еще больше огорчает тебя, и так далее. То же самое происходит, когда к нему приезжает Тони. Кстати, сегодня Донни рассказал мне о том, что в последнее время они с Тони стали часто писать друг другу письма по электронной почте.

Одной из главных проблем Тони было то, что он никак не мог смириться с болезнью Донни и переживал, что у них не сложились самые обычные, традиционные отношения «отец и сын». По этой причине он на какое-то время и вовсе перестал общаться с Донни.

Теперь Винс обрадовался, узнав о том, что Тони пытается наладить контакт со своим собственным сыном, и при этом у него хватило сообразительности найти для этого правильный подход – а именно общение через электронную почту, что, несомненно, было вполне доступно для Донни и не вызывало у него стресса.

Хотя никто не исключал и того, что именно этот контакт с отцом и стал для Донни той самой соломинкой, которая сломала хребет верблюду. Или, если выражаться точней, той самой соломинкой, из-за которой верблюд окончательно сошел с ума и перестал глотать свои таблетки.

– Интересно, и когда ты собирался рассказать мне эти новости о Тони?

Внимание: опасность! Очаровательная Шарлотта готовилась нанести коварный удар.

– Сразу после того, как мы сели в машину, – тут же нашелся Винс. – То есть сейчас. Собственно, я так и поступил. Хорошие новости, правда же? Но если уж быть честным до конца, похоже, Донни не слишком обрадовался этой переписке. Может быть, и в этом тоже виноваты лекарства. Он стал какой-то заторможенный, что ли. Ты мне напомни спросить о том, как у них проходит общение, когда Донни станет получше и он снова вернется в обычный ритм. Ну, недельки через две, я полагаю.

– Он никогда не войдет в обычный ритм.

– Я имею в виду тот ритм, который для него привычен и удобен, – поправился Винс.

– Ну как тебе все это удается? – пожала плечами Шарлотта. – Как ты можешь вот так спокойно сидеть и принимать его таким, какой он есть? Неужели это тебя не злит, не раздражает и не выводит из себя? Ты не сердишься и не расстраиваешься. И знаешь что? Я могу буквально по пальцам пересчитать все те эпизоды, когда ты по-настоящему выходил из себя. А ведь прошло почти шестьдесят лет… Меня это так бесит и пугает одновременно, что я со страху могу наделать в штаны, Винсент.

Он рассмеялся, услышав подобную фразу от такой щепетильной женщины, которая и грубого слова не могла себе позволить. К сожалению, сейчас она говорила совершенно серьезно и вовсе не собиралась шутить.

– И вот еще что. Мне уже порядком надоело постоянно кричать тебе то, что я хочу сказать нормальным голосом, – строго произнесла она. – Денег у нас с тобой достаточно. Поэтому, ради всего святого, сходи в магазин и купи себе слуховой аппарат, ладно?

Однако то, что она это говорила, было связано не с плохим слухом Винса, а с безнадежным состоянием Донни. Шарлотта слишком тяжело воспринимала тот факт, что их внук, к величайшему сожалению, уже никогда не сможет жить так же, как все остальные. Он уже не станет тем, кем виделся в мечтах бабушки и дедушки еще тогда, когда был очаровательным большеглазым десятилетним мальчуганом. У него уже не будет своей семьи. И, скорее всего, у него никогда не будет человека, с которым он мог бы делить любовь и сострадание, как это случилось у его бабушки и дедушки.

Смириться со всем этим было очень трудно.

– Мне кажется, с Донни все в порядке, Чарльз, – спокойно сообщил Винс своей супруге. – Я полагаю, его вполне устраивает такая жизнь. Ему нравится одиночество. А Интернет позволяет ему общаться с другими людьми ровно столько, сколько ему необходимо. Он выбирает себе определенные уровни общения и придерживается их. Когда он регулярно принимает лекарства и его не мучают страхи, ему становится лучше. Я бы даже рискнул сказать, что он по-своему счастлив.

На всем остатке пути до дома Чарли молчала. Но когда они подъехали ко входу в особняк, она вдруг спросила:

– Значит, ты считаешь, что мне не следует завтра туда ездить? Что так будет лучше?

– Ну не то чтобы лучше, – начал Винс, когда они выходили из машины, – он же любит тебя и знает, что ты тоже его очень любишь. Но я думаю, что без тебя он будет вести себя поспокойней, пока его состояние еще нестабильное.

Чарли понимающе кивнула:

– Хорошо. Тогда я поеду с тобой, но выходить не буду, а подожду тебя в машине.

Винс сразу догадался, к чему она клонит. Чарли давала ему понять, что не хочет казаться абсолютно ненужной, когда дело касается благополучия Донни. Но вместе с тем не желала и навязывать свое общество. Теперь же выходило, что она поедет к Донни так, на всякий случай. А вдруг Винс не управится один или Донни захочет с ней повидаться?

Однако сам Винс готов был поспорить на какую угодно сумму, что настоящая причина кроется совсем в другом. Просто Чарли не хочет, чтобы ее муж ехал туда один, без нее.

Винс открыл дверь кухни и держал ее, ожидая, когда Чарли зайдет в дом.

– Хорошо, – согласился он с предложением супруги. – Мне кажется, это отличный план.

– Я хочу принять ванну, – сказала Чарли, поднимаясь по лестнице.

– Шарлотта! – остановил он ее. – Ты видела меня по-настоящему сердитым больше десяти раз.

Она на секунду задумалась.

– Нет. Не получается.

– Помнишь, когда Салли, что жила наверху, приволокла к себе в квартиру того здоровенного парня? Он еще бумажник потерял…

– Это и был самый первый случай, – подтвердила Чарли. – Но даже в ту ночь, как мне кажется, ты был не столько зол, сколько огорчен. Ну хорошо, я согласна, этот эпизод, конечно, считается.

– А когда Тони исполнилось пятнадцать лет и он вернулся домой вдрызг пьяный, его еще стошнило в гостиной прямо на наш новехонький ковер?

– Да-да, припоминаю. Ладно, пусть будет два. Три – это случай с Лекси. Автомобильная авария, помнишь? Медсестра никак не хотела тебя пускать в реанимационную палату, – спохватилась Шарлотта, включившись в игру. – Ты вел себя эффектно. Я бы даже сказала, сумел произвести на персонал больницы неизгладимое впечатление.

– А когда Венди подожгла веранду?

– Это номер четыре. – Шарлотта не могла сдержать улыбку. – Правда, лично я до сих пор уверена в том, что хотя ты и орал как ненормальный, но втайне гордился тем, как она сумела все это сотворить.

Винс усмехнулся:

– Для меня так и осталось тайной, как она умудрилась устроить пожар, когда в зажигалке не было бензина?!

– Еще ты взбесился в школе, когда узнал, что уволили дирижера духового оркестра, – напомнила Шарлотта. – Это уже пять.

– Я злился, когда ты сообщила, что не можешь выйти за меня замуж, – подсказал Винс.

– Нет, это совсем не то. Ты тогда жутко обиделся, не более того.

– И злился, – настаивал Винс. – Просто я не хотел все это афишировать.

– Нет, это все равно не считается, потому что внешне ты оставался спокойным.

– Ничего подобного, я весь кипел.

– Значит, надо было орать об этом во все горло, – возразила она. – Но если даже я тебе уступлю и посчитаю этот случай, получается только шесть.

– Должны быть еще эпизоды.

Она удивленно посмотрела на него, словно хотела спросить: «Неужели? Ты уверен?» – но вместо этого сказала:

– Назови их.

– Ну…

– Вот видишь? Ничего у тебя не получается.

– Сейчас получится. – Во время войны ему часто случалось выходить из себя. И уж, конечно, он не раз сердился в течение тех первых нескольких недель, когда ему пришлось жить в доме у Шарлотты. – Вот, вспомнил. Я ужасно разозлился, когда ты вернулась домой после работы и рассказала мне о том, что сенатор Говард уезжает на Гавайи, а тебе велено перенести все его запланированные встречи на более поздний срок.

Чарли и другим секретарям действительно было дано распоряжение сообщить всем, кто стоял в списках встреч с сенатором, что беседа с сенатором переносится. Значит, рядовой ДаКоста напрасно ждал своей очереди и теперь его просто безжалостно вычеркнут из этого бесценного списка.

– Нет, – помотала головой Чарли, вспоминая теперь тот день. – Ты не был зол. Ты только помрачнел, вот и все.

– Если мне не изменяет память, в тот день я ужасно кричал, – закинул удочку Винс.

– Это я орала как резаная, – кивнула Шарлотта. – Припомни: это я бесилась и кричала от возмущения.

И он вспомнил.

Она действительно негодовала и бушевала в той самой спальне, которую так благородно отдала ему на все время его выздоровления.

– Значит, всего получилось шесть раз, – победно произнесла Шарлотта, поднимаясь по лестнице. – Итого в среднем по одному разу за десятилетие, Винс. Хорошо, что я не страдаю галлюцинациями, иначе могла бы принять тебя за одного из космических пришельцев, которые почему-то постоянно мерещатся нашему Донни.

Винс засмеялся. Он был вынужден признать свое поражение. Конечно, в жизни он сердился и выходил из себя гораздо чаще, но если Чарли предпочла не помнить остальные случаи – что ж, тем лучше для них обоих.

Он вернулся на кухню и достал из холодильника баночку пива. Правда состояла в том, что в его жизни очень редко происходило нечто такое, что могло вызвать у него гнев и ярость. И еще можно было сказать, что, очевидно, весь свой запас злости он успел израсходовать во время войны. Трудно сердиться из-за детских проказ, если учесть, какой адский кошмар пришлось пережить Винсу на Тараве в течение трех долгих дней. Да и вообще все то, что он видел на войне, не шло ни в какое сравнение с озорством его детей и внуков.

Шарлотта не считала, что он по-настоящему разозлился в тот далекий день, когда она вернулась домой и сообщила ему неприятные новости. Оказывается, сенатор Говард отменил его встречу, которую Винс ждал несколько недель, пока выздоравливал и набирался сил.

Ну, может быть, она в чем-то была права. Он действительно не сердился и не бушевал. Вид у него в тот день был скорее страдальческий. Он испытывал муки и жгучую боль, но, наверное, все же не гнев и не ярость.

– Нам велено заново перепланировать все его встречи начиная с марта, – добавила тогда Шарлотта, и Винсенту захотелось разрыдаться от отчаяния.

– У меня нет времени, – коротко доложил он. – Через неделю я должен быть в Калифорнии.

– Что?! – От неожиданности она как стояла, так и села на стул возле двери. – Я и понятия не имела, что вам придется так скоро уехать.

– А ведь мне нужно всего несколько минут его времени! – горевал Винс. – Неужели я прошу так много?

Он собирался написать сенатору письмо. Это нужно было сделать давным-давно. Но и тут у Винса возникли сомнения: кто же станет серьезно воспринимать послание полуграмотного солдата?

– Но вы только начали набираться сил, – заметила Шарлотта. – Вам нужно еще много времени, чтобы окончательно выздороветь и быть готовым воевать.

– Шарлотта, как вы считаете, если я напишу письмо сенатору, он прочитает его?

Она часто заморгала, словно не совсем понимая, к чему он клонит:

– Возможно, у него не будет времени ознакомиться с вашим посланием лично, но кто-нибудь из помощников или секретарей обязательно его прочтет. И если там будет содержаться что-то важное, письмо обязательно направят непосредственно сенатору. Да, это вполне вероятно. – Она подалась вперед. – Винсент, разве вы не понимаете, что вы еще больны и слабы? Ну какой смысл так рано отправляться на войну? Рано!

– Нет, не рано, – упрямо произнес он. Винс чувствовал, что с каждым днем становится все крепче. – Если я задержусь у вас, то дело кончится тем, что я растолстею от вашей вкусной еды и просто не влезу в свою форму.

Но Шарлотта даже не улыбнулась, не оценив его жалкую попытку отшутиться. Она сидела на стуле и смотрела на Винса так, словно видела его впервые. Будто перед ней возник незнакомец. А он не знал, как на это реагировать и что ему сейчас делать.

– Вы поможете мне? – наконец спросил он. – Мне нужно написать сенатору письмо, но оно должно быть таким безупречным, чтобы сенатор прочитал его еще до того, как уедет.

Шарлотта молчала.

– Вы поможете мне написать его?

Но она в отчаянии лишь помотала головой:

– Винс, он уезжает послезавтра.

– Ну и что? Значит, это должно быть исключительное, идеальное письмо.

– Но как я смогу помочь вам, если вы даже не рассказываете мне, почему хотите встретиться с сенатором? – удивилась она.

Да, в этом заключались определенные трудности. Ничего не оставалось делать, как рассказать ей правду обо всем, что и как происходило там, на Тараве.

Но, конечно, не всю правду. Он ни за что в жизни не стал бы посвящать ее в кровавые подробности боев и должен сделать все так, чтобы эту часть письма она не увидела вовсе.

– На Тараве было совершено множество ошибок, – начал он, осторожно подбирая слова. – Серьезных ошибок, даже можно сказать, роковых. Я полагаю, что той информации, которая была передана офицерам, готовившим план вторжения на остров, оказалось недостаточно. То, что произошло там, можно назвать… настоящей резней, массовым убийством, Чарли. И вам это хорошо известно. Но в газетах все подали так, будто такой исход был неизбежен и мы в любом случае должны были понести такие страшные потери. Победа досталась чудовищной ценой, но лично я считаю, что добыть ее можно было бы, избежав такого количества жертв. Другими словами, резню можно было предотвратить.

Она напряглась и уже не могла оторваться от его рассказа. Винсу удалось завладеть вниманием Шарлотты на все сто процентов.

– Но как?

– Собрав недостающую информацию, – спокойно ответил он. – О состоянии берега, о приливах и отливах, о подводных укреплениях, а самое главное – исследовать тот самый проклятущий коралловый риф. От него было больше потерь, чем от мин, установленных японцами. – По выражению лица Шарлотты Винс догадался, что она не совсем поняла его последние слова, и поспешил пояснить: – Чарли, морские пехотинцы отправились к острову на лодках, совершенно не приспособленных для того, чтобы лавировать в рифах, и они там попросту начали застревать. Большинство лодок потеряло способность двигаться и стало удобной мишенью для японской артиллерии. Враг об этом и мечтать не смел! Целым взводам пришлось выйти из лодок и передвигаться по пояс, а то и по грудь в воде. Так мы шли примерно пятьсот футов до берега. У нас не было никакого прикрытия. Мы не знали, кому и как молиться. Мы почти что слышали, как хохочут японцы и косят наших бойцов одного за другим.

Шарлотта побледнела, и Винс понял, что, наверное, уже рассказывает ей лишнее.

– В Тихом океане остается несколько десятков островов, которые морской пехоте еще только предстоит отобрать у японцев, и на каждом нас ждет кровавый бой. И мы не можем, не имеем права повторять те же ошибки. Мы должны доставить своих воинов на место схватки целыми и невредимыми. И если у следующего по плану острова имеется такой же коралловый риф, как у Таравы, нужно заранее обложить его взрывчаткой и проделать в нем дыру прежде, чем посылать туда солдат. И вот что я придумал. Я сам отличный пловец, и уверен, что найдутся и другие парни, которые выросли на морском берегу и, так сказать, дружат с водой. Десять-двенадцать таких бойцов могли бы легко подплыть к острову и своими глазами увидеть все, что нужно, чтобы прояснить картину: контур берега, наличие укреплений и так далее. При этом мы захватили бы с собой взрывчатку. Я знаю, что есть и такая, которая срабатывает даже под водой. Мы обложили бы ею все препятствия, которые надо удалить, и стерли бы их с лица земли. При этом мы использовали бы маски и трубки, и японцы бы ничего даже не заподозрили.

Шарлотта продолжала сидеть с открытым ртом и внимательно слушать.

– А что если бы они вычислили вас?

Он посмотрел ей в глаза:

– Да, надо иметь в виду и такое тоже. Но если учесть, что сами мы будем представлять собой двенадцать крохотных мишеней, велики шансы, что один из нас все-таки доберется до основных сил и передаст офицерам недостающую информацию.

Она смотрела на Винса так, словно не верила ему. Потом Шарлотта медленно встала со стула.

– И вы говорите мне все это совершенно серьезно? Вы хотите написать письмо сенатору Говарду, предлагая ему создать что-то вроде отряда пловцов-смертников? Господи, Винс, что вы еще выдумали! У меня создается впечатление, что вы попросту сошли с ума! Плыть до острова, а потом еще и назад? Но как вы собираетесь плыть с автоматом?

Хороший вопрос. Он и сам долго думал над этой проблемой.

– А у нас не будет с собой никаких автоматов. Не стоит так отягощать себя, тем более что нам и так придется доставлять на себе взрывчатку. Понимаете, все дело в том, чтобы попасть на остров незаметно, в этом и заключается весь смысл. Нельзя допустить, чтобы враг нас обнаружил. Плыть, конечно, придется довольно долго…

Шарлотта засмеялась, но вовсе не потому, что ее что-то позабавило в его рассказе. Напротив, она никак не могла поверить, что он сам считает свой план выполнимым.

– Да вы же… просто сумасшедший!

– Нет, я только…

– Именно так! Вы собрались плыть безоружным на остров, захваченный японцами! Да еще и прихватить с собой группу таких же беззащитных ребят. И как, вы полагаете, они с вами поступят, когда вас увидят? Приветливо помашут ручками? Или, может быть, предложат выпить сакэ?

– В том-то и заключается весь фокус, что нас никто не увидит. Мы приплывем в сумерки, а в обратный путь отправимся уже ночью.

– Вот-вот! – не сдержавшись, воскликнула Чарли. – Теперь вы собираетесь плавать в океане по ночам! А вы представляете себе размеры океана? Вы знаете, как это сложно – плыть ночью? И при этом, как мне кажется, вы не планируете, что где-то поблизости таких пловцов будет ждать судно с зажженными огнями, верно? Знаете, есть множество более легких способов позволить врагу убить себя. И наверное, их можно отыскать, не привлекая к этому сенатора и тем более не заставляя меня все это выслушивать!

– Но я не собираюсь предоставлять врагу возможность убить себя. Напротив, я хочу спасти жизни других солдат.

– И для этого пожертвовать своей собственной!

– А вы видели вот это? – Он вскочил с кровати, достал из шкафа свою военную форму и швырнул ее на одеяло. – Посмотрите еще раз. Это солдатская форма, и гораздо больше, чем просто одежда. И каждый мужчина, который носит ее – будь то форма сухопутных войск, или военно-морских сил, или каких-то других, – каждый мужчина, простой солдат или офицер, – все они знают это. Надев форму, человек знает о том, что в любой момент он должен быть готов пожертвовать собой во имя других, во имя победы. Те самые морские пехотинцы, которые погибли на Тараве, не убегали от японцев. Они бежали навстречу им! Неужели вы думаете, что мы не знали, что могли считать себя трупами с того самого момента, как наши лодки застряли в коралловом рифе? Но на нас была форма морских пехотинцев Соединенных Штатов, и мы поступили так, как должны были поступить во благо своей страны. Большинство из нас погибли, но кое-кому удалось выжить. И те, кто остался в живых, не должны позволить так же бездарно умереть другим. Да, это своего рода жертва, Чарльз. Я не хочу умирать – и никто не хочет умирать, – но я все равно сделаю все от меня зависящее, чтобы обеспечить безопасность моей страны. Глаза Шарлотты стали влажными, а еще через несколько секунд слезы градом покатились по ее щекам.

– Я не хочу, чтобы вы снова возвращались туда, – прошептала она. – Я не хочу, чтобы вы умирали где-то там, один, вдалеке от дома. Джеймс снится мне каждую ночь. Будто он там один, он умирает и зовет меня. Эти сновидения преследуют меня, Винс. И если меня начнут мучить такие же кошмары о вас, я этого уже не выдержу.

Он уже не смотрел ей в глаза. Ему пришлось отвернуться и убрать свою форму в шкаф, иначе он мог наделать каких-нибудь глупостей. Например, обнять Шарлотту и покрепче прижать ее к себе. А ей сейчас этого не хотелось. Она не собиралась влюбляться в него.

И Винс ее в этом не винил.

– Мне тоже не хочется туда возвращаться, – негромко произнес он, – но все равно придется это сделать.

– А может, не придется?

– Придется, – упрямо повторил он. – Так вы поможете мне написать это письмо, Чарли? – Он наконец повернулся и посмотрел ей в глаза. – Пожалуйста.

– Нет, – твердо ответила она и вышла из комнаты, тихо закрыв за собой дверь.

Мэри-Лу позвонила в дверь дома Келли, но когда хозяйка открыла ей, радостное настроение у миссис Старретт сразу куда-то улетучилось. Келли Эштон приветствовала гостью очаровательной улыбкой, но в руке у нее оказался… бокал с пивом.

– Входи, пожалуйста, – предложила она и повернулась к кухне. – Эй, слушайте все! К нам присоединяется Мэри-Лу!

Дружеская улыбка Келли, конечно, оказалась очень милой и уместной, вот только Мэри-Лу и не предполагала, что на этой полуофициальной встрече жены и подружки «морских котиков» станут распивать алкогольные напитки.

Мэри-Лу судорожно вцепилась в свою сумочку и послушно прошла вслед за Келли в ярко освещенную кухню, которая плавно переходила в жилую часть дома – гостиную комнату по одну ее сторону и столовую по другую. Как ни странно, дом Тома и Келли оказался немногим больше, чем ее собственный.

Ну разве что окна были пошире.

Стеклянные раздвижные двери обеих комнат выходили на веранду, а дальше начинался чудесный зеленый дворик, окруженный такими же аккуратными участками соседей.

– Привет, Мэри-Лу! – помахала ей рукой Мэг, жена лейтенанта Джона Нильсона. Она сидела на высоком табурете у стойки бара, которая, собственно, и отделяла кухню от столовой. Ее дочка, Робин, была всего на пару месяцев старше Хейли, но Мэг каким-то непостижимым образом умудрилась вернуть себе вес, который был у нее до беременности. И похоже, ей это удалось безо всяких видимых усилий, несмотря на ее постоянную «диету» из кукурузных чипсов и пива.

Господи, как же Мэри-Лу ненавидела ее! Но сейчас она лишь улыбнулась миссис Нильсон:

– Привет, Мэг! Как поживают Робин и Эми? – Мэг была старше Мэри-Лу больше чем на десять лет, и вдобавок у нее имелась двенадцатилетняя дочка от первого неудачного брака.

– Скажу тебе так: остается три года, десять месяцев и четырнадцать дней до того момента, как Эймс получит водительские права. Но пока это произойдет, я успею намотать триста тысяч миль, не меньше, – улыбнулась Мэг. – Только вообрази: занятия по парусному спорту, по танцам, курсы актерского мастерства, да еще и футбол в придачу… – Она весело рассмеялась. – Я окончательно забросила свою работу. Но, должна тебе признаться, я обожаю такую жизнь!

После этого она обменялась с Келли взглядами. Видимо, женщины хорошо понимали друг друга без слов. Мэри-Лу стало скучно. Ей захотелось зевнуть. Она не ощутила ничего, кроме пустоты в груди.

Ну почему, например, Мэг не стала ее лучшей подругой? Что такого особенного она нашла в этой Келли Эштон, которая еще и замуж-то не вышла за лейтенанта-коммандера Паолетти?!

Где-то во дворе громко зарычала газонокосилка.

– Послушайте меня все! Это Мэри-Лу, – провозгласила Келли. Она прошла через комнату и закрыла стеклянные двери, чтобы избавить гостей от шума.

На кухне собралось пять женщин, но, кроме Мэг, Мэри-Лу узнала среди них лишь одну – Тери Волчонок. Ее в шутку называли красавицей, вышедшей замуж за чудовище – жуткого с виду главного старшину из команды «морских котиков». Но, помимо всего прочего, изящная и хрупкая Тери сама была не робкого десятка и летала на вертолетах, поскольку служила в береговой охране.

– С Мэг и Тери ты знакома, – обратилась Келли к Мэри-Лу. Затем она указала на стройную молодую женщину, очень похожую на темноволосую Гвинет Пэлтроу. – Познакомься, это Кристи. Она встречается с Марком Дженкинсом. А вот это Шонда…

– Которая когда-то встречалась… обрати внимание на прошедшую форму глагола. Именно «встречалась», дорогая моя, со старшиной Уэйном Джефферсоном по прозвищу Герцог. Ты можешь в это поверить? – Шонда оказалась темнокожей афро-американкой с короткой стрижкой. Она красила волосы под блондинку и обладала удивительной улыбкой, которая словно озаряла ее изнутри волшебным светом. – Ну какой взрослый и серьезный мужчина позволит называть себя таким дурацким прозвищем, как Герцог? А теперь я прихожу на эти вечеринки типа «Ура! Ура! Сегодня сплю одна!», чтобы еще раз напомнить себе о том, как я умно поступила, когда бросила этого типа.

– Ну а теперь ты спишь одна каждую ночь, – поддразнила ее другая женщина, вернее, девушка, которая, по-видимому, не успела переодеться после работы и явилась на вечеринку в форменном костюме официантки. Она протянула руку Мэри-Лу: – Меня зовут Элен.

– Что ты в этом понимаешь? – фыркнула Шонда. – Элен проводит время в компании Джея Лопеса, а все в округе знают, что наш Лопес давным-давно принял обет безбрачия. – Она повернулась к Кристи. – Или я путаю его с Дженком?

– Ну нет, это определенно не Марк, – засмеялась Кристи, как будто услышала какую-то остроумную шутку.

– Ну и к Герцогу это тоже никак не относится, – заявила Шонда. – Да вы только поглядите на Джоан! Она, наверное, думает: «О чем говорят эти сумасшедшие?»

– Джоан ДаКоста приехала к нам с визитом из Вашингтона, – пояснила Келли Мэри-Лу. – Она работает в Белом Доме.

– Я не поняла, кто же именно принял обет безбрачия? – поинтересовалась Джоан. – Я определенно пропустила что-то важное. Нельзя ли говорить чуть помедленней? Пощадите меня и, пожалуйста, посвятите в свои секреты. Я совсем не понимаю ваших шуток.

У Джоан ДаКосты – слава богу! – попа была еще покруче, чем у Мэри-Лу. Миссис Старретт очень болезненно относилась к тому факту, что почти всегда является самой полной в компании.

Она скромно встала в сторонке, а женщины как ни в чем не бывало продолжали обмениваться сплетнями. В их обществе Мэри-Лу чувствовала себя чужой. Даже Джоан, приехавшая сюда с восточного побережья, и та успела подружиться с ними и теперь весело хохотала и даже вступала в беседу.

– Обет безбрачия давал Джей Лопес, а у Кристи в груди имплантаты, – пояснила Келли.

– Да, ну и что? – надменно фыркнула Кристи. – Я пошла к пластическому хирургу и прямо так ему заявила: «Док, я мечтаю иметь обалденную грудь, но только маленького размера. Такое вообще возможно или нет?»

Все женщины в комнате покатились со смеху.

– А Майк Малдун голубой, – бесстрастно продолжала Келли. – А вот Космо Рихтер… Ну-ка, девочки, все вместе…

– Был завербован в «морские котики» прямо в камере федеральной тюрьмы, – хором произнесли почти все присутствующие и снова расхохотались.

– Ну, что касается Космо, я готова поверить в то, что услышала – сказала Джоан и многозначительно покачала головой. Если не принимать во внимание ее огромный зад, она казалась довольно милой. Особенно когда смеялась.

А там, за раздвижными стеклянными дверьми, на соседнем участке какой-то мужчина косил газон. Но что это?.. Неужели это… Ибрагим? Мэри-Лу хотела приглядеться повнимательней, но мужчина скрылся за кустом, и миссис Старретт больно стукнулась головой о стекло. Это, конечно, не ускользнуло от острых глаз Келли и Мэг. Правда, они сделали вид, что ничего не заметили, но Мэри-Лу была уверена в том, что они все видели.

Господи, какая же она идиотка! Надо попробовать как-то влиться в эту компанию. Она отошла от стеклянных дверей и незаметно потерла рукой ушибленный лоб.

– Вы даже не поверите, какие слухи витают в нашей округе, – рассказывала Терн, обращаясь к Джоан. – Вот, например, говорят, будто у нас со Стэном на заднем дворе выстроено что-то вроде бани, где мы чуть ли не каждый уик-энд устраиваем самые настоящие оргии.

– А меня к себе не приглашаете! – хором, не сговариваясь, пропели все женщины в комнате.

И снова дружный смех. Мэри-Лу через силу заставила себя улыбнуться.

На кухне, на стойке бара, рядом со стаканами стояло четыре бутылки разного вина.

– Угощайся, Мэри-Лу, – улыбнувшись, предложила Кристи. – У нас тут полное самообслуживание. Если тебе чего-то хочется, наливай сама. Пиво в холодильнике.

Келли тут же хлопнула себя по лбу и выразительно посмотрела на Кристи:

– Да ты что?!

– А в чем дело?

– Мэри-Лу, ты не беспокойся, я уверена, что у нас найдется и минералка. – С этими словами Келли открыла холодильник. – Том обожает всякую шипучку, тут должно было что-то остаться. – Она принялась обыскивать морозильную камеру. – Вот, кажется, имеется баночка лимонада, если хочешь.

Мэри-Лу прошла в кухню:

– Меня устроит и обыкновенная вода.

– А как насчет клюквенного морса?

– Это было бы вообще великолепно. – Мэри-Лу ненавидела всяческие морсы, но нужно было на что-то согласиться, потому что Келли не успокоилась бы и продолжала бы предлагать ей разные напитки.

– Ну, ты уж прости нас, – вздохнула Келли, наливая морс в винный бокал.

– Ничего страшного, – как можно спокойней произнесла Мэри-Лу и взяла стакан в руки, хотя один только вид этих бутылок с вином буквально сводил ее с ума. Господи, ей нужно было немедленно глотнуть свежего воздуха!

Но Келли и на кухне плотно закрыла окно, потому что газонокосилыцик, похоже, переместился ближе к их дому.

– Похоже, Ибрагим зайдет сегодня и к нам.

Мэри-Лу наконец оторвала зачарованный взгляд от бутылок с вином.

– Ибрагим Рахман? – заинтересовалась она.

Келли удивленно засмеялась:

– Ну да. А ты с ним знакома?.

– Он работает садовником у наших соседей. Надо сказать, он прекрасно справляется со своими обязанностями. Настоящий профессионал.

– И недорого берет за свои услуги. Он приходит сюда два или три раза в неделю и пользуется огромной популярностью.

– Приятно слышать, что у него и тут дела идут хорошо, – обрадовалась Мэри-Лу. – Он мне говорил, что только недавно начал заниматься садоводством и с клиентами у него туго.

Келли рассмеялась:

– А мне он твердит, что у него для себя и свободной минутки не остается. Будто бы у него все уже расписано вперед на год. Но Том действительно сходит с ума по своему саду. Его это успокаивает. Хотите верьте, хотите нет, но все эти клумбы Том разбил сам. Представляете себе?

Мэри-Лу подошла к окну.

– Вот это да!

Клумбы и в самом деле были очень красивыми. Надо же! Она никогда бы не подумала, что лейтенант-коммандер Паолетти увлечен цветоводством.

– А я в этом деле ни черта не соображаю, – вздохнула Келли. – И главное, меня это совершенно не заводит. Поэтому я и договорилась с Ибрагимом, чтобы он приходил сюда помогать с садом в те дни, когда Тома нет в городе.

Она улыбнулась и проводила Мэри-Лу назад в гостиную, где остальные женщины до сих пор обсуждали всевозможные сплетни, ходившие в городе о «морских котиках».

– Я очень хочу знать вот что, – сказала Элен. – Кто-нибудь когда-нибудь видел Майка Малдуна с женщиной?

– Мне кажется, он и в самом деле голубой, – согласилась Кристи.

– А почему вы так решили? – спросила Джоан. – Я сама в последние дни провела какое-то время в его обществе, но у меня не сложилось такого впечатления.

– Он не голубой, – прокашлявшись, объявила Тери. – Я с ним когда-то сама встречалась.

Все присутствующие повернулись к ней. В следующую секунду все женщины заговорили разом, но громче всех оказалась Шонда.

– Вот тебе и раз! – воскликнула она. – Как говорится, у самых тихих женщин самые потрясающие секреты! Ничего себе! Когда это случилось и почему этот мужчина до сих пор жив?! Мне почему-то казалось, что старина Стэнли должен был растерзать его на части и разбросать их по всей территории штата.

– Дело в том, что Стэнли сам нас и познакомил, – застенчиво сообщила Тери. – Но это было очень давно, когда Стэнли… запутался в наших отношениях. То есть еще в те времена, когда он считал, что между нами, кроме чистой дружбы, и быть-то ничего не может. – Она улыбнулась и пояснила: – Еще до того, как я сумела объяснить ему, что он ошибается.

– Так, значит, ты и Майк… ну, короче, ты сама понимаешь, о чем я.

– Нет! – засмеялась Тери. – Это было самое обыкновенное свидание. Ничего особенно не произошло. Мы просто пообедали вместе. И долго разговаривали. Кстати, о Стэне.

– Так он что же, даже не приставал к тебе? – удивилась Кристи. – Ну, даже не предложил ничего неприличного? Мол, давай, крошка, я тебе кое-что покажу, что есть у меня, а потом и ты мне продемонстрируешь, что есть у тебя…

– Нет, ничего такого не было, – замотала головой Тери. – Он очень скромный парень. И очень милый.

– Ну и что это доказывает? – пожала плечами Шонда. – Ровным счетом ничего. – Он очень милый. Хм-м-м… Я думаю, что это дает право предположить, что он действительно голубой.

– Ничего подобного, – вступила в спор Келли. – Это только доказывает, что он вежливый, воспитанный и уважает женщин. К тому же не забывайте, что некоторых мужчин требуется чуть-чуть расшевелить или даже встряхнуть, что ли, когда дело доходит до любви и всего такого прочего.

– Хотелось бы мне ради разнообразия встретить хоть одного такого. Мне, например, почему-то попадаются только такие, которых приходится встряхивать только в двух случаях: напоминая им о том, что нужно после себя опускать сиденье унитаза и не разбрасывать где попало свои грязные носки, – поделилась своим опытом Шонда. Все рассмеялись.

– А вы жена Сэма Старретта, да? – спросила Джоан Мэри-Лу. – Я вчера с ним познакомилась. Он… производит приятное впечатление. Внушительный мужчина. Уверена, что о нем тоже ходят самые разные слухи, да?

В комнате вдруг стало совсем тихо.

На Мэри-Лу никто не смотрел. Это было еще хуже, чем если бы они сейчас все вместе уставились на нее, потому что теперь она поняла: они знают, что такие слухи существуют. И понимают, что, по большому счету, это и не слухи вовсе, а сущая правда. Ей захотелось сделаться маленькой, заползти под диван и спрятаться там.

– Ну, слухи здесь ходят о любом человеке, который так или иначе связан с командой «морских котиков», – весело произнесла Келли. – А теперь давайте подумаем, какую пиццу мы будем заказывать?

Шонда и Кристи стали бурно выяснять, следует ли включать в список анчоусы, и напряжение тут же прошло.

– Я, наверное, ляпнула что-то не то, да? – тихонько спросила Джоан у Мэри-Лу. – В таком случае простите меня. Я вовсе не хотела…

– Ходят слухи, что я нарочно забеременела, чтобы заставить Сэма жениться на себе, – так же негромко ответила Мэри-Лу.

Джоан поморщилась:

– Вот как! Это жестоко.

– Да, – кивнула Мэри-Лу. – Извините.

Она прошла на кухню, где Келли составляла дополнительный список продуктов, которые нужно было заказать вместе с пиццей. При этом она стояла как раз рядом с этими проклятущими и невероятно соблазнительными бутылками вина.

– А ты какую пиццу больше любишь? – поинтересовалась она.

– Прости меня, – Мэри-Лу поставила на стойку бара нетронутый стакан с клюквенным морсом. – Но мне пора. Я обещала, что заберу ребенка…

Это была такая неубедительная ложь, что Келли сразу же догадалась об истинной причине столь раннего ухода миссис Старретт.

– И ты меня тоже прости, – тихо заговорила она. – Я как-то не подумала. Просто у нас всегда на таких встречах бывает и вино, и пиво, так что… Сэм говорит, что ты здорово держишься. Полтора года вообще не пить – это же здорово! Такой успех!

– Спасибо. – Разумеется, все это не шло ни в какое сравнение с успехами самой Келли. Та успела выучиться на врача и теперь работала педиатром. Она старалась сделать все, чтобы голос ее прозвучал искренне, но Мэри-Лу все равно ей не поверила. Все, кто собрался здесь, были лицемерками. И ей очень хотелось поскорей выбраться отсюда к чертовой матери.

Сейчас. Ни минутой позже.

Прежде, чем она разрыдается у всех на глазах.

– Если хочешь, я могу включить в список и несколько бутылок минеральной воды, – тут же предложила Келли. – А можно сделать так: мы просто уберем с глаз подальше и вино, и пиво, и тогда…

– Нет, не стоит. Меня это вовсе не угнетает, что ты! – не моргнув глазом, соврала Мэри-Лу. – Просто… я сейчас соблюдаю строгую диету, а пицца… Ну и, кроме всего прочего, Хейли жутко расстроилась, когда я оставила ее с нянькой, и…

Келли ей не поверила.

– Ты уверена, что так будет лучше? А то мы действительно можем…

– Абсолютно уверена. И спасибо за то, что пригласила меня.

– Что ж, было приятно увидеться.

Они нагло врали в глаза друг дружке и прекрасно понимали это. Мэри-Лу почти физически ощутила облегчение, которое испытала хозяйка дома, когда поняла, что миссис Старретт уезжает.

– Я сама найду дорогу. Не надо меня провожать. А всем остальным скажи, что я очень извинялась за то, что была вынуждена вас оставить.

С этими словами Мэри-Лу покинула веселую компанию. Она чуть ли не бегом добралась до входной двери, выскочила наружу и бросилась к машине.

На секунду она замерла на половине пути, не увидев своего автомобиля, но тут же вспомнила, что приехала сюда на пикапе Сэма.

Эмоции переполняли ее, и она какое-то время просто стояла возле машины, жадно хватая ртом воздух и сдерживаясь из последних сил, чтобы не расплакаться.

Господи, неужели она требует слишком многого? Ей всего-навсего хочется иметь настоящую подругу! Единственным близким человеком для Мэри-Лу была Джанин. Но она переехала жить во Флориду, оставив сестру совершенно одну.

– Мэри-Лу!

Возле соседнего дома она увидела припаркованный пикап Ибрагима. Он только что погрузил в багажник газонокосилку и теперь направлялся к Мэри-Лу. Садовник был рад ее видеть и одновременно удивлен тем, что встретил ее именно здесь. Что она тут делает, интересно знать?

Ибрагим! Вот кто ее настоящий друг!

Она нравилась ему как человек. И он искренне переживал за нее.

Как только Мэри-Лу поняла это, она больше не могла сдерживаться и расплакалась.

– Вот это да! – расстроился садовник. – Неужели от меня так ужасно пахнет?

Однако в ее глазах или в выражении лица было что-то такое, что позволило Ибрагиму тут же забыть обо всех границах и условностях, которые он сам четко обозначил в отношениях с этой женщиной. Он бросился к ней навстречу и обнял ее.

Мэри-Лу не сопротивлялась. Она зарылась лицом в его рубашку, обхватила его за талию и продолжала горько рыдать.

– Вот это да! – мелодичным голосом произнес он. – Что с вами случилось? У вас все в порядке?

Ибрагим хоть и был худым, но оказался довольно крепким. Под его просторной одеждой она ощутила мощные мускулы.

И еще от него очень хорошо пахло. Свежескошенной травой и чем-то экзотическим, кажется сандаловым деревом. Джанин любила жечь сандаловые палочки, когда баловалась психотропными наркотиками.

– Мне обязательно нужно сходить на собрание, – всхлипывая, пояснила Мэри-Лу.

– Понятно, – кивнул он, нежно поглаживая ее по голове, как маленькую девочку. – Это вы хорошо придумали. Вам помочь найти что-нибудь подходящее? Моя книжечка всегда при мне, она лежит в машине»

Мэри-Лу задрала голову вверх и посмотрела на него, утирая нос тыльной стороной ладони:

– А вы туда со мной поедете?

– Конечно, – ни секунды не колеблясь, ответил он.

– Как же я ненавижу все это дерьмо!

Малдуну не нужно было поворачиваться, чтобы определить, что сзади него стоит Сэм Старретт. Он уже выплюнул загубник и теперь снимал акваланг.

– Знаешь, какая гадость живет в пещерах? – спросил Сэм. – Летучие мыши, самые отвратительные твари, которые только водятся на земле. Или даже не совсем так: не на земле, а под землей.

Летучие мыши, в общем, у Малдуна никакого отвращения не вызывали. Они использовали звуковые волны для передвижения в воздухе на огромных скоростях. Но Майк решил не распространяться на эту тему. Всего несколько часов назад он видел, как Сэма угораздило врезаться лицом в самую гущу летучих мышей, и при этом лейтенант Старретт не издал ни звука. Зато они пищали и отчаянно хлопали крыльями, стараясь побыстрей отделаться от непрошеного гостя. Но сейчас настала очередь Сэма высказаться по данному поводу.

– А еще эти мерзкие белые жуки, – продолжал он. – И рыбы. И ящерицы. Белые и без глаз. Господи! – Он рассмеялся. – Послушать меня, так решишь, что я жалуюсь! Как будто мне надоели эти тренировки или я не хочу, например, прямо отсюда отправиться в Афганистан. Нет, все как раз наоборот. Я согласен на все. Подать сюда террористов, и немедленно! Делайте со мной что хотите, только не заставляйте возвращаться домой.

Он присел, чтобы освободить от гидрокостюма ноги, после чего принялся потирать лоб так, как будто его мучила страшная головная боль.

– Может, я смогу чем-нибудь помочь? – забеспокоился Малдун.

Сэм рассмеялся, потом поморщился:

– Как бы мне этого хотелось! Впрочем, можешь лишить меня жизни, если хватит духу. – Он запнулся. – Что за черт! Прости, Майк, я не хотел.

– Неужели нет никакого…

– Нет, – прервал его Сэм. – Я сам впутался во все это, сам и должен искать выход… Просто все это… будет очень нелегко сделать.

Малдун понимающе кивнул:

– Если захочется поговорить, я всегда готов выслушать.

– Это хорошо. – Сэм поднялся с земли. – Дружеская беседа всегда помогает.

– Послушайте, но вы же сами велели мне быть решительней в разговоре с Джоан, – напомнил Малдун.

– Да, кстати, как там у вас с ней продвигаются дела?

– Ничего нового, – признался Майк.

– Почему-то это меня даже не удивляет, черт побери! – пожал плечами Сэм, подобрал свое снаряжение и растворился в ночи.