Приют любви

Глава тринадцатая

На какой-то момент Элизабет почти потеряла сознание, но поднявшаяся ярость придала ей сил. Она попыталась оторвать от себя державшие ее руки. Гнев бушевал в ней. Женщина с силой ударила ногой и услышала стон боли, но все ее попытки освободиться не принесли успеха.

– Успокойтесь, успокойтесь!

Слова слышались как бы откуда-то издалека. В глазах у нее плясали черные точки. Она не могла дышать. Рука, державшая ее, немного ослабла. Она почувствовала под ногами твердую землю и снова услышала грубый, требовательный мужской голос:

– Успокойтесь же вы, наконец!

Элизабет опять начала бороться. Она должна освободиться! Должна спасти Николь!

– Да стойте же смирно.

– Доби, – беззвучно произнесла она.

Доби покачал головой, прося вести себя тихо, и она подчинилась, ничего не чувствуя, кроме простой благодарности, что он рядом.

Мужчина отпустил ее и подхватил оружие. Прежде чем он успел скрыться из виду, она поспешила следом. Доби ни разу не оглянулся, не произнес ни слова, но Элизабет знала: он не хочет, чтобы она бежала за ним.

В голове у нее немного прояснилось, и она услышала треск веток – это убегал похититель. Она молилась, чтобы он не упал в темноте и не поранил ребенка. Немыслимо было понять, как Доби ухитряется найти верный путь в кромешной тьме.

Легкий звук заставил Элизабет посмотреть влево, и ей пришлось прикусить губу, чтобы не закричать. Она могла поклясться, что кто-то бежал параллельно с ними, продираясь сквозь кустарник. Доби внезапно остановился, замерла и женщина.

– Мам...

Крик Николь был заглушён так быстро, что в первый момент появились сомнения – не почудилось ли. Не отдавая себе отчета, что делает, Элизабет кинулась на звук, но Доби успел схватить ее за руку.

– Ему не уйти. Позвольте мне сделать мою работу.

Спазм сдавил ей горло, она не могла говорить, но не хотела, и отставать от него.

– Где-то здесь Джош, – прошептал еле слышно Доби.

Элизабет понимала, что только мешает им, но какой-то инстинкт, какие-то поднявшиеся из самой глубины эмоции двигали ею, и, когда Доби бесшумно кинулся в самую чащу кустов, она последовала за ним.

У Доби мушкет, Джош наверняка тоже вооружен. А похититель? Есть ли у него оружие? И если есть, не убьет ли он ребенка, пытаясь спастись? А может, он постарается убить мужчин, пытающихся освободить ее дочь?

Страхи поднялись с новой силой, когда одновременно прозвучали крик и выстрел.

– Отпусти ребенка, – приказал Доби.

Рев ярости. Крик ребенка. Сердце Элизабет замерло. Ничего, не соображая, она кинулась вперед и остановилась только тогда, когда ясно увидела перед собой тень мужчины. Она так и не поняла, действительно ли увидела девочку или воображение нарисовало перекошенное от ужаса лицо Николь, но это заставило ее действовать. В слепой ярости она вцепилась в спину похитителя, пытаясь оцарапать и ударить как можно больнее, чтобы вырвать у него из рук своего ребенка. Внезапно развернувшись, он так сильно ударил ее кулаком, что она со стоном упала на колени.

Лес наполнился криками. Доби требовал отпустить ребенка, Джош выкрикивал угрозы. Николь рыдала. Элизабет слышала их голоса как сквозь пелену. Напрасно она пыталась подняться – темная вуаль беспамятства накрыла ее.

– Она тебе нужна? Держи!

Доби пришлось бросить оружие, чтобы подхватить летящую к нему девочку. Тьма стояла кромешная, он окликнул Джоша. Этого времени оказалось достаточно для похитителя. Он рывком поднял Элизабет и потащил за собой.

Ей было все равно. Николь спасена – это единственное, что имело значение. У нее уже не осталось сил бороться, она была так измучена, что даже не чувствовала боли. Время утратило свое значение. Как сквозь сон она слышала звуки погони, но не могла предупредить Доби криком.

Внезапно Элизабет почувствовала, что свободна. Доби боролся со злодеем, с трудом увертываясь от блестевшего в темноте кривого ножа.

– Я убью тебя за то, что ты посмел тронуть их! – послышался голос Доби.

В ответ раздался хрип, короткий смешок и ответные угрозы.

Невозможно было понять, кто вскрикнул в следующий момент, но один из них упал на колени, а другой навис над ним.

Рубашка Доби намокла от крови, но, когда противник налетел на него, он поднял свои мощные руки, чтобы схватить нападавшего, и одновременно сильно ударил его коленом. С отвратительным сухим звуком хрустнула кость. Нож упал на землю, рука похитителя бессильно повисла.

– Элизабет, уходите отсюда, – приказал Доби. Она с трудом могла что-либо разглядеть, но его холодный, бесцветный голос испугал ее.

– Что ты с ним сделаешь? – решилась она спросить, едва совладав с голосом.

– Уйдите.

– Где Николь?

– С Джошем. В безопасности.

Молодая женщина поняла, что Доби собирается убить похитителя. До этой минуты она думала только об одном – освободить Николь, сейчас же почувствовала острое желание отомстить. На какую-то долю секунды ненависть и ярость побудили ее пожелать, чтобы этот человек заплатил страшную цену за то, что он посмел сделать. Но с каждым вздохом, с каждым движением ее истерзанного тела сознание возвращалось к ней.

– Не пачкай себя его кровью, Доби, – прошептала она, приближаясь. Потом повернулась взглянуть на человека, которого наняла Элма. Нельзя было разглядеть лица, но ей и не хотелось видеть его, чтобы потом оно не мучило ее в кошмарах. Она увидела только, что мужчина прижимает сломанную руку к груди. – Передай миссис Уоринг, что она никогда не получит моего ребенка. Скажи ей, что она умрет, если еще раз попытается похитить Николь.

Он не ответил. Элизабет и не ждала ответа. Доби требовал, чтобы она ушла, и, когда женщина выпрямилась, слегка подтолкнул ее. Но она вцепилась ему в руку.

Воспользовавшись моментом, похититель тут же исчез. Доби оттолкнул ее и кинулся следом.

Элизабет старалась не думать о том, что случится, когда он настигнет злодея. У нее не было сомнений, что Доби постарается убить его. Медленно переставляя ноги, она побрела к дому, с трудом разбирая дорогу в свете поднимающейся луны.

Услышав сзади шаги, она даже не вздрогнула.

– Доби, я не могу идти.

Он не ответил, но когда она оперлась на его руку, то почувствовала, как в нем клокочет ярость.

– Ему удалось убежать? Я почти рада, что так вышло. Элма никогда не заплатила бы вперед. Он все расскажет, и она будет знать, что пытаться отнять у меня дочь бесполезно.

– Вы успокоились, – буркнул Доби, и спрашивая, и утверждая одновременно.

– Нет, – тихо ответила Элизабет, сознавая, каких усилий ей стоит держать себя в руках. Как ей нужен сейчас Колтер, его утешение, его сила! Мысль о нем побудила ее добавить: – Если вы беспокоитесь, что скажет полковник, я уверена, он не будет винить вас. Главное, что Николь в безопасности. – Элизабет ускорила шаг, как бы желая убедиться в этом.

– Не вмешивайтесь в мои отношения с полковником, – предупредил Доби.

Они взобрались на холм, и впереди показался двор, ярко освещенный факелами.

Колтер вначале не увидел их. Огни встревожили его, и он так резко натянул поводья, что лошадь поднялась на дыбы.

– Джош! Джош, что, черт возьми, происходит? – закричал он, успокаивая лошадь. – Доби! Проклятье! Куда все подевались?

– Полковник! – выкрикнула Рут из верхнего окна.

– Колтер! – позвала Элизабет и, собрав последние силы, побежала к нему.

Он резко развернул лошадь и поскакал ей навстречу. Нагнувшись, одной рукой подхватил ее и посадил в седло. Вся трясясь, Элизабет прижалась к нему, снова и снова повторяя его имя. Успокаивающий тон хозяина привел в норму лошадь, и Элизабет тоже притихла. Они шагом въехали во двор, и Колтер быстро спешился.

Элизабет никак не могла унять слез. Прижавшись к Колтеру, она бессвязно бормотала, вновь переживая ужас происшедшего. Взяв ее на руки и слегка укачивая, он пристально посмотрел на оружие в руках Доби. Они молча переглянулись. Слегка тряхнув головой, тот произнес те единственные слова, которых ждал Колтер. Его дочь и женщина не пострадали, а человек, напавший на них, сбежал.

– Полковник, – заключил Доби, прямо глядя в глаза Колтеру, – я прошу уволить меня.

– Не будем сейчас об этом. Неужели ты не видишь...

– Я не смог выполнить вашего приказания. Сейчас для этого такое же подходящее время, как и любое другое.

Уже немного успокоившись, Элизабет вмешалась в разговор:

– Это неправда, Колтер. Доби сделал все, что мог. Если бы не он... – Ее голос сорвался, и она снова задрожала. – Я... не хочу никого другого.

– Мэм, вы сейчас плохо соображаете...

– Покончим с этим, – прервал Колтер. – Может, Элизабет и потрясена, но она знает, чего хочет.

Доби повернулся, чтобы уйти, но Колтер окликнул его:

– Благодарю тебя. Они мне дороже собственной жизни, и я в долгу перед тобой.

Доби кивнул, распрямив плечи, но полковник уже подхватил возлюбленную и понес в дом.

Прижавшись головой к его плечу, Элизабет на минуту забылась, но, как только он уложил ее на диван, попросила отвести ее к Николь.

– Подожди немного, любовь моя. Ты испугаешь ее сейчас своим видом. – За спокойным тоном Колтера пряталось волнение. Элизабет согласилась, и полковник внимательно оглядел ее порванную одежду, царапины и синяки, растрепанные волосы, в которых запутались сосновые иголки, красное пятнышко на прикушенной нижней губе. Он слизнул эту капельку крови, жалея, что не может так же легко избавить Элизабет от очередной травмы.

Колтер понимал, что настоящая реакция на пережитый кошмар еще впереди, и в ужасе ожидал ее. Он бы не вынес ее справедливых упреков в том, что обещал и не смог обеспечить их безопасность.

Тяжело опираясь на палку, по лестнице спустилась Эмили и остановилась около них. Глаза у Элизабет были закрыты, и потому вопрос был обращен к Колтеру:

– Она ранена?

– Не думаю, – ответил он, отметив, как дрожат руки и голос старой женщины, выдавая ее состояние. – А как Николь?

– Рут купает ее. Она зовет мать. – Но тут Эмили заметила, в каком виде Элизабет. – Сейчас я согрею воды и принесу чистую одежду. Мы вместе...

– Не надо. Я сам позабочусь о ней. – Его взгляд и тон – все выдавало, как он мучается чувством вины.

– Колтер, не вините себя за то, что случилось. Боюсь, мы все вели себя беспечно, мы недооценили Элму. Мне даже в голову не приходило, что она найдет их у меня.

– Эмили, – тихо проговорил полковник, – вы считаете, что я не виноват, но зачем вы обвиняете себя?

– Я считаю, что зря мы поддались на уговоры Николь. Ей так хотелось погулять! Она из-за простуды засиделась дома, и от нее никому не было покоя. Я чувствую себя виноватой и знаю, то же самое чувствуют и Рут, и Джош...

Услыхав такие речи, Элизабет собралась с силами и открыла глаза.

– Ни к чему, чтобы кто-нибудь из нас винил себя. План Элмы не удался, и только это имеет значение. А где Джош? Он не ранен, нет?

– Кроме ущемленного самолюбия – оказалось, что он уже не так быстр, как ему хотелось бы, – с ним все в порядке. – Старая женщина погладила Элизабет по руке. – Так я согрею воды, чтобы ты могла привести себя в порядок и поскорее пойти к дочери.

– Она не... – одновременно спросили Элизабет и Колтер.

– Девочка не пострадала, отделалась небольшими царапинами. Дорогие мои, я не могу вам рассказать то, чего не могу увидеть. Только время даст ответы на все вопросы.

Колтер испугался, что Элизабет запаникует от этих слов. Но она лишь кивнула и опять опустила голову ему на плечо. Он пронес ее мимо Эмили в спальню и положил на кровать. Раздевая возлюбленную, он старался делать это как можно нежнее, надеясь успокоить, но ее молчание не обмануло его. Он чувствовал, что Элизабет вновь и вновь переживает каждый момент недавнего кошмара.

Завернув ее в одеяло, он принес из гостиной два бокала бренди. Элизабет отпрянула, когда жидкость обожгла ей губы, и он не стал уговаривать ее выпить еще, а сам даже не притронулся к бокалу. Вскоре Джош принес горячую воду, а Эмили – чистую одежду. Когда они попытались заговорить с Элизабет, полковник прервал их и выпроводил из комнаты.

Молодая женщина сидела, глядя вдаль невидящими глазами. Она не издала ни звука, пока Колтер мыл ей лицо, а затем слегка спустил одеяло, обнажив плечи. Повернувшись, чтобы снова намочить губку, он увидел себя в зеркале и постарался стереть с лица выражение боли и гнева. Ее нежную кожу покрывали начинающие темнеть царапины, и, прежде чем обмыть их, он попытался поцелуями смягчить боль.

Снова и снова Колтер прикасался губами к ее коже, стараясь унять гнев при виде каждой царапины, каждого шрама, не произнося ни единого слова, пока не опустился на колени, вытирая ей ноги. Прислонившись лицом к ноге Элизабет, он пытался найти нужные слова, но спазмы сжали ему горло, голова отказывалась думать.

Элизабет нагнулась, откинула волосы с его лица. Тихая нежность Колтера растопила ей сердце. Она поняла, что, даже если бы он никогда и не попросил нарушить клятву, данную ею перед Богом и людьми другому мужчине, она сама сделала бы это. Она так решила. Любовь Колтера – дар небес, и его невозможно больше отвергать. Он ее жизнь. Внимательно всматриваясь в него, она почувствовала, что возлюбленный снова и снова обвиняет себя в случившемся. Мысль о том, что он позволил ей увидеть себя в таком состоянии, придала ей силы.

Полковник молча помог ей надеть ночную сорочку и капот. Обоим без слов стало ясно, что они готовы ждать. Сейчас они нужны своему ребенку, позже будет время и для слов, и для любви.

Колтер снова взял ее на руки и, когда она запротестовала, шепнул:

– Мне нужно держать тебя. Не отказывай мне в этом.

И она безмолвно ответила: я не могу отказать тебе ни в чем, любимый, ни в чем.

Три лампы освещали комнату Николь. Рут поднялась со своего места подле кровати и тихо вышла, а Колтер уложил Элизабет рядом с дочерью и сел с другой стороны. Молодая женщина взяла его за руку и поднесла к губам. Ее легкий поцелуй и взгляд просили о поддержке.

– Мы пришли узнать, что с тобой все в порядке, доченька.

– Ты убил его? – широко раскрыв глаза, спросила Николь слегка дрожащими губами. Ее маленькая ручка вылезла из-под одеяла и дотронулась до Колтера.

Сжав руку Элизабет, чтобы не выдать охватившую его дрожь, Колтер подвинулся ближе к дочери. Ему пришлось несколько раз судорожно сглотнуть, прежде чем он смог говорить. Чувства так переполняли его, что он боялся сорваться. Она его принцесса, а он ее верный рыцарь и должен защищать ее от драконов. Ему так хотелось сказать, что он убил чудовище, которое, наверное, будет еще долго являться ей в кошмарах!..

– Николь, я приехал слишком поздно и не догнал его, – ответил он наконец. – Но я хотел бы убить его за ту боль, что он причинил тебе и твоей маме.

– Он ужасно плохой. А мистер Джош и Доби испугались. Мама ударила его, и тогда Доби взбесился.

– Ты права, он отвратителен, и у Доби был повод для бешенства. Мама очень храбрая. Все очень любят тебя, принцесса, и Рут, и мисс Эмили. Но ты должна помнить, что никто не любит тебя так сильно, как мама и я. А когда ты любишь кого-нибудь, ты хочешь, чтобы он был в безопасности и никто не мог обидеть его, – проговорил полковник срывающимся голосом. Он поцеловал дочь в висок, вдыхая сладкий детский аромат и чувствуя, как уходит напряжение, сжимавшее его сердце. Губы Николь коснулись его щеки, и у него стало жечь в глазах.

– У меня нет папы, а мне хочется его любить. Можно я буду любить тебя?

Колтер закрыл глаза, скрывая навернувшиеся слезы.

– Как пожелаешь, – ухитрился выговорить он, несмотря на спазм, сжавший горло.

– Не огорчайся так, господин полковник. Я сама во всем виновата. Я побежала за красивыми лебедями и не вернулась, когда мама звала меня. Я не знала, что в лесу спрятался плохой человек. Он не давал мне кричать. Но я по-настоящему била его ногами. Как учил меня Доби.

– Солнышко, когда же Доби учил тебя этому? – спросила Элизабет, с трудом подбирая слова.

– Мы боролись понарошку. Доби сказал, что это самая хорошая игра.

– Ох, как я благодарна Доби! – заметила Элизабет.

– Нам обоим есть за что его благодарить, – поддержал Колтер, снова поворачиваясь к дочери. – Ты очень храбрая принцесса, и мама гордится тобой.

Николь вылезла из-под одеяла и взяла их руки в свои.

– Мама, Рут напоила меня чаем, – проговорила она, внезапно зевнув. Ее ресницы взмахнули раз, другой и замерли.

– Спи, моя ненаглядная. Спи сладко, и пусть тебе приснится хороший сон.

Чтобы сдержать рыдание, Элизабет прикусила припухшую губу и услышала, как Колтер повторяет ее слова.

– Ты даже не можешь представить, как я благодарен тебе за то, что ты подарила мне этого прелестного храброго ребенка.

– Нет, Колтер, это я получила Николь в подарок, чтобы она напоминала мне о твоей любви.

Они смотрели на дочь, пока не убедились, что та крепко уснула. Тогда полковник снова взял возлюбленную на руки и отнес в гостиную.

В камине горел слабый огонь, добавляя тепла и без того теплой ночи. Колтер расстегнул мундир, сообразив, что он делает это первый раз за три дня.

– Милый, Рут принесла тебе поесть, – сказала Элизабет, указывая на покрытый льняной салфеткой поднос.

– Тебе надо лечь.

– О, я сейчас лягу, – сказала женщина, скрывая легкую улыбку и подавая ему тарелки с холодной ветчиной, бисквитами и зимними грушами. – Хочешь стакан сидра?

Растерявшись, полковник ничего не ответил.

– Колтер, что случилось? – спросила она, заметив странное выражение его лица.

– Я могу задать тебе этот же вопрос, – ответил он, подходя к ней.

– Ты ведь голоден, правда? – (Он покачал головой.) – Зачем ты скрываешь, ведь у тебя не было времени отдохнуть и возможности помыться. Я не удивлюсь, если в ванну уже налита горячая вода, а на кровать постелены свежие простыни, и все это специально для тебя.

– Пожалуй, меня это тоже не удивит.

– Вот и хорошо. Тогда не трать время на пустые разговоры. – Она отвернулась, чтобы скрыть волнение. – Не стесняйся, мне приятно немного поухаживать за тобой. В благодарность за...

– Прекрати, – проговорил Колтер шутливо, – сделай одолжение, маленький лисенок. Я никогда не поверю этому.

Она поглядела на него с улыбкой, и Колтер заглянул в спальню. Пар подымался от воды в фарфоровой ванне, его бритва и точильный ремень были аккуратно разложены на салфетке, а чистая одежда развешана на стуле.

– Когда ты ухитрилась распорядиться?

– Это не я. Тут все очень любят тебя, Колтер. И каждый пытается выказать это на свой лад. – Элизабет опустила ресницы под его пристальным взглядом.

– Только и всего? – спросил он чуть слышно. – Да.

Потерев небритую щеку, полковник усмехнулся.

– Значит, от меня пахнет, как от моего коня...

– Нет, – прервала она, прямо глядя на него, – не в этом дело. Я ведь не морщу нос.