Признание

Глава 16

Я медленно открываю глаза. Темно. В горле жжет. Я слышу шорох шагов, потом как открывается и закрывается дверь. Через мгновение включается тусклый свет.

- Лилли.

Это Стоунхарт. Его голос звучит откуда-то позади меня. Я вытягиваю шею, чтобы оглянуться назад, и в одно мгновение он оказывается рядом со мной.

Он берет мою руку и крепко её сжимает. Он напряжен. Сначала я смотрю на него, затем оглядываюсь вокруг. Мне необходимо какое-то время, чтобы понять, что мы находимся в спальне.

- Как я сюда попала? - слабо спрашиваю я.

- Я нес тебя на руках, - говорит он. - Я так волновался.

- За меня? - я натянуто улыбаюсь.

Я чувствую слабость, вероятно, из-за обезвоживания, голода и моей последней авантюры.

- Эй, я сильнее, чем ты думаешь.

- Ты была без сознания два дня, - говорит он мне.

Тогда я замечаю его красные глаза. Щетину на лице. Мятую рубашку.

Он выглядит ужасно. Хуже, чем я когда-либо видела его. Он выглядит так, будто побывал в аду и вернулся обратно.

- Лилли...то, что случилось...это моя вина. Я был неосторожен, причинив тем самым тебе боль. Я не могу простить себя за это.

Из всего, за что он мог бы покаяться, он выбрал это?

- Я не отходил от тебя, - говорит он мне. - Мануэла и все остальные находятся в соседней комнате. Они волновались за тебя.

- Скажи им...что я в порядке, - я начинаю подниматься. - Просто немного голодна.

- Нет.

Стоунхарт хватает меня за плечи и опускает обратно.

- Не двигайся. Только скажи, что тебе нужно, и я всё принесу.

Он заботится обо мне. Снова. Где-то глубоко внутри меня зарождается надежда на то, что всё это он делает искренне, от чистого сердца.

Я откидываюсь назад. Есть некий комфорт в том, что за тобой присматривает способный человек. Джереми. Не Роза, не Стоунхарт, а Джереми.

Также я считаю его беспокойство милым. Я понятия не имею, как вообще такое можно подделать. Если он действительно не отходил от меня...

- Где ты был, когда я пришла в себя? - внезапно спрашиваю я.

- Разговаривал по телефону. Снаружи. Я собирался вызвать вертолет, чтобы отвезти тебя в больницу. Хорошо, что ты пришла в себя. Мануэла проверяла тебя. Островитяне имеют больше опыта с водой, чем кто-либо другой. Они должны. Их жизнь вращается вокруг этого. Когда я рассказал ей, что случилось, она осмотрела тебя и заверила меня, что с тобой всё будет в порядке. Один лишь бог знает, что с тобой случилось под водой. То ли ты ударилась головой, то ли у тебя сотрясение. Не было никаких видимых признаков повреждений, но все же...

Он замолкает, но у него играют желваки.

- Но что? - спрашиваю я тихо.

- Но я не хотел рисковать, - признается он.

По выражению его лица и тону я знаю, что не это он хотел сказать изначально.

- Я не знал, как ты отреагируешь, когда очнешься на больничной койке. Это последнее, чему я бы хотел подвергнуть тебя.

Потому что больничная койка находится за гранью твоего контроля, думаю я. Но я ничего не говорю.

- Мануэла настаивала на том, что ты будешь в порядке. Но час за часом выводил меня из себя. Если бы к девяти часам вечера тебе не стало бы лучше, я вызвал бы вертолет.

- Сколько сейчас времени?

Стоунхарт наклоняется и целует меня в лоб.

- 19:20. Ты знаешь, как держать мужчину на грани.

- Да.

Я смотрю в потолок и думаю над всем тем, что он мне сказал. Еще полчаса, и меня доставили бы во Флориду.

Хорошо, что я пришла в себя, не так ли? Не знаю. По правде говоря, проснуться в больничной палате было бы крайне травмирующим. Я бы понятия не имела, как себя вести. Что бы я делала, в моем нынешнем состоянии, если бы оказалась в окружении врачей, медсестер и других людей? Что бы они подумали об ошейнике? Что бы мне было позволено говорить? Брошь была бы включена?

Может быть это и к лучшему, что я пришла в себя сейчас. Таким образом, нет никакой неопределенности. Таким образом, я могу придерживаться моего изначального плана, не поддаваясь искушению новых возможностей.

- Есть кое-что, чего я ждал, чтобы сделать, - говорит Стоунхарт, врываясь в мои мысли. - Я принял решение, когда нес тебя.

- Да?

Я смотрю на него и вижу в его взгляде искренность. Мое сердце начинает трепетать.

- Какое?

- Одну секунду, - Стоунхарт бросает взгляд через плечо. - У тебя гости.

Я поднимаю голову и вижу Лучиану, выглядывающую из-за двери.

- Скажи своей семье, что она хочет видеть их.

Лучиана кивает и убегает. Спустя какое-то время я окружена семьей, на их лицах читается и облегчение, и озабоченность одновременно.

Мануэла дает мне выпить что-то холодное и помогает поднести чашку к губам. Затем она ругает детей, что они ведут себя слишком громко. Я не понимаю слов, но сужу по их реакции.

Я прошу Стоунхарта сказать, что они мне не мешают. Он делает, как я говорю, но спустя несколько минут Мануэла выводит всех и оставляет нас со Стоунхартом наедине.

- Ты их новый фаворит, - бормочет он, когда дверь закрывается. - Ты превзошла даже меня.

- Сомневаюсь, что кто-нибудь сможет это сделать, - говорю я. - Они обязаны тебе жизнью.

- Хм, - он смотрит на дверь. - Я не хочу, чтобы нам мешали.

Он поворачивается ко мне лицом. У него серьезное, почти мрачное выражение лица. Я никогда не видела Стоунхарта напряженным, до сегодняшнего дня. Он выглядит уставшим.

Это заставляет осознать, что где-то в глубине души он просто человек. Он может быть бессердечным и холодным, без всякого сострадания...но все эти ошибки исходят от куда-то. Есть причина, заставляющая его делать то, что он делает.

Стоунхарт - сложный человек. Никто не будет отрицать этого. Черт, даже люди едва его знающие, согласятся со мной. Но я видела его с разных сторон. Я видела его холодным. Я видела его злым. Я видела его властным, переменчивым и непредсказуемым.

Также я видела его милым. Я видела, что он может быть добрым. Этого недостаточно, чтобы забыть всё то, что он сделал. Однако отрадно знать, что он не безнадежен. Что личность, которую он воздвиг, не поглотила его.

- Лилли, - он произносит мое имя с нежностью.

Настоящий любовник. Его голос, который всегда имел такую власть, воздействует на меня самым примитивным способом. Проникает в душу и трогает до слез, особенно, когда мое имя слетает с его губ.

- Да? - шепчу я.

Я в ожидании того, что последует дальше. Я понятия не имею, что это может быть, но интуиция подсказывает мне, что ничего плохого.

- Когда ты была без сознания, - начинает он, медленно шагая ко мне. - Я не мог спать. Я не ел. Мои мысли вращались исключительно вокруг тебя. И я чувствовал непреодолимое чувство вины. Я сделал это, говорил я себе. Я один виноват в этом.

Я качаю головой.

- Это не так. Я не виню тебя! Это был несчастный случай. Я поскользнулась и упала. Кроме того...

Я сглатываю, когда вспоминаю, как его руки поймали меня под водой.

- Ты спас меня.

- Если бы не я, тебя не нужно было бы спасать.

Ему больно, и он сердится. Впервые он сердится не на меня, а на себя.

Он делает глубокий вдох.

- Я сожалею, - говорит он. - Ты знаешь, как я ненавижу кричать. Но, Лилли, с тобой... я чувствую, что внутри меня оживают эмоции, которые я не чувствовал уже много лет. Несколько десятилетий.

Он садится на край кровати, пробегает рукой по волосам и смотрит вдаль, когда говорит.

- Ты должна понять...кто я, - говорит он. - И я не могу рассказать тебе всё. Не сейчас. Еще нет. Но однажды я рассказал тебе историю своего прошлого. О моем отце и братьях. В последний раз я говорил о них, когда был подростком. Вся моя жизнь была построена вокруг мести. Знаю, это звучит ужасно, но я не люблю деликатничать. Честность, особенно с самим собой, имеет решающее значение для человека моего положения. Я никогда не думал, что буду признаваться кому-то в таких вещах. Я...

Его длинные пальцы сжимают край матраса, и он сглатывает.

- Я еще не готов, Лилли. Всё, о чем я прошу тебя, это немного терпения. Со мной. Пожалуйста.

Он искренен. Я протягиваю руку и кладу её поверх его. Он медленно поворачивает голову и смотрит на наши руки. Затем поднимает глаза на меня.

Когда я вижу темные зрачки в мерцающем свете, я начинаю сомневаться. Это может быть просто уловка темноты, но на мгновение мне показалось, что его глаза действительно блестели. На мокром месте. Словно от слез. Он отводит взгляд прежде, чем мне удается получше рассмотреть. Но этого краткого взгляда достаточно, чтобы заставить меня чувствовать себя так, как будто меня переехал грузовик.

Стоунхарт плачет? Стоунхарт показывает одну из самых подлинных человеческих реакций?

Поверить не могу.

Он переворачивает мою руку и берет в свою, отчего по руке пробегает тепло.

- Я могу сделать это, - говорю я мягко.

- Спасибо, - говорит он. - Я хотел отомстить своему отцу. Я получил это. Я хотел отомстить своим братьям. И это я получил. Моя жизнь основывалась на свершении правосудия над теми, кто обидел меня. Это сделало меня тем, кто я есть. Я не буду извиняться за свои действия. Я живу без сожалений. Единственный способ сделать это - отстраниться от мира. Жить без эмоций, без сострадания. Без...любви.

Вдруг он встает. Он начинает ходить по комнате, между предложениями его челюсть то сжимается, то разжимается.

- Я всё сделал это, ты знаешь. Всё, что я когда-либо хотел. Стоунхарт Индастриз. Это название..., - он смеется. - ...было детской мечтой. Я ненавидел свою фамилию. Ненавидел. Знаешь почему, Лилли? Потому что я унаследовал её от отца. Потому что это было постоянным напоминанием о моей связи с ним. Как только я смог, я разорвал эту связь. Я оборвал все связи с семьей. Со всеми...кроме одного человека, который относился ко мне хорошо. За исключением моей матери.

- Ты общаешься с ней? - спрашиваю я.

- Она умерла.

Тишина заполняет комнату. Я чувствую себя плохо. Меня тошнит. О чем я думала, задавая такой глупый вопрос?

Стоунхарт подходит к шкафу и наклоняется, поддерживая себя руками. Через плечо он смотрит на меня. Слезы, воображаемые слезы, ушли.

- Да, Лилли, она умерла, и я не смог предотвратить это. Я мог бы ей помочь. Если бы не был таким слабаком. Глупым. Я мог спасти её!

- Когда?

- Больше двадцати лет назад. Вскоре после того, как ты родилась. Если бы у меня было еще пять лет...черт, хотя бы три...я бы смог изменить вещи. Может быть сейчас она была бы с нами. Но тогда у меня не было власти. Я не говорю о врачах и медицинских счетах, Лилли. Ты знаешь мой отец был богатым. У него были возможности. Смерть моей матери наступила не от нехватки ресурсов. А отчего-то другого. Чего-то...более зловещего. Безумия. В любом случае не это я хотел сказать тебе. Предполагалось, что это будет не обо мне, а о тебе. Разве ты не видишь? Как ты влияешь на меня. Я раньше не знал, что такое существовать, как единое целое, что значит зависеть от другого человека. Я никогда не задумывался о том, что отношения могут быть ценнее, чем просто секс. А ты знаешь у меня в этом ненасытный аппетит.

Я краснею. В этом он прав.

- Из-за смерти матери я погряз в греховности. Мне ничего не оставалось, как напасть на мир с целеустремленной свирепостью. Я создал свою империю, потому что это было все, что я мог сделать. Но дело не только в этом, Лилли. Я понял, что получаю удовольствие от конкуренции. Мне нравилось рисковать. Благодаря Стоунхарт Индастриз я задался целью, измеряемая в долларах и центах.

Он усмехается.

- Ну. Может быть не центах. Давным давно я не беспокоился о центах. Я мечтал о материальных благах. И я их получил. Когда я был моложе, я думал, что этого будет достаточно, чтобы удовлетворить меня. Автомобили, яхты, самолеты. Недвижимость в стране, в горах, апартаменты по всему миру. Нью-Йорк, Париж, Сидней, Крит. Одежда. Одни женщины высоко оплачиваемые, другие нет. Причина..., - уточняет он. - ...никакой эмоциональной привязанности. Не с моей стороны. А их. Профессиональные модели из Швеции, России, Востока тоже рассматривают секс как бизнес. Это всё, чего я хотел. Никаких сложностей. Никаких чувств. Никаких спектаклей.

Он садится на край кровати.

- Меня преследовали, Лилли. Ни один человек. Вот, почему я веду такой образ жизни. Вот, почему мое поместье в Калифорнии такое уединенное. Какая молодая, красивая без денег женщина не захочет быть со мной? Сколько времени ей хватит поймать на крючок генерального директора Стоунхарт Индастриз? Я знаю, кто я. Я знаю мой успех притягивает неправильных женщин. В свои тридцать...я сделал ошибку, подпустив одну. Она почти разрушила меня.

- Что случилось? - тихо спрашиваю я.

- Ничего важного для тебя, моя Лилли-цветочек, - мягко говорит он, сладко. - Тем более я поклялся больше не совершать такой ошибки. Я поклялся и застрял с этим. Но это...

Он поворачивается и наклоняется ко мне.

- Мы...ты...это не ошибка.

Его пальцы касаются моей руки, отчего я дрожу.

- Встань, - шепчет он.

Я моргаю. Он подходит ближе, а теперь хочет, чтобы я встала? Но что-то внутри меня заставляет меня сделать, как он говорит без всяких протестов. Я не хочу разрушать чары.

- Встань передо мной, - он садится, опуская ноги на пол.

Он притягивает меня между своих ног и начинает ласкать бедра.

- Ты прекрасна вне всякого сомнения, - говорит он. - И когда я думал, что потерял тебя, когда думал, что возможно больше никогда не увижу, как ты проснешься, я пообещал себе, что не омрачу твою красоту и невинность. Ты знаешь, о чем я говорю, Лилли?

- Нет, - мой голос звучит таким далеким и мягким, как будто и не мой вовсе.

Он берет мою руку и подносит к губам. Он глубоко вздыхает, затем начинает медленно подниматься. В полный рост он возвышается надо мной.

- Я говорю об..., - его руки обхватывают мою шею сзади.

Он касается ошейника.

- Этом.

У меня перехватывает дыхание.

Он не может...он не может сделать...то, о чем я думаю. Может ли он?

- Подними подбородок, - шепчет он.

Я так и делаю. Он делает что-то своими пальцами. Раздается слабый щелчок. И ошейник падает.

Стоунхарт поворачивается и кладет его на кровать. Мои руки трясутся, когда я прикасаюсь ими к шее. Мои пальцы исследуют то место, где когда-то был ошейник.

Всё, что я обнаруживаю, это моя собственная кожа. Сдавленный всхлип выходит наружу. Только один. Я чувствую такую легкость. Так, будто я наконец-то свободна. Глаза наполняются слезами. Коленки подкашиваются.

Стоунхарт ловит меня прежде, чем я падаю. Подняв меня, он обращается со мной, как с ребенком. Он опускает меня на стол и прикасается к влажной щеке. Его палец начинает спускаться по моему телу и снимает лямку топа.

Его руки слегка задевают грудь.

- Ты, - говорит он. - Такая замечательная. И я обещаю тебе, Лилли, я больше никогда тебя не обижу.

А затем мы целуемся, и я полностью забываюсь в его руках.