Призрак тайны

Глава 11

Путешествие из Фальмута в Бостон заняло семь недель и четыре дня. Капитан Маккормик сказал по этому поводу, что они могли бы добраться и быстрее, если бы не штормы, которые задержали их на несколько дней, однако все неудобства и трудности путешествия были очень быстро забыты, как только вдали завиднелся американский берег. И пассажиры, и экипаж встретили его появление приветственными криками — почти два месяца они провели на шаткой корабельной палубе и были счастливы снова ощутить под ногами твердую землю.

В Бостонскую гавань они вошли прохладным и солнечным утром двадцать восьмого октября 1789 года. «Конкорд» встал у длинного бревенчатого причала, и пассажиры поспешили сойти на берег. Все они были взволнованны, растерянны и ходили немного покачиваясь, как будто ноги не держали их.

В порту кипела удивительная и незнакомая жизнь. Поселенцы в грубой домотканой одежде, солдаты гарнизона, офицеры в ярких мундирах, торговцы всякой всячиной заполонили причал, и это живое море постоянно колыхалось, шумело и бурлило. Подъезжали и уезжали легкие экипажи и тяжелые фургоны, на которые перегружались из трюмов тюки и ящики; по широким дощатым трапам гнали на берег стада тощих коров и отары блеющих овец. По сравнению с Англией это было настоящее вавилонское столпотворение, и Сара, наверное, растерялась бы, если бы не капитан Маккормик. Он рекомендовал ей недорогой частный пансион, помог нанять экипаж и прислал матроса, который перенес на берег ее вещи.

Остальные пассажиры тоже разошлись в поисках лошадей, которые должны были доставить их домой или в гостиницу. Абрахам Левитт, другие торговцы, аптекарь, священник, журналист — все подошли попрощаться с Сарой и пожелать ей всего самого доброго. Одной из последних к Саре подбежала маленькая Ханна. Обхватив руками ее колени и зарывшись лицом в ее юбки, она умоляла Сару не бросать ее. Сара чувствовала, что от жалости у нее буквально разрывается сердце, но никакого выхода она не видела. Как могла, она объяснила девочке, что они должны расстаться и что она будет писать ей, как только устроится на новом месте.

Поцеловав девочку в лоб, Сара выпрямилась, чтобы попрощаться с Сетом Джорданом. После их объяснения он все еще чувствовал себя несколько неловко, но ему по-прежнему очень хотелось, чтобы она вышла за него замуж и уехала в Огайо. Сара была очень красивой женщиной, и Сет знал, что он еще долго будет помнить ее и вздыхать по ней. Кроме того, она была очень добра к нему и к его маленькой дочери.

— Берегите себя, — сказала Сара мягким голосом, который так нравился Сету.

— И вы тоже, миссис Фергюссон. Будьте осторожны и не покупайте ферму слишком далеко от города. Это может быть опасно для молодой одинокой женщины.

— Хорошо, спасибо за совет, — ответила Сара, понимая, что лжет и ему, и себе. Она собиралась устроиться как можно дальше от Бостона, чтобы, во-первых, не слишком будоражить общественное мнение, а во-вторых, чтобы в полной мере насладиться своей новообретенной свободой и первозданной красотой этой земли. Дом в городе или вблизи какого-нибудь укрепленного форта вряд ли бы подошел ей. Сара хотела подлинной свободы, не сдерживаемой никакими условностями и ограничениями.

Распрощавшись с Сетом Джорданом, Сара поднялась в экипаж, нанятый для нее капитаном Маккормиком, и отправилась в рекомендованный им пансион миссис Ингерсолл. Она не знала, есть ли там свободная комната, она вообще никого и ничего здесь не знала и не имела пока никаких конкретных планов, однако, прощаясь со всеми, кто оставался на причале и на борту, она не чувствовала никакого страха. Страх остался далеко позади, по ту сторону Атлантики, и что-то подсказывало Саре, что теперь с ней все будет хорошо и что она еще найдет свое счастье.

«Да, удивительная это женщина, Сара Фергюссон, — подумал Чарли. — На ее долю выпало столько испытаний, столько боли, но они не сломали и не ожесточили ее. Сара не боялась идти вперед, не боялась пробовать — и в конце концов сумела изменить свою жизнь. А ведь она была всего лишь женщиной, да и жила она двести лет назад, когда весь мир принадлежал мужчинам. В те времена женщине было очень трудно, почти невозможно сделать что-то значительное и при этом не погубить свое имя и репутацию».

Подумав обо всем, что пережила Сара, Чарли невольно вздохнул. Чего стоило одно путешествие на «Конкорде»! Сам он ни за что не отважился бы на подобное, а если бы и отважился, то скорее всего вряд ли выдержал бы все испытания до конца. Сара же сохранила достаточно сил, чтобы поддерживать других и ухаживать за больной Мартой. А оказавшись в чужой стране совершенно одна, она не поддалась слабости и не бросилась очертя голову в объятия первого же человека, который предложил ей выйти за него замуж. Впрочем, тут ее, пожалуй, можно было понять — впечатления от брака-с графом Бальфором были еще слишком свежи в памяти Сары. И все же она была удивительной женщиной — даже спустя два столетия число таких бесстрашных и решительных женщин увеличилось ненамного.

От долгого сидения в одном положении руки и ноги у Чарли затекли, и он с наслаждением потянулся. Интересно, подумал он, где Сара собиралась купить ферму? В дневнике, где Сара писала о себе, оценивая события как бы со стороны, и который он читал как самый увлекательный роман, несомненно, говорилось и об этом, но, как ни жаль было Чарли прерывать чтение, он все же отложил переплетенный в кожу том. Время пролетело незаметно, и за окном сгущались ранние зимние сумерки, а Чарли еще нужно было заехать к Глэдис Палмер и вернуть книги в библиотеку.

Интересно, увидит ли он там Франческу Виронэ?

У Глэдис Чарли задержался, чтобы выпить чашечку чая с печеньем. Его так и подмывало рассказать ей о своей удивительной находке, но он сдержался. Прежде чем делиться этим неожиданно свалившимся на него сокровищем с кем-нибудь еще, Чарли собирался сначала прочесть дневник до конца и как следует над ним поразмыслить.

Но если уж быть абсолютно откровенным, Чарли хотелось, чтобы Сара принадлежала ему одному. Конечно, мысль о том, что он очарован, почти влюблен в женщину, которая умерла так давно, не могла его не смущать, однако сейчас Чарли старался об этом не думать. Удивительная повесть о ее жизни и приключениях, о ее мыслях и, чувствах, да еще написанная, судя по всему, ею самой, сделала Сару гораздо более реальной и живой, чем были в глазах Чарли иные женщины, с которыми он сталкивался в Клэрмонте и во время поездок по дирфилдским магазинам.

За чаем они с Глэдис поговорили о последних городских новостях. У Глэдис всегда было что рассказать ее молодому другу: то сын соседки завербовался в армию, то с одним из знакомых Глэдис случился сердечный приступ, то старый друг прислал ей поздравительную открытку из Парижа. Упоминание о Франции заставило Чарли встрепенуться, и он спросил о Франческе. Глэдис видела ее один или два раза и находила ее очень хорошенькой; когда она только появилась в Шелбурн-Фоллс, все в городе говорили о ее красоте, однако Франческа вела себя так отчужденно и замкнуто, что никто, похоже, так и не узнал ее как следует. Почему она, приехала в Шелбурн-Фоллс, Глэдис не знала; впрочем, Чарли был осведомлен об этом гораздо лучше ее.

— Она очень красива, — осторожно заметила Глэдис, вопросительно глядя на Чарли, и он не мог с ней не согласиться. Франческа Виронэ заинтриговала его, да и с ее дочерью он, кажется, успел даже подружиться.

От Глэдис Чарли уехал в половине пятого вечера, но, когда он добрался до библиотеки Исторического общества" она оказалась уже закрыта.

Не зная, что ему теперь делать, Чарли некоторое время бесцельно топтался на крыльце. Конечно, он мог бы оставить книги на верхней ступеньке, однако он боялся, что их могут украсть. Или снова пойдет снег, и они намокнут. Так ничего и не придумав, он вернулся в машину, положив себе снова вернуться в город завтра утром.

По дороге в свое шале Чарли остановился возле местного супермаркета, чтобы купить что-нибудь из еды. Оставив машину на стоянке, он прошел внутрь и, взяв тележку, покатил ее вдоль полок. Чарли как раз укладывал в сетку упаковку с овсянкой, когда услышал громкие шаги за спиной. Оглянувшись, Чарли увидел Франческу.

Заметив Чарли, Франческа долго мешкала, но в конце концов улыбнулась ему. Улыбка у нее вышла какая-то неловкая, почти настороженная, и Чарли поспешил развеять ее опасения.

— Как хорошо, что я встретил вас, — сказал он самым небрежным тоном, продолжая укладывать в тележку продукты. При этом Чарли заметил, что ее дочери нигде не было видно. — Я приехал сдать книги, но библиотека была заперта. Наверное, я сам виноват — опоздал. Ничего, если я сдам книги завтра или послезавтра?

Франческа неуверенно кивнула, но Чарли показалось, что при этом она посмотрела на него чуть ли не с интересом. Взгляд ее, во всяком случае, не был таким откровенно враждебным и холодным, как в их последнюю встречу. Главное, в нем не было того ужаса, который промелькнул в глубине глаз Франчески, когда в канун Нового года он предложил ей выпить по бокалу вина.

Чарли было интересно узнать, что Же случилось, что заставило ее переменить свое отношение к нему? Быть может, Франческа поняла, что была слишком груба с ним? Но почему она вообще вспоминала его?

Не знала этого и Франческа. Даже сейчас она отнюдь не сгорала от желания если не подружиться с ним, то, по крайней мере, установить с Чарли нормальные человеческие отношения. Правда, Франческа не могла не признать, что этот привлекательный высокий шатен был очень добр и мягок с ее дочерью, но что с того? Он не был ей нужен — ни он и ни кто другой.

— Как встретили Новый год? — спросила она, стараясь не выходить за рамки формальной вежливости.

— Отлично, — отозвался Чарли и улыбнулся своей самой очаровательной улыбкой, которая так нравилась женщинам. Впрочем, Франческа притворилась, будто ничего не замечает. — Я отправился спать, а на следующее утро уехал к себе. Последние два дня я был очень занят. Мне нужно было привести в порядок дом, кое-что починить, подправить…

«И прочесть дневники его бывшей хозяйки», — добавил он про себя, но Франческе он об этом рассказывать не собирался. Это была его тайна.

— Вы нашли какие-то новые сведения о Саре и Франсуа?

Франческа задала этот вопрос просто так, от нечего сказать, и с удивлением увидела, как он вздрогнул.

— Я… нет. То есть не до конца… — Лицо у него при этом сделалось виноватым, и Франческа поняла, что он что-то скрывает. Впрочем, ей-то что за дело?..

Между тем Чарли, которого вопрос Франчески застал врасплох, попытался сменить тему разговора и схватился за первое, что пришло ему на ум.

— Моник говорила, что вы пишете… — сказал он, прекрасно сознавая, что этот вопрос может снова напугать Франческу и заставить ее замкнуться, однако она неожиданно улыбнулась, и Чарли почувствовал, что совершенно сбит с толку.

— Это исследование по истории культуры местных индейских племен, — пояснила Франческа. — Я пишу диссертацию, вот и роюсь в здешних архивах. Откровенно говоря, я подумывала о том, чтобы со временем превратить этот материал в книгу, но пока это скорее сухие тезисы, которые никому, кроме специалистов, не интересны.

«В отличие от дневников Сары, которые буквально перевернули все внутри меня», — подумал Чарли и тут же спросил себя, что сказала бы Франческа, если бы познакомилась с ними.

— А как поживает Моник? — с интересом спросил Чарли, снова меняя тему разговора. Под взглядом Франчески он чувствовал себя весьма неуютно; он чувствовал, что она внимательно изучает его, пытаясь определить, кто перед ней — враг или друг, однако к каким она пришла выводам, Чарли понять не мог. И все же ему было очень жаль, что Франческе приходится быть постоянно настороже, боясь всего, что появлялось в ее жизни. В этом отношении она являла собой разительный контраст с Сарой, которая не боялась никого и ничего — ни жестокого мужа-тирана, ни ревущих штормов Атлантики, ни самой смерти. Впрочем, Чарли признавал, что ей потребовалось целых восемь лет, чтобы решиться сделать шаг, полностью изменивший ее жизнь. Сара не ушла от мужа сразу после того, как он избил ее в первый раз — Чарли, только удивлялся ее долготерпению, — но в конце концов она, слава богу, все же сумела сделать это. Не понимал он и того, как после такого обращения Сара не прониклась ненавистью к мужчинам и сумела даже полюбить своего Франсуа. Об этом, несомненно, тоже было написано в дневниках, и Чарли ощутил острое желание поскорее вернуться к чтению.

— У Моник все хорошо, — ответила Франческа, тщательно подбирая слова. — Ей очень хочется снова кататься на лыжах, но у меня, к сожалению, сейчас почти нет времени.

Первым побуждением Чарли было предложить взять девочку с собой, но он сдержался. Это могло бы напугать Франческу и надолго отвратить ее от него. Чарли должен был продвигаться вперед с предельной осторожностью и делать вид, будто ее реакция на те или иные его слова вовсе его не интересует. Не знал Чарли и того, почему ему так не хочется спугнуть ее неосторожным словом или движением, но это было легко объяснить. «Просто мне очень нравится ее дочь», — твердо сказал себе Чарли, надеясь убедить себя в том, что это — единственная причина, по которой он стремится приручить Франческу Виронэ, однако в глубине души он понимал, что дело не только в этом. Франческа со своей настороженностью и неприятием мужчин действовала на него как красная тряпка на быка; она олицетворяла собой ходячий вызов, и Чарли не желал признавать этого только потому, что это лежало слишком на поверхности.

— Она замечательная маленькая лыжница, — не скрывая своего восхищения, сказал он, и взгляд Франчески потеплел еще на сотую долю градуса. Очевидно, похвала была ей приятна, а Чарли на это и рассчитывал, благо для того, чтобы сказать это, ему не пришлось покривить душой. Девочка действительно очень ему нравилась.

Они вместе двинулись к кассе, и Франческа слегка приоткрыла рот, чтобы что-то сказать, но неожиданно передумала и даже остановилась.

— Вы что-то хотели сказать? — повернулся к ней Чарли. Он так хотел разговорить Франческу, побудить ее к еще большей откровенности. И отчасти ему это удалось. Франческа опустила глаза.

— Я… я хотела извиниться перед вами, — проговорила она, слегка запинаясь. — Я, кажется, обидела вас, когда увидела вас с Моник в кафе и узнала, что вы заплатили за ленч. Но и вы поймите меня… Моник такая общительная, а мне хотелось приучить ее к тому, чтобы она никуда не ходила с незнакомцами и не позволяла никому платить за какие-то лакомства или игрушки, которые ей вдруг захотелось получить. Она еще мала и не понимает, как это опасно…

— Конечно, вы правы, — кивнул Чарли, заглядывая ей прямо в глаза. Он отчетливо увидел, что ей захотелось отстраниться, отгородиться от него высокой каменной стеной, но на этот раз Франческа превозмогла свое желание. Сейчас она была похожа на прелестную маленькую лань, которая стоит на поляне и чутко прислушивается к любым шорохам и запахам, готовая каждую секунду снова скрыться в чаще.

— Я понимаю, — повторил он, и Франческа отвернулась, но прежде он увидел в ее глазах такую боль, что она обожгла его самого, словно раскаленное тавро. Что могло с ней случиться? Что она пережила? Было ли у нее все гораздо хуже, чем то, что выпало на долю Сары? Было ли это хуже того, что пережил он сам, когда Кэрол ушла от него к Саймону? Почему Франческа оказалась такой легкоуязвимой и такой ранимой?

— Иметь ребенка — это огромная ответственность, — глубокомысленно сказал Чарли, пристраиваясь со своей тележкой в конец небольшой очереди в кассу. Таким образом он пытался показать Франческе свое уважение и восхищение тем, как она воспитывает Моник. Он хотел сказать ей еще многое, но понимал, что сейчас не время. С другой стороны, Франческа была почти одного с ним возраста, и, уж конечно, она могла понять его скорее, чем Глэдис, которой, что ни говори, было почти семьдесят, или чем девяти Моник, или чем Сара, которая умерла уже очень давно. Франческа представлялась Чарли вполне разумной современной женщиной, и он подумал, что если он не будет хотя бы время от времени пытаться разговаривать с ней, то совсем одичает в своем шале. Разумеется, Чарли отдавал себе отчет в том, что это довольно странная причина, чтобы стремиться подружиться с другим человеком, однако она его вполне устраивала. Кроме того, ему представлялось, что если двое израненных, одиноких, потерпевших крушение на камнях жизни людей сумеют найти друг друга, то обоим станет от этого только легче. К сожалению, он пока знал историю Франчески лишь со слов ее дочери, а Франческа не знала о нем ничего.

Тем временем они оказались уже у кассы, и Чарли помог Франческе выложить покупки на прилавок. В ее тележке оказалось несколько упаковок с замороженными бифштексами и гамбургерами, цыпленок-полуфабрикат, замороженная пицца, несколько брикетов мороженого, пара пачек печенья, множество фруктов и овощей и большой пакет молока. Как он мог догадаться, все это — за исключением, может быть, молока — были любимые блюда Моник.

У Чарли же в тележке находились лишь две пластиковые бутылки тоника, мороженые овощи и несколько пачек овсянки. Это была пища вегетарианца, и Франческа не сдержала улыбки.

— Вы так любите овсянку, мистер Уотерстон? Она, оказывается, помнила его фамилию! Чарли почему-то казалось, что Франческа пропустила ее мимо ушей.

— Только на завтрак, — уточнил он поспешно. — Вообще-то я питаюсь нормально.

Возможно, так оно и было, пока Чарли жил в Лондоне и в Нью-Йорке, но в последнее время он совсем перестал следить за своим питанием, и это, наверное, сказалось на его внешнем виде.

— Хотела бы я знать, каким образом вам это удается? — заметила Франческа с невинной улыбкой, хотя обоим было известно, что и в Дирфилде, и в Шелбурн-Фоллс хватало маленьких ресторанчиков и кафе с хорошей кухней. Правда, на зиму большинство из них закрывалось, поскольку туристов в эту пору не было, а местные жители предпочитали питаться дома. А уж Чарли ездить каждый раз из шале в город и обратно просто для того, чтобы поужинать или пообедать, было не слишком удобно.

Не переставая улыбаться одними глазами, Франческа ждала, как он будет выкручиваться.

— Боюсь, что вы правы, — сказал Чарли с виноватым видом. — Наверное, мне снова придется начать готовить самому. Завтра я приеду и куплю что-нибудь посущественнее.

Он улыбнулся ей, и его лицо стало по-мальчишески открытым и озорным.

Потом Чарли вызвался помочь Франческе донести покупки до машины. У Франчески было три больших пакета разной снеди, нести которые ей было бы неудобно. Чарли это предложение показалось вполне естественным, однако Франческа сразу насторожилась.

Как бы там ни было, Чарли не дал ей опомниться. Прежде чем она успела возразить, он сгреб пакеты с прилавка и понес на улицу, и Франческе не оставалось ничего другого, кроме как последовать за ним. Она открыла для него дверцу своей машины, и Чарли, уложив пакеты на заднее сиденье, выпрямился и повернулся к ней.

. — Ну ладно, — сказал Чарли, стараясь продемонстрировать Франческе, что он не собирается навязывать ей свое общество. — Я, пожалуй, поеду. Передавайте Моник от меня привет.

Он не добавил слова «увидимся» и не пообещал ни заглянуть к ней как-нибудь по дороге, ни даже позвонить, и Франческа была искренне благодарна ему за это. Сдержанно улыбнувшись ему, она забралась на переднее сиденье своей машины и сухо кивнув, захлопнула дверцу.

Это было явное отступление, но Чарли тем не менее отметил, что оно нисколько не похоже на паническое бегство, которое он наблюдал в прошлый раз.

Идя к своему «Форду», он думал о том, какие невероятные усилия понадобятся ему, чтобы сломать между ними толстый лед настороженности.

Как ни странно, именно Сара Фергюссон, которая не побоялась полюбить снова и все начать сначала, подарила ему надежду на то, что его собственная жизнь еще не кончена. И теперь ему хотелось поделиться этой надеждой с Франческой.