Хани ждала, что подруга откажется, но та просто кивнула и выудила из кардигана ключ. Мими выглядела подавленной.



– Давай помогу, – вызвалась Хани, встревоженная такой капитуляцией.



Передав Билли ключи от магазина, она осторожно отстегнула Мими, помассировала той запястье и помогла встать. За все время Хани ни разу не почувствовала разницы в возрасте между собой и Люсиль с Мими. Но не сегодня. Подруга тяжело оперлась на руку Хани и с ее помощью медленно побрела домой, не обращая внимания на вспышки камер и Кристофера. Тот выскочил буквально из ниоткуда и начал толкать елейную речь, мол, протестная акция отменяется по состоянию здоровья и из соображений безопасности.



– Ну что ж, – произнесла Мими так тихо, что Хани едва ее расслышала. – Проводи меня в мою комнату. Я устала, и мне надо прилечь.



Выполнив просьбу подруги, Хани инстинктивно двинулась на кухню. Жизнь шла кувырком. Таша и Нелл пинками гнали Хани на очередное бесполезное свидание, Мими и Люсиль сцепились друг с другом, кампания по спасению дома находилась под угрозой, а теперь еще Хал оказался в одном помещении с Тощим Стивом.



Зайдя в столовую, Хани застыла как вкопанная. Комната выглядела иначе, а пахло тут изумительно. Словно с улицы в ресторан попала.



Только начало третьего – а еда уже готова, столы сдвинуты и накрыты чистыми скатертями. Еще несколько штук у окна составляли импровизированный буфет. Хани едва не расплакалась от облегчения. Дверь на кухню распахнулась и на пороге возникла Люсиль с накрытым блюдом луково-сырных рулетиков.



– Старик Дон их обожает, – слабо улыбнулась она, ставя ношу на стол. – Как Мими?



– Неплохо. Парамедик сказал, это просто небольшое растяжение. Я только что отвела ее в комнату.



Люсиль покачала головой.



– Не стоило так это на нее вываливать. Просто я подумала, что раз она прикована, то будет проще.



– Может, тебе пойти поговорить с ней, раз уж все успокоились? Вроде бы уже безопасно.



Люсиль снова улыбнулась – на этот раз по-настоящему.



– А тот парень на кухне просто чудо. – Она вздохнула, словно девочка-подросток, поправляя ворот своего ярко-зеленого платья в цветочек. – Такой харизматичный.



Еще одна жертва чар Бенедикта Халлама.



– Ступай к Мими.



Когда Люсиль вышла в одну дверь, из кухни появился Тощий Стив, качаясь под тяжестью роскошного торта.



Заметив Хани, помощник разулыбался, поставил ношу и беззвучно заорал от радости, размахивая руками. Если бы они играли в шарады, то, пожалуй, Хани решила бы, что разгадка – «человек, рехнувшийся от счастья при встрече с Боно». В данном же случае – человек, рехнувшийся от счастья при встрече с Бенедиктом Халламом. Жертва номер два. Способности Хала впечатляли.



– Он настоящая звезда, – прошептал Стив, указывая на кухню. – И он научил меня делать пирожки с мясом.



Золотистое доказательство его слов лежало на тарелке неподалеку.



– Похоже, не только этому, – заметила Хани, обводя взглядом бесконечные ряды сэндвичей и всевозможных закусок. – А торт откуда?



Стив пожал плечами.



– Не знаю, – театрально прошептал он с сияющими глазами пятилетки, получившего на Рождество велосипед. – Хал куда-то позвонил, и десять минут спустя приехал фургон. Он просто потрясающий. – Внезапно помощник посерьезнел. – Только никому не говори, что он здесь, хорошо? Хал не хочет огласки. – Стив нахмурился. – А вдруг он снимает одну из тех программ, когда босс делает вид, будто он кто-то другой?



Радуясь энтузиазму помощника, но сомневаясь в его здравом уме, Хани улыбнулась.



– Не думаю, но даю слово, что никому не расскажу. Хал еще на кухне?



Стив закивал, а потом побежал в туалет. Хани же пошла к соседу.



– Так странно тебя здесь видеть, – сообщила она с порога.



Хал сидел за стойкой и ел из миски суп.



– Так странно быть здесь, – ответил Хал, не удивившись ее появлению. – Если ты еще не успела перекусить, там остался суп в кастрюле.



Хани набрала себе порцию и понюхала.



– Там только лук-порей и картошка. Стив приготовил, – сообщил Хал.



– Тощий Стив приготовил суп?



– Просто овации сорвал за ланчем.



– Еще бы. Резиденты лет пять не пробовали супа не из банки.



Хани взяла ложку и села рядом с Халом.



– Итак, ты встретился с Люсиль, – начала она, подув на суп. – Боже, какая вкуснотища!



По лицу Хала успела мелькнуть тень гордости, прежде чем он снова нацепил привычную маску.



– Просто суп.



– Ага, а Брэд Питт просто мужчина. Только не все мужчины одинаковы.



Хал задумался, а потом буркнул:



– Ешь уже.



Хани с радостью подчинилась, впервые наблюдая за соседом вне его зоны комфорта. Хал не уходил далеко от стула, но явно чувствовал себя свободнее, чем утром.



– Да, мы познакомились с Люсиль, – сообщил он. – Дама высшей пробы. Так тебя нахваливала.



– Она всех нахваливает, – улыбнулась Хани, радуясь, что Халу понравилась ее подруга. – Спасибо, что позаботился о вечеринке. Где ты взял торт?



Хал пожал плечами.



– Да так, знаю кое-кого.



Точно огромное преуменьшение, но Хани уже достаточно изучила соседа и не стала допытываться.



– Еды и супа столько, что еще на завтрашний ужин хватит. Еще мы разработали меню на несколько дней вперед. – Хал остановился и отодвинул миску. – Стив спросил, приду ли я завтра.



Ложка Хани застыла на полпути ко рту.



– И что ты ответил?



Хал потер щетину на подбородке.



– Я подумаю.



Собрав посуду и поставив ее в раковину, Хани собралась уходить.



– Мне пора. Билли меня прикрыл, но он за поцелуи все товары пораздаст.



Хал ответил полуулыбкой, той, что творила с мозгом Хани странные вещи.



– Как по мне – отличная цена. Не забудь про меня, когда соберешься домой, Ханисакл.



– Постараюсь, – пообещала она, выходя с кухни.



Забыть его. Будто такое возможно.



***



Вопреки опасениям Хани Билли прекрасно справился.



– Надо поговорить насчет кампании, – начал он, ставя перед ней чашку и чайник десять минут спустя. – Боюсь, кулачные бои между Люсиль и Мими поставят нас в неловкое положение.



Хани невольно улыбнулась от формулировки, но Билли был прав. Кристофер, небось, светится от счастья. Сестры невольно сыграли ему на руку.



– Кто вызвал скорую?



Билли выглянул в окно.



– Правящие круги, – мрачно сообщил он, кивнув на дом.



Кто бы сомневался.



– Что он сказал прессе?



– Несколько раз повторил слова «постыдный» и «старческий», а потом я кинул в него туфлей.



– Серьезно?



– Серьезнее некуда. – Билли помахал своей красной замшевой туфлей на толстой подошве. – Думаю, у него фингал останется.



Хани задумчиво отпила чаю.



– Билли, ты сможешь сегодня еще немного подежурить в магазине? Мне нужно кое с кем поговорить.



– Не с тем ли красавчиком-поваром, а, леди? – поиграл бровями Билли. – Такой загадочный, в темных очках.



– Билли, он слепой.



Старика редко чем можно было удивить, еще реже он становился серьезным. Однако слова Хани вызвали обе эти эмоции.



– Черт, как же я не понял. Мой брат ослеп в детстве, – пояснил он, глядя куда-то вдаль. – Ему тогда всего четырнадцать было. Паршивый случай.



– Он еще жив? – не удержалась Хани.



Билли никогда прежде не упоминал о брате.



– Умер лет десять назад. Если думаешь, что я заноза, то ты нашего Лена не встречала. Или Леонарда, как предпочитала его звать наша мама. – Билли широко улыбнулся. – Леонард и Уильям. Билли и Лен. Он вечно втягивал меня в неприятности. – Глаза старика озорно сверкнули. – Тоже дамам прохода не давал.



– Да неужели, – рассмеялась Хани. – Нет, мне не с поваром поговорить надо. – Она глянула на часы. Уже три. – Вернусь через тридцать минут, чтобы ты тоже пошел на день рождения старика Дона.



– Хорошая девочка. – Билли потер руки. – Ты же меня знаешь, никогда не пропущу вечеринку.



Глава 27



В начале восьмого Хани с Халом наконец отправились домой.



– С шестнадцати лет на автобусе не ездил, – признался он еще по дороге в магазин, но сейчас явно чувствовал себя так же неловко и странно.



Хани охотно ему верила. Обычно люди в общественном транспорте сливались в единую массу. Но не Хал. Даже со всей своей анонимностью он все равно выделялся – ну или, может, это Хани так казалось. Хорошо, что час пик миновал, и в автобусе было относительно спокойно.



– Ты умеешь водить? – спросил он.



– Технически да. Хотя я мало садилась за руль с тех пор, как получила права.



***



Хал отвернулся к окну, обдумывая ее слова. До аварии он обожал водить. Машины. Мотоциклы. Чем быстрее – тем лучше. Легкомысленное отношение Хани к вопросу неожиданно разозлило Хала. Она может сесть за руль в любое время – и не ценит то, что имеет?



– Тебе правда удобнее мотаться на долбаном автобусе? Отираться о немытых подростков и стараться не замечать местных сумасшедших, а не сидеть в машине и самой контролировать ситуацию?



Из-за отчаянного желания ощутить мощь мотора у Хала перехватывало дыхание, а еще отключалось чувство такта. Он пытался успокоиться, заткнуться, но ничего не выходило. Потребность билась внутри, словно разгневанный зверь в клетке. Хал так тосковал по этому. По тому, кем он был – до самого мозга костей. Бенедикт Халлам, адреналиновый наркоман. После аварии он заперся в четырех стенах, потому что, выходя из дома, вспоминал обо всем том, чего лишился. Запах бензина, гортанный рокот выхлопных труб. Хал больше не был тем, кем привык быть, а самое главное – не знал как стать кем-то другим. На него обрушилось столько дерьма. Хватит ли у него сил начать все сначала? Хуже всего, Хал не знал, хочется ли ему вообще пробовать.



– Ты сегодня отлично справился, – ворвался в его мысли голос Хани.



– Я сидел на стуле и говорил другому человеку, что делать. Это вряд ли тянет на подвиг.



***



Хани тихо рассмеялась.



– Хал, ты даже не понимаешь, что сделал. Без тебя сегодня Стив уволился бы. Тридцать резидентов остались бы голодными, а ветеран войны не смог бы отметить свой день рождения. Можешь думать, что просто сидел на стуле, если хочешь, но как по мне, это и правда подвиг.



– Ага, долбаный Николас Кейдж нервно курит в углу, – проворчал Хал.



– А обязательно все время ругаться? Вообще-то есть и другие слова.



– Я бы пообещал гадский словарь почитать, но уж прости, я, блин, слепой! – рявкнул Хал и сердито сложил руки на груди.



Хани наблюдала за проезжающими за темным окном машинами.



– А мне нравится Николас Кейдж.



– Вот только реальная жизнь – не кино, Хани. У героев не всегда получается всех спасти. Или сохранить зрение, водительские права, жизнь и невесту.



***



До конца поездки Хани молчала. И до дома тоже – разве что сообщила о наличии на пути бордюра, чтобы Хал через него не навернулся. То, как она замкнулась задолго до ухода к себе в квартиру, сводило с ума.



– Вообще-то невежливо устраивать слепому бойкот.



Хани фыркнула.



– У тебя хватает совести обвинять меня в бойкоте? Да ты просто король игры в молчанку.



– Как же я низко пал. От Николаса Кейджа до короля молчанки, – попытался умаслить ее Хал.



– Я пойду, – сообщила она бесцветным голосом. – Спасибо за помощь.



Хани говорила как учитель, благодарящий главу родительского комитета. Вежливо и отстраненно. Халу это жутко действовало на нервы. Он вставил ключ в замок, услышал, как Хани ушла к себе… и вытащил ключ обратно.



– Что я сделал? – крикнул он, подходя к ее двери. – То ты зовешь меня героем, то психуешь. В чем дело?



Хани открыла и спокойно заметила:



– Ты никогда не говорил о своей невесте.



В ее голосе прозвучал невысказанный вопрос.



– И что?



– Вообще-то должен был.



– Я что-то пропустил? Да, у меня была невеста. Теперь нет. В чем проблема?



– Почему вы расстались?



– Хани, блин, ты что, подрабатываешь в испанской инквизиции?



– Я простой вопрос задала.



Он провел рукой по волосам.



– Ладно. – Расправил плечи, сложил руки на груди. – Ладно. Мы должны были пожениться. Следующим летом, если тебе нужны все подробности.



– А теперь передумали?



– Она не захотела выходить за слепого.



Хани резко вдохнула, и Хал ощутил укол совести, что выставил Имоджен какой-то Круэллой де Виль. Правда была сложнее и не столь прямолинейна. Авария послужила катализатором, лакмусовой бумажкой. Но расстались они из-за того, что произошло потом. Хал остался человеком без выбора, а Имоджен пришлось принимать тяжелое решение.



Он не мог ее винить. Хотя пытался. Хал проехался по ней так же, как по всем в своей жизни. Друзьям, родным – всем. Они не могли понять, что с ним творится, и в какой-то момент их доброе отношение переросло в снисходительность, особенно у Имоджен. Она пыталась приспособиться к вынужденным переменам, но прежнюю яркую богатую жизнь словно метлой вымели. Остались лишь осколки разбитого мужчины. Имоджен была не виновата. Она влюбилась в одного человека, одну жизнь – и вдруг оказалась с кем-то совершенно другим. Большой вопрос, кто кого в итоге бросил. Горькая правда заключалась в том, что они так и не смогли справиться.



– Хал… прости, – сказала Хани. – Мне не следовало лезть.



– Так зачем полезла? Почему это так важно?



Она стояла так близко, что Хал слышал ее неглубокое дыхание и ощущал знакомый аромат шампуня.



– Честно? Не знаю. – Хани тяжело вздохнула. – Может, и неважно. Просто иногда мне кажется, будто мы сто лет друг друга знаем, а потом понимаю, что это совсем не так.



Грусть в ее голосе эхом отдалась в его душе.



– Угостишь меня кофе? – спросил Хал.



Она стояла слишком близко, чтобы не коснуться. Он погладил ее шелковистые волосы.



Хани ничего не ответила, лишь чуть склонила голову к его руке.



– Уже поздно, – наконец тихо произнесла она. – Кофе – плохая затея.



Хал чувствовал, что может надавить, что Хани уступит, если он попросит, и на миг ему так захотелось, чтобы она передумала. Не лежать и не вспоминать о быстрых машинах или несостоявшейся свадьбе с Имоджен. Отбросить все, уложить Хани на кровать и забыться в ласках. Хал слышал неровное дыхание Клубнички, ощущал тепло ее тела всего в шаге от себя. Сглотнув, он опустил голову… и почувствовал, как Хани отвернулась. Она чуть опоздала, и он мазнул губами по ее губам перед тем, как уткнулся в щеку.



– Спокойной ночи, Хал, – прошептала Хани ему на ухо, на миг задержалась, а потом отстранилась.



Смирившись с ее решением, он с тоской погладил пальцем нежные губы и отвернулся.



***



Хани сидела в тихой темной гостиной, обняв ладонями чашку горячего кофе. Пар овевал лицо. Свернувшись клубочком на диване, она пыталась переварить события суматошного дня.



Она проснулась вся издерганная, а Хал с блеском решил ее проблему. Потом кампания по спасению дома едва не пошла прахом из-за публичной ссоры Мими и Люсиль. Днем Хани попыталась исправить ущерб. Оставалось надеяться, что ее усилий хватило.



Потом Таша с Нелл попытались вытолкнуть ее на свидание с каким-то парнем – такая ерунда по сравнению со всеми прочими новостями. Например той, что Хал собирался жениться. Он любил кого-то настолько сильно, что позвал к алтарю, причем совсем недавно. Вдруг его чувства не остыли? Может, он поэтому закрылся ото всех? Поэтому отталкивает Хани? С другой стороны, сегодня вечером Хал ее не отталкивал.



Если бы она ему позволила, они бы вовсе не кофе пили. Прошли бы не на кухню, а в спальню, и там бы Хани точно получила все то, на что надеялась, когда последний раз приглашала его к себе. Сегодняшний отказ – решение ее сердца, а не разума. Сердце сказало: «Нет. Не пускай его. Он слишком темный, слишком сложный. Он сломлен и сломает и тебя тоже».



Каким-то образом Хал излечил Хани от комплекса правильной девочки, вечной тяги вступиться и все исправить. Каким-то образом превратился из мужчины, о котором она мечтала, в того, кого боялась к себе подпустить.



Глава 28



Новый день принес с собой новые мысли. Хани решила сосредоточиться на срочных делах и тех, которые способна контролировать. Во-первых, реанимировать кампанию по спасению дома, а во-вторых, категорически заявить Таше и Нелл, что больше не будет свиданий – ни с Элвисом, ни с кем-то другим. Она так увлеклась глупыми поисками неуловимого пианиста, что едва не уломала Хала с собой переспать – и теперь, узнав о его собственных любовных драмах, чувствовала себя по-дурацки. Вчера ей с трудом, но удалось сделать правильный выбор. Хал ее сосед и, хочется верить, друг. Да, между ними проскочила искра, но, учитывая обстоятельства, лучше ей затухнуть.



Перед тем, как пойти на работу, Хани постучала к нему в дверь.



– Доброе утро, – прочирикала она, когда он возник на пороге все в том же сексуальном пальто.



– Привет, Ханисакл, – дружелюбно поздоровался он.



– Готов? – весело спросила она, хотя ответ был очевиден.



Хал спустился за ней на улицу.



– Почему ты так странно себя ведешь? Из-за вчерашней ночи? – приступил он прямиком к делу. – Ты была совершенно права. Твоя кровать – последнее место, где я хотел бы проснуться сегодня утром.



Хани резко остановилась.



– Как мило.



– Я не милый, я честный. Это было правильное решение для нас обоих. Спасибо.



Тут подъехал автобус, исключая дальнейшее обсуждение данной темы.



***



Примерно в половине одиннадцатого в магазин, прихрамывая, вошла Мими. Ее поддерживал Билли, а сзади шла виноватая Люсиль. Между сестрами установилось хрупкое перемирие – где-то между поданными на завтрак яйцами Бенедикт и домашними черничными маффинами.



– Мими признала, что иногда бывает немного назойливой, – сообщил Билли так, чтобы его любимая явно слышала. – А Люсиль покаялась, мол, возможно, ей не следовало врать сестре.



Упомянутая Люсиль наградила его недобрым взглядом.



– Вот и славно, – подытожила Хани. – Потому что мне нужно кое о чем с вами поговорить.



Убедившись, что посетителей нет, все собрались у стойки.



– Я думала об акции протеста, – начала Хани.



Плечи Люсиль поникли.



– Поверить не могу, что из-за меня нам пришлось остановиться. Я ужасно себя чувствую.



Судя по виду, Мими готова была согласиться, поэтому Хани решила ее опередить.



– Именно об этом я и хотела с вами поговорить. В воскресенье вы свободны?



Глаза Билли озорно сверкнули.



– Расскажи нам больше, Ханисакл. Расскажи скорей.



***



Хал поверить не мог, насколько же был рад вернуться на кухню. Из-за своего максимализма после аварии он решил полностью порвать с кулинарией.



Хал был топовым шеф-поваром, кухонным гением, и когда столкнулся с тем, что придется понизить планку, решил вовсе отказаться от любимого дела. Упаковал и продал ножи, и даже изводящая тяга готовить понемногу начала затихать. Однако ночами он по-прежнему мечтал о еде. Хал привык днем блокировать мысли, но во время сна терял власть над мозгом.



Сложные блюда, прекрасные и изысканные, симфония ингредиентов, способная поставить на колени самых строгих критиков. Еще Халу снились люди. То Хани ужинала в его ресторане, то Имоджен хохотала, как низко он пал, готовя в доме престарелых. Хал старался меньше спать, потому что не хотел просыпаться среди ночи с мокрыми щеками и бешено стучащим сердцем. За миг до пробуждения ему приходилось переживать ужасные моменты пограничного состояния, когда Хал понимал, что его кошмар сбылся. Каждый раз новая боль.



Бенедикт Халлам сам себе задал чертовски высокую планку. Пропасть между двумя жизнями оказалось такой огромной, что ни одному нормальному человеку в голову не пришло бы пытаться ее перепрыгнуть. Для подобного потребуются просто стальные яйца.



***



Четверг сменился пятницей, и наконец в бледных лучах солнечного света пришли выходные. В субботу Хани из-за волнения проснулась очень рано, но заставила себя закрыть глаза и в итоге проспала допоздна. Большую часть недели она готовила секретную воскресную операцию. Каждый посетитель выходил из магазина с наспех сделанными флайерами, призывавшими поддержать протестующих. Сын старика Дона связался со своим приятелем на радио, и тот пообещал в воскресенье утром быстро всех оповестить. Заговорщики старались, чтобы слухи не дошли до ушей Кристофера, и пока им удавалось держать все в тайне.



Хани откинулась обратно на подушки. Может, попросить Хала сообразить завтрак? За последние несколько дней они наконец научились общаться как нормальные люди. И наверное, смогут приготовить бекон с яйцами, не набросившись друг на друга. Она раз и навсегда докажет, что способна поджарить бекон, и возможно, он научит ее делать те американские оладьи, которые так полюбились резидентам.



– Как облачка, – вздыхала Люсиль.



– Или подушки, – кивала Мими.



«Оладьи-подушки» звучало здорово. Хани встала и только потянулась за телефоном, как тот зажужжал, принимая сообщения.



Нелл: «Перекусим?»



Таша: «В одиннадцать в кафе?»



Хани прикинула варианты. Приятно провести время в компании подруг за капучино и пищей, которую не надо готовить самой, или рискнуть нарваться на мистера Хайда? Только в одном случае Хани гарантировались безопасность и еда.



Она отправила подругам ответ: «Увидимся через час».



Каким-то образом час превратился в час пятнадцать, и, входя в кафе, Хани ожидала, что Нелл и Таша уже почти допили первые чашки кофе и сейчас начнут ворчать на нее за опоздание. Вот только подруг внутри не оказалось. И если Таша не славилась пунктуальностью, то Нелл ненавидела что-то делать невовремя. Она единственная ставила два будильника: один на часах, другой на десять минут позже на сотовом, на всякий случай. Недавно Нелл проболталась, что Саймон повадился использовать эти десять минут в их внезапно оживившейся интимной жизни. Заказав кофе, Хани плюхнулась на знакомый диванчик и поставила сумку на пол.



Полистав пять минут меню (параллельно поглядывая на дверь), она сдалась и принялась рыться в сумке в поисках сотового.



– Мэм, это вы Ханисакл?



Не поднимая глаз, Хани прекратила раскопки и все поняла. Элвис вошел в здание. Она нацепила улыбку, выложила телефон на стол и встала.



– Да, я.



Хани немного неловко протянула подошедшему мужчине руку, пытаясь вспомнить его имя. Точно не Элвис.



Он заразительно улыбнулся, взял ее ладонь в свою – большую и теплую – и поцеловал Хани в щеку. Ощутив запах одеколона и стирального порошка, она впечатлилась такой любовью к чистоте и широкой уверенной улыбкой.



– Кристиан, – представился мужчина. – Присядем? – кивнул он в сторону столика на двоих у окна. – Умираю от голода.



Кристиан отодвинул ей стул, переставил ее кофе, а пока делал заказ, Хани быстро отправила подругам сообщение: «Вы обе покойницы».



Официантка вопросительно повернулась к ней.



– Я буду то же, – улыбнулась Хани, понятия не имея, что попросил Кристиан.



Он поднял брови.



– Люблю девушек с хорошим аппетитом.



Хани пожала плечами. Она сто раз здесь ела, и в меню не было ничего, что бы ей не нравилось.



– Итак, Таша сказала, вы играете на пианино, – начала Хани в соответствии со всеми справочниками по удачным первым свиданиям.



Кристиан кивнул и пригладил выбившийся каштановый локон. Симпатичный, в стиле Кларка Кента.



– Вся моя семья – музыканты. Мама – блестящая виолончелистка, в молодости по всему миру ездила. Так она и познакомилась с отцом.



Слушая его глубокий низкий голос, Хани задалась вопросом, а не поет ли он.



– Ваш отец тоже музыкант?



Кристиан рассмеялся.



– На самом деле, нет. Он хирург. Вылечил маму, когда она сломала руку и боялась, что больше не сможет играть. Мама любит повторять, мол, так рада, что вышла за него замуж.



Хани расслабилась и стала слушать, как он рассказывает об остальной семье. До ужаса талантливые: брат – скрипач, старшая сестра – флейтистка.



– У вас там целый оркестр, – впечатлилась Хани.



– Знаю. Фон Траппов уделаем.



К столику подошла официантка с чайником и двумя чашками:



– Английский чай. Сейчас принесу еду.



– Чай? – подняла брови Хани. – Не кофе?



Кристиан по-мальчишечьи улыбнулся на ее неловкую попытку продемонстрировать знание американских обычаев и почти застенчиво признался:



– Решил, что тебе чай больше понравится.



Хани мгновение молча смотрела на него, тронутая такой предусмотрительностью.



– Спасибо. Мне и правда нравится.



Кристиан посмотрел на нее своими голубыми глазами… а потом пришла официантка с двумя огромными тарелками, и момент был упущен.



– Отварная маринованная солонина и яйца, обжаренные с обеих сторон. – Она остановилась, и Кристиан подмигнул ей, не обидевшись на попытку американизировать обычную глазунью. – Блинчики и поджаренный бекон. – Официантка забрала их пустые кофейные чашки и указала на кувшинчик у тарелки Кристиана: – И кленовый сироп. Не золотистый.



Ого. А он ел как настоящий американец. Официантка, не стесняясь, взглядом намекнула Хани, мол, если парень тебе не нужен, я себе возьму, и ушла, оставив клиентов смотреть на гору еды, которую она умудрилась втиснуть на небольшой столик.



– Отлично выглядит, – с удовольствием заметил Кристиан.



Даже если бы к ним сейчас присоединилась вся его большая и супер-талантливая семья, все равно блюд слишком много.



– Таша упомянула, ты сейчас вроде как звезда экрана, – начал Кристиан, наливая ей чай первой.



Еще одно очко за безупречные манеры. Мама-виолончелистка не зря старалась.



– Ну я бы так не сказала, – рассмеялась Хани и поведала, как разворачивалась кампания по защите дома.



Кристиан смеялся в нужных местах и нахмурился при вести, что резидентов могут выгнать из любимого жилища.



– Может, ты не воспринимаешь свою роль серьезно, но как по мне, то, что ты делаешь – потрясающе, – заключил он, пододвигая к ней кленовый сироп. – Полей им бекон и блинчики. Пальчики оближешь, поверь.



Хани почувствовала, что действительно может это сделать. Поверить Кристиану. В нем была прирожденная доброта, целостность. Возможно, ему посчастливилось жить спокойно и не озлобиться, как многие прочие.



Хани сосредоточилась на блинчиках. Она просмотрела достаточно эпизодов «Друзей», чтобы знать – с сиропом и правда вкуснее. Даже если блинчики, приготовленные специально для Кристиана, не такие пышные и воздушные, как у одного раздражительного шеф-повара.



– Разрыхлителя маловато, – заметил Кристиан и пояснил: – Я хорошо готовлю.



– Я тоже, – солгала Хани.



Все-таки ее первый болоньезе получился превосходным.



– Клево, – улыбнулся Кристиан, и ей стало стыдно за ложь. Затем отпил чая и предложил, глядя поверх чашки: – Я бы мог приготовить для тебя что-нибудь однажды вечером.



Так просто. На самом деле, с Кристианом и правда было просто. Обычная яичница. Ненавязчивая беседа. Легкое общение. Приятное свидание.



– Было бы здорово, – согласилась Хани.



Кристиан чокнулся с ней чашкой и улыбнулся.



Когда он ушел, Хани решила выпить еще кофе. Надо было написать Таше и Нелл и дать им по шее за то, что вынудили есть американские блинчики не с тем человеком. Хани автоматически барабанила пальцами по деревянному столу в такт играющей по радио песне. Ее слова казались до странного кстати. «Если не можешь быть с тем, кого любишь, люби того, с кем живешь». В случае с Халом, если не можешь быть с чокнутым вздорным парнем, который ругается и доводит тебя до ручки, люби спокойного, который не напрягает и вообще не грубит.



Хани взяла телефон и отправила подругам сообщение: «Элвис покинул здание».



***



По дороге домой Хани прошлась по магазинам и закупилась к завтрашнему событию. Пара фляжек. Краска. Большая упаковка карамели. Перебрав почту, она положила коричневое письмо Халу на самый верх стопки.



– Эй, не хочешь со мной надраться?



Судя по голосу, Хал уже выпил, и крепко. Хани посмотрела на часы. Всего три часа дня. Что-то он слишком рано нализался.



– Ты в порядке? – спросила она, стоя у его дверей.



– Круче всех. Сегодня мой долбаный день рождения.



От его унылого тона и грубых слов Хани поморщилась. Контраст между Халом и Кристианом был огромным.



– Почему ты не сказал?



– А что? Испекла бы мне торт?



– Думаю, мы оба в курсе, что это плохая идея.



Хани стало неловко. Она полдня веселилась, даже не догадываясь, что Хал в одиночку напивается с тоски.



– Дерьмовый из тебя повар, – сообщил он.



Как же неприятно слышать его невнятные пьяные слова.



– Открой.



Хал завозился с ключами, тихо ругаясь. А когда отворил… выглядел он так же паршиво, как говорил. Мятая одежда. Нечесаные волосы. Стакан виски в руке.



– С днем рождения, – сказала Хани.



Фраза эхом зазвенела в пустом коридоре.



Он отсалютовал ей стаканом и залпом выпил содержимое.



– За очередной дерьмовый год.



– Хал. Иди проспись.



Он покачал головой и рассмеялся.



– Я только начал. Зайдешь на вечеринку?



– Не делай этого. Пожалуйста.



– Так я тебя и не к пустому столу зову, – пожал он плечами. – Может, у меня даже есть закуски. Мы оба знаем, как ты их любишь.



Представив, как Хал расставляет закуски, чтобы заманить ее к себе на день рождения, Хани почувствовала, как в горле встал ком. Она забрала у Хала стакан.



– Так. Иди проспись, протрезвей, потом приходи ко мне. Приготовлю тебе праздничный ужин.



Воспользовавшись удивлением Хала, Хани привстала, поцеловала его в щеку и поморщилась от запаха.



– И душ прими. Воняешь как бомж с лавочки.



Внезапно погрустнев, он привалился к стене.



– Даже не представляешь, как я к этому близок.



– Кончай себя жалеть, именинник.



– Опять в правильную девочку играешь, – проворчал Хал. – Не хочу ужинать с правильной. Можешь опять стать той сексуально озабоченной в трусиках «пятница»?



– «Суббота».



Хал кивнул и ткнул в нее пальцем.



– Так и знал.



Хани смерила его долгим взглядом.



– Иди к себе. Увидимся позже.



Глава 29



Хал закрыл дверь, а Хани направилась прямиком по магазинам. К восьми часам, когда он постучался к ней, она была готова. Составляющие для ужина есть? Да. Квартира прибрана и ароматизирована оставшейся с Рождества свечой? Да. Хани надела лучшее платье и вымыла голову. А еще надеялась, что в пресловутом конверте открытка, которую можно прочитать Халу.



Утром она и не догадывалась, что за один день сходит аж на два свидания. Хотя вечер с Халом свиданием не считался, но все равно, день рождения – особый праздник, волшебный, когда обычные правила летят в окно, а вместо них царит сплошная доброжелательность. Вроде Нарнии, что появляется в шкафу, если выполняешь условия, только попасть туда можно лишь раз в году.



У самой двери Хани замялась, почти жалея, что позвала Хала к себе. Вдруг он плюнул на ее советы и продолжил свою «вечеринку»? Вдруг стоит там, пьяный как свинья и с таким же запахом?



– Я знаю, что ты там. Гарью пахнет, – сообщил Хал сквозь дверь, к счастью, совершенно внятно.



Хани улыбнулась и открыла.



– Врун. У меня все под контролем.



Перед ней стоял совершенно другой человек. Выбритый, чистый, в рубашке с галстуком – а главное, отважившийся выйти без защиты очков.



Хал прошел за ней по коридору, принюхиваясь.



– Чеснок и освежитель для воздуха «Сосна». Необычно, даже по твоим меркам.



Хани поспешно задула свечу и повела его к столу.



Пока она суетилась на кухне, он крутил в руках столовые приборы. Затем потер между пальцев уголок парадной клеенки. Конечно же, та не соответствовала его повышенным запросам, но по крайней мере Хал не знал, что она украшена китчевым рождественским узором. Эта клеенка, подарок от Люсиль, – единственное, что Хани смогла найти вместо скатерти.



Она проверила противень с картофельными кубиками и жареными овощами и закрыла духовку.



– Если делаешь бифштекс из вырезки – как долго его нужно жарить? – спросила Хани, разглядывая лежащие на разделочной доске куски мяса так, словно это ее собственные почки.



– Не очень долго. Зависит от того, какой толщины бифштекс и для кого я его готовлю, – пояснил Хал, вставая со стула и пробираясь к стойке. – Дай попробую.



Наблюдая, как он проверяет толщину кусков, Хани постаралась не особо заглядываться на его руки.



– Жарить на гриле? – спросила она.



– Боже, нет, – ужаснулся Хал. – Достань обычную сковороду. И немного сливочного масла.



– Кулинарный урок номер два?



– Не позволю испортить хороший бифштекс. Брось масло на сковороду, пусть растает. Да, так хорошо, – сообщил он минуту спустя. – Теперь приправь мясо и положи в кипящее масло.



Хани улыбнулась и поместила один бифштекс на сковороду.



– Оба сразу? – уточнила она.



Хал кивнул и затих.



Немного погодя, Хани чуть приподняла один вилкой, чтобы проверить нижнюю сторону.



– Не трогай, – резко приказал Хал.



Подняв брови, Хани отошла от плиты.



Наконец он снова заговорил.



– Теперь полей их маслом и переверни.



Хани старательно выполнила указания.



– Не трогай мясо, пока не скажу.



– Ты не спросил, какие стейки я предпочитаю.



– Это бифштекс. И ты будешь есть его только таким, каким его вообще следует готовить.



– Грубиян, – проворчала Хани и пихнула ему бокал.



Хал попробовал и нахмурился:



– Фу. Что это за хрень?



– Коктейль из шампанского и апельсинового сока. С днем рождения.



– Мне что, снова четырнадцать?



– Нет, но с учетом того, как ты не столь давно напился, думаю, нам лучше начать с чего-то легкого.



Хал оставил бокал.



– Сними бифштексы с огня.



Хани нахмурилась. Она бы подержала мясо подольше.



– Уже? Но они только…



Хал подчеркнуто вздохнул.



– Я учу тебя, как продавать одежду покойников и прочие ненужные вещи?



Хани фыркнула.



– Вообще-то мы все чистим.



– Снимай бифштексы. Сейчас же. – Дождавшись, когда она все сделает, Хал вдруг заявил: – Прямо сейчас их есть нельзя, пусть еще дойдут.



Хани опешила.



– Но они же готовы. Ты сам сказал. Мясо остынет.



Хал потер рот, словно сдерживая поток ругательств.



– Займись чем угодно. Подогрей тарелки. Налей нормального вина. Включи музыку. Спой «Happy Birthday». Делай, что хочешь, только не трогай чертовы бифштексы.



Хани показала ему язык и тут же устыдилась.



– Грубо показывать язык слепому, – заметил Хал.



Хани даже спрашивать не стала, откуда он узнал.



– Так сколько тебе исполнилось? – спросила она, выключив духовку и выложив картошку с овощами на тарелки.



Затем достала пластиковый тюбик готового соуса чили с красным вином и положила его разогреваться в микроволновку.



– Тридцать четыре. Тридцать четыре, а все без толку.



Хани открыла бутылку каберне совиньон, которое, если верить консультанту супермаркета, прекрасно подходило к стейкам.



– Не говори так, – упрекнула она, разливая вино по бокалам. Затем тихонько включила радио. – Иди сюда и садись. Почти готово.



***



Хал слушал, как Хани управляется на кухне. Звон тарелок, жар открытой духовки, аромат еды. Все это опьяняло даже больше, чем бокал того приличного вина, что Хани наконец ему дала.



А когда она поставила перед ним блюдо, от нее просто исходили волны гордости.



– Вуаля. Бифштекс из вырезки, картофельные кубики, жареные овощи и красный винный сок.



– Может, соус?



– Не спорь с поваром, – предупредила Хани, садясь напротив него.



– На столе есть свечи?



– Конечно, я ведь дурочка и хочу, чтобы ты себе голову поджег, – фыркнула Хани. – Разумеется, нет.



Хал не ответил. Он искренне верил, что ее первый собственноручно приготовленный бифштекс заслуживает свечей.



– О боже, – вдруг сказала Хани. – Хал, мясо просто идеальное. – Она восхищено вздохнула. – Я и подумать не могла, что оно успеет прожариться, но ты был абсолютно прав.



– Не спорь с поваром, – поддел Хал.



Однако, попробовав свой бифштекс, не мог не согласиться. Не шедевр, но, учитывая его недавнюю диету, почти идеально. Они ели под мурлыканье радио с кухни. Тихая музыка сопровождалась клацаньем столовых приборов по фарфору и непринужденной болтовней. Хани рассказала о своем тайном плане, который она собиралась завтра претворить в жизнь в доме престарелых.



– Ты придешь? – спросила она. – Как говорится, солдат должен быть сытым, а Тощий Стив ни разу не прирожденный лидер.



– Он мне нравится, – вступился за паренька Хал. Может, Стив и не кулинарный гений, но упорный трудяга и хороший исполнитель. – Однажды из него получится приличный повар.



– Да, но не завтра. Так ты придешь?



– Ладно, – сдался Хал. – Приду. Но останусь на кухне, хорошо?



– Договорились. – Судя по улыбке в голосе, Хани осталась довольна.



Учитывая характер их отношений, ей было достаточно легко угодить. До аварии Хал привык жить в окружении людей с запросами. Требовательные посетители, капризные друзья и, конечно, Имоджен. Может, он и сам высоко задирал планку? Пожалуй, если вспомнить любовь к дорогой одежде, хорошей еде и быстрым машинам.



Хани встала и собрала посуду.



– Десерт я не купила. Не знаю почему, но ты не производишь впечатление сладкоежки.



Хал не стал спорить. Он всегда предпочитал чизкейку сырную тарелку.



– Стильтон (дорогой сорт сыра – прим.пер.) не прихватила? – поддразнил Хал.



– Могу треугольник «Дейрилеи» найти, – рассмеялась Хани.



– Нет, спасибо, – отказался Хал, отодвигая стул. – Пойдем в гостиную?



Прошествовав вслед за Хани, он устроился на диване и с благодарностью принял заново наполненный бокал.



– У меня кое-что для тебя есть, – непривычно смущенно призналась она, наклоняясь ближе. Хал ощутил легкий аромат ее духов. – На день рождения.



Хал осторожно поставил вино на кофейный столик.



– Ты купила мне подарок?



За прошедшие годы он преподнес и получил множество экстравагантных даров. Сегодня же ему просто хотелось, чтобы день поскорее прошел. Хал сам не понимал, что его дернуло по пьяни выложить все Хани. То, что она так расстаралась в ответ, тронуло его до глубины души. Хотя, зная Хани, пожалуй, ее дары следовало принимать с опаской.



Она устроилась поближе и вложила ему в руки какой-то предмет.



– Ничего особенного. Я не знала, заворачивать его или нет. В итоге так и оставила в коробке.



Хал нащупал крышку, поднял ее и ощутил внутри что-то холодное и металлическое.



– Это плоская фляжка, – пояснила Хани. – Я решила, что из небольшой емкости ты сможешь пить меньше виски.



– Опять правильная девочка, – беззлобно усмехнулся Хал. – Спасибо, Хани. За все. Ты не должна была.



– Но мне хотелось, – быстро возразила она. – Сегодня твой день рождения. Никто не должен пить в одиночку в день рождения.



Хал спрятал фляжку обратно.



– Я не всегда столько пил. Обычно был слишком занят.



Взяв коробку из его рук, Хани положила ее на столик.



– Я не сужу тебя за это.



Он покачал головой.



– А должна бы. Мне не нравится человек, которым я стал, Хани. Не нравится нынешняя жизнь. – Хал постарался подобрать слова, чтобы она поняла его. – Я не о материальном. В смысле, да, я скучаю по внешним атрибутам. Все здесь. – Он постучал по груди, словно строитель, проверяющий стену на прочность. – Моему сердцу нужно биться. Неважно из-за чего, лишь бы находиться на грани возможного. Машины – быстрее. Мотоциклы – больше. Склоны – круче. Я покоя себе не находил до следующего приключения. – Хал размял плечи и потер щетину. – Теперь я не знаю, кто я без всего этого. – Он пожал плечами. – Словно труп хожу. Больше у меня сердце не бьется.



– Возможно, со временем… – осторожно начала Хани. – Ты еще столько всего сможешь, когда будешь готов. Например, совершить совместное восхождение на горы.



– Ага. Вот только я привык быть ведущим, а не пассажиром.



Хани отпила вино.



– Держу пари, ты был жутким боссом.



– Да уж, я бы тебе не понравился.



Или понравился? Не считая врачей, Хани была первой, кого он к себе подпустил после аварии. Она знала не прежнего Бенедикта Халлама. Только бледную размытую его копию.



– Пожалуй, нет, – честно ответила Хани. – В первый раз ты меня до смерти напугал.



– Не верю. Ты же Ханисакл Джонс, борец за свободу, настоящая Чудо-Женщина.



Она тихо рассмеялась.



– Таша на прошлый Новый год оделась Чудо-Женщиной. На вечеринке в «Забегаловке» у нее случилась беда с костюмом, и Супермену пришлось спасать ее добродетель своим плащом.



Одно из качеств, которые Хал научился ценить в Хани: она не воспринимала жизнь слишком серьезно. Он ослабил ворот рубашки и галстук и откинулся на диване, положив руку на спинку. Хани устроилась рядом.



– А ты всегда балансируешь на грани нелепого? – спросил Хал.



Хани на миг затихла.



– Не всегда. В основном после твоего появления.



– Вот уж черта с два. Я не виноват, что ты стала женской версией Робин Гуда с бандой веселых пенсионеров, или что твои чокнутые подруги выталкивают тебя на свидания только с пианистами.



– Они и сегодня это устроили.



– Что именно?



– Таша и Нелл выманили меня на свидание вслепую. Я должна была встретиться с ними в кафе, а они прислали вместо себя пианиста.



– А. – Осознав, что Хани после свидания наткнулась дома на пьяного него, Хал жутко разозлился. – И как, он лучше предыдущих двоих?



Хани вздохнула.



– Думаю, да.



Больше она ничего не прибавила, и это молчание изводило Хала. Ну почему она не рассмеется, не скажет, что это свидание тоже закончилось катастрофой? Хал потянулся за вином. Ему хотелось увидеть ее лицо, прочесть на нем то, что невозможно утаить, а не выискивать подтекст в словах. А еще Хал мечтал увидеть лицо Хани, потому что в его снах она всегда была чем-то неразличимым, скорее ощущением, чем образом. Приятным ощущением.



– Два свидания за один день. Мой личный рекорд, – попыталась пошутить Хани, откидывая голову ему на руку.



Вечное стремление Хала быть хозяином положения снова дало о себе знать. Хани сидела рядом, прижимаясь к нему бедром.



– Он поцеловал тебя на прощание?



– Мы расстались в обед, и я объелась американских блинчиков. Он поцеловал меня в щеку и дал номер телефона.



Даже это по меркам Хала звучало слишком многообещающе. Ему не хотелось, чтобы Хани звонила новому знакомому. «Да, может, это все глупо, но сегодня мой день рождения, а она… в конце концов, сейчас она на свидании со мной! Сейчас уже не обед, мы не объелись, десерта не было». Хал чувствовал, как Хани рядом затаилась, ожидая его реакции.



– У меня нет номера, – начал он, перебирая ее шелковистые пряди. – И я в щеку не целуюсь.



Хани ахнуть не успела, как Хал обхватил ее затылок и притянул к себе.



Целоваться с ней он собирался не больше, чем час назад вставать под душ. Отношения нужны были Халу так же, как дыра в голове, но ему хватало духу признать свое одиночество. Он мечтал о друге. Вот бы еще тело слушалось разум, потому что прямо сейчас Хал не хотел, чтобы Хани стала его другом. Он просто ее хотел.



Если бы она хоть на миг уперлась, этого бы хватило. Вот только Хани была теплой и податливой и охотно ответила на ласку.



В прошлый раз поцелуй получился поспешным, отчаянным. Сейчас все было по-другому. Хани устроилась в его объятиях, а Хал поглаживал пальцем ее подбородок. Спешка была неуместна. Хани была роскошью, а в его жизни так не хватало роскоши, что теперь Хал ею упивался. Хани вздохнула и прошептала:



– Хорошо, что ты не целуешься в щеку.



Она потянулась, судя по щелчку, выключила свет, и вдруг ласкать ее медленно стало намного сложнее. Хани запустила руки ему под рубашку, и в ушах Хала застучала кровь. Он ошибся. Кое-что все еще могло заставить его сердце биться. Вот это, здесь и сейчас. Хал уложил Хани на диван – или она его притянула, трудно было сказать, да и разве это важно? Так или иначе, он оказался поверх Хани, ощущая мягкость и желая ее так отчаянно, что все тело ныло.



Она сняла с него галстук, расстегнула рубашку и стащила ткань с плеч, лаская открывающуюся кожу.



– Почему ты выключила свет? – спросил Хал, покрывая поцелуями ее лицо.



– Чтобы мы были на равных.



Они оба знали, что такое невозможно.



– Сумасшедшая. Получилось? – поинтересовался Хал, расстегивая платье Хани и целуя грудь.



– Не особо. Я все равно тебя вижу. Ты такой красивый, Хал.



Никто прежде не называл его красивым. Ему приходилось заслуживать похвалы. Хал позволил себе раствориться в этом чуде – быть с ней, упиваться ее комплиментами и стараниями сделать хорошо, ведь большую часть времени ему было так паршиво. Хала тронуло, что она выключила свет. Тронуло желание Хани добиться обоюдного удовольствия. Хал вспомнил, как она сказала, мол, купила повязку. Тогда он отнесся к этому с пренебрежением (ну откуда ей знать, что он чувствует?), но теперь наконец оценил. Хани никогда не понять, каково ему, но то, что она вообще пыталась, невероятно волновало.



– Дай мой галстук, – попросил он.



Хани вложила предмет в его пальцы.



– Уверена, что хочешь быть на равных? – спросил Хал, нащупывая середину.



Хани впилась ногтями в его спину, вздохнула и приподняла голову, обдавая дыханием кожу за ухом.



– Завяжи мне глаза, Хал.



Глава 30



В гостиной и так было сумеречно, а галстук на глазах погрузил Хани в кромешную тьму. Хал надежно закрепил его, настолько, чтобы не проникало ни лучика света.



– Хорошо? – шепотом спросил он.



Хани принялась на ощупь изучать его тело: крепкие мышцы плеч, гладкую спину. Коснулась татуированных бицепсов и ощутила силу в руках Хала, когда он обхватил ладонями ее лицо.



– Лучше, чем хорошо, – ответила Хани и прильнула к его губам. Темнота обостряла ощущения. – Я купила этот лифчик специально для нашей ночи.



Хал пропустил тонкие лямки между пальцев, погладил кружевные чашечки. Соски Хани затвердели.



– Мне нравится, – признался он и расстегнул застежку с легкостью и уверенностью мужчины, точно знающего, что делает.



Хани приподняла плечи, помогая ему, наслаждаясь его близостью. У Хала внезапно обнаружились слабости, способность испытывать нежность, а ведь обычно он так хорошо их прятал. Сейчас все было иначе. Хал накрыл ладонями ее обнаженную грудь, принялся обводить пальцами соски и дразнить языком губы, и Хани услышала собственный стон.



– Лифчик розовый, – уверенно пробормотал Хал. – Как рахат-лукум или первые лучи рассвета.



– Да, – подтвердила Хани, помогая ему нарисовать картинку в воображении.



У нее сердце болело, что он больше никогда не увидит ни лакомство, ни рассвет – и никогда не увидит ее.



Хал чуть подвинулся, обхватил сосок теплыми губами, и Хани, переполненная ощущениями, запустила пальцы в его волосы. Ее уже прежде касались мужчины, но сейчас все казалось совершенно новым и невероятно сильным.



На этом этапе любой другой форсировал бы события. Хал же напротив остановился, глубоко вздохнул и пошевелил бедрами.



– Давненько со мной такого не было.



– Со мной – никогда, – призналась Хани. – Что ты сейчас видишь в голове, Хал?



Он тихо рассмеялся и подвинулся. Хани с радостью осталась бы так навечно, зажатая между его телом и диваном.



– Мне не нужны глаза, чтобы понять, как ты красива. – Он провел пальцем от впадинки между ключицами до края шелковых трусиков, и эффект от его искренних слов усилился в десятки раз. – Я чувствую руками. – Хал накрыл ее грудь теплыми твердыми ладонями и принялся массировать. Затем сжал соски, опустил голову и лизнул каждый из них. Хани выгнулась дугой. – Чувствую губами, – прошептал Хал, целуя ее шею и вдавливая в диван собственным весом. Когда же передвинул руку между ног Хани, ее дыхание стало неглубоким. – Твое тело мне подсказывает, – промурлыкал он, запуская ладонь под шелк. Хани словно шла по самому краю. Хал остановился и стал медленно ее целовать, пока она снова не обрела уверенность.



Однако когда Хани коснулась пуговицы на его джинсах, Хал ее остановил.



– Не здесь и не сейчас. И не потому, что я не хочу или мы никогда не переспим, а потому, что сегодня все только для тебя.



Он – лучший мужчина из всех ей известных.



– Все хорошо? – спросил Хал второй раз за вечер, и Хани не нашла слов, чтобы выразить, насколько же ей замечательно.



Он приподнялся, снял с нее трусики, затем снова лег рядом и прижался к ней всем телом.



Лежать обнаженной в темноте в объятиях Хала – самое сексуальное, что случалось в жизни Хани.



Хал устроил настоящий чувственный пир. Хани слышала его низкие горловые стоны, ощущала горячую мягкую кожу, приятную тяжесть тела. Хал ласкал ее, гладил по спине, обхватывал попу, терся, целовал страстно, до потери дыхания. Когда он коленом раздвинул ей ноги и переместил туда руку, Хани смогла лишь ухватиться за его широкие скользкие плечи и выдохнуть имя Хала.



В этот момент она не задумывалась, станет ли он тем, кто подарит ей первый оргазм, или придется имитировать разрядку, чтобы не обидеть партнера. Хани совершенно расслабилась и одновременно настолько возбудилась, что итог мог быть только один.



Хал убрал влажные волосы с ее лба, целуя подбородок, ухо, губы. Его слова, руки, тело, рот – Хани отдалась во власть всему этому, погружаясь в водоворот, взлетая выше, чем когда-либо. Кровь бурлила в жилах, стучала в ушах. Остался только Хал и нарастающее напряжение, которое он создавал между ее ног. Даже когда галстук повлажнел от слез Хани, ощущение не прекратилось, лишь нарастало и нарастало, как скручивающаяся спираль. Каждое прикосновение обтянутых джинсами бедер Хала, каждое движение его руки подталкивало ее ближе, ближе… А потом он раздвинул ноги Хани шире, низко застонал, и она не выдержала. Прыгнула прямо с края обрыва, крепко держась за Хала как за спасительный круг, потрясенная и совершенно ослепленная.



– Тише, Хани, – прошептал он, легко целуя.



Да, Бенедикт Халлам задал высокую планку. После такого оргазма девушка до конца дней своих могла мучиться с другими из-за обманутых ожиданий.



– О боже, – прошептала Хани пару минут спустя, все еще дрожа и снимая с глаз повязку. – О боже.



Хал пробормотал что-то совсем нецензурное, обнял Хани и поглаживал ее по волосам, пока она не отдышалась.



– Я никогда не знала…



– Теперь знаешь.



– Даже если со мной такого больше не случится – буду.



– Случится, Хани. Поверь.



– Я хочу кое-что сделать – то, что еще никогда для тебя не делала, – немного позже заявила Хани, уютно устроившись на груди Хала.



Он лениво выписывал круги на ее плече.



– А это включает в себя мой член и твой рот?



Хани рассмеялась и покачала головой.



– Неа. Я собираюсь сделать тебе чашку чая.



– А ты умеешь очаровать мужчину, – улыбнулся Хал.



– Зато никто не сможет упрекнуть меня в отсутствии манер. Ты подарил мне оргазм, я напою тебя чаем. Как именно хочешь?



– Вариант «на коленях» имеется?



– Я про сахар, – мило уточнила Хани, вставая.



– Два куска, – проворчал Хал, садясь и вытягивая свои длинные ноги.



Он был худощавым, из тех, кто может упаковками есть мороженое и все равно влезать в те же джинсы, которые носил в двадцать один год.



Накинув халат, Хани занялась чаем, а сама не переставая думала о Хале. Он так легко решил ее проблему – пара касаний, поцелуи и все. Удивительно, как самый несговорчивый человек в мире оказался самым внимательным любовником. Сегодня он сдержался и доставил удовольствие только ей, невзирая на то, что это его день рождения. Все-таки Хал необычный человек. Он редко играл по общепринятым правилам, и это притягивало. Может поэтому Хани так часто доверялась ему, садясь на пол у двери и изливая душу, хотя Хал едва мирился с их соседством.



Достав из холодильника молоко, Хани обернулась и уперлась взглядом в пришедший несколько дней назад коричневый конверт. Определенно личная почта, а не счета, составлявшие большую часть корреспонденции Хани. Наверное, открытка? Судя по электронному таймеру в духовке, до конца дня рождения Хала оставался еще час. Хани положила конверт на поднос между чашками и пакетом шоколадного печенья и вернулась в гостиную.



– Тебе письмо пришло.



Температура в комнате мгновенно понизилась до арктического холода.



– Письмо? – Беспечный тон Хала совершенно не вязался с его напряженными плечами. – Что за письмо?



– Коричневый конверт с твоим именем и адресом. Написаны жирными черными буквами, – сообщила Хани, вертя его в руках. – Судя по всему, почерк мужской, а внутри, кажется, открытка.



– Опять играешь во внучку мисс Марпл, – проворчал Хал.



Хани проигнорировала колкость.



– Открыть?



Хал не ответил. Его тяжелый вздох нарушил повисшую в комнате тишину. Затем Хал размял плечи и повернул голову туда-сюда, словно боксер перед боем.



– Скорее всего, это от моего брата. Только он знает этот адрес.



Разве это плохо – открытка от брата? Судя по реакции Хала – пожалуй, да.



– Открой, – произнес Хал так тихо, что Хани решила уточнить.



– Уверен?



Он промолчал. Хани смотрела на него, ощущала его тревогу и надеялась, что письмо окажется незначительным. Наконец подцепила уголок и аккуратно вскрыла конверт.



Там и правда оказалась поздравительная открытка, тяжелая, кремовая, со словом «Брату», выведенным тиснеными бронзовыми буквами. Такую точно в магазине на углу не найдешь. Дорогая и элегантная.



– Ну? – проворчал Хал, уставившись вниз.



– Как ты и предположил, это открытка от брата.



– Что внутри?



Хани еще не смотрела и, честно говоря, боялась. Хал возник в ее жизни словно из ниоткуда. В отрыве от родственников и друзей он предстал перед ней как мужчина, а не чей-то сын или брат. Появление открытки лишний раз подчеркнуло, что Хани совсем его не знает – зато есть люди, которые ему гораздо ближе. Она прочистила горло и неверными пальцами открыла поздравление.



Это оказалась не просто открытка. Внутри лежал конверт поменьше, на котором красными чернилами было написано только имя. «Хал». Почерк отличался от первого и явно принадлежал женщине. Сердце Хани упало. Все-таки не обычное поздравление или какая-то ерунда. Это было письмо. Прежняя жизнь Хала и нынешняя столкнулись.



– Что там написано? – спросил он.



К нетерпению прибавилась тревога.



Хани заставила себя сосредоточиться на открытке.



– «Привет, брат, не мог не написать тебе в твой День рождения. Мне тебя не хватает. Мы все по тебе скучаем, особенно Имоджен. Она без конца мне звонит, требует дать твой адрес. Я предложил ей написать письмо, чтобы переслать тебе. Не знаю, чего она хочет. Отзовись, когда сможешь. Надеюсь, жизнь отдельно от нас поможет тебе так, как нам не удалось. С Днем рождения, братишка. Дамьен».



Несколько секунд они сидели молча. Письмо жгло руку Хани. Ей одновременно хотелось узнать, что внутри, и сбежать куда подальше. Это не ее дело, они с Халом не встречаются. Наверное, он все еще считается парнем Имоджен? Очередной вопрос, на который Хани не знала ответа, и сейчас точно не время его задавать.



– Долбаный Дамьен, – наконец произнес Хал, и от отчаяния в его голосе сердце Хани заболело.



– Он вроде милый, – заметила Хани и задумалась, подходит ли такое простое определение хоть к кому-то из семьи Хала.



Наверняка сам Дамьен так примитивно про себя не думал.



Хал хрипло рассмеялся.



– Ну и какого хрена мне делать с ее письмом?



Хани понимала, о чем он. Как неловко вышло. Полчаса назад они занимались сексом, а теперь ей придется читать Халу послание от его бывшей. Вдруг это любовное письмо? Письмо с сообщением о разрыве отношений?



Так или иначе, послание очень личное, и Хани последний человек на земле, кому стоило его читать. С другой стороны, она единственная могла это сделать.



– Я прочту. – Слова вылетели из ее рта прежде, чем она успела подумать о последствиях.



Если задумается, то никогда не наберется мужества.



– Ни за что, – отрезал Хал. – Блин, ни за что.



– Ну а кто еще тебе прочитает?



– Никто. Никто не прочитает, потому что мне абсолютно пофиг, что ей там надо.



Судя по тому, как Хал разозлился – как раз наоборот. Хани и саму мучило какое-то извращенное мазохистское любопытство. Ей нужно было выяснить, что Имоджен испытывает к Халу.



– Хал, пожалуйста. Вдруг оно важно. Скорее всего, важно, раз твой брат потрудился его переслать.



– Да его просто Имоджен достала, он сам сказал. Вот и все.



– Ну же, Хал. Давай просто разберемся с письмом и пойдем дальше.



Он тяжело вздохнул, но больше спорить не стал. Молчание – знак согласия. Неохотного, вынужденного, но согласия.



Небольшой белый конверт выглядел вполне безобидно, однако Хани открывала его так, будто внутри лежала бомба. Бомба, способная причинить боль двум людям, оказавшимся поблизости.



Письмо было написано тем же изящным почерком, вероятно, отражавшим саму обладательницу. Хани вдруг пожалела о своей настойчивости. Стоит только прочесть – и слова врежутся в память навечно.



– Ты не должна, – прошептал Хал.



– Знаю. Все в порядке. Просто дай мне минутку.



Она глубоко вдохнула. «Я смогу».



– «Дорогой Хал», – начала Хани ровным голосом, потому что не хотела передавать чужие эмоции. – «Безумно жаль, что все так вышло. Мне нужно тебя увидеть… боже, не представляю, как ты об этом узнаешь, надеюсь, рядом найдется друг или сосед, чтобы прочесть. Или даже уборщик – я ведь знаю, как ты ненавидишь прибираться!»



Она на миг замялась, смущенная словами Имоджен. Хани не была уборщицей, даже не знала, может ли считаться другом Хала. Возможно, правильней назваться соседкой с привилегиями?



– «Я так по тебе скучаю. Возвращайся домой, милый. Вернись, твоя жизнь здесь, а не там, где ты сейчас спрятался. Нам всем – твоим родным, твоим друзьям – надо знать, что ты в порядке. Нечестно так закрываться. Как ты проводишь дни? Знаю, я напортачила, но мне нужно было время подумать. Теперь я справлюсь намного лучше. Дай мне еще один шанс, у нас еще все может получиться. Откроем вместе новый ресторан, наймем повара, чтобы занимался большинством дел. Ты так же будешь составлять меню, станешь креативным директором… все будет хорошо, Хал, обещаю. Это еще не конец, мы по-прежнему можем устроить жизнь, о которой мечтали. Ты, я, ресторан, знаменитые клиенты – помнишь?



Нам было так здорово вместе. Я не могу без слез вспоминать ту поездку в Венецию – лучшие выходные в моей жизни! У меня в спальне на стене до сих пор висят те жуткие уличные скетчи – помнишь, как мы смеялись, что они больше похожи на Чарльза с Камиллой, чем на нас?»



Хани перевела дух, тронутая деталями, интимностью письма. Хал уронил голову на руки, спрятав лицо.



– «Конечно, я не говорю, что теперь все будет так же, но лучше попробовать, чем просто сдаться, правда? Боже, я знаю, как тяжело тебе пришлось после аварии, и хочу остаться рядом как твоя девушка… даже как твоя жена.



Хочешь, скажу секрет? Я не отменяла свадьбу, Хал. Просто не смогла. Все в силе и ждет тебя. Вернись. Вернись домой, ко мне. Туда, где тебе место, обратно к славе. Ты ведь так этого добивался и не можешь теперь просто отказаться от прежней жизни. Или от меня.



Я по-прежнему тут, жду тебя, люблю тебя, несмотря ни на что. Имоджен».



Дочитав последние слова, Хани прижала ладонь ко рту, почти жалея, что нельзя вернуть их обратно. Зачем она вообще рассказала Халу о письме?



– Несмотря ни на что, – мрачно повторил он. – В смысле «Я все равно люблю тебя, несмотря на то, что ты больше не видишь». Она, блин, всегда меня винила, с того самого момента, как я открыл глаза в больнице.



Хани ничем не могла ему помочь. Она никогда не встречала Имоджен, но судя по письму, та больше походила на обидчивую девочку-подростка, отчаянно пытающуюся цепляться за фантастическую жизнь, в которую въехала на горбу Хала.



– Чаю хочешь? – некстати предложила Хани.



Хал покачал головой и выдохнул.



– Лучше чего-нибудь покрепче.



От радостного настроения Хани ничего не осталось.



– Вина?



– Сложи письмо и убери, – приказал Хал, наконец взяв себя в руки. – Где моя рубашка? Мне пора.



– Хал, пожалуйста. Тебе не надо уходить, – попросила Хани, подавая ему рубашку.



– Думаю, мы оба знаем, что надо, – мрачно ответил он, резкими движениями продевая руки в рукава.



– Все хорошо, правда, – уверяла Хани, хотя хорошо ей точно не было.



– Не глупи, – устало отозвался Хал. – Ничего хорошего. Совсем. Ситуация дерьмо, и ты это знаешь. Не следовало мне приходить.



Хани не знала, что сказать. Он ведь прав. Ситуация ненормальная, дерьмовая, но почему Хал заявил, мол, не стоило ему приходить? Неужели уже жалеет о случившемся? Неужели все еще любит эту Имоджен? Все запуталось и смешалось в такой клубок, что Хани понятия не имела, как его распутать. Она смотрела, как Хал собирается, как замкнулся в себе, и мечтала повернуть время вспять.



– Прости.



– За что ты извиняешься?



Хани беспомощно пожала плечами:



– Не знаю.



– Тогда не извиняйся, – монотонно ответил Хал. – Это мне надо просить прощения. За то, что втянул тебя в свое дерьмо.



– Ты тоже не виноват, – поспешила заверить Хани, кладя руку ему на плечо.



Ей нужно было его коснуться, предложить какую-то физическую поддержку, раз иначе нельзя. Хал был явно не из тех, с кем можно обниматься. Хорошо, что он не стал стряхивать ее руку. Он позволил себя коснуться и накрыл ладонь Хани своей.



– Мне просто охрененно жаль. Я втянул тебя в свое дерьмо так глубоко, что чистой тебе не выбраться. Поверь, Хани, никто после общения со мной не смотрит на мир сквозь розовые очки. – Хал потер еще руку, словно спасатель, согревающий найденного в глуши пострадавшего. – Слушай. Дело в том, что ты хорошая девушка, а я не очень хороший мужчина. Я вынудил тебя пригласить меня к себе, разыграв единственную карту, мол, бедный парень, пью один в свой день рождения. Я этим не горжусь, поэтому если еще раз такое выкину – захлопни дверь у меня перед носом, хорошо?



– А если я сама хотела? – Хани едва сдерживала слезы. – Если тот момент, когда ты по какой-то причине подпустил меня к себе, оказался лучшим в мире?



Хал уже успел одеться и сильно напоминал неверного мужа, застуканного с любовницей. Хани не знала, как реагировать. Слишком много эмоций разрывало душу. Хани сердилась. На него за то, что хочет уйти, на себя за то, что хочет его удержать, на Имоджен за то, что она написала это письмо и поставила Хала перед выбором. Хани уже скучала по его объятиям. Ей было больно за себя – но и за него тоже. Стоя на пороге, Хал выглядел так одиноко.



– Я не знаю, что тебе сказать. – Он виновато пожал плечами.



И тут гнев победил, потому что только так Хани могла вырваться из неловкого положения.



– Может, просто скажешь, что на самом деле думаешь, Хал? Или мне облегчить тебе жизнь? Тебе приятно было перекусить и пообжиматься со мной на диване, но теперь ты получил предложение получше и смазываешь лыжи.



Ответом на ее взрыв была тишина. Кажется, Хал хотел что-то сказать, но так и не решился. Просто вышел и тихо прикрыл за собой дверь.



***



Хал лежал навзничь на диване, радуясь ступору, в который себя загнал. Едва перешагнув порог квартиры, он напился виски прямо из бутылки. Хал всегда знал: прежняя жизнь рано или поздно его нагонит, но не рассчитывал, что она обрушится именно сегодня и расплющит вместе с ним и Хани. Чертова Имоджен. Невеста была для него всем, и ее письмо причинило ему жуткую боль. Как она могла? Как могла ворваться обратно и свести их будущее к паре простых слов? «Наймем повара». Да она вообще знала Хала? Понимала, какое для него мучение владеть рестораном, но не управлять на собственной кухне? Имоджен явно решила, что сам он не справится. Возможно, так и есть, но разве ей решать? Хал не хотел пользоваться прежними заслугами, чтобы уцепиться за стиль жизни, который больше ничего для него не значил. Последнее время судьба его не баловала, но Хал позволил нескольким лучам света проникнуть в окружающую его тьму. Проблески надежды при обучении Тощего Стива, минуты веселья, когда Хани вещала сквозь дверь о своих приключениях, а сегодня, лаская Клубничку на диване, Хал впервые за долгое время вновь ощутил себя полноценным мужчиной.



А потом это письмо. Слушать, как женщина, с которой он только что занимался сексом, читает послание той, на ком он собирался жениться… Полный отстой. Хал корил себя, что позволил Хани настоять на своем. Это было нечестно и эгоистично, однако он сдался, потому что отчаянно хотел услышать письмо. Поставил свои нужды выше нужд Хани. Услуги чтицы за оргазм. Нечестная сделка.



Глава 31



Следующее утро настало почти неприлично быстро. Хани никогда не чувствовала себя менее подготовленной вести свою армию в бой. С горящими глазами и ноющим сердцем она открыла дверь в половине восьмого утра и внезапно обнаружила в коридоре прислонившегося к стене Хала. Неожиданно. Хани думала, что он опять на несколько дней запрется у себя.



– Ты чего тут шаришься?



– Я пообещал тебе пойти помочь протестующим. Это не изменилось.



Пожалуй, только это и не изменилось.



– Мы и без тебя справимся.



– Не глупи. Если оставишь Стива одного на кухне, потом придется иметь дело с бунтом, – заметил Хал и понизил голос: – Не изводись. Мы взрослые люди, а не школьники.



Вот, значит, как он решил себя вести. Хладнокровно, до безобразия разумно, будто ничего и не произошло. Что ж, благоразумностью Хани никогда не отличалась.



Увы, в одном Хал был прав: ее армия не может сражаться на голодный желудок, а из Стива полководец никакой. Хани категорически не хотелось сегодня общаться с Халом, но слишком много людей потратили слишком много времени и сил на ее затею. Придется поставить их интересы выше собственных.



– Ладно. Тогда пошли.



Снаружи занималось приятное осеннее утро. Падали листья, но бледно-лимонное солнце еще прогревало воздух. Вынужденно взяв Хала под руку, Хани постаралась не вспоминать те эмоции, которые испытывала прошлой ночью, вернее, как она это обозначила, ДП. До письма. Теперь предстояло приспособиться к новой ситуации – ПП, после письма. Стать соседкой без привилегий. День обещал быть долгим.



В магазине войска уже приготовились к бою. Воскресенье считался нерабочим днем, однако помещение гудело, как улей. Внутри собралось большинство резидентов, надевших поверх шерстяных кардиганов и джемперов просторные футболки со слоганами – без сомнения, дело рук Билли. Сегодня к ограде встанут не один-два человека. Хани решила бросить на борьбу с несправедливостью все силы. Образовать живую цепь из резидентов, их родных, друзей, посетителей магазина – всех, кто согласится поддержать затею. Заговорщики тайком распространили приглашения, а сын старика Дона намекнул газетчикам о возможной сенсации. Хани оставалось надеяться, что план сработает. Обычно по выходным Кристофер не работал, вот резиденты и решили выступить за спасение дома без его «чуткого» руководства.



– Ханисакл, наша Жанна д’Арк, – помахал Билли из-за прилавка, где раздавал из большой коробки пушистые наручники.



По обе стороны от него стояли Мими и Люсиль, с повязанными на голову шарфами в горошек.



– Мило, – улыбнулась Хани.



Мими поправила свои темные кудри.



– Земледельческая армия – это навсегда.



– Прямо как в те дни вернулись, да? – тепло улыбнулась Люсиль.



Ее красная помада идеально сочеталась с алым шарфом.



– Будем надеяться, что и эту войну мы выиграем, – непривычно серьезно пробормотал Билли.



Из-за его бравады легко было забыть, что это почти девяностолетний мужчина, боящийся потерять дом.



Хани обвела взглядом магазин, успокоенная тихим гулом разговоров и звяканьем чашек. Заговорщики готовились начать действо в десять, как и условились. После завтрака и приема лекарств резиденты обычно расходились по комнатам или спускались в общую гостиную или сад.



– Выиграем, Билли. Непременно выиграем.



Хани похлопала его по морщинистой обветренной руке. Он на секунду крепко сжал ее пальцы и решительно кивнул.



– А ну пусти ее, старый развратник, – шутливо проворчала Мими.



Билли ухмыльнулся и выпустил Хани, снова повеселев, словно ничего не случилось. Она отвернулась к окну и попыталась проглотить возникший в горле ком. Таких мужчин, как Билли, уже не делают, впрочем, так же как и женщин, вроде Мими и Люсиль. Закаленных тяготами, привыкших к невзгодам и готовых бороться за то, во что верят. Во многом они были куда больше подготовлены к сегодняшним событиям, чем Хани, если не считать физическую форму.



За пару минут до десяти Билли и Мими как обычно прошли к ограде. Пять минут спустя к ним присоединилась Люсиль. Билли подмигнул наблюдавшей за всем в окно Хани. Он явно наслаждался происходящим. На самом деле все находились в приподнятом состоянии духа, словно братство, объединенное общей целью. «В единстве сила», – сказала Люсиль, когда они обсуждали планы, и это выражение стало неофициальным лозунгом протеста. Глядя, как резиденты постепенно присоединяются к цепи, Хани ощутила, как сердце бьется все быстрее. Операция «В единстве сила» началась.



К одиннадцати все собрались. Кто мог – стоял, кто нет – сидел. Всего тридцать три человека, прикованных к ограде пушистыми наручниками, или, в случае с коляской старика Дона, привязанных коллекцией винтажных галстуков.



Хани заперла магазин и пошла к ним. Как бы ей ни хотелось тоже встать с протестующими, ее задача заключалась в ином. Они выбрали Хани своим официальным представителем – а еще она за ними приглядывала, что тоже немаловажно, учитывая их возраст. Хани должна была приносить стулья ослабевшим, одеяла замерзшим и проследить, чтобы никто не голодал.



– Эй, Хани!



К ней подошли Таша в спортивном костюме и Нелл в джинсах, резиновых сапогах и куртке. Последняя даже свисток на шею повесила.



– Вы пришли, – улыбнулась Хани, радуясь как никогда.



Ответственность лежала на плечах тяжким грузом, но появление подруг облегчило ношу.



– Как же иначе. – Нелл обняла Хани за плечи. – Что нам делать?



– Следить, чтобы все были согреты, присмотрены и накормлены, – отчеканила Хани перечень, который крутился у нее в голове с самого рассвета.



Вся затея пойдет прахом, если Кристофер сможет хоть к чему-то прицепиться. Немного ранее Хани пришлось прятать улыбку, когда Билли прочел Мими и Люсиль целую лекцию и строго-настрого запретил снова ругаться на улице. Надо, чтобы все поняли: эти старики – изумительные люди.



– Одеяла там, у ворот, – указала Хани на большую коробку, которую они с Мими вчера собрали в магазине.



Дарители обычно в огромных количествах приносили одеяла – и вот, сегодня они пригодились.



– Стулья у дверей магазина. В общем, нам надо следить, чтобы всем было хорошо.



– Легче легкого, Ханисакл, – кивнула Таша.



Нелл профессиональным взглядом окинула живую цепочку.



– Тридцать три человека. По одиннадцать каждой. Хани, возьмешь первых, начиная с Билли. Я – тех, что посередине. Остальные – Таше. Согласны?



Хани с Ташей только кивнуть смогли. Пять лет со строптивыми школьниками явно не прошли для Нелл зря.



– Если увидишь, что кто-то из них шалит, в свисток дунешь? – невинно спросила Таша.



Нелл фыркнула.



– Скорее уж тебе, чем им. Пошевеливайся.



Тут дверь дома распахнулась и на пороге возник Тощий Стив с большим подносом пластиковых стаканчиков, термосом с чаем и горой маффинов.



– А что, Стив сегодня сам управляется на кухне? – спросила Нелл, наслушавшись жалоб Хани.



Та принялась усердно рассматривать ногти.



– Ему помогают.



– Если чили-повар вернулся из Испании, мои подопечные эти маффины есть не будут, – заявила Таша, демонстрируя руки с идеальным маникюром. – Я морально не готова вытирать попы пенсионерам.



– Расслабься, это не чили-повар.



Таша подхватила один лимонный маффин, обсыпанный маком.



– Боже, они еще теплые! Стив, если ты их сам сделал, то домой отправишься ко мне.



Бедняга побагровел и затрясся так, что тарелки на подносе задребезжали.



– Я н-не сам, – заикаясь, выдавил он. – Хал почти все сделал.



– Хал? – переспросила Нелл, когда Стив двинулся дальше.



– Хал, твой сексуальный сосед, который тебе нервы мотает? – уточнила Таша, стряхивая с пальцев крошки.



– Он хорошо готовит, – спокойно заметила Хани.



– Божественно, – кивнула Таша, дожевала и прищурилась. – Надеюсь, больше он тебе ничем не помогает? А то я наизнанку вывернулась, подыскивая тебе идеального пианиста. Кстати, Кристиан классный, да?



Хани с трудом вспомнила о своем свидании. Столько всего с тех пор произошло, они словно сто лет назад встречались.



– Да, милый.



– Милый? – переспросила Нелл. – Не очень-то впечатляюще звучит.



– Нет, он… хороший.



Хани очень хотелось сменить тему. В голове звенели слова Хала, мол, она хорошая девушка, а он не очень хороший мужчина. На самом деле, Хал не так уж ошибался. Хорошим можно было назвать Кристиана, но не его самого.



– Так, похоже, кавалерия прибывает, – прокомментировала Нелл.



К цепочке присоединились племянницы Титании в своих знаменитых футболках.



– Подождите, у нас теперь число изменилось, – сказала Таша. – Сколько теперь под моей ответственностью?



Нелл нахмурилась, и за дело взялась Хани.



– Просто приглядывай за резидентами, как договаривались – ну и вообще за всем, хорошо?



Подхватив маффин с подноса вернувшегося Стива, Хани отвела его в сторонку.



– Ну как дела на кухне?



– Супер, – просиял Стив, чувствуя себя минимум Джейми Оливером. – Хал всем заправляет. Маффины видишь? Из ничего, за двадцать минут. Он просто гений.



Хани только улыбнулась при виде такого искреннего восторга. Стив явно боготворил Хала. Что ж, кто-то же должен. Сама Хани относилась к соседу спокойнее. Она и соглашалась со Стивом и не соглашалась. Не самая удобная позиция, и находиться рядом с Халом становилось почти невозможно. Они едва ли парой слов перекинулись за утро. Хани вообще села бы в другом конце автобуса, если бы этот поступок не выглядел ребяческим. Прошлой ночью она доверила ему саму себя, а сегодня утром – только других. Однако, глядя на довольных резидентов, жующих маффины, понимала, что должна испытывать благодарность. Хорошо, что восхищения Тощего Стива хватило бы на двоих.



– Хал пообещал помочь мне устроиться на профессиональную кухню, если захочу, – сообщил помощник с сияющими глазами.



Хани нахмурилась, сердясь, что Хал уже уводит мысли Стива прочь от дома. Хотя, конечно, эгоистично с ее стороны удерживать паренька.



– Только не говори, что уже лыжи смазываешь, – улыбнулась она. – Ты нам нужен.



– Я останусь, пока он здесь, – заявил Стив, все еще пребывая в эйфории. – Поверить не могу, что заполучил такого наставника.



«Ага, только не думай, будто сможешь удержать, – мрачно подумала Хани. – Он с тобой, пока не получит предложение повыгоднее». Она дипломатично промолчала, и Стив удалился обратно на кухню к своему идолу.



– Наверное, скажи Стиву, чтобы на ланч рассчитывал на большее число людей, – заметила Нелл.



Проследив за ее взглядом, Хани увидела, как к цепи подошла группа из семи подростков в толстовках с капюшонами. Один из парней повернулся, убрал телефон в карман и пожал руку ближайшему резиденту.



– У меня здесь дед жил. Он бы расстроился, если бы дом закрыли.



Они принялись болтать с протестующими, а Хани пробралась к Мими и Люсиль в другом конце линии.



– Пока все неплохо, да? – спросил Билли с хитрым блеском в глазах.



– Похоже на то, – кивнула Хани и посмотрела на Мими.



Та сидела на стуле. Из-под подола выглядывала забинтованная лодыжка.



– Ты как? – спросила Хани подругу.



– Обошлась бы и без этого чертова стула, – проворчала Мими, слишком гордая, чтобы признать: ей нужна опора.



– На самом деле, думаю это добавляет силы общему образу, – заметила Хани, потрепав подругу по плечу. – Ты явно травмирована, но это не остановило тебя от того, чтобы сегодня прийти. Так всем видно, насколько акция тебе важна.



Мими фыркнула, но смягчилась. Слова Хани пролили бальзам на раненую гордость.



– У нас уже пятидесятый протестующий! – крикнула Таша с другого конца линии.



Собравшиеся разразились приветственными криками и загремели наручниками.



– Округли до шестидесяти, – раздался знакомый голос, и к Хани протанцевал Робин.



Его шевелюра как обычно двигалась сама по себе. Следом за Робином, словно за Гамельнским крысоловом, шла группа довольно странных персонажей, габаритами напоминавших игроков в регби.



– Робин, – рассмеялась Хани. – Как ты узнал?



– Одна птичка напела, – подмигнул он и поморщился от резкого звука свистка.



– Я так понимаю, птичка с весьма громким голосом? – Хани посмотрела на Нелл, распределявшую новоприбывших по местам.



Робин кивнул.



– А эти чудесные ребята – мои ученики, – пояснил он, произнеся «ученики» с явным намеком, мол, ну ты поняла. – Строго говоря, я должен был проводить занятия в общем холле, в соответствии с их предписаниями, но сегодня решил вывезти свой коллектив на гастроли!



Робин начал предложение тихо, чтобы не смущать своих свежевыпущенных из тюрьмы «ребят», но закончил весьма восторженно. Затем прищелкнул каблуками и провальсировал к Нелл. Хани улыбнулась ученикам Робина. Наверное, они искренне радовались, что им не придется весь день выписывать кренделя под кантри.



В груди Хани расцвета надежда. Получается. Действительно получается, и даже лучше, чем она осмеливалась надеяться.



Снова появился Стив с чаем и бисквитами и пошел вдоль цепи, весело беседуя с протестующими. С появлением Хала в нем произошла просто поразительная перемена. Стив обрел уверенность, появилась легкая развязность, явно перенятая от нового учителя. Удивительно, но ему шло.



– Пустите меня!



Откуда-то с другого конца линии донеслись громкие мужские крики. Хани подоспела как раз вовремя, чтобы увидеть, как Таша пристегивает Кристофера к ограде пурпурными наручниками. Прямо сразу за бывшими заключенными.



– Ханисакл Джонс! Немедленно освободи меня или ты уволена!



Толпа недовольно загудела. Судя по виду танцоров Робина, им очень хотелось нарушить условия досрочного освобождения.



Таша ухмыльнулась и позвенела ключами перед носом Кристофера.



– Она не может. Ключи у меня. – Еще раз встряхнув связку, она «выронила» ее в водосток. Ключ на миг зацепился за решетку, но Таша слегка подтолкнула его, и он с легким всплеском ушел под воду. Под хохот толпы нахалка делано прижала руки к щекам. – Ой, какая неприятность. Извините.



Хани воспользовалась случаем и слиняла обратно к Люсиль и Мими.



– Кристофер явился, – взволнованно сообщила она.



– Вот и славно, – приосанилась Люсиль. – Где он?



– Таша только что приковала его на том конце.



– Обожаю эту юную леди! – воскликнул Билли.



– Я тебя тоже, – рассмеялась Таша, появляясь рядом с Хани. – Как весело! Он подъехал на такси, а я его узнала и тут же схватила. Даже с водителем расплатиться не успел.



– А вдруг он начальству позвонит? – испугалась Хани.



Если в главном офисе прознают, то жестко подавят протест, пока тот не разросся. Хотя сейчас дело очень быстро набирало обороты.



– По чему позвонит? – улыбнулась Таша. – По этому? – Она выудила из кармана мобильник и небрежно им помахала. – Он вроде как выпал, когда я приковывала Кристофера.



Хани слишком хорошо знала Ташу, чтобы поверить в подобное. Не подруга, а настоящий стратег.



– Не переживай, – утешила Таша, сжав плечи Хани. – Телефон я сохраню. Этому гаду повезло, что я не бросила его мобильник вместе с ключами в сточную канаву.



Хани часто жалела, что не обладает дерзостью Таши или продуманностью Нелл. Их уникальные качества сегодня сослужили прекрасную службу. Пожалуй, все и правда получится.



– С учетом того, как быстро прибывают люди, тебе лучше пойти и предупредить поваров, – сказала Мими.



– Я могу сходить, – вызвалась Таша, и Хани едва не подтолкнула ее в сторону дома, радуясь, что не придется видеться с Халом.



Однако у Билли имелись иные соображения. Он перехватил Ташу на полпути.



– Дорогая, кажется, у меня плечи затекли. Не могла бы ты их немного размять? У тебя просто идеальные руки.



Таша размяла пальцы.



– Хорошо. Уж поверь, я много практиковалась.



Обычно ревнивая Мими спокойно улыбнулась.



– Ханисакл. На кухню.



Хани обреченно вздохнула и побрела к дому. На кухню. К Халу.



Внутри собрались сбитые с толку воскресные работники. Оставшись без руководства, они повернулись к вошедшей Хани.



– Что нам делать? – спросила Никки, одна из сиделок, которую Хани немного знала.



– Решайте сами. Можете остаться здесь, а можете выйти на улицу и бороться. Под угрозой не только дом, но и ваши рабочие места. Это и вас касается.



Работники согласно забормотали, а Хани расправила плечи и пошла дальше. Может, Таша все-таки передала ей частичку своей храбрости. Остановившись у кухонной двери, Хани успокоила дыхание и от души понадеялась, что сможет сохранить боевой настрой еще хотя бы пять минут. Слава богу, Тощий Стив тоже там. Лозунг «В единстве сила» еще никогда не был так кстати.



Глава 32



Хал и не думал сегодня оставаться в квартире. Он дал слово Хани и Стиву, что придет, но также руководствовался и более эгоистичными соображениями. Хал боялся остаться наедине со своими мыслями. Такая компания могла подтолкнуть его к неправильным решениям. Прошлое атаковало мозг, не давая расслабиться. Как все пошло наперекосяк? Вчера Хал проснулся, собираясь вообще не вспоминать о празднике, а в итоге день стал одним из самых значительных в его жизни.



Можно было винить виски. Или Хани. Или брата. Или Имоджен. Кого и что угодно. Но Хал понимал, что дело не в них. Он винил себя за то, что в очередной раз фантастически облажался и сбежал, пока не натворил чего похуже. Вот поэтому Хал сегодня пришел. Похоже, только на кухне он и умел управляться. Письмо Имоджен взломало двери, которые Хал давно захлопнул, и только простое волшебство готовки позволяло ему забыться и не терзаться, какие двери открывать, а какие закрывать.



– Пойду разносить суп, – предупредил Стив, направляясь к черному ходу. – Скоро вернусь.



Хал кивнул, а потом повернулся на звук открывшейся двери столовой. Он и так знал, кто это пожаловал. Аромат клубники, чуть неровное дыхание, искры притяжения и смешанные эмоции.



– А где Стив? – спросила она вместо приветствия.



– Ханисакл, – тепло откликнулся он. – Стив только что вышел, понес суп протестующим. Он тебе нужен?



Едва произнеся фразу, Хал тут же о ней пожалел. Ему не хотелось слышать, что Хани нужен кто-то другой.



– Дело в количестве. – Она немного запиналась. – Там уже более семидесяти человек, а подходят еще и еще. Нам потребуется… много супа.



Хала не волновало число людей. Сегодня он специально подобрал такие блюда, чтобы можно было накормить толпу. Его гораздо больше тревожила растущая пропасть между ним и Хани, и он не знал, как все исправить.



– Хани, насчет прошлой ночи…



– Суп! И побольше, пожалуйста! – пискнула она.



– Не надо так.



– Думаю, нам надо рассчитывать человек на сто, – гнула свое Хани, так и стоя на пороге и явно готовясь сбежать. – Или даже больше.



– Да я тебе хоть весь чертов город супом накормлю! Это не проблема, ясно?



Она сглотнула.



– Хорошо. Рада, что у нас всего хватит. Мне пора.



– Хани. Подожди минутку, – попросил Хал, хотя понятия не имел, что собирается сказать.



Она осталась. Хороший признак.



– Подойди.



Хани тихо приблизилась, но касаться его не стала.



– Мне надо тебе кое-что объяснить, а я не знаю, как это сказать и не обидеть тебя, – признался Хал.



Он потянулся к ней, провел ладонью по нежной шее, погладил большим пальцем теплую пульсирующую жилку. Хани сегодня забрала волосы назад.



– Хал, нам правда нужно это делать?



– Да. Да, нужно. Не хочу, чтобы ты думала, будто у меня есть предложение лучше, чем ты. Дело не в этом, и я больше не хочу слышать, что ты считаешь себя хуже кого-то.



Прядь выбилась из прически и коснулась пальцев Хала. Он заправил локон за ухо Хани, а потом еще раз провел рукой по ее волосам просто потому, что не мог удержаться.



– Чего ты хочешь? – спросила она.



Судя по тону, вопрос был другим. Кого он хочет?



– Не знаю, – ответил Хал, потому что, кажется, только честность могла ему помочь выпутаться из ситуации. – Понятия не имею. Только знаю, что не могу нормально думать, пока мы не помиримся. Мне не следовало к тебе приходить, но я не жалею о произошедшем, потому что впервые с аварии почувствовал себя живым. Быть с тобой… – Хал осекся, вздохнул. – С тобой просто. Естественно.



Жилка под его пальцами забилась быстрее.



– Слушать, как ты читаешь то письмо от Имоджен… словно ногтями по стеклу. – Хала передернуло от воспоминаний. – Каким надо быть долбаным ублюдком, чтобы сотворить такое с женщиной?



Хани вздохнула.



– Неважно. Ты все равно должен был его услышать.



– Разве? Не уверен. Но даже если должен, то не от тебя. От кого угодно – но не от тебя.



– Какая разница от кого, Хал? Может, я как раз та, кому следовало тебе его прочесть, и может, именно в тот момент. Мы квиты. Ты подарил мне оргазм, а сам получил обратно свою жизнь. Оба в выигрыше.



Вот только выигравшие не плачут, а голос Хани дрожал от слез. И выигравшие не чувствуют себя так, будто их в сердце ударили.



– Мы оба знаем, что ты не серьезно. – Хал знал, что надо убрать руку, но вместо этого обхватил щеку Хани.



– Неважно, серьезно или нет, все равно в итоге ты уедешь домой. Ты это знаешь, я это знаю. Там приглашения на свадьбу с твоим именем, ресторан с твоим именем. Твоя жизнь там, ждет, когда ты вернешься.



Она права. Так, как раньше, не выйдет, но можно попытаться собрать осколки и сложить обратно в похожую, но немного измененную картину. Как получилось, что веря, будто в его жизни больше нет места любви, Хал едва не стал любовником другой женщины?



– Не знаю, нужна ли мне еще та жизнь.



– Только тебе решать, Хал, – устало ответила Хани.



– И что, по-твоему, мне делать? – задал он вопрос, на который, по большому счету, не имел права.



Хани пожала плечами и судорожно выдохнула.



– Все, что не можешь не делать.



Ответ в ее духе.



– Мне пора возвращаться, – наконец сказала Хани, и Хал ощутил на пальцах ее горячие слезы.



– Как бы то ни было, я правда не хотел делать тебе больно, – сказал он, вдыхая ее аромат, сопротивляясь безумному отчаянному желанию утешить Хани поцелуями.



Она тихо рассмеялась и покачала головой.



– Назовем это сопутствующим ущербом.



Когда Хани ушла, Хал пробрался обратно к черному ходу и несколько минут стоял на пороге, подставив лицо солнечным лучам. Сколько еще долбанного сопутствующего ущерба принесет та авария, прежде чем покончит с ним и со всеми вокруг него?



Несколько минут спустя Тощий Стив вернулся, чтобы вновь наполнить термосы супом.



– Там просто море народа, – радостно сообщил он. – Надо еще еды приготовить.



– Знаю. Хани приходила и сказала.



– Хани была здесь? – разочарованно переспросил помощник, и все стало ясно.



Стив влюбился в Хани. Она и понятия не имела. Хани вообще была на редкость простодушна и не замечала, какой эффект производит.



Стив притих, собирая овощи для супа на доске. Когда оба повара принялись бок о бок резать лук, помощник вдруг остановился.



– Хал, ты когда-нибудь видел фото Мэрилин Монро? Ну, до твоей аварии?



Хал кивнул. Судя по голосу, Стив собирался сообщить ему что-то важное.



– Конечно.



– А ту актрису, что играла Бриджет Джонс? Рене… как ее там?



– Вроде да. А что?



Стив помялся.



– Да просто Хани именно такая. Фигуристая, как Мэрилин, и вечно вляпывается в неприятности, как Бриджет Джонс. А еще она тоже блондинка, но боевая.



– То есть еще и на Уму Турман в «Убить Билла» похожа?



– Блин, хотел бы я посмотреть на Хани в том желтом костюме, – пробормотал Стив, закашлялся и с трудом взял себя в руки. – Да, вроде того.



Забавно. Все перечисленные Стивом образы совпадали с той картинкой, что уже сложилась в голове Хала. Хани точно обладала фигурой Мэрилин. Изгибы ее тела так отпечатались в памяти Хала, что он мог бы вылепить Хани из глины. А тяга вляпываться в неприятности? Да Бриджет Джонс жалкая любительница по сравнению с Хани. С их самой первой встречи в коридоре, которая была словно сто лет назад, проблемы преследовали ее как туалетная бумага, прицепившаяся к подошве. Просто магнит для неприятностей.



Боевая? Еще бы! Хани так про себя не думала, но могла бы управлять миром, если бы захотела. Он бы постоянно балансировал на грани пропасти, но она ухитрялась бы его удерживать и очаровывать всех жителей, даже не прилагая никаких усилий. Лично Хал обошелся бы без желтого костюма, но в целом Тощий Стив со своими ассоциациями попал не в бровь, а в глаз.



– Передай морковь, Стив.



Глава 33



– Боже, Хани, там уже больше двухсот человек. Такими темпами нам скоро полицейский кордон понадобится, – сказала Таша. – Наручники давным-давно закончились, люди используют все, что есть. Я только что прицепила четверых мужчин, решивших привязаться собственными ремнями. Женщины рядом так обрадовались, думали, мы тут мужской стриптиз организуем!



Хани только головой покачала. Ну и денек. Цепь протестующих выстроилась вдоль улицы, уходила за угол, а потом возвращалась уже по другую сторону ограды. Образовалась почти полная петля из резидентов, друзей, родственников и местных жителей, прослышавших об акции и пришедших выразить свою поддержку. Реяли баннеры, мелькали разрисованные футболки, и журналисты собирались рядом почти так же быстро, как протестующие.



– Резиденты в порядке? – спросила Хани подошедшую Нелл.



– Конечно. Все уже на стульях, закутаны в одеяла и накормлены. А еще нам помогли. Дали им лекарства. – Нелл кивнула на присевшую у старика Дона и смеющуюся над чем-то Никки.



Оглядевшись, Хани заметила, что прочий персонал тоже здесь. Кто-то пристегнулся к ограде, кто-то приглядывал за стариками. Расчувствовавшись, Хани чуть не плакала. Эмоции были в полном раздрае. Она намеревалась сосредоточиться на акции, а не на мужчине, кормившем всю эту толпу. Главное – успешно провести кампанию, потому что тут Хани хоть сколько-то контролировала ситуацию. Халу предстояло самому принять решение, но сердце подсказывало, что он уже определился с дальнейшим будущим. Просто выжидает подходящий момент.



– Хани, милая, иди сюда! – позвал Билли. Обхватив ее за плечи свободной рукой, он развернулся к дюжине фотографов. – Улыбнись, – шепнул хитрец на ухо Хани.



Она попыталась, но вышло нечто больше напоминающее оскал. Впрочем, лучше Хани сейчас не могла. Заплаканные глаза только добавят драматизма. Кто бы мог подумать, что разбитое сердце может оказаться кстати? Хани застыла, словно оказавшись за сотни миль от вспышек. Разбитое сердце? Для этого надо, чтобы она любила Хала, а она его не любит. Ведь так? То, что ей постоянно хочется быть с ним, что она о нем мечтает, жаждет к нему прикоснуться, любит его такой редкий смех, ставит счастье Хала превыше собственного и даже думать не может о том, что он уйдет – это же не значит, что она его любит, правда? Хани уже испытывала подобное к… вообще-то, если хорошенько подумать, то ни к кому прежде.



– Милая, ты не освободишь меня на минутку? – попросил ее Билли. – Я оставил в комнате мегафон, надо за ним сходить.



Хани кивнула и дрожащими пальцами расстегнула наручники, онемев и ошалев от снизошедшего на нее прозрения. Ей не хотелось влюбляться в Хала. Он ведь такой трудный, упрямый – и ничего к ней не испытывает. Чертовски некстати влюбляться в мужчину, который летом женится на другой.



***



Билли с мегафоном в руке прошел на кухню и обнаружил там Стива и Хала, настрогавших уже целые горы сэндвичей.



– Я отнесу первую партию, – сказал Стив и осторожно взял один из огромных подносов. – Билли, ты уже знаком с Халом? Он наш новый повар – и настоящий гений. Хал, это Билли.



Не тратя больше слов, Стив вышел и оставил их наедине.



– Билли, – произнес Хал, почувствовав присутствие старика еще до устроенного помощником экспресс-знакомства. – Хани много мне о вас рассказывала.



– А вот мне о тебе она почти не говорила, старина. Обмолвилась только, что ты не видишь. Хреново это, конечно.



Хал сглотнул, захваченный врасплох прямотой Билли.



– Да уж.



– С моим братом тоже такое было, – продолжил Билли.



– Правда?



– Ага, совсем мальцом был. Хотя его, конечно, это не остановило, так и рос сущим наказанием для матери. Пожалуй, как зрение потерял, даже еще больше озорничал. – Билли улыбнулся, вспомнив былое. – Тони или выплывай. Мой брат выплыл.



Хал тяжело сел, гадая, хватит ли у него духу выплыть. Чаще всего ему казалось, что нет. Он чувствовал себя как ребенок в надувных нарукавниках, боящийся отцепиться от поручня. Неожиданно ему на плечо легла ладонь Билли.



– Ты справишься, сынок. Поначалу всегда трудно.



***



К магазину подъехала полицейская машина. Служителей закона встревожил размах акции, почти все время освещавшейся по местному радио.



– Кто здесь главный? – спросил офицер Ташу, вынесшую из магазина приемник, чтобы все могли слушать репортаж.



Она отвела полицейского к Хани, которая плюхнулась на место Билли, чтобы перевести дух.



– Вы организатор? – спросил офицер, доставая из кармана блокнот и осматривая Хани.



Она встала и протянула ему руку, пытаясь соблюсти приличия. Заплаканное лицо и спутанные волосы мало помогали, но к счастью, Хани не знала, что выглядит как женщина, которая нашла и тут же потеряла любовь всей своей жизни.



– Да, я, – кивнула она.



– И я так понимаю, у вас есть все необходимые разрешения, и вы предупредили власти о том, что перекроете улицу?



Хани открыла рот… и закрыла. Никаких разрешений у нее не имелось. Конечно, заговорщики надеялись собрать людей, но человек сорок-пятьдесят, а не сотни. Приятно, спору нет, но акция набирала обороты. Проезжавшие мимо водители останавливались узнать, что происходит, а потом бросали машины и присоединялись к протесту. Устав от гудков, Нелл соорудила знак, приглашавший желающих принять участие в акции или воспользоваться объездом.



– Вы судебный представитель? – заревел кто-то, и все обернулись. Кристофер отодвинулся так далеко, как только смог, и размахивал свободной рукой, пытаясь привлечь внимание. – Я управляющий этого дома и требую…



Увы, его требования пропали втуне. Робин захлопал в ладоши и нараспев скомандовал:



– Пять, шесть, семь, восемь!



Затем раскрутил невидимое лассо и подал кому-то знак. Все девять его «учеников» тут же принялись танцевать, совершенно закрыв собой Кристофера, как бы тот ни старался высунуться. Толпа охотно присоединилась, и вскоре добрая половина присутствующих отплясывала у ограды под одобрительные крики резидентов.



Хани стояла, прижав ладони к щекам, и со слезами на глазах смотрела на подпрыгивающего Робина и его шевелюру. Поистине Гамельнский крысолов. И настоящий друг.



Офицер откашлялся.



– Итак, о разрешении…



Хани уже собиралась во всем сознаться, но тут загремел усиленный мегафоном голос Билли:



– Офицер Найджел Томсон! Чтоб мне пропасть! Да я тебя еще совсем мальцом помню. Твоя мать заведовала «Забегаловкой».



Полицейский прищурился, а потом расплылся в широкой улыбке, убрал блокнот, напрочь позабыв о всяких разрешениях, и сгреб старика в медвежьи объятия:



– Дядя Билли!



– Вообще-то я ему не дядя, – одними губами сказал хитрец Хани и подмигнул.



Глядя, как парочка идет обратно к полицейской машине, Хани выдохнула. Еще одна опасность миновала. После сегодняшнего дня ей понадобится длительный отдых в тихом месте, желательно на необитаемом острове, с холодильником полным шоколада и вина.



– Гм, Ханисакл, милая, – позвала Люсиль, вытягивая шею. – Это там что, фургон телевизионщиков?



Так. Похоже, мечтам о рае придется еще немного подождать.



– Трой Мастерс может пихать свой микрофон в мои штаны в любое время, -пробормотала Таша, пока три подруги наблюдали за появившимся из машины знаменитым корреспондентом круглосуточного новостного канала «Би-Би-Си».



Трой подошел к толпе и принялся болтать с протестующими.



– Ты слишком много смотришь американские шоу, – упрекнула ее Нелл. – Мы тут говорим «брюки», помнишь?



– О да, Нелли, я очень хорошо знаю разницу, – рассмеялась Таша.



– Да плевать, – вмешалась Хани. – Они хотят через полчаса взять у меня интервью, а мы все знаем, что ничего хорошего из этого не выйдет!



Нелл и Таша обменялись взволнованными взглядами.



– Ты, часом, косметичку не прихватила? – излишне небрежно спросила Таша.



Хани покачала головой. Утром ей было не до того.



– Лак для волос? Расческу? – спросила Нелл, оптимистично заправляя буйные локоны Хани ей за ухо.



– Нет. Ничего нет, и я понятия не имею, что говорить.



Мгновенье спустя Нелл собралась с мыслями.



– Где ключ от магазина?



Через пять минут содержимое Ташиной косметички разложили по прилавку, а сама Хани примостилась на стуле. Таша обошла ее, осматривая критическим взглядом.



– Ты особо не заморачивайся, – сказала Хани, вдруг почувствовав себя клиенткой салона, которую доверили накрасить вчерашнему ученику.



– Смеешься? – переспросила Таша, как обычно без обиняков. – Да ты похожа на любовницу Дракулы. Тушь по щекам смеха ради размазала?



Нелл покопалась в сумке и достала пачку влажных салфеток.



– Боюсь подумать, что станет, если их перестанут выпускать. На прошлой неделе пришлось срочно полировать ими телевизор, когда мама Саймона заявилась без предупреждения. – Легко проведя салфеткой по щекам Хани, она поджала губы. – Теперь вижу, о чем ты, Таша. Черт подери, Хани, ты что, сегодня рыдала?



Она потерла сильнее, но Хани сморщилась и отобрала у нее салфетку. Нелл взяла позолоченное зеркало на длинной ручке, в которое обычно смотрелись выбирающие ожерелья покупатели, и протянула Хани.



Та сама себя не узнала в отражении. Сходство, безусловно, осталось: те же черты, румяные щеки, которые теперь, стараниями Нелл, сияли как взлетные огни. А вот глаза… На Хани смотрела не девушка, а женщина. Хал не только сделал ее женщиной вчера на диване, она стремительно взрослела с их самой первой встречи.



В детстве Хани по воскресеньям ходила с мамой в церковь. Сейчас в памяти всплыли обрывки заученных строк: «Ребенком я мыслил, как дитя. Став взрослым, я оставил ребячество в прошлом».

ТЕЛЕГРАМ

Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)

Поиск книг

Свежие любовные романы в удобных форматах

Любовные романы

Канал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками

Книжный Вестник
ВКОНТАКТЕ

Цитаты, афоризмы, стихи, книжные подборки, обсуждения и многое другое

Книжный Вестник
БИБЛИОТЕКИ

Большая библиотека с любыми жанрами и авторами

Большая Библиотека

Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров

Фантастика

Самые популярные книги в формате фб2

Топ фб2 книги