Проказница

11.

— Тилли, взгляни только на это! — Диана показала ей крошечный чепчик, который она вязала. — Кажется, я опять спустила петлю.

Тилли наклонилась взглянуть на ее работу.

— Не стоит огорчаться, Ана. Распусти один ряд и начни снова.

— Но я не хочу распускать ряд. Я целый час над ним трудилась. А нельзя как-нибудь попроще, Тилли?

— Нет, если ты хочешь делать все как следует. Дай-ка мне, я посмотрю, как можно помочь делу.

Тилли поднесла вязанье поближе к лампе. Диана откинулась в кресле.

— Согласись, Тилли, в вязальщицы я не гожусь. Мое вязание еще хуже моей вышивки, а тебе известно, как я скверно вышиваю. Если мне суждено одной одевать этого-ребенка, он у меня будет ходить голышом.

— Значит, ты думаешь, что у тебя будет мальчик?

— Что? — Осознав, что она сказала о ребенке «он», Диана улыбнулась., — Я об этом не думала, но я бы не возражала против мальчика. С карими глазами и темными волосами, которые блестят на солнце, и с улыбкой, которая сводила бы всех с ума.

Она вздохнула.

— Ты хочешь сказать, вроде его отца? Диана повертела на пальце кольцо, стараясь подавить душевную боль.

— Ну, у ребенка всегда бывают черты и свойства обоих родителей. Я бы предпочла, чтобы внешне он походил на отца, только и всего.

— Ну конечно, — отвечала Тилли, не глядя на нее. — Ну и напутала же ты здесь! И как тебе удалось местами все затянуть, а местами распустить.

Довольная тем, что няня сжалилась над ней и не стала продолжать разговор, Диана закрыла глаза и попыталась успокоиться. Тилли говорила ей, что у женщин в ее положении часто меняется настроение, то они смеются, то плачут. Ей хотелось избежать этого, но с каждым днем становилось все труднее владеть собой.

Одна мысль о Джаде вызывала у нее дрожь, а думала она о нем постоянно. Воспоминания о том, как он исчез без всякого предупреждения, заставляли ее горько плакать. Хотя он и не давал ей никаких обещаний, она чувствовала, что он предал ее этим поступком. Она почти ненавидела его. Почти… Временами она все была готова отдать, чтобы быть с ним снова. Ощущать тепло его тела, силу его рук, вкус его поцелуев, слышать его мелодичный голос, шептавший ей слова любви.

— Ну вот, теперь все в порядке, — сказала Тилли, вручая ей вязанье. — Надо тебе больше твердости иметь в руках, детка.

Диана, встряхнувшись, очнулась от своих мечтаний.

— Спасибо, Тилли. Я постараюсь. Тилли положила рубашечку, которую она шила, в рабочую корзинку и поднялась с легким стоном.

— Ох, бедные мои старые косточки! Не по нраву им эти сырые холодные ночи. Пойду-ка я на кухню да заварю чайку. Принести тебе горячего молочка или что-нибудь пожевать на ночь?

— Нет, спасибо, Тилли, я сыта. Ступай и приготовь себе что хочешь. Я потушу свечи и пойду спать.

— Но твоя горничная простудилась, а без меня тебе не раздеться.

— Нет, нет, я могу обойтись без всякой помощи. Платье у меня застегивается спереди, а так как по твоему настоянию я не ношу корсет, у меня никаких трудностей не будет. А теперь ступай, увидимся утром.

— Беда в таком большом доме без прислуги, — ворчала, выходя, Тилли. — Лакеев вовсе нет и только пара горничных. Леди не должна сама всем заниматься, так не годится. Будь моя воля…

Диана вздохнула ей вслед.

— Да, Тилли, я знаю. Будь твоя воля, меня бы на руках носили. — «И когда она поймет, что я уже не ребенок? — Диана погладила живот и улыбнулась. — Может быть, когда вместо меня у нее будет этот малыш. Во всяком случае, я хотела бы надеяться».

— Здесь адский холод, — жаловался Дермот, оглядывая дом. — Ты уверен, что они в этой комнате сидят по вечерам, Лайэм? Вон в той, с балконом, где в окнах свет.

— Да, кузина Бриджет говорила, что они предпочитают ее большой гостиной.

— Надеюсь, Бриджет нас не выдаст. Ты уверен, что ей можно доверять?

— Сколько раз тебе повторять, что она умеет держать язык за зубами? Бриджет училась в школе с Ронаном и хочет нам помочь освободить его. Благодаря ей балконная дверь открыта, и мы знаем, где искать девчонку. Без Бриджет вы бы целые часы пробродили по дому в поисках.

Джад дернул их обоих за полы:

— Хватит болтать! Лайэм, иди к лошадям и жди нас за конюшней. А ты, Дермот, достань из мешка крюк и веревку. Внизу все окна и двери заперты, придется взбираться на балкон.

Дермот подал ему крюк и толстую веревку.

— Помогите нам, все святые! На таком ветру нелегко будет карабкаться наверх. Тут и шею сломать недолго, — сказал он.

— Не сломаем, если будем осторожны. — Джад надел перчатки. — Мы же практиковались на стене нашего амбара. У тебя все отлично получилось.

— Да, но тогда светило солнце, и мне не нужно было тащить одеяло и веревки.

— Ну если тебе это не по силам, я тебя принуждать не стану. Я полезу один, захвачу девчонку, заверну в одеяло и спущу к тебе вниз.

— А кто будет тебя сторожить? Ну нет, приятель! Случись что с тобой, твоя мать меня убьет. Пока ты орудуешь в доме, я останусь на балконе и буду готов прийти тебе на помощь в случае необходимости. У тебя все готово?

— Письмо с нашими требованиями у меня в кармане. Мешок, который я надену ей на голову, и веревки, чтобы ее связать, при мне. Помни, она не должна видеть твое лицо.

— Я знаю. Ты нам с Лайэмом сто раз говорил. Дермот вручил Джаду пистолет:

— Он заряжен.

Затыкая пистолет за пояс, Джад нахмурился:

— Не хотелось бы прибегать к оружию.

— У нас нет выбора. Девчонка добровольно не сдастся, а если ее компаньонка попытается вмешаться, ты ее быстро утихомиришь, приставив пистолет к голове девчонки.

— Ладно. Довольно разговоров. Пошли.

Взмахнув крюком на веревке, Джад зацепил его за перила балкона и начал карабкаться по веревке наверх. Дермот последовал за ним.

Перелезая через перила, Джад увидел в окне женщину в голубом, тушившую свечи. Она стояла к нему спиной, но он мог отчетливо видеть, что она высокая и темноволосая.

— Черт, девчонка уже улеглась, наверно. А это ее компаньонка.

Лайэм тоже заглянул в окно.

— Нет, это, должно быть, она и есть. Лайэм говорил, что компаньонка старая и седая, а графская дочка красавица. По виду судя, это она.

Джад бросил на него сердитый взгляд.

— Я думал, она и правда девчонка, а не взрослая женщина. Почему Лайэм не сказал мне, как она выглядит?

— Возможно, опасался, что ты не захочешь провести с ней неделю в горах, если будешь знать правду. Лайэм еще говорил, что ее можно узнать по кольцу с печаткой на правой руке. Ты сможешь… Ой, смотри! Она тушит последнюю лампу. Она сейчас уйдет. Иди за ней скорее!

— Ладно, — пробормотал Джад, доставая пистолет и направляясь к двери. — Но дай мне только добраться до Лайэма, и он пожалеет, что солгал мне. Не терплю лжи ни в чем!

Диана тушила масляную лампу на столе, когда ее внимание привлек блеск какого-то металлического предмета на кресле. Сообразив, что это ножницы Тилли, она взяла их и пошла к двери. Уже коснувшись дверной ручки, она почувствовала на спине холодок. Диана еще не успела повернуться, как кто-то притиснул ее к двери и что-то твердое уперлось ей в ребра.

Воспоминания о нападении на нее в игорном притоне побудили ее к немедленному действию. Вместо того, чтобы криками звать на помощь, она локтем ударила нападавшего в живот, заставив его отступить. Когда он попытался схватить ее снова, она замахнулась, чтобы ударить его, но вспомнила, что у нее в руке ножницы. Это секундное замешательство все решило. Она успела только почувствовать острую боль в голове, и сознание покинуло ее. Лицом вниз она упала на пол.

— Черт побери, Дермот! Зачем ты ее ударил? Я бы и без твоей помощи с ней справился.

Дермот поднял ножницы и кинул их через комнату.

— Она собиралась всадить в тебя вот это, идиот! Здесь темно, но я увидел, как они блеснули в свете камина.

Опустившись на колени рядом с распростертой женщиной, Джад прижал пальцы к ее шее.

— Слава богу, она жива.

— Разумеется, жива. Я ее только слегка стукнул, чтобы она тебе шкуру не попортила. Эта принцесса скоро очухается.

Женщина застонала, и Дермот усмехнулся.

— Слышишь? Говорил я тебе? Она уже приходит в себя.

Джад постарался сосредоточиться на том, что им предстояло сделать. Достав веревки, он дал одну Дермоту.

— Нам нельзя терять ни минуты. Свяжи ей ноги этой веревкой. Я свяжу ей руки и заткну кляпом рот, а то как бы она не закричала, как только придет в себя. Принеси с балкона еще веревки и одеяло. Когда она опомнится, мы должны быть готовы тронуться в путь.

Дермот усмехнулся, когда они завернули женщину в одеяло и закрепили его на ней веревкой.

— Она похожа на гуся на прилавке в мясной лавке.

— А ты будешь похож на покойника, если нас поймают. Поэтому кончай хихикать, и пошли.

Положив на стол послание властям, Джад взял женщину на руки и вынес ее на балкон.

— Спускайся первым, — сказал он Дермоту. — Как только ты окажешься на земле, я ее тебе спущу.

Он наблюдал за спуском Дермота, когда его внимание привлекли всхлипывание и движения женщины, лежавшей у его ног. Она пришла в себя и пыталась освободиться. Не желая испугать ее или причинить ей вред, Джад опустился на колени и заговорил, пытаясь успокоить ее. Он всегда использовал этот метод с пугливыми лошадьми. Сейчас он молил бога, чтобы это помогло ему с испуганной женщиной.

— Успокойтесь, миледи. Вы в безопасности. — Он погладил ее по руке сквозь толстое одеяло. — Вам ничто не угрожает. Все будет хорошо, я обещаю.

Он был доволен, когда женщина вдруг успокоилась и перестала двигаться.

«Нет! Это не он, не может быть!»

Диана не верила своим ушам. Ну конечно, это внезапное нападение подействовало на ее слух. Поэтому ей и послышался голос Джада. Удар по голове или долгие недели безнадежного томления и тоски по нему затуманили ей мозг. Откуда иначе эта пытка?

В любом случае, ясно одно: кто-то ее похищает. Какой-то человек или двое людей проникли в дом и напали на нее в темноте. Связанные руки и кляп во рту было само по себе ужасно, но ужаснее всего был мешок на голове. Чего бы это ни стоило, она должна освободиться. Если этот человек думает, что она покорилась, его ждет сюрприз.

С новой силой Диана задвигала связанными за спиной руками. Она кричала настолько громко, насколько это позволял ей кляп во рту. Выгибая спину, она пыталась брыкаться ногами. Веревки на костях рук врезались ей в кожу, но она этого не замечала.

— Перестань, — приказал тихо мужчина. — Тебе же хуже будет. Мы тебя не обидим. Доверься мне, девочка, доверься.

Знакомая интонация как ножом врезалась в ее сознание. Сколько раз повторял ей Джад эти слова! Когда она тренировала Тора, когда они спорили о чем-то, когда они… любили.

Диана поняла, что это не бред, что это происходит наяву, и ей стало дурно.

«Боже! Это Джад! Он говорил, что любит меня. Зачем он похищает меня?»

Сам об этом не догадываясь, Джад ответил на этот молчаливый вопрос:

— Я рад, что вы меня послушались, миледи. Я вам не намерен вредить. Вы нужны нам как заложница, чтобы обменять вас на моего младшего брата, несправедливо приговоренного к смерти. Какое средство может быть вернее, чем обменять его на графскую дочь? Как только Ронана освободят, я вас отпущу.

У Дианы перехватило дыхание.

«Джад не знает, что это я. Он думает, что сможет обменять меня на брата. Боже мой! Неужели он не понимает, что будет, если его схватят? Каким образом дать ему знать, что его пленница — я?»

Взглянув вниз, Джад увидел, что Дермот благополучно спустился. Он поднял веревку и надежно закрепил ее вокруг завернутой в одеяло женщины.

Она снова начала бороться.

— Если вы не хотите, чтобы вас бросили вниз, перестаньте сопротивляться, миледи. Я осторожно спущу вас. Если вы будете слушаться меня, все будет хорошо.

Женщина едва слышным звуком выразила согласие и больше не шевелилась, когда Джад поднял ее над перилами. Тогда он стал понемногу опускать веревку, но налетевший в это время внезапный порыв ветра чуть не сбил его с ног. Едва не выпустив из рук веревку, он беспомощно наблюдал, как тело его пленницы заколыхалось в воздухе, перед тем как с силой удариться о стену дома. Закусив губы, он попытался как-то снова справиться с веревкой. Когда пленница наконец оказалась на земле, он поспешно спустился сам и встал на колени рядом с ней.

— Этот чертов ветер чуть не снес меня, и она ударилась о стену. Давай развяжем ее и посмотрим, цела ли она.

Дермот указал ему на окна:

— У нас нет времени, Джад. Смотри, в комнате зажгли свет! Как только найдут письмо, они пустятся в погоню за нами. Пошли, я ее понесу.

— Нет, я сам.

— Но я видел, как ты растянул себе руки, спуская ее. Позволь мне…

— Нет. Я за нее отвечаю. Я понесу ее сам.

Джад осторожно поднял женщину и побежал вместе с Дермотом туда, где их ожидали Лайэм и лошади. Все дальше удаляясь от дома, Джад не спускал ее с рук и никак не мог избавиться от странного чувства, что с этого момента вся жизнь его изменилась раз и навсегда.

Диана проснулась в полной темноте, промерзшая и с болью во всем теле. Затылок у нее ломило. Она прижималась к чему-то твердому и странно знакомому. Она не сразу смогла понять, что с ней происходит: ее увозит похититель, человек, которого она любит. И он представления не имеет, кто она такая.

Все это было бы смешно, но кляп у нее во рту не давал ей возможности издавать какие-либо звуки, кроме стонов. Долгие недели ожидания и мучительных вопросов, куда мог деться Джад, кончились. Ей следовало бы быть в восторге от такого развития событий, но какой-то частью своего существа она опасалась встречи с ним. Что он скажет, увидев ее? Как отреагирует на открытие, что она принадлежит к презираемой им английской аристократии?

Внезапная боль в спине заставила ее забыть обо всем.

«О боже, как больно!»

Она снова застонала.

Джад, должно быть, почувствовал ее движение и услышал сдавленные слова, потому что он заговорил:

— Простите, миледи, я знаю, вам больно, но мы не можем остановиться. Скоро мы приедем, и тогда вы отдохнете.

Диана не сознавала, длился ли оставшийся путь пять минут или пять часов. Между перемежающимися приступами боли она дремала, забыв обо всем. К тому времени, когда лошади остановились и Джад внес ее в какое-то помещение, боль в спине и голове стала более или менее терпимой.

— Я разожгу огонь и устрою ее здесь, пока ты займешься лошадьми. Помни, без стука не входи, — услышала она голос Джада. — И посмотри, нет ли здесь посторонних. Я хочу убедиться, что нас не преследовали.

Диана испытывала странное чувство, смесь ожидания и страха. Джад посадил ее на что-то вроде стула. Сам он двигался по комнате, зажигая фонари или свечи. Когда свет стал проникать сквозь ткань, Диана увидела, что мешок у нее на голове был не что иное, как наволочка, вышитая розовыми цветочками.

— Я действительно не желаю причинить вам вред, миледи, — говорил Джад, развязывая веревки. — Хотя вы, наверно, мне не поверили, после того как из-за порыва ветра я упустил веревку и вы ударились о стену. Надеюсь, вы не очень ушиблись. Позвольте мне снять это покрывало с вашей головы, чтобы я мог посмотреть на ваши ушибы.

Понимая, что сейчас все обнаружится, Диана содрогнулась.

«Милосердное небо, я не готова встретиться с ним лицом к лицу. Как только он меня узнает, он придет в бешенство. А я все еще не могу придумать, что ему сказать».

Внезапно резкая боль, вызванная восстановленной свободой кровообращения в развязанных руках, заставила ее на мгновение забыть свои опасения. Со стоном она обхватила руками плечи, желая только одного — чтобы обжигающая боль поскорее прошла. Она сидела с закрытыми глазами, когда наволочку сняли с ее головы, и ее волосы рассыпались по лицу и плечам.

Джад опустился на колени, чтобы развязать ей ноги.

— Миледи, прошу вас, скажите что-нибудь. Скажите, что у вас болит.

Она покачала головой, не в силах выговорить ни слова.

— Ну ладно, я вас принуждать не буду. Отдохните, пока я разожгу огонь.

Сквозь пряди распустившихся волос Диана видела, как он присел на корточки, разжигая камин. Она была рада, что комната погружена в полумрак. Это давало ей возможность тайно следить за ним. Весь в черном, он никогда еще не казался ей таким красивым. Брови его были озабоченно сдвинуты.

Диана нервно вертела на пальце кольцо.

«Бедный Джад. Он думает, что его высокородная заложница пострадала по его вине. Возможно, если бы он знал, что это я, он бы по-другому беспокоился. Ну почему я такая трусиха? Ну и что, что мой отец граф? Джад любит меня. Когда я объясню ему, почему я скрыла свое происхождение, он, конечно же, все поймет и простит».

Приняв решение, она выпрямилась и откинула с лица волосы. Глубоко вздохнув, она произнесла:

— Джад?

Хотя она произнесла имя шепотом, он услышал и резко повернулся. Недоумение и ужас отразились в его чертах.

— Ана? Ана, это ты? Это сон или я с ума схожу? Диана покачала головой:

— Это не сон и не бред, Джад. Ты рад меня видеть?

Едва она успела произнести эти слова, как Джад схватил ее в объятья. Его поцелуй возбудил в ней прежнюю страсть, которую оба они испытали всего два месяца назад.

Через несколько мгновений он отпустил ее, встревоженно вглядываясь в лицо.

— Это ты, Ана! С тобой все благополучно? Я видел, как ты ударилась об эту проклятую стену. Ты сильно ушиблась?

Не желая доставлять ему лишнее беспокойство, она попыталась его разуверить:

— Все в порядке, кроме пары синяков на бедре и на спине.

. — Слава богу. — Он поцеловал ее в лоб. — А теперь объясни мне, как ты оказалась в усадьбе Фок-свудов? Ты подруга графской дочери?

Она не успела ответить, как он снова ее обнял.

— Я так рад тебя видеть, Ана. Но тебе все-таки лучше было подождать меня в Англии. Тебе здесь опасно находиться. Я надеялся, что ясно объяснил все в своем письме.

Диана отстранилась от него.

— О каком письме ты говоришь? Я не получала от тебя никаких известий с нашей последней встречи в Вестлейке. Когда я пришла к тебе вечером, тебя не было дома.

— Но я написал тебе подробное письмо, — нахмурился Джад, — и оставил его на видном месте, на каминной полке в гостиной.

— Не было никакого письма ни на каминной полке, ни в каком другом месте, — настаивала она. — Не застав тебя, я обыскала весь дом и ничего не нашла. — Глаза ее налились слезами. — Я не хотела верить, что ты покинул меня, не оставив даже и записки.

Он снова привлек ее к себе в объятья и поцеловал.

— Не плачь, любимая. Я не знаю, что сталось с письмом, но я оставил тебе его, клянусь. Я писал тебе, что мой брат попал в беду и нуждается в моей помощи. Я даже просил тебя извиниться за меня перед дядей.

Диана опустила голову ему на плечо.

— Дядя Джастин понятия не имел, что с тобой случилось. Они с тетей Викторией были так же поражены твоим исчезновением, как и я.

— Прости меня, любимая. Я не хотел так огорчать тебя. Если бы я мог что-то сделать, чтобы… — Неожиданно он замолчал и пристально посмотрел на нее. — Если ты не получила мое письмо, ты не могла знать, что я в Ирландии. Так почему же ты здесь, Ана? Ты не ответила на мой вопрос. Ты подруга графской дочери? Почему ты оказалась в его доме?

— Я… я… — Она запнулась. — Это трудно объяснить.

Он поднял брови:

— Ты говоришь загадками, Ана. Что ты хочешь сказать?

Сжимая руки, Диана отвернулась.

— Я оказалась в его доме, потому что я… я… Боже мой, ну как я могу это сказать? Джад заставил ее повернуться к нему.

— В чем дело, Ана? Ты вдруг ужасно побледнела. Ты нездорова?

Диане становилось дурно. Закрыв глаза, прижав руку ко рту, она боролась с подступающей тошнотой.

Джад схватил ее за руку.

— Это что такое?

Открыв глаза, Диана увидела, что он смотрит на ее кольцо с печаткой. Она попыталась высвободить свою руку.

— Джад, в чем дело?

— Лайэм сказал, что графская дочь носит кольцо с гербом Фоксвудов. Извините мое невежество, миледи, но не оно ли это?

Он склонился перед ней в насмешливом поклоне.

— Но, Джад, я хочу тебе объяснить… Он отбросил ее руку.

— Что объяснить? Что ты лгала мне все это время? Что ты не независимая, откровенная Ана из Америки, а избалованная доченька графа Фоксву-да?

Видя, как любовь и забота в его глазах сменились яростью, Диана попыталась разубедить его:

— Я никогда тебе не говорила, что я американка. Ты сам так решил.

— Да, но ты не потрудилась исправить это мое заблуждение.

— Ну да, не потрудилась, — признала она, стараясь отодвинуться от него подальше. — Когда я увидела тебя в Таттерсолле, ты успокаивал Тора, дядя рассказал мне о твоем презрении к аристократии. Я не хотела, чтобы ты презирал меня только из-за моих семейных связей.

— Неважно, что ты там хотела. Важно то, что ты лгала, — подступал к ней он. — Пари держу, что и зовут тебя вовсе не Ана.

— Это мое имя… уменьшительное. Вообще меня зовут Диана, но мои родные и друзья всю жизнь зовут меня Ана.

Джад продолжал наступать на нее, пока она не оказалась притиснутой к стене.

— Зачем ты затеяла со мной эту игру? Тебе наскучили твои городские кавалеры, и ты решила развлечься с наемным работником в деревне? Поэтому ты и познакомилась со мной?

— Нет, конечно. Я купила Тора на аукционе. Когда я увидела, как ты обращаешься с ним, я подумала, что ты мог бы мне помочь тренировать его.

— Поэтому ты и приехала в Сассекс и заручилась моей помощью, соблазнив меня?

Хотя сердце ее разрывалось от его уничижительных слов, Диана не поддавалась.

— Как ты можешь так говорить? Я полюбила тебя, Джад. Видит бог, я не позволила бы нашим отношениям зайти так далеко, если бы я не любила тебя.

— Звучит правдоподобно, но я сомневаюсь, что все это так на самом деле. Я больше склонен думать, что ты просто взбунтовалась против родительского авторитета и хотела доказать им свою независимость, используя меня. — Он наклонился к ней. — Ну расскажи же мне, что произошло. Папочка угрожал лишить тебя наследства, если ты не выйдешь замуж по его выбору?

— Что за глупости ты говоришь?

— Все очень просто. Ты — леди, а я — слуга, да еще ирландец. Связавшись со мной, ты потеряла все шансы на приличное замужество. Ни один настоящий английский джентльмен не женится на женщине, развлекавшейся с конюхом на сеновале.

Диана со всего размаха дала ему пощечину.

Удар был настолько силен, что заставил его пошатнуться и оставил красную полосу у него на лице. Пораженная его грубостью и еще больше своим собственным поступком, она начала бормотать извинения:

— Прости, что я тебя ударила, Джад, но как ты мог сказать мне такое? Я думала, ты меня любишь. Он отступил от нее на шаг.

— Ну если ты так думала, ты не единственная, кто умеет убедительно лгать.

— Но ты говорил, что любишь меня? Как ты мог?

Джад пожал плечами:

— Я мужчина. Мужчины лгут в таких делах все время. Я желал тебя настолько, что все, что угодно, сказал бы, чтобы увлечь тебя в постель.

Он протянул руку и намотал на палец прядь ее волос.

— Ты сама неплохо умеешь лгать, а еще леди называешься.

Она вырвала у него свою прядь, скрывая душевную боль под маской высокомерного презрения.

— Много стоит похвала труса, похищающего для своих целей беззащитную женщину! И к тому же, мистер Девлин, вы осужденный убийца. Стоит ли удивляться любому низкому поступку, на который вы оказываетесь способны.

— Низкому, вот как? Вы по-другому об этом думали, миледи, когда бегали тайком встречаться со мной. Насколько я помню, вы были мной вполне довольны.

— Напрасно вы себе льстите, мистер Девлин. Мне тогда просто опыта не хватало. Впредь я буду разборчивее в выборе любовников.

Джада это явно задело.

— Никто тебя не удовлетворит так, как я, — издевательски усмехнулся он. — Я был у тебя первым. Я теперь часть тебя, я навсегда в твоей крови. Может быть, стоит тебе об этом напомнить.

Когда он схватил ее и начал целовать, ум и сердце Дианы вступили в яростную борьбу. Этого ей не хватало все долгие недели. Этого она жаждала. Быть с любимым человеком. Но Джад ее не любит. Он только что сказал ей, что все было притворством.

Понимая, что она снова поддается его обаянию, Диана прикусила ему губу и вырвалась из его объятий.

— Не прикасайтесь ко мне, не то дождетесь чего-нибудь похуже укуса, мистер Девлин.

— Брось, Ана, это твой строптивый нрав говорит за тебя.

Она собрала все силы, чтобы казаться равнодушной, преодолевая мучительную сердечную боль.

— Я бы не была так уверена на вашем месте, сэр. Ненавижу тебя за то, что ты сделал со мной. Будь у меня оружие, я бы пристрелила тебя и избавила палача от труда приводить в исполнение давно ждущий тебя приговор.

Она решительно отвернулась, но этот красивый жест был испорчен внезапно подступившей болью в голове, от которой она пошатнулась. Страшная слабость овладела всем ее телом. Колени у нее подогнулись, и она упала. Последним ее ощущением было сомнение.

«Это не мог быть голос Джада, звавший меня по имени. Он произнес его так, как будто он… любит меня».

— Ана, что с тобой? Ана, любимая, скажи мне хоть словечко!

Джад поднял ее, проклиная свою гордость.

— Ну да, я лжец, а еще и болван в придачу! Как я мог быть так жесток с тобой?

— Джад Девлин Макбрайд! Что ты сделал с этой бедняжкой?

Изумленный Джад увидел входившую в дом мать.

— Мама, что ты здесь делаешь? Финбар сказал, что увезет тебя в Дублин для безопасности.

— Я отказалась ехать. — Похожая на ангела мести в своем развевающемся черном плаще, Айрин закрыла дверь и поспешила к Диане.

— Может быть, в следующий раз этот старикашка сначала будет обсуждать свои планы со мной и тем избавит нас от бед. — Она дотронулась до лба Дианы. — Прежде чем рассуждать о чем-либо, положи ее на тюфяк в углу и принеси еще фонарь. Пока я о ней позабочусь, разожги камин. Здесь от холода и сырости недолго и лихорадку схватить.

Джад знал, что с матерью спорить бесполезно. Положив Диану на тюфяк, он принес фонарь и добавил дров в камин. В комнате стало тепло. Айрин накрыла Диану одеялом и своим плащом. Она с тревогой взглянула на сына.

— Я не могу поверить, что ты в этом принимал участие. У Финбара добрые намерения, но он не представляет себе, какую опасность может повлечь за собой этот поступок.

— Мама, у нас не было другого выхода. Мы не можем помочь Ронану бежать, Единственное, что можно сделать, это обменять его на заложницу.

Айрин вздохнула.

— Ну как же ты не понимаешь! Ты украл у человека дочь, а он не простой человек. Ее отец — могущественный пэр, который может применить против всех нас власть английской короны. Я заставила Финбара привезти меня сюда, чтобы убедить тебя вернуть ее домой, прежде чем власти возьмутся за это дело. Но сейчас поздно об этом говорить. С ее ушибами ее нельзя будет тронуть по меньшей мере несколько дней.

Джад опустился на колени рядом с Дианой.

— Какими ушибами? Она потеряла сознание от переутомления. Она сама сказала, что с ней все в порядке. Только пара синяков на бедре и на спине.

— Было слишком холодно, чтобы ее как следует осмотреть. Но у нее опухоль на затылке и ссадины на виске. Вот тут справа, под волосами. — Айрин коснулась щеки Дианы. — А кожа у нее холодная и влажная. Я не врач, но я знаю, что ей плохо. Как это могло случиться?

Джад, гладя волосы Дианы, объяснил, что из-за порыва ветра веревка вырвалась у него из рук, девушка ударилась о стену дома.

— Наверное, тогда она и ушибла спину. А еще Дермот ее ударил, думая, что она хочет всадить в меня ножницы, когда пыталась защищаться.

— Стало быть, ты был неосторожен, а Дермот О'Рурк просто скотина. Я знаю, ты хотел помочь брату, но это все очень дурно. Ты похитил невинную девушку, запугал ее и причинил ей боль. Я молю бога, чтобы из этого не вышло чего-нибудь похуже.

У Джада защипало в глазах. Он склонил голову.

— Боюсь, что молиться поздно, мама. Судьба сыграла со мной злую шутку, и я не знаю, что теперь делать.

Айрин присела на кончик тюфяка рядом с ним.

— Скажи мне, что тебя тревожит.

— Ты помнишь наш разговор об Ане?

— Ну конечно. Это хорошенькая американка, что покорила твое сердце.

— Она не американка, мама. Я узнал сегодня, что она англичанка.

— Ах, боже мой! — перебила его Айрин. — А теперь ты боишься, что она узнает, как ты обошелся с ее соотечественницей, и возненавидит тебя за это.

— Ана уже знает, что я сделал. Видишь ли, мама, графская дочь и есть Ана. Айрин ахнула.

— Все святые, помилуйте нас! Почему она это от тебя скрывала?

— Она узнала от дяди о моей ненависти к английской аристократии и скрыла свое происхождение. Сначала она просто хотела, чтобы я помог ей тренировать лошадь. Но нас влекло друг к другу с первой встречи, и мы полюбили. Я думаю, она боялась потерять меня и продолжала скрывать правду.

— И опасения ее были не напрасны?

— Ну да. Когда я узнал про этот обман, я накинулся на нее. Я чувствовал, что она предала меня. Я оскорбил ее, обвинил ее в том, что она использовала меня назло своей высокородной семье. Я желал причинить ей такую же боль, какую она причинила мне своей ложью.

— Тогда ты должен извиниться, попросить прощения. Если она тебя любит, она простит.

— Сомневаюсь, что она захочет слушать меня. Ведь я ей сказал, что тоже ей лгал, что я клялся ей в любви, чтобы заманить в постель.

— Да, ну уж хуже ты ничего не мог придумать! На ее месте я бы тебя убила. Джад печально улыбнулся.

— В этом она с тобой согласна. Именно это она мне пообещала, если ей представится случай. — Его взгляд снова устремился на бледное лицо Дианы. — Что мне делать, мама? Она меня ненавидит и желает мне смерти. Если бы я только мог взять свои слова обратно! Если бы я только мог…

Айрин шлепнула его по руке.

— Если бы, если бы! Ты так и намерен сидеть и ничего не предпринимать? Если ты хочешь получить прощение Аны, ты должен заслужить его. Докажи ей, что любишь ее и никогда намеренно ее не обидишь.

— Но, мама, как я могу ее в чем-нибудь убедить, если она и слышать меня не хочет? По глупости я разрушил мостик между нами, и теперь ничего не поправишь.

— А кто сказал, что нельзя построить другой мостик? У меня получится прочнее. Я поговорю с Аной. Когда она поймет, почему ты так воспринял ее ложь, она даст тебе еще шанс, я уверена.

— Мама, я не думаю, что тебе стоит…

— Позволь мне попробовать, сынок. Если ты ее любишь, ты послушаешься моего совета. — Она погладила его по щеке. — Ведь ты ее любишь, Джад?

Он кивнул.

— Но даже если Ана простит меня, есть еще кое-что. Я оставил письмо, где сказал, что обменяю заложницу на Ронана. Если кто-то заподозрит, что она участвовала в нашем предприятии, ее тоже могут осудить.

— Не думай о плохом, Джад. Я знаю в глубине души, что все будет хорошо. Но прежде чем мы этим займемся, мы должны вылечить твою любимую. Пойди принеси мои вещи. Финбар говорил, что Дермот припас еды, но я сомневаюсь, чтобы у него нашлось белье или платье для Аны. А когда вернешься, поставь чайник на огонь. Я заварю для нее свою травку. Когда она проснется, я напою ее чаем с капелькой опия, чтобы у нее прошла голова.

Спокойная уверенность матери оказалась заразительной. Быть может, все к лучшему, думал Джад. Он улыбнулся и поцеловал ее.

— Ладно, мама. Я быстро.

Он был уже в дверях, когда Айрин окликнула его:

— И скажи Финбару, что я до утра не хочу его видеть. Может быть, проспав ночку-другую в холодном амбаре, он будет больше со мной считаться.

Усмехаясь, Джад кивнул:

— Я ему скажу, мама.