Проклятая благодать

Фиби думала, что ее дочь находится в безопасности в другой стране. Но я знал таких ублюдков, как Иуда, а этот мудак никогда ничего не делал просто так. Я сомневался, что она была там, где он сказал. Я должен был проверить.

— Она ведь уже мертва, не так ли? — уклончиво спросил он. — Если она из культа?

— Ее отправили в какой-то дом престарелых или типа того. Может быть, за границу? Куда пророк отправлял своих стариков умирать подальше от коммуны. По крайней мере, так он сказал. Не уверен, что это правда.

— Хорошо, — сказал Таннер. — Предоставь это мне. Я постараюсь что-нибудь раскопать.

— Спасибо, брат.

Я повесил трубку и откинул голову на подголовник, глубоко вздохнув и сделав еще глоток виски. В голове возникло выражение лица Фиби, когда я кричал ей в лицо, ее гребаные потерянные глаза и слезы, когда я вылетел за дверь, злясь на то, что она принесла все прошлое дерьмо к моей двери.

— Бл*дь!

Я завел двигатель. К тому времени, как добрался до хижины, я был абсолютно пьян, и моя голова чувствовалась на целую тонну легче. И самое главное, эти гребаные мысли отошли на задний план. Белый шум в моей голове, а не гребаные барабаны трэш-метала.

Схватив пакеты с едой, в которой мы даже не нуждались, я ворвался в дверь и застыл на месте. Фиби сидела на полу рядом с запертым шкафом. Хотя нет. Теперь с уже открытым шкафом, чье содержимое было разбросано вокруг нее.

Она даже не вздрогнула, когда увидела, что я стою в дверях и смотрю на нее. Она медленно подняла фотографию, которую я не видел уже много лет. Ту, что раньше занимала почетное место в этой хижине, копия той, что висела в доме Тины и Девина, прямо над камином.

— Это ты в молодости.

Фиби повернула фотографию так, чтобы у меня не было другого выбора, кроме как посмотреть на нее. Видеть каждое из улыбающихся лиц было многократным ударом прямо в сердце. Когда Фиби указала на мужчину, одетого в синюю форму морской пехоты, с выбритой головой и огромной гребаной улыбкой, я, бл*дь, перестал дышать.

— АК, это ты, не так ли?

— Я же говорил тебе не лезть в этот шкаф! — грозно ответил я.

Мои руки, державшие пакеты с едой, дрожали. Меня затрясло, когда раскаленный гнев пронзил меня насквозь. «Джемисон» испарился из моих вен, и я не мог оторвать глаз от этой гребаной фотографии.

— Сапоги, — сказала Фиби, не обращая внимания на то, что я стоял там, кипящий и сломленный.

Она провела пальцем по сапогам на фотографии, потом по сапогам человека, стоявшего рядом со мной. Того, на которого я больше всего не мог смотреть.

— А это вторая пара.

Когда ее дыхание сбилось, губы растянулись в грустной улыбке, а ее палец провел по лицу Зейна, его милому улыбающемуся лицу, я потерял контроль.

Я швырнул пакеты через всю комнату и услышал, как они ударились о стену. Содержимое рассыпалось по полу. Мои руки сжались в кулаки, пока я пытался сдержать раскаленную ярость, которая текла по моим венам.

Фиби, в кои-то веки безошибочно распознавшая грозящую ей опасность, вскочила на ноги и попятилась к двери комнаты. Ее загорелая кожа побледнела, когда я посмотрел на нее.

— Мне очень жаль, — сказала она, пытаясь найти ручку.

Слезы наполнили ее глаза, когда она проскользнула за дверь, как будто знала, какую боль эти гребаные снимки вызвали во мне.

— Мне очень жаль, АК, — сказала она из-за запертой двери.

Мои ноги словно приросли к земле, когда я увидел груду рамок и альбомов, которые уже много лет не видели дневного света. «Джемисон» валялся в дальнем конце кухни, целый и невредимый. Я взял бутылку и отбросил крышку в сторону, выпивая виски, как воду. Расхаживая по комнате, я пытался думать о чем-то другом, чтобы остановить мысли, которые пришли, когда я снова увидел эти лица.

Лица людей, которые значили для меня больше всего в жизни. Людей, которые были для меня всем... моим домом.

Не осознавая, что споткнулся — последствия выпивки — я попятился, и что-то хрустнуло под моим ботинком. Я замер и посмотрел вниз. Фотография, которую держала Фиби, стекло треснуло под моей ногой. Обнаружив, что она испорчена, я отступил назад и автоматически поднял ее с пола. Мой взгляд упал на фотографию, и из моего горла вырвался болезненный стон.

Моя рука снова задрожала, но теперь уже не от гнева.

Я отступал и отступал, пока не уперся спиной в стену. Мои ноги подкосились, когда я уставился на фото, уставился на нас всех, улыбающихся, счастливых, Зейна в моих руках. Я моргнул, когда мое зрение затуманилось, а затем слеза за слезой закапали на разбитую раму.

Крики «Ура!» эхом отдавались у меня в голове. Солнце, песок и кровь. Позволив рыданиям вырваться из моего горла, я прижал фотографию к груди. Когда снова посмотрел на ее, мой взгляд упал на сапоги. Эти гребаные сапоги. Стандартные сапоги военного образца.

Его сапоги.

Мои сапоги.

Бок о бок, как мы всегда планировали.

Я закрыл глаза, не желая возвращаться туда. Но я ничего не мог с собой поделать. Я слишком долго отталкивал эти воспоминания в сторону, и это дерьмо не могло остаться вдали…

Налетели F-15Е (американский двухместный истребитель-бомбардировщик, созданный на базе учебно-боевого истребителя F-15D), взорвали здания и нацелились на повстанцев. Боунс и я затаились, ожидая сигнала, чтобы уничтожить любого из оставшихся врагов. Двое. Их было двое, и я, не раздумывая, послал пули прямо им в головы.

Девин.

Мне нужно было добраться до Девина.

Сорвавшись с места, я побежал к зданию, где в последний раз видел его. Тела, как морских пехотинцев, так и повстанцев, были разбросаны по земле.

— Девин! — крикнул я, переворачивая тело за телом, ища своего брата.

Чья-то рука опустилась мне на плечо, пытаясь остановить.

Боунс.

Я оттолкнул его и возобновил поиски.

— Его здесь нет, — сказал я, когда дважды прочесал всю территорию.

Я резко повернул голову, сухой воздух прилипал к моей коже.

— Его здесь нет, черт возьми!

Мое сердце бешено колотилось, пока я продолжал искать.

Где же он? Где был мой гребаный брат?

— Ксав, — донесся до меня голос Боунса.

Я услышал в нем беспокойство. Каждый шаг к тому месту, где он стоял, был целой милей. Дым рассеялся, и я увидел, что мой наводчик держит что-то в руке. Фотографию. И я, черт возьми, знал эту фотографию. Я, бл*дь, снял эту фотографию. Зейн. Зейн в объятиях Девина.

Мои руки не переставали дрожать, когда я взял ее у Боунса и уставился вниз.

— Где он, черт возьми? — спросил я сквозь пересохшее горло.

Боунс сказал, что ни хрена не знает. По радио поступила команда перегруппироваться.

Боунс отвел меня к остальным, и мы слушали сержанта Льюиса. Повстанцы взяли в плен шестерых человек, включая лейтенанта Дейерса. Все время, пока Льюис — лучший друг Девина — говорил, я смотрел на улыбающиеся лицо племянника и смеющегося брата.

И я почувствовал это. Что-то в моем сердце подсказывало, что с этого дня все изменится. Я просто чувствовал это…

Мои ноги онемели, руки все еще сжимали фотографию. Я повернул свою пульсирующую голову в сторону и стал рыться в снимках, пока не увидел край того, который искал. Я вытащил фото из-под альбома. Края были порваны и опалены. Но улыбающееся лицо Зейна все еще приветствовало меня. Смеющаяся улыбка Девина все еще оставалась гордой. Я поднес его к носу и закрыл глаза. Все еще пахло этой гребаной пустыней. Вот тогда все изменилось. Я все еще слышал РПГ, крики врагов и морских пехотинцев... звук моей винтовки, стреляющей выстрел за выстрелом, Боунса, говорившего мне, что это были прямые попадания.

— Дев…

Я почувствовал, как мой желудок скрутило. Уронил голову и зарыдал. Я, бл*дь, рыдал и рыдал, слезы стекали на щеки и грудь. Я плакал, держа в руках две гребаные фотографии.

Я не слышал, как Фиби вышла из своей комнаты, но, когда почувствовал, что ее руки обнимают меня, то не смог оттолкнуть ее, черт возьми. Забравшись в ее объятия, как киска, я позволил всем годам сдерживаемых эмоций вылиться из меня рекой. И я просто, бл*дь, обнял ее в ответ.

Фиби укачивала меня на руках.

— Мне очень жаль, — сказала она надтреснутым голосом. — Мне так жаль, что посмотрела...

Ее слова заставили меня сломаться еще сильнее. Но я держал фотографии в руках, как будто они были моим спасательным кругом. Моя единственная связь с семьей, которую я любил, ради которой я сделал бы все что угодно.

Я не знал, как долго мы так сидели, Фиби держала меня, вытирая мои щеки, пока я, бл*дь, разваливался на части. Ее пальцы откинули мои влажные волосы с лица, и она отодвинула «Джемисон» в сторону, даже не взглянув на него.

— Пойдем.

Она подняла мою голову со своих колен. Я почувствовал тяжесть. Каждая часть меня чувствовалась чертовски тяжелой.

— Я лягу с тобой.

Она поднялась. Я прижал фотографии к груди, заставляя ноги двигаться. Фиби провела меня в комнату, где я спал. Та, что хранила слишком много воспоминаний, чтобы я когда-нибудь мог хорошо в ней спать. Я сбросил ботинки и сел на край кровати.

Я не мог оторваться от фотографий.

— Ложись.

Фиби легла первой. Она протянула руки, и, нуждаясь в том, чтобы кто-то хоть раз взял на себя инициативу, я лег рядом с ней, положив голову ей на грудь. — Ш-ш-ш, — успокаивала Фиби, проводя руками по моим волосам. — Спи.

Используя ее голос, чтобы успокоиться, я закрыл глаза.

Я устал, так чертовски устал.

— Спи. Я буду здесь, когда ты проснешься. Буду охранять тебя, — я услышал ее слова, но меня уже затягивала тьма.

Когда я почувствовал гнилостный запах крови и мочи, я понял, что это был сон, который я никогда больше не хотел видеть…

— Четыре недели.

Мое колено подпрыгивало вверх и вниз в кузове бронированного грузовика.

— Он у них уже четыре недели.

— С ним все будет хорошо, Ксав, — сказал Боунс. — Он сильный. Он будет одним из двух.

Я кивнул, желая в это поверить, но не уверенный, что смогу. Разведка вернулась в лагерь. Пытки — говорилось в отчете. Четверо убитых: двое обезглавлены, один повешен и один убит выстрелом в голову.

Двое выживших.

В живых осталось только двое морских пехотинцев... Но их пытали.

Они сильно пострадали.

И мы собирались их спасти.

Я взял автомат, когда грузовик подъехал к укромному месту. Мы построились и заняли свои позиции. Мы с Боунсом нашли самую высокую точку — старую заброшенную башню.

— У тебя уже есть визуализация? — спросил сержант Льюис в наушниках.

— Да, сэр.

Боунс затих, а я приготовился стрелять.

— Три, — сказал Боунс, и я уловил нотки возбуждения в его голосе.

Он дал мне координаты, и я послал свои пули в полет.

— Прямое попадание, — сказал Боунс и указал мне на другую позицию. — Прямое попадание, — повторил он.

Затем весь ад вырвался на свободу, когда сухопутные войска двинулись вперед. Стреляли пушки, крики и вопли эхом разносились по пустынному городу. Но я слушал только команды Боунса, стреляя и нанося удары, сохраняя сосредоточенность, как и положено хорошему снайперу.

— Чисто! — сказал сержант Льюис по рации.

Не обращая внимания на приказ оставаться на месте, я выбежал из башни и бросился в здание, где держали пленников. Я проигнорировал голос Боунса позади меня, говорящий мне остановиться. Я не мог. Там мог быть мой гребаный брат.

Сослуживцы пытались остановить меня, когда я вошел в здание и пошел на звук медиков, отдающих приказы. Пол был усеян мертвыми телами, и я слышал крики выживших повстанцев в другой комнате. Мое сердце билось в унисон с бегущими ногами, пока я не добрался до задней комнаты. Я вздрогнул от запаха, который встретил меня. Моча, дерьмо и кровь.

Собравшись с духом, я вошел в комнату и посмотрел налево. С двумя мужчинами работали медики. У обоих не было ничего, кроме кожи и костей, покрытых кровью; они были избиты до полусмерти.

Но я должен был знать. Мне нужно было знать, жив ли еще мой брат.

Я протиснулся мимо мужчин на моем пути и замер, когда увидел знакомую пару глаз, смотрящих на меня. Темные, как у меня. Но это было все, что я узнал. Его лицо было черно-синим. Следы от ножей и огнестрельных ран портили его обнаженную кожу. У него не хватало нескольких зубов и двух пальцев.

Отрезанных начисто.

— Дев.

Я опустился на пол. Когда его глаза встретились с моими, из его груди вырвался болезненный звук. Я рванул вперед и схватился за руку, которая не была ранена.

— Я здесь, Дев. Я здесь, бл*дь.

Я сжал руку Дева и, черт возьми, сломался, когда он попытался сжать ее в ответ.

— Я никуда не уйду.

Я сунул руку в карман и вытащил фотографию его и Зейна.

— Боунс нашел ее, Дев, — сказал я и увидел, как его глаз, который не был заплывшим, наполнился слезами.

— Я сохранил ее для тебя.

— Сынок, — раздался грубый голос позади меня.

— Сержант.

Я посмотрел на Льюиса. Его лицо тоже было чертовски опустошенным.

— Нам нужно доставить его в больницу по воздуху. Это срочно.

— Хорошо.

Я наклонился и поцеловал Дева в макушку.

— Я скоро буду рядом, Дев, хорошо? Держись.

Отпустив его слабую руку, я положил туда фотографию. Пальцы Дева вцепились в нее так крепко, как только могли. Когда медики подняли его, я сказал:

— Не дайте ему потерять эту фотографию. Заставьте его взглянуть на нее, если дела пойдут плохо.

Мой голос был едва слышен.

Медик заверил меня, что сделает, как я просил.

— Выйди, сынок.

Льюис жестом велел мне выйти из комнаты. Я сделал, как он сказал, выходя, как проклятый призрак, по коридорам на улицу.

Все, о чем я мог думать, это о состоянии, в котором находился Дев. Его отсутствующие пальцы, выбитые зубы, следы от ножей, пулевые ранения и его чертовы слезящиеся глаза, когда он увидел меня... когда он увидел фотографию своего сына.

Эти чертовы ублюдки. Какого хрена они с ним сделали? Ранили его, заморили голодом, заставили лежать в собственном дерьме.

Гребаные мудаки!

Я остановился как вкопанный, когда услышал шум слева от себя. Из-за ближайшей двери доносились приглушенные крики повстанцев. Я слушал и чувствовал, как закипает моя кровь.

Они причинили боль моему брату. Они тронули Дева.

Я посмотрел на закрытую дверь, и мои ноги двинулись вперед без раздумий. Я сунул руку в карман и нащупал нож. Я даже не оглянулся, когда вошел в комнату и закрыл за собой дверь. Трое мужчин посмотрели на меня. Трое связанных мужчин, сидящих у стены.

Из-за своих кляпов они начали изрыгать на меня какое-то невнятное дерьмо, но я не мог понять ни слова. И даже если бы я это сделал, мне было бы наплевать. Я просто видел их трупы в своей голове. Видел, как их кровь растекается под ними на полу.

Я крепче сжал нож в руке. Мои ноги двинулись вперед, а красный туман застилал мои глаза, когда я подошел к первому мужчине. Он зашаркал по полу, пытаясь вырваться. Но он был моим, и ему некуда было деться.

Я поднял нож и перерезал ему бедро, убедившись, что попал в бедренную артерию. Я полоснул его лезвием по животу и улыбнулся, когда его внутренности вывалились из раны. Я наносил удары снова и снова. Кровь уже забрызгала мое лицо, когда я перешел к следующему мужчине, перерезая ему горло и слыша, как он издает булькающий звук собственной кровью. Потом третий. Я кромсал их тела, причиняя им больше боли, чем было возможно за то короткое время, которое у меня было, и делал это с гребаной улыбкой на лице.

— Ксавьер! — Я смутно узнал голос Боунса, но не остановился.

Теперь меня ничто не остановит.

— Дейерс! — прогремел более громкий голос.

Затем кто-то схватил меня, отрывая от добычи. Я боролся с тем, кто тащил меня назад, пока не оказался прикованным к бетонному полу, мой нож вырвали из пальцев. Я посмотрел в сторону и улыбнулся шире, когда увидел трупы, прислонившиеся к стене. Трупы, которые уже почти не напоминали людей. Ублюдки, которые заплатили за то, что забрали моего брата.

— Уведите его! — приказал Льюис с ноткой паники в голосе, и меня вынесли наружу.

Кровь от моих убийств покрывала мои руки. Меня бросили в маленькую лачугу. Дверь за мной захлопнулась. Сидя в тишине, я смотрел на кровь на своих руках и не чувствовал ничего, кроме гордости. Но вскоре мои крепкие руки начали дрожать. Прошло совсем немного времени, прежде чем мысли о Девине и его состоянии достигли цели, совсем немного времени, прежде чем слезы стали густыми и быстрыми, адреналин исчез, и реальность обрушилась на меня.

Дверь открылась, и вошел Льюис. Сержант Льюис — ближайший друг Девина и мой начальник. Он начал расхаживать по комнате, теряя самообладание. Он продолжал смотреть на меня, а затем покачал головой и сказал:

— Дерьмо.

Я оцепенело наблюдал за ним. Они могут посадить меня под замок. Мне было все равно. Эти ублюдки были мертвы. Это было все, что меня сейчас волновало.

— Вот как все произошло.

Льюис замер. Его лицо было красным, а глаза метались из стороны в сторону, как будто он что-то обдумывал.

— Все эти ублюдки были убиты во время налета. Выживших нет.

Я моргнул, бесчувственный и безразличный, когда он присел передо мной.

— О чем, черт возьми, ты думал, Ксав?

— Они сделали ему больно, — прорычал я. — Они должны были умереть.

— Твой брат — лучший гребаный пехотинец, которого я знаю, и, более того, он играет по правилам, у него есть честь. Он никогда бы не выкинул такой номер, если бы вы поменялись ролями. Ты знаешь, что с тобой может случиться, если об этом узнают?

— Мне все равно. Они пытали его. Они заслуживали смерти. Плевать на то, что со мной теперь будет.

Льюис раздраженно провел рукой по лицу.

— Приведи себя в порядок. Я должен разобраться во всем этом дерьме. Мы все должны разобраться в своих историях. Забудь, что это когда-либо происходило. Ясно?

Я поднялся на ноги, не говоря ни слова. Льюис схватил меня за руку и развернул лицом к себе.

— Дев спасал мою задницу больше раз, чем ты можешь себе представить. Это единственная причина, по которой я сейчас иду против всех этических и моральных норм, Ксав. Я в долгу перед Девом, и после того, что случилось, я чертовски уверен, что не отдам тебя под трибунал.

Я рванул через дверь и увидел, что здание, в котором держали моего брата, горит, языки пламени высоко вздымаются, а дым клубится в воздухе.

— Ублюдки подожгли его, когда мы прибыли, но нам удалось вытащить наших людей, — сказал сержант Льюис.

Я знал, что это было прикрытие, которое использовали, чтобы скрыть мои преступления.

Но когда я смывал кровь своих жертв в ближайшем ручье, я не мог не чувствовать гордость за эти смерти. Эти ублюдки заслуживали смерти. И если бы у меня было больше времени, я знал, что сделал бы с ними вещи гораздо хуже…

Я проснулся и резко выпрямился. Посмотрел на край кровати. Вот они. Выстроились в ряд, чтобы снова навестить меня. Гребаные повстанцы, истекающие кровью, с вывалившимися внутренностями и перерезанными глотками. Они смотрели на меня черными пустотами вместо глаз.

— Уходите, — приказал я и вскарабкался к изголовью кровати.

Но они не двигались. Они просто смотрели. Всегда просто смотрели.

А потом я увидел других мертвецов, подошедших сзади, разрывая мое сердце надвое. Тех, о ком я заботился.

— Нет, — взмолился я, протягивая руки. — Пожалуйста. Пожалуйста, не приходите ко мне больше...

Мой голос затих, когда они заняли свое обычное место рядом с повстанцами.

Все они смотрели на меня мертвыми глазами, их кожа была серой и тонкой.

— Пожалуйста.

Я почувствовал, как последние остатки моей решимости рухнули. Мои щеки стали влажными, когда я столкнулся со всеми этими ужасами, которые не покидали меня годами. Мое чувство вины вернулось к жизни.

— Оставьте меня в покое! — закричал я. — Пожалуйста... просто оставьте меня в покое, — прохрипел я, не имея сил и пытаясь дышать.

Дверь в спальню распахнулась, и вбежала Фиби.

— AK?

Она в панике оглядела комнату.

— Убери их отсюда. — Я указал на край кровати. — Заставь их уйти. Пожалуйста…

— Кого? — тихо спросила она.

— Их. — Я указал на каждое изуродованное лицо..

— АК, — прошептала она и осторожно забралась в постель.

— Где ты была? — спросил я, когда ее рука коснулась моего лица.

— Я ходила за водой. Только что вышла из комнаты. Но сейчас я здесь. Успокойся…

Я посмотрел в ее голубые глаза и признался:

— Я убил их.

Фиби напряглась.

— Кого?

— Их, — сказал я и указал на край кровати. — Они причинили боль моему брату. Они чуть не убили его, поэтому я убил их. Убил их так, как они того заслуживали. Но теперь они не уходят. Они никогда не уходят. И они тоже...

Я указал дрожащей рукой на двух людей, которые преследовали меня больше всего.

— АК, я ничего не понимаю.

Она придвинулась ближе ко мне, взяла за руку и крепко сжала. Я посмотрел на ее тонкие пальцы в своих.

— У него было посттравматическое расстройство, — сказал я едва слышно. — Они отправили его в больницу в те месяцы, когда я еще отбывал остаток своей службы. Я не мог с ним увидеться — его привезли обратно в Техас. Я не знал, насколько все плохо, пока не вернулся домой. А вернувшись, я обнаружил, что мой брат в полном дерьме... за гранью полного краха.

Фиби поцеловала мою руку, и я посмотрел ей в лицо.

— Я не знал, что делать. Он пил, но хуже того... Подсел на героин. Я вернулся домой и обнаружил, что мой брат был наркоманом уже несколько гребаных месяцев, и никто мне ни хрена не сказал. Мысленно он все еще жил в Ираке. Все еще в той гребаной комнате, теряя рассудок. Проживая пытку день за днем. Для него это никогда не кончалось.

— Я все равно не понимаю, — сказала Фиби.

— Мой брат.

Я почувствовал боль от простого произнесения этого слова.

— Я убил своего брата, Фиби. Сапоги... у двери, оружие в сундуке. Это его хижина, в которую он привозил меня ребенком. Он мертв, и это моя вина.

Я бросил взгляд на него, стоящего в ногах у моей кровати, с его запястий и горла капала кровь, его тело было слишком худым и слабым. Он протянул мне руку, чтобы я взял ее, но сколько бы раз я ни пытался это сделать, моя рука просто провалилась сквозь воздух. Я не мог до него дотянуться.

— Это я во всем виноват, — повторил я. — Я облажался. Потерял все, потому что облажался.

Руки Фиби сжались в моих.

— Расскажи мне. Расскажи, что случилось. Тебе это нужно, АК. Я здесь. И не дам тебе упасть. Не позволю им причинить тебе вред.

Я посмотрел ей в глаза и, не имея больше сил бороться, рассказал ей все. Впервые в жизни кому-то рассказал обо всем — вступление в морскую пехоту, похищение, пытки.

Что я сделал.

А потом…

Она махала мне рукой, пока я проходил через аэропорт. Я передвинул сумку повыше на плечо и улыбнулся, увидев, как маленький человечек оторвался от ног Тины. Зейн пробился сквозь толпу и бросился в мои объятия.

— Зейн! — Я крепко прижал его к груди. — Я скучал по тебе, приятель!

Зейн сжал меня в ответ.

— Я тоже по тебе скучал, — сказал он.

Я откинул голову, чтобы посмотреть на него.

— Черт! Насколько ты вырос?

Он пожал плечами.

— Довольно на много.

Парень не шутил. Не могу поверить, как сильно он изменился за девять месяцев.

— Привет, незнакомец.

Я обернулся и увидел Тину. Я улыбнулся своей невестке, но быстро спрятал улыбку, когда по-настоящему посмотрел на нее. Она была совсем худой. Ее лицо было осунувшимся, и, черт возьми, она выглядела уставшей.

— Привет. — Я оглядел аэропорт в поисках брата. — Где Девин?

Тина отвернулась. Когда она оглянулась, ее глаза были полны слез. У меня упало сердце.

— Папа в больнице, — сказал Зейн, и я замер.

— Что? — спросил я Тину.

Она взяла меня за руку.

— Поехали домой. Там я тебе все объясню.

Я последовал за ней через аэропорт. Мы молчали в машине, позволяя Зейну рассказать о последних девяти месяцах и о том, что я пропустил. Но все, что я мог услышать, было: «Папа в больнице».

Когда мы вернулись домой, Тина отправила Зейна в его комнату. Я сел за кухонный стол, а Тина приготовила кофе. Она прислонилась к стойке, и только когда я увидел, что ее спина дрожит, я понял, что она плачет.

Я вскочил со своего места, все еще одетый в униформу, и развернул ее лицом к себе. Я возвышался над ней, ее крошечное тельце прижималось к моей груди. И она, черт возьми, разбивала мне сердце. Она рыдала и рыдала, пока не смогла дышать достаточно, чтобы сказать:

— Человек, который вернулся, это не мой муж. И не твой брат.

Я зажмурился, вспоминая его в дальней комнате здания повстанцев.

— Что случилось?

— Он вернулся домой, но каждый вечер сидел у нашей двери с винтовкой в руке. Он сказал, что они вернутся за ним. Говорил, что убьет их до того, как они доберутся до нас.

— Черт, — сказал я и услышал, как мой собственный голос дрогнул.

— Мне пришлось отвезти Зейна к сестре. У меня не было выбора. Из-за Дева наш мальчик боялся возвращаться домой, поэтому я отправила его к Клэр. Я пыталась, Ксав. Пыталась помочь ему, но это было уже слишком.

— Значит, его заперли? — спросил я сквозь стиснутые зубы.

— Клэр и Том обследовали его. Его положили в больницу. С тех пор он там.

— В какую больницу?

Когда Тина сказала мне, я вскочил на свой «Харлей» и помчался по дороге от дома к больнице. Персонал благодарил меня за службу, пока я бежал по коридорам, все еще одетый в униформу. Меня не хотели пропускать, но, когда я сказал медсестрам, что только что вернулся из Ирака, они впустили меня.

Запах хлорки ударил мне в нос, когда я толкнул дверь палаты. Все вокруг было белым и холодным. Девин лежал на ближайшей кровати. Мое сердце разбилось, когда я увидел его безжизненные глаза, просто уставившиеся в потолок.

— Дев?

Я медленно подошел к нему.

Он повернул голову. Его волосы все еще были коротко подстрижены, но это все, что осталось от моего прежнего брата. Он стал вдвое меньше, чем когда был здоров. Его кожу покрывали шрамы, но хуже всего было то, что жизнь исчезла из его глаз.

Как и сказала Тина, он был здесь телом, но не разумом. Моя рука дрожала, когда я взял его за пальцы. Девин даже не вздрогнул. Он просто продолжал смотреть, как будто вообще меня не видел.

Я почувствовал, что мои губы дрожат, а зрение затуманилось от слез.

— Дев, это я — Ксав. Я только сегодня вернулся с задания.

Дев вздохнул, но ничего не сказал. Я уставился на пластиковый резервуар, висевший на стойке, гадая, что за дерьмо они вкачивают ему в вены. Потом я увидел внутреннюю сторону его рук и отметины, которые там были. Метка за меткой показывали, куда он вводил себе наркотик.

— Дев, твою мать.

Я плюхнулся на кровать, проводя пальцем по его руке.

Я добрался до них, Дев, — тихо сказал я. — Убил их. Они мертвы. Я чертовски уверен в этом.

Я посмотрел на своего брата, моего гребаного героя, но его глаза были такими же безжизненными, как и с тех пор, как я вошел в палату. Поэтому я сидел молча, пока не вошла медсестра и не сказала, что мое время вышло. Я поцеловал Дева в макушку и встал. Как только собрался выйти, другой пациент издал какой-то звук. Я оглянулся и увидел парня, примерно моего возраста, может быть, моложе. Он был привязан к кровати за руки и ноги, как и Дев. Я обнаружил, что подхожу ближе, читая его карточку с именем.

Джосайя Кейд.

Его глаза были широко распахнуты и настолько черны, что казались ненастоящими. Ему тоже капали какой-то препарат, усмирявший его. Но он все еще боролся с ремнями, пока я стоял рядом с ним.

— Какого черта тебя сюда занесло? — спросил я, и парень перестал дергаться.

Когда он успокоился, я увидел, что у него на руках были порезы. Чертова тонна порезов. Но его глаза были прикованы ко мне. Как будто он пытался что-то сказать своим черным взглядом.

И я не мог этого вынести.

Ничего из этого дерьма.

Развернувшись на пятках, я покинул больницу и направился к ближайшему бару. Байкерскому бару.

Неделю спустя я стал новым кандидатом на вступление в клуб Палачей Аида. А потом все стало ещё хуже…

— Тебе не обязательно продолжать.

Фиби поцеловала меня в лоб.

— Стало еще хуже, — сказал я и позволил Фиби крепче обнять меня. — Я облажался, и вот тогда все пошло совершенно не так, как надо.

— AК.

— Нет! Я... Я хочу рассказать тебе.

Я посмотрел в голубые глаза Фиби и понял, что время пришло. Я больше не мог держать это в себе…

— У нас есть твоя хижина, да? — спросил Вик, когда мы пробрались на территорию и оказались под окном.

— Тина уехала на побережье с сестрой и Зейном. Ее не будет всю неделю. Она никогда не узнает, что он там.

Вик кивнул и протянул руки, чтобы я забрался на них.

— Тогда давай быстрее, засранец. Давай вытащим твоего брата.

Я влез в окно палаты брата и услышал, как Викинг следует за мной.

— Черт, так это он? — спросил Вик, когда я подошел к кровати, на которой лежал Дев.

Глаза Дева были такими же, как и каждый гребаный раз, когда я приходил к нему. Месяцы и месяцы в этом аду, и не было достигнуто ни малейшего прогресса.

Я вытащил капельницу из руки Дева и откинул одеяло с его тела. Я наклонился и подхватил его на руки. Он ни хрена не весил.

— Пошли.

Я подошел к окну.

Уже собираясь уходить, я услышал шум, исходящий от Джосайи, лежащего на кровати напротив. Когда я оглянулся, он смотрел на нас потерянными черными глазами. За все месяцы, что я навещал Дева, я не видел, чтобы к нему пришел хоть один человек. Ублюдок был совсем один.

— Вик, — сказал я, повинуясь импульсу. — Возьми Дева.

— Что?

— Сделай это, — приказал я.

Вик взял Дева и вылез в окно, а я пересек комнату и освободил Джосайю от пут. Я вылез в окно, оставив его открытым, чтобы парень мог убежать. Мы побежали через территорию к спрятанному грузовику. Под покровом темноты мы довезли его до хижины и разместили в комнате. Он был без сознания, слишком одурманенный наркотиками, чтобы общаться. Я сел рядом с ним, держа его за руку. Но чем дольше я смотрел на Дева, тем больше думал о пареньке Джосайе, которого мы оставили позади.

— Думаешь, он нормально выбрался? — спросил я Вика, сидевшего рядом со мной.

— Кто?

— Джосайя. Парень, которого я развязал.

Вик пожал плечами.

— Понятия не имею. — Он указал на Дева. — Так какого хрена нам теперь делать?

— Мы должны очистить его от препаратов.

Мы наблюдали за ним всю ночь, но он почти не двигался. Затем, когда ночь превратилась в новый день, я позвонил проспекту и сказал ему, чтобы он пришел присмотреть за Девом, пока меня не будет.

Когда появился проспект, я вошел в гостиную и увидел Вика, сидящего за кухонным столом. Он поднял бровь и покачал головой.

— Мы собираемся найти этого гребаного Джосайю, не так ли?

— Надо его проверить. Если он такой же, как Дев, хрен знает, в каком состоянии он будет один. Я не могу с чистой совестью просто бросить его, черт возьми. Что-то в его черных глазах подсказало мне, что этот ублюдок взывает о помощи, но не имеет ни малейшего шанса попросить ее... Его гребаные покрытые шрамами руки, то, как он просто смотрит в никуда. Не думаю, что у него есть кто-то, кому на него не насрать. И я, например, не могу отпустить это дерьмо.

Вскоре мы нашли его в переулке рядом с больницей, он вспарывал себе руки клинком. Молодой ублюдок уставился на нас, когда мы приблизились, губы растянулись над его зубами, когда он зарычал. Я поднял руки, наблюдая, как его расфокусированные глаза пытаются — но безуспешно — задержаться на мне.

— Меня зовут АК. Я здесь, чтобы помочь. Надо убраться к чертовой матери отсюда. Они найдут тебя, если ты не пойдешь с нами, и ты больше не выйдешь.

Потребовалось чертовски много времени, чтобы заставить его пошевелиться — парня явно нельзя было трогать, если судить по его волнению, когда я пытался. Но когда остатки наркотиков в его организме затянули его во тьму, вырубив к чертовой матери, мы взяли его и отвезли в хижину.

Вик отнес Джосайю в комнату для гостей, положил его на кровать. А я вернулся к Деву и сел рядом с ним, молясь, чтобы, когда он придет в себя, он стал братом, которого я знал.

И мы снова стали бы Ксавом и Девом…

— Но он не пришел в себя? — спросила Фиби.

Я покачал головой.

— Стало еще хуже. Джосайя — Флейм, пришел в себя. Он был трахнутый на голову, но с ним можно было говорить. И я не знаю, была ли это благодарность или что-то еще, но он слушал меня. Вик отвел его к Палачам, и он стал проспектом. Но Дев...

Я замолчал и посмотрел на него у подножья кровати. Моя грудь сжалась.

— Он не мог перестать жить фантазиями. Он разговаривал со мной, ел. Но я находил его снаружи посреди ночи, ожидающим возвращения ублюдков, которые его пытали.

— AK. — Фиби положила руку мне на лоб. — Ты весь горишь.

Я взял ее запястье и поднес его ко рту. Я поцеловал ее ладонь и воспользовался биением пульса, чтобы успокоить свое сердце.

— АК? — спросила она. — Ты меня беспокоишь.

— Меня вызвали к Палачам. Началась война с Диаблос, и през, старик Стикса, нуждался во мне. Он послал проспекта присмотреть за моим братом. У меня не было выбора, кроме как уйти. Я был снайпером Палачей. Я был АК. Мне нужно было уйти.

— Что случилось? — Я уловил дрожь страха в ее голосе.

— Он освободился. — Я закрыл глаза. — И сбежал…

— Что-нибудь слышно от Берда? — спросил Вик, говоря о проспекте, который наблюдал за моим братом.

— Нет. — Я крепче сжал руль. — Он пропустил сегодняшний созвон.

Флейм поерзал на заднем сиденье, сжимая в руках ножи. Теперь он никогда не отходил от меня. Меня или Вика. Чувак был полностью трахнут на голову, но теперь он тоже был моим братом. Трахнутый или нет.

Я въехал на подъездную дорожку и увидел, что грузовик исчез. Лед наполнил мои вены, и странное чувство поползло по спине.

— Где грузовик Берда?

Я выпрыгнул из машины. Вик и Флейм шли прямо за мной. Я поднял руку, медленно приближаясь к открытой входной двери.

И увидел кровь.

— Бл*дь, — выплюнул Вик.

Изрубленное тело Берда безжизненно лежало на полу. Я наклонился и пощупал кровь — она была еще теплой. Мое сердце пустилось вскачь.

— Он мертв всего пару часов, не больше.

Я поднялся на ноги.

— Твою мать! — закричал я, схватившись руками за голову. — Дев!

Я подлетел к грузовику и выехал с подъездной дорожки так быстро, как только мог. По пути я нарушил все ограничения скорости. Пытался дозвониться Тине на мобильный. Никакого гребаного ответа.

— Дев, не делай глупостей, — сказал я разреженному воздуху.

Час спустя я свернул на подъездную дорожку и увидел там грузовик... Грузовик Берда. Кровь отхлынула от моего лица, когда заметил, что задняя дверь открыта. Не было слышно ни звука. На многие мили вокруг не было соседей. Сейчас был только я и то, что ожидало меня в этом доме.

Мой желудок скрутило, когда я увидел внедорожник Тины на подъездной дорожке, автомобильное кресло Зейна на заднем сиденье.

— Нет, — прошептал я и толкнул дверь.

Мои ноги едва слушались, когда я пробирался через маленький фермерский дом, обыскивая каждый угол. Я замер в дверях кухни. След крови, свежей крови, тянулся по полу.

Мои ноги дрожали, но я заставил их идти дальше, войти в комнату. Звук вырвался из моего горла, когда я увидел Тину на полу. Безжизненное тело Тины, с порезами на шее и запястьях, с колотыми ранами в сердце. Желчь подступила к горлу, когда ее мертвые глаза уставились на меня, а на лице застыло выражение шока.

Тина... гребаная Тина. Моя сестра... моя вторая мать.

Нет ...

Паника взяла верх... Зейн.

Я промчался по дому, обыскивая каждый угол. Осталась их спальня. Дверь была закрыта. Мое сердце колотилось так сильно, что это был единственный звук, который я слышал, когда повернул ручку и медленно открыл дверь.

Я снова увидел кровь. Кровь рядом с кроватью. Я обошел вокруг, готовясь к тому, что могу найти. До моих ушей донесся булькающий звук, как будто кто-то захлебывался кровью. Я ринулся к кровати. Дев привалился к краю. Кровь лилась из порезов на запястье и горле. Я рухнул вниз и обнял его.

— Дев! Нет!

Кровь продолжала течь, и я, черт возьми, не мог ее остановить.

— Дев! — крикнул я, рыдания терзали мою грудь. — Что ты наделал?

— В безопасности, — выдавил он из себя. — В безопасности...

Я крепко зажмурился.

— Нет!

Я укачивал его на руках.

— Не оставляй меня, — взмолился я, когда его глаза начали стекленеть. — Дев! Не смей, мать твою, бросать меня!

Но он умирал, все еще находясь в моих объятиях. Его кровь была повсюду — на моих руках, на полу.

— Дев? Где Зейн? — спросил я, когда его тело начало расслабляться.

Я прижал его к себе и считал секунды, пока он не замер.

Тридцать две секунды.

Слезы текли по моим щекам и смешивались с кровью на руках.

— Дев, — прошептал я, раскачивая его вперед-назад.

Моя грудь была в тисках, мое сердце вырвано из нее. Я не мог дышать. Не мог дышать, черт возьми!

— Бл*дь, — раздался голос от двери.

Я повернул голову, не отпуская брата. Вик и Флейм стояли и смотрели на кровь.

— Брат, — сказал Вик приглушенным голосом, на этот раз ублюдок был серьезен.

— Он убил ее. Он покончил с собой. Он думал, что все еще там. Что они снова придут за ним...

Еще больше слез хлынуло из глаз.

— Думаю, ему казалось, что он спасает ее, спасает себя. Он не хотел этого... он не убийца...

Я посмотрел в его темные глаза.

— Он мой чертов брат…

... Он мой гребаный герой…

— Нет, — прошептала Фиби, укачивая меня на руках. — АК, нет... — повторила она, и я понял, что она тоже плачет.

Она вытерла мои слезы, поцеловала лоб и прижала к своей груди.

— Зейн? — спросила она. — Где был Зейн?

— У его тети Клэр. Она взяла его с собой на вторую половину дня.

Я моргнул и посмотрел в голубые глаза Фиби.

— Если бы он был там... Дев убил бы и его, Фиби. Он бы так и сделал. Своего собственного сына.

— И где он сейчас?

Она посмотрела на фотографию его юного лица, которую я все еще держал в руке.

— Я не знаю.

— Почему?

— Клэр запретила мне видеться с ним. Он... он даже не пошел на похороны своего отца. Клэр и Том похоронили Тину отдельно, назвав моего брата убийцей. Я хоронил Дева в одиночестве, только Вик и Флейм рядом со мной. Ему даже не оказали военных почестей.

— Я перевернулся на спину и попытался дышать.

— Этот мальчишка был всей моей гребаной жизнью, а я не видел его много лет.

Я посмотрел на фотографию, на которой мы все были изображены, и даже больше не узнавал этих людей. Я не узнавал себя.

— Сейчас ему должно быть пятнадцать.

Я провел рукой по лицу Зейна.

— А я его ни хрена про него не знаю. И никогда не узнаю.

— AK. — Фиби положила голову мне на плечо. — У меня нет слов. Не знаю, чем тебе помочь.

— Ты помогаешь тем, что ты здесь, — сказал я. — Ты помогаешь, потому что понимаешь. Ни один другой человек никогда не понимал меня так, как ты. Ты понимаешь меня, а я — тебя.

Тишина затягивалась, пока я смотрел в потолок, полностью опустошенный.

— AK? — наконец спросил сонный голос Фиби.

— Да?

— Они все еще там?

Я напрягся и посмотрел на край кровати. Знал, что она имела в виду. Мои кошмары. Я приготовился увидеть изуродованные лица... но выдохнул.

— Нет, — хрипло ответил я, видя только темноту ночи. — Они ушли, — сказал я, и внезапная легкость подкралась к моему тяжелому сердцу. — Они ушли.

— Ммхм, — пробормотала она и потерлась щекой о мою грудь. — Это потому, что ты ни в чем не виноват.

Я посмотрел на рыжие волосы Фиби и впитал ее слова.

Ты ни в чем не виноват…

Я не помнил, как заснул, но в ту ночь я спал. Больше двух гребаных часов.

И мне вообще ничего не снилось.

Глава 16

AK

— Привет, — сказала Фиби, когда я открыл глаза.

Она все еще лежала рядом со мной в том же положении, как мы заснули прошлой ночью. Мои глаза болели, и уверен, веки были распухшими. В горле пересохло, и я был совершенно измотан.

— Привет.

Посмотрев вниз, я увидел, что ее рука все еще в моей. Я вздрогнул, когда посмотрел прямо на луч света, пробивающийся сквозь щель между занавеской и окном.

— Уже утро?

Я провел рукой по обнаженной груди. Должно быть, ночью я снял футболку.

— Уже полдень. — Она улыбнулась. — Мы проспали всю ночь и все утро.

Улыбка сошла с ее губ, она подняла руку и провела ею по моему лицу.

— Как ты себя чувствуешь?

— Не очень, — сказал я.

Фиби смотрела на меня, явно ожидая, что я скажу больше. Я вытянул шею и подумал о прошлой ночи. Обо всем, что рассказал. Я ждал привычной тяжести в груди. Стыда и чувства вины. И они были там. Я был уверен, что это ощущение никогда не исчезнет. Но сегодня его стало меньше.

— Но лучше, — сказал я искренне. — Немного лучше.

Ее взгляд смягчился.

— Хорошо. — Она снова поцеловала мне руку. — Я размышляла, пока ты спал.

— Да?

Она кивнула.

— Думаю... думаю, мы должны были найти друг друга, АК. Я считаю, мы должны были встретиться и вместе покинуть ад.

Я не ответил. У меня не было слов.

— Думаю, что никакое решение не бывает быстрым, и никакое лекарство волшебным образом не избавит нас от боли. Но я считаю, что мы должны пройти через эту боль, которую испытываем, чтобы двигаться дальше. И я верю, что какой бы Бог или великая сила ни существовали над нами, они сводят нас, чтобы мы могли исцеляться вместе. Исцелять другого так, как не смог бы ни один другой человек.

Ее глаза опустились, и гребаный румянец покрыл ее веснушчатые щеки.

— По крайней мере, именно это я и обдумывала. — Она рассмеялась. — Но это может быть просто глупость.

— Нет.

Я взял ее за подбородок, поднял лицо, ожидая, пока эти застенчивые глаза снова остановятся на мне.

— Думаю, ты права, Рыжая. Думаю, что ты можешь быть чертовски права.

Сияющая улыбка озарила ее лицо.

— Что?

— Рыжая, — сказала она со вздохом. — Мне нравится, когда ты меня так называешь.

— Да?

Она кивнула.

— Да.

Я двигался все ближе и ближе, пока мой нос не коснулся ее носа, а губы не зависли над ее губами.

— Знаешь, что мне нравится?

Она покачала головой.

— Твои губы на моих.

Она сглотнула и положила руку мне на грудь. Как только ее рука коснулась моей кожи, мой член зашевелился в джинсах.

— Правда? — тихо спросила она.

Я провел зубами по нижней губе.

— Мхм…

Я наклонился и коснулся губами ее губ, пока не услышал ее стон. Я провел рукой по ее обнаженной руке к тонкой бретельке ночной рубашки. Она вздрогнула от моего прикосновения, и я улыбнулся мурашкам, покрывающим ее тело.

— АК, — пробормотала она и закрыла глаза.

— Рыжая?

— Поцелуй меня, — попросила она.

Я запустил руку ей в волосы, и, черт возьми, поцеловал ее.

Мои губы горели, последствия этих гребаных слез. Мои губы — и ее губы — распухли, но я не отстранился, и она тоже. Мой язык проник в ее рот, и она застонала.

Я не торопился. Быть с ней вот так — совсем другое дело. Ни одна сучка никогда не знала меня таким. Никто никогда не знал всего о моих демонах — даже Вик и Флейм не знали, насколько ужасными были эти кошмары.

Но Рыжая знала. И я знал о ее боли. Знал о жестоком обращении. О ребенке. Та же вина и стыд, что текли по моим венам, текли и по ее.

Когда я оторвался от губ Фиби, она задержала дыхание. Но я не остановился, а провел губами по ее шее, откидывая рыжие волосы назад на подушку. Мы вдвоем занимали каждый сантиметр этой узкой кровати, но мне это нравилось. Она была здесь, подо мной, рядом со мной, и куда бы она или я ни двигались, другой был рядом.

Я переместился на нее сверху, двигая ее под своим телом. Мои руки согнулись по обе стороны от ее головы, когда я посмотрел на нее сверху вниз. Ее голубые глаза были широко раскрыты, зрачки расширены.

— Чертовски красивая.

Я убрал оставшиеся пряди волос с ее лица.

— АК, — сказала она, и в ее приглушенном голосе послышалось удивление.

Ее щеки раскраснелись, но я все еще мог видеть веснушки под розовым румянцем. И тут меня осенило. Ее развратили, вероятно, трахнули таким количеством способов, какое большинству сучек не довелось увидеть за всю жизнь. Но когда дело дошло до медленного, означающего нечто большее, чем соблазнение и оргазм, акта, она была чертовски растеряна.

С таким же успехом она могла быть девственницей. Бл*дь, как и я. Никогда еще я не брал сучку вот так — лицом к лицу, глаза в глаза. Никогда не брал сучку, когда между нами была честность, ничего недосказанного.

И никогда не брал сучку, которая мне нравилась.

Бл*дь… Мне нравилась Фиби.

— Ты... ты тоже прекрасен.

Она застенчиво улыбнулась и нервно положила руку мне на лицо. Она сказала, что ее дочь была красивой и застенчивой. Интересно, если бы ей не промывали мозги и не дрессировали до тех пор, пока она не стала влажной мечтой любого мужчины, была бы она тоже застенчивой. Бл*дь, да, красоты у нее было с избытком, но сейчас она была и чертовски нервной.

Наклонившись, желая почувствовать ее рот на своем, я поцеловал ее, быстро оторвавшись, чтобы губами коснуться ее шеи. Руки Фиби запутались в моих волосах, пока я продвигался дальше на юг — по ее ключице и вниз, пока вырез ее ночной рубашки не встал у меня на пути. Оглянувшись на нее и убедившись, что она этого хочет, я взял подол и медленно поднял его, обнажая ее ноги, киску, живот и, в конце концов, грудь. Когда она не запротестовала, я поднял его над ее головой и сбросил одежду на пол.

Я сел на корточки и посмотрел на нее, лежащую на узкой кровати. Ее кожа была такой белой, но совершенной. Мои руки опустились на ее икры, затем скользнули вверх по бедрам, по животу, пока не достигли груди. Медленно и нежно я провел пальцами по ее плоти, пока не добрался до сосков. Она быстро выдохнула, когда подушечки моих больших пальцев пробежались по ним. Я встретился с ней взглядом. Ее распухшие губы были приоткрыты. Спина выгибалась, когда я касался ее, исследовал ее тело. Но лучше всего было то, что ее обеспокоенные глаза, успокоились, когда остановились на мне.

— Ты в порядке, Рыжая?

Легкая улыбка тронула ее губы, и она кивнула.

— Хорошо.

Я опустил голову и обвел кончиком языка ее сосок. Фиби застонала и поерзала на кровати. Я обхватил ладонью ее грудь, затем всосал полный бутон в рот. Мой член врезался в ширинку джинсов. На вкус она была чертовски идеальна. Поэтому я взял больше. Я сосал и лизал, пока она не начала дергать меня за волосы, молча умоляя о большем.

Оторвавшись от ее сисек, плоть которых теперь была влажной и красной, я провел языком дорожку до ее живота. Мои руки остались на ее бедрах, удерживая ее на месте.

— АК, — бормотала она снова и снова.

Я остановился у нее между ног.

— Пожалуйста, — взмолилась она, когда ее ноги раздвинулись шире, и она обнажила свою киску для моих глаз.

— Я собираюсь вылизать тебя, Рыжая, — сказал я низким и грубым голосом.

Она закрыла глаза, и из ее горла вырвался стон.

— Ты этого хочешь?

— Да, — прошептала она. — Пожалуйста…

Не нуждаясь в большем разрешении, я сдвинулся вниз по кровати, пока моя грудь не прижалась к матрасу, а ноги не свесились с края. Я уперся локтями в кровать и, раздвинув губы ее киски большими пальцами, наклонился вперед и лизнул длинную полоску от ее дырочки до клитора. Бедра Фиби дернулись, и мне пришлось прижать их, чтобы удержать ее на месте. Ее стоны были долгими и такими же сладкими, как и ее киска, когда я делал это снова и снова. Я втянул ее клитор в рот, чувствуя, как он набухает.

— АК, — пробормотала она. — Я не могу этого вынести... это чувствуется... это чувствуется...

Я остановился и поднял голову. Ее отчаянные глаза встретились с моими, щеки пылали.

— Прекрасно, — сказала она.

Ее рука потянулась вниз и провела по моей щеке.

— Так… так идеально.

Я видел, как слезы выступили у нее на глазах. Увидел, что она смотрит на меня так, как ни одна сучка никогда не смотрела на меня раньше. Поэтому я снова лизнул ее, всасывал клитор медленно, осторожно, слыша, как она начинает задыхаться. Ее руки потянули меня за волосы, когда я почувствовал, как она сжалась вокруг моего языка. Затем она замерла, и громкий крик вырвался из ее груди и заполнил комнату. Но я не остановился. Я пристрастился к ее вкусу, как только он наполнил мой рот. Я лакал ее киску, пока ее рука не оттолкнула меня.

Я встал и стянул джинсы, наблюдая, как Фиби лежит на кровати, задыхаясь. Ее длинные волосы разметались по подушке, дикие и необузданные.

Откинув джинсы в сторону, я погладил свой твердый член. Фиби лежала неподвижно и просто смотрела, как я медленно перелезаю через нее, нежно проводя рукой по ее обнаженной коже. Я двигался до тех пор, пока мои руки не оказались по обе стороны от ее головы. Я молча смотрел ей в лицо. Просто хотел посмотреть на нее вот такую. Никакого гребаного дерьма соблазнительницы. Никаких разговоров о членах, трахе и желании взять меня. Только она, застенчивая и разгоряченная от того, что попала под мой язык.

Руки Фиби обвились вокруг моей шеи, и она притянула меня ближе, как будто эта сучка не могла меня отпустить. А я и не хотел. Мне было хорошо там, где я, черт возьми, был.

Используя колени, чтобы раздвинуть ее ноги, я скользнул бедрами вниз, пока мой член не прошелся по ее мокрой киске. Я застонал, упиваясь ее стонами в мой рот.

— Хочу тебя, Рыжая, — сказал я грубым голосом.

— Я... тоже хочу тебя, — сказала она.

Откинув голову назад, чтобы видеть ее глаза, я сказал:

— Хочу взять эту киску, эту гребаную израненную душу и это сердце. Ты согласна?

Губы Фиби задрожали, глаза наполнились слезами. Мое гребаное горло сжалось от этого зрелища.

— Да, — сказала она со смешком сквозь слезы. — Я хочу этого.

Она подняла голову и поцеловала меня в губы.

— Возьми меня, — сказала она мне в рот.

Застонав, я толкнулся вперед, мой член скользил внутри нее, сантиметр за сантиметром, пока я не достиг цели.

— Твою мать! — зашипел я, когда ее киска обвилась вокруг меня.

Фиби откинула голову на подушку, и ее пальцы сжали мой затылок. Я уткнулся лицом в ее шею, вдыхая ее сладкий аромат, двигая бедрами.

Мои мышцы спины и рук напряглись, пока я раскачивался в ней назад и вперед. Медленно и неторопливо. Наше дыхание было затрудненным. Руки Фиби упали с моей шеи, и с ее губ сорвался хриплый стон. Я поднял голову. Мне нужно было увидеть ее лицо. Мне нужно было, чтобы она знала, кто ее трахает. Мне нужно было следить за ее глазами.

Я сглотнул, когда сделал это. И, бл*дь, чуть не сломался, когда увидел глаза, полные слез, медленные капли, падающие по ее щекам, в то время как я продолжал нежно двигаться, наполняя ее снова и снова, спокойно, мягко трахаясь.

— АК, — беззвучно произнесла она.

Ее ресницы были влажными, а губы дрожали.

Я почувствовал, как стенки ее киски сжимают мой член, и задвигал бедрами быстрее. Но я не сводил с нее глаз, а она не сводила с меня. Мое дыхание сбилось, когда я увидел, как вспышка красного пробежала по ее шее и груди. Ее бедра покачивались напротив моих, и, черт возьми, это было невероятно. Она запустила пальцы в мои волосы, затем скользнула ими вниз и нежно обхватила мои щеки. Ее губы приоткрылись. Я почувствовал, как ее киска сжалась, когда она кончила с долгим, мягким стоном. Ощущение ее оргазма, вид ее лица и эти чертовы руки на моих щеках заставили меня последовать за ней. Мои руки сжались в кулаки, когда я кончил, толкаясь в нее. Я замер, застонав, но не сводя с нее глаз. Она погладила меня по щекам, а я расслабил руки и перевел дыхание.

Поцеловав ее, я ощутил соленый вкус ее слез во рту, на языке. Но я целовал ее и целовал, пока у меня не осталось другого выбора, кроме как вырваться и перевести дух. Я прижался лбом к Фиби и закрыл глаза. Понятия не имею, как назвать то, что мы только что сделали, но это был не просто трах.

Словно прочитав мои мысли, Фиби прошептала:

— Мы занимались любовью.

Я отпрянул назад. Ее глаза были широко раскрыты.

— Так оно и было, не так ли? Мы занимались любовью?

Я сглотнул, не зная, что на это ответить. Любовь?..

— Я слышала об этом, но никогда не верила, что это может быть правдой.

Она улыбнулась, ее нижняя губа задрожала. Больше всего на свете мне хотелось обнять эту сучку и сказать ей, что все будет хорошо.

— Никогда раньше такого не было, по крайней мере, у меня. Это было совсем по-другому. С тобой я совсем другая. Я... — Она на мгновение задумалась. — Я обрела покой.

Она нахмурила брови.

— В этом есть смысл? Что ты приносишь мне покой?

— Да, — сказал я и, наблюдая за ее лицом, понял, что она сделала то же самое со мной. — Ты тоже даешь мне покой.

Судя по ее широкой улыбке, можно было подумать, что я только что сказал ей, что являюсь ответом на все ее молитвы. Проклятье, я уже начал задаваться вопросом, станет ли она ответом на мои.

Фиби проследила линии моих татуировок, а затем, черт возьми, взорвала меня, когда сказала:

— Что, если это просто тьма перед солнцем?

— Что?

— Что, если мы заперты во тьме, АК? Мы оба заперты в темноте нашего прошлого. Вместе. И, может быть, нам нужно выдержать какое-то время во тьме.

Я сглотнул, не сводя с нее глаз.

— Но однажды наступит рассвет. Тьма уйдет, и в комнату хлынет солнечный свет. Восход солнца, АК. Только представь.

Она улыбнулась и чуть не разбила мне сердце.

— Мы можем встретить рассвет... вместе.

— Да, — сказал я, не в силах выкинуть из головы слово «рассвет».

Я хотел этого. Хотел увидеть гребаный рассвет. Хотел, чтобы это было с Рыжей.

— AK? — Она убрала мои волосы за ухо. — Мы можем остаться здесь подольше?

— Да, — сказал я, зная, что у нас есть еще одна неделя, которую мы можем провести здесь.

— Хорошо.

Поэтому я снова занялся с ней любовью, прежде чем мы заснули.

И ни один кошмар не тревожил меня.

***

Я проснулся в одиночестве, моргая в темноте вечера. Все еще чувствуя себя разбитым от вчерашней ночи, от того, что поделился с кем-то своим испорченным прошлым, я вышел из спальни. Фотографии исчезли, шкаф был закрыт, но не на замок. Разбросанная еда была убрана. Но посмотрев на стену, у меня перехватило дыхание.

Две фотографии.

На стене висели две фотографии, удерживаемые маленькими гвоздями.

Зейн и Девин на одной и Тина, Дев, Зейн и я на другой. Я не слышал, как она подошла ко мне, но ее рука обняла меня сзади, и она прижалась поцелуем к моей обнаженной спине.

— Они заслуживают того, чтобы на них смотрели, — тихо сказала она и подошла к стойке.

Она взяла что-то в руки и вернулась ко мне. Я попытался разглядеть, что это было, но она встала на цыпочки и натянула какой-то шнурок мне через голову. Что бы это ни было, но пахло оно чистящим средством. И когда я почувствовал знакомое ощущение металла на своей коже, я понял.

Жетоны Девина.

Мое сердце билось слишком быстро, и я не осмеливался посмотреть вниз.

— На них было имя твоего брата. Они выпали из шкафа, когда я складывала все на место. — Она сделала паузу. — Не думаю, что это произошло случайно. Я думаю, это значит, что ты должен носить их с гордостью.

Я не мог говорить, но почти развалился на части, когда она сказала:

— Ты должен начать прощать себя, иначе как же ты будешь жить дальше?

— А ты?

Она слабо улыбнулась.

— Я тоже постараюсь. Я прокручиваю в голове воспоминания о каждом разе, когда видела ее. Их недостаточно. Мне следовало бы иметь больше, но я начинаю понимать, что это у меня украли. И...

Она глубоко вздохнула.

— И это не моя вина.

— Я чертовски горжусь тобой.

Она опустила глаза.

— Спасибо.

Глядя на меня сквозь длинные ресницы, она сказала:

— Я тоже горжусь тобой.

И, твою мать, я не ожидал удара, который нанес этот комплимент.

Фиби подошла к фотографии Зейна и Девина.

— Он похож на тебя и твоего брата, — улыбнулась она. — Больше даже на тебя.

— Да, — грубо ответил я, все еще не привыкший говорить о них. — Так говорили Дев и Тина. Мини-я.

— Интересно, как он сейчас выглядит, — задумчиво произнесла она и вернулась на кухню.

Я вышел на улицу и развел огонь в кострище. Сев в кресло, я поднял голову к небу. Глядя на звезды с жетонами Девина на шее, я задавался вопросами, какой была жизнь Зейна.

Интересно, любил ли он Клэр и Тома, как родителей? И много ли он помнит о своих маме и папе?.. А помнит ли он меня? Интересно, любит ли он байки, как всегда любили мы с его отцом?

Мой желудок сжался... Я подумал, ненавидит ли он Дева за то, что тот сделал? Я задавался вопросом, ненавидит ли он меня?

— AK?

На улицу вышла Фиби, неся что-то в руках. Ее лицо было ярким и возбужденным, когда она положила предмет на землю.

— Что это такое?

Я наклонился и увидел старый виниловый проигрыватель Дева.

— Он проигрывает музыку, — сказал я, вспомнив, как Стикс и Кай говорили, что сучки из культа ни хрена не смыслят в технологиях.

— Проигрывает музыку? — спросила она, и ее лицо озарилось, как огни на Рождество.

Я не мог не ухмыльнуться. Ее рука пробежала по проигрывателю, и она вздохнула.

— Когда мы отправлялись на вербовку, у нас всегда была одна цель. Соблазнить. Но у меня был секрет.

Моя бровь вопросительно поднялась.

— Я любила танцевать. — Она пожала плечами. — Братья, в конце концов, позволили мне это делать, так как, по их словам, это заставляло мужчин хотеть меня еще сильнее. Но я делала это не для них. Когда играла музыка, я теряла в ней все свои тревоги. Я теряла... себя. — Она рассмеялась и покачала головой. — Глупая женщина.

Я поднялся с кресла и вернулся в хижину, нашел удлинитель и подключил его к проигрывателю. Фиби с любопытством наблюдала, как я включил его, и он с треском ожил. Я передвинул иглу и не смог удержаться от смеха, когда из динамиков донеслась знакомая песня.

Фиби ахнула, когда музыка заполнила воздух вокруг нас.

— Что это?

Я сел обратно в кресло, потирая затылок.

— Боуи. «Герои».

Я сделал паузу.

— Любимая песня Дева. Он часто включал ее на повторе.

И я сделал тоже самое.

Фиби закрыла глаза и закачалась в такт. Белое платье с открытыми плечами развивалось вокруг ее ног. Ее длинные рыжие волосы струились свободными волнами, касаясь веснушчатой кожи, когда она двигалась.

Она улыбнулась. Полностью потерявшись в своем собственном мире, она подняла руки в воздух, и ее тело закачалось в такт. Ее бедра двигались в ритм песне... и я, бл*дь, не мог отвести взгляд.

Я откинулся на спинку, наблюдая, как она позволяла словам Боуи диктовать свои движения. И я увидел это, понял, почему она затягивала в свои сети одного мужчину за другим. Улыбка на ее губах была шире, когда она танцевала, ее бледная кожа казалась ярко-белой в свете костра. А потом она открыла глаза. Она открыла свои чертовски идеальные голубые глаза, и они посмотрели прямо на меня.

Она взялась за подол своего платья до колен и, покачивая материю в руках, подошла ко мне. Сучка танцевала для меня, и я знал, что это была она — настоящая. Никаких трюков, просто она чувствующая ритм и делающая то, что, черт возьми, хотела.

Самая горячая вещь, которую я когда-либо видел в своей жизни.

Песня закончилась, а потом снова ожила. Она рассмеялась, когда поняла, что это повтор, полностью отдаваясь тому, что любила. Не думая ни о своей дочери, ни о лице Лилы. О Мейстере или том чертовом аду, откуда она пришла.

Ее взгляд остановился на моем, и она затанцевала в моем направлении. Она подняла ногу и оседлала мои колени. Ее руки обвились вокруг моей шеи, и она откинула голову назад, обнажив свою длинную бледную шею. Ее плечи держали ритм, а бедра прижимались ко мне. Я мгновенно затвердел.

Мог сказать, что она чувствовала это, потому что, когда опустила глаза, ее взгляд был тяжелым. Наклонившись, я вытащил свой член из джинсов и приподнял ее бедра. Я приставил головку к ее входу и опустил Фиби обратно вниз. Ее стоны потонули в музыке. Но она продолжала двигаться в такт, мои руки двигались по всему ее телу. Я смотрел, как она танцует, как берет меня.

Она танцевала и танцевала, пока не кончила, увлекая меня за собой. Ее голова упала мне на плечо, и она рассмеялась. Я откинул голову назад, переводя дыхание.

— Мне нравится эта песня, — выдохнула Фиби.

Я кивнул и ухмыльнулся.

— Я всегда любил ее. Но теперь она нравится мне еще больше.

Она засмеялась.

— Мне нравится текст. Слова о том, чтобы быть героями.

— Да?

— Да.

Она улыбнулась и положила голову мне на плечо. Ее голова кивала в такт, пока Боуи еще семь раз пел о героях.

— Фиби?

Она подняла голову. Ее глаза были уставшими, но такими чертовски живыми.

— Ты переедешь ко мне, когда мы вернемся. Ты не вернешься к Ли. Ты принадлежишь мне.

Рыжие брови поднялись от удивления, но затем гребаная улыбка появилась на ее губах.

— Я принадлежу тебе, — сказала она и легла, обняв меня за талию.

Занятие любовью — так она называла наш трах. Я подумал об этом, прокручивая слова в голове.

И, бл*дь, сучка была права.

Она поймала меня на крючок, я заглотил наживку, но, в отличие от других несчастных ублюдков, она никогда не покинет меня... потому что я тоже ее поймал.

Навсегда.

Глава 17

Фиби

Через неделю…

— Сапфира?

Мои ноги бежали по твердой земле, подгоняемые бешено бьющимся сердцем. Мужчина втащил ее в большое здание. У меня перехватило дыхание, когда я последовала за ними внутрь.

Я задохнулась от запаха. Потом увидела, как мужчина дотронулся до нее, прижал к кровати и вколол зелье ей в руку. Сапфира склонила голову набок, и ее карие глаза безжизненно уставились на меня. Ее большие карие глаза с заметной веснушкой сбоку.

— Сапфира!

Я подбежала к ней и взяла за руку. Все, что я чувствовала, — это кости и холод. Я прижала ее руку к своей щеке, пытаясь вывести ее из оцепенения, но ее глаза продолжали смотрели в никуда.

— Сапфира? — воскликнула я, чувствуя, как разрывается мое сердце, когда увидела ее в таком состоянии.

Ее ноги были в синяках, лицо залито кровью. Моя прекрасная малышка страдала от боли. Она тоже попала в этот ад.

Она повернула голову, и я замерла.

— Спаси меня, — сказала она прерывающимся, печальным, лишенным жизни голосом. — Спаси меня, мама... вспомни…

— Что вспомнить, — спросила я, сжимая ее руку, но она снова склонила голову набок и закрыла глаза.

Я наклонилась вперед и потрясла ее слишком худые плечи.

— Сапфира! Что вспомнить?

Но больше я не слышала ничего, ничего, кроме эха ее прошептанных слов...

Спаси меня, мама... вспомни…

Мои глаза распахнулись, но тело было парализовано.

— Фиби? — Панический голос АК достиг моих ушей.

Я сосредоточилась на дыхании, но все, что могла слышать, было остаточным эхом голоса Сапфиры, который умолял меня помочь ей. Вспомнить.

— Что вспомнить? — прохрипела я в замешательстве, мое пересохшее горло перехватывало слова.

Лицо АК приблизилось к моему, его брови опустились.

— Фиби, тебе приснился кошмар.

Я моргнула, чтобы сфокусировать взгляд на его лице, и сосредоточилась на его словах.

Кошмар. Это был кошмар? Но это было так реально.

Мое сердце отреагировало так, как будто моя дочь разговаривала со мной в реальной жизни. Иногда мои сны казались воспоминаниями. Иногда мои воспоминания напоминали сны. Невозможно было понять, что реально, а что нет.

Я подняла руку и уставилась на ладонь. Сжала ее в кулак. Потому что чувствовала маленькую истощенную руку Сапфиры в своей. Чувствовала холодную, сухую кожу, как будто ее рука все еще сжималась в моей.

— Фиби? — снова сказал АК и прижался губами к моим.

Мои глаза закрылись в тот момент, когда я почувствовала его успокаивающее тепло. Поцелуй был нежным, умоляющим, и, в конце концов, мое тело расслабилось, и я обвила руками его шею.

Это был кошмар. Это был всего лишь кошмар.

АК провел пальцем по моему лицу.

— Ты в порядке?

Я глубоко вздохнула и кивнула.

— Мне... — Я сглотнула. — Мне снилась Сапфира. Она попала в беду.

Мои глаза заблестели, когда я вспомнила ее умоляющие слова.

— Она назвала меня мамой, — прошептала я, мое горло перехватило от волнения.

Обеспокоенное выражение лица АК смягчилось.

— Мы найдем ее, — сказал он.

Я посмотрела на него в замешательстве. Он пожал плечами.

— Кое-кто уже этим занимается.

— Ты ищешь ее? — спросила я, с трудом веря, что он говорит правду.

— Да.

Он отвел взгляд, потом сказал:

— Мы найдем ее. Где бы она ни была, мы вернем ее тебе.

Я посмотрела на этого мужчину с самыми добрыми глазами, какие только были на свете, вскочила и обняла его.

— Спасибо.

Я обняла его так крепко, как только могла. Отстранившись, оглядела комнату. На мгновение растерявшись, не зная, где мы находимся, но потом вспомнила, что вчера вечером мы выехали домой из хижины.

Словно прочитав мои мысли, АК сказал:

— Я перенес тебя и уложил в постель. — Он помолчал. — Это была напряженная пара недель.

Я улыбнулась, вспомнив то блаженное время, которое мы провели в охотничьем домике. Водопад, музыка, огонь... занятия любовью. И тут до меня дошло, что мы вернулись.

— Я должна навестить Лилу, — сказала я.

АК кивнул.

— Она знает, что ты вернулась. Она хотела навестить тебя сегодня утром, но я велел ей подождать, пока ты не будешь готова.

— Я готова, — сказала я, вставая с кровати. — Я расскажу ей, почему пила. Расскажу обо всем. Она заслуживает того, чтобы знать.

Я поцеловала АК в щеку и направилась в душ. Умывшись и одевшись, я прошла на кухню.

АК сидел за столом рядом с Ашером. Я вздрогнула, вспомнив, что он тоже живет здесь.

— Фиби, ты помнишь Эша? — спросил АК, и парень коротко кивнул мне.

— Да. Привет, Эш.

— Фиби, — сказал Ашер и снова повернулся к АК. — Ты должен это увидеть, АК. Я покажу тебе. Флейм не мог поверить своим гребаным глазам!

Я хотела сесть рядом с АК, но он взял меня за руку и усадил к себе на колени. Эш едва моргнул при этом движении. Я неловко сидела на коленях АК, пока он объяснял:

— Малыш Эш учится стрелять. Пока нас не было, он поразил самую дальнюю мишень. Как та, что у охотничьего домика.

Мои глаза расширились, вспомнив, как АК попал в ту цель, что было невероятным.

— Впечатляет, — сказала я.

Ашер пожал плечами.

— У меня был хороший учитель.

Я почувствовала, как АК слегка напрягся подо мной. Знала почему. Знала, что, хотя он явно обожал Эша, он думал о Зейне. Ашер и Зейн не так уж различались по возрасту.

Племянник, которого он никогда не увидит.

АК посмотрел на меня.

— Эш может отвезти тебя к Ли, а потом я пойду с ним на стрельбище.

Я прильнула к АК, действие становилось все более естественным.

— Я пойду пешком. Сегодня прекрасный день, и я с удовольствием прогуляюсь по лесу. Люблю гулять.

— Ты уверена? — спросил он.

Я поцеловала его в лоб.

— Уверена.

Я поднялась с его колен и надела сандалии. Ашер ушел в свою комнату, и АК тут же притянул меня к своей груди. У меня перехватило дыхание от соприкосновения моей груди с его, и я рассмеялась. Его руки обхватили мое лицо.

— Если тебе будет трудно, скажи Ли, чтобы она позвонила мне на сотовый, и я приеду за тобой. Если тебе что-то не понравится или тебе захочется выпить, позвони мне. Я заберу тебя.

Я положила руки на его запястья.

— Так и сделаю. Обещаю. Но со мной все будет в порядке. Этот разговор давно назрел.

Я придвинулась ближе, и губы АК накрыли мои. Я застонала, как всегда, когда его язык проникал в мой рот. Когда он отстранился, у меня перехватило дыхание.

— Иди, — хрипло сказал он. — Прежде чем я затащу тебя обратно в спальню и не выпущу оттуда до конца дня.

Я рассмеялась, когда он поправил джинсы, и услышала, как позади нас открылась дверь, и резко обернулась. Ашер стоял в дверях, его лицо было пунцово-красным.

— Скоро увидимся, — сказала я.

— Сегодня мы готовим еду вне дома, — сказал АК. — Большинство братьев соберется.

Я улыбнулась и направилась к двери. Как только оказалась на свежем воздухе, то глубоко вдохнула. Я услышала, как Ашер смеется над АК внутри дома, и мое сердце сбилось с ритма от грусти. АК так хорошо с ним ладил. Это было несчастьем, что его разлучили с Зейном.

Я ступила на лесную тропинку и глубоко вдохнула, приветствуя свежий воздух, который наполнил мои легкие и успокоил встревоженное сердце. Сон о Сапфире не выходил у меня из головы. Я скрыла от АК свое волнение, как сильно это потрясло меня. После всего, через что ему пришлось пройти, я знала, что ему не нужно лишнее беспокойство. Но я не могла выбросить ее из головы. Мысль о ней на той кровати, с зельем в руке. Ее холодная рука... и она назвала меня «мама».

Мама.

— Сапфира, — сказал я ветру, пытаясь понять, что означает этот сон.

Даже когда я подошла к дому Лилы, то не могла отделаться от слов дочери, от ее зова о помощи…

Звук пронзительного смеха заставил мои ноги остановиться. Грейс выбежала из дома, Лила следовала за ней по пятам. Лила рассмеялась, когда малышка закричала и попыталась вырваться. Но сестре удалось поймать девочку и поднять ее в воздух. Я вышла из-за деревьев и увидела, что Лила заметила меня.

— Фиби!

Грейс выпрыгнула из рук сестры и побежала ко мне. Ее руки обвились вокруг моих ног. Я смеялась над тем, какая она возбужденная. Когда я посмотрела вниз, то увидела ее нахмуренные брови.

— Где ты была?

Наклонившись, я объяснила:

— Мне пришлось ненадолго уехать. Но теперь я вернулась.

— Ты больше не будешь жить с нами?

Я покачала головой.

— Нет. — Я подняла глаза и увидела, что Лила наблюдает за нами. — Теперь я живу с АК.

— Рядом с тетей Мэдди? — спросила она.

— Да.

— АК твой муж?

Я улыбнулась, не зная, что ответить.

— В некотором роде, — наконец сказала я.

Когда я снова посмотрел на Лилу, то увидела удивление на ее лице.

— Грейс? — позвала Лила. — Иди почитай немного. Мне нужно поговорить с тетей Фиби наедине.

Тетя Фиби. Мне понравились эти слова.

Грейс сделала, как ее просили, оставив нас с Лилой наедине. Сестра подошла ближе и взяла меня за руку.

— Тебе... тебе лучше?

Внезапная грусть пронзила мое сердце из-за того, через что я заставила ее пройти.

— Да.

Плечи Лилы расслабились.

— И ты теперь с АК?

— Да, — повторила я.

Она изучала мое лицо. Я видела, что меня ждут новые вопросы, но мне нужно было рассказать ей отсылаем прошлом, прежде чем потеряю мужество.

— Лила, — сказала я. — Мне нужно тебе кое-что объяснить.

Я невесело рассмеялась, зная, что боль, которую испытывала, вот-вот вернётся.

— Обо мне и о том, почему я сделала то, что сделала... почему заглушала свои печали. О вещах, которые произошли в моей жизни, и о которых ты не знаешь. Хочу, чтобы ты все поняла.

— Хорошо, — тихо сказала Лила.

Я услышала в ее голосе едва уловимую нотку нервозности.

— Пойдем.

Она подвела меня к креслам, которые стояли на лужайке.

Ее рука не покидала моей, тихая поддержка. И, глубоко вздохнув, я рассказала ей все.

— Фиби... — грустно сказала Лила, когда я закончила.

По ее лицу текли слезы.

— Где она? Твоя Сапфира?

— Не знаю. — Я опустила голову. — Но она мне часто снится. Я вижу ее мысленным взором каждый день. Она всегда со мной, но в то же время так далеко.

Я нахмурилась.

— Прошлой ночью мне приснилось, что она умоляет меня о помощи. Ей было больно и страшно, и она нуждалась во мне. Во сне...

Я отвернулась, чтобы избежать взгляда Лилы. А сестра сжала мою руку.

— Она назвала меня мамой. — Я рассмеялась сквозь слезы. — Наконец-то, Лила. Она сказала «мама».

— Фиби... — сочувственно прошептала Лила.

— Но она даже не знает. Она считает меня своей сестрой. — Я помолчала. — Но я не могу выбросить этот сон из головы. Сны исчезают, становятся забытым воспоминанием. Этот становится сильнее с каждой минутой.

— Красотка всегда говорит, что нужно прислушиваться к своим снам, потому что где-то внутри есть послание. То, к которому мы должны прислушаться. Расшифруй его.

— Красотка? — спросила я.

— Старуха одного из братьев, Тэнка. Ты с ней познакомишься. Она милая женщина.

Я кивнула, рассеянно слушая ее объяснения. Но мой разум был слишком занят тем, что эта Красотка говорила о снах. Что сны — это послание о чем-то.

Я подумала о Сапфире, умоляющей меня о помощи, о зелье, ее руке в моей, мольбе вспомнить... пытаясь найти более глубокий смысл.

— Мама? — с порога послышался осторожный голос Грейс. — Я прочла четыре книги. Теперь я могу пообщаться с тетей Фиби?

Я рассмеялась, увидев, как упорна была Грейс. Даже в Новом Сионе она была настойчивее других девочек. Напористая и красивая, но ее характер был приглушен обстоятельствами, в которых мы оказались. Если бы Каин не вытащил ее, она была бы признана проклятой и, таким образом, обучена — сексуально — старейшиной... Невинный ребенок, которому всего восемь лет. Каждый день я благодарила Бога за то, что спрятала ее достаточно хорошо. Что она не оказалась в объятиях Мейстера. Он всегда внимательно наблюдал за ней. Как будто жаждал ее. Как будто он…

У меня по спине побежали мурашки. Это заставило меня кое-что вспомнить... что-то важное…

Лила вздохнула и посмотрела на меня, ожидая ответа на вопрос Грейс.

— Конечно! — крикнула я достаточно громко, чтобы Грейс услышала, когда какая-то информация, всплывшая на поверхность моего разума, снова ускользнула.

Грейс спрыгнула с веранды и подбежала к нам. Она взяла меня за руку и подняла со стула.

— Ты знаешь, что такое прятки, тетя Фиби?

— Да, — сказала я со снисходительной улыбкой.

— Мы должны пойти в лес!

— Не слишком далеко, только там, где я могу тебя видеть, — вмешалась Лила.

— Сначала я спрячусь. — Грейс развернула меня. — Сосчитай до шестидесяти, потом найди меня.

Я услышала, как она убегает, и начала считать.

— Знаю, ты чувствуешь себя виноватой в том, что случилось со мной на Холме Погибели, — сказала Лила, прерывая мои подсчеты. — Но ты должна знать, что ты сделала для меня, приведя Грейс в мою жизнь. Я знаю, что ты обременена чувством вины. Но ты дала нам с Каем дитя. Больше ничего не имеет значения... ты сделала нас семьей.

Лила подошла и встала передо мной. Я смотрела на ее шрам и пыталась не возражать. Ее рука прижалась к моей щеке.

— Если бы у тебя была такая возможность, ты стала бы прекрасной матерью. Ты всегда любила меня и заботилась обо мне в детстве. И Грейс обожает тебя, говорит о том, как ты заботилась о ней в Новом Сионе, когда никто другой этого не делал.

Я прикусила губу, чтобы скрыть дрожь.

— А когда мы снова найдем Сапфиру, потому что Палачи найдут ее, у тебя будет шанс сказать ей, кто ты такая и что ты любишь ее. И она будет самой счастливой девушкой в мире, потому что у нее будешь ты.

— Лила, — тихо произнесла я.

Она улыбнулась.

— А я стану тетей. Не могу дождаться.

Позади меня послышался шелест листьев, и я рассмеялась, зная, что это Грейс бежит через лес.

— Кто не спрятался, я не виновата! — крикнула я и, отвернувшись от Лилы, побежала в лес.

Странно, но с каждым шагом мне становилось все легче. И все же что-то темное оставалось в чертогах моего разума. Что-то недосягаемое, что я просто не могла расшифровать.

***

Я возвращалась домой, когда запах дымящегося барбекю донесся из леса. Я услышала смех и почувствовала, как мой желудок нервно сжался. Это были остальные Палачи. Мужчины, которые видели меня той ночью в баре, соблазняющую, вышедшую на охоту. АК рассказал мне о моих действиях той ночью. И как бы он ни говорил мне, что я не должна смущаться своим поведением, я ничего не могла с собой поделать.

Я остановилась за домом АК и прислонилась к ближайшему дереву.

Ты можешь это сделать.

Я сделала несколько глубоких вдохов, и только собралась выйти из леса на поляну, как увидела Кая и АК, идущих в мою сторону. Я улыбнулась, собираясь показать свое присутствие, но выражение лица Кая остановило меня.

— Они кружат уже около двух дней. Они только и делают, что разъезжают по комплексу в белом фургоне. Каждый день в одно и то же гребаное время: одиннадцать утра, как по часам. Какие-то тощие бритоголовые ублюдки. Но они, без сомнения, из Клана. Или Братства — я никогда не смогу отличить этих придурков друг от друга.

— Мейстер? — грубо спросил АК, и мое сердце словно перестало биться.

— Не он лично, а его люди, как нам кажется. — Кай рассмеялся. — Думают, что могут нас запугать. Засранцы.

Моя рука задрожала, когда я подумала о Мейстере. Я закрыла глаза. В моей голове всплыли образы того, как он обращался со мной в Новом Сионе. О том, как впивался в мою плоть, жестко брал меня... ничего похожего на то, что у нас было с АК... Я должна искоренить то, что было, из своего разума. Заменить это новыми воспоминаниями…

Я споткнулась, когда ко мне вернулся образ, который я не помнила до этого момента. Какой-то стул, жесткий и неудобный. Огромная фигура Мейстера нависла надо мной, когда он вводил иглу за иглой в мою плоть. И я боролась. Боролась, чтобы удержать воспоминание, которое поклялась не забывать. Я боролась и боролась, но оно исчезло. Больше ничего не было.

— Какой у нас план? — спросил АК, прорвавшись сквозь мои мысли.

— Мы наблюдаем за ними. Похоже, они не собираются нападать, скорее просто следят за нами по какой-то причине. Они все равно ни черта не видят с дороги. Таннер следит за их системами на предмет любых тревожных сигналов. Но, если они попытаются сделать что-нибудь, что угодно, мы убьем их всех, — сказал Кай и ударил АК по руке. — Просто хотел, чтобы ты знал. Они будут искать Фиби. Он знает, что она здесь. Теперь она твоя старуха, тебе нужно было это знать.

— Спасибо, — сказал АК.

Кай широко улыбнулся ему.

— Черт возьми, ты повязан, брат! — Он засмеялся еще громче. — И с сестрой Ли. Это как-то роднит нас? Теперь мы с тобой семья, брат?

— Я чертовски надеюсь, что нет, — сказал АК в ответ, и я не могла не почувствовать тепло в своем сердце, когда он рассмеялся.

Кай ударил его по руке, и они вместе вернулись на поляну.

Я оставалась в лесу еще несколько минут, просто пытаясь успокоиться.

Мейстер знал, где я?

Тогда он подвергнет всех этих людей опасности. Они не знали его так, как я. У меня свело живот... Лила, Грейс…

Он никогда не остановится, пока не поймает меня. Я знала его. Знала, как далеко простиралась его одержимость мной. Его люди будут кружить не просто для устрашения. У Мейстера всегда была более великая цель.

Громкий взрыв смеха донесся до меня ветром. Ноги сами вывели меня на поляну. Викинг, лучший друг АК, вскочил на ноги и повернулся прямо ко мне.

— Вот она! Рыжая киска, которая захомутала моего лучшего друга!

Я побледнела, когда все мужчины и женщины уставились на меня. Одни смотрели настороженно, другие — с добрыми улыбками. Я не знала, что делать, куда идти и что думать, пока...

— Рыжая. Иди сюда.

Голос АК прорвался сквозь музыку. Я посмотрела в его сторону и увидела, что он сидит в кресле рядом с Флеймом и Мэдди. Другой темноволосый мужчина, на чьих коленях сидела красивая девушка с черными волосами, находился по другую сторону от него.

Девушка была беременна.

АК посадил меня на колени — движение, к которому я все больше привыкала. Его губы приблизились к моему уху.

— Ты в порядке?

Я повернулась к нему и поцеловала в щетинистую щеку.

— В порядке, — солгала я, не желая, чтобы он волновался.

Переживал о том, что теперь я знаю о людях Мейстера. Волновался о кошмаре, который никак не выходил у меня из головы, или о том, что я начинаю вспоминать кое-что о городе, из которого меня спасли.

Я просто хотела, чтобы АК был счастлив. Я видела отблески этого в хижине. И не хотела, чтобы моя ноша тащила его обратно во тьму.

Звук голоса Викинга снова привлек всеобщее внимание.

— А потом, в другой раз, АК и Флейм ворвались в притон, из которого мы украли...

Люди смеялись, пока Викинг рассказывал историю за историей. И мне нравилось, что они были об АК. Мне нравилось слушать о глупостях, которые он совершал со своим другом, когда груз прошлого не отягощал его разум.

Мой взгляд переместился на черноволосую девушку, сидевшую рядом со мной. Ее звали Мэй. Я смотрела, как она гладит живот, разговаривая с Мэдди. Рука ее мужа тоже легла на живот, и я почувствовала, как в моем животе образовалась та же яма, что и всякий раз, когда я видела мать со своим ребенком. Только на этот раз все было гораздо хуже.

Спаси меня, мама... вспомни…

Красотка всегда говорит, что нужно прислушиваться к своим снам, потому что где-то внутри них есть послание...

Спаси меня, мама... вспомни…

Я замерла, кровь застыла в жилах.

Зелье... кровать... ее избитое лицо…

Мейстер говорящий мне, что я забуду, что он заставит меня забыть все это…

Нет. Это не могло быть правдой. Она за границей, в безопасности. Я знаю, что ее забрали из Нового Сиона. Иуда обещал мне... Иуда…

Иуда, который так много лгал…

— Ты в порядке? — спросил АК и повернул мое лицо к себе.

Я выдавила улыбку.

— Просто устала.

Я вскрикнула, когда АК подхватил меня под ноги и поднял на руки. На глазах у всех он повел меня в свой дом. Я оглянулась и увидела, что все внимательно наблюдают за нами. Мое лицо горело от смущения.

— Ты так отчаянно хочешь потрахаться? — крикнул Викинг, когда мы уже подошли к двери.

АК показал ему средний палец и зашел в дом. Он положил меня на кровать, снял с меня одежду и сбросил свою. Он забрался под одеяло и притянул меня к себе.

Я не хотела, чтобы он видел, как я паникую. АК был проницателен. Он видел во мне то, что никто никогда не видел. Мне нужно было отвлечь его внимание.

— Тебе ведь нравится Викинг, не так ли? — спросила я.

Он закатил глаза в притворном раздражении.

— Не могу избавиться от этого ублюдка, — ответил он. — В тот вечер, когда я увидел Дева в больнице, я пошел в бар. Мне так чертовски хотелось выпить. Это был байкерский бар, куда Дев иногда водил меня, когда мы оба были в отпуске. Я сидел там, когда этот придурок подошел и сел рядом со мной. Он увидел форму пехотинца. Ублюдок просто улыбнулся и спросил: «Сколько мудаков ты убил?» Просто взял и спросил меня о таком.

АК рассмеялся, и мне понравилось слышать этот гортанный звук.

— Я сказал ему отвалить на хрен, а он только рассмеялся мне в лицо. Через пять минут он влез в драку с какими-то придурками. А мне не терпелось подраться после того, как я увидел Дева в таком состоянии, так что решил прикрыть его спину. Мы вырубили четырех мудаков за считанные минуты. Он пожал мне руку, угостил выпивкой и спросил, не хочу ли я кататься на байках и ежедневно вырубать еще больше ублюдков. Я сказал «да». Он привез меня сюда, познакомил со стариком Стикса, и на следующий день я был новым кандидатом в «Палачи Аида». Ублюдок никогда не оставлял меня в покое после того дня. Ты уже знаешь, как мы вытащили Флейма из психушки, а остальное уже история. Родилось Психотрио. Эти двое просто прилипли ко мне с самого начала. Я отправился на последнее задание, на которое уже записался, а затем навсегда покинул морскую пехоту. С тех пор я в этом клубе.

— Ты любишь их как родных, — сказала я. — Викинга, Флейма, а теперь еще и Ашера.

АК вздохнул и потерял веселость.

— Да. Я люблю здесь всех своих братьев, но эти двое — мои лучшие друзья. Я бы пропал без них, когда все это дерьмо пошло ко дну. Они не дали мне спуститься по спирали туда, откуда я не смог бы вернуться.

Он опустил глаза.

— Я бы хотел сделать то же самое для тебя.

У меня екнуло сердце.

— Ты хороший человек, Ксавьер Дейерс.

Я положила руку ему на щеку.

АК удивленно посмотрел на меня, и, зная, что он самый особенный человек, которого я когда-либо встречала, я заговорила от всего сердца.

— Я... Я люблю тебя, — прошептала я и увидела, как его глаза расширились. — И я не жду, что ты ответишь мне тем же. Просто... Просто хотела, чтобы ты знал, мое сердце теперь в твоих руках. У тебя есть честь, гордость и самая добрая душа на свете.

Я постаралась, чтобы мой голос не сорвался. В надежде кое-что скрыть... прощание.

— Проклятье, Рыжая.

Он перевернул меня на спину, его глаза изучали мое лицо.

— Я тоже тебя люблю.

Мое сердце забилось сильнее, чем я думала вообще возможно. И АК поцеловал меня. Он целовал меня, а потом с нежностью и обожанием занялся со мной любовью, медленно и страстно.

Затем, все еще обнимая АК, я уснула. И когда во сне я снова увидела Сапфиру, умоляющую меня о помощи, я взяла ее холодную, покрытую синяками руку и пообещала:

— Я скоро буду рядом.

***

Я остановилась на краю дома Лилы. Я должна была увидеть ее и Грейс еще раз. Грейс играла в куклы на лужайке. Улыбка появилась на моих губах, когда я увидела, что Кай сидит напротив нее и тоже играет в куклы.

— Какого хрена я этим занимаюсь? — сказал он Лиле, которая радостно наблюдала за ними.

— Потому что ты ее папа, и она хотела поиграть с тобой.

— Хочешь научиться разбирать байк, Грейс? Вместо этого испачкать руки маслом или другим дерьмом? Это будет весело.

— Нет. — Она сунула ему куклу. — Мы играем в куклы. А Джейми-Рей нужно сходить в салон, чтобы привести волосы в порядок.

— К черту эту жизнь!

Кай застонал и взял куклу из ее рук. Лила рассмеялась, глядя на мужа, и мое сердце сжалось от того, как прекрасно они выглядели. Она нашла его — настоящее счастье.

— О-о-о, — пропела Грейс. — Может, поиграем в прятки?

— Опять? — раздраженно сказала Лила. — У тебя зависимость от этой игры.

— Она моя любимая!

— Хорошо. — Кай поднялся на ноги. — Что угодно, только не в эту кукольную чушь.

Я попятилась, когда увидела, что Грейс направляется к лесу, чтобы спрятаться. Я бросилась к тропинке, ни разу не оглянувшись. Знала, что время пришло, если информация Кая была верна. Я продолжала бежать, пока не прорвалась сквозь деревья и не оказалась на краю дороги. Ни машин, ни грузовиков еще не было. Было тихо, поэтому я остановилась и стала ждать.

Я боролась с нервозностью. Знала, что меня ждет. Но должна была это сделать. АК и все эти люди будут в безопасности, и я знала, что моя дочь там. Сны были слишком реальны, чтобы быть ненастоящими. Она была у него. Я знала это.

Прошлой ночью я почувствовала, как что-то встало на место, пока AK спал, прижимая меня к себе. Истина, которую я знала, была реальной.

Она была у него.

Из-за поворота послышался шум мотора, и я глубоко вздохнула. Подъехал белый фургон — тот самый, о котором Кай говорил прошлым вечером. Я собралась с духом. Это единственный шанс добраться до Сапфиры. Кай сказал, что они приезжают раз в день. Но АК слишком легко читает меня. Если я останусь, он поймет, что что-то не так. Если я расскажу ему то, что помню, он никогда не позволит мне этого сделать. Но я не стану рисковать ни его жизнью, ни жизнями его братьев.

Я сжала руки в кулаки, пытаясь унять дрожь.

Фургон резко остановился. Из него вышел незнакомый мужчина, улыбнулся и покачал головой. Я не знала его, но было очевидно, что он знает меня. Он быстро с подозрением оглядел лес.

— Это не может быть так чертовски просто.

Я попыталась сделать шаг назад. Внезапно на меня нацелился пистолет, и из фургона вышли еще двое мужчин с оружием.

— Садись, — приказал первый, а другой открыл заднюю дверь фургона.

Ужас сковал мои ноги, и я осталась прикованной к месту. Ближайший ко мне мужчина наклонился вперед и схватил меня за талию. Я сдержала инстинктивное желание позвать на помощь. Мужчина потащил меня к фургону. Мы были всего в шаге от задней двери, когда я услышала то, от чего мое тело содрогнулось в ужасе, а кровь отхлынула от лица.

— Я нашла тебя, тетя Фиби!

Я повернула голову и увидела, как Грейс прорвалась сквозь деревья и, спотыкаясь, остановилась на краю дороги. Ее голубые глаза расширились, когда она увидела меня в руках мужчины.

— Беги! — закричала я, ужас захватил контроль над моим телом. — Беги, Грейс! БЕГИ!

Чья-то рука закрыла мне рот, останавливая мой отчаянный приказ. Грейс повернулась с бледным лицом и побежала обратно в лес. Она не успела пробежать и пары метров, как второй мужчина схватил ее за волосы и зажал рот рукой.

Она боролась.

Маленькая Грейс отбивалась, брыкалась и билась, но мужчина был слишком велик и силен. Я попыталась вырваться, царапала руки, удерживающие меня. Затем мне в лицо ударили прикладом пистолета, отчего перед глазами все поплыло, а голова закружилась. Меня швырнули на заднее сиденье фургона, и я с глухим стуком ударилась щекой о твердый пол.

— Тетя Фиби!

Я подняла голову, не обращая внимания на огни, пляшущие перед глазами, и увидела, как Грейс бросили рядом со мной. Я подползала к ней и обняла.

— Грейс, — сказала я, и слезы потекли по моим щекам.

— К-кто эти люди? Я думала, мы играем в прятки.

— Все будет хорошо, — произнесла я, не зная, что еще сказать.

— Позвоните Мейстеру. Скажи ему, что мы поймали ее, — сказал один из мужчин.

После чего они захлопнули двери и погрузили нас в темноту, за исключением маленького огонька над нами. Я услышала, как открылись и закрылись передние двери и завелся двигатель.

— Тетя Фиби? — спросила Грейс тихим и испуганным голоском.

— Иди сюда, милая.

Я притянула ее ещё ближе.

— У тебя кровь, — сказала она, и я услышала, как дрожит ее голос.

Я улыбнулась.

— Со мной все в порядке.

— Куда... куда мы едем?

Я крепче обняла Грейс, сдерживая слезы.

— Все будет хорошо, — тихо сказала я, зная, что это ложь. — Я не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось, клянусь.

А потом фургон уехал.

Глава 18

AK

— AK! Ты здесь?

Кто-то постучал в дверь моего дома. Я встал из-за стола и открыл ее. Таннер стоял, покачиваясь на ногах.

— Она здесь? — спросил он, входя в дом.

— Фиби?

— Да.

— Нет, она уехала к Лиле. А что?

Таннер вытащил из кармана листок бумаги и затряс им в воздухе.

Малыш Эш вышел из спальни, наблюдая за происходящим.

— В этом культе нет такого понятия, как гребаный дом престарелых.

Моя челюсть сжалась, когда Таннер сел за кухонный стол. Я сел напротив и стал ждать продолжения.

— Но я нашел Сапфиру. Четырнадцать лет. Блондинка, карие глаза, сорок килограмм, рост метр пятьдесят пять.

Я нахмурился, удивляясь, откуда он так много знает о ней.

— Где она? — спросил я.

Он швырнул листок бумаги на стол и подтолкнул ко мне. Там была распечатка электронной таблицы с информацией о доставке товара в Мексику и личных счетах.

— Мейстер не просто продает этих сучек в качестве проституток в городе-призраке. Этот мудак продает их за границу. Он использует их, как шлюх, а потом отправляет в Мексику, чтобы продать хрен-знает-кому-хрен-знает-за-сколько!

Таннер указал на строку в таблице.

— Сапфира. Культовая сучка. Продана «Пророком Каином» — Иудой — Мейстеру несколько месяцев назад. И он зарабатывает гребаный монетный двор, продавая этих шлюх какому-то мудаку в Мексике. Сапфиру скоро тоже отправят.

Я почувствовал, как гнев пронесся сквозь меня, словно шторм.

— Полагаю, Мейстер купил Сапфиру примерно в то время, когда Иуда сказал Фиби, что отправил ее в дом престарелых, да?

Я кивнул, не в силах вымолвить ни слова. Потом взял себя в руки и стукнул кулаком по столу.

— Она все это время была с ней в городе-призраке? Она была там с Фиби, и ни одна из них, черт возьми, не знала об этом? Накачанные наркотиками. Одурманенные.

А потом шторм превратился в гребаный ураган.

— И я был там! Я мог вытащить ее от туда!

Я отодвинул стул и вскочил с места.

— Твою мать!

Я взревел и запустил руки в волосы.

— Надо сказать Каю и Стиксу. Мне нужно вернуться, мне нужно...

Дверь в дом распахнулась, отрезав мне путь.

— Грейс здесь?

Кай чертовски тяжело дышал, его лицо покраснело, дыхание участилось.

— Нет.

Мои брови поползли вниз.

— Фиби с Лилой.

Кай покачал головой.

— Нет, это не так. Я провел с Ли все утро. Фиби к нам не приходила.

Когда его слова поразили меня, я почувствовал, как мое дыхание отдается в ушах.

— Она сказала, что собирается к Лиле.

Кай уставился на меня.

— У нас ведь есть камеры на этой гребаной дороге, верно?

Кай понял к чему я клонил.

— Черт! Грейс исчезла, играя в прятки в лесу.

Я не стал больше думать, просто выскочил из дома и запрыгнул на байк. Я слышал, как мои братья сделали то же самое позади меня, пока я мчался к клубу. Я спрыгнул с байка и вбежал в дверь.

Хаш и Ковбой сидели в баре. Через несколько секунд они были на ногах.

— Что случилось? — спросил Хаш.

Я услышал, как за мной вбежали Кай, Таннер и Эш.

— Камеры! — крикнул Кай и побежал в маленькую боковую комнату, где были компьютеры, подключенные к камерам слежения.

Смайлер подошел к мониторам.

— Что ты хочешь увидеть? И когда?

— Дорогу по периметру. Часа два назад, — ответил я, вспомнив, когда ушла Фиби.

Я посмотрел на настенные часы и почувствовал, как кровь застывает у меня в жилах.

— Около одиннадцати утра.

Кай замер и посмотрел на меня.

— Как раз тогда, когда эти ублюдки проезжают мимо.

Смайлер прокрутил запись, пока не нашел то, что нужно, и мы увидели Фиби зернистым черно-белым изображением. Она вышла из леса и остановилась у обочины... Она, бл*дь, ждала этих ублюдков.

Какого хрена?

Вздувшиеся вены чуть не лопнули у меня на шее, когда я увидел, как один из ублюдков схватил Фиби и потащил ее в фургон. Затем из леса выбежала Грейс. Я наблюдал за лицом Фиби, когда она, очевидно, услышала ее. Я увидел, как она открыла рот и что-то закричала. Проклятье, она говорила Грейс бежать. Я прочел это по ее губам. Но придурок, державший ее, зажал ей рот рукой, а потом ударил пистолетом по голове. Она подалась вперед, борясь за сознание. Еще один член Клана схватил Грейс еще до того, как она добралась до опушки леса, и швырнул их обеих на заднее сиденье фургона.

И затем они уехали.

Наступило тяжелое молчание.

— Позови Преза, — наконец Кай приказал Малышу Эшу ледяным тоном. — Позови, бл*дь, всех.

Его голос был слишком спокойным, а для Кая это означало, что он вот-вот взорвется.

Таннер вбежал в комнату, где стояли компьютеры. Я не мог пошевелиться. Я был в ярости. Кипящий, гребаный, растущий убийственный гнев. Я просто уставился на Фиби, стоящую на краю дороги, а потом вырубленную к чертовой матери.

Сучка сдалась сама.

Она собиралась вернуться.

— Почему... ПОЧЕМУ?

Я потерял контроль над своим гневом, схватил стул и швырнул его через всю комнату.

Руки обхватили меня сзади, и внезапно Флейм оказался у моего лица.

— Успокойся, мать твою.

— Мы вернем ее, — прошептал Вик мне на ухо.

Брат за братом вбегали в бар.

Затем в комнату ворвалась Лила, слезы текли по ее лицу. Она подбежала к Каю.

— Мы вернем ее. Клянусь, — сказал Кай своей старухе.

Я наблюдал за Лилой. А потом напрягся всем телом, готовясь к тому, что кто-нибудь осмелится и, черт возьми, возложит вину к ногам Фиби.

Лила посмотрела на меня, и я был готов бороться за невиновность своей сучки.

— Вчера она мне кое-что рассказала. С тех пор как пропала Грейс, я ни о чем другом не могла думать.

Голос Лилы был хриплым от волнения. Она покачала головой.

— Она рассказала мне все о своем прошлом. И еще она сказала, что ей снятся сны. В частности, один, где Сапфира просит ее о помощи. Сон, в котором Сапфиру одурманивал и удерживал мужчина... совсем как Фиби в городе-призраке.

Я вспомнил ее кошмар. Вспомнил, как она держала руку в воздухе, когда еще спала, выкрикивая имя Сапфиры, сжимая чью-то призрачную руку в своей.

— Она вспомнила.

Я почувствовал, как волосы у меня на затылке встали дыбом.

— Она, бл*дь, вспомнила, что ее дочь у Мейстера.

Лила недоверчиво опустила голову.

— Это правда? Сапфира у него?

Я кивнул.

— Мы только что узнали.

— Она никогда не простит себе, что Грейс последовала за ней и попала в плен к этим людям.

И, черт возьми, Лила была права. Если все пойдет насмарку... если мы их не вернем…

— Мы вернем их, — сказал Вик, ясно видя, о чем я думаю.

— Церковь! — приказал Кай.

Мы ввалились в церковь и заняли свои обычные места. Стикс ворвался в комнату с грозовым лицом — гребаный немой Палач предстал во всей мощи.

С закрытием двери в церкви закипела чертова работа.

***

Четыре часа. Четыре часа ожидания, пока Таннер что-нибудь найдет. Четыре часа, доведения себя до безумия, задаваясь вопросом, почему Рыжая не сказала мне о своих подозрениях о том, что Сапфира у Мейстера.

Почему, черт возьми, она мне ни хрена не сказала? Я бы помог.

В комнату ворвались Хаш и Ковбой, стянув с лиц банданы.

— Ничего, — ответил Хаш.

Ковбой кивнул.

— Ушли. Все было зачищено. На земле свежие следы шин, значит, они исчезли совсем недавно. Около трех больших фургонов. И пара грузовиков.

Я опустился на стул. Кай расхаживал по комнате.

— Куда, черт возьми, они могли деться?

Я вспомнил о листе бумаги, который лежал на моем кухонном столе.

— В Мексику.

Стикс и Кай посмотрели прямо на меня.

— В таблице, в которой было написано имя Сапфиры, в листе заказов или еще какой-то херне, пунктом назначения была Мексика.

Дверь открылась, и вошли Тэнк и Таннер, Булл следовал за ними.

— Высадка завтра, через границу. Какое-то уединенное фермерское поселение в тридцати километрах от Ла-Круса. — Таннер прочел записи на своей руке. — Покупатель встречает их там, где они высаживают товар. Придурок по имени Гарсия.

Он поднял глаза.

— Вот и вся информация, которую записал Мейстер.

Как только имя Гарсии слетело с губ Таннера, Стикс и Кай замерли на месте. Температура в комнате упала градусов на двадцать.

— Что не так?

Я задался вопросом, наблюдая, как президент и вице-президент смотрят друг на друга. Молчаливое общение.

— Что не так? — спросил я громче.

Голубые глаза Кая стали почти черными, зрачки расширились. Его кожа покрылась красными пятнами, а руки были сжаты в кулаки.

— Это территория Диаблос, — сказал Тэнк.

Если мы вступим на их территорию, это будет объявлением войны.

Мы все посмотрели на Стикса, который поднял руки. Он посмотрел на Смайлера и показал:

«Свяжись с Чавесом, презом Диаблоса. Скажи ему, что мы хотим пересечь границу незамеченными, и для этого нам нужно встретиться в нейтральном месте».

Он вытянул шею.

«Мы встретимся с ними сегодня вечером. Мы должны быть там, когда прибудут фургоны. Удивить этих ублюдков».

Он посмотрел на меня.

«Знаю, что это твоя сучка, но нам нужно, чтобы вы со Смайлером разработали совместный план. Таннер?»

Стикс посмотрел на Белого Принца.

«У тебя есть для нас какие-нибудь сведения об этой ферме?»

Таннер кивнул.

— Старые, но это уже кое-что.

«Передай их АК. Он должен увидеть, чтобы составить план».

— Этот договор с Диаблос останется в силе, когда мы все окажемся на их территории? — спросил Ковбой у Стикса.

— Полагаю, мы, бл*дь, это увидим, — ответил за Стикса Кай.

«Выдвигаемся, — подал знак Стикс, — на байках и фургонах».

— Райдера тоже возьмем, — сказал я и почувствовал на себе взгляды всех присутствующих.

Я поднял голову.

— Ты еще не видел, что этот придурок Мейстер делает с этими сучками. А мы видели.

Я указал на Флейма, Вика, Хаша, Ковбоя и поерзал на стуле.

— Хрен знает, в каком состоянии мы их вернем. Отсюда до Ла-Круса около трех с половиной часов. Если что-то пойдет не так или он причинил боль Фиби или Грейс, Райдер будет нужен. И если Сапфира там, то эту девчонку уже несколько месяцев безостановочно насилуют и накачивают наркотиками.

Я покачал головой.

— Я не собираюсь рисковать. Он едет. Он единственный медик, который знает, как вести себя в дороге, когда происходит подобное дерьмо. Нравится нам это или нет, но он сражался вместе с нами в последней войне, и сейчас мы нуждаемся в нем больше, чем кто-либо хочет признать.

— Я позову его, — сказал Смайлер и вышел из комнаты.

«Мы отправляемся через час, — показал Стикс. — Соберите все оружие, какое сможете найти».

Молоток стукнул по столу, и мы все ринулись собирать все необходимое. Я увидел, что Лила ждет меня в баре, но выскочил через заднюю дверь и сел на байк. Через несколько минут я был в своем доме и собирал оружие. Я вытащил из сундука свою любимую снайперскую винтовку и убедился, что у меня чертова тонна патронов. Малыш Эш ворвался в дверь с серьезным лицом и направился к тому же сундуку. Он взял автомат, с которым тренировался, и зарядил его.

Я положил руку ему на плечо.

— Какого хрена ты делаешь?

Эш замер.

— Я еду с вами.

— Черта с два! — рявкнул я.

Парень расправил плечи.

— Я веду фургон вместе со Слэшем. Райдер на заднем сиденье со всеми медицинскими принадлежностями. Стикс приказал.

Я стоял прямо перед ним, наблюдая, как его решительный взгляд встретился с моим, не дрогнув.

— Ты понимаешь, что мы можем попасть в гребаную зону боевых действий, парень? Ты понимаешь, что некоторые из нас могут не вернуться? Этот ублюдок Мейстер не шутка.

Я поднял оружие.

— Мы будем убивать. Очень много убивать.

Эш вызывающе вздернул подбородок.

— Я готов, — уверенно сказал он. — Я умею стрелять и готов к войне, если она начнется.

Я наблюдал за этим шестнадцатилетним парнем. Наблюдал, как он превращается из парня в гребаного мужчину прямо у меня на глазах. Если бы я не был так полон гнева и ненависти к Мейстеру, я бы чертовски гордился им. Я схватил его за жилет и дернул вперед.

— Не делай глупостей. Держись меня или Флейма.

— Ладно, — сказал он и глубоко вздохнул.

Я собрал свои ножи, свой «Глок» и больше патронов, чем мне когда-либо понадобится, и бросил все это в сумку. Когда я встал, Малыш Эш смотрел на автомат в своей руке.

Черт, он выглядел таким юнцом.

Я подошел к нему, ожидая, пока он заметит меня.

— Возможно, тебе придется убивать людей. Ты приходишь, ты сражаешься. Это кодекс Палачей.

Его щеки побледнели, но он ответил:

— Знаю.

Я хотел сказать больше. Но правда была в том, что невозможно подготовится к тому, что тебе придется совершить первое убийство. Ты делаешь это, и меняешься навсегда, а потом продолжаешь жить своей жизнью и убиваешь еще.

Если это случилось, то случилось.

Я загрузил фургон припасами и вскочил на байк. Флейм и Вик с ревом подъехали ко мне. Они дернули подбородками, когда Малыш Эш и Слэш сели в фургон и уехали.

Двадцать минут спустя Палачи, как единое целое, выехали из лагеря. И с каждым километром я позволял своей ненависти к Мейстеру накапливаться — топливо для этой гребаной миссии.

«Или резни», — подумал я про себя.

Потому что, если этот придурок приблизился к Фиби, я буду убивать его такими способами, которые не сравняться с тем, как я убивал любого из тех ублюдков, пытавших моего брата. Я заставлю его заплатить, вырежу его плоть и вспорю кишки.

И когда я посмотрел по сторонам, на Флейма и Викинга, которые ехали по обе стороны от меня, я понял, что они тоже это сделают.

Мейстер падет, а я верну свою сучку.

Другого выбора не было.

Глава 19

Фиби

Не знаю, сколько времени мы пробыли в фургоне, но мне показалось, что прошли часы. Грейс плакала у меня на руках, пока не заснула в полном изнеможении. Но я все равно ее не отпускала. Я крепко прижимала ее к груди, думая о том, что ждет нас впереди.

Страх. Во мне не было ничего, кроме чистого страха.

Фургон остановился, и я напряглась, услышав снаружи голоса. Они были тихими, но глубокими и определенно мужскими. Я вздрогнула, когда услышала звук шагов, направляющихся к дверям фургона. Грейс проснулась и подняла голову с растерянным выражением на красивом лице, когда двери распахнулись.

Мужчины, которые забрали нас, зашли внутрь и вырвали Грейс из моих рук. Она вскрикнула и потянулась ко мне. Я выскочила из фургона, пытаясь добраться до нее, но чья-то рука схватила меня за волосы и дернула назад.

— Нет! — кричала я, пытаясь освободиться. — Грейс!

Я разрыдалась, когда мужчины завели ее в какое-то здание и скрылись из виду.

Оглянувшись вокруг, я не узнала того места, где мы находились. Воздух был таким же горячим и липким, как на территории Палачей, небо — таким же ясным. Вокруг нас расстилались зеленые поля. Резервуар с водой стоял между несколькими зданиями, но больше на многие мили вокруг не было ничего.

— Он хочет видеть ее во втором корпусе, — сказал один из мужчин.

Его рука все еще была у меня в волосах, и меня потащили по грязной тропинке. Я пыталась увидеть вокруг себя Грейс, но ее не было. Хуже того, я больше не слышала ее криков.

Только тишина.

Почему она молчала?

Мы остановились у какого-то здания. Мужчина, державший меня, открыл дверь и втолкнул внутрь. Я тяжело приземлилась на каменный пол, но вскочила на ноги как раз в тот момент, когда дверь за мной закрылась. Я колотила кулаками по дереву, крича, чтобы меня выпустили. Но после нескольких минут попыток и криков... Я разразилась рыданиями и сползла по двери.

Что я наделала?

Я оглядела комнату. Там не было ничего, кроме старого стола и стула в центре. Потом я вспомнила о приказе этого человека.

Он хочет видеть ее во втором корпусе…

Он… Мейстер.

На четвереньках я отползла в угол, прижалась к стене и подумала о Грейс.

Что они с ней делают?

Мейстер. Он возжелал ее ещё в Новом Сионе. И я только что преподнесла ее ему на блюдечке с голубой каемочкой.

Я прогнала рвоту, подступившую к горлу.

Лила... она никогда не простит мне этого.

Что ты наделала, Фиби?

Звук поворачивающейся дверной ручки заставил меня замереть. Мое сердце билось в бешеном ритме. Я не сводила глаз с двери... а потом потеряла все силы, когда вошел Мейстер. Он был таким же большим, каким я его помнила. Он посмотрел на меня через комнату, его голубые глаза встретились с моими, и волна воспоминаний нахлынула на меня. Я вспомнила, как была прикована к кровати... Вспомнила, как меня держали голой, давали одежду только тогда, когда он утверждал, что я ее заслужила.

У меня в горле застрял крик, когда я вспомнила, что находилась в каком-то баре. На коленях у Мейстера, верхом на Мейстере в комнате, полной людей... а потом я обернулась... обернулась и...

… AK?

Добрые глаза.

Дерево…

... Мой АК.

Подошвы черных сапог Мейстера шагнули ко мне по твердому полу. Меня затрясло, когда он остановился передо мной. Каждый мой вздох эхом отдавался в ушах. Я почувствовала, как пульс на шее, висках и запястьях забился в неровном ритме.

Он наклонился. Я закрыла глаза, но все еще чувствовала на себе его взгляд. Чувствовала кинжалы, которые бросали его глаза, и напряжение, которое он держал в своем огромном теле. Я вздрогнула, когда палец коснулся моего лица. Мои ноздри раздувались, пока я отчаянно пыталась контролировать свое дыхание. Мне хотелось сбросить его руку, хотелось наброситься на него и сделать ему больно.

Но страх удерживал меня.

— Где ты была, моя маленькая шлюха? — спросил его глубокий, грубый голос.

Я замерла, слезы текли по моим щекам. Короткий смешок сорвался с его губ.

— Но я же уже знаю, не так ли, Liebchen?

Его рука оторвалась от моей щеки и зарылась в волосы. Внезапно моя голова откинулась назад, и я почувствовала его дыхание на своем лице.

— Открой свои гребаные глаза, шлюха, — потребовал он.

Я машинально выполнила его приказ, и наши взгляды встретились.

Мой желудок упал. Мейстер кипел. Кожа на его лице покраснела, мышцы напряглись. Он оскалил зубы, на шее вздулись вены. Он снова дернул меня за волосы, и я вскрикнула.

— Ты была с одним из них, не так ли, шлюха? Трахая его, трахая его член, как культовая кончающая шлюха, которой ты и являешься.

Мейстер протянул руку и хлопнул меня между ног. Я закричала, не в силах сдержать свою реакцию, когда он впился пальцами в мои складки, разрывая плоть.

Грубая небритая щека Мейстера терлась о мою, обжигая кожу.

— После всего, что я тебе дал. После того, как спас тебя от смерти вместе со всеми остальными ублюдками из этого культа, вот как ты мне отплатила?

Дрожа от страха, я сумела открыть рот и спросить:

— Что ты с ней сделал?

Мейстер откинул голову и улыбнулся.

— Ты имеешь в виду маленькую восьмилетнюю киску, которую ты привела мне в подарок? Ту, которую я хотел иметь с той минуты, как увидел?

Его злобная улыбка заставила мою кожу покрыться мурашками.

— Ничего. Она в безопасности. Такая хорошенькая девочка, нетронутая и девственная, принесет мне гребаное состояние.

Он притянул меня ближе за волосы.

— Этот подарок... почти компенсирует твое непослушание. Ты хорошая маленькая шлюшка, Фиби. Привела мне самую качественную приманку для моих покупателей. Мне следовало бы взять тебя в штат. Мы бы заработали целое состояние, применяя твои навыки.

Я закрыла глаза, игнорируя его насмешки, радуясь, что Грейс пока цела и невредима.

— Открой свои гребаные глаза! — прорычал Мейстер.

Он вскочил на ноги, потянув меня за собой. Мой скальп горел огнем, я пыталась вырваться из его хватки, боль простреливала мой позвоночник. Он отшвырнул меня к стене, и из моих легких выбило воздух от удара. Огромное тело Мейстера прижалось к моему. Он задрал мое платье и, разорвав трусики, засунул пальцы внутрь. Я закричала.

— Что случилось?

Его губы пробежали по моей щеке, темный контраст с его руками, царапающими и пронзающими мою сердцевину.

— Разве он не брал тебя вот так? Снайпер? Ксавьер?

Я застыла, мои глаза в шоке встретились с его.

— Ксавьер Чарльз Дейерс. Плано, штат Техас. Разведчик-снайпер, морская пехота. Оружейный пристав Палачей Аида.

Он улыбнулся шире, затем облизал мои губы.

— Я знаю о нем все. Знаю, что его брат убил свою жену. И, что у него есть племянник, который все еще жив и живет со своими тетей и дядей. Симпатичный парень. Я пошел в его школу и убедился, что это действительно он. Его зовут Зейн. Он сохранил фамилию Дейерс, даже несмотря на то, что дорогой папочка слетел с катушек и зарезал его мать на кухонном полу.

Он вздохнул.

— Я должен быть уверен, что нацеливаюсь на нужных людей, Фиби. Это военное дерьмо не игра.

Мои глаза расширились от ужаса. Мейстер выглядел оскорбленным.

— Что? Ты думала, я просто позволю им уйти, забрав мою девочку?

Он пожал плечами и вытащил из меня пальцы, оставив кончики у входа.

— Жаль, что ты так скоро вернулась. Это было неожиданно.

Я посмотрела ему в глаза. Что он имеет в виду?

— Я только что купил три бочки цезия и был в середине процесса создания бомбы, очень мощного дерьма. Я собирался смотреть, как этот комплекс Палачей сгорит дотла, с улыбкой на лице, со всеми этими ублюдками внутри.