Проклятая благодать

Он покачал головой в притворном разочаровании.

— Со всеми их шлюхами и детьми. Эти ублюдки этого заслуживают. Я кое-что раскопал на этот МК. Раньше это была сплошь белая команда, у них было правило «никаких нигеров». Все было правильно. Но теперь рядом с ними скачет черно-белая дворняжка. Палачи Аида — еще одно гребаное разочарование белой расы.

— Ты сошел с ума, — прошептала я, радуясь, что он не довел свой план до конца.

Лила... Грейс… AK... вся их семья. Дети.

Мейстер замер, потом повернул голову в мою сторону.

— Сошел с ума? Нет. Я участвую в гребаной войне, в войне, которую собираюсь выиграть.

Он снова вонзил свои пальцы в меня, так грубо, что я знала, что он пустил кровь.

— И ты должна была стать моей женщиной. Той, кто будет рядом со мной, когда Братство и Клан объединятся и вернут то, что принадлежит нам по праву.

Он наклонился, пока его рот не оказался у моего уха.

— Поэтому мне пришлось найти замену. В конце концов, мне нужна была шлюха. Я гребаный Мейстер. Мне нужна была хорошая маленькая арийская принцесса.... Meine Liebchen.

Мейстер оторвал руки от меня, и я привалилась к стене. Он направился к двери и приказал что-то одному из своих людей. Мейстер снова закрыл дверь и прислонился к ней спиной. Он смотрел на меня, а я не сводила глаз с него.

Я просто смотрела на него, гадая и боясь, что будет дальше.

Дверь открылась, и кого-то швырнули внутрь. Я оттолкнулась от стены, когда увидела фигуру на полу. Это была...

— Марта? — спросила я почти неслышно, шок украл мой голос.

Марта застонала от боли. Но она обернулась на мой голос, и я увидела ее лицо. Она была вся в синяках и порезах. Ее волосы были спутаны и заляпаны грязью. Но, когда она увидела меня, я поняла, что она больше не находится под влиянием зелья, потому что ее глаза действительно видели меня. Они узнали меня.

— Марта.

Я шагнула вперед, но она отпрянула назад и, вскинув руки, покачала головой. По ее щекам текли слезы.

— Прости. — Она снова покачала головой, ее лицо исказилось. — У меня не было выбора.

Она бросила испуганный взгляд на Мейстера, который все еще наблюдал за ней. Его руки были сложены на груди, а в голубых глазах светилось самодовольство.

— Простить за что? — спросила я, страх наполнял мои вены, капля за каплей.

— Видишь ли, Liebchen, я не мог понять, почему ты напала на Дейла в тот день, несколько недель назад. Почему, когда я приказал тебе оставаться у нашей лачуги, ты ослушалась меня. Ты никогда раньше не осмеливалась это делать. Ты всегда была такой хорошей маленькой шлюхой. Всегда послушной. Потом я вспомнил, что ты пыталась добраться до кого-то. До шлюхи, которую ты знала. Которую хотела спасти.

Он указал на Марту.

— И не только ты. Она тоже знала, я видел это по ее глазам.

Он помолчал.

— Но там была только одна молоденькая шлюшка. Моя самая большая добыча, мой самый используемый кусок киски. И я понял, что за этим кроется нечто большее.

Я сглотнула и повернула голову к Марте, которая плакала, сидя на полу.

— Я оторвал их от коктейля, который держал под моим контролем, и решил получить от них кое-какие ответы. Другая, молодая, золотая киска, ни разу не раскололась. Гребаная волевая шлюха. Но эта.

Мейстер подошел к Марте и поднял ее за руку.

— Эта визжала, как гребаная свинья. Она рассказала мне, почему ты так сильно хочешь освободить ту девчонку.

Я затаила дыхание, когда Марта покачала головой. Ее глаза были так пристыжены, так полны вины.

— Нет, — прошептала я, мои ноги начали терять силу.

— Дочь, — сказал Мейстер и улыбнулся. Широкой жестокой улыбкой. — Чертова дочь, которую ты родила в двенадцать лет.

Он склонил голову набок.

— Похоже, ты всегда была шлюхой, Фиби. Трахать мужиков в детстве? Неудивительно, что ты так хорошо ласкала мой член. К тому времени, как я добрался до тебя, ты довела это дерьмо до совершенства.

— Мне очень жаль, сестра, — сказала Марта, и мое сердце сжалось.

Ее кожа была черно-синей, Марта была слишком худой и такой сломленной. Не более чем живой труп.

Я открыла рот, чтобы сказать ей, что прощать не за что, когда Мейстер внезапно свернул ей шею, громкий треск ломающейся кости эхом отразился от каменных стен. Безжизненное тело Марты рухнуло на пол.

Я закричала, увидев мертвые глаза своей подруги, смотрящие на меня, ее сломанную шею. Я кричала и кричала, пока Мейстер не подошел к двери и не открыл ее. Вошел охранник, таща за собой еще одну девушку. А затем все, казалось, остановилось — мои мысли, мое сердце, дыхание в легких — когда передо мной оказалась Сапфира.

— Нет! — крикнула я, и Сапфира подняла голову.

Ее карие глаза наполнились слезами, она закрыла рот руками.

— Фиби? — спросила она сквозь разбитые и распухшие губы.

Я видела, как ее лицо исказилось от печали, и она попыталась подбежать ко мне.

Мейстер притянул ее к себе, и я сорвалась. Я бросилась на Мейстера. Мне нужно было увести его от моей девочки. Но, прежде чем успела это сделать, удар пришелся мне в живот, и мои колени ударились об пол. Охранник схватил меня за руки, удерживая на месте.

— Сапфира! — крикнула я, наблюдая, как ее глаза расширились от страха.

— Фиби! — крикнула она в ответ.

Мейстер провел рукой по ее лицу. Ошеломленная, она склонила голову набок, и Мейстер взял ее за щеки, заставляя посмотреть мне в лицо.

— Нет! — закричала я, задыхаясь от гнева при виде своей дочери в объятиях этого чудовища.

Я знала, что Мейстер видел это по выражению моего лица. Он холодно улыбнулся. Его рука опустилась к ее груди и сжала плоть. Сапфира плакала, но он не испытывал к ней сочувствия. Я попыталась пошевелиться, добраться до нее, но невероятная сила охранника сковала меня.

Сапфира посмотрела вниз и увидела мертвое тело Марты. Она пыталась освободиться, страх овладел ею, ее крики были громкими и пронзительными. Мейстер не отпускал ее.

— Я же говорил, что мне нужна была замена, когда ты ушла, — повторил Мейстер, и я побледнела.

Он погладил Сапфиру по щеке.

— Когда узнал, кто она такая, то сразу понял, что это должна быть она.

Его рука пробежала вниз по ее телу, пока не достигла сердцевины. Я застонала от боли, когда он коснулся ее между ног. Ее карие глаза остановились на моих — умоляя, взывая о помощи.

— И ее киска более тугая. Такая чертовски тесная.

Он пожал плечами и застонал, словно это доставляло ему удовольствие.

— Я предполагаю, что это связано с ее возрастом. Четырнадцать. — Он покачал головой. — Так чертовски приятно владеть ею. Лизать. Пробовать. Идеальная подростковая киска.

Я всхлипнула, не в силах вынести то, как он отзывался о моей дочери. Не сводя с меня глаз, он сказал:

— И ей чертовски это нравится... смотри.

Мейстер положил руку Сапфире на затылок и подтолкнул ее вперед. Ее ноги спотыкались. Он наклонил ее над столом в центре комнаты и поднял испачканное платье.

Я потеряла контроль. Каждая клеточка моего существа вспыхнула при мысли о том, как он будет насиловать Сапфиру на этом столе. И когда она подняла на меня глаза, беспомощные, но смирившиеся со своей судьбой, я не могла сделать ничего другого.

Я начала пинать и царапать охранника, державшего меня, безумная и совершенно дикая.

— Бл*дь! — закричал он, когда я ударила его между ног.

Он отпустил меня, и я рванула вперед. Бросилась на Мейстера и со всей силы толкнула его в грудь. Он лишь слегка отшатнулся. Но этого было достаточно, чтобы Сапфира освободилась и отступила. А я замахнулась. Сжав кулаки, я набросилась на его лицо. Я била и била, пока терпение Мейстера не лопнуло, и он не ударил меня в ответ. Я упала и ударилась спиной о стол. Но он продолжал наступать, его лицо пылало, его удары поражали каждую цель — мое лицо, живот, грудь.

— Фиби! — я услышала, как Сапфира зовет, плачет позади меня.

Но я могла думать только о том, что теперь она в безопасности.

Я спасла ее.

Мейстер притянул меня ближе. Его голубые глаза горели.

— Ты так сильно хочешь трахнуться, шлюха? — спросил он сквозь стиснутые зубы и плюнул мне в лицо.

Я не ответила, но вместо этого позволила ему развернуть меня и ударить грудью об стол. Воздух покинул мои легкие, когда я подняла глаза и увидела охранника, который держал мою дочь. Она плакала, но не отрывала от меня глаз, когда Мейстер задрал мое платье и вошел в меня. Несмотря на боль от его пальцев, так грубо овладевших мной ранее, и мое пульсирующее от ударов лицо, я сохраняла спокойное выражение лица. Я слабо улыбнулась, пытаясь сказать ей, что все в порядке. Улыбалась Сапфире, не сводя с нее глаз. Если бы она посмотрела мне в глаза, то не увидела бы, как Мейстер грубо врезается в меня. Она не заметила бы, что мне хочется кричать от боли.

Он брал и брал, но все, о чем я могла думать, было то, что это была я, а не Сапфира. Я не смогла бы на это смотреть... это убило бы меня.

Мейстер взревел у меня за спиной, пока я не почувствовала, как дернулись его бедра, и как его семя изверглось внутри меня. Я вздохнула от облегчения, зная, что все кончено.

Он склонился надо мной и, приблизив губы к моему уху, сказал:

— Завтра вы обе исчезнете из моей жизни и отправитесь в ад. А потом я пойду за всеми, кого ты любишь. Твоей сестрой и тем придурком из Палачей, с которым ты трахалась. Каждый из них сдохнет. Медленно. И они умрут, зная, что в этом виновата ты.

Мейстер подал охраннику знак отпустить Сапфиру. Она стояла на месте, не зная, что делать.

Я услышала, как Мейстер с охранником направились к выходу, и дверь за ними закрылась. Когда я оглянулась, чтобы убедиться в том, что они исчезли, мои ноги подкосились, и я упала на пол. Пыталась подняться, но не смогла.

— Фиби! — Мягкий голос Сапфиры прозвучал для меня как приветствие небес.

— Фиби, — повторила она.

Слезы залили ее лицо, когда она посмотрела на меня. Я проследила за ее взглядом и увидела, что у меня между ног течет кровь, окрашивая верхнюю часть бедер.

— Все в порядке, — сказала я и чуть не сломалась, когда она подошла ко мне и опустилась на колени рядом.

Я упивалась ее прекрасными чертами лица. И дала волю слезам, когда увидела веснушку, которую всегда любила, в уголке ее левого глаза.

— Ты ранена.

Она неуверенно протянула руку, не зная, где может коснуться меня, не сделав больно. Но мне так хотелось почувствовать прикосновение ее руки, что я протянула руку и взяла ее, поднеся к лицу.

— Почему? — спросила она и заплакала сильнее, ее стены рухнули. — Зачем ты это сделала? Он... он причинил тебе такую боль.

— Я не могла позволить ему сделать больно тебе.

Я попыталась пошевелить ногами. Сапфира взяла меня под руки и помогла прислониться к ближайшей стене. Она была такой исхудавшей, такой слабой, но все же помогла мне... моя дочь.

Она села рядом. Я взяла ее за руку, и перед глазами вспыхнуло воспоминание — ее крохотная ручка в центре моей ладони четырнадцать лет назад. А потом ее рука в моей, когда мы бегали по полям во время одного из моих визитов, когда ей было семь. И ее дрожащая рука в моей, когда она впервые получила прикосновение мужчины.

Моя дочь... моя прекрасная дочь.

— Ты моя, — сказала я, не в силах больше сдерживать слова. — Ты мое чудо, моя маленькая девочка.

Мой голос был резким, прерывистым, и я чувствовала, как Сапфира замерла рядом со мной.

Когда я посмотрела на ее растерянное лицо, то улыбнулась, даже несмотря на разрывающую боль. Потому что она была здесь, рядом со мной. Она была здесь, когда я думала, что потеряла ее. Теперь, когда ее рука снова была в моей, боли больше не было.

Ее глаза были широко раскрыты, пока она слушала, как я признаюсь в своей самой большой тайне. Наблюдая за ней, я испытывала к ней такую любовь, что это было неописуемо.

— Ты моя, — повторила я, не сводя с нее взгляда. — Моя.

Я поцеловала тыльную сторону ее руки и постаралась не сломаться при виде ее израненного и покрытого синяками лица.

— Я не понимаю, — сказала она.

Ее рука дрожала в моей. Я крепче прижалась к ней.

— Я родила тебя, когда мне было двенадцать.

Сапфира ахнула. Я почувствовала, как у нее на запястье забился пульс, и увидела, как заблестели ее глаза. Она моргнула, пытаясь принять все то, что я сказала. Я прочистила горло, слезы текли по моим щекам.

— Они забрали тебя у меня. Они отняли тебя против моей воли и не давали с тобой видеться.

Я наклонилась и поцеловала ее в лоб.

— Но я боролась за то, чтобы увидеть тебя. Я сделала все, что могла, чтобы сделать это.

— Ты... — прошептала она. — Ты моя сестра. Ты сказала мне, что моя сестра…

— У меня не было выбора. Они не позволили мне сказать правду. Не хотели, чтобы мы слишком привязывались друг к другу. — Я невесело рассмеялась. — Это не сработало. С той минуты, как ты родилась, ты была всей моей душой.

Нижняя губа Сапфиры задрожала, когда она посмотрела на меня. Она всматривалась в мое лицо, как будто видела впервые.

— Я тоже хотела быть с тобой, — тихо сказала она и придвинулась ко мне. — Я все время звала тебя, но они говорили, что ты не придешь ко мне, если я не сделаю так, как они прикажут. Я... Я хотела быть с тобой. Со своей сестрой.

— Ты хотела? — недоверчиво спросила я.

Она слегка улыбнулась.

— Мои любимые моменты были тогда, когда ты приходила. Я считала дни между ними, гадая, где ты.

Она опустила глаза, затем, нервно посмотрев на меня, сказала:

— Я... Я всегда хотела иметь мать.

Ее слова разбили мне сердце. Мои глаза закрылись.

— Фиби? — настойчиво спросила она, и я улыбнулась.

Улыбнулась сквозь боль и слезы.

— Я тоже всегда хотела быть с тобой.

Я открыла глаза и увидела, что Сапфира смотрит на меня с любовью. Потом она посмотрела на тело Марты на полу, и печаль быстро овладела ею. Она сломалась. Моя дочь сломалась, и впервые в жизни я была рядом, чтобы утешить ее... Была здесь ради нее…

Обняв свою дочь, я прижала ее к груди. Она приняла мое утешение, и мое сердце воспарило. Я раскачивала ее вперед-назад, целуя в макушку. Я держала ее в своих объятиях в этом аду, представляя, что нахожусь у реки в раю, умиротворенная и счастливая.

Сапфира плакала. И я плакала вместе с ней, обнимая ее.

— Ш-ш-ш, — успокаивала, слыша ее прерывистое дыхание.

Она разваливалась на части в моих объятиях несколько минут, пока ее дыхание не успокоилось, и она медленно не пришла в себя. Воспользовавшись молчанием, я сказала:

— Я не знала, что ты здесь.

Сапфира напряглась.

— Пророк, или тот, кого мы все считали пророком, сказал мне, что спас тебя. Я думала, ты в безопасности.

— Меня отдали Мейстеру, — сказала она, и я почувствовала, как укореняется чувство вины. — Я... Я не помню многого из этого до тех пор, пока... до тех пор, пока несколько недель назад он не привел меня сюда.

Она икнула.

— Он хотел меня... он использовал меня, как свою. Он сказал, что хочет видеть меня своей белой принцессой.

Ее слова вызвали укол боли в животе. Сапфира подняла голову.

— Не могу в это поверить.

Покраснев, с робким взглядом, она провела пальцем по моему лбу, по щеке и губам.

— Моя мама, — сказала она, и это пронзило мое сердце. — Ты моя мама...

Она рассмеялась, потом ее лоб наморщился, и она заплакала.

— И ты спасла меня от него, — сказала она. — Ты заняла мое место. И он... он…

— Всегда, — пообещала я и положила ее голову себе на плечо.

— Почему жизнь такая? — тихо спросила она.

Она посмотрела на меня, и я встретилась с ней взглядом.

— Такая… болезненная. Такая печальная.

Неконтролируемая грусть закралась внутри меня от той жизни, которую она вела. От того, что она лишь выживала.

— Это не так, — сказала я и увидела, как на ее лице расцвело удивление. — Там, снаружи, можно найти счастье.

— Правда? — спросила она.

— Я его ощущала... В течение короткого, драгоценного времени я жила этим.

Ее брови поднялись.

— И на что это похоже?

— Это прекрасное чувство, если только впустить свет. Если ты будешь встречать восход солнца.

Я улыбнулась про себя.

— Снаружи есть один мужчина, который заставил меня поверить в то, что я считала навсегда утраченным.

— Во что?

— В любовь, — ответила я и взглянула на дочь. — Любовь к тебе, любовь к сестре, кстати, у тебя есть тетя. Лила. И у тебя есть кузина Грейс, которую ты полюбишь.

— Правда? — с удивлением спросила она.

Я кивнула.

— А еще есть АК. Мужчина, который показал мне, что на самом деле значит добро. Показал любовь без всяких условий. Мужчина, которого я оставила, так как больше не могла причинять ему боль. Он тоже слишком много страдал в этой жизни. — И тут мое сердце упало. — Но Грейс у Мейстера. Она здесь... где-то здесь.

Сапфира закрыла глаза.

— Что... что с нами будет? Что станет со всеми нами?

Я крепче прижала ее к себе, а она снова положила голову мне на плечо.

— Не знаю, — честно ответила я. — Но я буду сражаться за нас. За тебя и Грейс. Я буду сражаться...

Я поцеловала ее, провела рукой по ее светлым волосам.

— Я буду бороться за свою дочь.

Дыхание Сапфиры выровнялось, и, даже не видя ее лица, я поняла, что она улыбнулась.

— Дочь, — прошептала она и обняла меня за талию. — Мама... Мне нравится, как это звучит.

Когда она заснула у меня на руках, я поняла, что желания и надежды могут сбыться. Я успокаивала ее, когда это было важнее всего. И хотя не знала, что задумал Мейстер, я никогда больше не подведу ее. В этот темный момент я дорожила каждой секундой проведенной вместе. Это безмолвное время с дочерью на руках.

В детстве ее сердце билось рядом с моим. И оно снова билось в моих теплых объятиях, делая меня цельной.

После всех этих лет борьбы я вернула себе свою дочь.

Спящую, утешенную моим прикосновением.

И я умру, чтобы защитить ее.

***

— Куда мы едем? — я сжала руку Сапфиры.

Охранник молча выволок нас из комнаты, в которой мы находились, вытолкнул на яркий утренний свет и повел к ожидающему фургону.

Рядом стояли ещё три больших автомобиля. Мейстер находился у одного из них и ждал. Он смотрел, как дверь открылась и нас втолкнули внутрь.

— Тетя Фиби! — крикнул знакомый голос, когда я ударилась о пол фургона.

Сапфира подошла ко мне, и я притянула ее к себе. Испуганная Грейс сидела, забившись в угол фургона.

— Грейс, — сказала я с облегчением, и она бросилась в мои объятия.

— Тетя Фиби... Мне страшно, — воскликнула она и спрятала голову в сгибе моей руки.

Я покачала головой, слезы брызнули из глаз, когда я попыталась придумать, что делать. Но у меня не было ответов. Нежные пальцы стерли капли с моих щек. Я обернулась и увидела, что Сапфира слабо улыбается мне.

Боль, которую никогда в жизни не испытывала, пронзила меня, когда я поняла, что все это — боль и страдания, грубое обращение со стороны мужчин — не было чем-то новым для Сапфиры. Это было все, что она когда-либо знала.

Грейс подняла голову и посмотрела на Сапфиру. Я крепче обняла племянницу.

— Грейс, это Сапфира.

Я глубоко вздохнула и продолжила:

— Моя дочь.

Я услышала, как у Сапфиры перехватило дыхание, и поняла, что она почувствовала странность этих слов так же, как и я. Но они казались правильными, и когда нервно встретилась взглядом с Сапфирой, то увидела, что в них поселилось чувство покоя.

— Твоя дочь?

Грейс недоверчиво фыркнула.

— Да.

Сапфира провела рукой по голове Грейс малышки.

— Приятно познакомиться, Грейс, — застенчиво сказала она.

— Мне тоже, — ответила Грейс.

У нас было мало времени, чтобы насладиться моментом. Двери захлопнулись, и мы погрузились в темноту. Поэтому мы сели рядом, крепко сжимая наши руки.

И пока мы ехали в неизвестном направлении, я молилась, чтобы каким-то образом мне удалось вытащить нас отсюда.

Мы заслужили свой шанс на счастье.

Глава 20

AK

Уединенная ферма, Ла-Крус, Мексика

Я лежал на животе на крыше в ожидании, пока солнце поднималось над горизонтом. Оно светило мне в спину, принося воспоминания об Ираке. Я дышал ровно, осматривая заброшенный фермерский дом. Мы были здесь уже два часа, окруженные покровом темноты.

Я проверил остальные позиции: Хаш и Ковбой на севере, Тэнк, Таннер и Булл на юге. Флейм и Викинг были на западе, а рядом со мной были Стикс, Смайлер и Кай. Малыш Эш и Слэш находились в полуразрушенном амбаре, который мы использовали в качестве укрытия для фургона и байков. Райдеру дали пистолет и велели охранять фургон. Ублюдок мог пригодиться в драке.

Встреча с Диаблос прошла на удивление гладко.

— Нам нужен проход в Мексику, — сказал Кай Чавесу, презу Диаблос.

Как и наш през, он унаследовал титул, когда Стикс убил его отца в мексиканской войне, сразу после того, как отец Чавеса всадил пулю в череп отцу Стикса. Между двумя сыновьями, — обоим по двадцать, одинакового телосложения и свирепости, — не было никакой любви.

Но после слов Чавеса: «Ты нам должен, и когда придет время, я этим воспользуюсь», сделка была заключена, и мы пересекли границу, без вопросов, без обнаружения картелем, пограничным патрулем или, еще лучше, Мейстером и этим Гарсией.

— Внимание, — сказал Кай рядом со мной, когда вдалеке послышался шум на грунтовой дороги.

Я присвистнул, давая понять братьям, что сейчас начнется дерьмо. А потом сфокусировал через прицел свой взгляд и наблюдал, как к нам приближается одинокий «Эскалейд».

Я усилил хватку на оружие и приготовился нанести удар. В фермерском доме воцарилась тишина, когда «Эскалейд» остановился. Он был пуленепробиваемым, бронированным. Дорогое дерьмо. Ублюдки явно каждый день ожидали неприятностей. И у них были деньги. Много денег.

Я глубоко вздохнул, наблюдая, как открылась дверь. Мускулистый мексиканец вылез со стороны водителя с винтовкой в руке. Он осмотрел местность, но, очевидно, побывав здесь много раз, не ожидал никаких неприятностей.

Именно на это мы, черт возьми, и рассчитывали.

Он открыл заднюю дверь, и от туда вылез ещё один ублюдок. Он был высоким и подтянутым, с черными как смоль волосами.

Это был Босс.

Гарсия.

Я услышал рычание Кая. Стикс положил руку ему на плечо. Лицо Кая было таким свирепым, какого я никогда не видел за все годы нашего знакомства. Стикс не слишком отличался, но этот ублюдок знал, когда нужно проявить терпение, а когда убить.

Они знали этого мудака. Очевидно. И судя по их реакции, этот ублюдок не был легким мясом. Но времени выяснить больше не было.

С задних сидений вылезли еще трое. Больше мускулистых ублюдков. Но на этом все. Их было пятеро.

Покупатели.

Торговцы людьми.

Проходили минуты, пока они говорили и смеялись. Как будто то, что они собирались обменять мою гребаную женщину, было пустяком для их ублюдских жизней. Я так хотел нажать на курок. Хотел проделать дыру в черепе каждого из них, но Фиби все еще не было видно. Никаких признаков...

Звук приближающихся машин донесся с грунтовой дороги. Я молча повернулся и через оптический прицел увидел четыре фургона: три больших и один маленький.

Мое сердце заколотилось, но я сохранил хладнокровие. Я почувствовал напряжение, исходящее от Кая рядом со мной. Я проверил, готовы ли братья. Они стояли наготове.

Через две минуты фургоны остановились, и Мейстер выпрыгнул из кабины того, что был меньше. Водители трех остальных фургонов остались на своих местах. Автомобиль поменьше привлек мое внимание.

Если культовые сучки были в этих фургонах, то что, черт возьми, было в меньшем?

Мейстер и Гарсия пожали друг другу руки, и мне захотелось рассмеяться. Король Арийского братства ведет дела с мексиканцем.

Лицемерный мудак.

Они разговаривали, а мы ждали. Затем из задней части фургона раздался громкий крик. Волосы у меня на затылке встали дыбом, когда я узнал этот гребаный голос.

Фиби.

И она не останавливалась. Ее руки так громко били по дверям, что спина Мейстера напряглась от досады, и он направился к задней двери. Он распахнул ее, и через оптический прицел я увидел три фигуры: Фиби, какую-то блондинку и... Грейс.

Я ударил Кая по руке, указывая на фургон. Затем Мейстер вытащил Фиби. Не успели ее ноги коснуться земли, как он влепил ей пощечину. Ее голова откинулась назад, и когда я посмотрел поближе, то увидел, что она была вся избита... Но когда я увидел кровь на ее платье в районе бедер, моя кровь просто вскипела.

Он дотронулся до нее... этот ублюдок дотронулся до нее.

Я дышал через нос, заставляя себя успокоиться. Мейстер начал вытаскивать двух других девчонок. Первой появилась блондинка, и я все понял. Просто, бл*дь, знал, кем она была. Фиби, набросилась на одного из людей Мейстера, крича и пытаясь добраться до нее.

Сапфира.

Он швырнул Сапфиру на землю, и ее худое тело рухнуло в грязь. Она осталась лежать, слишком напуганная, чтобы встать. Мейстер вытащил Грейс, но этот ублюдок не был груб с ней. Вместо этого он взял ее за руку и подвел к Гарсии. Тот улыбнулся и присел на корточки. Его рука откинула волосы Грейс с ее лица, и я услышал, как Кай потерял последний контроль — низкое рычание кипящего гнева, за которым последовало:

— Этот мудак, бл*дь, умрет.

Это было все гребаное предупреждение, которое я получил, прежде чем весь ад вырвался наружу .

Кай выстрелил прямо в Гарсию. Но как только пуля вылетела из его ствола, охранник Гарсии двинулся вперед, чтобы прикрыть босса. У мускулистого ублюдка оторвало голову, и он упал на землю, а вокруг воцарился хаос.

— Бл*дь! — прошипел Кай.

Оружие стреляло со всех сторон. Кай и Стикс бросились вниз по лестнице, врываясь в драку. Я прицелился и выстрелил в другого мексиканского охранника. Он упал, когда я попал в цель.

Гарсия запрыгнул на заднее сиденье «Эскалейда» и захлопнул дверь. Пули звенели об металл, не попадая внутрь. Грейс закричала, закрывая уши от грохота.

Кай бросился к дочери, но в этот момент Мейстер схватил ее и прижал к груди. Он вынул пистолет и приставил его к голове Грейс. Кай встал как вкопанный.

С колотящимся сердцем я прицелился в голову Мейстера.

Спокойно.

Дыши.

Сосредоточься.

Но, прежде чем я успел нажать на курок, позади него раздался выстрел. Пуля пробила ему череп, мозг и кости разлетелись по воздуху. Я дернулся, когда огромное тело Мейстера упало вперед, мертвое, с вечно открытыми голубыми глазами, приземлившись на Грейс. Кай отшвырнул его за несколько секунд, подхватил дочь и побежал обратно к амбару. Я повернул голову, чтобы посмотреть, кто стрелял в этого придурка. Фиби стояла с винтовкой в руке, ее руки чертовски дрожали, а щеки побледнели.

Она, черт возьми, убила его.

Прямое попадание.

Сапфира все еще лежала на земле, закрыв голову руками. К Фиби подбежали еще двое мужчин. Я снял одного, потом другого, не подпуская к ней. Я как раз готовился снова нажать на курок — один из водителей выскочил из фургона, — когда позади меня раздался выстрел. Через несколько секунд я перекатился на спину, готовый ринуться в драку, когда тело клановца рухнуло на крышу рядом со мной. Я поднял голову, чтобы посмотреть, кто убрал этого ублюдка.

Это был Малыш Эш.

Его автомат был на прицеле, ноздри раздувались, когда он смотрел на мертвого бритоголового.

— Эш, — сказал я.

Его черные глаза расширились от шока, но он сумел взглянуть на меня.

— Я видел, как он поднимался по лестнице. Мне пришлось последовать за ним.

— Эш…

Но тут послышался визг шин с дороги. Я перевернулся и увидел, как все три фургона выехали на грунтовую дорогу, оставив своих людей, которые все еще сражались с моими братьями. Флейм кромсал какого-то мудака своими ножами; Викинг стрелял в любого ублюдка, который двигался.

И тут я увидел его. Увидел, как какой-то клановец поднялся с земли, истекая кровью из огнестрельной раны в плече. Фиби растерянно озиралась по сторонам, с окровавленными руками и бледным лицом, пытаясь найти Сапфиру.

Она пропала.

Куда, черт возьми, она делась?

Затем я увидел, как в замедленной съемке, как этот ублюдок направил пистолет на Фиби. Я схватил винтовку, полный решимости покончить с этим уродом. И выстрелил, послав пулю ему в сердце. Но он успел выстрелить еще до того, как упал на землю.

Я беспомощно наблюдал. Наблюдал, как Сапфира выбежала из-за фургона и оттолкнула Фиби в сторону. И я наблюдал, как пуля прошла прямо через ее живот. Ее карие глаза были широко раскрыты, когда она упала на землю.

Я побежал. Побежал в ту же минуту, как Фиби подняла голову и увидела Сапфиру, лежащую на земле. Я был там в считанные секунды, убивая последних ублюдков, которые вставали у меня на пути. Я следовал за звуком отчаянных криков Фиби и подбежал туда, где она сидела, крича и плача с Сапфирой на руках. Кровь растеклась по белому платью девушки, чертова ярко-красная кровь текла из ее живота.

— Нет! — закричала Фиби, когда стрельба прекратилась.

Фургоны исчезли, «Эскалейд» тоже. Гарсия сбежал.

— Райдер! — крикнул я и упал рядом с Фиби.

Она была в полном беспорядке, избитая, в синяках и явно изнасилованная, но ее голубые глаза были дикими, чертовски безумными, когда она встретилась со мной взглядом.

— Сапфира! — закричала она громче, почти не в силах дышать.

Мне казалось, что раньше я уже видел боль. Думал, что видел этот гребаный ужас потери. Но в этот момент я понял, что ни хрена не видел. Фиби, моя чертова Рыжая, умирала вместе со своей дочерью. Гребаное сердце было разбито и истекало кровью.

К нам подъехал Райдер. Наш фургон появился секундой позже, Слэш за рулем. Грейс стояла в передней части салона, положив маленькие ручки на стекло, и пыталась разглядеть Фиби и Сапфиру.

— Нужно отнести ее в фургон, — сказал Райдер.

Я поднял Сапфиру на руки.

Фиби потянулась вперед, пытаясь забрать ее у меня, с каждой секундой теряя свою дочь.

— Залезай в фургон, Рыжая, — приказал я, стараясь действовать быстро.

Фиби, спотыкаясь, поднялась на ноги. Я положил Сапфиру на пол, а Райдер принялся за работу. Он разрезал ее платье, и я наблюдал, как он провел рукой по своему лицу, осматривая рану.

Дело было плохо. Чертовски плохо.

Я понял это по его реакции.

— Сделаю, что смогу, — сказал он и принялся за работу.

Я посадил Фиби рядом с Сапфирой. Она упала на колени, держа дочь за руку и раскачиваясь взад-вперед.

Рыжая, бл*дь, съезжала с катушек.

Я обернулся и увидел, что мои братья садятся на байки. Потом я заметил Малыша Эша, который стоял в одиночестве и смотрел на свои гребаные руки. Я подбежал к нему.

— Малыш Эш, — сказал я, и он поднял глаза.

Парнишка даже не заметил суматохи, слишком занятый, черт возьми, тем, что впервые убил человека.

— Ты в порядке?

Он просто кивнул.

— Мне нужно, чтобы ты отвез мой байк обратно в Остин.

Эш снова кивнул.

— Малыш Эш? — за его спиной появился Флейм.

Парень посмотрел на старшего брата и сглотнул.

— Мы сделаем это, — сказал Флейм, обращаясь ко мне, а затем чертовски неловко положил руку на плечо брата и сжал его.

Я видел, как гребаные слезы навернулись на глаза Эша от того, что Флейм прикасался к нему.

Флейм, бл*дь, прикасался к нему.

Я отдал ключи Флейму, повернулся и побежал к фургону, захлопнул дверцы и сел рядом с Фиби. Я притянул свою сучку к себе, пока Райдер латал Сапфиру.

Когда мы выехали, Фиби посмотрела на меня, ее безжизненная дочь лежала на полу перед ней, и мне, бл*дь, не понравилось то, что я увидел в ее глазах. Фиби была мертва. Ее глаза были чертовски мертвыми. Слезы прекратились, она онемела, но крепко держала дочь за руку.

А я держался за нее.

Я просто держался, черт возьми.

***

Фиби

— Нет, — закричал голос рядом со мной.

Я моргнула и услышала два выстрела. Обернувшись, я увидела Сапфиру, выскочившую передо мной. Я была в замешательстве. Не поняла, что произошло... пока она не упала... Я опустилась рядом с ней, а потом увидела это. Увидела кровь, льющуюся из ее живота. Увидела, как ее карие глаза смотрят на меня, молча умоляя спасти ее.

— Сапфира.

Ее глаза начали закрываться. Паника охватила меня, а кровь не останавливалась. Я притянула ее к себе, пытаясь привести в чувства.

— Сапфира! — закричала я, понимая, что она не очнется.

Я поднесла руки к ее лицу. Ей становилось холодно... она замерзала…

АК вынес меня из фургона. Пока остальные несли Сапфиру, я не отпускала ее руку. Не могла. Она нуждалась во мне.

— Я ее мать, — сказала я, когда мы вошли в клуб.

Моя рука выпала из ее, когда АК отдернул ее.

— Я ее мать, — тупо повторила я.

— Отпусти ее, Рыжая. Райдер должен вытащить чертову пулю из ее живота.

Каин и несколько мужчин отнесли ее в комнату. Я позволила АК отвести меня туда же и подождать в дверях. Но, когда я увидела, как ее рука упала на край кровати, как жизнь вытекла из ее вен, когда увидела, как ее лицо побледнело, и, что Каин все пытается спасти мою девочку, но безуспешно, я знала, что уже слишком поздно.

Ее больше нет. Я чувствовала это внутри себя. Моя дочь... умерла. Я не спасла ее. Когда пришло время, я потерпела неудачу... Я пыталась, но, как всегда, не смогла ее спасти... когда это было важнее всего…

Я потерпела неудачу…

Я теряла ее, когда только получила обратно. Когда она только что назвала меня «мама». Когда у нас был шанс на лучшую жизнь.

Мои ноги попятились.

— АК, мне нужна твоя помощь, — сказал Каин, стоя рядом с Сапфирой.

АК пронесся мимо меня. А я продолжала пятиться. Я увидела, как АК берет пакет и втыкает иглу ей в руку. Зелье. Они давали ей зелье. Она никогда не вернется. Им нужно было зелье, чтобы избавить ее от боли.

Она никогда не вернется ко мне. Чтобы быть в моих объятиях. Чтобы быть в моем сердце.

Я подошла к двери, желая побыть в одиночестве, подальше от крови, боли и очевидности моей неудачи, и толкнула ее. Пошатываясь, я вошла в комнату, и оперлась на столешницу. Я не знала, куда идти. Не знала, что делать. Мне нужно было, чтобы боль в моем сердце пропала. Нужно было, чтобы образ Сапфиры, истекающей кровью у меня на руках, исчез навсегда.

Вдруг я что-то опрокинула со стола. Я посмотрела вниз. Пузырек с таблетками.

Таблетки.

Я знала, что таблетки снимают боль. Я прогнала влагу из глаз и огляделась. На противоположной столешнице стояла бутылка алкоголя.

Это тоже снимало боль.

Взяв пузырек и пытаясь что-то разглядеть сквозь слезы, я сняла крышку и схватила пригоршню таблеток. Я проглотила одну, сделала глоток, а затем повторила действие. Я делала это снова и снова, пока боль не начала исчезать. Пока мои глаза не закрылись, и я не проснулась в знакомом лесу.

Вытерев слезы, я наслаждалась красотой ярко-зеленых деревьев. Трава была мягкой под моими босыми ногами. Мои руки были чисты от синяков и... от боли.

— Мама?

Я закрыла глаза от идеальности звучания мягкого голоса. Мама.

— Мама, ты здесь.

В ее голосе не было ни боли, ни страха. В нем слышалось только... счастье.

Открыв глаза, я посмотрела на реку. Сапфира сидела на траве. Она была одета в белое, ее длинные светлые волосы мягкими волнами падали на спину. И она улыбалась.

— Сапфира, — сказала я и подбежала к ней.

Я опустилась рядом и обняла ее. Это было так идеально, как и всегда должно было быть.

— Теперь ты спокойна?

Я поцеловала ее в лоб.

— Теперь, когда ты здесь, да, — сказала она и положила голову мне на колени.

Она вздохнула, а я посмотрела на блестящую воду реки.

— Мы можем остаться здесь, мама?

Она посмотрела на меня своими прекрасными карими глазами. Я наклонилась и поцеловала веснушку в уголке ее глаза, которую любила всем сердцем.

— Мы можем остаться, — сказала я, зная, что здесь мы будем счастливы.

— Хорошо, — ответила она и погрузилась в сон.

А я улыбнулась. Потому что все было замечательно.

Наконец-то.

Глава 21

AK

— Думаешь, она справится с этим? — тихо спросил я Райдера, чтобы Фиби не услышала.

Он бросил пулю в жестянку и поднял глаза. Надо отдать должное бывшему пророку, этот ублюдок взял себя в руки и справился с этим дерьмом без жалоб. Оказалось, что в процессе он завалил и нескольких клановцев. Во время перестрелки мы не заметили, как подъехал еще один фургон. Райдер завалил двух мудаков, хотя все же одному удалось скрыться.

Тому самому, которого Эш убил прежде, чем тот успел убить меня.

Он кивнул.

— Я достаточно быстро остановил кровотечение. Ей нужно больше крови, жду ее группу, но с ней все должно быть в порядке. Пуля попала слева в живот — жизненно важные органы не задеты. К счастью. Она должна поправиться.

Облегчение пробежало по моим венам. Я покачнулся на ногах, когда он начал зашивать ее рану.

— Спасибо, — пробормотал я.

Райдер удивленно вскинул голову. Я неохотно встретился с ним взглядом, и он кивнул.

— После того, что Фиби сделала для меня, для Беллы, и после того, как узнал, что Иуда сделал все... это…

Он посмотрел на Сапфиру и стиснул зубы. Ему рассказали всю историю про торговлю людьми его братом. Ублюдок тяжело это воспринял. Большая часть дерьма творилась уже несколько месяцев, и все это за его спиной, пока он еще был пророком.

Я действительно почувствовал что-то типа сочувствия к этому засранцу.

— Я в долгу перед ней.

Я повернулся, чтобы посмотреть на Фиби. Но ее не оказалось там, где я ее оставил.

— Фиби?

Подошел к двери и высунул голову в коридор.

— Фиби? — попробовал я еще раз, а затем побежал к бару, гадая, где она, черт возьми, была.

За стойкой сидел Вик.

— Ты не видел Фиби? — спросил я.

— Ее здесь не было.

Я снова выбежал в коридор и начал проверять клубные комнаты. Большинство братьев спали или разъехались по домам. Я выскочил из дверей на вечерний воздух. Хаш и Ковбой сидели во дворе, пили и курили.

— С тобой все в порядке, брат?

— Фиби? — я снова повторил ее имя, начиная по-настоящему паниковать.

— Не выходила, — ответил Хаш. — Мы были здесь с тех пор, как вернулись.

Я начал думать. Пытался представить, куда, черт возьми, она могла пойти. Я метнулся обратно в клуб и просто начал проверять двери, одну за другой — склад, оружейная, гребаные ванные комнаты. Затем я подошел к двери за баром, которая вела в комнату отдыха. Я протиснулся внутрь и замер на месте. На стойке стоял опрокинутый пузырек «Тайленола». Осталась всего пара таблеток. Мой пульс участился. А потом мое гребаное сердце упало, когда я увидел пару ног, торчащих из-за угла. Бледных, грязных, всех в засохшей крови.

— Фиби! Нет, — сказал я и упал перед ней на колени. — Фиби.

Я поднял ее безжизненное тело на руки. Ее голова откинулась назад, и укол боли пронзил мой живот.

— Нет!

Я посмотрел налево. Рядом с ней лежала пустая бутылка «Джека». Притянув ее ближе к своей груди, я посмотрел ей в лицо. Она все еще была вся в крови, все еще чертовски изранена и в синяках, и я не мог этого вынести. Только не снова. Только не еще один гребаный раз.

— Фиби! — крикнул я и услышал, как кто-то вошел за моей спиной.

Я повернулся, наплевав на слезы, бегущие по моему лицу, пока держал ее безжизненное тело в своих руках.

— У нее, бл*дь, почти нет пульса, — сказал я Вику.

— Что с ней? — он опустился на колени рядом со мной.

— Таблетки и «Джек».

— Переверни ее, — сказал он.

Слишком много прошлых воспоминаний обрушились на мою голову. Дев, Тина... а теперь еще и Фиби. Я не мог, не мог...

— Я не могу потерять и ее тоже.

Голубые глаза Вика встретились с моими.

— Ты не потеряешь ее, брат. Клянусь. Просто переверни ее.

Вик влепил мне пощечину.

— Ты нужен ей, Ксав. Ты же знаешь, что нужно делать. Ты же знаешь это дерьмо. Нужно вызвать рвоту.

Он взял мои щеки в свои руки.

— Она все еще жива, черт возьми. Она не Дев. Ее можно спасти.

Она не Дев.

Его слова что-то изменили во мне, и я взял себя в руки. Перевернув Фиби на живот, я засунул пальцы ей в рот и подождал, пока не нащупал стенки горла. Я не побежал за гребаным ведром, и мне пришлось заставить себя не смотреть на кровь между ее бедер, иначе я, черт возьми, развалился бы на части.

Затем из горла Фиби вырвался стон, этот гребаный тихий звук слышался как проклятый рай.

— Давай же, — поторопил я и опустил пальцы еще ниже.

Из ее рта вырвался сдавленный звук, а потом ее вырвало. Я продолжил удерживать пальцы, пока коктейль из «Тайленола» и «Джека» не разлился по всему полу.

— Позови Райдера, — сказал я Вику.

Я наклонился и увидел ее закатившиеся глаза.

— Ты не умрешь на моих руках, Рыжая, — сказал я.

Глаза Фиби приоткрылись.

— Я тебя не отпущу, — пообещал я, как только Райдер вошел в комнату.

— Передозировка, — сказал я. — Думаю, она приняла все, что смогла найти.

— Отнеси ее в одну из комнат, — сказал Райдер, не теряя ни секунды.

— В мою, — сказал Вик.

Я поднял ее на руки, наблюдая, как она борется за сознание. Войдя в комнату, я положил ее на кровать Вика. Райдер вошел через несколько секунд. Он воткнул иглу в ее руку и подсоединил к капельнице.

— Возможно, нам придется промыть ей желудок, — сказал Райдер.

Он проверил пульс на ее запястье, потом на руке.

— Ее пульс усиливается.

Он посмотрел на меня.

— В желудке что-нибудь осталось?

— Ничего.

Я убрал грязные волосы с ее лица, стараясь не сломаться снова.

— Ей нужна ванна.

Я закрыл глаза и сглотнул чертов комок в горле. Потом посмотрел вниз, между ее ног. Платье все еще прикрывало ее, но кровь была на месте.

— Он, бл*дь, изнасиловал ее.

Мой голос сорвался. Я проигрывал битву со своими гребаными слезами.

— Посмотри, в каком она, бл*дь, состоянии. — Я посмотрел на Вика. — Сколько может выдержать один человек, черт возьми?

Моя рука зависла над ее распухшими губами и израненным лицом. Она была так чертовски красива. И она, бл*дь, не могла умереть на моих руках.

— Мы не можем отвезти ее в больницу в таком виде. Ни ее, ни Сапфиру. Копы будут у нас на хвосте через несколько секунд, — сказал Вик Райдеру. — Ты должен вылечить их здесь. Если тебе что-нибудь понадобится, мы с Флеймом достанем это.

— Хорошо, — ответил Райдер.

Я держал Фиби, пока он проверял ее показатели. Долгий вздох сорвался с его губ.

— Она приходит в норму. Кровяное давление снова поднимается, а пульс становится ровным. — Он встал с кровати. — Пусть остаётся здесь на ночь, чтобы я мог проверить ее, пока буду присматривать за Сапфирой.

— Ладно.

Я посмотрел на свою сучку. Черт, она только что вернула свою дочь, но решила покончить с собой... и тут меня осенило.

— Она думала, что потеряла ее, — сказал я, наблюдая за спящей Фиби, чтобы убедиться в том, что она еще дышит. — Она думала, что Сапфира умерла. Погибла, спасая... свою мать, когда все, что она когда-либо хотела сделать, — это спасти ее.

Никто не проронил ни слова. Но на самом деле я разговаривал сам с собой и не ждал ответа. Я поцеловал Фиби в лоб, чувствуя, как тепло наполняет ее кожу под моими губами.

— Проснись, черт возьми, Рыжая... Ты мне нужна.

Я закрыл глаза и притянул ее ближе. Не знаю, когда ушел Вик, но в следующий раз, когда поднял глаза, в комнате никого не было. Я лег рядом с Фиби, взял ее руку в свою и смотрел, как она дышит. И я не спал всю ночь, следя за ее дыханием.

Если она дышит, значит вернется ко мне.

Поэтому я, бл*дь, просто смотрел, как она продолжает дышать.

***

Братья наблюдали за мной из бара, пока я выносил ее на улицу. Флейм и Вик ждали у грузовика. С ними оказался и Малыш Эш.

— Ты в порядке, парень?

Я наблюдал, как он собрал все свое дерьмо и кивнул. Но он не был в порядке. Я знал это. Вспомнил свое первое убийство. Дев дал мне виски и сказал, что с этого дня мне станет легче.

Так оно и было.

Я сидел на заднем сиденье с Фиби, пока Вик вез нас домой. Как только вошел в свой дом, я отвел ее прямо в душ, включил воду и снял с нее одежду. Ее глаза открылись в поисках меня.

— Я собираюсь смыть с тебя это дерьмо, Рыжая.

Я опустил ее на пол и тоже сбросил с себя одежду. Затем подвел под воду и начал смывать с нее всю грязь и засохшую кровь. Она застонала в моих руках, когда вода коснулась синяков, и мне пришлось сжать челюсти, когда я оказался между ее ног.

Вик заплатил одной женщине, которая была врачом, чтобы она осмотрела ее и Сапфиру. Она сказала, что этот ублюдок Мейстер поранил киску Фиби. Но не было ничего критичного, просто какое-то время ей будет больно.

Сапфиру тоже насиловали, снова и снова в течение нескольких месяцев, но мы это уже и так знали. Она взяла у них анализы и проверила на все гребаные болезни на свете.

Все тесты были отрицательными.

Спасибо, бл*дь.

Поэтому я просто продолжал мыть ее, пока она снова не стала моей Фиби. Ярко-рыжие волосы и кожа, как гребаный снег. И эти веснушки. Эти чертовы веснушки. Я вытер ее и отнес в спальню. В нашу спальню, потому что на этот раз она никуда не денется.

Ни единого гребаного шанса.

Я забрался в постель рядом с ней и затаил дыхание, когда она повернулась ко мне и улыбнулась так широко, как только могла своими потрескавшимися губами.

— Ты тоже здесь? — прошептала она. — Две мои великие любви со мной, счастливые и умиротворенные.

Она закрыла глаза и вздохнула.

— Я и мечтать не могла, что мне так повезет.

Мои брови опустились, задаваясь вопросом, что, черт возьми, она имела в виду.

— Я познакомлю тебя с ней, АК. Ты полюбишь ее. — Она слегка рассмеялась. — И она полюбит тебя. Потому что тебя так легко любить…

Она снова погрузилась в сон, и я положил голову на подушку рядом с ней. Я закрыл глаза, держа ее руку в своей, чтобы она не могла снова убежать. И начал ждать. Ждать, когда она вернется ко мне.

Чтобы мы могли начать все сначала.

Глава 22

Флейм

Я вышел из дома Вика и направился к своему. Открыв дверь, я увидел Малыша Эша, который сидел на диване и смотрел на незажженный камин.

Он даже не поднял глаз, когда я закрыл дверь. Лицо его было бледным, руки сложены на коленях. Мэдди что-то делала на кухне. Я прошел мимо Эша, но он по-прежнему не поднимал глаз. Когда я добрался до кухни, Мэдди обернулась. У нее было странное выражение лица.

Обеспокоенное.

Она протянула руки. Я взял их в свои и притянул ее к своей груди. Руки Мэдди обвились вокруг моей талии. Вдохнув ее запах, я закрыл глаза.

— Фиби?

— С АК, — ответил я. — Но она еще не проснулась.

— А Сапфира?

— Жива.

Мэдди отступила на шаг и приложила руку ко лбу.

— Какой бардак. Все в полном беспорядке… Хотя бы с Грейс ничего страшного не случилось, и сейчас ей уже лучше. Она потрясена и напугана, но с ней Лила и Кай.

Глаза Мэдди заблестели.

— Она так молода, пережить такое. И Сапфира.

Моя сучка сделала глубокий вдох.

— Я... Я понимаю, какой была ее жизнь. Быть принужденной к такому рабству.

— Мэдди, — прорычал я, не в силах остановить чертово жжение в венах при этой мысли.

Но ее взгляд упал на Малыша Эша, сидящего на диване.

— Он тоже молод.

Она снова посмотрела на меня.

— Не знаю, что случилось. Он не сказал мне.

— Сегодня он убил человека. Спас жизнь АК.

Губы Мэдди приоткрылись от удивления. Она побледнела и снова посмотрела на Эша.

— Неудивительно, что он так растерян.

Она вытерла слезу и снова посмотрела на меня.

— Ты должен поговорить с ним.

Я почувствовал, как лед наполнил мои вены.

— Не знаю, что, черт возьми, сказать.

Мэдди подошла ближе, пока не оказалась рядом со мной. Ее рука легла мне на грудь.

— Флейм, ты был там. Ты проживал подобное. А это значит, что ты уже был в таком же положении.

Она помолчала.

— Что с тобой случилось? Как ты с этим справился?

— АК, — сказал я, вспоминая свое первое убийство.

Это был один из Диаблос. На нас напали. Я ударил этого ублюдка ножом прямо в сердце, ударил и смотрел, как он умирает.

— АК усадил меня за стол, дал виски и сказал, что в будущем я уже не буду чувствовать себя так плохо из-за того, что забираю жизнь. Что потом станет легче.

— И это сработало?

— Ну, так плохо мне уже не было, — сказал я и увидел, как Мэдди замерла, а затем кивнула. — Мне это даже приносило покой. Это заставляло пламя в моей крови гореть не так ярко.

Мэдди притянула мою голову к своей. Она поцеловала меня в губы, а потом взяла меня за руку.

— Но Ашер не такой, как ты, Флейм. Я вижу, что в своем сердце он тяжело переживает этот момент. Думаю, он в шоке. Он все время смотрит на свои руки.

Мэдди поцеловала мои пальцы. По моей коже побежали мурашки.

— Ты нужен ему, Флейм. Ему нужен брат.

Мое сердце забилось слишком быстро.

— Не знаю, что сказать. Я ни черта не смыслю в таком дерьме. Давай просто подождем, пока Фиби не станет лучше и АК не вернется. Он поговорит с ним.

— Он не хочет, чтобы это был АК, — сказала Мэдди и положила руку мне на сердце. — Он хочет общаться с тобой. Он всегда хочет быть рядом с тобой.

Мэдди улыбнулась, но это не была счастливая улыбка. Больше печальная. Мне не нравилось, что она грустит.

— Ашер пришел прямо сюда, Флейм. Примерно час назад, когда ты еще был в клубе. Сюда, Флейм. Не к Викингу. Он не тосковал по АК. Он пришел к нам домой. К тебе. К своему брату.

По щеке Мэдди скатилась слеза.

— Он пришел туда, где чувствует себя в безопасности. Благодаря тебе он ощущает безопасность.

Я вытер слезу с ее щеки и почувствовал, как мой желудок сжался.

— Я положил руку ему на плечо.

Мэдди ахнула.

— Когда?

— После того, как он убил человека. Он вел себя странно. Я положил руку ему на плечо и ехал рядом с ним всю дорогу домой.

Нижняя губа Мэдди задрожала.

— Ты защищал его. Присматривал за ним.

— Я сделал это? — я нахмурился. — Я позаботился о том, чтобы он вернулся домой. Убедился, что он ровно едет на байке АК. У него сильно тряслись руки.

Мэдди улыбнулась и заплакала. И теперь это была счастливая улыбка.

— Ты нужен ему, Флейм.

Мэдди снова обняла меня, и я поцеловал ее в макушку.

— Видишь? — спросила она. — Это объятие?

Я в замешательстве прижал ее к себе.

— Да.

— Ашеру оно тоже может понадобиться.

Я, бл*дь, застыл, каждый мускул моего тела напрягся.

— Я не смогу.

— Сможешь, — сказала она и подняла взгляд.

Я посмотрел в ее зеленые глаза.

— Как и я, он любит тебя. И ты любишь его. Он безопасен для тебя. Возможно, ему нужно знать, что прямо сейчас его любят. Объятия утешат его.

— Мэдди…

Она отстранилась и подошла к шкафу, достала два стакана и бутылку виски. Налила в них ликер — точно так же, как АК сделал это для меня много лет назад, и подала их мне.

— Ты помнишь, что сказал тебе АК?

Я кивнул. Помнил каждое слово.

— Тогда отнеси один из них Ашеру и скажи ему то же самое. Это поможет ему. Обещаю.

Я взял у Мэдди стаканы.

— Буду ждать тебя в нашей спальне.

— Мэдди... — повторил я, не уверенный, что смогу это сделать.

— Я люблю тебя.

И она ушла, оставив меня наедине с моим братом.

Жидкость в стаканах заплескалась из стороны в сторону. Я нахмурился, заметив, что мои руки дрожат.

Ты помнишь, что сказал тебе АК?

Я обдумал слова Мэдди и подошел к брату.

Он не поднимал головы, пока я не сел на диван рядом с ним. Сжав челюсти, я протянул руку в сторону Эша.

— Вот, — сказал я, протягивая стакан виски.

Эш целую вечность ни хрена не делал, но потом взял стакан из моих рук. Его пальцы коснулись моих. Они были холодны, как лед, и дрожали.

Я слышал его дыхание. Оно было странным, прерывистым и низким. Я посмотрел на него и увидел, что он опустил голову. Он держал виски в руках и не пил.

— Пей, — сказал я.

Малыш Эш поднял голову. Его щеки были чертовски бледны, а в гребаных глазах стояли слезы. Мои внутренности скрутило. Даже не знаю почему. Я снова указал на виски.

— Пей.

Он этого не сделал. Просто сидел и смотрел на меня со слезами на глазах.

Так и знал, что у меня ничего не получится. Сказал же Мэдди, что не могу этого сделать.

Ты помнишь, что сказал тебе АК?

Я закрыл глаза и вспомнил тот день. Вспомнил, что он сделал. Мне просто нужно сказать Малышу Эшу то, что сказал мне АК.

АК начал с того, что положил руку мне на плечо. Открыв глаза, я посмотрел на свою руку и сжал пальцы в кулак.

Я могу сделать это. Могу дотронуться до него.

Мне придется.

Протянув руку, борясь с желанием отдернуть ее, я положил ее на плечо Эша. Это было чертовски странно. Мне хотелось отстраниться, но я представил зеленые глаза Мэдди. Представил себе ее улыбку. Малыш Эш сглотнул и встретился со мной взглядом. Мне захотелось отвернуться, но я поборол это желание и повторил — слово в слово — то, что сказал мне АК.

— Давай же, Малыш Эш. Тебе нужно выпить.

Он приоткрыл рот и краем глаза посмотрел на мою руку, лежащую у него на плече. Я думал, что он не собирается сделать это дерьмо, но потом он поднес виски ко рту и сделал глоток.

— Вот и все.

Я выпил залпом свой стакан. Спиртное обожгло мне горло. Но от этого мне стало лучше.

Эш сделал тоже самое.

— Станет легче, — сказал я, повторяя ему слова АК, точно так же, как он говорил их мне. — С этого момента это станет твоей второй натурой и не будет беспокоить тебя так сильно. Обещаю.

Малыш Эш моргнул, потом снова и заговорил:

— Я продолжаю представлять себе его мертвое лицо, когда он смотрел на меня, лежа на земле.

Я стиснул зубы.

— У него были карие глаза. Я все время вижу его гребаные карие глаза, Флейм.

— Он был подонком и заслужил смерть. И ты спас АК.

Странная боль пронзила мою грудь при мысли о том, что АК мог быть убит. Мне это не понравилось. Мне это чертовски не понравилось.

Эш вытянул руки перед собой.

— Мне все время кажется, что вижу кровь на своих руках. Я продолжаю их мыть, но все равно вижу кровь.

Мне нечего было на это сказать. АК больше ничего не сказал мне той ночью много лет назад. Потом Малыш Эш снова посмотрел на меня, его лицо осунулось. Черт, он плакал. Я крепче сжал руку на его плече, но он только сильнее разрыдался.

Меня охватила паника. Я посмотрел на дверь нашей спальни, но она была закрыта. Мне нужно было позвать Мэдди. Она знает, что делать. Но тут голова Эша упала вперед. Мне не нравилось, как он выглядел. У меня защемило сердце.

Слова Мэдди звучали у меня в голове.

Как и я, он любит тебя. И ты любишь его. Он безопасен для тебя. Возможно, ему нужно знать, что прямо сейчас его любят. Объятия утешат его…

Я уставился на свою руку на его плече. Все во мне говорило убрать ее. Но когда увидел, что его плечи трясутся, я не смог. Глубоко вздохнув, я притянул его к себе, обнял его за плечи и прижал к груди. Я зажмурился и задышал через ноздри, пытаясь, бл*дь, успокоиться.

Малыш Эш перестал издавать звуки рыданий. Я открыл глаза, думая, что он мне что-нибудь скажет. Что он посмотрит на меня и заставит оттолкнуть. Но он этого не сделал. Вместо этого он схватился за мой жилет и снова заплакал.

Я уставился на него, стараясь держать себя в руках.

Он прикасается ко мне. Он прикасается ко мне. Он хороший. Он твой гребаный брат.

Малыш Эш оставался в таком положении десять минут. Я мысленно считал минуты и секунды. В конце концов он отпустил мой жилет и поднял голову. Его лицо было красным и покрытым пятнами. Он отвел глаза, когда я посмотрел на него.

— Теперь ты в порядке?

— Да, — прохрипел он и откашлялся. — Спасибо, Флейм.

Я кивнул. Что-то чертовски странное взорвалось у меня в груди. От этого мне стало тепло. Не знаю, что это было.

— Извини за то, что был гребаной киской, — сказал он.

— Ты не киска, — сказал я. — Ты убил одного ублюдка. Ты Палач. И ты снова убьешь. АК говорил мне, что большинство людей сходят от этого с ума. Но ты не такой, просто немного не в себе. И дело сделано. Больше такого не повторится.

— Хорошо.

Наступило молчание. Я не знал, что еще сказать, но Эш заговорил первым:

— Извини, что пришел сюда. Сам не понял как это произошло, в одну минуту я на байке, а в другую — у твоей двери.

Его лицо было ярко-красным.

— Я скоро уйду. К Слэшу или Вику. У АК полный дом.

Мне не понравилось, что он собирается жить у Слэша или Вика.

— Тебе нравится в этом доме? — спросил я.

Эш поднял голову; я заметил это боковым зрением.

— Да, — тихо сказал он. — Мне нравится быть с тобой и Мэддс.

— Можешь остаться здесь на ночь.

Я поднялся с дивана. Больше не мог выносить всю эту болтовню.

— Правда?

Я кивнул.

— Мэддс ничего не меняла в дальней комнате. Она твоя.

— Спасибо, Флейм, — сказал он.

Я был почти у двери спальни, когда оглянулся. Он продолжал сидеть на диване. Я взглянул на дальнюю комнату, где он должен был остаться на ночь. Подумал о том, что он будет там каждый день. И мне... понравилось.

Я закрыл глаза, глубоко вздохнул и спросил:

— Хочешь здесь жить?

Эш ни черта не сказал в ответ. Я открыл глаза, собираясь просто оставить его в покое, но он уже стоял на ногах, глядя на меня.

— Ты серьезно? — спросил он. — Ты хочешь, чтобы я переехал к вам?

— У тебя есть комната в этом доме. Ты должен ей пользоваться.

— Да.

Он улыбнулся. Моя челюсть сжалась.

— Не говори пока АК. Подожди, пока все это дерьмо с Фиби не уляжется. Он может плохо воспринять твой уход.

— Ладно, — сказал Малыш Эш.

Я кивнул и повернул дверную ручку спальни. Мне сейчас же нужно было уйти. Моя голова была слишком переполнена.

— Флейм? — крикнул Эш, заставляя меня остановиться.

Я не оглянулся.

— Спасибо. — Он говорил чертовски тихо. — За все. Мне... — Я услышал, как он глубоко вздохнул. — Думаю, мне понравится здесь жить.

Я снова кивнул. У меня не было слов.

Я толкнул дверь и захлопнул ее. Мэдди стояла у кровати и ждала. Она тоже плакала, черт возьми.

— Что? — Я рванул вперед. — Почему ты плачешь?

— Я люблю тебя, Флейм, — сказала она, беря меня за руки.

Я нахмурился.

— Не понимаю. Почему ты плачешь?

— Я слышала, ваш разговор. — Она улыбнулась. — И слышала, как ты попросил его жить с нами.

— Ты же говорила мне, что я должен подумать об этом. Я подумал и попросил его переехать. Он сказал «да».

Мэдди обняла меня за талию.

— Я так горжусь тобой, Флейм, — прошептала она, и я почувствовал, как у меня снова сдавило грудь. — Как только я начинаю думать, что не смогу любить тебя еще сильнее, ты идешь и доказываешь, что я ошибаюсь.

— Я тоже тебя люблю, — сказал я и поцеловал ее в макушку.

Потом я замер. Каждая гребаная частичка меня замерла. Мои глаза были прикованы к кровати. Мэдди рисовала. Отпустив ее, я подошел ближе и взял блокнот. Лед наполнил меня, и я посмотрел на Мэдди, ожидая ответа.

Она пожала плечами.

— Нет, это не так. И знаю, что может пройти некоторое время, прежде чем мы будем к этому готовы.

Она подошла ко мне, и я снова уставился на рисунок. Я не знал, что, черт возьми, происходит со мной, мне было одновременно и жарко и холодно. Бл*дь, я запутался.

— Просто мне было интересно, сможем ли мы когда-нибудь это сделать.

Мэдди положила голову мне на бицепс. Ее рука пробежалась по рисунку. Она нарисовала меня. И себя, с ребенком на руках.

— Не уверена, сможем ли мы когда-нибудь это сделать. Но то, что я только что услышала, заставило меня поверить, что, возможно, однажды, мы... могли бы.

— Мэдди.

Я посмотрел на ее голову, лежащую у меня на руке, сглотнул и попытался представить ее такой, какой была сейчас Мэй, с растущим животом. И я не чувствовал, как разгорается пламя. На самом деле, мне было спокойно.

Мэдди подняла голову. Она улыбнулась. Я поцеловал ее в губы и сказал:

— Может быть... однажды.

А потом снова поцеловал ее.

Все еще держа рисунок в руке.

Глава 23

Фиби

Мои глаза распахнулись от ощущения чьей-то руки на моем лбу.

— Фиби? — раздался знакомый голос.

— Ммм? — пробормотала я, не желая покидать лес.

И все же он начал исчезать. Моя душа жаждала этого прикосновения, жаждала сердца человека, которому принадлежала.

— Фиби, — повторил он, и я открыла глаза.

Когда показалась комната, я улыбнулась.

— АК, — сказала я и почувствовала, как мое сердце наполнилось светом.

— Да, — сказал он хрипло. — Мне нужно, чтобы ты проснулась. Ты спишь уже два дня.

Когда его слова прорвались сквозь мое блаженство, я почувствовала, как тьма начала поглощать свет. Мысли заметались, показывая мне вещи, которые я не желала знать… Мейстер умирает от моих рук, Грейс кричит... а потом... потом тело Сапфиры в моих объятиях, ее обмякшая рука в моей.

— Сапфира! — воскликнула я, слишком сильное чувство от ее утраты было невыносимо.

Я обхватила рукой живот и попыталась найти хоть какое-то облегчение, когда меня охватила печаль. Я почувствовала, как чьи-то руки подхватили меня и прижали к твердой груди. AK. Я узнала его запах.

— Я не могу этого вынести, — прошептала я и дала волю слезам.

— Рыжая.

Он взял меня за подбородок, заставляя поднять голову.

— Посмотри на меня.

Я сделала, как он сказал, и его красивое лицо появилось в поле зрения.

— Она жива.

Я замерла. Перестала дышать, когда его слова дошли до меня.

— Она выжила. Сапфира, выжила.

Шок лишил меня дара речи.

— Что? — в конце концов удалось вымолвить мне.

— Она жива. Черт, Рыжая, она проснулась. И она спрашивает о тебе... она спрашивает о своей матери.

Моя грудь сжалась, когда я услышала его слова.

— Она умерла у меня на руках. Она родилась у меня на руках, и я была рядом, когда она умирала. Мой ребенок... моя девочка... Я видела, как она пришла в этот мир и ушла из него.

— Она не умерла, Рыжая.

Он повернул голову в сторону соседней комнаты.

— Она там, и она только что проснулась. Она хочет к тебе. Она боится и хочет к маме.

Голос АК был хриплым и грубым. Его глаза сияли, когда он смотрел на меня, и по его лицу я поняла, что он не лжет.

— Она здесь… — сказала я.

АК кивнул, и на меня обрушилось опустошение.

— Я думала, она умерла. Думала, что не спасла ее. Думала, она умерла, пытаясь спасти меня. И я не могла... не могла вынести этого бремени... что она умерла из-за меня, потому что это я должна была умереть за нее.

Слезы наполнили мои глаза, и я задохнулась от горя. Руки АК обхватили мое лицо и приподняли голову.

— Потому что она любит тебя, Рыжая. Она никогда не знала тебя как свою мать, но когда дело дошло до этого, она приняла эту чертову пулю за тебя, потому что ты любила ее, даже когда тебя удерживали от того, чтобы сказать ей об этом. Она знала. Она, бл*дь, знала.

Я упала ему на грудь и сломалась. Вцепившись в его футболку, я покачала головой.

— Мне очень жаль. Мне так жаль... что я сделала, после всего того, что случилось с твоим братом...

Я слышала, как АК боролся со своей печалью.

— Только не делай так больше, черт возьми. — Он обнял меня. Я посмотрела в его добрые глаза. — Мне вроде как нравится, когда ты рядом.

Он попытался улыбнуться и поцеловал меня в губы. Мне было больно, и я вздрогнула, но он был нежен и краток.

— А теперь иди в соседнюю комнату и повидайся со своей дочерью. На этот раз все на твоих условиях, Рыжая. Ты нужна ей.

— Я ей нужна, — сказала я.

Нервы трепетали внутри меня. Взяв АК за руку, встала с кровати. Я была одета в длинную ночную рубашку Беллы. Мое тело болело, но я должна была добраться до Сапфиры.

Когда мы подошли к ее закрытой двери, у меня задрожали руки. Я повернулась к АК.

— А если я не смогу этого сделать?

Он с любопытством посмотрел на меня.

— Что, если у меня плохо получится... быть матерью?

— Невозможно.

Он заправил мне волосы за ухо.

— Ты была, черт возьми, создана для этого момента, Рыжая. Все прошлое дерьмо привело тебя прямо к этому моменту.

Он идеален.

Я медленно повернула ручку и открыла дверь. Я не могла сдержать эмоций, которые нахлынули на меня, когда я увидела Сапфиру, чистую и бодрую, лежащую в центре аккуратно застеленной кровати. Ее карие глаза были большими и испуганными, но, когда они увидели, как я нервно вошла в комнату, они наполнились чем-то совершенно другим. Страх исчез, и на их месте появилась... любовь. Любовь и счастье... и мое сердце взлетело на неизвестную высоту.

— Сапфира, — прошептала я срывающимся голосом, когда рыдания, которые пыталась сдержать, вырвались наружу.

Я быстро подошла к ее кровати и села на край. Опасаясь, как бы не задеть ее раны, я посмотрела на дочь. Никогда еще не чувствовала себя такой счастливой.

Ее пальцы дернулись, как будто жаждали моего прикосновения, как будто нуждались во мне. Я мягко переплела наши пальцы. Мы обе вздохнули. Встретившись с ее взглядом, я сказала:

— Я думала, что потеряла тебя.

Сапфира улыбнулась и покачала головой. Затем ее рука крепче сжала мою.

— Я тоже думала, что потеряла тебя.

Ее голос был таким же сладким, как и в моем сне.

— Ты спасла меня, — сказала я, чувствуя, как мое сердце разрывается от воспоминаний.

— Мне пришлось.

Она попыталась пододвинуться ближе. Я пересела к ней и положила руку на ее мягкую щеку. Она была похожа на ангела. Мой ангел.

— Не могу представить себе мир без тебя.

Наши взгляды встретились, и ее кожа расцвела смущенным румянцем.

— Не можешь? — прошептала я и почувствовала, как каждое ее слово прочно закрепилось в моем сердце.

— Нет.

Одинокая слеза скатилась по ее гладкой щеке.

— Ты... ты моя мама.

Я смотрела, как она пытается улыбнуться сквозь слезы. Радостный смех вырвался из моего горла, и я поцеловала ее в макушку.

— Да, — ответила я и не смогла сдержать улыбки.

Я вздохнула и отодвинулась. Сапфира посмотрела на дверь. Проследив за ее взглядом, я увидела, что там стоит АК. Я улыбнулась, когда его темные глаза встретились с моими.

— Это АК.

Он наклонил голову в знак приветствия. Повернувшись обратно к своей… дочери, я сказала:

— Он моя любовь. Часть моего сердца.

— Тот, о котором ты мне рассказывала? — робко спросила она, прячась от его внимания.

— Да.

— Я познакомилась со своей тетей Лилой. — Она улыбнулась. — Она мне понравилась. Она вымыла меня, когда я проснулась.

Я закрыла глаза, охваченная волной радости, которую почувствовала, когда подумала о своей любимой сестре, ухаживающей за моей драгоценной дочерью.

Я услышала, как АК отошел от двери, и Сапфира проводила его взглядом.

— Мы теперь будем жить той жизнью, о которой ты говорила?

— Да. — Я сжала ее руку. — Мы будем жить так, как всегда должны были жить.

Она нервно опустила глаза.

— Я... Я стану твоей дочерью? — она замолчала. — Настоящей дочерью?

— Если ты этого хочешь, — сказала я, молясь всеми фибрами души, чтобы она сказала «да».

Она снова посмотрела на меня сквозь длинные ресницы.

— М-могу ли я называть тебя... мама?

Последнее слово было произнесено шепотом. Но это была благодать. Благословение, чистое и простое. Мягко произнесенное прощение за все мои ошибки.

Новое начало.

— Да, — сказала я и нежно обняла ее. — Да.

Потом мое сердце расцвело, когда она прошептала:

— Мама.

Я закрыла глаза и насладилась этим звуком. Четырнадцать лет. Я ждала четырнадцать лет, чтобы услышать это из ее уст.

— Мама? А как насчет остальных? Другие сестры, которые были схвачены?

Мое сердце разбилось.

— Они исчезли, дорогая. Никаких следов... И, боюсь, никакой надежды. Здешние люди пытались их найти, но их местонахождение, к сожалению, неизвестно.

Сапфира молчала, услышав эту новость. Я не была уверена, что она сможет больше выносить грусть. Моя дочь была сыта по горло своей молодой жизнью.

— Мама? — тихо спросила Сапфира несколько мгновений спустя. — Ты можешь побыть со мной, пока я не усну?

— Конечно, — сказала я, чуть не лопаясь от радости.

Я легла рядом с ней на кровать и обняла ее за плечи. Она легла в мои объятия и счастливо вздохнула.

— Ты расскажешь мне об этом мире? — спросила она с усталостью в голосе.

— Это не похоже ни на что из того, что мы когда-либо знали, дорогая.

Я закрыла глаза и подумала об АК. Подумала о его доброте, смехе и его чистом сердце. Я вспомнила, как Лила смеялась, когда бегала с Грейс по лужайке. И я рассказала ей обо всем. Обо всем хорошем, что у нас было отнято в нашей жизни, и я знала, что теперь моя девочка тоже увидит это.

Вскоре услышала ее ровное сонное дыхание. Я посмотрела на нее, спящую у меня на руках, и меня осенило. Наконец-то я это сделала. Я была с дочерью, рассказывая ей сказку, пока она засыпала.

И мне больше никогда не придется ее покидать.

Она была в безопасности. И я навсегда изменилась, и все из-за одного человека.

Я наклонилась и поцеловала ее в макушку.

— Я никогда тебя не подведу. Это моя торжественная клятва.

Оставив ее отдыхать, я вышла из комнаты и пошла на запах сигаретного дыма АК. Он сидел за кухонным столом, погруженный в свои мысли. На нем была белая футболка, кожаный жилет и темные джинсы. Его длинные волосы лежали на плечах.

Все время я могла думать только о том, что он мой.

Должно быть, он услышал мои шаги, потому что повернул ко мне голову. Я подошла к нему и положила руки ему на щеки. Я увидела смятение в его глазах и сказала:

— Ты спас нас…

Мой голос сорвался, но я продолжила:

— Ты сделал невозможное и возвратил мне мою дочь. Ты дал мне шанс стать матерью.

АК сглотнул и глубоко выдохнул.

— И ты вернул биение моего сердца. — Я расцеловала его в обе щеки. — Я люблю тебя, Ксавьер Дейерс. Люблю тебя больше, чем могла себе представить. Ты — моя милость. Ты — мое искупление.

— Рыжая, — грубо сказал он.

Я села к нему на колени и вздохнула, когда его руки обвились вокруг моей талии.

Я посмотрела в его прекрасные глаза.

— Ты дал мне этот дар, этот момент, когда мой ад закончился. И теперь он нужен тебе. Спаси себя так же, как ты изо всех сил пытаешься спасти всех остальных.

Он отвел взгляд, но я вернула его к себе.

— Я буду здесь, с тобой. Как и твоя семья. — Я указала на окно. — Викинг, Флейм и Ашер. И Сапфира тоже. Мы все будем здесь ради тебя.

Он наблюдал за мной. Смотрел на меня так долго, что я поняла: он погрузился в свои мысли. Затем он поцеловал меня, нежно, благоговейно, прежде чем поставить на ноги.

— Мне нужно позвонить, — сказал он и вышел на улицу.

Я слышала, как он сказал:

— Тан? Мне нужна твоя помощь, чтобы кое-кого найти.

И я улыбнулась, сидя за деревянным кухонным столом и оглядывая дом. Я слышала, как за окном поют птицы. Слышала Флейма и Викинга, подошедших поговорить со своим лучшим другом. Это была жизнь, которую я никогда не думала, что получу.

АК и Сапфира, навсегда рядом со мной.

Я была дома.

Глава 24

AK

Две недели спустя…

Я остановил байк по адресу, который дал мне Таннер. Гребанный Остин. Дом был в Остине.

Все это время он был рядом со мной.

Руки Фиби крепче обняли меня за талию, а ее губы приблизились к моему уху.

— Ты в порядке?

Я закрыл глаза, и все, что мог видеть, были Дев и Тина. Теперь, когда кошмары прекратились, я видел их только в своей голове. Ничто не могло остановить эти воспоминания, но мне было... лучше.

— Да, — сказал я и понял, что мы оба знали, что я был гребаным лжецом.

Фиби убрала руки с моей талии и слезла с байка. Она встала на тротуаре, одетая в кожу, ее длинные рыжие волосы были заплетены в косу.

Чертово совершенство.

Она протянула руку.

— Мы приехали сюда, АК, обратного пути нет. Пойдем.

Я слез с байка, сжимая кулаки, потому что мои руки дрожали. И сколько бы я ни делал глубоких вдохов, не мог успокоиться. Понимал, что не смогу этого сделать. Потому что знал, как все это дерьмо может пойти не так. У меня не было иллюзий. Я ожидал, что дверь захлопнется у меня перед носом и копы примчатся по мою задницу. Насколько я знал, они были в курсе, что я вытащил Дева из психушки много лет назад. Без сомнения, Клэр и Том поведали им о моей роли в этом деле.

Я сжал руку Фиби, пока мы шли по дорожке к массивному белому дому. Часть меня расслабилась при виде такого дорогого места. Зейн вырос здесь. У него было больше денег, чем могли дать ему Дев или Тина. Не то чтобы деньги что-то означали. Но, по крайней мере, он не был в дерьме.

Когда мы подошли к двери, Фиби наклонилась ко мне. Я посмотрел на ее веснушчатое лицо, и она ободряюще улыбнулась.

— Вероятно, все пройдет не так гладко, — предупредил я.

— Знаю, — ответила она и кивнула в сторону двери.

Я поднял руку и три раза постучал. Осмотрев себя, подумал, узнает ли меня Клэр? На мне были выцветшие джинсы, черная футболка и другая стрижка. У меня были длинные волосы. В последний раз, когда она видела меня, они были еще коротким. И хрен знает, как я постарел.

Дверь открылась. Фиби сжала мою руку, когда я медленно посмотрел на постаревшее, но знакомое лицо Клэр. Ей потребовалось некоторое время, чтобы понять, кто я. Затем я увидел, как ее глаза расширились.

— Ксавьер? — прошептала она, поднося руку ко рту.

Ее взгляд скользил по мне, изучая, как я выгляжу.

— Клэр.

— Не могу поверить.

Она покачала головой и убрала руку ото рта. Я приготовился к ее гневу, приготовился к тому, что она скажет мне убираться к чертовой матери. Но вместо этого она вздохнула.

— Мы тебя так долго искали.

Я замер и почувствовал, как Фиби сделала глубокий вдох.

Клэр указала на стол с креслами, стоявшими на крыльце.

— Давайте присядем. Может чаю?

Я все еще не мог говорить, поэтому был благодарен, когда Фиби улыбнулась и сказала:

— Да. Спасибо.

Клэр вернулась в дом, а мы сели.

— Все хорошо, — сказала Фиби и поднесла мою руку к губам.

Она поцеловала тыльную сторону ладони.

— Думал, она захлопнет дверь у нас перед носом.

Я посмотрел на живописную пригородную улицу.

— Она обвинила меня, Рыжая. Она, бл*дь, сказала мне в лицо, что это я во всем виноват.

— Но это не так! — горячо возразила Фиби.

Я улыбнулся тому, как она защищала меня. Не был уверен, что когда-нибудь прощу себя за то, что сделал, но я чертовски ценил то, что она не перестанет пытаться, пока я этого не сделаю.

Клэр вернулась на улицу и поставила чай. Она протянула нам по кружке и нервно села в кресло напротив меня, проводя руками по своему платью в цветочек.

— Тома перевели из Плано, когда Зейну было двенадцать.

Я замер, когда она упомянула имя племянника.

— Мы слышали, что ты тоже переехал в Остин, и с той минуты, как приехали, — хотя и до этого тоже, — искали тебя.

— Почему? — хрипло спросил я.

Плечи Клэр поникли.

— Потому что он скучал по тебе, Ксавьер. Он так сильно скучал по тебе.

Я не ожидал, что чертов комок встанет у меня в горле, так же как то, что Зейн будет скучать по мне... после всего.

— Ему было тяжело, понимаешь? Потерять Тину и Дева. Его родители умерли таким жестоким образом. Но чего я никогда себе не прощу, так это того, что он потерял и тебя.

Клэр расправила плечи и смахнула слезу.

— Мне было так больно от того, что Дев сделал с Тиной. Я была так зла, так ослеплена яростью, что считала, будто поступаю правильно, изгоняя тебя из его жизни.

Она посмотрела на меня виноватым взглядом.

— Я винила тебя.

Ее слова были долбаным ударом в мою грудь.

— Винила тебя и думала, что ты тоже причинишь боль Зейну.

Я крепче сжал кружку и сказал:

— Это была моя вина.

Я посмотрел на лед, тающий в моем чае.

— Я облажался, и все дерьмо, которое случилось с Девом и Тиной — черт, и с Зейном тоже, — было из-за меня.

— АК, — тихо сказала Фиби и схватила меня за руку.

Но я не мог смотреть на свою сучку. Если бы это сделал, то знал, что сломаюсь.

— У твоего брата был посттравматический синдром, Ксавьер, — сказала Клэр, и я поднял голову. — Мне пришлось много консультироваться. Потребовались годы, чтобы смириться с ее смертью.

Клэр подавила всхлип.

— Она была моей младшей сестрой. И он убил ее. Дев, мальчик, которого она любила ещё со школы... Я не могла этого понять. Не могла поверить.

Она вздохнула.

— Но на протяжении нескольких лет я общалась со многими психологами, и со временем все поняла. — Она шмыгнула носом. — То, что пережил Дев в Ираке...

Я напрягся.

— И та помощь, которую он получил, когда вернулся, была недостаточной… его оставили одного отбиваться от тьмы... Я могу понять, как это произошло. Он так и не вернулся по-настоящему. Он жил в том травмирующем моменте до самой смерти.

Она сглотнула.

— Мне все еще больно. И не проходит и дня, чтобы я не думала о Тине, особенно если Зейн делает что-то так же, как делала она. Какой-то жест, выражение лица, произношение определенного слова. — Ее лицо исказилось. — Это очень тяжело.

— Знаю, — сказал я и почувствовал, как мои собственные гребаные слезы подступают к глазам.

— Но я ошибалась. Этот парень плохо справился с потерей родителей.

Клэр отвела взгляд, чтобы взять себя в руки. Когда она снова посмотрела на меня, то сказала:

— Но именно ты был его лучшим другом. Он боготворил тебя больше всех на свете и знал, что ты где-то там. Он не понимал, почему ты не приходишь к нему. Я сказала ему, что это моя вина. Рассказала, что прогнала тебя, потому что была зла. И он ненавидел меня за это. Какое-то время ему было очень тяжело.

Она моргнула, ее макияж немного потек.

— Но он хороший парень, Ксавьер. Добрый мальчик. Умный.

Она заплакала сильнее, и я протянул руку, накрыв ее ладонь своей. Она дрожала.

— Они бы так гордились им.

Она грустно рассмеялась.

— Он похож на тебя. И Дева. Настоящий Дейерс.

Я опустил голову, когда она сказала мне это. Она сжала мои пальцы. Я все еще не мог поднять глаз.

— Он умолял нас разыскать тебя. Он так сильно хотел найти тебя, его дядю Ксава. Мы делали все, что могли, обращались к друзьям в полиции и правительстве, но ты как будто исчез.

— Так и есть, — сказал я, когда смог снова взглянуть на нее.

Мои щеки были чертовски мокрыми, когда она говорила о Зейне. Мой гребаный племянник хотел видеть меня. Нуждался во мне, а меня, бл*дь, не было рядом с ним.

После всего, через что он прошел, меня с ним не было.

— В конце концов нам пришлось сдаться.

Клэр покачала головой.

— Но каждый раз, когда мы куда-нибудь выходим, он ищет тебя. Мы полагали, что ты в Остине, поэтому он никогда не прекращал поиски.

Брови Клэр опустились.

— И вот ты здесь, у нашей двери.

— Пришло время найти его, — сказал я и почувствовал, как рука Фиби коснулась моей.

— Он скоро будет дома. — Клэр посмотрела на часы. — Занятия в школе должны уже закончиться. Он будет здесь с минуты на минуту.

Нервы, которые плясали во мне, были так чертовски сильны, что мне приходилось бороться, чтобы дышать. Потом я почувствовал, как Фиби замерла рядом со мной.

Я не поднял глаз. Но по ее реакции я понял, что он рядом.

— Он очень похож на тебя, — сказала она хриплым от волнения голосом.

Этих слов оказалось достаточно, чтобы я поднял голову. Я услышал, как открылись ворота, прежде чем увидел его. Он смотрел на мой байк, его голова была повернута в его сторону, пока он шел по дорожке. Потом он обернулся и посмотрел на крыльцо. Карие глаза, длинные каштановые волосы. Джинсы, белая футболка и черные ботинки.

Бл*дь.

Ему потребовалась секунда, чтобы увидеть меня. Но когда я встал и посмотрел ему прямо в глаза, то заметил, что его короткое замешательство прояснилось. И я, бл*дь, увидел, как признание попало в цель. Он был высоким, как и я, и для пятнадцатилетнего подростка довольно крепким. Но что больше всего меня поразило, это его гребаные глаза. Потому что на меня смотрел Дев, мой брат смотрел на меня глазами своего сына.

Его рюкзак упал на землю, и он застыл на месте.

— Дядя Ксав? — сказал он, и это пронзило меня насквозь.

Его детский голос, который я помнил, стал низким. Теперь он говорил совсем как Дев.

— Привет, парень.

Я шагнул вперед, но остановился, когда увидел, что его глаза закрылись, а голова опустилась. Я запаниковал, боясь того, что он все-таки не хочет, чтобы я был здесь. Но когда из его рта вырвался низкий всхлип, и он бросился вперед по ступенькам, чтобы обнять меня, я, черт возьми, сломался.

Парень плакал. Он держал меня так крепко, что я, бл*дь, тоже заплакал. Я сильнее прижал его к своей груди и не был уверен, что когда-нибудь смогу отпустить. В последний раз, когда он был в моих объятиях, он был маленьким и худым. Теперь он был кем угодно, только не таким, но все равно чувствовался также.

— Я скучал по тебе, — сказал он, и я зажмурился.

— Я тоже скучал по тебе, — хрипло ответил я.

Зейн откинул голову и посмотрел мне в лицо.

— Я тебя не виню, — сказал он.

Мне пришлось отвернуться от его взгляда.

— Знаю, что он болел после войны. Но я не виню тебя за то, что ты сделал. Ты пытался ему помочь.

— Черт, пацан.

Я вытер глаза рукой.

Зейн отступил, и я увидел, что он смотрит на мой жилет. Его слезящиеся глаза расширились.

— Ты из Палачей? — его глаза загорелись.

— Да, — ответил я, недоумевая, откуда он вообще знает, кто мы такие.

По его реакции можно было подумать, что я только что сказал парню, что я Иисус, бл*дь, Христос.

— Я все время вижу, как они разъезжают по центру города.

Он сосредоточился на моем жилете.

— АК, — прочитал он. — Это твое дорожное имя?

Я кивнул с ухмылкой на губах.

— Ты любишь байки?

Зейн засунул руки в карманы и кивнул. Он оглянулся через плечо на мой мотоцикл.

— Это твой?

— Да.

— Тетя Клэр? — спросил Зейн. — Могу я показать дяде Ксаву гараж?

— Конечно, — улыбнулась она.

Я поймал взгляд Фиби, она просто светилась от счастья. Я протянул руку и притянул ее к себе.

— Зейн, Фиби. Фиби, Зейн. Она — моя старуха, — сказал я племяннику.

Фиби пожала ему руку.

— Очень приятно познакомиться, Зейн, — сказала она. — Я так много о тебе слышала.

— Обо мне? — спросил он в шоке.

— Да. — Она улыбнулась. — И я видела много твоих фотографий.

Я увидел, что парень снова разваливается на части, и положил руку ему на плечо.

— Пошли в гараж?

Зейн глубоко вздохнул и повел меня к гаражу. Он открыл его и включил свет. Я замер, даже не успев пройти через дверной проем. Не двигался ни на шаг, когда узнал мотоцикл, стоявший по центру.

— Это?..

— Папин? Да, — сказал Зейн.

То, что он называл Дева «папа» ударило меня в грудь. Он двинулся рядом со старым «Харлеем Дэвидсоном Лоу Райдером», покрытым ржавчиной. Зейн присел рядом и осторожно провел рукой по сиденью.

— Папа особо не заботился о нем, когда вернулся из Ирака. После их... смерти тетя Клэр отправила его на хранение вместе с остальными вещами. Она ни на что не могла смотреть, но потом я увидел его. — Зейн встал. — Она позволила мне привезти его домой и починить.

— Ты работаешь над байком? — спросил я, внезапно почувствовав присутствие Дева рядом с собой.

Его сын тоже любил байки. Это всегда был наш план. Служить стране, пить пиво и просто кататься на байках, когда возвращаемся домой. Я всегда представлял, как однажды Зейн сделает то же самое.

Я не слишком ошибся.

— Я люблю мотоциклы, — сказал он застенчиво. — Ещё конечно не слишком хорошо разбираюсь в них. Учусь в основном по видео на YouTube и тому подобном дерьме, но у меня получается хорошо... Мне кажется.

— YouTube? — Я покачал головой.

Зейн рассмеялся над моей испуганной реакцией.

Я шагнул в гараж и провел рукой по байку, вспоминая, как Дев ехал рядом со мной, чертовски свободный.

В кои-то веки хорошее воспоминание.

— Хочешь учиться у настоящих механиков? Байкеров, которые знают, что делают?

У Зейна отвисла челюсть.

— Ты серьезно?

— Серьезнее некуда. Мои братья кое-что знают об этом дерьме.

Я подмигнул ему, и он расхохотался.

— Да, — быстро ответил он. — В лагере Палачей?

— Конечно.

— Но я еще не умею на нем ездить. Тетя Клэр говорит, что мне нельзя учиться, пока не стукнет шестнадцать.

— К черту это дерьмо. Я научу тебя, — сказал я, и Зейн сглотнул.

— Правда? — прохрипел он.

— Да.

Он уставился на меня, а я на него.

— Ты похож на отца, — сказал я, и мое гребаное сердце треснуло.

Зейн склонил голову.

— Я скучаю по нему. Так чертовски скучаю по ним обоим, — сказал он срывающимся голосом.

Я положил руку ему на затылок и притянул к груди.

— Я тоже чертовски скучаю по нему. По обоим.

Зейн немного помолчал, потом тихо сказал:

— И я скучал по тебе, дядя Ксав... так чертовски сильно.

— Тебе больше никогда не придется скучать по мне, — сказал я и боролся сильнее, чем когда-либо прежде, чтобы не развалиться на части.

— Ты это серьезно? — он схватил меня за футболку, как будто боялся, что я исчезну.

— Клянусь тебе.

— Хорошо, — тихо сказал он.

Мы оставались так целую вечность. И, в конце концов, я смог дышать. Впервые за много лет... Я мог дышать.

— Хочешь как-нибудь приехать на пикник? Остаться на несколько дней? В комплексе, а потом в моем доме?

Зейн отступил назад и вытер глаза футболкой.

— С Палачами?

— Ага.

Я рассмеялся, увидев волнение на его лице.

— Познакомлю тебя с моими дорожными братьями и лучшими друзьями. И Малышом Эшем тоже.

— Малышом Эшем?

— Он тебе понравится, пацан. Примерно твоего возраста. Любит байки.

— Круто, — сказал Зейн и улыбнулся.

— Да... круто.

***

Фиби

Когда мы вернулись домой, уже стемнело. Мы с АК провели вечер с его племянником. Он наверстывал упущенное — рассказывал про школу, события в жизни и многое другое. Я не понимала большей части того, о чем они говорили, но мне было все равно. Это было достаточным благословением, чтобы увидеть его воссоединение с племянником.

Он был... счастлив.

— Сафф останется сегодня с Ли? — спросил АК, закрывая дверь.

— Да, — ответила я и повернулась, чтобы встать у груди АК.

Я провела руками по его жилету, просовывая под него руки и сбрасывая с плеч. Его дыхание изменилось, ноздри раздулись от моего прикосновения.

— Что ты делаешь, Рыжая? — спросил он низким голосом.

Я протянула руки к подолу его футболки и подняла ее открывая подтянутый, мускулистый живот. Его татуировки ярко выделялись на оливковой коже. Я стянула футболку через голову и бросила на пол.

Наклонившись вперед, я осыпала поцелуями его грудь, двигаясь, чтобы лизнуть сосок. АК зашипел и запустил пальцы в мои волосы.

— Рыжая... ты еще не готова.

Я посмотрела ему в глаза.

— Вчера мы с Лилой ходили к врачу. Мне, как говорится, дали полную свободу действий.

Он посмотрел мне в глаза, потом коснулся рукой моей щеки.

— Даже если и так, не уверен, что ты готова там. — Он постучал пальцем по моей голове.

Я закрыла глаза, позволяя тому факту, как сильно он заботился обо мне, укорениться.

Я прижалась лбом к его лбу и заговорила от чистого сердца:

— Ты мне нужен... Не хочу, чтобы прикосновение Мейстера было последним на моем теле. Есть только одно мужское прикосновение, которое я когда-либо снова захочу — данное свободно и с любовью.

Я встретила его темный взгляд.

— Твое.

— Рыжая,— пробормотал АК.

Я отвела его в спальню и закрыла за нами дверь. Расстегнув его джинсы, я стянула их с ног. Я отступила назад, пока АК стоял передо мной, восхитительно обнаженный.

Я стянула с себя куртку, майку и лифчик, затем спустила вниз кожаные штаны. Я не отрывала взгляда от АК, пока снимала трусики.

— Красавица, — сказал АК хриплым голосом, когда я протянула руку.

Он взял ее без колебаний, и я подвела нас к кровати.

Мы легли. Я посмотрела ему в глаза и прижалась губами к его губам, позволила им поклоняться друг другу и позволила своему сердцу идеально совпасть с его.

Я двинулась по его груди, застонав, когда его грубые руки опустились мне на спину. Его мягкий язык проник в мой рот, и я почувствовала его вкус. Я чувствовала его руки на своей коже, чувствовала, как его жар сливается с моим. Я все это чувствовала. Позволила себе почувствовать все это, не отгораживаясь ни на секунду.

Оторвавшись от его рта, я поцеловала его шею, грудь, торс и двинулась вниз к мускулистой букве V, которая вела к его мужскому достоинству. АК застонал, переставляя ноги в предвкушении. Взяв его за руку, я посмотрела в его глаза и увидела, что они остекленели и ошеломлены, когда он смотрел прямо на меня.

— Я люблю тебя, — прошептала я.

Его глаза вспыхнули, когда я взяла его член в рот, медленно и нежно.

— Да, Рыжая, — прошипел он и самым мягким прикосновением провел руками по моим волосам.

Я застонала, когда его вкус взорвался на моем языке. Мои глаза закрылись, и я наслаждалась ощущением его рядом со мной.

— Иди сюда, — сказал АК.

Я поползла по его телу, сбитая с толку.

— Я тоже хочу попробовать тебя на вкус.

Он направил мои бедра к себе, пока мои ноги не оказались на его лице, а мой живот не прижался к его. Я откинула голову назад, когда его рот оказался у меня между ног. Его язык исследовал меня, а я погладила его длину рукой. Желая снова ощутить его вкус, я наклонилась и взяла его обратно в рот. Я лизала его и сосала до тех пор, пока не смогла больше выносить его язык у себя внутри. Моя щека прижалась к его бедру, а он удерживал меня на месте и лизал, пока я не распалась на миллион кусочков, медленно приходя в себя.

АК поднял меня и положил на простыни. Он не произнес ни слова, положив руки по обе стороны моей головы и двигаясь между моих ног. Я провела руками по его волосам, фиксируя его темный взгляд, когда он вошел в меня. Он был нежен, как перышко, когда наполнял меня, осторожно, красиво... так, что я не чувствовала боли.

— Ты в порядке? — спросил он.

— Да, — ответила я.

Я проводила ладонями по его рукам, пока он раскачивался вперед-назад. Его теплое дыхание призрачно касалось моего лица, тепло его тела защищало меня, и слезы навернулись на глаза при виде благоговейного выражения его лица. Если бы я не слышала этих слов из его уст, то поняла бы, что он любит меня, по тому, как он смотрел мне в глаза. По легкости и мягкости его движений, по тому, как он прижимал меня к себе. Как будто я была драгоценна. Как будто я каким-то образом сделала его целостным.

Он кончил, и я вслед за ним.

— Я люблю тебя.

Мне нужно было, чтобы он услышал это столько раз, сколько мне хотелось сказать.

— Я тоже тебя люблю, Рыжая.

Я улыбнулась и высказала то, что было у меня на душе.

— До этого я не знала, что дом — это биение сердца. Или двух, в моем случае. Биение идеально совпадающее с моим собственным. Твое и Сапфиры, очищающая колыбельная для моих грехов.

— Рыжая…

— Покаяние — это форма печали, АК. Благодать — это форма радости. Мы проливали слезы за каждый посеянный нами грех. Теперь нам пора улыбнуться. Улыбнуться и следовать за светом. Принять дарованную нам благодать. Вместе.

— Да, — сказал АК, и я поняла, что не смогу любить его больше, чем в тот момент.

И мы занялись любовью. Спустя минуты он снова взял меня, вычеркнув любого мужчину из моего прошлого. Исцеляя шрамы и заключая его сердце в мое.

Когда наше дыхание стало затрудненным, и мы последовали за ослепительными огнями нашего удовольствия, я позволила слезам вырваться наружу. Целебные слезы радости, смывающие весь стыд и вину, оставшиеся в наших сердцах. И когда АК положил голову мне на плечо, я крепко прижала его к себе, поклявшись никогда его не отпускать.

— Я бесконечно благодарна тебе за день, когда ты привязал меня к тому дереву.

АК поднял голову и улыбнулся милой, смущенной улыбкой.

— Это был первый акт благодати, который мне когда-либо был дан. И когда я смотрела в твои глаза, я видела себя. Мое отражение смотрело на меня... моя израненная душа.

— Да, — прохрипел он.

Я знала, что он говорит мне, что тоже это чувствовал.

— Человек дьявола с ангельскими глазами.

Я вздохнула.

— Проклятые души, которые вместе обрели благодать.

— Рыжая, — прошептал он и прижал меня к сердцу.

Я закрыла глаза и улыбнулась. Потому что на этот раз было много вещей, от которых можно было чувствовать себя счастливой.

Наконец-то.

Эпилог

AK

Две недели спустя…

Кай и Стикс неловко сидели на своих местах, пока мы ждали, когда они заговорят. Всех созвали на собрание в церковь.

— Это был не первый раз, когда мы столкнулись с Гарсией в Мексике.

Кай заерзал на стуле, и Стикс кивнул ему, чтобы тот продолжил.

— Вы все не были в курсе, что у меня есть сестра, пока я не женился на Ли. Элисия, или Сия, как мы ее называем. — Он пожал плечами. — Она не была воспитана в этой жизни, поэтому мы никогда не говорили о ней.

Он помолчал.

— Но, когда ей было семнадцать, нам со Стиксом пришлось вытаскивать ее из некоторых неприятностей... Неприятностей вызванных Гарсией.

— Какого рода неприятностей? — спросил Хаш.

Брат был напряжен. Черт, как и все мы.

Кай сжал челюсти, и я видел, что он был в одной секунде от потери самообладания.

— Она увлеклась им. Потом он забрал ее. Вы все видели, чем он занимается. Ублюдок, торгующий людьми. Мы со Стиксом вытащили ее, пока не стало слишком поздно.

«С тех пор он ее ищет, — добавил Стикс. — Сиа все это время пряталась. Вот почему она нечасто бывает здесь. Мы не можем рисковать».

— Он хочет ее вернуть, — сказал Кай, и надо отдать брату должное, он сохранил хладнокровие.

«Диаблос были на связи. Гарсия снова что-то вынюхивает после нашей маленькой поездки в Мексику. Пытается получить информацию о нас. — Стикс сделал паузу, затем встретился с каждым из нас взглядом. — Он снова ее ищет».

— Что это значит? — спросил Ковбой.

Кай прищурился, глядя на двух наших братьев-каджунов. Ублюдку не нравилось, что они задают вопросы касательно его сестры.

— Это значит, что этот мудак еще не покончил с моей сестрой. — Кай наклонился вперед, его глаза горели. — А если он вернется за ней в Остин, я отрежу этому придурку член и заставлю съесть его целиком.

— Наглядно, брат. — Вик пошевелил бровями. — Мне нравится.

«Она под нашей защитой. Мы наблюдаем за ситуацией и смотрим, как она разыграется. Но вам всем нужно было знать, что нас может ожидать», — показал Стикс.

— Мы когда-нибудь получим полную историю о том, что произошло много лет назад? — спросил я, и Кай откинулся на спинку стула.

— В конце концов. Но не сегодня, бл*дь.

— Мы должны знать, — сказал Хаш. — Я хочу знать, через что она прошла.

Подозрительный взгляд Кая снова обратился на Хаша и Ковбоя. Оба брата даже не вздрогнули.

— Я сказал, что сейчас вы ни хрена не узнаете.

«Есть еще новости?» — спросил Стикс, останавливая Кая от кастрации каджунов за их интерес к его сестре.

Никто ни хрена не сказал, поэтому я поднял руку.

— Я еду в свой охотничий домик в эти выходные на пикник. Добро пожаловать. Берите с собой палатки и прочее дерьмо, если хотите остаться.

Я услышал только молчание. Никогда не упоминал о хижине с тех пор, как умер Дев. Я расправил плечи, игнорируя это.

— Приедет мой племянник. Зейн. Хочу познакомить его с вами. Он...

Я прочистил горло.

— Он хороший парень. Обожает байки. Похож на меня. Ему пятнадцать.

— Будущий гребаный Палач! — воскликнул Вик.

Я улыбнулся, задаваясь вопросом, что, черт возьми, Клэр сказала бы об этом.

— Тогда мы будем там, — сказал Кай. — Грейс принадлежит вам почти так же, как и нам.

Я рассмеялся. Она и Сапфира были буквально приклеены друг к другу.

— Сафф тоже никого из вас не встречала. Попытаюсь сделать так, чтобы и она появилась. Она такая чертовски застенчивая. Еще не осмелилась ни с кем познакомиться.

«Мы все будем». — Стикс кивнул, и я увидел, как все мои братья тоже кивнули.

Я чертовски любил этот клуб. Ублюдок собирался жениться через пару недель, возможно, у него не было времени, но он делал это для меня.

Не имело значения, когда тебе нужен был клуб, он всегда был рядом.

— Еще кое-что, — сказал я, когда Стикс поднял молоток. — Райдера я тоже пригласил.

Тишина была мертвецкой.

— Ублюдок поступил неправильно. Понимаю. Но он спас мою сучку и ее дочь. Не было бы ни той, ни другой, если бы он не вмешался. Он убил клановцев в перестрелке, и, черт возьми, он нравится Фиби и Белле.

Я встретил жесткий взгляд Стикса.

— Я понимаю, что он не брат, но я голосую за то, чтобы ему разрешили вернуться к посещению пикников и прочего дерьма. Он хороший док, избавляет нас от необходимости ехать в больницу и вызывать подозрения копов, и он может драться. Не нужно снова воспринимать его как брата, мне на это наплевать. Но я за то, чтобы он вернулся. Подумал, что вы все должны знать.

Стикс раздраженно скривил губы.

— Согласен, — сказал Смайлер.

Это никого не удивило.

— Ах, черт. Я тоже, — пожал плечами Вик.

— И я, — добавил Флейм.

Я спрятал улыбку. Гребаное Психотрио никогда не переставало прикрывать мою спину.

— Мы тоже, — сказал Хаш, указывая на себя и Ковбоя.

Ковбой повернул ко мне голову, поднял свою «Стетсон» и подмигнул.

Стикс стукнул молотком по столу. С церковью было покончено. В ближайшее время никакого решения принято не будет.

Мне было все равно.

Я сказал свое слово.

***

Охотничий домик

Через несколько дней…

— Они все будут пялиться на меня? — спросила Сапфира у Фиби.

Фиби сделала паузу, расчесывая волосы дочери. Они находились во второй спальне, стены которой теперь были белыми, а кровать — новой, только для Сафф. Вик и Флейм помогли мне переделать комнату. Новые обои, новая мебель. Все новое.

Мы должны были начать все сначала.

— Они жаждут познакомиться с тобой.

Фиби обняла дочь за плечи. Я увидел, как глаза Сапфиры опустились от этого жеста, а на губах появилась гребаная улыбка. Эти двое убивали меня каждый день.

— Никто на тебя не будет пялиться. И Лила, Мэй, Мэдди, Белла и Грейс тоже будут там. Мы все одного происхождения. Они тебе нравятся, ты чувствуешь себя с ними в безопасности. И мы все будем там с тобой.

— Хорошо, — сказала Сапфира.

Фиби отступила назад и повернула дочь лицом к себе.

— Ты такая красивая, — сказала Фиби со слезами на глазах.

Сапфира была одета в длинное фиолетовое платье, а Фиби — в белое платье с открытыми плечами, которое я чертовски любил. Обе сучки были сногсшибательны.

Обе мои, чтобы защищать и заботиться.

— Спасибо, мама, — сказала Сапфира.

Я воспринял это как сигнал, чтобы уйти. Но не раньше, чем увидел ослепительную улыбку, появившуюся на губах Фиби.

Ей никогда не надоедало это слово: мама.

Я вошел в гостиную и остановился как вкопанный. Зейн смотрел на фотографии, висящие над камином. Я подошел к нему. Он не двигался. Не думаю, что он смог бы говорить, даже если бы захотел.

— Он брал эту чертову фотографию с собой каждый раз, когда ездил на задание, — сказал я и услышал медленное дыхание Зейна.

Я боролся со стеснением в груди.

— Он смотрел на нее часами. Скучал по тебе.

— Я помню тот день, — сказал Зейн.

— Помнишь?

— Помню момент, когда был сделан снимок.

Я уставился на фотографию, как и Зейн. Сунул руку в карман и вытащил то, что хотел ему показать. Когда я посмотрел на Зейна, он уже наблюдал за мной. И он видел, что у меня в руках.

— Не уверен, что они тебе нужны.

Я почувствовал в руках холодный металл.

— Все, что произошло — хреново. И не уверен, что ты захочешь что-нибудь, принадлежащее ему, тем более это. Просто подумал, ведь он был твоим отцом...

— Я хочу, — быстро сказал Зейн.

Я кивнул и бросил жетоны ему в руку. Этот парень заставил меня задохнуться. Его глаза наполнились слезами, когда он пробежался пальцами по имени и номеру Дева.

— Я... Я горжусь им, понимаешь? — Он проигнорировал слезу, скатившуюся по его лицу. — Горжусь тем, что он сделал для нашей страны.

Я кивнул, потому что не мог говорить.

— Горжусь вами обоими. — Он поднял на меня глаза. — Я понимаю, что это плохо кончилось. Но... но Клэр сказала мне, как мама гордилась вами, тобой и папой. И я помню, как она говорила, что то, что вы делаете, очень важно. Что вы оба храбрые.

— Он бы тоже гордился тобой, знаешь? — спросил я.

Зейн улыбнулся.

— Ты так думаешь?

— Я знаю это. Ты был его жизнью.

Он опустил голову, и я обнял его за плечи.

— И теперь у тебя есть я. Я не твой отец, но я твой дядя, и всегда рядом, когда ты будешь нуждаться во мне.

— Знаю, — сказал Зейн, и я вывел его на улицу.

К нам сразу подошел Малыш Эш.

— Зейн, ты стреляешь? — спросил он.

Эти два пацана нашли общий язык с той минуты, как Зейн появился в комплексе два дня назад. Я знал, что так и будет. Хорошие ребята, эта чертова парочка.

— Нет, тетя мне не разрешала. Хотя я всегда хотел, — сказал Зейн.

Эш посмотрел на меня.

— АК покажет тебе, как нужно стрелять, правда?

Зейн с надеждой посмотрел на меня.

— Конечно.

— Сейчас? — спросил Эш. — Ты должен показать Зейну мишень, в которую ты можешь попасть на деревьях.

Эш повернулся к Зейну.

— Твой дядя умеет чертовски хорошо стрелять. Никогда не видел ничего подобного.

— Можешь? — спросил Зейн, и я увидел гребаную гордость в его глазах. — Показать, я имею в виду. Знаю, что ты хорош. Снайпер и все такое.

— Конечно, — сказал я. — Малыш Эш?

Он поднял голову.

— Поговорим минутку?

Его брови опустились в замешательстве.

— Зейн, не оставишь нас ненадолго?

Как раз в этот момент мимо прошел Вик.

— Зейн! Ты можешь помочь мне решить, какие сиськи лучше у этих порнозвезд.

Он обнял Зейна за шею и повел прочь.

Я отошел в сторону и взял со столика бутылку «Джека». Когда мы с Эшем остались одни, я сказал:

— За последние несколько недель у меня не было времени поговорить с тобой.

Я достал из кармана два стакана, налил «Джека» и протянул один Малышу Эшу.

— Но я скажу тебе то, что сказал мне мой брат, когда я совершил свое первое убийство.

Он поднял брови.

— Станет легче, — сказал я, услышав в голове чертов голос Дева. — С этого момента это станет второй натурой и не будет беспокоить тебя так сильно. Обещаю.

— Знаю.

Малыш Эш опустил глаза.

— Знаешь?

Он пожал плечами.

— В тот вечер со мной поговорил Флейм.

Он указал на виски.

— Брат тоже налил мне виски. — Он ухмыльнулся. — Сказал мне, что ты сделал то же самое для него, когда он впервые убил человека.

— Так и было.

— Иногда он напоминает мне тебя. Думаю... думаю, что в некотором смысле он копирует тебя.

Я был потрясен, стоял как вкопанный.

— Ты много для него значишь.

— Для меня он тоже много значит, — сказал я. — Как и ты, маленький засранец.

Малыш Эш рассмеялся.

— Кстати говоря, я разрабатываю кое-какой план, чтобы расширить свой дом. Тогда ты сможешь вернуться.

Он жил у Флейма с тех пор, как переехала Сапфира. Эш замолчал, потом отвел взгляд.

— Что?

— AK... Флейм попросил меня переехать к нему и Мэдди.

Мои брови удивленно взлетели вверх.

— Когда?

— Пару недель назад.

— И?

На его губах появилась улыбка.

— Я согласился.

Я моргнул, не уверенный, что могу в это поверить.

— Тебе там нравится?

— Да, — сказал он со вздохом. — Нравится. С тех пор как я там живу... наши отношения с братом изменились. Все стало по-другому... Лучше, чем я мог себе представить. — Он пожал плечами. — Мне нравится.

— Черт, парень, — сказал я.

— АК? — спросил он. — Я... Я просто хочу сказать спасибо. За все, что ты сделал с тех пор... ну, знаешь, как я пришел сюда...

Он покачнулся на ногах.

— Ты тоже мой брат. Как Флейм. И я... просто хотел, чтобы ты знал, как я благодарен.

Клянусь, эти чертовы подростки доведут меня до гребаного сердечного приступа. Превращая меня в плачущую долбаную киску.

— Иди сюда, придурок.

Я притянул его к груди и поцеловал в макушку.

— Если тебе что-нибудь понадобится от меня, знай я всегда рядом. Добро пожаловать в любое время. Не получается с Флеймом, ты снова со мной. Хорошо?

— Да, — сказал он и отступил назад.

— Ей все равно нужно быть с мамой, — сказал Эш. — Сапфире.

Я кивнул, зная, что это правда. Маленькая сучка была пресыщена миром, чертова отшельница.

— Мы когда-нибудь увидим ее? — спросил Малыш Эш. — Мы все хотим посмотреть, как она выглядит. Поговорить с ней. У меня даже не было возможности увидеть ее во время перестрелки, и с тех пор она прячется.

— Может быть, сегодня. Девчонка очень застенчива, парень.

Он кивнул. Я протянул свой стакан.

— Ну, парень. Выпьем за то, что ты спас мою задницу и переехал к Флейму.

Он рассмеялся, и мы выпили свой виски.

— Нам лучше пойти и спасти Зейна от Вика, — сказал Эш.

Я последовал за ним к костру. Некоторые братья пошли к водопаду. Стикс и Кай занимались грилем. Они все здесь хорошо смотрелись.

Деву бы это понравилось.

— Ты присмотришь за ним, хорошо? — спросил я, увидев, как глаза Зейна расширились от слов Вика.

— Да. Он мне нравится. — Эш поставил стакан на стол. — Он во многом похож на тебя.

Я оглянулся на Вика и Зейна, которые сидели с Хашем и Ковбоем. Зейн смеялся.

— Он также был бы хорошим проспектом, — сказал Эш, уходя.

Я встретился с его черными глазами. Он ухмылялся.

— Просто к слову.

Малыш Эш подошел к Зейну, и они вдвоем направились к мишеням. Я последовал за ними.

Еще один пацан, которого нужно научить стрелять.

Два часа спустя, когда наступил поздний вечер и мы разожгли огонь, я сел в кресло у костра. Зейн, Малыш Эш и Слэш сидели рядом, пили пиво и смеялись. Я наблюдал за ними, за новым гребаным трио.

Черт, чувствую себя старым.

Кто-то сел в кресло справа от меня, пока я оглядывался в поисках Фиби и Сапфиры. Сафф пока не хотела выходить. Не уверен, что когда-нибудь вообще захочет.

Я знал, кто сидит рядом со мной, даже не глядя.

— Твоя старуха появится в ближайшее время?

Вик протянул мне свежую бутылку «Бада».

— Надеюсь, — сказал я.

— Сейчас ей лучше? — спросил он серьезно.

— Да. Ей уже лучше. Теперь я понимаю, что она не была пристрастна ни к наркотикам, ни к алкоголю. Она пристрастилась забывать дерьмо в своей жизни. Забывать о том, что у нее есть дочь, с которой ей было запрещено общаться.

Я подумал о последних двух неделях, о ее улыбке, о чертовски добром сердце. Она лежала на мне и говорила, что любит мою жалкую задницу. Моя грудь наполнилась теплом.

— Она хорошая.

— Она ведь рыжая. — Вик ухмыльнулся. — Что? — спросил он, когда я поднял брови. — Мы, рыжие, чертовски уникальный вид. Несгибаемые гвозди. Мы все гребаные гвозди. Сделанные из чистой стали викингов.

Я рассмеялся и услышал, как Флейм сделал то же самое.

— И ты точно к нам не равнодушен. Нуждаешься то во мне, то в Фиби. Черт, брат, если ты так сильно хотел веснушек, я бы давно дал тебе посмотреть на мою анаконду.

— Я уже видел миллион раз... и не по своей воле.

Я покачал головой.

— И каждый гребаный раз ты был впечатлен.

— АК.

Флейм кивнул в сторону двери хижины. Мое сердце бешено заколотилось, чуть не вырвавшись из груди, когда я увидел, что Фиби держит Сапфиру за руку и медленно выводит ее на улицу. Сафф нервно оглядывала двор, выглядя так, словно готова была сбежать в любую секунду. Я видел, как все мои братья посмотрели в ее сторону, кивнули ей, прежде чем вернуться к тому, что они делали.

Фиби подвела ее к другим культовым сучкам по другую сторону костра.

Вик ткнул меня локтем в бок.

— Смотри, — сказал он и указал на Малыша Эша.

Тот застыл, стакан с пивом завис в воздухе, пока он смотрел, как Сапфира прошла мимо него и села рядом с Лилой и Грейс.

Я застонал и покачал головой, когда Зейн и Слэш попытались привлечь его внимание. Но его огромные гребаные черные глаза не покидали Сафф. Она тоже ясно увидела это, когда подняла глаза, и одарила его маленьким, но ошеломляющим призраком улыбки, а затем снова опустила голову. Эш выглядел так, словно хотел подойти и поговорить с ней, но он просто сидел, не сводя с нее глаз.

— Малыш Эш только что получил огромный стояк на Сафф, — крикнул Вик. Затем вскочил со своего места. — Надо подшутить над ним из-за этого дерьма. Это будет бесценно!

Вик бросился к Эшу, который все еще смотрел на Сафф, как будто его глаза были приклеены к ней.

— Малыш Эш! Нам с тобой нужно поговорить кое о чем, ублюдок!

К черту мою жизнь.

Вик сел рядом с Эшем, и я увидел, как парень смущенно закрыл лицо руками, когда Вик обнял его за шею и начал подкалывать.

Я повернулся к Флейму. Он тоже наблюдал за своим младшим братом, в его глазах не было никаких эмоций.

— Он переезжает к тебе?

Флейм напрягся. Он перевел взгляд на Мэдди, которая сидела рядом с Мэй и гладила ее живот.

— Да.

— Ты его сам попросил?

Он кивнул и сделал глоток пива.

— Мэдди решила, что пора.

— А ты?

— Я согласился.

— Все будет хорошо, если он будет жить с тобой?

Флейм опустил голову, и я понял, что он сомневается.

— Не знаю. Я не могу... не могу говорить с ним так, как ты. Не знаю, что делать, если он расстроится и все такое прочее. Скорее всего, я облажаюсь.

— Не-а. Все будет хорошо, — сказал я, и Флейм поднял голову.

— Да?

— Да.

Руки Флейма сжались на бутылке.

— Он сказал мне, что ты разговаривал с ним после Мексики.

Флейм кивнул.

— Ты правильно поступил.

— Я сделал тоже, что и ты когда-то, помогая мне. Просто скопировал тебя.

— Знаю. Так что просто продолжай заниматься подобным дерьмом.

Несколько секунд Флейм молчал, пока не сказал:

— Спасибо.

Я посмотрел на брата. Он никогда ни за что не благодарил. Он сжал челюсти.

— Спасибо, что присмотрел за ним... когда я не мог. Когда моя голова…

— Всегда.

Явно испытывая слишком много эмоций, Флейм без лишних слов соскочил со стула и направился прямо к Мэдди. Через несколько секунд она оказалась у него на коленях. Я наблюдал, как брат успокоился в ту же минуту, как ее рука оказалась в его руке.

Мне надо было еще выпить, и я пошел в хижину. На улице заиграла песня А. А. Бонди «Когда дьявол на свободе». Я схватил пиво и направился к двери, но тут же остановился как вкопанный. Фиби вскочила на ноги и грациозно пританцовывала вокруг костра. Как и в первый вечер, когда она танцевала для меня, ее руки были подняты вверх, глаза закрыты, а на губах играла чертовски душераздирающая улыбка. Грейс подражала ей, а Сапфира улыбалась из-под опущенных век, наблюдая за мамой с безопасного места рядом с тетей. Любой мог понять, как сильно она ее любит, всего от одного взгляда.

И я не мог оторвать глаз от Рыжей. Я наблюдал за ней всю песню. Затем, когда заиграла следующая, ее глаза резко открылись и сразу же нашли меня. Когда заиграла «Герои» Боуи, и Фиби застала меня, наблюдающим за ней, громкий смех, чистое счастье, вырвалось из ее горла. И моя сучка не сводила с меня глаз, пока танцевала.

Сногсшибательная.

Красивая.

Моя.

И чертовски свободная.

Я пил пиво, пока играла песня. Затем посмотрел на коврик у своих ног. Две пары сапог все еще стояли там, начищенные до блеска, с обеих сторон. Оглядев двор, увидев, как мои братья отдыхают, увидев смеющегося и счастливого Зейна, я закрыл глаза и глубоко вздохнул.

— Все в порядке, Дев, — прошептал я так, чтобы только он мог услышать.

Я сглотнул и почувствовал, как на моих губах появилась улыбка.

— У нас все будет хорошо.

Чья-то рука скользнула в мою, и когда я открыл глаза, передо мной стояла Фиби.

— Все в порядке? — спросила она, используя мои собственные слова, с гребаным огоньком в глазах.

Я захватил ее рот поцелуем и услышал ее стон.

— Да, Рыжая. У меня все в порядке…

Я вздохнул, а потом сказал:

— Рассвет... Я просто встречаю наш гребаный рассвет.

Бонусная глава

Эш

— Гаечный ключ, — сказал Флейм, выглядывая из-за мотоцикла.