Прощальный вечер

Катя

Комментарий к Катя

В случае чего, напоминаю о публичной бэте.

С самого утра в квартире царила торжественная атмосфера. Словно Лилия Павловна дочь не выпускала, а выдавала замуж. Она не стала ограничиватся покупкой белого платья с белыми туфлями на тонкой, как стилет, шпильке, ко всему прочему она вплела дочери в причёску гипсофилы. Таким образом, оглядывая со всех сторон проделанную работу, она отметила что перед ней предстала девушка, только что сбежавшая с пьесы кабаре, готовая вот-вот взойти на сцену для блистательного исполнения финального номера. Украшенное золотистыми стразами платье на тонких бретелях облегало до коленей, обтянутых колготками в мелкую клетку телесного цвета, а от них и до самых голеней разбивалось в облако страусиными перьями, три тонких косички от лба, на затылке за ушами превращались в пучки, из которых небрежно, но очень гармонично выбивались к верху выгоревшие светлые концы волос. Любимое жемчужное ожерелье, которое часто видели ученики младших классов, в этот раз оказалось на молодой шее с более упругой кожей. Но Екатерина уверена, не будь на острых носках её лодочек жемчужного обрамления, к этому драгоценному украшению ей бы не позволили и притронутся. А за макияж нарекли бы куртизанкой. Пухлые губы в красной помаде, надутые щёки в бронзовых румянах, и одни только зелёные радужки, тонущие в тотально чёрных тенях, ресницах и толстой подводке.

— Ну-ка, Серёж, сфотографируй меня с нашей красавицей. — женщина в строгом костюме коротко кивнула в сторону маленькой коробки, которая затерялась среди косметики, резинок, расчёсок, и флакончиков с приторно пахнущим содержимым, все они множились в высоких рамах союзного трельяжа. Увидев рассеянное лицо девочки она широко улыбнулась. — Это подарок тебе, будешь для своей газеты фоткать. Сейчас опробуем, Серёжа! — добродушная гримаса резко превратилась в недовольную и грозную.

— Цифра, Канон Еос Дэ–30, только с завода. — объяснял отец, распаковывая фотоаппарат.

— Поэтому не разочаруй нас, Е-ка-те-ри-на. — отчеканила Павловна, смерив дочку взглядом, от которого хотелось отмыться, поскорей избавиться.

— Ну чего ты, Лиль, заладила. — он важно покрутил камеру, выдвинул какую-то скобу над объективом, — У дочки нашей свято{?}[укр. нареч. праздник*], хай радуется, пока может. Отдыхай, милая, набирайся сил перед поступлением. — пободрил мужчина поглаживая оголённые лопатки. — Ну что, девчата, улыбочку!

Вспышка. Быстро и громко процокотав Катя оказалась возле папы, взяла подарок в руки. Разглядывая маленький экранчик, первое, на что она обратила внимание это свой вид. Полнит этот аппарат. В зеркале она была стройней. Хорошо что хоть с ростом 170 см помогли справиться каблуки. А так, девушка чувствовала себя настоящей богемой среди того сборища смердов, с которыми ей довелось провести слишком много времени. Хоть времени у Кати на них катастрофически не хватало, в связи с крайне усердной подготовкой к экзаменам, она старалась поддерживать среди подчинённых порядок. Делать замечания неопрятности или откровенно указывать на бедность прикрываясь чином старосты было такой приятной отдушиной после многочисленных выговоров матери. В её представлении конкурентноспособными соперницами в обучении могли быть только Наташка и Полинка — первая метила в тот же город, который Смирнова собиралась покорять. А что со второй — плевать, она такая слабохарактерная, что за пределами школы выбиваться в люди ей придётся лет 10.

«Пока у каких-то блох в табеле сплошь стоят пятёрки, у тебя что?! Четыре по русской литературе, Екатерина! Это что такое?! Мало своего, хочешь и моё имя опозорить?! Не стыдно тебе?! Как ты собралась ЕГЭ сдавать? Как в институт с четвёрками поступать? Да на тебя там даже не посмотрят дуру на такую!»

Как достала. Как она её до чёртиков достала. Все эти два года, что Катя надрывалась над своим светлым будущим, её мать только и делала, что отчитывала за какие-то мелочи. Всё что стимулировало девочку трудиться это надежда избавиться от матери хотя-бы на время обучения. И пыл закончить журфак с красным дипломом поубавился. Хотелось просто перебраться в город, а там уже не так важно, главное что сама, а если что пойдёт не так, просто найдёт какого-нибудь паренька-бухгалтера, или хоть кого…

“Золотая медалистка” — пророчили все учителя. Здорово, конечно, а что с этой медалью дальше делать никто не рассказал. Смотря на стену с граммотами в своей комнате, просыпаясь по утрам, в голове всё чаще появлялся вопрос “Зачем?”. Вместе с хорошими оценками на плечи каменным грузом ложилась ответственность за следование чужим требованиям. Почему она обязана соответствовать чьим-то завышенным ожиданиям?

В 17 лет до сих пор нет настоящих друзей, не было нормальных отношений, мама не лучшая подружка, а заклятый враг… От неё всё приходилось скрывать, а учитывая что и в школе от неё не спрятаться — задача усложнялась вдвое. Даже прогулка в магазин за продуктами добавляла в жизнь Катьки красок. А если ещё и с папой, то можно было и вовсе нарекать день праздничным. Во-первых, он не ругал за оценки, во-вторых он покупал дочке всё что она попросит, пока её аппетиты находились в пределах возможного, а в-третьих, он давал ей родительскую любовь за обоих предков сразу. Материнскую заботу девочка получала в последний раз во втором классе, а после язык любви Лилии Павловны изменился и Катя на нём так и не заговорила.

— Спасибо, папочка, — она прильнула к надутому пузу пристарелого мужчины. — Спасибо, мама. — Прозвучало вдогонку в этой же позе.

Смирнова старшая хотела было забрать фотооапарат — на сохранение, но младшая проскользнула мимо неё и нырнула в свою комнату, подловив момент.

Девушку встретили полуденные солнечные лучи, резко ударившие в лицо. Глаза сощурились. Прикрыв старое окно тюлью, она села на край кровати, заправленной красным покрывалом с большими розами, и принялась рассматривать подарок.

Во дела-то, крутой фотик. Воображение резво вырисовало сюжеты как Катя быстрее всех печатает на своей обложке какого-нибудь спортсмена ликующего победе в олимпийских играх. Или как фотографирует приливы Оби, гуляя близь “Речного Вокзала”. Метро… Она покатается на метро первым делом. Объедет все станции, а потом пойдёт в зоопарк или в аквапарк… И в торговый центр обязательно! Сходит в оперу и в театр. Сходит в ресторан и в бар, и там будет дегустировать все коктейли, пока не напьётся до потери сознания. И всё будет фотографировать: сталинские дома, укромные дворики, различные памятники, высотные здания, блестящие витрины… Сядет в трамвай, и будет снимать фото-репортажи прямо из окна. Найдёт друзей, заведёт городских подружек, они-то в три раза умнее и интереснее сельских клуш типа Лизки. Будет ходить с ними в клубы и клеить красавчиков парней. Сможет наконец накупить мини — юбок и ходить в них сколько пожелает и в любое время года. Наклянчит у отца и купит шубу и сапоги. Екатерина — принцесса из тайги.

Мысли подняли боевой дух девушки, она подошла к своему рабочему столу выдвинула один из ящиков. Там вглуби, меж старых тетрадей, припрятанная в детском раскладном пенале лежала фляга с домашним вином дяди Володи — брата отца. Родители хранили стеклянные бутыли на виду. Один на кухне, ещё один на балконе. Не то чтобы они не секретничали, просто маленькая квартирка бо́льшим пространством не располагала. Открутив крышку она поднесла содержимое к губам, незная зачем, отвернула голову в сторону и сделала короткий выдох, на манер всех взрослых. Глоток для храбрости. И ещё пару глотков для хорошего настроения, которое она никому не позволит сегодня испортить. В дверь постучали. Катя быстро сунула кислое пойло в клатч и спросила:

— Что? — Сразу после этого резко открылась дверь.

— Мне из школы позвонили, тебя вызвали. Зал украшать. — проинформировала мать.

— Хорошо, сейчас.

Выдержав молчаливую паузу и смерив дочку этим противным взглядом снова, женщина ретировалась.

К фляге отправился мобильник — расскладушка и 300 рублей, на всякий случай. Поколебавшись пару минут, было решено взять фотоаппарат. Не без узилий она втеснила его в белой сумочке в золотых блёстках которые образовывали собой лучи как и на платье. В прихожей девушка ещё раз покрутилась вокруг себя, рассматривая отражение в небольшом наклонённом зеркале и покинула квартиру.

Бабки на улице всю дорогу пожирающе поглядывали на необычный для посёлка вид Катьки, их внучки забывая о куклах замирали и перехихикивались между собой, а вунки бросая мячи и деревянные пистолеты указывали пальцем, оповещая товарищей о проходящей модели и её немодельных параметрах. Гордой походкой от бедра, под аккомпанемент из перешёптываний затаивших дыхание зрителей, Екатерина зашла в школьный холл. Заметили её все и сразу, но первой обратилась классная руководительница. Вручив дряхлую и пыльную картонную коробку с пестрящим содержимым в руки ученицы она махнула в сторону ступеней, ведущих в актовый зал. Про вызывающий макияж и платье никто не посмел ничего сказать. На то и был расчёт. Хоть где-то непомерный труд над своей должностью окупился. Молча поднимаясь она услышала что её окликнула эта мерзкая дура.

— Катюш, ну ты бомба! Все пацаны сегодня твои. — сказал гадкий шершавый голос.

— Они всегда мои, Лиза. — холодно ответила Катя.

— Ты просто секс, с ума сойти. Эти ромашки в волосах это вообще улёт! А за сколько платье брала? Очень тебе фасон идёт, стройнит. А каблы какие! Всегда о таких мечтала. А жемчуг в бусах настоящий? Ухты! Дай сумку посмотреть! — продолжала наседать девушка в тёмно-синем кружевном платье по колено с рукавом 3/4.

«Боже, какая безвкусица. Ты не перестаёшь меня удивлять.» — подумала обладательница сотни лицемерных комплиментов, но сказала лишь:

— Это гипсофилы.

— Ну они прям вообще круто так смотрятся, необычно. И вообще вся ты смотришься просто пиздец, прям как с обложки. — нежеланная собеседница активно жестикулировала, видимо за недостатком мозгов она пыталась говорить руками.

— Я знаю.

Коробка бахнулась на пол. Таким образом староста оповестила присутствующих в зале одноклассников о своём прибытии. И о том что для них есть работа. Раздавая указания Катька почувствовала как медленно, на самых цыпочках, к ней подбирался хмель.

Она села на стульчик, что одиноко стоял у окна паралельно входным дверям. Кажется это конец. Долгожданный, почти красивый, почти идеальный конец одинадцатого класса. И не нужно тратить время на объяснение элементарных формул по физике таким последним остолопам как Бяша, не нужно сидеть за домашней работой умноженной на три потому что она отличница и для неё всё слишком “легко”, и потому что нужно выполнить её лучше чем Полина. Не нужно больше терпеть компанию таких безмозглых лизоблюдок как Лиза.

Последняя кстати всё не отвязывалась. Свалила работу на мальчиков сказав что не умеет надувать воздушные шарики и подсела к подруге.

— Короче, мне знаешь чё Надька рассказала?

— Чё? — девушка, до того не заинтересованная в разговоре, навострила уши.

— Ромка приехал. Весь такой важный, на Волге чёрной, с час назад.

— Фу. Уголовников мне здесь только не хватало.

— Ага, припрётся сюда ещё, а за ним менты приедут. Может его в городе ищут, а он здесь залечь на дно решил. Интересно, что он уже успел натворить?

— Не знаю, Заботина, не хочу тратить своё драгоценное время на разборе деятельности придурков. — Катя резко потеряла интерес к девочке. — Сама у него спроси, когда на курилку пойдёте. — пренебрежительно бросила она напоследок.

Лиза, не найдясь что ответить на упрёк, молча отвернулась и оставила Смирнову в покое.

— По центру! Левее лепите, идиоты, не влезет же! У нас через полчаса запуск! — как раскаты грома разносился крик старосты. — Ну, ещё. Ещё. Стоп! Всё! Бестолочи. Наташа, возьми эти шары и прилепи по кулисам по четрые, чтобы как цеточки, поняла? Бабурин, вешай теперь остальные буквы, только с одинаковым интервалом, и постарайся не задеть ничего своей жопой!

Командовать Екатерине нравилось. Раздавать указы и смотреть как их выполняют. Она любила подчинение. Любила подчинять. И очень сильно не любила когда ей не подчинялись, когда не слушали, не смотрели. Очень раздражало когда кто-то позволял себе витать в облаках при её обращении. И несмотря на такую требовательность к собеседникам, сама она сейчас была ну больше некуда рассейянной. Не стоило пить того противного вина, сколько оно стояло под обеденным столом? Два года? Три? Теперь в голове была зудела мысль о том как в ноги кинется весь Новосибирск, а в зеркале была только самая сексуальная принцесса в диснеевском мире. В этом вонючем помещении практически без окон, с отвалившейся или разрисованной плиткой, где отражение можно разглядеть только в заляпанном квадратике 50х100 см с необработанными острыми углами, она была лучшей версией себя. Забылись все гадости, брошенные ей в спину, брошенные ею в спину матери, забылись сотни часов подготовки к ЕГЭ, забылись все сплетни собираемые годами, забылись все фальшивие улыбки на лицах одноклассников, которые теперь превратились в размытые серые пятна, забылись все проблемы которые маячили на горизонте фамилией Пятифанов, где-то в затылке плясали ламбаду черти на па́ру с тараканами. А в макушке всё что Кате чётко помнилось это сценарий выпускного вечера, движения вальса и строптивый характер Ромки. Бесит. Никогда её не слушался, всё делал не так, а эдак, смеялся над её беспомощностью перед ним одними серыми глазами, как бы говоря: «Что, не можешь меня подмять?». Казалось он единственный считывал её поведение и понимал что она врушка, единственный перед кем она чувствовала себя нагой. Какой там Никитка Профанов на Новый 2000 Год, в полутёмках и за пеленой водки ничего он в Катьке не разглядел. А вот Ромка… Он даже в какой-то степени ей нравился, ведь с ним было интересней чем с другими, он был первым и последним учащимся, который устраивал долгие едкие словесные перепалки, отвечая такими же колкостями и тонкими подколами, может только потому девочка его столько и доставала. Хотя… учащийся это громко сказано. Неуч. Дурак. Ему на уроках было лишь бы в карты раскинуть, да ещё и на деньги! Придурок. Бестолочь. Наверное это всё что у него получалось хорошо, помимо как бандитом притворятся и играть на гитаре. Интересно, будь он сейчас с ними, в 11 классе, он бы сыграл что-нибудь на прощание? А станцевал бы? Наверное если и да, то всё бы испортил просто потому что идиот.

«Идиот.» — пронеслось в светлой голове, когда лисий глаз выглянувший осмотреть зрительный зал приметил на галёрке бритую голову и чёрный спортивный костюм. Как можно было перепутать его с официальным Екатерина не понимала, и, честно говоря, не хотела понимать, списала всё на избыток пива в пацанячей башке и семок в карманах.

«Красивый идиот.» — подсказывало подсознание, но девушка его не расслышала, засмотревшись на что-то кажется серебряное на мужской шее, или наоборот. Это было не так важно.

«Полнейший идиот.» — закончила мысль Катя, когда в зал вошла директриса; наблюдательность и сообразительность позволили ей сложить два плюс два — старый рюкзак Петрова и n-ое количество бутылок с алкоголем, тихий звон которых заметила только тайная зрительница по ту сторону сцены. Также она заметила сильные жилистые руки парня, а немного позже сделала вид что не обратила внимания на что-то в его свободных штанах, что с каждым шагом к соседской кулисе старалось из них выскочить и стучало в ткань, словно это была дверь. Кошмар.

— Катька, ты чё не сказала чё у тебя алкашка есть?! Давай делись. — Лизка взяла её за локоть.

Сделав контрольный глоток, Смирнова ответила:

— Бери, но за дозировкой следи сама, тебе ещё сценки свои нужно отыграть. — хоть прозвучало это и снисходительно, всю неприязнь Катя выразила резко поведя схваченной рукой.

— Кать, очень красиво выглядишь. Поделишься, пожалуйста? Я сильно переживаю.

— Знаю, бери. — она равнодушно кивнула Наташе в сторону её бывшей подруги, но осознав кто перед ней, острый уголок красных губ хищно пополз вверх.

— Чё, опозориться со своей дудкой решила? Чтоб наверняка? — Лиза отдала флягу, но всё же попыталась прыснуть ядом в лицо близкого человека.

— Смотри сама в грязь лицом не упади, подруга. — секундно она глянула на владелицу горького напитка и вернула взгляд прямо в очи девушки в синем коротком платье.

Намёк на саму себя старосте был более чем понятен. Немного льстило. Но, с одной стороны она была готова вспылить и поставить одноклассницу на место. Обеих. А с другой она не хотела ввязываться в перепалку, ведь тогда бы пришлось становится на сторону Заботиной.

— Наташ, мне кажется тебе лучше уйти в свою кулису, потому что мы начинаем через 15 минут. — подобрала она слова.

— Ага, Катенька, ты права. — Лизка поддакнула.

— Ты ещё здесь? — лицо старосты стало менее доброжелательным.

— Она имеет ввиду пиздуй отсюда. — бросила подпевала в сторону Наташки.

— Ты свой выбор сделала, Лизольда, я к тебе уже никогда не подойду. — последнее слово Наталья оставила за собой, зная что оно откликнется острым комом в горле и короткой колющей болью в сердце.

Она выскочила за портьеру следом за Бяшей, а вскоре после того, как они вернулись открылся занавес.