Просто друзья

Глава 10.

Глеб.

– Не знаешь, что они от нас хотят? – сижу за рулем, слежу за дорогой и только изредка поглядываю на Милу.

Она сегодня грустная. Идеальная прическа, волосок к волоску, все убрано, никакая прядь не мешает. Это жутко раздражает. Хочется запустить руку ей в волосы и растормошить такую ровную укладку, оживить ее. Платье, макияж, туфли – все подобрано со вкусом. И это, бл*ть, тоже раздражает. Какая-то правильная картинка получается. Хочется найти подвох. Эта правильность, она липкая. Как пережеванная жвачка. Через время станешь таким же идеальным, у кого будут костюмы на заказ, приглаженные гелем волосы и нарисованная улыбка. Такая вот будет красивая картинка безукоризненной семьи Навицких. Не хочу такого. Это чуждо мне, непонятно. А главное грызет изнутри от этих мыслей, что за всей мишурой теряешь настоящее, теряешь нужное.

– Кто именно? – голос тихий, почти беззвучный. Она в своих мыслях. Или примеряет на себя образ послушной жены, что так навязывали ей ее же родители.

– Родители наши, – раздражаюсь я, – да что с тобой?

– Со мной все в порядке. А тебе следует успокоиться, взять себя в руки и задавать вопросы нормальным тоном. Это неправильно, Глеб.

– Бесишь, – больше на нее не смотрю. Если увижу в глазах покорность, разверну машину в обратном направлении.

Эта встреча как проверка. Снова всей нашей дружной, мать ее, новоиспеченной семьей. Мать Милы подбила ее на встречу или поставила какие-то условия? Сомневаюсь. Это же не мой отец, что спустится до шантажа. Тут дело в другом. В Миле, которая не может дать отпор, не может расставить свои границы. Это ее послушание, которое граничит с идиотизмом.

Снова ресторан, снова роскошь, от который уже тошнит. Улыбки эти фальшивые, натянутые. Они правда рады меня видеть? Ну come on! Если вы и рады, то только сумме чека, что мой отец оплатит, оставив недурные чаевые.

– Любимые наши, – мама сегодня тоже в ударе. Она правда выглядит довольной и счастливой. – Присаживайтесь! Глеб, отец скоро подъедет. Мила, ты чудесно выглядишь.

– Ну без отца будет совсем все тухло, – отвечаю я. Мила пытается меня одернуть. Я тебя сейчас одерну, сучка.

Сидим за столом молча, но улыбаемся самыми дебильными улыбками. Ведь мы же правда рады, да?

Вспоминаю гонки, соревнования. Вы знаете, если тот, кто на старте не успел сразу вырваться вперед, не значит, что он будет в конце строки. Точно нет. Потому что на протяжении всех кругов может случиться все что угодно у соперников. Были случаи, когда разрывало шины. Кто-то не справлялся с управлением и врезался в ограждения. Случится может разное. И вот ты уже не пятнадцатый, а седьмой. Это неплохой результат. Даже очень. Ценятся не только первые три места. Например, за седьмое пилот может принести шесть очков своей команде. А что, если за все триста километров он сможет обогнать еще пару соперников? Тогда его седьмое место становится пятым, и он уже получит десять очков. Что это в итоге значит? Лохонувшись на старте, не стоит убиваться преждевременно.

Наша свадьба – это начало гонки, я стартанул и где-то налажал. Да, так бывает, мой механик где-то совершил ошибку, я плетусь в конце, несмотря на скорость в 300 км/ч. У нас с Милой свои договоренности, что прибавляет скорости, и мы обводим нескольких соперников, благодаря хитрости и удачным маневрам. Я уже не в конце гонки, где-то в середине. Моя цель – не первое место, а хотя бы в десятке лучших. Пока. Сегодняшняя встреча – крутой поворот, в который надо удачно вписаться, возможно, немного сбросив скорость, чтобы правильно войти в него. Посмотрим. Если я не буду сейчас один, то все еще правда можно исправить.

Смотрю на Милу. Она сидит, как и в нашу с ней встречу до свадьбы. Прямая спина, глаза опущены, легкая улыбка трогает губы, соблазнительный бантик немного сглажен. Отстраненная. Хочется взять за плечи и тряхнуть хорошенько, чтобы проснулась, очнулась и поняла, в какой мы с ней ловушке. Наши же родственники нас и загнали. Не слышит она меня, не видит.

Где настоящая Мила? Где она? Вчера в клубе это была она? Что строила мне глазки, соблазнительно покачивала бедрами в танце? Да у меня член встал, на котором она и ерзала потом. Дурочка, не понимала, что так делает только хуже, себе. Девчонка будто выпустила часть себя вчера, какую-то скрытую свою часть. Темную, порочную. Вчера она мне понравилась. Со слегка растрепанными волосам, они щекотали шею, когда Мила сидела у меня на коленях. Локоны приятно пахли чем-то сладким, приятным. Глаза горели, в них плясали маленькие огоньки. И это не было светом прожекторов. Было другое. Какие-то чертята, что и вынули ее темную сторону наружу. А может быть, эту темноту ее сущности вытащил я? Смеюсь этой мысли.

Подружись я с той Милой, мы бы обогнали еще пару пилотов, зубами вырывая еще пару очков. Это точно приблизит нас к середине списка.

– Всем добрый вечер. Всех рад видеть, – отец вырывает меня из моих мыслей.

– О, дорогой, ты даже раньше, чем планировал, – сказать, что я в шоке – ничего не сказать. Мой внутренний пилот сейчас прочертил своим крылом ограждение трассы, развернувшись в обратном направлении, офигевая от происходящего.

– Дорогой? – не удержался я.

– А что тебя удивляет, Глеб? – отвечает мне мать.

– Да так, практически ничего.

Беру бокал с вином и выпиваю залпом, отправляя в рот пару оливок. Вкусные, кстати.

Мила иногда поглядывает на меня. Мы сидим вместе. Губы подрагивают, хочет либо улыбнуться, либо засмеяться. Клянусь, если бы она сделала последнее, я бы ее поддержал. Но нет, ни того, ни другого не происходит. Она зажимает все эмоции в себе, копит их. Чтобы что? Выплеснуть их в танце, вывалить на меня, когда опять зазывно будет крутить бедрами?

Беру ее руку и кладу себе на колено. Пусть видит, что я с ней и поддержу ее. Если мы решили быть друзьями, командой, то идем до конца. Выжимаю педаль глубже, набираем скорость, чтобы на очередном повороте обойти другой болид, нагло подрезав его.

Улыбка на ее лице. Она сбоку от меня, полностью оценить не могу. Но чувствую, как из мраморной статуи она превращается в живое существо. Мила слегка сжимает мои пальцы. Дает понять, что благодарна. Ох, Милка, знала бы ты, какая благодарность мне нравится.

– Молодые люди, расскажите, как прошли ваши дни после свадьбы? В свадебное путешествие вы решили не ехать, я правильно поняла? – задает свой вопрос мать.

– А что? Хотели с нами? Мы же одна большая и дружная семья, да? – отвечаю.

– Глеб, ты как всегда без своих колкостей не можешь, – мать делает вид, что обиделась, но это не так. Она как никто другой привыкла к моему стилю общения.

– И все? Глеб, расскажите нам о своих планах, – Марья, мать Милы, подключается к разговору.

– Все просто. Если мы решим куда-то поехать, всенепременно всем и всюду об этом сообщим, правда, милая? – выделяю я обращение, адресую его Миле.

– Глеб хочет сказать, что пока у меня плотный график, связанный с учебой. Скоро показательные выступления, приедет коллегия из Франции, будут проводить отбор. А Глеба ждет работа в холдинге Навицких. Я правильно все сказала, милый? – язвочка просыпается, она показывает свое прекрасное личико, темная Мила дает о себе знать. Прелесть!

– Почти.

– Ты решил, наконец, взяться за голову, забросил свои гонки? – брезгливо выплюнул отец последнее слово, – и когда же ждать тебя в офисе, а? Ты же в курсе, что тебе подготовлен и кабинет, и помощник. Ты только скажи мне, сын, – и столько надежды в голосе, что еще чуть-чуть, и я поверю в его желание, чтобы я работал с ним бок о бок, как истинный сын своего отца.

– Как только так сразу.

– Думаю на следующей неделе Глеб приступит к своим обязанностям, – вклинивается в наш с отцом разговор моя милая, но сучная женушка. Остается только хмыкнуть и отпить еще пару глотков от вполне себе приличного вина. Снова отправляю в рот оливки. Еще немного, и я закажу порцию с собой. Интересно, они кладут еду в контейнер? Будет интересно наблюдать за реакцией всех присутствующих, если я такое попрошу.

– Глеб, надеюсь вы не ссоритесь, с Милой? – спрашивает у меня Иван.

– Мила, ответь на этот вопрос, – поворачиваюсь к ней, ловлю огоньки, что она бросила в мою сторону своими темными глазами. Определенно внутри нее спит чертенок, его надо вытащить на поверхность. Она точно другая. Сейчас это не Мила, это ее оболочка, которая привыкла делать все, что скажут. Моя Мила другая. Моя?

– У нас все хорошо, – сдержанно ответила.

Ее мать что-то шепчет ей на ухо, речь не слышна, но что-то точно эмоциональное. Вижу, как ее щеки краснеют. Ей за что-то стыдно? Или вопросы ее матери выходят на рамки приличного? Даже для меня.

– Марья, поделитесь уж с нами, что вы такое шепчете Милке, что она вся покрывается пятнами? Какие у вас секреты? – Мила неуверенно кивает головой, смотрит на меня и опускает глаза. Ее смутили, снова зажали в свои тиски.

Иду на таран, потому что пилот которого мы обогнали нагоняет, и мне это не нравится. В моей голове я уже получил минимум семь очков.

– О, Глеб, чисто женские разговоры. Вам не обязательно их знать.

– И все же, – Мила сильнее сжимает мою руку под столом. Приятное и теплое чувство, что я кому-то нужен.

– Внуки, Глеб. Хотелось бы увидеть внуков, – Марья смотрит на сидящих за столом, ищет поддержки. И находит, бл*ть. Подключилась мать, следом отец.

Мила сидит сама не своя. Мне уже не обязательно поворачивать голову и смотреть на нее. Я каким-то седьмым чувством считываю ее состояние.

– А вы в следующий раз приходите к нам. Посмотрите, как мы справляется с этой задачей. Может, дадите совет, как именно нам делать внуков.

Пилот болида под номером сто двадцать Глеб Навицкий обгоняет сразу трех соперников, рискуя на повороте. Он оставляет их позади, финишируя пятым в гонке. Небывалая скорость и мастерство. Он зарабатывает сверх балл за лучший круг в гонке.

– Глеб… – проблеяла моя мать, как-то странно. Очень тихий голос, будто извиняется перед всеми за меня. Это лишнее, на мой взгляд. Ведь извиняться ни перед кем я не собираюсь.

– Так, ну все. Хватит! – поднимаюсь из-за стола и протягиваю руку Миле. – Ну что застыла?

– Глеб? – еще тише позвала меня Мила.

– Мила, поднимай свой балетный зал. Мы уходим. Представление на сегодня закончилось. Мы не победили, но в десятке лучших. Твой муж молодец, – улыбнулся я, показывая белоснежные тридцать два.

Мы уходим громко, двигая стулья с противным скрежетом по полу. Так ставится точка. На сегодня. Что будет дальше – посмотрим. Гран-при еще не закончено. Мы только в начале пути. Но уверен, вырвались вперед турнирной таблицы.

За руль нельзя – я выпил. Это одно из правил, которым следую неукоснительно. Не потому что не уверен. Я знаю, как важна каждая секунда в пути. Под алкоголем она растягивается и кажется вечностью. И эта вечность может стоит тебе жизни. Или кому-то, кто встретится на твоем пути.

– Меня что-то потряхивает, – мы зашли за угол ресторана, чтобы никто нас не увидел. Вдруг кто-то из родственников решит догнать и начать воспитывать? Это я намекаю на отца. Милка стоит, облокотившись о стену и смотрит вниз, под ноги. – Смотри, – показывает ладонь, которая и правда дрожит.

– Может, тебе холодно? – хочу снять нелепый пиджак и накинуть ей на плечи. Верхняя одежда осталась в гардеробе. Глупо с моей стороны было. Теперь ведь я не один.

– Нет. Мне наоборот жарко. Я первый раз так… поступила. Сбежала, представляешь? С тобой? – начинает смеяться, задорно так, открыто. Смотрит в глаза. А в них уже не только огни и чертята, что жонглируют радостно ими. Там такой азарт. Миле нравится то, что было. Она поддержала меня, и ей это понравилось.

Но знаете, что может произойти, когда по венам чистый азарт? От скорости, от адреналина, от возможности? Ошибки, о которых можешь потом пожалеть.

Смотрю на ее губы, что опять стали бантиком. Провести бы сейчас языком, слизать вкус вина на них. Терпкий, густой, без капли сладости, но такой пьянящий. Черт. Вот та ошибка, которую нельзя допустить. Снова заковываю эту мысль на цепь и оставляю внутри.

Беру за руку, веду к дороге, чтобы поймать такси, вызывать машину уже некогда, может уйти больше времени. Милка и правда может замерзнуть, тем более, начинает крапать дождь. Не вовремя.

– Стой, Глеб, – останавливает она меня и не двигается с места.

Не хочу сейчас на нее смотреть. Ее темные глаза, в которых вижу другую Милу, сейчас – это лишнее. Они не помогают мне, а доводят до ошибки.

– Что? – теряю терпение. Хочу забросить ее домой и уехать, надо выдохнуть.

– Куда мы?

– Домой.

– Я … не хочу домой.

– А куда ты хочешь?

– Реши сам.

Она снова мне доверяет. Она выбирает меня, а не тепло и спокойствие дома. Знала бы, что это самое ценное, что может дать женщина.