Просто мы научились любить.

9

– Не устала еще от поздравлений? – весело осведомилась Кристина, наблюдая за выключающей мобильный телефон Лизой. Она сидела на диване, поджав под себя ноги, и улыбалась радостно. – Удивительно, и откуда все они знают, что ты уже родила…

– Слухи быстро расходятся, – ответила Лиза и уютно устроилась в кресле, – Тем более, когда источник слухов – Прокофьев Саша. Как будто ты сама не знаешь…

– Конечно. Балабольный аппарат у этого юноши работает – дай Бог каждому.

Подруги рассмеялись и обменялись теплыми взглядами. Вчера вечером, когда Кристина вернулась к Лизе с сумкой и маленьким тортом, поговорить им так и не удалось: слишком сильна была накопившаяся усталость. Но сегодня, позавтракав и с большим трудом успокоив раскапризничавшуюся Дашу, они, наконец, присели в гостиной с тем, чтобы обсудить все наболевшие темы и вопросы.

– Ну, что скажешь, Ломакина? – усмехнулась Кристина. – Как ощущаешь себя в роли мамочки?

– Страшновато… – честно призналась Лиза. – Всё время боюсь сделать что-нибудь не так. Сегодня ночью вообще почти не спала – боялась, а вдруг Даше что-нибудь будет нужно.

– Ничего, – засмеялась, – Можешь успокоиться – по первости это у всех так. Потом привыкнешь, и меньше будешь бояться. Опять же, Лёшка приедет – будет помогать…

Не случайно Кристина упомянула Алексея, но всё же была поражена моментально появившемся на Лизином лице выражением отчаяния.

– Лиз, что с тобой? – вспыхнула, подскочила к подруге и ухватила её за руку. – Что случилось?

– Ничего. Всё в порядке, просто… Этого я тоже боюсь, Крысь.

– Лёшкиного приезда?

– Да.

Кристина вздохнула и обняла подругу, устаиваясь поудобнее на подлокотнике кресла.

– Чего ты боишься? – спросила она устало. – Того, что не сможешь с ним теперь жить?

– Нет. Того, что должна буду принять решение. И за меня его никто не примет.

– Погоди, Ломакина, – в голосе прорезались металлические нотки, рука, поглаживающая волосы, замерла на месте, – Ты ведь говорила, что расстанешься с ней после родов. Какое же тут может быть решение?

– Я передумала, – просто и обреченно ответила Лиза, – Я не хочу её потерять. И не могу.

– Тогда чего же ты хочешь? Оставить Лёшку и быть с ней?

– Да. Именно этого я хочу.

– Отлично.

Кресло покачнулось от резкого Кристининого движения: она спрыгнула с подлокотника и, сжимая кулаки, снова уселась на диван. Помолчала, прогоняя раздражение из голоса, и, наконец, заговорила.

– Поправь меня, если я ошибаюсь, Лиз. Все эти месяцы ты говорила, что даешь себе немного времени на то, чтобы побыть счастливой. Ты забила на здоровье своего ребенка, на собственное здоровье, на чувства своего мужа. Поступала так, как хотелось тебе – не принимая в расчет желания близкого тебе человека. Ты переложила на него большую часть своих страхов и сомнений. Ты заставила его мучаться и поддерживать тебя несмотря ни на что. Ты дала ему надежду. А теперь, черт тебя побери, ты хочешь его бросить?!

– Я не знаю, – прошептала Лиза с болью в голосе, – Постоянно ищу решение, но не нахожу. Наверное, потому что его просто нет – такого решения, при котором все остались бы счастливыми.

– Ломакина, у такой любви нет будущего, – воскликнула Кристина, – Ты же это понимаешь.

– Нельзя так говорить! Нельзя так думать! Если предположить, что из отношений ничего не получится – зачем тогда их вообще начинать?

– Вот и я тебя спрашиваю – зачем? Мало тебе было Лёки? Не наелась? Еще хочешь? Ломакина, ты взрослый человек, у тебя дочь! Куда тебя несет? Даже если забыть о Лёшке, подумай о том, что тебя ожидает! На что ты собираешься жить? Как ты собираешься жить? Что ты скажешь своим родителям? А соседям? А учителям своей дочери?

Лиза молчала, придавленная аргументами Кристины. Самое страшное, что она и сама понимала всё, что говорила её подруга. Но понимала при этом и другое: без Инны её жизнь теперь не имела смысла.

– Ты права, Крысь, во всем права. Но неужели лучше жить с нелюбимым человеком? Мучить и себя, и его? Если я останусь с Лёшей – несчастными будем мы все. Если я буду с Инной – только он.

– Чудная арифметика, – Кристина уже едва сдерживала злобу в голосе, – Интересно, а кто будет счастливым, когда вы с ней расстанетесь? А когда дочь придет к тебе и спросит: «Что такое лесбиянка?» – кто будет счастливым? А когда Даша задаст резонный вопрос: «Где мой папа?». А когда твоя мама спросит, куда делся Лёшка и что за баба живет вместе с тобой? А, Ломакина? Кто в таких ситуациях будет счастливым?

– Я не знаю, – выдавила Лиза, едва сдерживая рыдания, – Я ничего этого не знаю. Но жить с нелюбимым мужем – разве это лучше?

– Да, чёрт возьми, это лучше! Жила же ты с ним последние годы – и ничего! И была счастлива, и любила – пусть не как эту, но любила же! Останется Лёшка – и у Даши будет отец, а у тебя – стабильное спокойное будущее.

– Как ты не понимаешь? – Лиза вскочила на ноги и начала ходить по комнате, сосредоточенно считая шаги в тщетных попытках успокоить взбесившееся сердце. – С ней я смогу быть такой, какая я есть, а не такой, какой сделали меня родители. И она обязательно полюбит Дашу, и станет ей второй мамой. И с моими родителями мы как-нибудь разберемся. Ведь мы будем вместе!

– А ты её об этом спросила? Даже если забыть о Лёшке и обо всем остальном – она-то согласна взять на себя такую ответственность?

– Мы не… Мы не говорили об этом.

Из Лизы как будто весь пар выпустили. Она съежилась, вздохнула тяжело и вернулась назад – в кресло.

– Я понимаю, – горько кивнула Кристина, – Вы настолько утонули в своей романтике, что до обсуждения дальнейшей жизни дело не дошло. Но подумай, маленькая моя, что ждет тебя с этой женщиной, если ты даже не знаешь её дальнейших планов. Она попросила меня пожить с тобой – может быть, чтобы не мешать вашей встрече с Лёшей. А может, потому, что ей просто надоело.

– Что надоело? – спокойно спросила Лиза, едва сдерживая заколотившееся сердце.

– Всё надоело, – также спокойно ответила Кристина, – Заботиться о тебе, сопли вытирать. Играть в возвышенную любовь. Ты же с ней даже не целовалась, насколько я понимаю. Верно? Верно. Она для тебя всё делала, что могла. А в ответ получала только расплывчатые сопли и угрозы расстаться после Дашиного рождения. Так, может быть, ей действительно просто надоело?

– Нет… Этого не может быть.

– Перестань. Всё может быть, дорогая моя. И этот вариант тоже вполне реален. Я люблю тебя, Лиза. Ты это знаешь. Но превращать свою жизнь в дерьмо я тебе не позволю. Уходишь от Лёшки – уходи. Но при этом, будь добра, осознавай до конца все возможные последствия и будь уверена хотя бы в том, что тебе есть куда уходить.

Есть люди, которые привыкли жить по идеологии поклонников «золотой рыбки» – сидеть на печи и ждать, когда же придет кто-то, кто разом решит все проблемы, исполнит все мечты, поможет осуществить самые потаенные желания. Это просто, конечно же. Проще некуда: ведь нужно всего-навсего верить, и всё произойдет само собой. Или не произойдет… Но ведь в любой теории бывают погрешности.

Инна Рубина никогда не была такой. Она верила – конечно, же! – но при этом полагалась всегда и во всем только на себя. Так было, пока в её жизни не появилась Лиза. И тут же всё пошло наперекосяк.

Хорошо быть смелой, сильной и уверенной в себе, когда это касается только тебя. А если затрагиваются чужие чувства, или – того хуже! – чужая жизнь, привычный алгоритм уже не работает. И принятое решение не обязательно будет понято и поддержано.

Как тяжело возвращаться домой после того, как твоим домом уже успело стать другое место… Другой человек. Всё кажется чужим и незнакомым, и на каждую полупривычную деталь интерьера ты реагируешь как на встречу со старым знакомым: с натянутой улыбкой, пытающимися понять глазами и легкой тоской в сердце.

Прошло уже два дня с тех пор, как Инна вернулась домой. Первые часы она занималась наведением порядка, обзвоном взволнованных друзей и попытками взять себя в руки и начать рассуждать связно и здраво.

– Это её решение, – твердила себе Инна снова и снова, – Она, и только она, имеет право сейчас решать.

Всё верно, всё правильно – но, Боже мой, до чего же больно! За дни, проведенные с Лизой, Инна вопреки собственному желанию успела привыкнуть. Привыкнуть быть рядом, быть нужной, занимать ту нишу, которую раньше занимал Алексей.

А теперь? Теперь нужно просто успокоиться и с нежностью вспоминать о тех днях, что были им подарены. Только и всего. Долг каждой женщины – родить ребенка и быть рядом с мужем. С мужем, не с женой! Но ведь с любимым мужем… Или нет? Или это уже неважно?

Долгие часы провела Инна, сидя на кровати, слушая классическую музыку и яростно, ожесточенно, размышляя. Основная сложность заключалась в том, что раньше с ней никогда такого не происходило – до Лизы она любила только мужа, и пусть с ним тоже не всё было просто, но было хотя бы… понятно. И можно было позвонить подругам, попросить совета, обратиться к литературе или психологическим руководствам. А сейчас? Позвонить Лёльке? Она, конечно же, попытается помочь – но ведь у неё банально нет опыта в таких ситуациях. Позвонить Коле? Он посоветует с мужской точки зрения, а толку от такого совета будет ноль. А если отцу? Он, конечно же, тоже не специалист, но с его опытом и знанием жизни – возможно…

Промучившись до вечера, Инна всё-таки решилась. Удобно устроилась с чашкой чаю в кресле и набрала номер родителей. Слушая длинные гудки и улыбаясь растерянно, она в очередной раз подумала, как хорошо, что есть мама и папа – родные, к которым всегда можно обратиться, пусть даже с самой нелепой проблемой.

– Слушаю, – гудки в трубке прервались низким мужским голосом.

– Привет, пап. Как вы там?

– Инчонок! – обрадовался отец. – Ты давно не звонила. У нас с мамой всё хорошо. Рад тебя слышать. Как ты?

– Всё в порядке, пап. В моей жизни произошли некоторые изменения, и я хотела попросить у тебя совета.

– Я слушаю тебя. Мама уже прилегла, так что её мы беспокоить не будем.

– Дело в том, что… – Инна замялась на мгновение. – Я полюбила. Но есть несколько деталей, в которых мне самой не разобраться.

– Позволь предположить, – улыбнулся отец, – Ты влюбилась в мальчика из соседнего подъезда и боишься, что слишком молода для него?

– Вроде того, – засмеялась, – Пап, я влюбилась в коллегу по работе. Но есть несколько проблем: во-первых, она замужем. Во-вторых, она на днях родила ребенка. И в-третьих, я не до конца уверена в том, что она тоже меня любит.

Николай Валерьевич помолчал немного – Инна слышала только его легкое дыхание в трубке телефона. Затем вздохнул и уже серьезным тоном ответил:

– Бельчон, а ты задавала ей вопрос о её чувствах?

– Нет, пап. Понимаешь, ситуация сложилась сложная, и это было бы неуместно.

Долгие пятнадцать минут Инна рассказывала отцу всё с самого начала. Николай Валерьевич слушал спокойно, изредка задавая уточняющие вопросы. Когда дочь остановилась на сцене прощания с Лизой, он подумал немного и вынес свой вердикт:

– На твоем месте я бы просто поговорил с ней.

– Но как? – с горечью спросила Инна. – Она недвусмысленно дала мне понять, что хочет быть сейчас с мужем и дочерью. Имею ли я право снова врываться в её жизнь – на этот раз без спроса?

– Вопрос не в праве, а в ответственности, – ответил отец, – Готова ли ты взять на себя обязательства заботиться о любимой женщине? Готова ли ты принять её ребенка как своего собственного?

– Да, готова.

Инна почувствовала, как отец улыбнулся на другом конце телефонного провода. Он знал эти интонации, и понял, что дочь действительно готова.

– Хорошо, – сказал он наконец, – Тогда какой совет тебе нужен?

– Знаешь, пап, я сама до конца не уверена, о чем хочу спросить. Проблема у меня одна: я не знаю, что делать дальше. Но из неё вытекает миллион других маленьких, но болезненных проблеммочек.

– Понимаю. Инчонок, мне видится основной проблемой то, что ваши отношения с этой девушкой… Как её зовут, кстати? Ты не сказала.

– Лиза. Её зовут Лиза.

– Хорошо. Итак, основной проблемой твоих отношений с Лизой я вижу то, что всё происходит слишком быстро.

– Что ты имеешь ввиду? – Инна поставила на тумбочку пустую чашку и плотнее закуталась в халат.

– То, что классическая схема построения отношений в вашем случае не удалась. Посуди сама: ты сейчас выступаешь в роли разлучницы. Обычно прежде чем человек принимает решение уйти из семьи к любовнице, этому предшествуют какие-то отношения с любовницей. Понимаешь, о чем я?

– Думаю, да. Ты прав – прежде чем менять шило на мыло, нужно убедиться, что мыло тебе понравится больше, чем шило.

– Верно, – усмехнулся в трубку отец, – Это чаще всего бывает тяжело, но, во всяком случае, человек бросающий знает, что ему есть куда прийти. В вашей ситуации Лиза, боюсь, не знает, что её ждет с тобой.

– Мы… – Инна снова запнулась. – Мы не обсуждали наше будущее, пап. В этом не было смысла, когда она говорила, что мы расстанемся. А потом… это казалось неуместным.

– Бельчонок, я всё это прекрасно понимаю. Помнишь, я учил тебя отстраняться и смотреть на ситуацию со стороны? Попытайся сделать это сейчас.

– Хорошо.

Инна глубоко вздохнула и попыталась упорядочить собственные мысли.

– Я люблю Лизу. Это стоит принять за аксиому, потому что природу этой любви и причины я объяснить не могу. Она любит меня. То есть… Я думаю, что она меня любит.

– Но точно ты знать не можешь, верно? – в голосе Николая Валерьевича прозвучало скорее утверждение, нежели вопрос.

– Верно… – прошептала Инна пораженно. – Но ведь и она не может быть уверена на все сто процентов. Однажды я сказала ей о своей любви, но момент был неудачный, и едва ли она меня услышала. То есть то, что есть константа для меня, не обязательно константа для неё. И наоборот. Не будучи уверенной в моей любви, Лиза, наверняка, не уверена в нашем совместном будущем. И есть еще немаловажный нюанс: она не уверена в том, что мы сможем быть вместе долго, потому что мы вообще не были вместе в общепринятом смысле этого слова.

– Всё правильно, малыш. Кроме эмоций, между вами ничего не было. А эмоции, как говорится, на хлеб не намажешь.

– Если ты о деньгах, то с этим не будет проблем! – вспыхнула Инна.

– Нет, я не об этом, – возразил отец, – Я о том, что твоя эмоциональность попала в одну тональность с её эмоциональностью, но у вас обеих до сих пор скрыты личные привычки, предпочтения, и прочее – всё то, что обычно называют бытовыми моментами.

– Бытовые моменты легко воспринимаются, когда есть любовь, пап!

– Конечно. Это слова шестнадцатилетней девочки, которая решила выйти замуж на шестнадцатилетнего мальчика.

– Ты прав, – неожиданно засмеялась Инна, – Я действительно думала, что эта мысль меня когда-то уже посещала.

– Вот именно. Инчонок, ты прекрасно знаешь, что совместная жизнь двоих людей подразумевает собой массу деталей, многие из которых могут быть неприятны, раздражительны и просто омерзительны. Но это факт. Посуди сама: прежде чем выйти замуж за Андрея, ты знала, каков он, когда злится, когда радуется, когда у него плохое настроение. Ты знала его с многих сторон. С какого количества ракурсов ты знаешь Лизу?

– Только со стороны своих эмоций, – прошептала Инна, – Пап… Но я люблю её.

– Верю, бельчонок. Тогда скажи мне, почему ты беспокоишься? Ты хочешь знать, как поступить, чтобы она ушла от мужа и была с тобой?

– Нет, пап. Я хочу знать, как поступить правильно.

Горечь, прозвучавшая в словах дочери, заставила Николая Валерьевича надолго замолчать. Он думал о том, как быстро взрослеют дети. О том, что не так он сделал в воспитании дочери. И о том, как вернее ответить – так, чтобы дочь осталась такой же, какая она была раньше, или так, чтобы она была счастлива.

– Тебе нужно поговорить с Лизой, – сказал он, приняв решение, – Я знаю тебя, доченька, и уверен, что ты не сделаешь ничего, чтобы оскорбить чужие отношения. Поэтому тебе нужно просто поговорить с ней и рассказать о том, как ты видишь ваше будущее. И выслушать её. Тогда она хотя бы будет знать, на что пойдет, если оставит мужа. А ты будешь знать, что ждет тебя, если она это сделает.

– Спасибо, пап, – подумав, ответила Инна. – Ты прав, конечно. Впрочем, как и обычно. Я пойду, пожалуй, прилягу. Спокойной ночи.

– Я люблю тебя, Инчонок. Спи хорошо.