Глава 3

Финн

Мэв явно совершенствовалась в этом. И мысль о том, что она была так близко, пока меня не было, заставляла мои внутренности покрыться мурашками. Боже, она была в ванной Эммы. В десяти шагах от ее спальни. Если бы она задумала совершить что-то большее, чем просто напугать ее, я не смог бы остановить ее.

Я потер шею и через маленькую солнечную кухню уставился на Эмму. Я должен был что-то понять. Должен быть другой выход кроме как рисковать ее жизнью, пока меня вызывали.

Рейчел, мама Эммы, суетилась по кухне, словно шмель в желто-черной тренировочной одежде, пока Эмма убирала муку со столешницы и ставила молоко обратно в холодильник. Они находились в одной комнате, но казалось, что они были на противоположных полюсах. Я задумался, было ли это так до того, как умер ее отец.

Зазвенел таймер. Эмма нацепила свои варежки-прихватки и извлекла поднос с тыквенными лепешками. Ее мама шлепнулась на барный стул и схватила одну из горячей выпечки.

— Я всегда такая голодная после занятий на тренажере.

Эмма шлепнула ее по руке и принялась складывать лепешки в пакет из коричневой бумаги.

— Эти для Кэша.

— Да тут целый поднос!

Эмма вздохнула и бросила ей еще одну из пакета.

— Тебе прекрасно известно, как готовить. И ты определенно не жила только за счет зерновых до того, как я научилась готовить.

— Да, — сказала ее мама. — Но то, что печешь ты, всегда гораздо вкуснее, да и к тому же я опаздываю.

— Куда?

— Я встречаюсь с Паркером, — сказала ее мама, улыбаясь. — Он отвезет меня в небольшое местечко недалеко от озера Оуенз на поздний завтрак. Говорят, у них удивительный фриттамта[4].

Эмма уставилась на столешницу.

— Разве тебе не нужно на работу?

— День открытых дверей начнется в три, но он пообещал отвезти меня назад вовремя.

Эмма выглянула в окно. Она опять вспоминала, это означало, что ее таблетки не работали. Интересно, сколько еще они будут впихивать в нее новые рецепты, чтобы она забыла. Фокус Мэв в ванной лишь усугубил ситуацию. Если бы я вернулся туда вовремя, я смог бы сделать что-нибудь. По меньшей мере стер бы это с зеркала, до того как она это увидела. Я ненавидел видеть ее страх. Она заслуживала большего.

Я стоял рядом с ней и представлял, каково это было бы разговаривать с ней. Чтобы она знала, что я стоял там и молился за возможность попробовать хотя бы эти чертовы лепешки.

Находясь достаточно близко, чтобы почувствовать ее дыхание, я протянул руку и наблюдал, как мои пальцы, касаясь ее волос, создавали серебристые искры. Эмма закрыла глаза и напряжение ушло с ее плеч, словно она чувствовала, что я делал. Я не думал, что такое возможно, но я в любом случае делал это, надеясь, что, так или иначе, я мог дать ей чувство защищенности. Этого было бы достаточно.

Она заправила прядь волос за ухо и отвернулась.

— Мне нужно идти в школу, — сказала она, схватив сумку. — Ты будешь дома к обеду?

— Нет, — Рейчел положила свою лепешку и вытерла руки о салфетку. — Паркер заберет меня после дня открытых дверей для какой-то банкетной работы, на которую он хочет затащить меня. Я могла сделать, чтобы он приехал сюда, если ты хочешь встретиться с ним. Он просил с тобой встречи. — Она казалась полной надежд.

— Нет. Все в порядке. — Эмма сжала челюсти и отвела взгляд.

Рейчел схватила маленькую оранжевую бутылочку с лекарством, которая всегда стояла на одном и том же месте на столешнице. — Ты забыла свою таблетку.

Эмма вздрогнула.

— Я уже приняла одну.

Ее мама нахмурила свои светлые брови.

— Пожалуйста, милая. Не заставляй меня считать их. Ты ведь знаешь… знаешь, что я просто пытаюсь помочь тебе.

Эмма выхватила дрожащими пальцами бутылочку из открытой маминой ладони и с щелчком открыла ее. Когда она проглотила таблетку, мне захотелось вытащить ее из горла Эммы. Сказать ей, что она не сумасшедшая. Сказать ей правду. Но это не лучший вариант. Я и так уже нарушил достаточно правил, просто находясь здесь.

— Пожалуйста, не злись на меня, — взмолилась Рейчел.

Эмма нахмурила брови и прикусила нижнюю губу. Она была так похожа на Элисон, когда злилась, что это причиняло мне боль.

— Ты помнишь, что случилось в прошлый раз, когда ты бросила принимать лекарства. Пожалуйста, не заставляй ни себя, ни меня снова проходить через это.

Эмма вздохнула.

— Я ведь приняла ее, так?

Рейчел кивнула и опустила глаза на свою кофейную чашку.

— Верно. Извини.

Эмма подхватила в руки пакет с лепешками.

— Повеселись на свидании.

Она выскочила за дверь до того, как ее мама успела что-нибудь сказать, и направилась прямо через зеленый участок газона между ее домом и студией Кэша — маленькой стальной постройкой рядом с его домом, значительно выигрывающим в размере. От непрерывного потока музыки типа рока у меня дергались глаза, и болела голова от вибраций металлических стен. Дверь с треском отворилась, и резкий запах красок вырвался наружу. Она покачала головой и отнесла маленький бумажный мешок тыквенных лепешек внутрь, а затем ушла, не сказав ни слова. Он не заметил ее. Так было всегда, когда он занимался любовью с холстом и кисточкой.

— Это… — Истон возник рядом со мной, окутанный облаком дыма. — Это самое скучное из всего, чем я занимался.

Я вздохнул.

— Ты серьезно занимаешься этим дни напролет? — спросил он. — Вот так вот ходишь за ней?

— Да, — я взобрался в изношенный Джип Рэнглер Эммы и уселся на крошечное нераздельное сиденье за ней.

Он плюхнулся рядом со мной и ухмыльнулся.

— Ну, скажи мне, что ты, по крайней мере, подглядываешь за ней в душе?

— Мне казалось, я попросил тебя перестать ходить везде за мной. — Эмма сделала радио погромче так, что мне пришлось повысить голос. — Определенно кому-то требуется лифт в Ад.

— Нет, — Истон положил ноги на пассажирское сиденье перед ним. — У меня перерыв.

— Да я счастливчик, — я закатил глаза. — Надолго?

Он пожал плечами, изучая серый фетровый потолок.

— Я занимался этим в течение двух лет, так что да. Столько, сколько понадобится, чтобы ты образумился.

— Прекрасно, — я уставился в окно на машины, проезжающие мимо нас, позади которых сосны расплывались в ярко-зеленое пятно. Большой грузовик с эмблемой Летней Персиковой Фермы заглох рядом с нами на светофоре, а затем снова резко подался вперед, забирая частичку меня с собой. Я почти что чувствовал дрожание грузовика под своими бедрами. Чувствовал сладко-горький аромат, издаваемый партией спелых персиков и разносимый легким ветром. Когда я закрыл глаза, то смог даже увидеть Попа. Свежую фланелевую рубашку в воскресное утро. Белые морщинки от смеха в уголках его глаз. Доказательство, что он, несомненно, улыбался. Он всегда ненавидел, что солнце вот так выдавало его, как будто делая его слишком мягким.

— Привееееет. Земля вызывает Финна! — Истон пощелкал пальцами перед моим лицом.

Я смахнул воспоминание, а затем засунул его обратно в ящик, удивляясь как оно, черт побери, стало первым из всех.

Истон кивнул на пустое переднее сиденье, затем на Эмму, с трудом продирающуюся через парковку, заполненную детьми. Светлые брызги дождя облепили окна так, что было трудно увидеть ее, в то время как она исчезла словно иголка в стоге сена учеников средней школы.

— Не хочу тебя волновать, но… — он колебался. — Я видел рыжеволосую голову в толпе детей. Я знаю, что прошло довольно много времени, когда я в последний раз видел Мэв…

Я вскочил и проскользнул сквозь закрытую дверь, а следом за мной и Истон. Холодный метал обжигал внутри, оставляя резкий металлический вкус на моем языке. Как только я оказался на воздухе, я почувствовал это. Почувствовал ее.

Черт побери, но я ни коем образом не позволю Мэв снова проскочить мимо меня. Не после того, когда она подобралась так близко этим утром.

— Это могла быть и не она, Финн, — продолжил Истон. — Возможно, это был всего лишь ребенок с рыжими волосами. Откуда мне знать?

Моя кожа покалывала. Мои внутренности горели.

— Это она.

Раскат грома зазвучал в небе. До инцидента с зеркалом прошло две недели с тех пор, как Мэв в последний раз ходила вокруг Эммы, вынюхивая, но я никогда прекращал охранять. И в этот раз не собирался делать исключений. Я втиснулся в толпу учеников, как раз когда моя коса начала холодно обжигать на бедре. Зов прошел сквозь меня, взрываясь как лед. Я скрючился и схватился за бок.

— Перестань с этим бороться, — призвал Истон позади. — Я могу последить за ней, если хочешь.

— Не могу, — выдавил я, чувствуя, как частички и осколки меня ускользают словно пыль, которую унесло порывом ветра. Я смутно услышал, как прозвенел школьный звонок. Хорошо. Даже если это означало, что тени доберутся до другой души раньше меня, я не мог сейчас оставить Эмму. Я должен был удостовериться, что она зайдет внутрь перед тем, как я займусь этой жатвой.

Я обнаружил Эмму на ступеньках. Еще немного шагов, и она окажется за дверью и в безопасности. Ну, по крайней мере, в большей безопасности, чем снаружи. Мэв не рискнула бы застрять с ней в комнате полной людей.

Но она не делала этих жизненно важных шагов. Переполненный двор уже практически опустел. Эмма остановилась, держась рукой за дверь, полностью поглощенная разговором с другой девушкой.

Хихиканье, словно стекло, отразилось эхом с крыши.

Истон выругался.

Высоко над Эммой Мэв ходила на носочках вдоль водосточного желоба, балансируя как эквилибрист в цирке. Она подмигнула мне, а затем вскочила на верхушку огромного металлического знака в виде рыжей рыси над входом в школу. Уверен, что когда они устанавливали его туда, то думали о командном духе и моральном состоянии учеников. Все, что я видел, было оружием с пальцами Мэв на спусковом крючке.

— Эй, Финн! — крикнула Мэв. Ее ярко-рыжие волосы взъерошились на ветру, солнечные вспышки, отражаемые локонами, окрашивали их в тусклый серебристый цвет. Ее зеленое хлопковое платье облегало колени. Даже отсюда мне был виден мрачный пустой взгляд, поселившийся в ее глазах. Пепельный цвет ее кожи. Начало ее перехода в тень. — Думаешь, она грохнется? Я хочу выяснить это.

Мэв протянула руку вниз и надавила на один из тросов. Хлоп. Большая рыжая рысь застонала, накренившись и потеряв равновесие. Словно балетный танцор, Мэв подпрыгнула и закружилась, а потом снова протянула руку вниз. Хлоп. Души с годами становятся только сильнее. И видимо Мэв намеревалась показать мне, насколько сильной она стала.

— Я должен вытащить Эмму оттуда.

Истон остался неподвижен. Хватка, с которой он держал мою руку, и которую я раньше не замечал, усилилась.

— И как конкретно ты собираешься это сделать?

Брюнетка, разговаривающая с Эммой, помахала рукой и проскользнула через стеклянную дверь. Последний из учеников исчез в коридоре.

Громкий треск разрезал воздух, и мое сердце ухнуло в пятки. Большой металлический баннер-талисман упал, свисая с кирпичной стены, и я вырвал свою руку из хватки Истона.

Мэв не собиралась просто ранить Эмму, она собиралась убить ее.

Все, что я мог видеть, о чем мог думать или чувствовать — была Эмма. Быстро взбежав по лестнице, я глубоко вздохнул и заполнил свои пустые легкие воздухом, заставляя стенки моей груди удерживать его там. Я заставил свою кожу материализоваться необдуманно, но по необходимости. Эмма подняла глаза, ужас запечатлелся на ее лице. Я зажмурил глаза и налетел на нее, перекинув ее через перила, где мы упали на покрывало из травы.

С оглушительным грохотом знак позади нас резко упал на бетонные ступени, разбиваясь на искры и осколки. Я лежал там несколько секунд, потрясенный теплом тела Эммы подо мной, лихорадочным движением ее легких, ударяющихся об мою грудь. Я… касался ее. Ее сапфирово-голубые глаза уставились на меня. Наши носы почти касались друг друга. Ее мятное дыхание касалось моих губ.

— Ты можешь видеть меня, — сказал я, не дыша.

— Конечно, я могу видеть тебя, — Эмма бросила взгляд через мое плечо, но не двинулась. — Твое лицо практически касается моего. Было бы трудно не увидеть тебя.

Я едва ли мог ответить. Невозможность того, что происходило, затопила меня. Помнила ли она меня? Боже, пожалуйста, пусть она вспомнит меня. Я вонзил свои пальцы в траву по обе стороны от ее лица.

— Знак… он упал.

— Да, — Эмма вдохнула и извернулась подо мной. — Я в состоянии понять это.

Она не помнила. Я слез с нее, борясь с чувством разочарования, в то время как Истон с трудом продирался сквозь кусты рядом с нами словно дым.

— Финн. Друг, мне жаль… — Он посмотрел на меня и Эмму и сделал шаг назад. — Что ты наделал?

Я быстро отскочил подальше от Эммы и ее тепла, трясясь.

— Я… Я… Я не хотел.

— Думаешь, Бальтазар позволит искупить это? — резко сказал Истон. — Потому что я абсолютно уверен, что нет. Есть идеи, чем это для тебя обернется?

Пошатываясь, я встал на ноги, не собираясь разрывать зрительный контакт с Эммой. Конечно, я знал. Просто мне было все равно.

Двери школы распахнулись. Ученики и преподаватели высыпали во двор, их крики эхом отражались от железобетонного здания. Эмма удерживала мой взгляд в течение волнующего момента, а потом перевела свое внимание на учителя, зовущего ее по имени. До того, как она смогла бы обернуться, я позволил воздуху охватить мою кожу, пока я не растворился в ничто.

— Эмма! — учитель с короткими серыми кудрями перешагнул через искривленный кусок металла, который был мордой рыжей рыси. — Ты в порядке?

— Да, — она потерла коленку и выпрямилась. — Я не была бы, если…

Она оглянулась туда, где я стоял, и ее брови сошлись на переносице.

— Ты не была бы, если что? — Учитель поправил свои очки и посмотрел прямо туда, где стоял я невидимый.

— Ничего. — Эмма коснулась головы, ее лицо внезапно слишком побледнело. — Думаю, я ударилась головой или что-то в этом роде.

Толпа поглотила ее, забирая от меня. На расстоянии начала вопить сирена пожарной машины. Истон нахмурился и открыл рот, чтобы обругать меня, но слова застряли. Он схватился за косу.

— Он знает, — наконец выдохнул он.

Я уже мог чувствовать напряжение Бальтазара как огонь, проедающий свой путь через меня, клетку клеткой, отвергая требование мертвых, которых я проигнорировал, чтобы спасти Эмму.

Два удара против меня за считанные минуты. Я был так взвинчен.

Истон признал требование и без слов исчез.

Я подержался немного дольше и поплыл к толпе. Пожарник, несущий медицинскую сумку, привел Эмму к скамейке во внутреннем дворе и проверил ее основные показатели жизнедеятельности, в то время как она осторожно изучала толпу. Она вытащила несколько травинок из волос и отряхнула синий свитер, ее руки тряслись.

Я касался ее.

Она видела меня. Разговаривала со мной.

Но она не помнила. Я должен был быть благодарен за это. Если она когда-нибудь вспомнила бы, кем я действительно был, что я ей сделал, что я сделал с нами… Она возненавидела бы меня.

Я обхватил колени руками не в силах отвести от нее взгляд. Мой мир стремительно вертелся. И причина была не в аде, который мне устроит Бальтазар. И даже не в энергии, которую я потратил, дотронувшись до нее. Это было от осознания того, что все только что изменилось; что я не выдержу вечности, не повторив этого. Зов Бальтазара превратился в шипы в моем черепе, блокируя мои мысли.

Я бы отдал все, чтобы провести еще одно мгновение с ней. Чтобы дать ей знать, что я был рядом. Что я всегда буду рядом. Однако я выкинул это из головы. Как всегда, я принадлежал смерти.

Загрузка...