Птица-радуга

Часть шестая. Как перестать бояться

Постепенно все вошло в обычную колею. Возможно, все подсознательно понимали, что до прибытия на Пандору остается меньше трех недель, но, видимо, думали, как и я: «Еще не скоро, еще 18 дней… Еще не скоро, еще 17 дней…», к тому же когда занят привычным делом, кажется, что мир находится в полном равновесии, что так будет продолжаться всегда. И вот наступил день: «еще не скоро, еще 10 дней…», и привычный мир рухнул. Начала конца ничего не предвещало. Мы, как обычно, выполняли свою рутину, как всегда, в первый день недели драили палубу А. Я нагнулась за ведром, чтобы сменить воду, и краем глаза увидела командора, идущего по коридору. Я поспешно плюхнула ведро на пол, вытянулась по струнке, отдавая честь. Но, что обычно совсем на него не похоже, командор прошел мимо, даже не взглянув на меня. Он шел, опустив голову, но, так как он прошел очень близко, я заметила, что он совершенно неестественно бледен. У каюты он на секунду остановился и даже облокотился рукой на дверь, словно ему тяжело было продолжать идти. Так он простоял несколько секунд, совершенно не замечая нас, недоумевающе глядевших на него, да и, кажется, вообще ничего не замечая. Потом следом за Шеманом в коридор поднялся адъютант, он тоже был встревожен, но, как и мы, ничего не понимал.

— Командор, разрешите обратиться… — начал он, но был остановлен властным жестом. Шеман словно очнулся, обвел взглядом помещение. Увидел нас, и взгляд его стал совсем осмысленным. Вид у меня был такой обалдевший, что командор невольно усмехнулся, хотя усмешка эта была горькой.

— Ну что, Мурка, долетались мы… — сказал он непонятную фразу и закрыл дверь прямо перед носом ничего не понимающего адъютанта.

Я посмотрела на Джаспера, он посмотрел на меня. Мы оба вопросительно уставились на молодого офицера. Тот правильно истолковал вопрос в наших глазах.

— Даже не спрашивайте! Не знаю!

Он хотел было пройти, но я загородила ему дорогу. Джаспер как бы случайно оказался сзади. Адъютант, который на самом деле был немного лишь старше нас, не испугался, конечно, но занервничал.

— Как не вовремя мы здесь оказались, — сказала я притворно печально и вздохнула.

— Да, и Финик совсем не умеет держать язык за зубами… — в тон мне посочувствовал офицеру Джаспер. — Скоро вся команда узнает, что с командором что-то не то…

На адъютанта стало печально смотреть, так он изменился в лице. Я почувствовала себя отъявленной стервой, шантаж и заговоры совсем не моя стихия. Зачем я это делала? Я действительно очень испугалась за Шемана, а эта странная фраза совсем меня доконала… Поэтому, как бы ни было противно, продолжала ломать комедию.

— Пошли, Джаспереныш. Уже и обед скоро, в столовой, наверное, все собираются.

Еще раз вздохнув, наклонилась за ведром. Адъютант не выдержал.

— Ладно! Засранцы любопытные! Но если кто узнает! Хотя я и сам ничего не понял… Знаете, маленький коридор на палубе F. Туда ходить запрещено, и никто не знает, что там…

У меня в груди пробежал холодок. Конечно, я помнила этот жуткий коридор.

— Командор зачем-то туда сегодня ходил… Вернулся уже такой… Сначала заперся у себя в кабинете, я не мог к нему достучаться. Тогда я решил сам сходить туда, посмотреть.

У меня дыхание перехватило.

— И что там? — прошептала я.

— Вообще, я нарушил все инструкции, — печально покаялся офицер. –– Ходить туда категорически запрещено. Но я умею отключать сигнализацию…

Я боялась даже вздохнуть, чтобы не прервать его рассказ.

— Там небольшое помещение, совсем пустое, обито материалом, который не пропускает звуки и свет, так что пока я включил рубильник, там было темно как в гробу. Посередине комнаты стоит какой-то сейф из нано-материала, ну, знаете, его практически невозможно разрушить. Сейф открыт и совершенно пуст. Вот, собственно, и все. Постоял там несколько минут, ничего не понял и пошел сюда. Увидел командора, хотел его догнать… Остальное вы видели.

— Странно… –– прошептала я. –– Так странно… И больше ничего не было в этой комнате?

Адъютант махнул рукой.

— Странность именно в том, что там ничего не было… Только… Я понял только сейчас… Это действительно необычно: там играла музыка, негромко, но я слышал отчетливо. Что-то из классики. Судя по всему, она там постоянно звучит.

Офицер взъерошил волосы, словно пытаясь привести в порядок мысли, а может быть, стараясь выгнать сумрак из своей души.

— Если только кто-нибудь… — грозно сказал он на прощание. –– И идите отсюда!

Осталось только подчиниться.

Ушли мы, правда, недалеко, остановились за поворотом. Как два заговорщика наклонились друг к другу.

— Плохо дело! — прошептал Джаспер.

— Почему? Вернее, я поняла, что ничего хорошего, но, может, это просто небольшой нервный срыв? Мы уже все тут на пределе.

— Совсем не похоже на командора. Он, как никто, умеет держать себя в руках. Сейчас все действительно плохо, раз он даже не понимает, что говорит.

— Объясни…

— Финик, ты как маленькая. Он назвал тебя Муркой! При свидетеле.

— Ой! — только и сказала я.

— Вот и ой! Сейчас адъютант уйдет, ты постучишь к командору в каюту и поговоришь с ним!

— О чем? Как? — всполошилась я. — Ты с ума сошел!

— Нужно привести его в чувство. Мне кажется, что только ты сможешь это сделать. И если нам действительно грозит опасность, то надо предупредить экипаж. Боюсь, что наша миссия под угрозой срыва.

— А ты? Пойдешь со мной?

— Лучше я останусь здесь. Я уверен, ты справишься.

Послышался звук шагов. Мы нырнули в технический отсек, благо обслуживающий персонал на корабле, коим мы и являлись, знала все потайные места. Мы были вездесущими и невидимыми как духи… или как мыши…

Адъютант прошел мимо, судя по его быстрым шагам, он принял какое-то решение. Только бы это решение не помешало нашим планам, только бы у меня было достаточно времени.

— Иди! — одними губами шепнул мне мой фиолетовоглазый друг.

Я стучала очень долго, уже почти совсем потеряла надежду и готова была разреветься. «Не откроет… Конечно, не откроет!» — только и думала я.

— Командор Шеман! — крикнула я в отчаянии. — Командор!

Тишина. Я поскреблась в дверь, как приведение.

— Юлиус, прошу, открой.

Сама не знаю, почему я назвала его по имени. Быть может, тоже была не в себе. Слезы невольно закапали из глаз. Если командор, всегда такой собранный, сдержанный и сильный, больше не может держать себя в руках, значит, ужас действительно так велик, что мне, вероятно, остается только лечь и умереть.

Что-то коснулось моей щеки, я невольно отпрянула, но тут же увидела глаза командора, он смотрел на меня внимательно, так, словно видел впервые.

— Зайди, Мурка, не стой на пороге, — сказал он, и у меня отлегло от сердца: по голосу я узнала прежнего командира шаттла, уверенного и волевого, с которым не страшно полететь на край света.

Я села на краешек знакомого кресла. Шеман сел напротив, он молчал. Я поняла, что разговор начинать мне.

— Что, уже можно заказывать белые тапочки? — неуклюже пошутила я. –– Когда конец света?

Шеман грустно улыбнулся уголком рта.

— Мой адъютант никому не скажет, к тому же он давно уже в курсе, как и твой друг.

— То есть?.. Не поняла… А! Я совсем не про это хочу поговорить! И перестань… те… наконец, уходить от разговора.

Его губы дрогнули в какой-то болезненной улыбке, но заговорил он все равно о другом.

— Зачем ты так меня назвала?

— Как?

— Юлиус… Я старше тебя на целую жизнь…

Я почувствовала, как щеки мои горят. И начала болтать чепуху.

— На жизнь кого? Собачки? Вряд ли вы старше меня больше, чем на десять лет.

Юлиус, теперь мне нравилось называть его мысленно именно так, наконец-то улыбнулся искренне, и я еще никогда не видела этой его улыбки. Открытой и смешной, как у мальчишки, в его глазах засветились лучики, и я невольно улыбнулась в ответ.

— На 15 вообще-то, глупый ты ребенок.

— Ну да, ну да… Между нами пропасть… — я продолжала улыбаться, но тут мысли сделали круг и вернулись к началу разговора. –– Но вы так и не ответили на мой вопрос. Я думаю, что именно сейчас настал тот момент, когда надо все рассказать. Если нам реально грозит опасность, люди должны знать. И как бы ни было тяжело, надо сделать этот шаг… Начните хотя бы с меня. Вдруг я смогу помочь?

— Ты уже помогла… И ты права, конечно… Только сначала давай выпьем чаю, мне надо собраться с мыслями. И еще надо сделать кое-что.

Шеман вышел в крошечную кухню (на шаттле старшим офицерам полагалось иметь кухню) и поговорил с кем-то по браслету-коммутатору. Разговор я не слышала, но догадалась, что командор связался с многострадальным адъюнктом, который, наверное, уже собрался созывать совет корабля. По интонации голоса можно было догадаться, что Шеман пытается шутить. «Хочет внушить ему, что все гораздо проще, чем показалось», –– догадалась я. Закончив разговор, он зазвенел кружками, послышался звук закипающей воды, и командор вплыл в комнату, неся на подносе не то чтобы тазики с чаем, но что-то близкое к этому.

— Я столько не выпью, –– невольно вырвалось у меня.

— Ну, мы же никуда не торопимся.

Оглядевшись в поиске подходящего места для подноса и не обнаружив ничего подходящего, Шеман, недолго думая, воткнул его прямо на подлокотник кресла, на котором я сидела. С опаской покосившись на дымящиеся кружки с кипятком, я все-таки выбрала себе одну поменьше, забралась с ногами на кресло и сделала маленький глоток. Было потрясающе вкусно. Командор, видимо, знал толк в чае, чего я совершенно не ожидала. Улыбнувшись моему удивленному лицу, Шеман сказал:

— Тебя бы пледом укутать, и получится совсем по-домашнему… Я так давно уже не сидел с чашечкой чая просто так…

И тут же без всякого перехода:

— Мурка, и зачем ты отстригла свои прекрасные волосы?

— Отрастут, — буркнула я, чувствуя, что снова заливаюсь румянцем. Нет, командор все же немного не в себе сегодня…

Командор вдруг, словно фокусник, достал как будто из воздуха горсть конфет и высыпал мне на колени. Так мы и сидели какое-то время, я хлюпала чаем и шуршала фантиками, Шеман же просто держал свою чашку в ладонях, лишь иногда делая маленькие глотки. Я понимала, что он собирается с силами, чтобы начать рассказ. И начал, когда я была совсем не готова.

— Ты слышала, что-нибудь о первой экспедиции на Пандору?

— Да, — немногословно ответила я.

— И о том, что почти весь мой экипаж погиб, конечно, тоже?

— Да.

— Никогда бы я не рассказал тебе то, что ты сейчас услышишь, но обстоятельства заставляют.

— Я был командиром шаттла «Искра», это не военное судно, а научно-исследовательское, поэтому большая часть экипажа были штатскими, и лишь небольшая горстка военных их сопровождала. Ты же знаешь, что даже научные экспедиции совершаются только военными суднами? Для этого есть много причин, главная, конечно, в том, что слишком часто в экспедициях экипажам приходилось сталкиваться с враждебными мирами. Цель нашей экспедиции в этот раз была более чем мирной: по данным разведки в отдаленной части нашей галактики вокруг звезды спектрального класса G, то есть такой же, как наше светило, вращается планета, предположительно пригодная для колонизации. Нашей задачей было изучить ее по всем аспектам и решить, является ли она перспективной для дальнейшего освоения, или ее время еще не пришло.

Из космоса планета, первоначально мы назвали ее Жемчужинкой, выглядела совершенно мирно. Похожа на Альфу. Из-за необычного цвета облаков, они отливали перламутром, мы ее и назвали так первоначально. Кто же мог знать, что внутри, как в шкатулке Пандоры, кроется боль, ужас и смерть.

Мы совершили посадку в экваториальной зоне, потому что наш зонд показал, что по первоначальным данным здесь находятся сооружения, похожие на творения разумных существ. Ты же помнишь, что если планета заселена исконными жителями, или ее колонизировали раньше, то Альфа теряет права на ее собственность. Поэтому в первую очередь надо было проверить, свободна ли она.

Шаттл опустился в нескольких километрах от предполагаемого поселения, небольшая боевая группа выдвинулась в его сторону пешком. Многие вышли их проводить. Я помню, был чудесный день, светило солнце, люди улыбались и шутили. Я помню эти необыкновенные жемчужные облака над головой, и по ним, как тени, скользили незнакомые пестрые создания, похожие на птиц. И все казалось таким дружелюбным. Семеро моих товарищей ушли в сторону поселения и через несколько минут они достигли первых строений. Лейтенант, его звали Харди, сказал по внутренней связи:

— О, это похоже на замок!

Спустя еще некоторое время все члены экипажа услышали в своих браслетах-коммутаторах громкий и страшный крик. Я даже не знаю, кто это кричал, голос было не узнать. Только один крик… И больше мы их никогда не видели.

Ночью никто не спал. Решали, стоит ли снарядить спасательную экспедицию или бросить все и немедленно покинуть планету.

Тут Шеман прервался, поставил чашку с недопитым чаем на поднос, потому что не мог больше держать ее в руках, они дрожали.

— Я признаю, что это полностью моя вина… Я командир, и решающее слово было за мной. И я решил… Ты понимаешь, меня сбил с толку тот единственный крик… И мне трудно было поверить, что семеро хорошо подготовленных ребят так просто расстались со своими жизнями. Возможно, им удалось уйти, спрятаться в этом враждебном городе. Или они в плену и надеются на нашу помощь. Я принял решение не улетать, пока мы не выясним их судьбы.

Следующим утром в поселение выдвинулись все мои бойцы, на шаттле я оставил лишь пятерку самых ответственных ребят, приказал загерметизировать корабль, открывать только по условному сигналу.

Мы выдвинулись в полном боевом облачении, так что жар солнца, которое пекло все немилосердней, уже не радовал. Я уже не видел ни жемчужных облаков, ни сиреневых цветов, похожих на огромные незабудки. Мы безжалостно давили их ногами. Планета превратилась в жестокий и коварный мир, и я не видел больше ее красоты. Но когда мы подошли к городу, буду называть это место городом, даже у меня захватило дух. Словно сделанные из темной слюды, замки устремлялись своими тонкими вершинами в небо как стрелы. Они были все немного асимметричны, словно были не выстроены, а выросли здесь, как растения. Но, несомненно, это были творения разума. Нечеловеческого разума. Прости, мне трудно описать странную красоту этих зданий, некоторые из них были гигантскими, другие совсем небольшими. Может быть, они и правда росли сами? И все это переливалось в лучах утреннего солнца каким-то темным, завораживающим пламенем.

Мы встали на границе, ей мы, не сговариваясь, посчитали границу тени, падающей от ближайшего «замка». Мои ребята встали в боевую позицию: четверо с оружием, которое держали наготове, встали вокруг, остальные окружили меня, надо было разработать тактику дальнейших действий.

Тут мы ощутили сильнейший порыв ветра и, несмотря на жаркий день, мы все мгновенно покрылись мурашками от холода.

— Бр! — сказал Маркус. — Словно с ледника сюда залетел!

Все захохотали, потому что одного из наших бойцов звали в команде Ледником за его совершенное хладнокровие в любой ситуации.

— Ледник! Как не стыдно! — высказался Дамир, самый молодой в отряде. Все снова зашлись в приступе хохота, который я не останавливал, прекрасно понимая, что ребятам нужна разрядка.

Но смех внезапно прервался.

— Это же Харди, — сказал кто-то.

Все уставились на кого-то, стоящего позади меня. И я обернулся. Честно, Мурка, я понял в этот момент, что выражение «волосы шевелятся на голове» придумано не просто так.

Харди стоял в нескольких шагах от нас, все такой же, стоял и улыбался. Я видел, как на лицах моих бойцов после секундной оторопи появляются улыбки.

— Харди, ты жив! Ты как? Что произошло? Где остальные? — заговорили они все разом.

Но что-то неуловимое в лице Харди не давало мне расслабиться до конца, вроде я видел, он жив, все в порядке, но внутри словно взведенная пружина была.

— Привет! — сказал Харди, шагнув навстречу. Тут я поднял свой дергач (это оружие ближнего боя, Мурка, очень шумное, кстати) и заорал как ненормальный:

— Все назад!

Потому что в этот самый момент пружина распрямилась, и я понял, что не дает мне покоя в лице моего лейтенанта. Харди ведь был с планеты Тария, после столетий колонизации метаболизм людей изменился там таким образом, что волосы у них росли необыкновенно быстро. Мы еще всегда подшучивали над Харди, что каждое утро он выглядит как пещерный человек, щетина, словно он не брился, по меньшей мере, дней пять. Бедный парень ужасно из-за этого переживал. Так вот, у Харди, идущего к нам, лицо было чисто выбрито, он выглядел совершенно так же, как вчера, отправляясь в разведку.

В туже секунду Харди перестал существовать, он превратился в темное облако, сначала сохранившее форму человеческой фигуры. Оно быстро расползлось туманом, который становился все светлее, и уже спустя секунду он стал совсем невидим.

— Вот черт! — сказал кто-то из моих. — Что это было?

Все вопросительно смотрели на меня, но что я мог им сказать?

— Ясно одно — это не Харди!

Спустя минуту все еще было тихо, надо было что-то решать.

— Куда дальше, командир?

И тут они вышли к нам навстречу. Все мои погибшие (теперь я не сомневался) парни. Возникли словно из ниоткуда в паре метров от нашей группы и теперь медленно приближались.

— Не стрелять! — крикнул я, но было поздно, у кого-то в команде не выдержали нервы и он открыл огонь.

— Прекратить огонь!

Но меня никто не слышал. Сквозь хаос и дым я видел, что пули и лучи плазмы, и электрические разряды не причиняют им ни малейшего вреда. Они просто повторили трюк с исчезновением, пропав так же внезапно, как появились. А еще через несколько долгих секунд Маркус дико закричал. Потом еще один парнишка. Я не сразу понял, что происходит. А происходило нечто настолько жуткое, что я до сих пор вижу произошедшее тогда в мельчайших подробностях, словно это и сейчас продолжает происходить.

Моих парней что-то пожирало. На моих глазах они как будто растворялись в воздухе. Как будто воздух был едкой кислотой, разъевшей сначала их кожу, потом мышцы, потом…

Я вздрогнула, пролив на себя чай, и командор запнулся.

— Прости, Мурка. Я не должен был это так…

— Нет, нет… Вы меня простите. Как это, наверное, жутко было видеть, — я поставила чашку на подлокотник, так как у меня теперь тоже задрожали руки. — И они все это время кричали?!

Шеман ничего не ответил, но ему и нужно было, ведь я и так представила себе эту картину. Некоторое время мы молчали.

— Они умеют убивать и бесшумно, — сказал он. — Потом уже это узнал. Они могут поглотить человека и за долю секунды, тот даже пикнуть не успеет. А это… Думаю, что это было показательное выступление, демонстрация силы, нас хотели полностью деморализовать. Эти твари хоть и совершенно чудовищны, но разумны.

— Разумны?

— Несомненно. Хоть это и чуждый нам разум.

— Вы точно уверены?

— Я имел возможность в этом убедиться, — грустно ответил командор, — а тогда не прошло и минуты, как из нашей группы осталось всего трое. Это мы позже поняли, а в тот момент у меня заиграл звонок на коммуникаторе. У меня тогда стояла мелодия… Точно не помню… Что-то такое веселое из детской передачи. Браслеты нам настраивал молоденький техник, всем установил вместо сигнала позитивные мелодии. И вот стоим мы среди этого кошмара, браслет бодро играет какую-то незатейливую песенку. Но это само по себе было неважно. Удивительно было другое: как только раздались звуки музыки, я увидел, или даже скорее почувствовал, что они отступили: полупрозрачные тени скользнули в стороны и все стихло. Даже не было видно следов борьбы, на земле не было пролито ни одной капли крови — а нас осталось лишь трое. А мелодия настойчиво предлагала ответить на вызов, что я и сделал. Это, видимо, и называется шок: я себя видел в этот момент как бы со стороны: увидел руку, нажимающую на кнопку связи, услышал голос. Он даже был спокоен:

— Командор Шеман.

— Командор! — бодро сказали на том конце. — Старший группы Ким Ли на связи. Я просто хотел доложить, что у нас все в норме. И рад тому, что вы нашли ребят в полном порядке. И, конечно, мне уже надо подготовить несколько кают для гауптвахты, чтобы эти голубчики там хорошенько подумали, стоит ли самовольно отсутствовать столько часов.

У меня в голове все перевернулось.

— Кто вам это сказал?

— Как кто? Часть группы уже вернулась, привела этих гавнюков с собой. Ледник передал условный сигнал, и мы их впустили. Вот они все стоят передо мной, передают вам привет.

По голосу я чувствовал, что мой всегда сдержанный капитан Ли улыбается. Что у всех там, на корабле, отлегло от сердца, они рады, что история с исчезновением так хорошо закончилась. А я, стоя здесь, знал прекрасно, что вернулись не мои парни. Что всем на корабле осталось жить очень недолго, и что я ничего не могу сделать. Крикнуть им «бегите»? Без толку. Попытаться предупредить — только приблизить неизбежный конец. Поэтому я просто нажал на кнопку завершения связи.

Мы стояли, смотрели друг на друга и даже заговорить сначала не могли.

— Надо возвращаться, — сказал я. Какого усилия воли мне потребовалось, чтобы сказать это, не знает никто.

— Мы не дойдем! — покачал головой Майки. — Бесполезно, нам не дадут дойти. Лучше идти туда (он кивнул подбородком в сторону темных замков), так будет быстрее.

Я сидела в кресле, зажав рот ладонями, чтобы не разреветься. Я уже и думать забыла и про чай, и про конфеты. Невыразимый ужас запустил свои холодные когти в мое сердце. Командор прервал свой рассказ и ласково погладил меня по щеке.

— Ты понимаешь теперь — почему? — спросил он.

Я знала, про что он говорит. Это был ответ на мой вопрос, почему он так долго держит в тайне все это. Потому что невозможно было бы нормально существовать, зная все это. Невозможно было бы ни есть, ни спать, ни просто дышать. Тут я заметила, что дышу часто-часто, словно мне не хватает воздуха. Юлиус взял меня за руку.

— Я буду держать тебя, — сказал он.

— Держи меня, — прошептала я, незаметно для себя переходя на «ты».

Его рука была жесткой и твердой, но, как ни странно, прикосновение успокаивало.

— Что дальше? — спросила я, собравшись с духом.

— Я уже хотел идти, но тут второй парень, Питер, тронул меня за плечо. Он всегда был большим умницей, самый сообразительный в команде. Ты, кстати, его видела.

— Где?

— Это он звонил в мой кабинет в тот вечер, — он запнулся, — когда все произошло. Он меня остановил тогда и сказал:

— Подожди, командир. Зачем мы так легко сдаемся, пока живы — будем бороться. Проанализируем факты. Но сначала вот это…

И он включил на своем браслете мелодию вызова. Браслет у него слегка подглючивал, поэтому песня проигрывалась первые несколько секунд, а потом начиналась заново. Майки посмотрел на Питера так, будто решил, что у того крыша поехала. Честно говоря, это было и моей первой мыслью.

— Сейчас объясню! — отмахнулся Питер, уловив наши недоуменные взгляды. — Я буду говорить, а вы, если что, поправляйте. Мы столкнулись с существами, до сих пор не известными во вселенной. Они могут принимать любую форму, предположительно, или только форму существ, поглощенных ими. Поглощая чужую жизнь, они получают, кроме возможности выглядеть так же, еще, видимо, часть личности жертвы. «Харди» нам сказал «привет» на общегалактической лингве. На шаттл их впустили после того, как ложный Ледник послал условный сигнал. Но насколько глубоки полученные знания — неизвестно. Умеют ли они мыслить, или их сознание — видимость, остаточное явление, неизвестно, слишком мало фактов. Во всяком случае «Харди» не догадался вырастить себе щетину… Они передвигаются очень быстро. Между смертью настоящего Ледника и появлением его двойника на «Искре» прошло не больше двух минут. И очевидно, что этих тварей очень много — группа отправилась на наш корабль, другая группа осталась расправляться с нами.

Он говорил, а дурацкая песенка играла и играла, так что у меня уши ломить начало.

— Выключи ее уже наконец, — не выдержал я.

— Подожди, командир. Теперь я подхожу к главной части. Мы остались живы и мы до сих пор живы неспроста. Что-то их спугнуло, и мне кажется, я понял что: музыка. Они ушли, когда заиграл сигнал вызова.

Да! Я ведь тоже это заметил, но успел забыть. Неизвестно по какой причине, но музыки они боялись.

— Значит, у нас есть шанс если не победить, то хотя бы побороться за свои жизни. Звоните на шаттл!

Тут Шеман прервался.

— Мурка, ты ведь знаешь, как распределяется энергия на шаттле?

— Вообще-то не очень.

— Если только два основных энергоблока, питающих весь корабль: основной и аварийный. Все, что требует для работы энергии, получает ее от этих двух энергоблоков. Все, начиная от гипердвигателей до браслетов-коммуникаторов. Энергоблоки спрятаны в самом сердце корабля, добраться до них, уничтожить практически невозможно. Уничтожить физически — невозможно, но взломать исходный ход и заглушить их, как оказалось, вполне реально. Хотя инженеры, разрабатывающие защиту, казалось, и здесь все предусмотрели: сразу несколько человек знают небольшие отрывки входного кода, а открыть доступ возможно лишь только, если соединены они все. Но создатели защиты, конечно, не рассчитывали на ситуацию, когда члены экипажа превратятся в чудовищ, желающих гибели корабля.

— Они до них добрались! — вскрикнула я в ужасе.

— Да. Я не думал даже, что это можно сделать так быстро. Я понял это по тому, что мой браслет переключился на автономное питание, которого хватало обычно от силы на час. Навязчивая песня резанула по ушам необычно высокими нотами и тут же стала еле слышна, ясно было, что надолго ее не хватит.

— Когда энергия закончится, — решительно сказал Питер, взглянув на наши посеревшие лица, — мы будем петь.

Мы шли к шаттлу, по очереди включая на своих браслетах веселые песенки, которые нам установил наш молоденький техник. Жив ли он еще?

Шаттл ждал нас. Он казался несокрушимым, как скала, казался нашей надежной защитой. Но мы понимали, что это чувство обманчиво. Мы шли в логово зверя.

Шеман снова замолчал. Я думала, что он сейчас заговорит снова, но пауза сильно затянулась.

— А что было потом? — прошептала я.

— Потом… Потом были пять дней сводящего с ума ужаса, когда не знаешь, кто сейчас рядом с тобой: друг или враг. Когда горло пересыхает от того, что постоянно вынужден петь, и петь, и петь, так что потом эти песни больше напоминают хрип. Когда шаттл медленно умирает от того, что энергии больше нет и нельзя даже подать сигнал бедствия. Я пытался организовать сменные вахты, когда кто-то один пел и давал другим возможность отдохнуть, но бывало и так, что среди этих людей оказывалась тварь, только и ждущая момента, когда сторож сделает паузу хотя бы на несколько секунд, и тогда — смерть.

Их невозможно было вычислить. Никак. Оно смотрит на тебя знакомыми глазами, говорит так же, как говорил бы твой товарищ, секунда — и это уже пожирающая тварь. Мой экипаж таял на глазах. Мы все уже мысленно попрощались с этим миром… когда небольшой патрульный корабль опустился на Пандору. Это командование, не получив от нас никаких новостей за пять дней, забило тревогу. К моменту его прибытия людей на шаттле осталось всего тридцать человек.

— Тридцать?! — пискнула я. — Я слышала, что больше сотни!

— Нет, это не так, — покачал головой командор. — Цифру специально немного завысили. Как будто трагедия станет от этого менее трагичной.

Он грустно усмехнулся.

Когда патрульный корабль опустился рядом с «Искрой», я один вышел навстречу, так как был только в себе уверен на все сто процентов, и показал руками знак «биологическая опасность», что должно было заставить экипаж патрульника оставить корабль загерметизированным. Это сработало.

— Что у вас произошло? — спросил командир по громкой связи.

— У вас есть музыкальные записи? — крикнул я вместо ответа.

Могу себе представить, какой диагноз они мне поставили. Но к чести сказать, командир патрульника не стал спорить с умалишенным, и вместо ответа включил «Грусть» Моцарта. Я обернулся к шаттлу и подал руками знак: выходите!

Как я и предполагал, вышли только люди. Очевидно, инструментальная музыка оказывала на них куда более сильное воздействие, чем наше жалкое мурлыканье, которое они худо-бедно еще могли переносить.

Больно было всматриваться в лица тех, кто выходил из шаттла. Но еще больнее было осознавать, как мало их осталось, и что все те, кого я минуту назад считал живыми, на самом деле — лишь призраки. Майки, с которым я говорил буквально полчаса назад, так и не вышел. Зато вышел хмурый Питер, это вдохновляло — он не зря боролся.

— Да что у вас тут такое, черт возьми, происходит?! — крикнул капитан корабля, и я уловил в его голосе истерические нотки. Представляю себе его растерянность.

— А вы не хотели улетать… Я слышала…

— Да. Не хотел. И не улетел бы. Если бы не Питер. Он предполагал такую возможность и под видом того, что хочет похлопать меня по плечу, вколол мне слоновью дозу снотворного, которое заранее стащил из медблока.

— Я рада, что он это сделал, — прошептала я, сама не понимая, зачем произношу это вслух.

Командор, который все еще держал мою руку, тихонько ее пожал:

— Ну, тогда и я тоже.

Но тут меня озарила одна страшная мысль, словно вдруг кусочки мозаики неожиданно сложились сами собой, и я увидела картинку, на которую смотреть было невероятно жутко. Охраняемая темная комната, музыка, пустой сейф, лицо человека, залитое кровью. Его слова: «Он вырвался».

— Но был еще один, — сказала я, словно самой себе. — Он каким-то образом проник на корабль. Он прилетел на Альфу. Вам удавалось все это время удерживать его взаперти. Но потом что-то произошло, и он сбежал. А потом? Что?! Вы заключили какой-то договор?! Это его мы должны вернуть на Падору?!

В конце я почти кричала.

— Да, все так, — только и сказал командор. — Но об этом поговорим позже, потому что времени не остается.

— Не остается? — не поняла я.

— Я назначил общий сбор. Ты права: все должны узнать, какая опасность нам грозит и то, что она гораздо ближе, чем они думают.

— Скажете, что теперь среди нас завелся монстр?

— Да. Иначе нельзя. Самое ужасное то, что он уже занял чье-то место в нашей команде, но мы никогда не узнаем — чье.

Браслет на руке командора нетерпеливо пискнул.

— Пошли, Мурка. Время.

Шеман на секунду закрыл глаза, и когда он их открыл, я снова увидела решительного и сильного человека. Если он чего-то и боялся, то этот страх сейчас был спрятан так глубоко, что никто не смог бы его разглядеть. Возможно, только я одна могла увидеть его в глубине глаз и в жесткой складке сжатых губ.

Я могла не ходить на общий сбор, ведь ничего нового я уже не узнаю, но глядя на Шемана, поняла, что не могу отпустить его одного. Вдруг он захочет опереться на меня взглядом, а я буду держать его так, как он держал меня за руку…

Общее собрание длилось около трех часов. Те люди, которые входили в столовую и те, что покидали ее, были совсем другими: эти три часа перевернули их жизнь. Они расходились молча, но не в тишине: теперь повсюду звучала музыка. Из браслетов-коммуникаторов, из динамиков громкой связи, кто-то немного истерично пел в полный голос.

— Сумасшедший дом, — сказал Джаспер. — Пойдем скорее отсюда.

В нашей каюте тоже звучала музыка, но приглушенно и спокойно. Мы закрыли двери и уселись на кровати друг напротив друга.

— Не пропало желание прогуляться по Пандоре? — первое, что спросил Джаспер. Мне с трудом удалось перебороть вспыхнувшее во мне желание придушить его подушкой.

— А у тебя? — поддела я его. — У самого, наверное, поджилки от страха трясутся!

На его счастье, друг решил отмолчаться.

— По крайней мере, мы теперь знаем, с чем имеем дело, — решила мыслить я конструктивно.

— И это знание нам очень поможет в борьбе с тем, не знаем кем! — в тон мне продолжил Джаспер.

Теперь отмолчалась я.

— Значит так! — сказал мой друг, словно решив для себя что-то. — С шаттла ты не выйдешь! Или я тебя свяжу ремнями и запру в каюте для надежности.

— Выйду! — пискнула я.

— Нет!

— Выйду!

— Ни фига!

— Я! Тебя! Забыла! Спросить!

Не знаю, сколько бы еще продолжалась наша перепалка, но внезапно силы меня покинули. Морально я была уже совершенно измотана, а последней каплей послужило то, что я стукнула кулаком по тумбочке, больно ушибла руку и тут же чуть не затопила каюту своими слезами.

Я кричала и била подушку кулаками, потом с кулаками набросилась на Джаспера. Но он ловко прижал мои руки к бокам, я и забыла, какой он сильный, скрутил, усадил на колени и уткнул носом к себе в плечо. Я еще некоторое время вырывалась и орала в ближайшее ко мне ухо что-то нечленораздельное, но Джаспер не дрогнул ни единым мускулом, пока поток криков и ругательств с моей стороны не иссяк.

— Лучше? — спросил он, когда мои рыдания перешли в тихие всхлипы.

— Да… Наверное… Спасибо, наверное… — пробормотала я, сползая с его колен и перемещаясь к раковине, чтобы умыться холодной водой, а заодно привести в порядок мысли.

— Только не думай, — крикнула я ему оттуда, — будто то, что я сидела у тебя на коленях, дает тебе право думать, что…

Я запуталась и замолчала.

— Ой, Финик, не смеши меня! — крикнул в ответ Джаспер. — Я не собираюсь покушаться на твою честь!

По иронии в его голосе я поняла, что между нами все остается по-прежнему. А эти объятия –– лишь попытка привести меня в чувство. Мог, в принципе, и пощечин надавать, я бы даже не удивилась.

Хорошо, что мы друг друга правильно поняли. Было бы очень неловко смотреть ему в глаза, потому что с недавнего времени, а именно с сегодняшнего дня, взгляд других глаз прочно поселился в моем сердце…

Утром следующего дня я с трудом заставила себя открыть глаза. Потом титаническим усилием воли заставила себя встать, умыться и одеться. Мое ужасное настроение совершенно не соответствовало бодрой музыке, доносившейся из динамиков. Джаспер тоже выглядел хмуро, вчера вечером он держался намного лучше меня, но сегодня и у него силы закончились. Я заметила, какой он бледный и осунувшийся.

— Спал плохо? — посочувствовала я.

— Угу, — буркнул он неразборчиво.

— Завтракать идешь?

— Угу, — ответил тот все так же односложно.

Я больше не стала приставать с вопросами. Мой друг ведь тоже не железный, и хотя он держался молодцом все это время, ясно было, что и у него нервы на пределе.

Я неприязненно смотрела на кашу в моей тарелке. Нервная реакция: когда я сильно взволнована — не могу проглотить ни кусочка. Джаспер же в мгновение ока расправился со своей и недвусмысленно уставился на мою.

— Ешь! — предложила я, подвигая к нему тарелку. — Я все равно не смогу. Просто выпью сока.

Друг отказываться не стал и с не меньшим успехом расправился и с моим завтраком. Это у него тоже нервное, понятно.

Я задумчиво пила сок, поглядывая вокруг. Все, на кого падал мой взгляд, напоминали нас с Джаспером: бледные, тихие, неразговорчивые.

— Все боятся, — сказал Джаспер, облизывая ложку, руки его дрожали.

— И ты, — сказала я. — И я боюсь…

— А ты не смей бояться! — резко оборвал меня мой приятель. — Не смей!

— Ладно, ладно… — я успокаивающе погладила его по плечу. Совсем у парня нервы сдали. Так меня всегда поддерживал, а сегодня просто не в себе. Вот тебе и неунывающий Джаспер. Надо быть с ним помягче. Я решила поменять тему разговора.

— Но работу, к сожалению, никто не отменял. Так что догрызай ложку (Джаспер в этот момент продолжал ее обсасывать, как будто ложка была леденцом) и пошли.

Опомнившись, мой друг положил идеально чистую, даже мыть не надо, ложку на стол и даже улыбнулся.

— Невкусная! — пожаловался он.

— Сегодня у нас палуба В. Давай я…

— Знаешь, Финик, — прервал меня Джаспер, — давай мы сегодня поработаем отдельно. Мне хочется побыть одному. Не обидишься?

— Да нет, что ты, — опешила я, хотя, честно, стало немного обидно и тоскливо. И так очень не по себе, а работать совсем одной — уже просто страшно.

— Не грусти! Из меня сегодня никудышный собеседник, — примирительно улыбнулся Джаспер. — Но обещаю тебе исправиться. К тому же мы увидимся за обедом.

— Ладно уж… — согласилась я с тяжелым сердцем. Но я, думаю, поняла причину. Джаспер не хочет, чтобы я видела его таким: с дрожащими руками, испуганного. Он хочет привести в порядок свои мысли. Что же, я не имею права ему мешать.

Джаспер привычно сунул руки в карманы и двинулся к выходу своей стремительной походкой.

— Эй, — окликнула я его, — включи музыку на браслете! Так мне будет спокойнее!

Джаспер улыбнулся, включая одну из незатейливых мелодий, хотя ее было почти не слышно в той какофонии звуков, что затопили сегодня столовую.

— И ты включи! — крикнул он.

На палубе В всегда было довольно многолюдно, так что нечего мне было бояться, вряд ли монстр кинется на меня на глазах десятка людей, скорее выберет для охоты местечко потише. Поэтому Джаспер меня так легко отпустил, знал, что мне ничего не грозит. Но сам-то он куда отправился?

Вдруг, пытаясь спрятаться от лишних глаз, он зайдет слишком далеко, туда, где останется совсем один и станет легкой добычей. На душе было неспокойно и в животе крутило от страха, но не за себя, а за моего бестолкового друга.

Я села прямо на пол, прислонившись к стене. Плевать мне было на косые взгляды людей, идущих мимо.

— Малыш, встань. Простудишься, — сказал какой-то дядька, смутно знакомый, кажется техник.

Я его проигнорировала. Сколько времени я так просидела, сказать трудно, но ноги основательно затекли. У меня не было сил ни на то, чтобы встать и начать работу, ни на то, чтобы сидеть и продолжать терзать себя самыми страшными мыслями и предположениями.

— Феникс, что с тобой? — спросил чей-то голос над головой.

Ноги не показались мне знакомыми, пришлось задрать голову. Это был Алекс, парнишка с нашей палубы. Он проходил мимо, неся в руке кипу распечаток — был курьером.

— Да ничего… — тоскливо ответила я.

Алекс протянул мне руку, пришлось ухватиться и встать.

— Ты тут сидишь и боишься, — тут же раскусил он меня. Хотя трудно было не понять.

— Знаешь, какое лучшее средство от страха?

Меня, видимо, перекосило, потому что Алекс нервно сглотнул.

— Ну как же! Работа! — сказала я почти угрожающе. — Вот иди и работай!

Чего я так на беднягу взъелась, я и сама не смогла бы объяснить. Наверное, потому что понимала — от такого страха работа не поможет. Потому что это был страх не за себя.

Алекс ушел, покрутив пальцем у виска. А я, не выдержав, решила прервать уединение Джаспера и вызвала его по коммуникатору.

— Где ты? — спросила я, едва только в браслете щелкнул сигнал установленной связи.

— Финик? — удивился Джаспер. — Что ты?

— Волнуюсь, — буркнула я.

— О, не нужно! — я услышала на том конце слабый смешок.

— Ты ведешь себя неразумно! — пыталась урезонить я его. — Ты наверняка забрался в какую-нибудь дыру! И тебя там съедят! А ты съешь меня! Тебе меня не жалко?!

— Удивительная логика! — опешил Джаспер. Я и сама слегка удивилась своим умопостроениям, но решила не отступать.

— Не жалко? — продолжила я натиск.

— Тебе там ничего не грозит! — слабо защищался мой друг.

— Это сейчас! А ночью, когда мы одни останемся?

Но Джаспер оказался крепче, чем я думала. Он сказал:

— Знаешь, Финик, судя по твоему бодрому голосу, я понимаю, что ты себя чувствуешь гораздо лучше. А мне надо побыть одному! Извини! Обещаю тебя не есть!

Он выключил связь, а я в бешенстве принялась пинать стену ногой. Но, кажется, действительно почувствовала себя лучше.

Вот оно — хорошее средство от страха: яростная ссора с другом!

Мы с ним увиделись за обедом, но в данном случае это фигура речи, потому что каждый обиженно смотрел в свою тарелку. Мы так и не заговорили. Вечером игра в молчанку продолжилась. У меня внутри прямо таки все бурлило от негодования! Какой негодяй! Он специально все это делает, чтобы меня позлить! Но в такой ситуации был и положительный момент: по крайней мере бояться я перестала, потому что бешенство полностью вытеснило страх. Джаспер полистал свою книжульку и завалился спать, не сказав мне ни слова, ни полслова. В общем, мы рассорились основательно.

Наутро за завтраком ничего не изменилось: каждый смотрел в свою тарелку, избегая встречаться взглядом. Хотя мне показалось, Джаспер пару раз быстро взглянул на меня, может быть, он был не против помириться, но я делала вид, что ничего не заметила.

Командор, проходя мимо нашего столика, сказал тихо, так, что только мы вдвоем и услышали:

— Нашли время ссориться, олухи.

У меня сердце сжалось от этих слов, так обидно стало. То ли потому, что я понимала, ссоры сейчас ни к чему, то ли из-за «олухов», которыми он нас назвал. Вот так… Теперь я уже не Мурка!..

— Юлиус прав, — начала я и осеклась.

Но Джаспер все успел понять.

— Как ты его назвала?

Я втянула голову в плечи и молчала. Но вопрос был риторический и не требовал ответа.

— Он тебе нравится, — констатировал Джаспер. — Очень нравится. Ну, ты, Финик, даешь…

Я, наконец, решилась поднять глаза, ожидая увидеть на лице Джаспера разочарование и злость. Честно говоря, я все равно не верила до конца, что совсем, ни капельки ему не нравлюсь. Но глаза Джаспера смеялись, да и губы растянулись в улыбке.

— Не злишься? — удивилась я.

— По поводу чего? Если по поводу Юлиуса (Джаспер проговорил его имя таким сладеньким голосом, что незамедлительно захотелось его стукнуть), то абсолютно — нет. С чего бы? Или ты продолжаешь тешить себя надеждой, что…

Не дав Джасперу договорить, я пнула его под столом ногой. Он ойкнул и попытался пнуть меня, но я увернулась, потом не выдержала и прыснула. Очень уж у Джаспера было уморительное выражение лица.

— Мир? — спросила я.

— Ну… Надо подумать… — протянул мой сосед. –– Вот если ты угостишь меня этим прелестным круассанчиком!

— Фигушки! — сказала я, запихивая в рот вкусную сдобу. Аппетит ко мне вернулся сегодня утром, потому что страх куда-то пропал — перегорел и исчез бесследно. Да и многие из моих товарищей выглядели намного бодрее, чем вчера. Еще вдохновляло то, что во время вечерней проверки выяснилось — все члены экипажа живы и здоровы, никто не пропал. Ну, конечно, кроме самой первой жертвы, облик которой он теперь принял. Чудовище не торопилось убивать. Почему? Испугалось и решило затаиться? Или выжидает удобный момент? Так или иначе, сегодня все казалось не таким страшным.

Джаспер смотрел на меня смеющимися глазами, я улыбнулась в ответ, подумав о том, что он все-таки милый, хотя и невыносимый иногда.

— А омлет ведь ты не будешь? — ласково уточнил Джаспер, пытаясь умыкнуть мою тарелку, и тем самым подтвердив мысль о своей невыносимости.

— Да лопай! — сказала я благодушно.

В дверях столовой нас догнал Бакли, тихий парнишка, который любил всегда работать один и сторонился остальных. Он жил в соседней каюте, но за все время я услышала от него только несколько слов. Вернее, одно слово несколько раз. «Привет», — всегда тихо говорил он в ответ на мое приветствие, смущенно опускал глаза и бочком протискивался мимо, хотя коридоры были довольно широкие, и не было надобности прижиматься к стене. Поэтому когда он догнал нас и произнес целое распространенное предложение, не знаю, как Джаспер, но я была удивлена.

— Ребята, командор с сегодняшнего дня запрещает ходить поодиночке. Может быть, если вы, конечно, не против, я пойду с вами? — сказал он, бодро начав и в конце опять смутившись и втянув голову в плечи.

— Конечно! — великодушно разрешила я. Но Джаспер нахмурился.

— Если не будешь нудить, как тебе страшно! — строго сказал он. — Я очень этого не люблю.

— Джаспер, какой ты, однако… — опешила я. — Сам недавно нудил…

— Я?! Нудил?! — искренне возмутился он. — Я сказал, что должен собраться с мыслями и вот… собрался!

Я только глаза вытаращила от такой наглости, растеряв весь свой словарный запас. Так мы и пошли: Джаспер с видом победителя, я, в бешенстве моргая глазами, и Бакли, опустив глаза и отстав на несколько шагов.

— Хочешь идти с нами — не отставай! — прикрикнула я на него. Эта его манера всего смущаться ужасно раздражала.

— Куда сегодня, кстати? — опомнился Джаспер.

Я тоже позабыла наше расписание. Немудрено в свете происходящих событий, голова от этого всего шла кругом.

— Пойдем на мостик, посмотрим расписание, — предложила я. — Бакли, ты с нами, или здесь подождешь?

— С вами, — шепнул он.

На мостике было очень людно. Я увидела много старших офицеров с планшетами, вероятно, назревало важное совещание. Ясно, по поводу чего. Будут разрабатывать стратегию поведения, методы спасения и так далее.

Мы прокрались тихонько в закуток, где вывешены были все внутренние приказы, и была установлена электронная доска, где был расписан график каждого члена команды на несколько дней вперед.

Джаспер набрал наши фамилии.

— Финик, сегодня мы должны быть в гидротерриуме. Фу, терпеть не могу это место! Так… Бакли, у тебя палуба С. Но думаю, тебе придется присоединиться к нам. Не против?

Бакли, решив не затруднять нас своей речью, только качнул головой несколько раз.

Гидротерриум, или, проще говоря, маленькая ферма, где для нужд команды выращивались неприхотливые овощи вроде редиски и морковки, был самым нелюбимым нашим местом. Потому что работники гидротерриума умудрялись развести такую грязь внутри и далеко за пределами своего маленького государства, что нам приходилось возиться целый день, прежде чем становились видны результаты нашего труда.

— Мне иногда кажется, что они специально это делают… — ворчал Джаспер, уныло глядя на экран, надеясь, видимо, что сегодняшнее место работы чудесным образом изменится на чистенькую палубу А.

— Кто?

— Фермеры наши. Так и видится мне, как они поливают грядки, а потом бродят по ним туда-сюда. Согласен, Бакли?

Бакли не ответил. Он смотрел на людей в форме, стоящих у входа на мостик и ждущих только командора.

— Они его не поймают, — сказал он своим тихим голосом.

— Кого? Почему? — спросили мы с Джаспером одновременно.

— Этого… Это существо, — ответил он Джасперу. — Потому что невозможно поймать ветер.

У меня мороз пробежал по коже и зубы застучали, как будто резко похолодало. Зря он напомнил. А я уже почти стала забывать.

— Бакли! — возмущенно крикнула я. — Перестань! Накликаешь беду! И вообще, ты странный!

Бакли снова втянул голову в плечи.

— Я знаю, — прошептал он печально. — Все говорят…

Джаспер неожиданно проявил человеколюбие и похлопал парнишку по плечу.

— Наплюй! — посоветовал он. — Финик вот тоже странный! Да и я, если подумать…

— Поэтому я к вам и попросился… — прошептал Бакли чуть слышно.

Я покатилась со смеху, глядя на ошарашенное лицо Джаспера.

— Чем это я странный?! — апеллировал он к первому попавшемуся офицеру, проходившему за его спиной. Этим офицером оказался командор, спешивший на совещание. Но услышав такое, он притормозил, оглядел Джаспера с ног до головы и ледяным тоном произнес:

— Хотя бы тем, юнга, что обращаетесь к вышестоящему офицеру, не представившись и не отдав честь. На гауптвахту захотели?!

Долго я потом сползала по стеночке и билась в истерических судорогах от хохота. Юлиус посмотрел на меня издалека строго, но в его глазах я тоже уловила веселые искорки.

В гидротерриуме наши опасения оправдались: грязи по колено, и лица у фермеров очень уж подозрительно довольные.

— Тащи ведро, — сумрачно сказал мне Джаспер.

— А ты еще два, — обратился он к Бакли.

Незаметно мы углубились в работу, и время побежало очень быстро. До обеда оставалось не больше получаса, когда Джаспер плюхнулся на ближайшую грядку и вытянул ноги. Он был с ног до головы перепачкан землей.

— Удивительно! — сказал он, оглядев Бакли. — Как можно остаться таким чистым после всего этого…

Он широким жестом обвел небольшие, в общем-то, грядочки, которые, однако, так хорошо были удобрены, что жирная грязь пропитала всю нашу рабочую форму. Мою и Джаспера, но не Бакли. Он смущенно пожал плечами.

— Просто я такой аккуратный. Извините, — пояснил он и извинился непонятно за что.

Я оглядела себя критически с ног до головы, вздохнула и, решив, что терять нечего, примостилась рядом с Джаспером. Бакли продолжал стоять. Работать уже совершенно не хотелось, по крайней мере, до обеда. Тем более что парнишка-фермер притащил нам по большому блату пучок молоденькой морковки, которой мы тут же радостно захрустели.

Нашу идиллию неожиданно прервало появление нового посетителя.

— Эй, кто тут за старшего? — крикнул кто-то, появляясь в дверях. Секунду спустя я его узнала. Это был брюзга и зануда О'Тул. И, как я поняла несколькими минутами спустя, большой негодяй.

— Старший здесь Ник Фаррел! — крикнула я. — Но он уже ушел в столовую. И мы сейчас тоже туда отправляемся.

О'Тул посмотрел на меня так, словно к нему обращалась навозная куча.

— А! Ты тот самый тупенький юнга. Выглядишь еще хуже, чем обычно!

Не могу выносить такую открытую грубость, потому что теряюсь и не знаю, как себя вести. Но глаза сразу заблестели.

— Извинись! — сказал Джаспер, вставая. Он оказался на голову выше капитана, и возвышался над ним очень грозно.

О'Тул отступил на шаг в сторону и оказался совсем рядом со мной.

— Мерзкие вонючки! — процедил он сквозь зубы. — Дегенерат, аутик и…

Он смерил меня таким взглядом, что странно, как я не окаменела.

— И бесполое создание, к тому же тупенькое! Перед кем я тут должен извиняться?!

Капитан весь побагровел от бешенства. На лбу у него вздулась жила и так пульсировала, что даже становилось страшно, что О'Тул взорвется. Но он совершил что-то совсем неожиданное: не в силах справиться со своей яростью он размахнулся и залепил мне такую оплеуху, что я покатилась по земле, сбив с ног Бакли. В ушах звенело, перед глазами все плыло, так что в первые секунды я даже не понимала, что происходит, лежала, схватившись за ушибленную скулу и слышала, как сквозь туман, шум борьбы. Немного пришла в себя только после того, как Джаспер поднял меня с земли и пытался поставить на ноги. Но ноги подкашивались, пришлось ухватиться за куртку Джаспера. Тут только я заметила, что рукав его рабочей куртки оторван с мясом, а на костяшках пальцев кожа содрана.

— Удрал, гад! — сокрушенно сказал он. — Больно, Финик?

Я потрогала кожу на щеке, там была здоровенная ссадина. Я помотала головой, не в силах сказать ни слова. Джаспер усадил меня обратно на землю, поняв, что сейчас я, как неваляшка, совершенно неустойчивая.

Бакли тоже не спешил подниматься, сидел, ухватившись за голову, наверное, и ему досталось, когда я его сбила с ног, падая. Теперь он от нас не сильно отличался, такой же грязный.

— Ты живой? — подала я слабый голос.

— Кажется живой, — неуверенно отозвался он.

К нам со всех ног спешили работники гидротерриума, те, которые не успели уйти в столовую.

— Мы все видели. Нужно пойти к командору! Этого мерзавца надо отправить под арест! Как ты, Финик? — заговорили они наперебой.

Вот это здорово, теперь с легкой руки Джаспера уже все на корабле зовут меня Фиником.

— Я Феникс, — слабо выразила я свое негодование. — Вроде цел.

Джаспер протянул руку Бакли, поднимая его с земли. Потом потянул меня за рукав.

— Идти можешь? — спросил он с тревогой в голосе.

— Конечно! — заверила я его бодро, хотя совсем не была уверена в своих силах. Но эти переживательные нотки в его голосе! Сразу начинаю чувствовать себя маленькой, слабой девчонкой. Это не к лицу отважному покорителю космоса. «Я в порядке! Я в порядке!» — мысленно уговаривала я себя, ухватившись за рукав моего чрезмерно заботливого друга и пытаясь подняться. Кончилось это тем, что рукав окончательно оторвался, а я плюхнулась обратно.

Джаспер прошипел что-то сквозь зубы, подхватил меня под мышки, а потом поднял на руки.

— Мы в медицинский отсек, — бросил он через плечо. — Бакли, ты как? Дойдешь до столовой?

— А мы к командору! — решительно сказал парнишка-фермер, тот самый, что угощал нас морковкой. — Такого спускать нельзя.

— Ты что? Не хочу! — я попыталась вырваться из крепких объятий, но руки у Джаспера словно из железа были сделаны. А на вид такой худенький.

— Тихо, Финик! Не дергайся! А то сейчас рана разойдется и останется шрам. Пусть Джаспер тебя отнесет. Джаспер, тебе помочь? — подал голос Бакли. — Шрамы, конечно, украшают мужчину, но…

Я снова провела ладонью по ссадине, и ладонь коснулась очень мокрой щеки.

— Кровь? — прошептала я. В глазах снова потемнело, мир закружился, и я, кажется, упала в обморок.

Пришла в себя я от того, что кто-то пихал мне под нос вонючую ватку, открыла глаза и увидела нашего врача, который хмуро смотрел на меня сверху вниз.

— Поздравляю, юнга, с первой дракой! — хмуро сказал он и отошел, бормоча под нос что-то вроде: «Наберут шантрапу зеленую, а я их потом лечи!»

— Но… — попыталась слабо возмутиться я. Пока собиралась с мыслями, доктор исчез в маленьком операционном отсеке.

— Заживлять будем, или пусть шрам останется? — крикнул он оттуда.

— Заживлять! — пискнула я, стуча зубами. Надеюсь, что зашивать не придется.

— А где Джаспер? — крикнула я, оглядевшись.

— Тот чумазый юнга? Притащил тебя и ушел, ни слова не говоря. Это с ним вы подрались? Герои, нечего сказать. Ну, пошли, будем лечиться!

Вопреки самым моим страшным прогнозам и виду операционного отсека, где в закрытых боксах лежали какие-то жуткие на вид инструменты, лечение свелось к тому, что врач намазал мне щеку липкой гадостью, залепил все сверху лейкопластырем и сказал:

— Все, завтра будешь как новенький!

— Все? — не поверила я. — И никаких шрамов?

Врач развеселился, глядя на мое счастливое лицо.

— Да, к сожалению, никаких! Или передумал?

— Нет, нет! — поспешно ответила я.

— Ну, тогда иди в столовую, а потом к себе в каюту. Сегодня тебе показан постельный режим, так как с сотрясением мозга шутки плохи.

— Сотрясение?

— Да просканировал тебя, пока ты был в отключке. Слабое сотрясение мозга, лекарство уже вколол. Так что поспишь, и все пройдет.

— Просканировали… — прошептала я, побелев.

Знаю я эти медицинские сканеры, они ведь не локально действуют, а диагностируют весь организм целиком.

— И что? Только сотрясение? — прошептала я в полуобморочном состоянии, прекрасно представляя себе, что еще мог выявить сканер.

Доктор усмехнулся многозначительно.

— Ну, в остальном ты абсолютно здорова, милая девушка!

— Командор меня убьет! — крикнула я, схватившись за голову.

Доктор похлопал меня по плечу.

— Я давно уже знаю! Ты помнишь, надеюсь, случай, когда ты отравилась алкоголем? Командор должен же был объяснить мне, зачем ему посреди ночи понадобился сильнейший антидот.

— Но я… Но вы… — совершенно запуталась я. — Вы только что называли меня юнгой… Предлагали оставить шрам… Зачем, если знали, кто я?

— Милая девушка, — улыбнулся врач, — в моей работе обычно так мало веселого. Мог я себе позволить маленькую слабость и немного разыграть тебя. Чего стоило твое выражение лица, когда я сказал про сканер.

— Значит, командор знает? — успокоилась я.

— Да, и просил меня молчать, что я и делаю. Так ты все-таки с этим мальчишкой подралась?

— Нет… — покачала я головой.

— С кем, не скажешь?

— Да так… Скоро узнаете, наверное. Боюсь, наши земледельцы уже нажаловались командору, так что скоро вся команда узнает.

— Узнает что?

— Ну… Мы с Джаспером и Бакли сегодня работали в гидротерриуме…

Но я внезапно замолчала, пораженная одной догадкой.

— Слушайте, доктор, а этот ваш сканер, наверно, очень хорошая штука, все внутренности показывает, да?

— Да, — опешил доктор, не понимая, куда я клоню.

— Интересно, а у нашего неприятеля, ну вы понимаете, про кого я, есть внутренности? Или, может, они внутри пустые, например, или из однородного вещества? Может быть, если просветить всех членов команды, мы узнаем, кто…

— Не узнаем, — сказал вдруг знакомый голос, и на пороге операционного отсека появился Юлиус Шеман собственной персоной.

— Как она? — спросил он у доктора. И я сразу же нашла повод огорчиться, но и обрадоваться. Огорчило меня то, что он обращается к доктору так, словно меня тут нет. Обрадовало же то, что он пришел сюда, опасаясь за мое здоровье, значит, волнуется обо мне, и это было очень приятно. «Мурка, ты ненормальная, — поставила я себе диагноз, — кажется, ты в него окончательно и бесповоротно влюбилась. Дура!»

— Нормально! — пожал плечами врач. — Абсолютно тривиальное сотрясение мозга и небольшая ссадина, от которой завтра не останется и следа.

Шеман опустил плечи, только сейчас я поняла, что он был натянут как струна. Он даже улыбнулся, когда хорошенько рассмотрел меня. Да, видок был еще тот. Вся в грязи, волосы дыбом, а на щеке теперь еще и красуется здоровенная блямба. Он сделал движение ко мне навстречу, как будто хотел обнять, но, столкнувшись взглядом с доктором, остановился. Доктор внимательно принялся изучать инструменты в ближайшем боксе, словно впервые их увидел, а Шеман прокашлялся и сказал:

— Его уже ищут. Как только найдут, он будет находиться под арестом до конца миссии. Такое поведение недопустимо, он ставит под удар всех нас.

— Вы о ком? — уточнил врач.

Пришлось все ему, наконец, рассказать.

— У людей начинают сдавать нервы, — резюмировал врач.

Шеман покачал головой.

— Не в этом дело. Я с самого начала сомневался насчет него. Но он хороший специалист в своем деле, да и что-то ведь заставило его пойти добровольцем… Я ошибся. Сейчас его разыскивают, и, будем надеяться, найдут очень скоро.

На несколько секунд мы замолчали.

— Кстати, командор! Наш юнга предложил неплохую идею! Насчет сканера, — опомнился врач. — Вы как раз заходили, когда…

— Да, я все слышал. Но должен вас разочаровать, Саймон, идея не работает. Мы еще на «Искре» хотели использовать медицинские сканеры, но они ничем не помогли. Эти существа, пока в человеческом обличье, ничем от людей не отличаются. Мы всех просветили тогда на «Искре». У всех билось сердце, текла кровь, они ничем не отличались от нас, думаю, что они даже чувствовали боль, пока оставались людьми, но… Людьми многие из них не были, как мы вскоре убедились.

Саймон, так, оказывается, звали врача, понимающе кивнул, кажется, он догадывался о чем-то подобном.

Юлиус помог мне встать.

— Пойдем, Мурка, провожу тебя в каюту. Кстати, где твой верный оруженосец?

— Ты… Вы про Джаспера? Не знаю, я очнулась, он уже куда-то ушел.

— Наверное, на поиски капитана, как многие. Ладно, посижу с тобой немного, пока он не вернется. Не хочу, чтобы ты оставалась одна.

Доктор посмотрел на него долгим многозначительным взглядом, но промолчал. Я тоже подумала, что это звучит немного… откровенно. Ни с каким другим членом экипажа он, думаю, не был бы так заботлив.

В каюте меня уложили в кровать, накрыли одеялом и приказали спать. Только таким словом удачнее всего выразить фразу командора, после того как свет в каюте был погашен.

— Давай-ка спи. Надо как следует выспаться, завтра чтоб была как огурчик!

На мои слабые возражения, что неплохо бы хотя бы умыться после такого трудового дня, Юлиус категорически возразил, что это можно сделать завтра с утра. Я и сама вдруг ощутила страшную усталость. А когда Юлиус негромко включил на своем браслете спокойную музыку, глаза стали сами собой закрываться, и через минуту я уже спала.