Птице нужно небо. Часть III и IV (СИ)

Мой первый опыт фэнтезийной картографии. Как видите, на карте изображена только сама Ниревиея, сопредельные государства даже не обозначены. Так что карта будет еще исправлена и дополнена.

Глава 1

Сначала была музыка. Фортепьянные аккорды накатывали волнами — и отступали. И тут же возвращались снова, выбивая из сонного равновесия, теребя объятый ленью разум, не позволяя ему погрузиться в спасительную глубину. «Патетическая соната», — вяло отметило сознание… И чуть позже, уже удивленно: «А вот теперь уже «Лунная»… Третья часть». И откуда я все это знаю? Я ведь не меломан… Я не — кто? Я — кто?

А сквозь музыкальные аккорды едва слышно пробивались голоса:

— Поймите, Рьен, я просто больше не могу. Не справляюсь. И ведь это может длиться сколь угодно долго!

— В самом худшем случае это продлится не дольше месяца.

Голоса казались смутно знакомыми и даже приятными, но вот содержание разговора вызывало вполне отчетливое раздражение. От этих слов хотелось отгородиться завесой, не слышать, не понимать. Не получалось: голоса настойчиво и неумолимо ввинчивались в мое сознание, не оставляя ни шанса спасительное забытье.

— Вы же понимаете, мне нужно время, чтобы приготовить для нее отдельную палату.

— Она без сознания. Не все ли ей равно, отдельная палата или койка в общей?!

— Если она не придет в себя в течение ближайших дней, мне все равно придется ее забрать, чтобы обеспечить специальный уход — она ведь будет нуждаться в особом воздействии для поддержания жизни.

— Просто мне страшно. Я прихожу со службы — и бросаюсь в комнату, чтобы проверить: а вдруг? А если Брина отвлеклась, не заметила, не проследила?

— Я мог бы обеспечить вам профессиональную сиделку.

— Не хочу чужих людей в доме, — буркнул Дэйниш — а это был, конечно, он.

— Вам страшно… А если ее не будет здесь — страхов убавится? А вы подумайте, как будет страшно ей очнуться в больничной палате…

Пришлось-таки обозначить свое присутствие.

— Нет ничего страшнее, друзья, чем очнуться под ваши препирательства, — прохрипела я, не открывая глаз.

— Лари! — два голоса разом.

— Пи-и-ить… — простонала.

И тут же я почувствовала, как чьи-то заботливые руки аккуратно приподняли мою голову, а в губы мне ткнулся стакан. Сделала глоток, и лишь после этого решилась посмотреть на мир. Увидела склоненное над собой лицо Рьена — тревога, забота, облегчение.

— Как я рад, что ты очнулась, Лари!

— А уж я-то как… — проворчал Дэй… и спохватился. — И как много ты успела услышать?

— Достаточно, чтобы понять, что меня не было слишком долго. Сколько, кстати?

— Три дня, — отозвался Рьен.

— И-и-и… что было, пока меня не было?

— Господин следователь расскажет тебе. А мне пора в лечебницу — я буквально на минутку забежал.

Рьен распрощался с нами и упорхнул, а Дэйниш уселся на стул около моей кровати. Вид он имел слегка смущенный — оттого, что я услышала его слова, — но моему возвращению в мир живых был несказанно рад.

— Ну? — поторопила я сыскаря. — Меня оправдали? Я больше не демон?

— Нет, тебя признали человеком, — усмехнулся Дэй, — теперь ты баронесса Тэнра Лариса мер Май-Рок.

— Странно звучит. А почему два имени?

— Решили, что ты имеешь на это право, поскольку твое тело — это одновременно и тело Тэнры.

— На имя имею, но не на фамилию?

— А по этому поводу император принял решение из этических соображений: мол, раз отец дочь предал, отказался от нее, то дочери у него больше нет, к его роду ты отношения не имеешь.

— Что ж, мне нравится это решение.

То, что моя фамилия приросла окончанием «Рок», меня нисколько не удивило — это была обычная практика, если титулом награждали простолюдина со слишком короткой для дворянина односложной фамилией. Всего таких «расширителей» было около десятка, и по какому принципу их выбирали, для меня оставалось загадкой. Может быть, по благозвучности сочетания с основной частью?

— Естественно, к титулу прилагаются земли, но ты вступишь в права владения лишь по достижении двадцати одного года, до тех пор твое поместье будет находиться под управлением короны.

— А что с герцогом?

— Ему предъявили все выдвинутые тобой обвинения, подвергли сканированию на следующий день после тебя и признали виновным по всем пунктам. Крепкий оказался мужик — очнулся уже через несколько часов после процедуры. Правда, и сканирование было не таким глубоким.

— И?

— И ему необратимо заблокировали магические каналы и лишили права появляться в столице в течение ближайших десяти лет.

— Хотелось бы еще знать, что теперь с моей помолвкой.

— С этим сложнее, легче брак расторгнуть, чем помолвку отменить. Тут его величество, как хранитель традиций, сделать ничего не мог. Так что ты все еще невеста герцога Алейского.

— Обидно.

— Да ну, — отмахнулся Дэй, — он тебе больше не опасен: во-первых, в Лербин ему хода нет, а во-вторых, ты ему вроде как и ни к чему. Раз он больше не маг, то и твоя сила ему без надобности.

— Кто ему мешает нанять кого-то, чтобы выкрасть меня, раз сам в столицу попасть не может?

— Но зачем ему?! — воскликнул Дэйниш.

Я пожала плечами:

— Мало ли… Он же безумец, что ему еще в голову взбредет…

— Ладно. Мне тоже сегодня еще на службе стоит показаться, так что пойду я, пожалуй, — Дэй поднялся со стула. — По крайней мере, я теперь могу быть спокоен — твоя безвременная кончина отменяется.

— Ты о чем?

— Ну, об этой твоей задумке — чтобы не быть никому обузой, если разум утратишь. Что-то вроде отсроченной смерти.

— Не понимаю, — помотала головой я.

— Но… ты же писала мне, — взгляд Дэйниша выражает беспокойство — он еще не понял, в чем дело, но уже догадывается, что что-то не в порядке. — Письмо. Помнишь?

Не помню. Вернее, я помню, как передавала его величеству письмо для сыскаря, и вроде бы речь там шла о том, чтобы он принял мою бессознательную тушку в своем доме. Но о чем еще — память молчит.

— Не помню, Дэй, — озвучила я свою растерянность.

— Подожди, — бросил он, — я сейчас принесу.

И действительно явился спустя несколько минут с листом бумаги, исписанным моим почерком. У меня же возникло ощущение, что я вижу этот текст впервые, словно вышел он не из-под моей руки:

«Дорогой Дэйниш, если ты читаешь это послание, значит, я пока не пришла в себя после глубинного сканирования сознания. Очень прошу тебя позаботиться о моем бессознательном теле и приютить его (меня) в своем доме, как в старые добрые времена. Я надеюсь, это явление временное. Но на тот случай, если мое бессознательное состояние затянется или разум не переживет процедуры сканирования, я предусмотрела своевременный уход из жизни, чтобы никому не стать обузой. Я произвела над собой некую магическую манипуляцию, которая не позволит мне задержаться в этом мире, если я не приду в себя в достаточной степени, чтобы остановить процесс отсроченной смерти. Процесс этот будет запущен через месяц и приведет к моей кончине в течение нескольких часов, в крайнем случае, нескольких дней с момента запуска. Остановить это могу только я, так что не пытайся — и никому не позволяй — ставить надо мной эксперименты, призванные оменить или еще больше отсрочить смерть. Это мой сознательный выбор, и я не хочу, чтобы кто-либо препятствовал ему.

Если же ты по каким-то причинам не сможешь принять меня у себя, то свяжись с доктором Вестрамом, ты его знаешь, и он точно не откажется приютить меня в лечебнице. Письмо тогда тоже отдай ему, чтобы он был в курсе и, если что, не искал причин и не винил себя. Твоя Лари».

Все время, пока я читала это послание, Дэйниш ждал, затаив дыхание.

Я подняла на него глаза:

— Не помню, Дэй. Совсем не помню.

И верно — в памяти легко восстановился дворцовый прием, появление герцога, допрос у кристалла истины, дальнейшие разбирательства. И сразу — утро. Кушетка, чуткие пальцы магистра Релинэра, признающийся в любопытстве император. И вместо вечера, проведенного, насколько я понимаю, в дворцовых гостевых покоях, — полный провал. Темнота. Сколько я ни мучилась, вспомнить, что я учудила, чтобы обеспечить свой добровольный и своевременный уход из жизни, никак не получалось.

— Ла-а-ари, нет! — простонал Дэйниш.

— Так странно, Дэй… Смерть на конце иглы, — пробормотала я.

— Это ты о чем?

— Был в моем мире такой сказочный персонаж, условно бессмертный. Убить его можно было, но для этого полагалось разыскать его смерть. А смерь на ходилась на конце иглы, а игла — в яйце, яйцо — в утке, утка — в зайце, заяц в сундуке… А сундук был подвешен на цепи к ветке дерева, которое росло на маленьком островке в далеком море. Вот если добраться до этого острова, иглу заполучить и кончик ее сломать — бессмертный тут же и помирал.

— И… чего общего?

— Да так… Ассоциации. Просто мне тоже нужно свою смерть разыскать. Правда, совсем с другой целью — чтобы отменить.

— Чушь какая-то, — едва слышно пробормотал сыскарь.

— Ну чушь и чушь, — отозвалась я. — Ты, кстати, на службу собирался. Или уже передумал?

— Да нет, не передумал, — вздохнул следователь.

Он ушел, а я продолжила думать над сложившейся ситуацией. Но цепочка воспоминаний так и не выстраивалась, мысли текли вяло, словно бы нехотя, ситуация не столько пугала, сколько вызывала недоумение. По всей видимости, ужас произошедшего еще не вполне дошел до моего сознания. Во всяком случае, так и не придя ни к чему толковому, я вылезла из кровати, доползла до ванной, чтобы привести себя в порядок, а потом вернулась и рухнула снова в койку. Спать.

Глава 2

Настоящее осознание накрыло меня уже следующим утром. И кажется, я впервые в жизни на своей шкуре познала, что такое истерика. Я рыдала и хохотала, каталась по кровати, рвала зубами простыню, задыхалась, захлебывалась, всхлипывала, икала, выла в голос…

Испуганная Брина, заглянув в комнату, тут же выскочила. Через пару минут кухарка вернулась с полным стаканом воды, и попыталась влить в меня его содержимое. Зубы стучали о стекло, вода выплескивалась на постель и на меня… В конце концов женщина не выдержала и применила традиционный радикальный метод — влепила мне пощечину. Слезы сразу кончились, как по волшебству. О прошедшей истерике напоминали остаточные судорожные всхлипывания да моя опухшая физиономия. Я допила остатки воды и с благодарностью вернула Брине стакан.

— Все? — строго спросила кухарка.

— Что — все?

— Рыдать больше не будешь?

Я помотала головой.

Голова после истерики была тяжелой, но мысли в ней ворочались, хоть и медленно, но в правильном направлении. Ситуация предстала передо мной со всей своей неумолимой ясностью.

Итак, я в здравом уме, но потеряла память. Потеряла выборочно — в том, что касается моей так называемой «последней воли». Возможно, есть еще какие-нибудь темные пятна в моих воспоминаниях, но я с ними пока не столкнулась. И получается, что именно такой вариант я, выбирая для себя смерь в случае потери личности, не предусмотрела. Личность на месте, пусть и слегка ущербная, но смерть неумолимо надвигается, и остановить я ее не в состоянии.

Это было… странно. Страшно, да. Но в первую очередь — странно. Я уже умирала однажды, но той смерти я не ждала, и в новой жизни это явление продолжало представляться мне событием далекого будущего… или нелепой случайностью, которую невозможно предусмотреть. И вдруг смерть — вот она. Стоит так близко, что рукой можно дотронуться. Ждет своего часа, определенного… мною же. Я чуть не рассмеялась над нелепостью ситуации, но вовремя остановилась — побоялась вновь скатиться в истерику.

Где искать потерянные воспоминания, я не понимала. Как жить с ожиданием скорого конца, мне еще предстояло понять. Но в целом я чувствовала себя растерянной, подавленной, ослабленной и… удивленной, как ни странно. Потому что со мной такая нелепость никак не могла случиться. Ну просто никак.

Я заставила себя сползти с кровати, дойти до ванной, чтобы там долго-долго отмокать под тугими струями душа, смывая с себя все лишнее, мешающее понять, принять, начать действовать.

Потом сделала небольшой разминочный комплекс. Слабость собственного тела поражала — словно год ничем не занималась. Вероятно, причина гнездилась все-таки не в теле, а в психике, это она отказывалась от нагрузок. Любых, в том числе и физических. Но я все же довела разминку до конца, ополоснулась наскоро и вывела себя на улицу.

Вот тут-то меня и накрыло в очередной раз: мне стало страшно. Нет — СТРАШНО! Мир вокруг дома был огромен и враждебен. Он наступал на меня гигантским чудовищем, высасывая последние силы, лишая дыхания. Я прислонилась к стене, прикрыла глаза и принялась считать. До десяти. Потом до ста. Медленно, пытаясь привести свой пульс к нормальному темпу.

Все-таки я смогла немного пройтись по улицам, но чувствовала себя неуютно, словно под чьим-то неусыпным — и недружественным — наблюдением.

На какое-то время я заставила себя отвлечься от тревоги — наблюдала за городом и людьми, убеждая себя в том, что сами по себе зла они мне не несут, присматривалась к каким-то мелочам, подолгу зависала у красочных витрин. Но на самом деле тревожное состояние никуда не делось, я просто спрятала его — в том числе и от самой себя. Поэтому, вернувшись в дом Дэйниша, я точно знала, что мне требуется: медитация.

Собственно, ей я и посвятила оставшийся день. С небольшими перерывами, естественно. Я не стала входить в транс и, уж конечно, в таком состоянии не рискнула бы работать с потоками.

К вечеру мне стало легче. Нет, я отдавала себе отчет в том, что облегчение временное, и мне еще предстоит работать над собой. Тем более, что причина моих тревог никуда не делась. Но зато теперь я точно знала, в каком лекарстве нуждаюсь.

На следующее утро я, подавив новый приступ паники, ушла в лечебницу. На работу. Хотя мое растерянное и одновременно тревожное состояние сказывалось и здесь, лишив меня едва ли не главного необходимого для работы качества — уверенности в себе, в своих умениях. Поэтому я полностью переключилась на уход за больными, не решаясь заняться целительством.

Рьен был обеспокоен. Он готовил операцию, и поначалу обрадовался моему приходу — лучшего ассистента у него не было. Мой отказ ассистировать при операции не просто огорчил его — поверг в шок. Конечно, он нашел себе другого помощника. Но сразу после операции нашел меня и зазвал в свой кабинет.

— Расскажи мне, что с тобой происходит, Лари? — спросил доктор.

И я рассказала. Сцепив под столом руки, чтобы унять дрожь в пальцах, и с трудом сдерживая всхлипы.

Утешать меня было бессмысленно, и Рьен это знал. Он просто дождался, пока я успокоюсь, чтобы достучаться до моего сознания:

— Во-первых, милая, не все так безнадежно. Кто тебя сканировал?

— Магистр Релинэр, менталист из школы. Я сама его об этом просила.

— Так обратись к нему снова, попроси помочь с восстановлением памяти, — доктор Вестрам был удивлен, что я не додумалась до этого сама.

— Ох, не так все просто, Рьен… Ты же понял, что мне теперь даже по улицам затруднительно передвигаться? Шарахаюсь от всякой тени…

— Соберешься в школу — попроси меня или своего Дэйниша. Кто-нибудь из нас тебя отвезет, чтобы ты не подвергала свою психику суровым испытаниям, — улыбнулся лекарь и похлопал меня по плечу.

— А что во-вторых? — напомнила я лекарю.

— Ах, да! Во-вторых, тебе, возможно, стоит отправиться домой прямо сейчас, раз ты не в состоянии исполнять свои обязанности. Я не придираюсь к тебе и не пытаюсь задеть твои чувства, но тебе ведь и самой тяжело.

— Понимаю. Но… поверь, там, снаружи, где я вовсе никому не нужна, мне гораздо тяжелее. Здесь я хоть что-то делать могу. В конце концов, персонала по летнему времени немного, а за больными ухаживать кому-то нужно.

— Но с чего ты взяла, что не нужна никому?! — возмутился Рьен.

— Не знаю, — пожала плечами я.

Я действительно не знала, откуда это взялось, но в эти дни я жила с отчетливым ощущением, что осталась одна. Возможно, так оно и было: никто, кроме меня самой, не мог встать между мной и моей бедой.

Словом, я осталась в больнице на сутки. Утром добрела до дома Дэйниша — с хозяином столкнулась уже в дверях — нырнула в постель и отключилась от действительности. Похоже, это становилось для меня единственным способом избавления от страхов и тяжелых мыслей. По крайней мере, сны мне тогда не снились, я просто проваливалась в глубокий, темный омут до самого пробуждения.

А проснувшись, я подорвалась с места, поняв, что не минуты больше не могу оставаться в доме Дэя. И никакие страхи не помешали мне отправиться в школу. Да и то, загостилась я, если уж быть совсем честной с собой. И стать помехой личной жизни следователя Дэйниша Рэнро мне совсем не хотелось.

В школе первым делом я заглянула на конюшню, чтобы навестить Мирку. Лошадь соскучилась не меньше хозяйки и не захотела меня отпускать. Пришлось оседлать и отправиться на небольшую прогулку по окрестностям. А потом — на экскурсию по школьным коридорам. Уж не знаю, с какой стати меня потянуло на столь странное времяпрепровождение. Можно было подумать, что я просто оттягиваю момент встречи с магистром-менталистом. Побродив по школе, я осознала, что оттягиваю не просто так — я собираю. Собираю сведения о состоянии собственной памяти, которая вела себя здесь более чем странно: иногда я останавливалась у некоторых дверей в полной уверенности, что именно с помещениями, которые находятся за ними, связаны какие-то важные воспоминания. Ключевые. Но я не могла вспомнить какие… С полчася я простояла перед дверью алхимической лаборатории. Дверь была заперта, и внутрь я попасть не смогла. Встреча с потерянной памятью, увы, не состоялась.

В таком бездумном хождении я провела остаток дня. К вечеру дошла до своей комнаты. Соседки моей не было. Да и никого из друзей и близких знакомых я на территории школы не повстречала. Школа словно вымерла. Это и неудивительно: те, кто не был сейчас на практике, разъехались на каникулы. Наттиор заскучал и подписал контракт на охрану какого-то обоза. Он отправился в путь уже в начале лета и, по всей вероятности, не вернется до нового учебного года. Ритэниор проводил лето в Лиотании, и я даже не была уверена, что он не примет решение остаться там насовсем. Так что впредь я могла разве что на письма от него рассчитывать. Если оно еще у меня будет, это «впредь». И Леха нет, и Лереха тоже. И я даже не знала, как с ними можно связаться. В общем, я была одна. От этого и стоило плясать. В любом случае, никто не поможет мне вспомнить, если я не пойму, что именно умудрилась забыть.

И я принялась вспоминать. Шаг за шагом — пусть и без излишних подробностей — с момента моего появления в этом мире. Надо признать, картина вырисовывалась довольно-таки цельная. Темные пятна, конечно, были, но я даже не догадывалась, что именно они скрывают за собой.

Значит, надо искать другой путь. Что я хотела, когда попала сюда? Какие цели перед собой ставила? Удалось ли чего-то добиться?

На вопросе о цели — именно с такой формулировкой — что-то забрезжило в глубине сознания. Цель. Це-э-эль… Я хотела… сбежать от герцога Алейского. Сбежала. Но… это ведь не все? Было еще что-то очень важное, без чего я свою дальнейшую жизнь не мыслила. Вот оно: я зотела избавиться от храмовой защиты!

И — да! — пыталась что-то сделать в этом направлении. Наверно. Вот только — что? Читала какие-то книги? С кем-то советовалась или обращалась к кому-нибудь за помощью? Может, сама додумалась до чего-нибудь?

Ничего. Полная темнота. Я была уверена только в том, что искала решение проблемы и успела как-то продвинуться на этом пути — я судила не столько по воспоминаниям, сколько по отголоскам собственных эмоций. Но ничего конкретного вспомнить не могла.

Мне снова стало страшно. В обступившей меня тьме я не видела ничего и никого, способного прийти мне на помощь. Я не знала людей, которые, несомненно, помогали мне искать ответы на мои вопросы и, вполне вероятно, что-то помнили об этом. Я не знала, вела ли какие-нибудь записи — ни в шкафу, ни в столе я не нашла ничего похожего.

Мне оставалось только одно — решиться на повторное вмешательство менталиста. Но… в конце концов, что меня так в пугает? Именно этот конкретный маг и без дополнительных считываний обладал такими сведениями обо мне, какими не обладала и я сама. Особенно теперь, когда память подводила меня.

И я приняла твердое решение с самого утра посетить магистра Релинэра.

Глава 3

А с утра менталиста ни оказалось ни в служебном кабинете, ни в его апартаментах в преподавательском корпусе. Я справилась о нем у ректора, и магистр Хольрин пояснил мне, что декан сыскарей уехал в свое имение, и вряд ли стоит ожидать его раньше, чем через месяц.

— Что у вас за дело к нему? Может, я могу помочь? — участливо поинтересовался ректор.

Я помотала головой:

— Н-нет… Нет, наверно.

На самом деле, помочь он мог — у него, несомненно, была возможность связаться с магистром Релинэром. И я даже хотела попросить его об этом, но в последний момент что-то остановило меня.

Я вышла за дверь кабинета, уселась на подоконнике — прямо напротив — и попыталась понять саму себя — что это за протест такой вмешался в мое искреннее желание вернуть память. Анализ вытащил на поверхность одну простую мысль. Простую, но страшную: именно школьный менталист — тот, которому я доверила доступ к моей памяти — и имел возможность меня ее лишить. Зачем? Ну, безусловно, не для того, чтобы отправить меня на тот свет. Возможно, воспоминание об «отсроченной смерти» было удалено случайно — или оказалось тесно связанным с другими воспоминаниями, которые и утянули его за собой. А другие — это о способах избавления от храмовой защиты. Не знаю, как далеко я успела зайти на пути к решению этой проблемы, но не исключено, что найденные мною способы были не совсем законны… Возможно, я собиралась использовать какую-нибудь запретную магию. А что, мне кажется, я могла бы — уж очень остро стояла (да и сейчас стоит) передо мной эта проблема. И значит, магистр просто пытался уберечь меня от совершения преступления. Вот только… доверие мое он утратил. Вмешательство в память — это уже слишком. Теперь я просто боялась к нему обратиться.

А к кому тогда? Хороших менталистов мало. Те, что служат в сыске, как правило, не занимаются делами «со стороны», а знакомый у меня в этой среде — один только Дэйниш, и менталист он слабый. Нет, был еще Аргел мер Сельмир, но о нем я вообще не знала, был ли у него ментальный дар. Оставались менталисты департамента магической безопасности, но… как поступят они, обнаружив в моих воспоминаниях указание на планируемое магическое преступление? Боюсь, мало мне не покажется. Это вам будет не скованный дар, а, возможно, полное его лишение. Подходящими способностями обладали еще лекари по душевным болезням, но в числе моих знакомых не было ни одного. Надо бы с Рьеном поговорить — может, у него… А с другой стороны, лекарь тоже обязан сообщить властям о готовящемся преступлении.

Замкнутый круг — либо я продолжаю жить с провалами в памяти, но эта жизнь будет прискорбно короткой, либо я обращаюсь за помощью и живу, но преступницей, пусть и не состоявшейся.

И я решила — десять дней. Если к исходу следующей декады память не возвращается, я ищу того, кто окажет мне помощь — либо прошу ректора связаться с магистром Релинэром, либо обращаюсь в департамент и… огребаю сполна. Но жить-то хочется! Получалось даже больше десяти дней, потому что текущая декада еще не кончилась.

И я закрыла для себя эту тему — до назначенного срока. Просто сказала себе, что думать и волноваться буду потом. Оказалось, что это самое верное решение — я смогла прийти в себя и вернуться к нормальной жизни. И в первую очередь — возобновила тренировки, благо я теперь перебралась в школу, и площадка была под боком. С партнерами для спарринга было, правда, не очень по летнему времени. Впрочем, пару раз мне удалось заловить Бейла Тагри, и могучий физрук беспощадно валял меня по площадке — весьма чувствительно как для тела, так и для гордости. Продолжила и медитации, и даже начала входить в транс и управлять понемногу потоками. Еще я снова смогла нормально работать в больнице, уже не как простая санитарка, а как вполне грамотный лекарь, который знает свои возможности и уверен в собственных силах.

Чтобы вернуть физическую форму, я ходила в лечебницу пешком — час с небольшим туда и столько же обратно. Города я бояться перестала… Ну, почти перестала — потому что время от времени у меня вновь возникало чувство, что кто-то идет за мной по пятам. Кто это был, увидеть мне ни разу не удалось. Я подозревала, что это игра моего расшалившегося воображения, но пошла у него на поводу и приняла доступные мне меры безопасности — ходила только по главным улицам, избегая сворачивать в безлюдные переулки. Как говорится, «если у вас паранойя, это не значит, что за вами не следят».

В один из дней я столкнулась в школе с магистром Марисой Кробах.

— Ла-а-ари! — обрадовалась она. — Как я рада тебя видеть.

Что-то я не могла припомнить, когда это мы успели перейти на столь неформальное общение. Вообще, в школе было принято не только вежливое обращение студентов к преподавателям, но и наоборот — исключительно на «вы», хотя никаких писаных правил на этот счет не было. Из всех преподавателей до сих пор я была на «ты» только с Наттиором. Впрочем, моя память в последнее время показала себя столь ненадежной штукой, что доверяться ее свидетельству не приходилось.

— Лари! — заявила Мариса. — Мне нужна твоя помощь!

— В чем?

— Представляешь, после нашего проекта было решено ввести в школьную программу еще один спецкурс — «Магические формы жизни» — для природников и целителей… ну и для всех желающих. Для четвертого года обучения.

«Для нас, то есть,» — машинально отметила я.

— И как я могу помочь?

— Ну как? Составить программу, конечно! Мало кто может сравниться с тобой во владении материалом. Я имею в виду именно прикладной момент — сотрудничество с магическими животными.

Тут она была права — этой темой я занималась очень плотно.

— Конечно, я с удовольствием поучаствую. Когда мы можем встретиться?

— Завтра? — предположила магистр Кробах.

— Завтра я весь день в лечебнице. Вот послезавтра — пожалуйста.

— Тогда встречаемся в столовой, завтракаем вместе и идем работать! — заявила магистр, а потом вдруг улыбнулась чуточку застенчиво, доверительно взяла меня за руку, заглянула в глаза и пропела тихонько. — Ла-а-ари… Я так благодарна тебе за Рьена… Если бы не ты, не этот проект, мы бы никогда не познакомились!

Вот как… Оказывается, у нашего магистра что-то закрутилось с доктором. А я и не знала! Или знала, но забыла? Я поежилась. До исхода декады оставалось всего несколько дней. Память упорно молчала, и я понимала, что мне придется идти сдаваться. Ох, как мне этого не хотелось!

На этот раз смена в лечебнице была долгой — попался тяжелый больной, который требовал моего внимания, и я, вместо того чтобы уйти домой около шести, проторчала около его кровати до позднего вечера.

Из дверей лечебницы я вышла, когда уже стемнело. Все улицы были одинаково безлюдны. Лербин вообще укладывался спать едва ли не с курами. Выходных дней город не знал — все лавки были открыты ежедневно, как и рынок, но ночной жизни предавался только самый центр — несколько увеселительных заведений разного уровня, пара кварталов вокруг дворца и ратуши да сквер, примыкающий к дворцовому парку. Словом, в столь поздний час не было абсолютно никакой разницы, что за маршрут выбрать — любой из них мог оказаться опасным.

И я выбрала короткий путь, по незначительным улицам, большая часть из которых и днем не отличалась активной жизнью. Надо сказать, что слежку я почувствовала сразу. Она меня обеспокоила, но не слишком, я шла неспешно, хоть и оглядывалась в поисках возможных укрытий. И только когда чувство опасности подало тревожный сигнал, я ускорилась — и тут же услышала торопливый перебор шагов за спиной. Судя по звукам, там было несколько человек. Я свернула, потом еще раз, пытаясь сбить преследователя со следа. На третьем повороте мне повезло — почти сразу за углом я обнаружила приоткрытую дверь, ведущую, несомненно, в какой-то подвал.

Я нырнула внутрь, не дожидаясь, пока мои преследовали появятся из-за угла, и задвинула за собой тяжелый засов. И застыла, пытаясь совладать с дыханием и вглядываясь в темноту. Судя по запахам, это действительно был подвал… и скорее всего, не жилого дома, а какой-нибудь лавки. Попросту говоря, склад. Почему он оказался открытым среди ночи, я задумываться не стала — с проблемами надо разбираться по мере их поступления. А то, может, тут и проблемы никакой нет — просто хозяин невнимательный, не запер, или кто-то из его служащих проштрафился.

Спускаться в глубину помещения я пока не рисковала — очутившись внутри, я сразу задействовала защиту от магического поиска. Ничего сложного, мы этот прием еще на втором курсе изучали, но имелся у него один недостаток — нельзя было пользоваться никакой магией, чтобы себя не выдать, поэтому я не могла включить ночное зрение и вынуждена была дожидаться, пока глаза привыкнут к темноте. Ну и пыталась обдумать, кому же я так понадобилась, что меня подстерегали возле больницы.

Простыми грабителями тут явно и не пахло, они бы не стали преследовать юркую жертву так долго — а я ведь до сих пор чувствовала чужое беспокойное присутствие в переулке. Бандиты меня потеряли, но не спешили уходить. Упорные. А это значит, тут имеет место быть серьезная личная заинтересованность. Например, им кто-то за меня платит. А кто может платить за мое похищение или убийство? Серьезный враг у меня вроде бы только один — герцог. И именно у него сейчас добавилось поводов, чтобы попытаться меня достать, что бы по этому поводу ни говорил Дэйниш. А у меня, соответственно, добавилось резонов не попадаться ему в руки.

Сам он, конечно, в город являться права не имеет — наверняка на него какой-нибудь маячок навесили, чтобы этот момент контролировать. Однако он мог кого-нибудь нанять. В общем, я решила принять эту версию как рабочую, потому что не могла себе представить больше никого, кто стал бы меня преследовать с таким упорством.

Вот, кстати… об упорстве: слежку я почувствовала со своего первого выхода за порог дома Дэйниша. За прошедшее со дня разбирательства время герцог никак не мог успеть вернуться в Алейю и оттуда затеять охоту на меня. Значит, воспользовался здешними связями, прежде чем покинуть Лербин. Кстати, кто были те двое дворян, что присутствовали при дознании? Наверняка какие-нибудь друзья герцога. Или — что более вероятно, потому что я сомневалась, что у этого безумца могут быть друзья, — его должники. Да, это было больше похоже на правду…

Тем временем глаза мои стали понемногу различать каменную кладку стен и кривоватые ступеньки, которые вели в темноту, и я потихоньку двинулась вниз. Лестница казалась бесконечной. Собственная скорость меня раздражала, но было бы глупо споткнуться из-за собственного нетерпения и выдать себя просто звуком падения. Эдак преследователям и магический поиск не понадобится!

Сам подвал оказался сухим, чистым, и был заставлен разнокалиберными ящиками. Действительно, лавка. И должен был иметься еще один выход со склада — торговцы обычно устраивали его на случай пожара. Выход нашелся не сразу и вел в магазин, а тот располагался на соседней улице. Это радовало — внушало надежду, что мне удастся выбраться незамеченной для преследователей.

Помещение лавки оказалось просторным, торговали тут, похоже, преимущественно всяческой галантереей. Я не рванула сразу к выходу — требовалось оглядеться на предмет магической защиты. Еще не хватало мне «зацепить» сигнализацию и привлечь к своей скромной персоне внимание городской стражи. Правда, при этом я была бы на какое-то время избавлена от внимания преследователей, но такой выход я решила оставить на крайний случай.

Защита была. Достаточно примитивная, она, во-первых, почему-то не распространялась на склад, а во-вторых, снималась без всяких усилий за считанные секунды. Видать, поскупился хозяин на оплату трудов грамотного мага, студента какого-нибудь нанял.

Я сняла защиту и выскользнула на улицу — изнутри дверь магазина открывалась простым поворотом ручки. На улице было тихо и безлюдно, никто меня не ждал. Обрадованная, я заспешила в сторону школы.

Уже проваливаясь глубокой ночью в сон, поймала за хвост грустную мысль, что я все-таки затянула с возвращением себе памяти: в случае, когда есть враги, память — это тоже оружие.

Глава 4

Проснулась я задолго до рассвета — как от толчка. Удивительно, но чувствовала себя вполне выспавшейся и бодрой. Что-то гнало меня из уютной постели, побуждало к действию. Я не позволила себе раздумывать — доверилась внезапному наитию: умылась, оделась в два счета и выскочила на улицу.

Ноги привели меня к храму. Наверно, это было логично и правильно. В этот раз я переступила порог святилища без даров, но… я ведь ни о чем и не собиралась просить, правда? Я просто хотела поговорить. Со всеми.

Медленно-медленно я шла вдоль ряда скульптур… Впрочем, рядом это можно было бы назвать с большой натяжкой — школьный храм был выстроен в форме додекагона, и каждому богу отводился в нем свой угол.

Лейнар. Справедливость и милосердие. Возможно, справедливо, что мне не дали совершить преступление, но как-то совсем немилосердно лишать меня жизни в столь юном возрасте. Да, герцог наказан за свои преступления. А я, выходит, наказана куда суровее за то, чего не совершала? Слышишь, Лейнар? Я не согласна!

Уже знакомый мне Семнир. Сила и мудрость. Я молила о знаниях — и получила их. И утратила — вот ведь глупость какая! Возможно, я поступила не очень мудро, подписав себе приговор собственной рукой, но… где взять силы, чтобы смириться с собственной участью? Или чтобы бороться?

Тарс. Пути и цели. Бог, неужели мой путь уже заканчивается? А я ведь еще даже устать не успела!

Кайлер. Удача и выбор. В какой момент я ошиблась в выборе? Где упустила свою удачу? Может, я влезла в чужие игры и продулась в пух и прах? Но я этого не помню!

Астира. Любовь и доверие. К ней я никогда не обращалась, это я почему-то знаю точно. Но сейчас мне предстоит прийти к кому-то со своей бедой, довериться. Готова ли я к такому? Нет, конечно, но… что мне еще остается?

Таниэре, богиня созидания и исцеления, я служила тебе в той и в этой жизни и готова послужить еще. Хочешь ли ты отказаться от моего служения?

Тенрит. Хитрость и осмотрительность. Простовата я для интриг. Да и с осмотрительностью у меня как-то не очень. Если бы я осмотрительно держала язык за зубами и не лезла, куда не следует, могла бы избежать многих бед…

Вот интересное божество — Наистэс. Бог щедрости и веселья. С нашим Бахусом или Вакхом, кстати, ничего общего. К нему обращаются, чтобы просить о щедрых дарах судьбы, умножающих радость и веселье. Главное условия расположения Наистэса: если радуешься — делись своей радостью, если богат — богатством. Рассказывали, в прежние времена можно было по-настоящему делиться прямо через алтарь божества: бросишь монетку — и где-то на другом конце мира она явится перед тем, кто остро в ней нуждается и как раз преклонил колени перед божеством, моля о щедротах судьбы. Возложишь цветок эрнисы, символ земных радостей, — и радость с твоей легкой руки войдет в жизнь далекого незнакомого человека.

К Наистэсу обращались скупцы, которым предстояло развязать кошели — чтобы бог помог им сделать это с легким сердцем, ни о чем не жалея. Ему молились ищущие чужой щедрости, а также… жаждущие праздника. А уж если ты сам собираешься устроить праздник и выставить щедрое угощение для многочисленных гостей, иди без лишних сомнений к Наистэсу — и праздник пройдет легко, веселье будет безоблачным, всем гостям хватит и вина, и угощения. Главное — не позволить жадности закрасться в твое сердце, стоит ее туда запустить — и все веселье разом закончится, осыплется едким пеплом, оставив по себе лишь горечь…

Знаешь, Наистэс, я никогда не отличалась особенной щедростью. Давала, когда просили, если находила это необходимым для просителя и возможным для себя. А сейчас вот оглядываюсь назад — и приходит понимание, что и радоваться я никогда не умела. Вот ведь странно — и не задумывалась, что для этого особое умение нужно. Но я постараюсь научиться, если… если у меня останется на это время.

Почти без задержки минула я изображение Рехатры — богини власти и ответственности. Никогда не стремилась к власти… Разве что собственной жизнью владеть хотела, да и то отдавала себя отчет в том, что это возможно лишь до известной степени. От ответственности никогда не отказывалась. И впредь не собираюсь. Но уже если меня призывают к ответу, хочу знать, в чем мой проступок.

Еще одно загадочное сочетание — границы и смысл. Богиня Сэнтарит. Хотя, если вдуматься, можно разглядеть в этом некую логику — границы упорядочивают, порядок помогает разглядеть смысл. И я бы сейчас не отказалась от приведения в порядок собственной памяти. А там, глядишь, забрезжил бы на горизонте и смысл всего происходящего.

Веринех, бог тайн и укрытий. Эй, Веринех, знаешь, а от меня спряталась моя память! Это не ты ли помог ей укрыться?

Оурнар. Свобода и разлука. Не помню, говорили ли мы прежде. Наверняка — это было бы логично, я ведь стремилась к свободе. Но… смерть — это, конечно, тоже своего рода освобождение, однако я, несомненно, имела в виду что-нибудь другое, обращаясь за помощью. Может, еще не поздно что-нибудь исправить? Да и разлука с собственной памятью удручает…

Из храма я вышла, когда уже совсем рассвело, и отправилась почему-то не обратно в общежитие, а на задний двор, к конюшням.

Там сегодня царил Майл Кодеро:

— Слушайте меня, сопляки! С сегодняшнего дня и до конца практики, то есть на ближайшие три декады я для вас отец и мать, а также его величество император и бессмертное божество в одном лице. Слушаться меня — безоговорочно!..

Я махнула Майлу рукой, обращая на себя его внимание.

— О, Лари! — обрадовался боевик. — Ты как?

— Да ничего, — улыбнулась в ответ.

— Говорили, у тебя были какие-то неприятности. Надеюсь, они уже позади?

Вот ведь деревня, все обо всем знают! Какие уж тут тайны и укрытия — разве что во мне и от меня же.

— Еще не совсем, но я над этим работаю, — усмехнулась.

— Ну ладно, удачи тебе! А я, вишь, опять первокурсников на практику везу. Надеюсь, в этот раз поспокойнее будет, чем тогда с вами, — рассмеялся Майл.

Я стояла, и улыбаясь смотрела вслед группке всадников, покидавших школьный двор. Да-да, что-то такое было с нами на практике, что-то важное для моей пострадавшей памяти. Нет, я не стану сейчас перенапрягаться, силясь восстановить ход событий, от этого будет только хуже. Но теперь, когда я знаю одну ниточку, за которую можно зацепиться, я непременно найду способ вытянуть свою пропажу на белый свет.

С Марисой мы, как и было обговорено, встретились за завтраком и уже из столовой переместились в ее кабинет. Вообще-то какие-то наметки у нее уже были, все-таки магистр не только на меня рассчитывала. Сложности она испытывала только с расстановкой акцентов, и тут уже подключилась я. В принципе, по вопросам сотрудничества с животными открытых вопросов оставалось немного. Но только потому, что некоторые вопросы еще никто не догадался задать. Вот, к примеру, по поводу использования магических существ в сыскном деле. Собак, понятно, применяли для поисков по следу. Но собака — самое обычное животное, она нюхом берет. А есть ведь еще шиатри — у них «нюх» на магию. Это ведь, если преступление было совершено с использованием магии, было бы гениальным решением для сыска. Шиатри не только лучше всякого человека-мага распознают все оттенки, но и оттранслируют свои открытия двуногому напарнику. А сами зверюшки — компактные, их можно прямо на плече носить, и особого ухода они не требуют, просто надо с ними общаться регулярно. А сколько есть животных, свойств которых мы не знаем, потому что у нас не было повода познакомиться с ними поближе!

— Да-а-а, — мечтательно протянула Мариса, — вот, к примеру, саа-тши. Что мы о них знаем?

— Но саа-тши — не животные, — возразила я.

— С чего это ты взяла? — удивилась магистр.

Я попыталась сообразить, что из моих познаний о саа-тши можно сделать достоянием общественности, а о чем лучше умолчать. Не в силах принять решение, я автоматически схватилась за амулет-чешуйку:

«Мать-змея, ты слышишь меня?»

«Конечно, детка!»

«Я тут раздумываю, что можно знать о вас человеческим ученым… Так, чтобы вам это не навредило».

«Рассказывай все, что может показаться людям интересным, — дала добро саа-тши. — Мы уже достаточно окрепли, чтобы вернуться в мир. Ну а те, кто будет настроен к нам враждебно, все равно не найдут пути в наши убежища».

— Знаешь, Мариса, они вполне разумны. И ментальное общение у них не образное, а вербальное. Мало того, их правящий род обладает второй ипостасью — человеческой.

— Ли-и-ира! — с разочарованием в голосе протянула магистр Кробах. — Это же сказки! Для диких крестьян, но никак не для ученых-магов. Тебе, с твоим-то образованием, подобном даже говорить стыдно!

— Видишь ли, — терпеливо продолжила я, — то, о чем я тебе говорю, известно мне не из легенд и преданий, а из собственного опыта.

— Какого еще опыта? — все еще не веря, буркнула Мариса.

«Покажем ей, Мать?»

И мы показали — покрытые чешуей (реальной, не иллюзорной) щеки и мои глазки с вертикальным зрачком. Магистр впечатлилась. Даже руку протянула, чтобы чешуйки потрогать и убедиться, что ей не кажется.

— Ты сама — саа-тши? — требовательно спросила она.

— Нет, я человек. Просто змеи наделили меня некоторыми своими дарами. Вот, например, о моей невосприимчивости к ядам ты ведь слышала?

Мариса кивнула. Задумалась.

А я застыла, застигнутая врасплох внезапно накрывшей меня волной осознания: я говорила с саа-тши! Само по себе это не должно удивлять, поразительно было другое — я не разу не вспомнила ни о змеях, ни о своем даре с самого момента пробуждения в доме Дэйниша. Течение моих мыслей как-то виртуозно огибало некоторые подводные камни — и я ни разу не задумалась о многих событиях, которые так или иначе были с этим даром связаны. Вот, например, император — он ведь награждал меня в тот момент, когда вылез герцог со своими претензиями. А за что награждал? Во-о-от! Почему-то мне ни разу за все прошедшие дни не пришло в голову подумать об этом. И то, что меня сегодня зацепило в словах Майла о неспокойной практике — теперь-то ясно, ведь тогдашние события были напрямую связаны со змеиным даром…

Пока я старалась привести в порядок свои мысли, Мариса безуспешно пыталась привлечь мое внимание. Бесполезно — ни работать, ни как-то реагировать на внешние раздражители я уже была не в состоянии. Впрочем, и сама магистр была до такой степени ошарашена моими откровениями, что всего лишь желала выставить меня из кабинета, чтобы в одиночестве осмыслить внезапно изменившуюся картину мира.

Выйдя из кабинета, смятенная, ошарашенная, я прислонилась к стенке в поисках дополнительной опоры, и, снова взяв в руку амулет, мысленно потянулась к саа-тши. Призналась матери-змее, что не помнила о ней все это время, а потом вывалила на ее голову все, что мне довелось пережить и передумать за последнее время.

«Это все боги, да?!» — фонтанировала я детской радостью.

Мой вопрос, не требующий ответа, мать-змея оставила без внимания, только сказала:

«Теперь все будет хорошо, детка. Ты просто загляни в свой тайник».

Глава 5

Теперь, когда воспоминания уже не казались безнадежно утраченными, а стояли на пороге в ожидании, я, как ни странно, не спешила к ним навстречу. Во всяком случае, пока я находилась в столь взвинченном состоянии, эта встреча могла окончательно выбить меня из колеи. А я хотела принять вернувшуюся память осознанно, без неоправданных восторгов и эйфории.

Чтобы привести нервишки в порядок, я отправилась выгуливать себя по пустынным дорожкам школьного парка. Это был редкий короткий период замершей жизни в школе, еще один спокойный денек — и ее ворота начнут штурмовать возбужденные абитуриенты. А пока — тишина.

В комнату я вернулась, уже успокоившись. Тут же полезла в свой тайник, о котором тоже, оказывается, не вспоминала все это время, будто и не было его… Внутри обнаружила несколько тетрадей, страницы которых были исписаны моим собственным почерком и исчерканы фрагментами схем, и — шкатулка. Вещь, которая мне не принадлежала и которую — это мне было точно известно — я видела впервые. К шкатулке был прикреплен сложенный вчетверо листок бумаги.

Отложив тетради — никуда они от меня не денутся, — я схватила листок и развернула его: «Лари, ваша последняя мысль о крови была столь яркой, что я воспринял ее как руководство к действию. Мне удалось воспользоваться некоторой невнимательностью моих коллег во время сканирования памяти герцога Алейского, и я разжился несколькими каплями его крови. Надеюсь, вам этого будет достаточно. Сосуд с кровью в шкатулке под стазисом. Ваш Л. Релинэр».

В голове полыхнуло внезапно: «Мне нужна его кровь!» — и сразу все стало на свои места, выстроилось цепочкой: семинар по ритуальной магии, магистр Локах, изыскания в компании Терсима и Марвела, вмешательство эльфа, книга из Лиотании, тайное хранилище библиотеки департамента — схемы… ритуалы… И тот, другой эльф, облеченный властью, который знал, как обойти жесткие условия ритуала.

И — кровь. Запоздалое откровение на пороге катастрофы.

И магистр Релинэр, который, конечно же, знал, что задуманный мной ритуал относится к категории запретных, но почему-то, вместо того, чтобы выдать властям мои намерения, позаботился о том, чтобы я получила ценный ингредиент. А значит, это не по его вине я потеряла память. По крайней мере, это не было его целью. И совершенно зря я отказала ему в доверии. Стало стыдно.

И игла, да. Ведь надо же, это и впрямь оказалась игла. Получается, у моей смерти было куда больше общего с Кощеевой, чем я могла предположить. Иглу можно было бы вынуть сразу, но я решила не спешить. Время у меня в запасе еще есть — до конца месяца, а если я попадусь в руки жениха, прежде чем избавлюсь от защиты, то лучше бы иметь эту смертельную страховку на всякий случай, потому что провести долгую жизнь в полном подчинении этому безумцу — едва ли не более страшная участь, чем потеря разума. По сути — одно и то же. И уж точно это страшнее смерти. Если же мне удастся освободиться от своей «клетки», то и игла вместе с ней исчезнет.

Наутро я отправилась в библиотеку департамента — да, нужный ритуал попадался мне на глаза во время предыдущего визита, но я не вникала в него и не старалась запомнить схему — просто не знала, что он может мне понадобиться. Выехала на этот раз верхом — во второй половине дня мне предстояло еще в лечебницу идти, а потом домой вновь по темноте возвращаться — что-то мне не хотелось снова поздним вечером по пустынным переулкам шастать. Одного раза хватило.

В закрытом хранилище меня встретил тот самый чудаковатый старик-библиотекарь, который в прошлый мой визит отказал мне в помощи. К счастью, в этот раз мне его услуги не требовались — я и без него неплохо знала, где ждет меня заветная папочка.

Ритуал, позволяющий выдать одного человека за другого, чтобы обмануть любую магию (но не обычный человеческий глаз), был двойным. Первая часть служила приготовлению «чудодейственного напитка» с кровью. Самым сложным моментом был здесь сосуд «чаша из цельного куска дерева вийрехо с тремя серебряными ободами». И даже набросок прилагался. На чаше между «серебряными ободами» полагалось вырезать определенные символы — в два ряда. Вторая часть ритуала предполагала употребление напитка, при этом пьющий должен был находиться внутри ритуального круга и сам активизировать схему — с помощью вербальной формулы. Формула была длинной и труднопроизносимой. И, понятное дело, потребитель напитка сам должен обладать магическим даром, в противном случае никакая формула не поможет ему активировать ритуал. В общем, обе схемы и рисунок сосуда я «впитала» в память, чтобы позже перенести их на бумагу, а инструкцию просто переписала. После чего еще раз вдумчиво полистала папку, обращая внимание на наиболее необычные ритуалы — вдруг да пригодится когда-нибудь.

Покинув сумрачное хранилище, я обнаружила, что на улице стоит ясный солнечный день. До дежурства в лечебнице оставалось еще немного времени, и я решила навестить Дэйниша, благо его управа располагалась по соседству с департаментом магической безопасности.

Сыскарь встретил меня без особого восторга, а когда услышал, с чем я пожаловала, так и вовсе скис.

— Лари, с чего ты взяла, что тебя преследуют? Ты просто нервничаешь в последнее время, это объяснимо.

— Дэй, я могу допустить, что мои чувства меня обманывают, но те бандиты позавчера были вполне реальны!

— Во-от! Ты же сама говоришь — «бандиты». Обычные уличные грабители. Может, даже насильники. И их мы, конечно, поищем — спасибо, что сообщила. Могу даже заявление от тебя принять по всей форме. Но зачем же воображать, что эти разбойники охотились именно на тебя?!

Я сплюнула в сердцах и вышла из кабинета. Непробиваемый!

По дороге заскочила в мастерскую резчика по дереву, чтобы заказать чашу. Мастер хмыкал с сомнением, рассматривая изображения знаков, которые полагалось вырезать на чаше, но в конце концов заявил, что дело плевое, на пару часов работы, вот только вийрехо у него сейчас нет, но если я готова подождать пару дней… Пара дней ожидания не делала погоды и меня не испугала, так что мы с мастером ударили по рукам — я еще раз, уже начисто, изобразила для него чащу и отдельно — символы, с пометками, в каком порядке их надо расположить на стенках сосуда. Эх, вот кто бы мог не просто изготовить чашу по рисунку, а сделать ее настоящим произведением искусства — это герцогский конюх Крел. Странно, в последнее время мне часто приходили на ум люди, которых я когда-то знала в замке. А ведь я долгое время — практически всю мою школьную жизнь — даже не вспоминала о них!

В лечебнице меня сразу взяли в оборот — трое детей с отравлением, за ними побитый мужик — жертва семейных разборок, а еще длительная операция, при которой я ассистировала Рьену. Потом я отправила уставшего доктора отдохнуть, заявив, что в ближайшие несколько часов я и без него управлюсь. Ну и пришлось управляться. Был, правда, еще дежурный врач, но и работы на нас свалилось столько, сколько не всякий день бывает. Уже к вечеру я вспомнила, что так и не рассказала Рьену о вернувшейся памяти, но было уже не до того, и я решила порадовать доктора в другой раз.

Словом, лечебницу я покидала предельно измотанной. Была даже мысль остаться переночевать, но потом вспомнилось, что утро я успела пообещать магистру Кробах, да и других дел запланировала — не разгребешь.

Улица на этот раз встретила меня тишиной и спокойствием — рядом с лечебницей меня явно никто не ждал. Только Мирка в больничной конюшне переминалась с ноги на ногу в явном нетерпении. Я приласкала свою лошадку, прижалась щекой к ее шее — теперь, когда ко мне вернулась в память и я вспомнила, как Мирка появилась в моей жизни, лошадь стала частью новой картины мира — яркой, свежей, наполненной смыслом.

Я оседлала кобылу, и мы не спеша покинули больничный двор. Все-таки я была немножко напряжена, поэтому тревожный сигнал не застал меня врасплох.

Засада поджидала нас на полпути к школе. Спасло меня то, что почувствовав опасность, я пригнулась, практически вжалась в шею лошади и дала Мирке шенкеля. И спустя считанные секунды осознала с великим облегчением, что опасность осталась позади, за нами никто не гнался. Спешиваясь на заднем дворе школы, я прикоснулась пальцами к разгоряченной щеке и тут же в шоке отдернула руку: щеку покрывала чешуя.

«Мать-змея!» — растерянно позвала я.

«Да, малышка?»

«Чешуя. Это ведь не ты, как тогда?»

«Нет, детка, теперь это уже ты».

«Как это понимать?»

«Это частичная трансформация. Следствие возникшего между нами магического родства. Ты не волнуйся, детка, полностью обернуться змеей тебе не грозит, но вот подобные изменения под воздействием сильных эмоций — страха или злости — вполне возможны. Со временем ты научишься контролировать обращение и трансформироваться по собственному желанию».

«И когда это пройдет?»

«Уже проходит. Разве ты не чувствуешь?»

Я вновь дотронулась до щеки — да, чешуя стремительно покидала мою физиономию, словно съеживаясь, уменьшаясь в размерах.

Уже раздеваясь ко сну в своей комнате, обнаружила маленькую стрелку, застрявшую в прическе — работая в лечебнице, я собирала волосы в узел на затылке, вот этот-то узел и обогатился новой шпилькой. Осторожно извлекла «подарочек», принюхалась. Яд? Вроде бы нет. Я вздохнула: делать нечего, придется срочно выяснять, что это такое, пока вещество еще доступно для анализа. Взяла ключи от лаборатории — теперь я помнила, что они у меня есть! — и спустилась вниз. Основной вход в лабораторный корпус был закрыт на ночь, но я знала еще одну дверь, которая вела меня непосредственно в лабораторию магистра Челлаха прямо с улицы.

Очутившись внутри, я, прежде чем засесть за колбы и пробирки, прошлась, наслаждаясь собственными вернувшимися воспоминаниями. Даже в шкаф заглянула — моя иллюзия уже утратила яркость до почти полного небытия, но ее все еще можно было разглядеть.

Побродив, я все-таки заставила себя вернуться к лабораторному столу. Первичный анализ показал, что на стрелке, конечно же, не яд, но какое-то вещество с дурманящими свойствами. С магической составляющей. Выяснять состав и конкретное воздействие — это значило застрять в лаборатории до утра. Да и не факт, что у меня получилось бы — все же профессиональным алхимиком я не была, разве что в ядах разбиралась, да и то не потому, что специально их изучала, эти знания я получила вместе со змеиным даром. Поэтому я записала свои выводы, «упаковала» стрелку в стазис, затем поместила ее в подходящую коробочку и прикрепила записку со своими выводами. Решила — отправлю потом Дэйнишу. Пусть полюбуется, как меня не преследуют.

А сама призадумалась. Раз не яд, значит, убивать меня никто не собирался, хотели захватить. Интересно, что они предусмотрели на тот случай, если бы я из-за внезапного укола свалилась с лошади на полном ходу? Нет, не об этом надо думать… А о том, что герцог хочет заполучить меня живьем. И если уж ему не нужна моя магия, то движет им, несомненно, чувство мести — лишить меня магии, сделать покорной, поработить… Я передернула плечами, пытаясь справиться с разыгравшимся воображением.

Нет уж, такого я допустить никак не могла. А значит, надо было спешить с ритуалом. И тогда передо мной вставал один-единственный вопрос: кто? Кто ради меня согласится участвовать в темномагическом ритуале?

С этими безрадостными мыслями я и уходила спать той ночью. С ними же и проснулась поутру.

Глава 6

Итак, кто? Мысленно я представляла себе своих друзей, лица их бегущей строкой мелькали перед моим внутренним взором. Ни Леха, ни Лереха я не могла представить себе в этой роли. Особенно оборотня, с их-то, волчьим, отношением… к отношениям. Впрочем, этих двоих все равно не было поблизости.

Нат? Пожалуй, будь он здесь, его можно было бы просто просить о помощи, честно обрисовав ситуацию. И он, скорее всего, не отказал бы. Вот только… что стало бы с нашей дружбой после всего этого? Что-то подсказывало мне, что сохранить прежнюю, ничем не омраченную чистоту отношений, никак не получилось бы. Да и пары из нас не вышло бы тоже.

Ритэниор? Об эльфе даже думать смешно.

Даже хорошо, что никого из ребят сейчас здесь не было — меньше искушений… Меньше шансов пройтись по чьей-нибудь душе в грязных сапожищах…

Рьен теперь для меня абсолютное табу — из-за его романа с Марисой. Если эти отношения, конечно, не плод воображения нашей романтически настроенной магистерши. Да даже если и так — неловко становилось при одной только мысли о том, чтобы…

Единственный, кроме Рьена, кто был доступен в настоящее время, это Дэйниш. И мне к нему обращаться уж совсем не хотелось. Расскажи я откровенно, что мне нужно — и он измыслит множество причин не принимать участия в противозаконном деянии. И я его понимала. Но и ждать больше не могла — чувствовала, что время выходит, надо спешить. Значит, придется использовать Дэйниша втемную. Эта мысль одновременно и пугала, и в то же время будило внутри какую-то злобную радость. Что это? Я ему собираюсь мстить за то, что он никогда не воспринимал меня так, как мне бы этого хотелось? Да вроде бы всерьез и не хотелось никогда — так, были взбрыки подростковые, они давно уж позади. Или мне разговор, подслушанный при возвращении из небытия в его доме, покою не дает? Странно, мне казалось, что я тогда с пониманием отнеслась к его эмоциям. Значит, его отказ отнестись с должным вниманием к моим подозрениям? И вовсе смешно. Не исключено, что я на его месте среагировала бы точно так же. Словом, я себя не понимала. Но решение приняла. Просто не видела другого выхода.

В столовой Марисы не было, и я, позавтракав, отправилась в ее кабинет — однако и там не застала. Магистр нашлась в питомнике — принимала новое поступление. Глаза ее были полны слез, а руки дрожали:

— Смотри, Лари, что творится! — воскликнула она. — Все — абсолютно все! — животные в ужасном состоянии. Да они просто до вечера не доживут! И как мне прикажешь с этим справляться?!

— Откуда они в таком виде? — удивилась я.

Животные действительно выглядели жалко — замученные, с потухшими глазами, явно нездоровые.

— Браконьеров-контрабандистов взяли наши доблестные блюстители порядка. Преступников — в тюрьму, а этих бедняг — в императорский зверинец. Там на зверюшек только взглянули — и сразу всю партию завернули. К нам. У вас, мол, уникальный опыт, вот и лечите.

Лечить надо было срочно. Но сначала — входить в контакт, успокаивать, искать причины столь удручающего состояния. Причина оказалась банальной — варварские методы поимки, с применением агрессивной магии. В результате, почти у всех тяжелые повреждения магической структуры.

Ситуация знакомая — вспомнить хотя бы байриву, но сейчас нас было всего двое на дюжину пострадавших животных. Если учесть, что ментальный дар Марисы был куда слабее моего и она не всегда могла донести до животного-напарника тонкости требующихся от него действий, большая часть работы лежала на мне. Счастье еще, что способных к сотрудничеству, натасканных суигги у нас несколько, и они сменяли друг друга, отсыпаясь в заботливых руках ассистентки магистра Кробах — отправляться в свои вольеры после изнурительного труда суигги наотрез отказывались. Временами на бедной ассистентке висели два-три зверька одновременно.

В итоге с лечением мы покончили только глубокой ночью, ошалевшие от усталости, с трясущимися руками, но неимоверно счастливые, потому что спасти удалось всех. Наш питомник в результате пополнился парочкой шиатри (о, будет с кем в грядущем семестре будущих сыскарей тренировать!), четырьмя желтоглазыми кустру, более всего напоминающими покрытых шерстью ящериц, двумя хуграхами — эдакими смешными медвежатами с устрашающими клыками в пасти, один из которых на момент поступления казался совсем безнадежным, — я даже сомневалась, что мы сумеем его вытащить, — а также новым убаргом и несколькими экзотическими тварями, которым я даже названия не знала. Впрочем, для магистра Кробах оно секретом наверняка не было. Яркие птички штру, поступившие вместе с остальным «товаром» были изначально вполне здоровы, так что шли бонусом. Вероятно, в императорском зверинце к ним даже присматриваться никто не стал, завернули всех сразу.

Но конечно, все мои планы на день благополучно рухнули — до лаборатории я так и не дошла.

На следующий день я дежурила в лечебнице, потом зашла к резчику. Чаша была уже готова, оставалось только одеть ее в серебряные обручи, но это уже задача для ювелиров. Я понюхала изделие, убедилась, что чаша вырезана именно из вийрехо (его древесина имела своеобразный, весьма приятный запах, который был мне знаком, как ни странно, по занятиям предметной магией — что-то там было насчет альтернативных материалов), затем расплатилась с мастером и отправилась искать подходящего среброкузнеца — работа была несложной, справиться с ней мог любой подмастерье, а я не хотела тратить лишних денег, мне эта чаша и без того уже дорого обошлась — все-таки материал на нее пошел весьма и весьма недешевый, — а я, как выяснилось, оказалась теткой весьма прижимистой… Вот так и узнаешь о себе новенькое. Казалось бы, вопрос жизни и смерти — ан нет, я и о деньгах не забывала подумать.

Среброкузнец нашелся сразу — мне его резчик и присоветовал — и даже работу выполнил прямо при мне, быстро и аккуратно. И плату взял вполне божескую, что не могло не радовать.

Потом я забежала на рынок, чтобы закупить ингредиенты для алхимических опытов — пчелиный воск и кое-какие травы. Пока бегала — наступил вечер. Стемнеть еще не успело, но я все равно решила перестраховаться — покинула город воротами, через которые никогда не ходила, и в школу отправилась окольными путями. Опасности никакой не чувствовала, однако всю дорогу держала руку на амулете связи, когда-то выданном мне магистром Релинэром. Удивительно, но в прошлый раз я даже не вспомнила о нем. Впрочем, случись что — наверняка не успела бы воспользоваться. Подумалось еще, что неплохо было бы сообщить магистру Хольрину о том, что со мной происходит, раз уж Дэйниш к моим переживаниям остался равнодушен, но я благополучно забыла об этой мысли, стоило мне очутиться в безопасных стенах школы. А потом все как-то так закрутилось, что у меня и не было больше возможности вспомнить.

С утра я все-таки засела в лаборатории, чудом отвертевшись от утомительного и несвоевременного общения с магистром Кробах. Мне предстояло приготовить три состава. Первый при определенных условиях выделял вещество, снижающее у человека критическое отношение к ситуации, вызывающее блаженно-эйфорическое состоянии, общее ослабление воли и готовность подчиняться тому, кто возьмет на себя командование. В состав входило четыре ингредиента и магическая составляющая аж из трех зон спектра, из каждого по единице. Вторым был банальный афродизиак. Впрочем, совсем даже не банальный — тоже сложносоставный и с двойной магической составляющей — практически убойной силы. Третий был попроще, стандартный противозачаточный. Этот уже для меня лично, понятное дело.

Оставив свои зелья «доходить», я принялась за другую часть работы: разогрела воск на водяной бане, приготовила будущие фитили и, взяв первое зелье, аккуратно влила его в расплавленный воск. Работать пришлось в маске, снабженной магическим фильтром, чтобы самой не надышаться прежде времени. Спустя час мои дурманные свечки застывали на полочке, а я взялась за новую партию — с афродизиаком.

Потом очень своевременно вспомнила о том, что неплохо было бы обеспечить себя каким-нибудь нейтрализующим зельем, а то ведь впаду сама в эйфорию, так и командовать некому будет. Пришлось засесть за справочники, но к вечеру еще один состав был готов — травы почти все те же, за одним исключением, а вот магическая составляющая совсем другая. Готовая форма представляла собой желеобразные пастилки — надо было всего лишь прожевать одну из них за полчаса-час до применения дурмана. На вкус они, правда, были отвратительны, но тут уж привередничать не приходилось.

Операцию назначила на завтра. Уже с утра я выпила противозачаточного зелья — тоже жуткая гадость оказалась. Вообще-то, маги могли и без всякой алхимии позаботиться о том, чтобы у связи не оказалось нежелательных последствий, но у меня в этом деле не было никакого опыта, а второй партнер, как предполагалось, будет не вполне в адекватном состоянии. В общем, я не знала, чего от него ждать. Зато с зельем я могла еще полгода ни о чем таком не думать.

Смена моя в лечебнице в этот день была короткой, и я прямиком отправилась в дом Дэйниша. Мне повезло — Брина уехала в Сойн к сыну и невестке — помогать нянчить новорожденных внуков-близнецов, так что бедняга-хозяин вынужден был питаться в харчевнях, а дом оказался в полном моем распоряжении.

Дэйниша со службы я ожидала только к вечеру, потому неспешно принялась за подготовку. Для начала мне предстояло сотворить «чудодейственный напиток». Занялась я этим в «своей» комнате. Я расчертила схему ритуала на листе бумаги — на этом этапе большой размер не требовался. В чашу налила красного вина, на треть разбавив его соком груйха (и то, и другое купила на рынке, заскочив туда после работы), затем водрузила сосуд в центр схемы и капнула крови из оставленного магистром Релинэром флакона. Попадание крови в чашу служило отправной точкой для активации ритуала.

В течении нескольких минут я заинтересованно наблюдала, как образуются линии магических связей внутри схемы, как ускоряются потоки, текущие по этим связям, потом готовая энергетическая конструкция завибрировала мелко-мелко, жидкость в чаше вскипела на мгновение, накрывшись облачком пара, затем облачко рассыпалось разноцветными искрами, и по комнате поплыл терпкий сладковатый запах.

Всё. Напиток был готов и обещал сохранить свои свойства в течение трех суток, если я вдруг не смогу воспользоваться им прямо сегодня.

Но вообще-то откладывать я не хотела, да и боялась. Даже запретила себе думать об этом — просто исходила из того, что Дэйниш сегодня самым обычным образом явится вечером домой со службы… и что все у меня… у нас… нет, все-таки у меня… получится. А в идеале — что он потом даже и не вспомнит о том, как я с ним обошлась. Правда, на это надежды было, увы, мало…

Схема для второй части ритуала была значительно крупнее — в ней должен был поместиться стоящий человек. Ее я тоже начертила на бумаге. Схема была несложной, больше пугала вербальная активация. Удастся ли мне заставить Дэйниша произнести формулу? Как оно вообще все выйдет? Сказать, что я волновалась — ничего не сказать. Я испытывала настоящий мандраж.

Оставшееся время я посвятила приготовлению ужина. В конце концов, мне предстояло иметь дело с уставшим и голодным после работы мужчиной.

Потом я расставила первую партию свечей в нескольких подсвечниках на разных поверхностях кухни — гостиную я собиралась использовать совсем в других целях, так что ужинать нам предстояло на кухне, — приняла пастилку для защиты от дурмана и уселась за стол в нетерпеливом ожидании хозяина.

Свечи я запалила в тот момент, когда в замке заскрежетал ключ и Дэйниш вошел в прихожую собственного дома.

Глава 7

— О! У меня, оказывается, гости!

— У тебя, оказывается, я, — рассмеялась в ответ, скрывая нервозное состояние.

Дэйниш сходил ополоснуться и переодеться, а затем, уже в домашнем халате, вернулся на кухню, где его ждал ужин.

Пока Дэйниш ел, я наблюдала за изменением его состояния. Он действительно менялся — уходило напряжение минувшего дня, на губах то и дело начинала мерцать расслабленная улыбка, взгляд затуманивался.

— Тебе хорошо, Дэй? — шепотом спросила я.

— Да… Мне хорошо, Лари… — говорил он теперь тоже расслабленно, медленно.

— Тогда сделай, чтобы мне тоже стало хорошо.

— Сде-элаю. Скажи — сде-элаю…

— Слушайся меня.

Теперь я уже подключила к действию зелья свои ментальные таланты, с ужасом осознавая, как все глубже скатываюсь в беззаконие. Но я не могла позволить себе усомниться. Просто запрещала себе думать о чем-то, кроме того, что должна сейчас сделать. Принесла из комнаты лист с ритуальным кругом и чашу, разложила схему на полу и предложила Дэйнишу:

— Встань сюда.

Что-то мелькнуло на миг в его взгляде, какое-то беспокойство, но тут же вновь уступило место туману. Дэйниш послушно шагнул в центр круга.

— Я правильно стою? — осведомился.

— Молодец. Все правильно. Теперь держи, — и я протянула ему чашу.

Он принял сосуд и засты в ожидании дальнейших команд.

— А теперь, — продолжила я, — повторяй за мной.

И я выдала замысловатую формулу активации. На удивление, Дэйниш повторил слова без ошибки.

— И пей, — снова скомандовала я.

Со смешанным чувством я наблюдала, как он подносит чашу к губам, а перед глазами стояла картинка, которую я уже однажды видела — тот же Дэй, та же кухня, только в моем видении он не стоял, а сидел, да и чаша в руке совсем не походила на тот привидевшийся мне бокал — и то же предчувствие неотвратимо надвигающейся беды. И снова я не могу ничего сделать — не потому, что на меня напало оцепенение, а потому что я не знаю, чем может обернуться для Дэйниша активированный и прерванный ритуал.

Дэйниш тем временем сделал первый глоток, потом еще и еще, пока не осушил чашу, после чего протянул сосуд мне и вышел из круга. Я усадила его обратно на стул. Все, теперь в течение нескольких ближайших часов для любой магии он мой жених. Даже легкую боль в том месте, где когда-то находилась моя помолвочная татуировка, я почувствовала, когда он перешагнул линию круга.

— Тебе теперь хорошо? — спросил.

— Почти хорошо. Надо еще кое-что сделать. Ведь сделаешь? — строго спросила, словно и не спрашивала, а утверждала.

Дэй только кивнул согласно.

— Тогда жди меня, — шепнула ему в самое ухо.

Мне предстояло теперь подготовиться к второй фазе, которая пугала меня куда больше первой. Я вернулась в гостиную, откатила в сторону тяжелый ковер, потом принялась вычерчивать угольным грифелем прямо на полу схему, которую успела выучить наизусть — ту самую, мою, которая позволяла мне избавиться от храмовой защиты и при этом остаться магом. Потом притащила из спальни другой ковер — мягкий, пушистый и маленький, который как раз умещался в центре огромного круга, не задевая краями ни одного знака, даже внутренние.

На кухню я вернулась с другими свечами, призванными возбудить желание. Дэйниш молча ждал, пока я зажгу свечи. Потом терпеливо, но без особого восторга отнесся к моему водворению у него на коленях, а я расслабилась, ожидая, пока подействует новое зелье. Афродизиак был мужским. Женская составляющая в нем имелась, но очень слабенькая. Во мне она вызывала всего лишь легкую эйфорию, но разум оставляла ясным. А вот реакцию Дэя я ощутила собственным телом — и изменившееся дыхание, и затвердевшую плоть под полой халата и суетливые движения рук, ищущих прикосновений. Я потянулась и коснулась губами его губ. Дэй ответил на поцелуй, сначала неуверенно, а потом словно распробовав, жадно впился в мой рот.

Я разорвала поцелуй сама, соскользнула с коленей Дэйниша, невзирая на его сопротивление, взяла мужчину за руку и потянула за собой.

В гостиной я помогла ему войти в ритуальный круг, внимательно следя за тем, чтобы он не повредил линии. Халат он сбросил еще на пороге комнаты и теперь все порывался избавить меня от лишней одежды. Я не слишком сопротивлялась, но все-таки помнила, для чего все это затеяла.

— Подожди, — прошептала, намеренно касаясь губами его уха, — нужно еще кое-что.

Я взяла в руки маленький ножик, резким движением проткнула палец Дэя и выдавила каплю крови на ритуальный символ, затем тоже самое проделала с собой. И обернулась на Дэйниша, поймав его внезапно абсолютно трезвый вгляд.

— Зачем все это? — сипло спросил он.

— Для меня… — ответила. — Ты же обещал сделать, чтобы мне было хорошо?

Мужчина неуверенно кивнул.

— Тогда делай, — с этими словами я положила его руку себе на грудь.

Взгляд мужчины снова затуманился, никакие вопросы его больше не волновали. В гостиной тоже горели свечи с афродизиаком.

Я же, перейдя на магическое зрение, с затаенным восторгом наблюдала, как замыкается и активируется ритуальный круг.

Движения мужчины тем временем становились все быстрее и увереннее. Рубашку он на мне просто порвал, от штанов я избавилась сама, покуда и им конец не пришел. Никакого возбуждения я не чувствовала, даже легкая эйфория, посетившая меня, пока мы были на кухне, схлынула. Все мои восторги касались лишь магической части предстоящего события, остальное же меня откровенно пугало.

Я понимала что долгой прелюдии не будет, что мужчина одурманен и возбужден сверх меры и едва ли помнит, с кем он, поэтому просто позволила всему идти своим чередом. Тем не менее, я с трудом сдержала крик, когда это все-таки случилось, хотя боль и не стала для меня неожиданностью. Я закусила губу и постаралась отключиться от происходящего с моим телом, сосредоточиться на главном — на том, что происходило с моей магией. И видела, что все было правильно, что процесс запущен и стремительно развивается именно в том направлении, которое нужно мне. Это… нет, не оправдывало то, что я натворила этой ночью, но делало все не таким ужасным.

…Мужчина дернулся в последний раз, застонал протяжно и навалился на меня всем своим немалым весом, тяжело дыша. Я боялась пошевелиться — мне казалось, что если я его спровоцирую, все пойдет по второму кругу. Но вероятно, действие афродизиака каким-то образом входило в противоречие с действием дурманного зелья. Продолжения не было — Дэйниш просто сполз с меня и начал отключаться — тут же, на коврике.

Я решила, что это, пожалуй, будет слишком для него, если он утром проснется на полу в центре ритуального круга, поэтому растрясла его, помогла подняться, и, тяжело опираясь на меня, Дэй доковылял до своей спальни и рухнул на кровать. Я заботливо укрыла его одеялом и вернулась в гостиную. Спать мне и самой хотелось неимоверно, но… стоило для начала навести здесь порядок.

Поэтому я принесла с кухни мокрую тряпку и принялась стирать угольные линии схемы. Двигаться было трудно — низ живота ныл, между ног все саднило. Тем не менее, я себя заставила. Унесла в спальню коврик — хотела сначала счистить с него кровь, но на пестром фоне не нашла никаких следов. Потом постелила на место большой ковер.

Дальше предстояла самая мерзкая работенка — не только собрать все свечи, но и вычистить подсвечники, чтобы и следа воска с зельем в них не осталось. Огарки я убрала в свою сумку, туда же отправилась вымытая чаша.

И только после всего этого я позволила себе вымыться самой и улечься в постель.

…Проснулась я от тяжелого взгляда, сверлившего мне затылок. Повернулась, открыла глаза — Дэй. Он стоял в дверях спальни и молча смотрел на меня. И я поняла — помнит. Я не очень-то и рассчитывала, что он забудет о ночных событиях, но все же питала некоторую надежду. Зря.

— Это было? — глухо спросил Дэйниш.

— Если ты о сегодняшней ночи, то — да. Правда, я не знаю, что именно ты запомнил.

— Зачем, Лари?

— Ты знаешь.

— Ты использовала меня. Ты могла сказать честно. Попросить.

— И ты бы согласился? На использование запретного ритуала, да? — угрюмое молчание в ответ. — Вот видишь!

— Ты повела себя так, будто я не был тебе другом все эти годы.

— Ты тоже в последнее время вел себя так, будто и не друг мне. Я пришла к тебе с бедой — ты отказался верить. Тебе удобнее было считать, что мне все показалось.

— А разве не так?

— Не так. На меня было уже два нападения. Я боялась.

— Ты использовала меня, — повторил Дэйниш, — ты не понимаешь… Когда-то… давно, я еще учился… я был влюблен. Она тоже использовала меня. С тех пор я предпочитаю подружек на одну ночь.

— Ну считай тогда, что сегодня у тебя была как раз такая подружка.

— Я бы предпочел соображать, что происходит.

— Если бы ты соображал, ничего бы не произошло, увы. Я бы тоже, знаешь ли, предпочла, чтобы ты оставался самим собой, добрым парнем Дэем, который наверняка нежно относится к девушкам, с которыми спит, а не ошалевшим от дурмана мужиком с примесью чужой крови.

— Я ненавижу тебя за это. Когда-то давно ты рассказывала мне про саа-тши. Я воспринял это как детскую фантазию. Теперь верю — ты змея. Самая настоящая змея. Ненавижу!

— Ты можешь мне отомстить, — пожала я плечами, — вон там сумка, а в ней — схемы ритуалов, свечи с дурманом. Ты можешь заявить на меня в департамент магической безопасности и сделать так, чтобы меня тут же лишили магии, которую я обрела.

— Я не хочу тебя ничего лишать. Я хочу лишиться твоего общества. Ты сейчас покинешь мой дом и никогда больше в нем не появишься.

Что ж, я этого ждала. Чего еще можно ждать, когда втемную используешь тех, кого считаешь друзьями?

Я молча поднялась с кровати, зашла в ванную, чтобы привести себя в порядок и одеться, затем подхватила свою сумку. Все это — под пристальным, тяжелым взглядом Дэя, который так и застыл на пороге «моей» спальни.

…Остановилась, вспомнив кое-что… снова сбросила сумку на пол, порылась в ней и извлекла шкатулку со стрелкой — ту самую.

— Вот, — протянула ее Дэю, — просто чтобы ты понял, чего я боялась. Я не жду, что простишь, но надеюсь, что постараешься понять и меня.

С этими словами я вновь подхватила сумку и вышла за дверь.

Глава 8

Всю обратную дорогу я кулем висела на спине лошади и не свалилась только чудом… или доброй Миркиной волей. И спешивалась не слишком изящно — спозла, поскуливая, вниз и осталась сидеть на земле, благо никого, кто мог бы видеть минуты моей слабости, поблизости не оказалось.

Я знала, отчего мне так паршиво. Дело было не в физических последствиях событий минувшей ночи — подумаешь, делов-то!.. И не мои моральные терзания по поводу того, как я обошлась с Дэйнишем, были причиной. Просто я добилась, чего хотела — взломала замок своей клетки. И если кто-то думает, что я мгновенно стала сильным магом, то заблуждается. Я стала развалиной, которая не в состоянии справиться с изменившейся интенсивностью собственных энергетических потоков. Казалось, внутри гулял сквозняк, стылой волной проходился по сердцу, ледяной лапой прихватывал живот, выстужал спину, заставляя съеживаться и искать тепла.

Ну и игла тоже не покинула меня без последствий — повреждения, пусть и микроскопические, после нее остались. Надо было залечить — я и ночью пыталась, прежде чем уплыть в сон, только никак не могла сосредоточиться, поймать потоки. А прямо сейчас было нельзя — сначала дела, потом… потом все остальное.

Я со стоном поднялась и отправилась в лабораторию. Первым делом в моем списке значилась уборка. Поковырялась в своей сумке, выгребла огарки свечей «с начинкой», кинула их в уничтожитель алхимических отходов. Хорошая штука, замечательно подходит для того, кто хочет спрятать концы в воду. Следом отправилась драгоценная чаша из древесины вийрехо. Туда же после недолгого раздумья я забросила вчерашнюю рваную рубаху. Отдельно сожгла листы со схемами запретного ритуала. Второй раз в новой жизни мне приходилось заметать следы преступления, и впервые — ради себя самой…

Нет, я не питала никаких иллюзий по поводу того, что эта чистка в случае чего поможет мне избежать наказания — тут достаточно было бы показаний Дэйниша и поверхностного ментального сканирования, чтобы доказать мою вину. Но я была уверена, что Дэйниш не пойдет на меня доносить. На самом деле я избавлялась даже не от улик, свидетельствовавших о моем правонарушении, а от предметов, которые обличали меня перед собственной совестью, напоминая… нет, не о запретных ритуалах, а о попранном доверии, о безвозвратно утраченной дружбе. Поэтому из лаборатории я отправилась в храм.

Если честно, я точно не знала зачем. Каяться? Для этого достаточно бесед с собственной совестью, не надо никуда идти. Но я пошла. К Оурнару. Стоять перед статуей сил не было, ноги подгибались. Поэтому я просто уселась на пол, подсунув под попу свою опустевшую сумку.

— Стыдно признаться, бог, но я оказалась совершенно не готова платить, хоть ты меня и предупреждал. Все время, пока планировала, догадывалась, чего мне это будет стоить, но предпочитала не думать об этом. И все-таки, знаешь, я жалею о разлуке, но не о свободе. И должна быть, наверно, тебе благодарна. Мне только требуется время, чтобы смириться с ценой.

Я замолчала, но осталась сидеть на месте. Новая волна сквозняка прошлась изнутри, заглянув в каждый уголок моего существа. Я закрыла глаза и попыталась погрузиться в медитацию. Получалось плохо, все время чувствовалась, что здесь, в храме, я не одна. На меня смотрят. Разозлилась — можно подумать, это должно сейчас иметь значение! Потом заставила себя отпустить злость, расслабилась — и все-таки нашла нужное состояние. И попыталась нырнуть в транс, но что-то не пускало меня. Очнулась, прогнала горькую мысль, что самоисцеление не дается мне из-за того, что виновата, что это тоже часть цены. Нельзя. Нельзя позволить себе погрузиться в самобичевание, увязнуть в чувстве вины, надо как-то приходить в себя и жить дальше. Я сделала огромный шаг — нет, не шаг, а гигантский прыжок — на пути к цели. Это ценно. Я далека от мысли, что цель оправдывает средства, но когда на кону стоят жизнь, свобода и разум, ценность человеческих отношений меркнет в сравнении. Когда-нибудь, возможно, я буду думать иначе. Даже почти наверняка. Но сейчас у меня есть я. Только я — и на этом надо сосредоточиться.

Из храма ноги понесли меня в питомник. Я вовсе туда не собиралась — хотелось пойти в свою комнату, лечь, свернуться клубочком, отогреться и уплыть в спасительный сон. Но у ног, видимо, было на этот счет собственное мнение.

Мариса была на месте — задерганная, затюканная, с синяками под глазами. Она была одна — видимо, отпустила помощницу отдохнуть немного.

— Ох, как хорошо, что ты пришла, Лари!

— Что у тебя тут?

— Вообще-то рутина, ничего особенного. Просто студентов сейчас нет, а тут еще пополнение наше. Да я бы и сам справилась, но — смотри.

Магистр подвела меня к клетке — не вольеру даже! — в углу которой сжалась в комок, тихонько поскуливая, заморенная кошечка-филшу. На наше приближение она поначалу никак не среагировала.

— Представляешь, вот как подлечили при поступлении, один раз поела, а потом — все. Отворачивается, скулит, на контакт не идет. Боюсь, потеряем мы ее.

Я прислушалась к зверюшке — ноль. Ни одной эмоции наружу, как обычное животное. А ведь точно известно, что филшу — существо магическое, и обычно нетрудно установить с ним эмпатическую связь. Попробовать зов? Надо сказать, что после той первой операции я немало тренировалась в этом искусстве, теребила мать-змею, постигая всякие тонкости. Сейчас пришло время опробовать свое умение на практике.

И я позвала — серией негромких мелодичных звуков. Не требование откликнуться и подойти. Зов-ласка, зов-забота, зов-вотпрос: как ты? кто ты? как помочь тебе? И филшу вздрогнула, встрепенулась, подняла мордочку, взглянула с надеждой своими огромными небесно-голубыми глазами, мявкнула — и на меня обрушилась волна эмоций, так долго прятавшихся внутри: недоумение, боль потери, тоска, одиночество, желание тепла и понимания.

Я открыла клетку, и кошечка выскочила из нее прямо мне на руки. Вид у нее был довольно жалкий, истощенный, но это все решалось лаской, вниманием и хорошей кормежкой.

— Ну что? — с тревогой спросила Мариса.

— Да ничего страшного. Просто молоденькая она совсем — подросток. Мать то ли убили браконьеры, то ли потеряли они друг друга во время облавы. Сначала-то ее собственная боль отвлекала, а потом, когда мы ее вылечили, вроде как место и силы для тоски освободились. Вот и затосковала. Пройдет. Сейчас вот покушаем… Мариса, у тебя есть какая-нибудь еда для нее?

— Конечно, есть! — обрадовалась магистр Кробах.

Она принесла мне мисочку со смесью мяса и каких-то фруктов, и я принялась кормить филшу. Киска ела быстро, но аккуратно, прижимаясь ко мне теплым пятнистым боком. Хвост ее плотно обвивался вокруг моей руки, словно она опасалась меня потерять. Кожистые крылышки, покрытые коротким пухом, прежде скрывавшие кошечку целиком от посторонних взглядов, компактно собрались на спине.

А я тем временем чувствовала, что мне становится все труднее держаться на ногах. Еще не хватало грохнуться здесь и напугать Марису. Не спуская зверушку с рук, я ушла в подсобку и прилегла на кушетку. Сытая филшу повозилась немного, а потом переползла мне на живот и затихла. Глаза у меня закрывались, я скатывалась в дрему.

В подсобку заглянула Мариса:

— Эй, Лари, что с тобой? Тебе плохо? Может, целителя позвать?

— Не надо целителя, — сонно пробубнила я, — просто устала очень.

Заботливая Мариса вздохнула сочувственно, укрыла нас с филшу легким одеялом и вышла из комнатки.

Я все-таки заснула. А проснувшись, обнаружила, что чувствую себя вполне сносно. Филшу все так же сидела на мне, мерцая из-под одеяла небесными очами.

— Ну и что теперь? — спросила я зверя.

— Ф-к-х-х! — отозвалась филшу.

— Все понятно, — резюмировала я, — думаю, пора нам с тобой расходиться по своим комнатам.

Однако вернуться в клетку филшу отказалась наотрез — вцепилась в меня всеми четырьмя лапами и хвостом, только что крыльями не обхватила — размах не тот. Мариса уже ушла, посоветоваться мне было не с кем, поэтому я не придумала ничего лучшего, чем взять киску с собой.

Как выяснилось, проспала я почти весь день. По дороге в комнату мы с филшу заглянули в столовую на ужин. Животинка пристроилась на столе, выбирая из моей тарелки кусочки по своему вкусу. Выглядела она сейчас не в пример лучше, чем с утра, и аппетит имела просто отменный.

В своей комнате я с ногами забралась на кровать и откинулась на стенку. Киска пристроилась у меня на коленях. Я прислушалась к своим ощущениям: сквозняк никуда не делся, но ноющая боль и дискомфорт, оставшиеся после иглы, ушли. Можно было бы, конечно, списать это на успешную саморегуляцию моей энергосистемы, но я сильно подозревала, что без филшу здесь не обошлось, недаром меня отпустило, когда зверюшка пристроилась на моем животе, а окончательно полегчало после продолжительного сна в ее компании. Что ж, не зря филшу на кошек похожи, пусть и крылатых. Те, правда, по физическим недугам больше, а эта, вон, магическое повреждение залечила. Ну так она и зверь магический.

Чтобы проверить свое предположение, я попыталась войти в транс, и — о, чудо! — у меня наконец-то получилось. Ну что сказать, раны от иглы и впрямь исчезли, но все остальное выглядело — вернее, ощущалось — удручающе. Медленно-медленно я входила в поток, не рискуя нырять глубоко, словно это был мой первый контакт с миром — как тогда, в замке, больше трех лет назад. Мир принимал меня легко, и я попробовала слиться с потоком, но меня почти сразу вышвырнуло наружу.

Предупреждение я поняла: рано. Сначала — каналы. Прокачивать, укреплять, овладевать собственными потоками, иначе слияние может привести к усилению дисбаланса. И я принялась за упражнения. Сколько часов это длилось, не знаю, но вернувшись в реальность, я обнаружила, что за окном давно уже стемнело, а филшу все-так же дремлет у меня на коленях.

— Гм… — выдала я. — эдак ты, выспавшись днем, мне ночью тут развлечение какое-нибудь устроишь?

Филшу повела ушами, отрыла глазки, потянулась, развернула крылья и захлопала ими, обдав меня воздушной волной. Я рассмеялась и мягко столкнула зверюгу с коленей на одеяло. Киска немного повозилась и вновь угнездилась, погружаясь в дрему. Похоже, она столько напереживалась за последние дни, что теперь сон в моем обществе был целительным и для нее.

Мне же пришлось выбраться из кровати, чтобы принять душ и переодеться. Потом я подвинула филшу и устроилась рядом с ней. Кошка — ну а как ее еще назвать? — снова перебралась мне на живот. Я заглянула к ней под одеяло, встретилась взглядом с голубыми, с желтоватым проблеском, фонариками.

— Ну что, киска, похоже, мы с тобой теперь вместе, да? Тогда ведь надо тебе какое-то имя дать, а у меня, как назло, с фантазией слабовато. Филшу… Филька. Согласна Филей быть?

Не думаю, что зверюга много поняла из моей речи, но в ответ я получила волну эмоций самого разного толка, в которой преобладали удовлетворение и что-то похожее на признательность. Кажется, меня даже уже любили.

Мысль, посетившая меня на пороге сна, отразила вялое удивление: «Надо же, носилась-носилась со своей идеей-фикс, достигла цели — и никакого катарсиса. Только моральные терзания и вагон работы над собой впереди».

Глава 9

Работу над собой пришлось отложить на следующий вечер, потому что с утра меня ждала лечебница. Моральные терзания при этом никуда не делись, даже усилились — вероятно, на фоне облегчения физических страданий, все-таки болезни неплохо отвлекают от всякой тягостной рефлексии.

Нельзя сказать, чтобы это сделало из меня плохого работника, но настроение чувствовалось, и к концу смены Рьен позвал меня в свой кабинет — потолковать.

— Что опять случилось? Ты ведь… разобралась с памятью? Или тебе нужна помощь?

— Ох, Рьен, я ведь так и не сказала тебе, что память ко мне полностью вернулась!

— Почему грустишь тогда?

— Да вот… С одной стороны, я достигла своей великой цели — избавилась от храмовой защиты. Мне бы радоваться, но — хреново. Потому что по пути растоптала свою дружбу с Дэйнишем… Я его использовала, понимаешь?

Целитель уселся рядом со мной и задумался. Потом медленно заговорил:

— Знаешь, я бы мог тебе сказать, что ничего страшного, мол, помиритесь когда-нибудь. Не стану. Как не стану и спрашивать, что именно произошло — подозреваю, что ты и не захочешь в подробностях рассказывать…

— Не захочу, — помотала головой я.

— Но одно я точно знаю — боль пройдет. Это я тебе как целитель говорю. Но ей нужно позволить выйти из тебя, выпустить словами или поступками. Как это сделать, тебе придется самой решать.

— Гхм… Рейн, не могу сказать, что услышала сейчас от тебя что-то абсолютно новое, о чем прежде сама не догадывалась, но все равно — спасибо тебе за эти слова. Я еще не готова выпустить боль — но буду думать об этом.

Я и в самом деле была не готова — самоедство, как ни странно, приносило мне какое-то моральное удовлетворение, муки совести воспринимались как справедливое наказание. Непродуктивно и бессмысленно, но вынырнуть из этого тупикового состояния мне покуда не удавалось.

Кстати, и тренировкам оно очень мешало. Я это осознала вечером, когда вновь попробовала работать с потоками. Вдруг как-то со всей ясностью пришло понимание, что для успешной работы надо себя любить, а наказывать и без того найдется кому.

Любила меня Филька — изо всех своих звериных сил сигнализируя мне о своем чувстве. Малышка с утра отказалась остаться в комнате или вернуться в питомник. Пришлось оставить там записку магистру Кробах, чтобы она не волновалась о потере животного, а филшу взять с собой в лечебницу. Там она и провела весь день у меня на плече, развлекая больных, и только во время беседы с Рьеном перебралась на колени.

…Я почесала шерстяную шейку. Филху прогнулась и закатила глаза в удовольствии, а потом вжалась в меня, для надежности обхватив хвостом, насколько хватило его длины.

Рьен был прав во всем. И я попробовала последовать его совету — для начала поговорить с тем, кто точно меня выслушает и, вероятно, найдет нужные слова для утешения. Я позвала саа-тши. И мать-змея действительно слушала меня, пока я делилась своими переживаниями, а потом сказала то, что надо было сказать:

«Девочка моя, не ешь себя. Кто из нас проживет и за всю жизнь не причинит никому ни зла, ни боли? Возможно, человек, которого ты обидела, когда-нибудь найдет в себе силы простить тебя и вернется в твою жизнь. А если нет, то ты сможешь вспоминать о нем то хорошее, что видела от него. И будешь благодарна богам уже за то, что он в твоей жизни был».

«Я и впрямь благодарна. Просто пока не смирилась с этим «был». Он был первым моим другом в Лербине и очень помог мне на первых порах».

«Вот видишь! Просто думай о том, что вас связывало — и продолжает связывать, а не о том, что вас разъединило».

Эта беседа с саа-тши и в самом деле принесла мне облегчение. Нельзя сказать, что я перестала терзаться виной, но эти терзания больше не отнимали у меня жизненных сил, не вмешивались в каждую мысль и каждое действие. Я всегда могла, как советовала мать-змея, вспомнить светлые моменты, и боль сменялась грустью, а с грустью уже можно было как-то жить.

Во всяком случае, я смогла начать серьезные тренировки. Дело было знакомым и шло гораздо быстрее, чем три года назад. Уже спустя декаду я вполне уверенно обращалась со своими потоками. Конечно, я пока не рисковала применять магию на новом уровне, но сила подчинялась мне — и я решила, что уже можно исполнить свою задумку…

Ректора я застала в его кабинете, и при виде меня он с облегчением отодвинул в сторону бумаги, которые пытался читать.

— Что скажете, студентка… Май-Рок? — улыбнулся магистр.

— Я к вам с просьбой, магистр. Проверьте меня на сфере Левория.

— Что за ерунда? Вас же проверяли при поступлении!

— Магистр Хольрин, пожалуйста! Это же не трудно, правда?

Магистр вздохнул — «мол, что вы со мной делаете, иду на поводу у девчоночьих прихотей» — однако поднялся со своего места и нырнул в неприметную дверцу, полускрытую за массивным шкафом. Появился он спустя минуту и водрузил на стол ту самую сферу.

— Давайте! — скомандовал ректор.

Я сбросила свою неизменную теперь спутницу филшу с плеча на кресло и положила руку на артефакт. Магистр всмотрелся в сверкающие узоры, потом полез в шкаф и извлек оттуда мое личное дело.

— Ну что там? — поторопила я его.

— Между восьмым и девятым с потенциалом к росту. Но как такое может быть — пятерка же была?!

— Чудеса случаются, господин ректор, — усмехнулась я.

— И что вы планируете делать, — осведомился магистр Хольрин, — в связи с этими… м-м-м… чудесами?

— Я бы хотела изменить вторую специальность на боевку.

— Вы уверены, что вам это нужно? Магистр Кробах так ценит вас.

— Я питомник не брошу, магистр Кробах без моей помощи не останется. Но я хочу проявить себя там, где прежде у меня не было никаких шансов. Мне всегда было тесно в тех рамках, которые навязывало ограничение дара, хочется наконец развернуться…

— Развернуться ей хочется… — проворчал ректор. — А мне расписание перекраивать. Вы ж одна такая — чтобы целительство, а второй специальностью — боевая. Но в любом случае надо сперва побеседовать с магистром Стайрогом — согласен ли он вас взять.

— Я думала, он на практике с первокурсниками.

— Нет, он в этом году никуда не поехал, — с этими словами ректор взялся за амулет связи.

Стайрог появился в кабинете уже через пять минут. Магистр Хольрин кратко изложил ему ситуацию.

— Ну что, — ответил боевик, — я против вас ничего не имею, Май. Вы по складу настоящий боец. Но настаиваю, чтобы до начала учебного года вы регулярно являлись ко мне на тренировки. Вы же понимаете, что изменившийся уровень не сделал вас сразу сильным магом.

— Конечно, понимаю, магистр, — отозвалась я покладисто.

— Так вот, надо учиться с этим уровнем работать, чтобы потом иметь возможность участвовать в практических занятиях наравне с однокурсниками.

Мы договорились с Стайрогом о месте и времени проведения тренировок и хотели уже было покинуть кабинет ректора, когда дверь вновь отворилась и на пороге появился магистр Самарэн.

— У меня условие! — заявил он, едва войдя в комнату.

Что у него за условие, нетрудно было догадаться. Но откуда он узнал?.. Филька, вернувшаяся на мое плечо, рассерженно зашипела и замахала крыльями, недовольная новым вторжением.

— Итак, перевод — переводом, — продолжил некромант, — но с осени вы посещаете мои занятия, и никакие возражения не принимаются!

— Да я уж поняла, что легкой жизни у меня не будет, — угу, если еще магистр Релинэр на меня права заявит, да магистр Челлах по моим талантам плачет, да еще и с Марисой как-то объясняться — ее ведь тоже так просто не оставишь… словом, четвертый курс обещает быть ничуть не легче третьего.

Да что там, я от счастья и не на такое готова была согласиться.

К Марисе я, повздыхав, отправилась сразу из кабинета ректора. Магистр была потрясена до глубины души.

— Как же так, Лари?! Мы такие планы строили!

— Мари-и-иса, какие планы, о чем ты?

— Ну… программа же!

— Так ведь я и не отказываюсь. Будем и дальше вместе работать. И питомник я не брошу. Сложновато, конечно, будет, но ведь зверям-то нет дела до моих трудностей.

— Все равно, — обиженно пробубнила Мариса, — как-то я себе иначе все это представляла. Зачем тебе это? Ты же девушка! С твоими умениями и возросшей силой ты и без того сможешь защитить себя и своих близких, если понадобится. Но делать войну своей профессией?!.

К слову, боевые маги далеко не всегда становились военными. Зачастую подвизались в охране грузов и людей — это было мне куда ближе. Да я и не собиралась делать боевку своей основной профессией. Именно об этом я и сообщила Марисе:

— Ты пойми, я все равно буду целителем, а то, что я сейчас делаю — я делаю для себя. Просто я дорвалась до того, что было мне долгое время недоступно, — я объясняла даже не столько Марисе, сколько себе, — и мне надо теперь использовать новые возможности на полную катушку, развивать их, получать удовлетворение от работы в полную силу, чтобы позабыть о собственной былой ущербности. Потом, когда я сживусь с новой силой, это перестанет быть для меня столь важным, и жизнь потихоньку войдет в колею, а я вернусь к более спокойным занятиям. Мне просто надо этим переболеть, понимаешь?

— А что с филшу? — магистр сменила тему беседы.

— Ну что… Любовь у нас с ней.

— Она так и будет жить у тебя?

— Не знаю. Вроде бы не положено животных в общежитии держать. Сейчас-то нет никого, но что дальше будет?.. Думаю, скоро начну приучать Фильку оставаться в питомнике хотя бы на день, потому что далеко не везде удобно брать ее с собой.

Сразу и попробовала. Филька сперва немножко поартачилась, но мне удалось ее убедить, что это не насовсем. Правда, на клетку она не согласилась, осталась на свободном выпасе. Мариса попыталась с ней пообщаться, убедилась, что «договориться» с филшу теперь несложно, и согласилась с таким вариантом.

Глава 10

На первой тренировке магистр Стайрог гонял меня до дрожи в коленках. Мы отрабатывали разные защиты, при этом он атаковал меня зарядами разной мощности, а я должна была только обороняться — для начала. Это оказалось безумно тяжело, потому что ко мне пришел страх. До сих пор для меня не было опасности получить хоть малейшую травму на тренировке — разве что споткнуться и подвернуть ногу. Не знаю, что со мной произошло — я никогда прежде не пасовала перед такой мелочью, как возможная боль, — но новый страх заставлял в меня вкладывать в защиту такое количество силы, что ее, наверно, и бронебойным снарядом не пробить было. Чувствовала я себя при этом такой неуклюжей, словно на мне и вправду был надет тяжелый панцирь.

Магистр ругался:

— Вы поймите, Май, это бессмысленно! Вы должны уметь разумно распределять ресурсы. Что будет, если у вас не останется сил на ответную атаку? Уйдете в глухую оборону и предоставите врагу изматывать вас, чтобы потом взять голыми руками?!

Все это я понимала, кивала послушно, но… действовала по прежнему. Мне надо было учиться справляться со своими страхами.

Тренировки мы устраивали каждый день, в разное время, потому что я была связана работой в больнице, магистр какими-то еще делами и обязательствами.

Примерно в те же дни я, в связи с наступлением первого совершеннолетия — правда, с некоторым опозданием, — получила официальный пакет с бумагами, подтверждающими мои права на титул и владение землями. До двадцати одного года я не имела права самостоятельно ими управлять, но зато теперь у меня была возможность познакомиться со своими владениями и даже навестить их, коли найдется время. Но для начала я поискала само баронство на карте. Это оказался крохотный клочок земли у моря неподалеку от Илька, на границе с графством Дайвир. Море в тех краях было прохладным, но наличие маленькой бухточки, огражденной скалами, давало надежду на безветренный уголок, где можно будет купаться. Вместо замка, вот ведь счастье, имелся умеренных размеров дом и скромный штат слуг, предоставленных короной. По достижении полного совершеннолетия я получу возможность нанимать людей на свое усмотрение. Впрочем, мне пока не было до этого никакого дела. Земли у моря для меня существовали где-то за пределами моей сегодняшней реальности. На бумаге. И в воображении, если бы у меня были силы и время давать ему волю.

К третьей тренировке дело сдвинулось с мертвой точки, и боевик заставил меня перейти от чистой обороны к действию, а в конце занятия даже похвалы удостоил, но отпускать не спешил:

— Тут вот какое дело, Май… Мне придется уехать через пару дней. У тебя есть два варианта: прервать тренировки и ждать моего возвращения или принять участие в выполнении заказа, который я взял.

— Что за заказ?

— Сопроводить одного человека в одно место. Охрана. Всего нас в отряде четверо, не считая подопечного, ты была бы пятой. Я навел справки — у тебя репутация толкового целителя, несмотря на неоконченное образование. Я бы взял тебя в отряд лекарем. Всего путешествие займет от шести до десяти дней, по обстоятельствам. Возможны непредвиденные задержки.

— Я бы с радостью приняла участие, мне нужно только в лечебнице договориться, чтобы отпустили.

— В таком случае должен тебя предупредить, что заказ тайный, всем нам придется дать магическую клятву о неразглашении. Да, и еще: экипировка как для практики. Лошадь, оружие, лекарский пояс. Дорожные расходы берет на себя заказчик.

Два дня спустя я въезжала на в городские ворота верхом на Мирке, уже полностью экипированная. Команда Стайрога — два бойких парня (наверняка бывшие ученики магистра) и угрюмый мужчина постарше — поджидала меня в проулке неподалеку от императорского дворца. В этот проулок выходила одна заветная дверца, не обозначенная никакими табличками, и только немногие избранные знали, что ведет она в коридоры тайной канцелярии, а по этим коридорам можно, не выходя на улицу попасть и в сам дворец. Мне это было известно благодаря близкому знакомству с Аргелом мер Сельмиром, хотя до сих пор я ни разу не воспользовалась этим входом. И что-то мне подсказывало, что именно сюда нам сейчас и предстоит войти.

— Знакомьтесь, ребята, — обменявшись со мной приветствиями, заговорил магистр Стайрог, — это студентка Лариса Май, наш целитель. Мы тут все на ты и по именам, Лариса, — это уже непосредственно мне, — так что в походе я просто Анхор.

— Рейвиш, — представился один из парней.

— Дайрех. Йор. — назвали свои имена двое других.

— Можно просто Лари, — отозвалась я.

— Пойдемте ребята, — и магистр открыл перед нами ту самую дверь.

За дверью нас встретили и провели в кабинет самого мер Сельмира — заместителя главы тайной службы, а на самом деле — ее фактического начальника. А дельце-то, значит, государственной важности предстоит, — подумалось мне.

— Присаживайтесь, — махнул рукой мер Сельмир, не отрывая взгляда от карты, расположенной у него на столе.

Мы расселись. Хозяин кабинета пожевал задумчиво губу, покачал головой, а потом все-таки соизволил оторваться от своего занятия и обратить на нас внимание. Меня он заметил сразу, кивнул, улыбнулся и обратился к магистру Стайрогу:

— Мне нравится ваш выбор, Стайрог. Баронесса Май-Рок уже имела возможность продемонстрировать свою преданность короне, а кроме того зарекомендовала себя как замечательный целитель.

Я хмыкнула. Про себя, естественно. Не объяснять же, в самом деле, что я вовсе не преданность короне демонстрировала, а человеческую жизнь спасала.

— Итак, вам предстоит пройти с вашим подопечным по определенному маршруту, который может показаться странным на первый взгляд, — начал рассказывать суть задания мер Сельмир, — перед вами стоит задача запутать возможных преследователей, поэтому вы пойдете сначала порталами: Из Лербина в Сойн… вернее, до ближайшей к городу точки выхода, оттуда уже в город своим ходом… Из Сойна идете стационарным порталом в Рентингу, из Рентинги — в в Ангех, оттуда в Селькас, затем в Рамвей. Везде пользуетесь стационарными порталами, но не до назначенного города, а до ближайшей точки выхода, как и в первый раз. Ваша конечная цель — крепость Дейх к юго-востоку от Лелги. На карте она расположена вот здесь, — Сельмир ткнул пальцем в карту, где не была обозначена никакая крепость. Возможно, из соображений секретности.

— К чему стремятся возможные преследователи? — поинтересовался Анхор.

— Захватить.

— Как действовать в случае, если противостоять захвату подопечного не представляется возможным?

— Живым не сдавать. Конечно, в случае такого исхода задание не будет считаться выполненным, но и вы избежите обвинения в измене.

Я присвистнула. Снова мысленно. В том смысле, что угораздило же опять вляпаться в эту их политику.

— Понятно, — помрачнел Анхор.

Похоже, ему ситуация нравилась не больше, чем мне. Но отказываться вроде как было уже поздновато.

Тем временем мер Сельмир поднялся со своего места, выглянул в коридор и сделал кому-то знак рукой. Почти сразу в кабинет вошел наш предполагаемый подопечный. Он был с ног до головы укутан в плащ, лицо скрывалось в тени капюшона. Судя по тем отдельным фрагментам, которые мне удалось разглядеть благодаря моему малому росту, некто под капюшоном был достаточно молод — вот и все. Нам предложили называть его Мих. Не потому что это было его настоящее имя, просто оно было достаточно коротким и удобным. Настоящего нам знать не полагалось.

Выезжали мы поздним вечером, а уже ранним утром шли через портал из Сойна в Рентингу. Оттуда успели сделать еще один переход, но до Ангеха в этот день уже не добрались, заночевали в лесу. Это было непременное условие — никаких ночлегов на постоялых дворах, в городах — только до портала.

От готовки меня в первый вечер отстранили, чем я была вполне довольна. Пока парни хлопотали у костра, я отвела в сторону магистра Стайрога.

— Анхор…

— Анх, — поправил боевик.

— Хорошо, Анх. Объясни мне, неопытной, к чему такие сложности с маскировкой. Ведь этот капюшон, по-моему, выполняет противоположную функцию — привлекает лишнее внимание всякого встречного-поперечного.

— И что ты предлагаешь?

— Я — ничего. Но мне казалось, что можно было бы воспользоваться иллюзиями.

— Ошибаетесь, студентка, — ухмыльнулся магистр, — иллюзии сойдут для тех, кто не обладает никаким магическим даром и не имеет соответствующих амулетов, остальные же — а таких немало — разглядят под маской настоящее лицо. Что касается капюшона, то такие плащи носят многие, например адепты культа тринадцатого бога.

— О! — удивилась я. — А что за бог такой?

— А не знаю, — пожал плечами Анх, — и никто не знает. Известно, что есть такой культ. Но где они сидят и как набирают адептов — вопрос. Который, впрочем, мало кого занимает, поскольку до сих пор культ не был замечен ни в чем предосудительном.

— Поня-а-атно, — протянула я.

Следующим день был не менее насыщенным — мы доскакали до Ангеха, перешли в окрестности Селькаса, потом из Селькаса — в ближайшую к Рамвею точку выхода, но в сам город спешить не стали — надвигалась ночь.

Утром мы подъезжали к Рамвею. Городок был тихий, благообразный — ни тебе шумных рынков, ни ушлых воришек, — но невероятно красивый. Будь у нас время в запасе, я бы непременно задержалась тут ненадолго — поглазеть. Давненько я не была туристкой, даже забыть успела, что это такое. В портальный зал мы въехали спустя два часа после рассвета, и других путешественников, кроме нас, у ворот не было. Дежурный маг окинул нашу команду сонным взглядом, и махнул рукой, активируя врата. В этот момент мое любимое чувство опасности наполнило пространство знакомым звоном.

— Сцепка! — скомандовала я.

Эта команда у боевиков была отработана — если группа проходит через нестабильный портал, необходимо держаться друг за друга, чтобы не разбросало на выходе. Сцепиться мы успели, хотя при верховом переходе это бывает затруднительно, и из портала вывалились забавной такой группкой, в которой трое охранников вцепились мертвой хваткой в подопечного, а остальные двое ухватились за этих троих, как сумели.

Как и ожидалось, вышли мы не там, где планировали. Возможно, это был банальный сбой точки выхода, но все равно следовало держаться настороже. Анх сосредоточенно нахмурился, пытаясь определить, где мы очутились. Оказалось, портал отбросил нас к югу, но не слишком далеко. Вывалились мы в чистом поле, на горизонте темнела полоска леса.

Мы рассчитывали к полудню быть в Лелге, а уже к вечеру сдать нашего подопечного — который, кстати, за все время пути не вымолвил ни слова, — и отправиться с докладом к заказчику. Теперь же нам предстояло провести целый день в пути, снова ночевать в лесу, и было не очень понятно, стоит ли вообще заезжать в Лелгу. Не могу сказать, что меня это очень удручало, но я уже успела соскучиться по цивилизации.

…Тварь напала на нас на опушке леса. Выскочила, словно ниоткуда, длинным прыжком преодолела расстояние, отделявшее ее от Миха и рывком стащила парня с седла, так что он очутился между нами и тварью, беспомощной куклой обвиснув в ее пасти. Зверь попятился. Маги сделали попытку обойти его с флангов, чтобы атаковать, а для меня время на мгновение остановилось, будто пришибло внезапное прозрение.

— Стоп! — крикнула, вскинув руки. А потом выдала зов, какого прежде даже не пробовала — клич, который мог пробиться к затуманенному, подчиненному чужой злой воле сознанию.

Тварь остановилась. Выпустила жертву из пасти, перешагнула через безвольное тело и двинулась ко мне. Все это время я стояла неподвижно, удерживая руки наверху — и надеялась, что маги правильно поймут мой жест и не станут атаковать.

Тварь подошла ко мне вплотную, рыкнула хрипло и… мне бы хотелось сказать, что она ткнулась мне носом в ноги… по смыслу это подошло бы, но нос ее был куда выше моих ног. И даже выше моей головы. Наши взгляды встретились, и я кинула в нее сгустком эмоций — тепло, сочувствие, понимание… и получила ответный сигнал — облегчение или что-то очень похожее. Пожалуй, да — именно облегчение было основным чувством, которое испытывало животное. Я попросила о доверии — и мне доверились, показали, как оно было. Зверь положил мне на плечо тяжелую голову, и я обняла его за шею. Потом послала усыпляющий импульс — пусть отдохнет.

И огромное чудовище медленно опустилось на землю. Маги, все это время стоявшие, затаив дыхание, выдохнули все одновременно.

Глава 11

Я тоже выдохнула. Несмотря на кажущееся спокойствие, перепугалась я все-таки сильно. И руки дрожали. Но меня еще ждал пациент — наш подопечный.

Впрочем, парень уже пришел в себя. Пялился на спящую зверюгу, забыв поправить слетевший с головы капюшон. Я его узнала. Вернее, не именно его, но характерные черты, которые не оставляли ни малейшего сомнения — перед нами человек, находящийся в тесном родстве с его величеством императором Ниревии.

Человек шевельнулся и сморщился от боли. Через мгновение я уже стояла перед ним на коленях, освобождая парня от одежды, чтобы добраться до возможных повреждений. Их оказалось немного — несколько ссадин от зубов чуть выше лопаток, да пара гематом, не внушающих опасения. Гораздо больше меня заинтересовала татуировка — зрячий кристалл в круге — в самом низу поясницы, справа от позвоночника. Ну как — кристалл… более всего это напоминало драгоценный камень сложной огранки, с раскрытым глазом на поверхности. И от этой татуировки вовсю разило магией.

Я обернулась — маги стояли кружком около спящего зверя.

— Не вздумайте ничего ему сделать! — крикнула я.

— Объяснишь потом, — сердито распорядился Анх.

— Угу, — буркнула.

Во всяком случае, я убедилась, что за моими действиями маги не наблюдают, и татуировки никто из них не видел. Почему-то это казалось мне очень важным. Я наскоро залечила раны и гематомы с помощью магии, благо сил у меня теперь было предостаточно, и вернулась к своей команде. Мой пациент поднялся с кряхтением, поправил одежду и переместился поближе к дереву. Сел и прислонился к стволу спиной. Спокойный, отрешенный, будто и не произошло ничего. Шок, что ли? Надо будет им потом вплотную заняться, — пообещала я себе.

— Ну? — вопросил Анх.

— Ну что… Перед вами, господа маги, гайреф — очень редкое магическое животное, на территории Ниревийской империи практически не встречается. Это хищник, выслеживающий и преследующий свою добычу с помощью магии и даже, как я теперь выяснила, способный перемещаться к ней с помощью телепортации. Этот факт, кстати, до сего дня не был известен ученым.

— А теперь, значит, стал известен, — Дайрех недоверчиво хмыкнул.

— Именно. После того как я с ним пообщалась. Собственно, то, что вы сейчас видели, — это было не нападение хищника, а попытка похищения. Зверь был подчинен ментально и действовал по указке человека. Я не очень его поняла — все же он не разумное существо в нашем понимании и мыслит не вербально, а образами, — но ему вроде как дали понюхать чьей-то крови и велели искать другое существо. По родству. Вы, конечно, успели разглядеть внешность нашего подопечного и догадываетесь, о каком родстве может идит речь, — мрачно подытожила я.

— Угу, — буркнул Йор не менее мрачно.

— В общем, если бы я не остановила гайрефа зовом, то он мгновением позже переместился бы вместе с жертвой в неизвестном направлении. Он уже настраивался на переход. А на нас могло повиснуть обвинение в государственной измене.

— Зов — это то самое, о чем много говорили в связи с вашим проектом? — поинтересовался Анх.

— Ага, то самое. Есть еще вопрос, который предстоит решить — на звере метка-маячок, хозяин при желании может его найти. Что с ней делать будем?

— Уничтожить, — предложил Рейвиш.

— Глупо, — возразил Йор, — так он сразу узнает, что зверь ушел из под его контроля. В противном случае хозяин может думать, что добыча еще не поймана, и спокойно ждать.

— Согласен, — поддержал его Анх.

— А у меня есть возражения, — вмешалась я, — дело в том, что я позвала зверя, чтобы избавить его от подчинения. Не исключено, что после такого мощного зова он ко мне привязался, и тогда придется взять его с собой. В этом случае присутствие рядом с нами существа с меткой врага может стать опасным.

— Когда ты узнаешь, произошла ли привязка? — спросил Анхор.

— Когда проснется. Самое большее — полтора-два часа. Так что я предлагаю устроить здесь стоянку и в кои-то веки нормально пообедать, не на ходу.

Зверь очнулся через час. И сразу стало ясно, что он — мой. Привязкой ли, по доброй ли воле — но мой. И покидать он меня не желал. О чем я и объявила своим спутникам:

— Дальше идем все вместе.

Гайреф вел себя спокойно и, если не дружелюбно, то вполне сдержанно по отношению к остальным. Навернул порцию каши с мясом из моей миски, а потом отправился побегать. Я о нем не беспокоилась — теперь он от меня точно никуда не денется, а от метки мы его благополучно избавили.

Беспокойство, и даже протест, выразил другой член команды — наш подопечный. И выразил довольно резко:

— Ты не имеешь права взять его с собой! Он зверь. Он на меня напал.

— Больше не нападет, теперь он слушается меня, — напомнила я парню.

— Тогда ты не едешь с нами! — категорично так…

— Видишь ли, парень, не ты нанимал меня на эту работу, не тебе меня и прогонять.

— Ты с работой не справилась!

— Отчего же? Я защитила тебя от гайрефа — тем единственным способом, каким было возможно это сделать, — и залечила твои раны. Чем ты недоволен?

— Тем, что чудовище пойдет с нами! — истерично вскричал парень. — Уходи вместе с ним, если оно тебе так нужно.

Я улыбнулась примирительно:

— Видишь ли, я не могу уйти, потому что у меня есть определенные обязательства перед заказчиком. Я должна доставить тебя по месту назначения. И у меня есть определенные обязательства перед зверем, которого я волей-неволей приручила, — я не могу его здесь бросить. Единственный способ выполнить оба моих обязательства — сопровождать тебя дальше и взять зверя с собой. Так что смирись, Мих.

Маги какое-то время молча слушали нашу перепалку. Потом Анх решил все-таки вмешаться — поднялся со своего места, положил тяжелую руку на плечо юноши и изрек тоном, не терпящим возражений:

— Не обсуждается. Зверь идет с нами. А у тебя, Мих, в нашей команде одна-единственная задача — молчать и слушаться. До сих пор ты с ней неплохо справлялся. Не разочаровывай меня.

Дальше зверюга бежала вместе с нами, не отставая от лошадей. В Лелгу не заезжали — по всему выходило что наш путь это только удлинит, а подходящей точки выхода ближе к Дейху мы не знали. Пришлось, конечно, заночевать в лесу, зато на следующее утро — часа три спустя после рассвета — мы стояли перед воротами Дейха.

Крепость впустила нас сразу, без лишних вопросов. Молчаливые стражи распахнули перед нами ворота и сразу же закрыли их за нашей спиной. И все изменилось. Весь мир остался снаружи, мы — внутри. И казалось, этого большого мира за стенами больше нет. И гайреф заскулил жалобно, и тесно прижался ко мне могучим боком, так что я едва удержалась на ногах.

Навстречу нам вышел крепкий седобородый старик. Щуря глаза, он окинул внимательным взором нашу команду, потом положил руку на плечо Миху и увел его за собой, бросив нам через плечо:

— Ждите.

В месте, куда мы привели парня, его нельзя было обнаружить с помощью магии — это я поняла отчетливо, едва ворота крепости сомкнулись у меня за спиной. Так можно было спрятать, но… надолго ли? Неужели он обречен провести здесь всю жизнь?

Об этом я и спросила старика, когда он снова появился перед нами — уже без Миха.

— Нет. Он выйдет отсюда через несколько лет. Но ему предстоит измениться. Перестать быть собой.

Меня передернуло — это звучало непонятно и страшно. Перестать быть собой — все равно что перестать быть. Так я это воспринимала. Но вдаваться в подробности и задавать лишние вопросы я не стала. Подозреваю, я бы и не получила на них ответа.

Следующую ночь мы провели в крепости, а утром пустились в обратный путь, снова путая следы. Гайреф покидал нас, когда мы въезжали в города, и вновь присоединялся через считанные минуты после очередного перемещения. Вечерами, когда мы разбивали лагерь, Анх устраивал мне тренировку «в условиях, приближенных к боевым». Это значило, что остальные члены команды, прячась в темноте за деревьями, атаковали меня исподтишка. Чтобы отбиться от такого количества нападающих, мне приходилось использовать все свои ресурсы и умения. Правда, один раз я заметила, что Анхор прикрывает меня дополнительной защитой, бережет. Оно, наверно, было и правильно, все-таки я была не только слабым бойцом, но и единственным лекарем команды, и случись со мной что серьезное, помочь было бы некому. Гайреф во время этих игрищ выражал свое недовольство глухим ворчанием, но не вмешивался.

Неподалеку от Лербина я решила, что нам с ним пора расстаться — не место такому существу в зверинцах и питомниках. Все это я, как смогла, постаралась донести до его сознания. Зверь вздыхал и жался ко мне, но потом потрусил прочь, то и дело оглядываясь. Я смотрела ему вслед, словно стараясь навсегда запечатлеть в памяти его образ: пестрая шерсть, вся в пятнах и разводах, вытянутая собачья морда, гибкий хвост-хлыст, кошачья грация… или нет, просто грация сильного животного. А потом он исчез. Просто испарился у меня на глазах. Я чувствовала, что у нас сохранилась какая-то связь, но как найти его, если вдруг понадобится, не представляла. Как, впрочем, и не представляла, что он действительно может мне понадобиться — не из прихоти, а по-настоящему.

В Лербине сразу отправились на доклад в тайную канцелярию. Мер Сельмир выслушал внимательно, кивнул и выложил на стол кошели с золотом в знак того, что наша служба на данном этапе закончена.

— Завтра утром жду тебя на полигоне, — бросил мне Анхор, прежде чем мы разъехались каждый по своим делам.

В школе я первым делом забежала в питомник — проведать Фильку. Та уже вполне освоилась. Правда, увязалась со мной, но теперь я точно знала, что утром я смогу ее вернуть, и это не встретит возражений с стороны животного. Кроме того, мне не терпелось поделиться с Марисой свежими сведениями о гайрефе. Конечно, всего рассказать я не могла, но вот о свойствах зверя, прежде науке неизвестных, нужно было поведать обязательно. Мариса охала и ахала.

А утром была тренировка на полигоне с Анхором, который снова стал для меня магистром Стайрогом, потом лечебница… В этот раз я отправилась в город пешком, давая Мирке время отдохнуть после нашего похода, поэтому вечером, вынырнув из больничных ворот, задумалась, какой выбрать путь. Мне было как-то неспокойно, и я даже отругала себя за то, что в очередной раз не взяла с собой никакого оружия. Однако в больницу не вернулась — положилась на везение.

Как выяснилось, зря. В этот раз меня подстерегли в паре кварталов от больницы — а скорее, вели от самого порога. И их было достаточно, чтобы запереть оба выхода из переулка. И слишком много, чтобы я могла справиться. Тем не менее, я заняла позицию у стены и какое-то время успешно оборонялась от нападавших, но вскоре им удалось вынудить меня сделать неразумный шаг вперед, а дальше — веревочная петля… и все было кончено. Меня обмотали веревками, словно кокон, заткнули рот кляпом, накинули мешок на голову и вывезли из города, судя по всему, на телеге под сеном.

Сознание всю дорогу оставалось при мне, но рыпаться смысла не было. Оставалось лежать, молчать, и слушать.

— Принимай!

— А точно та самая?

— Не сомневайся, двоих покалечила, пока скрутили. Гони монеты.

Дальше, вероятно, состоялся акт передачи гонорара, которого мой слух не зафиксировал, потом меня выгрузили из телеги прямо кому-то на руки и… послышался знакомый звук вроде легкого потрескивания, пахнуло магией, и что-то вокруг неуловимо изменилось. Потом еще раз. «Порталами идем. Маг, значит», — вяло подумала я, но третьего прыжка уже не почувствовала, потому что именно в этот момент мое сознание решило вдруг отключиться, и я уплыла в густую, вязкую темноту.

Глава 12

Очнулась я под чьи-то голоса. Двое спорили надо мной. Судьба у меня такая, похоже, возвращаться в этот мир под музыку чужих перебранок. Голоса были знакомые. Один из них, несомненно, принадлежал магу, доставившему меня сюда, второй в последний раз тревожил мой слух криком «протестую!» и претензиями на пользование моим телом.

— Сейчас она придет в себя, и ты мне поможешь напоить ее этим зельем. Только потом получишь свои деньги.

— Э, мы так не договаривались! Речь шла о том, чтобы доставить тебе сбежавшую невесту, а принимать участие в твоих темных делишках я не собираюсь!

— Нет никаких делишек! Это зелье просто сделает девчонку более покладистой, мне не нужны скандалы во время брачного ритуала.

— Ладно, — согласился маг, — снимай с нее мешок.

Пыльную «упаковку» рывком сдернули с моей головы, потом герцог вынул кляп у меня изо рта, а маг, воспользовавшись моим ошалевшим состоянием, жестко зафиксировал голову и заставил открыть рот. В рот полилась приторно-сладкая жидкость с привкусом плесени. Я давилась, но вынуждена была глотать. Потом меня отпустили. Мое тело, небрежно брошенное в кресло, по-прежнему оставалось связанным. Я огляделась — комната показалась мне удивительно знакомой. Похоже, мы находились с гостиной моих бывших покоев. Вновь… Три года спустя…

Разговор мага с заказчиком продолжался, но я постепенно утрачивала интерес к происходящему — зелье начинало действовать. Однако память услужливо продолжала фиксировать каждое слово.

— Уникальный состав, нашел в одной старинной книге, — хвастался хозяин, — добавляешь пару капель своей крови, и тот, кто выпил, в течение нескольких часов полностью в твоей воле. Будет делать все, что приказано. Я приготовил зелье заранее, еще когда у меня была собственная магия, чтобы насытить его. Видишь, какой я предусмотрительный.

— Не хочу ничего слышать, Симьяр! Это запретное, не вмешивай меня. Давай деньги — и я ухожу и забываю обо всем, что здесь видел и слышал.

— Держи, — герцог протянул магу кошель.

Тот принял плату и, не прощаясь, покинул комнату. Мы остались вдвоем. Я смотрела на герцога, не испытывая к этому человеку никаких чувств — ни хороших, ни плохих. Но когда он развязал веревки и приказал:

— Поднимайся! — я послушно вылезла из кресла и уставилась на него с ожиданием.

Герцог окинул меня взглядом, поморщился и снова скомандовал:

— Иди вымойся, приведи себя в порядок. Одежду тебе принесут.

Дорогу в ванную я знала, но двигалась медленно, словно во сне. Знакомые интерьеры не будили во мне никаких эмоций, будто и не со мной происходило все то, что случилось здесь три с лишним года назад.

Герцог появился на пороге, когда я уже досушивала волосы — магией. Увидев на мне школьный амулет связи, хозяин скривился, сдернул его, разорвав цепочку, и швырнул на пол. На мое обнаженное тело он смотрел без всякого интереса, я была для него объектом мести, а не вожделения. Герцог протянул мне платье — что-то вроде мешка из нескольких слоев желтой полупрозрачной марли. Нижнего белья мне не полагалось, обуви тоже. Волосы герцог велел заплести в косу.

Это было очень странное состояние — я не пыталась противиться его приказам, мысли текли вяло, ни на чем не задерживаясь, и только где-то в глубине тлел тревожный огонек, сигнализируя о том, что все происходящее — неправильно. Я его ощущала, этот огонек, но воспринимала отстраненно, словно бы этот сигнал не имел ко мне никакого отношения… как и все вокруг.

Так же бездумно я спустилась за герцогом в храм, шлепая босыми ногами по пыльным ступенькам. В храме нас уже ждал жрец, высокий, сухощавый, немолодой уже человек, неспешно раскладывавший на узорчатом куске ткани принадлежности для ритуала.

Ритуальный круг на каменном полу не был начерчен грифелем, но прорезан в каменном полу, и казалось, что он был на этом месте всегда. Как и чаша на высоком постаменте в центре него.

Когда мы появились в дверях, жрец метнул в нашу сторону быстрый взгляд, потом вернулся было к своим занятиям, но тут же снова посмотрел на нас… вернее, на меня.

— Девушка одурманена, — глухо сказал он, — я не стану проводить ритуал.

— Девушка моя невеста, мы помолвлены официально. Ты не можешь отказать.

Жрец вздохнул:

— Плохо будет. Но вы сами сделали выбор, вам и ответственность нести, — после чего жестом предложил нам вступить в очерченную кругом зону, а потом и сам перешагнул эту границу.

Из кувшина, который держал в руке, жрец наполнил водой ритуальную чашу. Повинуясь жрецу, мы встали по обе стороны от нее. Герцог протянул мне левую руку, я вытянула свою ему навстречу. Запястья соприкоснулись, и я слегка поморщилась от болезненного укола, которым сопровождалось соприкосновение. Жрец обвил наши руки тремя лентами и молча указал на чашу.

Боль, которая охватила мое запястье при погружении в воду, заставила меня на мгновение очнуться и осознать, что происходит нечто чудовищное, чего никак нельзя было допускать. Но оно уже происходило — это осознание запоздало. И мой разум вновь подернулся туманной дымкой.

— Волею богов соединяю ваши судьбы. Да будет этот брак таким, каким видят его всемогущие боги! — произнес жрец ритуальную фразу.

Молча мы покинули круг и наблюдали, как суровый пришелец не спеша собирает свои принадлежности. С кругом он разобрался просто — провел над линиями рукой, и все исчезло, словно и не было никогда. Воду из чаши, задумавшись на мгновение, вылил в купель у ног богини Лейнар, и застыл перед статуей, неслышно шевеля губами. Потом вдруг очнулся, встряхнулся и покинул храм молча, не прощаясь.

Сразу после его ухода герцог ожил и засуетился. Он связал мне руки за спиной.

— На тот случай, если ты очухаешься раньше времени, — так пояснил.

Связал как-то странно — ладонями к локтям, полочкой, только не спереди, а сзади. Но надежно. Немного более небрежно обмотал веревками щиколотки, после чего усадил прямо на пол, прислонив спиной к постаменту одной из статуй, и принялся чертить свой собственный ритуальный круг. До боли знакомый. Тот самый, обычный, для ритуала освобождения силы.

Разум постепенно возвращался ко мне — вместе с ужасом осознания, но тело все еще отказывалось подчиняться. Поэтому мне оставалось только плакать беззвучно и бессильно, когда муж — о, боги, муж! — освободил мои ноги от веревок и ввел меня в круг.

Герцог поставил меня на колени, проткнул себе ладонь ножом, обрызгав кровью соответствующий символ, потом проделал то же самое со мной. Завороженная, я смотрела, как ритуальный круг наполняется жизнью. Я знала, что по-настоящему работать он не начнет — нет больше тех нитей, которые должны устремиться к символам внутри него. Нет больше моей клетки. Герцог, лишенный магии, не мог этого видеть.

Только мне от этого было ничуть не менее страшно — я теперь принадлежала человеку, который сделает все, чтобы моя жизнь стала невыносимой.

Словно в подтверждение моих мыслей, герцог наклонился к самому моему уху и прошептал:

— Ты лишила меня магии, ты лишила меня жизни… Я лишу тебя твоей. Ты будешь изо дня в день молить меня, чтобы я закончил твое никчемное существование, только я тебя больше не отпущу. Ты будешь моей, пока я не сочту себя отмщенным. Всегда.

Я содрогнулась. Мысленно — тело пока мне не принадлежало. Если бы сейчас — прямо сейчас! — что-нибудь помешало этому чудовищу, все еще могло бы измениться. Если бы кто-то мог прийти сюда и вытащить меня из этого круга, спрятать где-нибудь — всего лишь на скромные полгода. Такая мелочь — если брак не консуммирован в течение шести месяцев, одна из сторон может объявить его недействительным.

Никто не пришел. Герцог развернул меня к себе спиной, нагнул, заставив уткнуться лицом в пол, и задрал на мне платье. Я ждала, но ничего не происходило. Муж не спешил. Он снова прильнул к моему уху:

— Сейчас тебе будет больно, девочка. Очень больно. На этот раз — никакой магии. Просто одно ма-а-аленькое приспособление, которое помогает мне наказывать провинившихся девок. Тебя я буду наказывать часто, — и герцог завозился за моей спиной, видимо, стаскивая с себя брюки.

А вскоре пришла боль. Она рвала меня изнутри, и казалось, это длилось целую вечность. А потом меня отпустили, позволив рухнуть на каменный пол в почти бессознательном состоянии.

Муж — теперь уже по-настоящему муж — натянул штаны и отправился к выходу из храма — внутреннему, который вел в дом.

— Будь ты проклят, Симьяр, — прошептала я ему вслед.

Оказывается, язык уже слушался меня. Возможно, вернулась бы и власть над телом, но я была настолько измотана болью, что не могла заставить себя даже шевельнуться. Я лежала на полу, в центре так и не сработавшего ритуального круга, а по обе стороны от меня равнодушные лики богов взирали на свершившееся преступление. Я чуть-чуть повернула голову, но не смогла разглядеть Лейнар, ее статуя находилась за пределами видимости, однако обратилась я именно к ней:

— Где твое милосердие, богиня? Я вижу твою справедливость — не так давно я одурманила и подчинила человека, чтобы вынудить его участвовать в ритуале, а сейчас то же самое проделали со мной. Я свое получила. Но… если моя жизнь после этого превратиться нескончаемую боль и унижение, то… не слишком ли велико наказание? Где твое милосердие, Лейнар? Вспомни о моей косе!

Герцог вернулся. Мне удалось разглядеть в его руке знакомый артефакт — сфера Левория. Похоже, он хотел убедиться, что все пошло как надо. Ох, что меня ждет!

Муж подошел ко мне сбоку, частично освободил от пут мою правую руку и вложил в нее артефакт. И застыл. Я слышала его возбужденное дыхание. Потом оно словно остановилось на несколько секунд, а затем тишину храма прорвал вопль:

— Ты!.. Ты меня обманула! Твоя магия… — герцог задыхался от возмущения. — Твоя магия осталась при тебе! Как?!

Я молчала. Ему все равно не требовался мой ответ. На какое-то мгновение в поле зрения мелькнули ноги в сапогах — герцог прошел мимо меня. Еще через минуту он вернулся снова, на этот раз почти бежал. А потом на мою спину обрушился первый хлесткий удар.

Я взвыла, а герцог издал ликующий вопль. Жгучие удары плети посыпались один за другим. Герцог лупил остервенело, словно задался целью забить меня насмерть. Скорее всего, так оно и было. После третьего или четвертого удара у меня уже не было сил кричать, я могла только стонать и хрипеть. И никакой рефлексии по поводу незадавшейся жизни, только одно желание — чтобы сознание наконец-то отключилось. Оно уже меркло, когда удары вдруг прекратились, послышался какой-то булькающий звук, потом глухой стук… Только я уже была не в состоянии определить, что это были за звуки, мне было не до того. А потом долгожданная тишина все-таки объяла меня.

Глава 13

— Ваша светлость, я сделал все, что мог, но теперь ей нужен целитель с магическим даром, ее собственный резерв не справляется с регенерацией.

— Я нашел ее амулет и связался со школой. Кто-нибудь от них придет порталом, но от ближайшей точки выхода до замка еще добраться требуется. Скорее всего, они будут завтра или сегодня к вечеру. Ее жизнь вне опасности?

Голос «его светлости» отдаленно напоминал голос моего мужа, но в то же время был другим. Мне очень хотелось развернуться, чтобы посмотреть на его обладателя, но никак не получалось. Я лежала на животе, и малейшее движение вызывало мучительную боль в излупцованной спине.

— Несомненно. Но хотелось бы избежать осложнений. Чем скорее она попадет к полноценному целителю, тем лучше, — этот голос я знала, он принадлежал герцогскому лекарю Ремару.

Я вновь попробовала пошевелиться и застонала от боли. Лекарь, заметив, что я очнулась, подскочил к постели:

— Не шевелитесь! Воды?

— Угу, — промычала я.

Кое-как Ремар напоил меня из чашки с носиком, потом вышел. Второй человек остался в комнате. Он обошел кровать, чтобы я могла его видеть. Не только голос, но и внешность его вызывала вполне конкретные ассоциации. Гость (или хозяин?) помолчал, позволив мне разглядеть себя, потом заговорил:

— Да, я младший брат покойного Симьяра, меня зовут Теагир.

— Покойного? — вопросительно прохрипела я. — Кто ж его упокоил?

— Собственная неумеренная ярость на фоне перекрытых энергетических каналов. Честно говоря, зная своего братца, я ожидал его кончины в самое ближайшее время, но вашего появления не предусмотрел. И, признаюсь, без вас все было бы гораздо проще: никаких вопросов о наследстве. Ваше появление осложнило ситуацию.

— Так за чем же дело стало? — горько пошутила я. — Еще не поздно от меня избавиться. Тем более сейчас, когда я пребываю в беспомощном состоянии, это не составит труда.

Я ляпнула это, а сама внутренне похолодела, сознавая, что нахожусь наедине с человеком, который вполне может желать мне зла, и при этом не только беспомощна, но и обнажена, лишь ниже пояса прикрыта простыней, из-за чего мне было вдвойне неуютно. Человек же, казалось, не замечал моей наготы.

— Не говори таких слов, девчонка! — возмущенный Теагир перешел на «ты». — Если я и похож на Симьяра, то это не значит, что я мыслю так же и готов приносить кого-то в жертву своим целям.

— Простите. Не хотела вас обидеть, — буркнула я в ответ.

Новый герцог Алейский покинул комнату. Я осталась одна и через какое-то время задремала. Проснулась от чьих-то осторожных шагов. Чуть-чуть повернула голову и увидела незнакомую молоденькую горничную с подносом.

Девушка опустила поднос на столик у моей постели, заглянула мне в лицо и, увидев, что я уже не сплю, заговорила:

— Господин лекарь распорядился покормить вас.

— Я не хочу есть, — я действительно не хотела, не столько даже есть, сколько совершать необходимые для этого движения.

— Госпожа, лекарь очень настаивал. Он сказал, что меня накажут, если вы не поедите, — заныла девица.

Что-то я не могла себе представить лекаря Ремара, который на чем-либо настаивает да еще грозит наказанием горничной. Это меня насторожило. Я принюхалась осторожно — пахло обычной едой, ничего особенного. Но змеиный дар свидетельствовал о наличии яда в тарелке. Миленько! Неужели Теагир решил-таки от меня избавиться? А как искренне возмущался моим предположением!

— Я не голодная! — упрямо заявила я и спрятала лицо в подушку.

Но девица не собиралась так просто сдаваться. Она решительно схватила меня за плечо и заставила со стоном повернуться на бок. В другой руке горничная уже держала наготове ложку с подозрительным варевом. Я попробовала увернуться, но цепкие пальцы не попытались мне воспрепятствовать. Это меня разозлило. Забыв на мгновение о том, как может отозваться на это моя израненная спина, я оттолкнула девицу и вскочила на кровати. Лицо горничной скривилось в неприятной гримасе. Она швырнула в меня ложку, от которой я не успела увернуться, и схватилась за тарелку с едой. Летящую в меня посудину мне удалось отбить, после чего я набросилась на девицу, игнорируя мучительную боль, и повалила ее на пол.

Именно в этот момент отворилась дверь и на пороге комнаты появились посетители — новоиспеченный герцог Алейский и… магистр Релинэр собственной персоной.

— Рада вас видеть, магистр, — прохрипела я, слезая с поверженной горничной.

— Мне нравится, как вы меня встречаете, — улыбнулся Релинэр, но глаза его излучали беспокойство.

— Я бы предпочла встречать вас, как минимум, одетой, — я стянула с постели простыню и укуталась в нее, болезненно поморщившись, после чего присела на краешек кровати, не в силах держаться на ногах.

— И что здесь произошло? — поинтересовался Теагир.

— Да вот, ваша светлость, девушка решила меня ядом накормить. Не по вашему ли распоряжению, герцог? — горничная тем временем съежилась около стенки, стараясь казаться незаметной.

— Что-о-о?! — взревел Теагир.

— Спокойно, — вмешался магистр Релинэр, — сейчас все выясним.

Он подошел к девушке, наклонился, и обхватил ее голову руками. Та не сопротивлялась и не выказала ни малейшего недовольства — работа менталиста началась. Несколько минут они провели в такой позе, затем магистр разогнулся и повернулся к нам:

— Сама затеяла. Решила наказать ту, по чьей милости, как ей кажется, она лишилась хозяина и любовника. Разберетесь тут?

Теагир молча кивнул, а менталист обратился ко мне:

— Отправляемся.

— Как? — удивилась я.

— Порталом. У меня есть стабильный выход в моих апартаментах в школе и мощный накопитель, так что можно одним прямым прыжком. Только позволь, я тебя обезболю и закутаю нормально в простыню, потому что из своей комнаты мне сразу придется тащить тебя в школьную лечебницу. Так что давай, — я наклонила к нему голову, и он провел рукой над самой моей макушкой.

Тело сразу обмякло, и менталист подхватил меня на руки, чтобы не дать сползти на пол. Сознание при этом оставалось ясным.

— До встречи, герцог, — вяло пробормотала я.

— Да, встретиться нам придется в любом случае. Я улажу тут самые срочные дела — и сразу в столицу, к его величеству.

— До встречи, — кинул через плечо Релинэр, открывая портал.

Спустя мгновение мы уже стояли посреди его гостиной. Я мешком висела у него на руках, укутанная простыней — еще в сознании, но уже не в состоянии ни на что реагировать. На портал внутри школы менталист тратиться уже не стал, а просто отнес меня в лечебницу, вызвав по пути немало любопытных взглядов, и передал меня с рук на руки школьному целителю.

Умелый лекарь тут же захлопотал вокруг меня, а я постепенно уплывала в сон.

Когда я проснулась, мне показалось, что прошло совсем немного времени, потому что магистр Релинэр все еще был рядом со мной. Однако за окном уже стемнело, а лицо у магистра было утомленным, под глазами пролегли тени.

Я лежала на животе, кожу на спине ощущала стянутой, но боли не было. Попробовала чуть-чуть пошевелиться — немного некомфортно, но вполне терпимо.

— Проснулась? — наклонился ко мне магистр.

— Угу.

— Ну тогда не поленись рассказать, почему ты не обратилась ко мне, обнаружив провалы в памяти?

— Вы уже знаете, да?

— Поговорил сегодня с доктором Вестрамом.

— Я заходила, но вас не было.

— Лари-и-иса, но ведь можно было передать сообщение.

— Я… подозревала вас, — мне было ужасно стыдно.

Магистр со вздохом откинулся на спинку стула. Лицо его при этом выражало неподдельное страдание.

— Да… Представляю, что ты подумала — я ведь действительно имел возможность… И когда ты перестала подозревать меня?

— Когда вспомнила про саа-тши… Вы ведь про них тоже знаете — из моих воспоминаний? — менталист кивнул. — Я нашла свой тайник и в нем ваш подарок.

— И ты им воспользовалась, — магистр не спрашивал, а утверждал.

Я кивнула и позорно разревелась. Релинэр взял меня за руку и так держал, пока я не успокоилась. Потом просто шепнул:

— Все уже позади, — и вышел.

А я опять задремала. Когда я проснулась в следующий раз, у моей кровати сидел другой посетитель — Наттиор.

— Ну что, птичка, вылетела из клетки? — с улыбкой склонился надо мной полуэльф.

— Похоже, да, — с сомнением отозвалась я.

— И как небо?

— По-прежнему далеко, — я ухмыльнулась, — небо, знаешь ли, еще и заслужить надо, как выяснилось.

Следующей в палату явилась Рейяна. Она нахально откинула простыню с моей спины, поцокала языком и воскликнула:

— Ла-а-ари, ты что, попалась на воровстве, и тебя высекли?!

— Нет, это меня муж учил.

— Чему учил?

— Жизни.

— Му-у-уж?! — спохватилась соседка. — У тебя есть муж?

— Был. Так старательно учил жизни, что сам помер. Переусердствовал. Случается, знаешь ли.

Опешившая Рейяна покинула палату, не прощаясь, и тут же внутрь заглянул лекарь. Окинув меня цепким профессиональным взором, он остался удовлетворен увиденным. Кивнул каким-то своим мыслям и собрался уже выйти, но я его остановила. Меня вдруг накрыло каким-то странным, но очень знакомым ощущением, и я решила выяснить, то ли это, о чем я думаю:

— Доктор, вы не могли бы узнать… Мне кажется, вокруг школы бродит огромная зверюга. Гайреф называется. Если это действительно так, то он ко мне. Можно его впустить?

Целитель посмотрел на меня так, словно усомнился в моей умственной полноценности, однако спорить не стал, просто вышел. Вернулся он почти через полчаса, зато не один — следом за ним в палату, пыхтя, ворвался гайреф.

Зверь, оказывается, чувствовал, что со мной непорядок, но не мог нащупать мое сознание, потому что я то без этого самого сознания пребывала, то просто спала. Теперь я очнулась окончательно, и гайреф смог меня найти. Гай — так я его, особо не заморачиваясь, обозвала — пас меня до самого выздоровления. На следующий день я уже начала вставать и понемногу ходить, а еще два дня спустя меня выпустили из лазарета.

Разумеется, пообщаться с новым другом наедине мне почти не позволили. Постоянно суетилась вокруг нас восхищенная Мариса, заглядывал охваченный любопытством магистр Хольрин, забегали ребята-природники, разглядывали чудо с раскрытыми ртами.

Через три дня Гай ушел.

Глава 14

После выписки из лечебницы я пошла навестить Фильку. Заскучавшая питомица, естественно, тут же увязалась со мной. Раны мои подживали, как внешние, так и внутренние, но двигалась я все еще несколько скованно, таскать на плече, как в прежние времена, изрядно подросшую и потяжелевшую кошку мне было затруднительно, поэтому Филька носилась за мной по школе собственным ходом — то забегая вперед, то отставая, то путаясь под ногами. Естественно, она познакомилась за считанные дни со всеми студентами, которые ее еще не знали, кого-то обаяла, кого-то напугала, спланировав на голову с дерева, в столовой таскала еду с разных тарелок — и никто из ограбленных, как ни странно, не возражал. Но чаще всего она все-таки проводила время со мной — на работу я после всех этих событий все еще не вышла, боевой полигон был мне пока не по силам, как и спортивная площадка. В общем, я бездельничала, а филшу бездельничала вместе со мной.

Мы как раз прогуливались по парку, когда навстречу нам вывернул с боковой дорожки тот, кого я уже и не чаяла увидеть — Ритэниор.

— Лари! — воскликнул парень. — А я искал тебя!

— Ты меня нашел! — объявила я, не скрывая своей радости. — Я-то думала, ты уже к нам не вернешься!

— А я решил, что мне стоит у вас поучиться.

— Шутишь? Эльф будет заниматься человеческой магией?!

— Почему нет? Мы устроены иначе, но многие приемы похожи. И потом, мне просто интересно с людьми.

— Но ты же сам говорил, что в Лиотании живут и люди тоже. Ты мог бы общаться и там.

Эльф помрачнел:

— Знаешь… Там люди другие.

— Как это? — я удивилась.

— А так… Я думаю, это последствия того, что у нас они из столетия в столетие пребывают в подчиненном положении. Нет серьезных учебных заведений, в которые принимали бы людей, поэтому образованных людей нет. Люди — это только слуги. Существа второго сорта. Я никогда так не считал, но и не задумывался об участи людей в Лиотании, просто привык к такому положению вещей.

— Гм… — я задумалась, — А знаешь, я ведь этого тоже не знала. На занятиях по эльфийской культуре подобные вопросы не поднимаются. То, что большинство эльфов смотрят на людей свысока — ни для кого не тайна, а вот то, что люди, живущие в Лиотании, лишены возможности образования, развития…

— Их и не интересует эта возможность. Я пытался говорить с людьми этим летом — меня просто не понимали. Им ничего не нужно, их все устраивает.

— В этом нет ничего удивительного, ты сам сказал — из столетия в столетие…

— Ну а ты?

— Что — я?

— Я вижу, с тобой много разного случилось, пока меня не было, — эльф заглянул мне в глаза.

— Как ты это видишь?

— Ты изменилась. Стала сильнее… и слабее одновременно. Словно какая-то ниточка порвалась в ткани твоего бытия — не смертельно, но тебя это мучает.

— Мне удалось освободиться, — коротко ответила я.

— Это я как раз тоже вижу. И вижу, что это не принесло тебе ожидаемого облегчения и радости.

— Радости? Возможно, я еще не до конца осознала. А кроме того, свобода дорого обошлась мне, и я пока еще не готова смириться с ценой, которую заплатила.

— Расскажи мне, — попросил Ритэниор.

Мы уселись на скамеечке, Филька расположилась у меня на коленях, и я принялась рассказывать — о том, как меня награждал император, о появлении герцога, о разбирательстве, о сканировании и частичной потере памяти, о том, как я собиралась умереть, но не умерла, о своем предательстве. О Дэйнише. О знакомстве с чудо-зверем гайрефом — вскользь, не вдаваясь в запретные подробности. О похищении и замужестве. О вдовстве.

Я впервые озвучила это свое состояние — «вдова». Странное и чужое. Вот все остальное могло со мной произойти, включая это нелепое замужество, изнасилование и избиение, а слово — не про меня. Просто еще одним чудовищем в моей жизни стало меньше. И я украдкой взглянула на свое запястье: серебристый крабик выглядел бледновато, но все еще был отчетливо виден.

Эльф слушал меня очень внимательно и с искренним сочувствием. Даже позволил выплакаться на своем плече. И вопросы задавал правильные — те, на которые я должна была ответить хотя бы самой себе. А лишних — не задавал. И мне почему-то подумалось, что я за все время в этом мире ни к кому из своих друзей не отнеслась с подобным вниманием. Все эти годы была зациклена не себе и своих личных проблемах. Нет, конечно, в помощи не отказывала — и Ритэниора исцелила, и Леха поддержала и… что там еще было? Или не было?..

Но что, например, я знаю о своем друге Наттиоре? Только то, что он полукровка. Ну и род его занятий. Словом, то, что можно узнать, не проявляя любопытства. А ведь у него есть какая-то своя жизнь и, возможно, какие-то сложности, о которых он мне не рассказывает. Может, бережет просто. А может, навязываться не хочет.

И о Лехе мне известно только то, что он поведал мне во время своей исповеди в первый вечер нашего знакомства. С Рейяной мы три года в одной комнате живем. И что я знаю о своей соседке? Ингор? Вернулся — и хорошо, все в порядке. Я пользовалась благодарностью его отца, но ни разу с возвращения парня в школу не подошла к нему, не поинтересовалась, как он и что. Спасла один раз — и будьте довольны.

То же и с эльфом. Да, спасла, когда нуждался в спасении. Да, проявляла интерес к его делу — минимальный, покуда с него не сняли обвинения. Но потом-то?! Да даже элементарное любопытство — где оно? Почему мне не было интересно, чем закончилось дело? И с чего вообще оно началось?

Оказывается, с тех пор как я однажды ранней весной очнулась в замке герцога Алейского, мир вращался исключительно вокруг моей персоны и интересовал меня лишь в той степени, в какой касался моего бытия. Была ли я такой и в прежней жизни? Вот не помню. Но мне кажется, что все-таки нет. Я всегда была любознательной и открытой миру. И внимательной к тем, кто меня окружал.

А в новом мире я дружу с людьми, к жизни которых не проявляю должного интереса. И соприкасаюсь с событиями, которые по идее должны были оставить след в моей жизни… или вызвать любопытство — у той меня, которой я была прежде. Вот, например, кто покушался на императора? Кого и почему его величество решил спрятать от мира столь радикальным способом в крепости Дэйх? Хотя это все имперские тайны, в них здравомыслящему человеку лучше не соваться. А вот другой вопрос: зачем родственнику Ритэниора понадобилось разрушать ценный артефакт?

Этот вопрос я и задала эльфу.

— Вообще-то, он не собирался разрушать, хотел лишь отломить один желудь с ветви — не думал, что при этом все сокровище рассыплется прахом.

— И зачем ему был нужен этот желудь?

— Он хотел отомстить — любимой, которая ему изменила, и другу, который стал ее мужем. Вычитал в какой-то старинной книге про один ритуал, для активации которого нужен желудь серебряного дуба. Поскольку дуба самого давно уже нет… а может, и не было никогда… то он решил похитить плод с ветви, которая хранилась в храме жизни. Таких разрушительных последствий он не предвидел, поэтому моим следом прикрылся на тот случай, если желудя вдруг хватятся…

— И что с ним сталось теперь, с этим твоим родственником?

— Его казнили, — просто ответил эльф, — он умер так, как должен был умереть я, если бы не твое вмешательство, — и Ритэниор притянул меня к себе и положил свою ушастую голову мне на макушку. Филька муркнула и перебралась к нему на колени.

— Тебе его жалко, Рит? — спросила я неожиданно для себя самой.

— Сложно сказать, Лари. Наверное, узнай я обо всем тогда, когда все только-только произошло, когда была сильна моя обида, я бы только сказал, что он получил по заслугам. Но я не задавал вопросов родителям, а они не хотели тревожить меня новостями, о которых я не спрашивал. Поэтому я узнал только сейчас, летом. И мне было грустно из-за всей этой нелепой истории. Он мог бы жить, мог достигнуть чего-нибудь — он вообще был сильным, умным и очень талантливым эльфом. И все эти таланты проросли травой, просыпались прахом…

— А что с его сообщниками? С братом и сестрой?

— Брат лишен кланового имени и изгнан. С Амиэрой должны были поступить так же, но за нее поручился супруг, мой брат. Она… просила у меня прощения. Плакала. Правда, не знаю, о чем больше — о своей вине или о том, что случилось с ее братьями. Мне ее в любом случае жалко. Она была такая… гордая красавица, а теперь — потерянная. Смотрит брату в глаза с щенячьей преданностью. А ему это не нужно. Он ее просто любит. Ведь бывает же такое?..

— Бывает, — отозвалась я.

…А потом мы долго-долго сидели в обнимку на той лавочке, вместе и по очереди почесывали пушистую Филькину шкурку, заставляя животинку млеть от блаженства. И проходившие мимо студенты — а их уже было немало, летние каникулы подходили к концу — смотрели на нас многозначительно и наверняка думали… думали что-то не то. А ничего такого не было.

Еще пару дней спустя я получила приглашение на аудиенцию к его императорскому величеству «для обсуждения вопросов, связанных с наследством покойного герцога Алейского». В письме меня называли герцогиней эс Демирад. Звучало странно и непривычно, даже неловко было от такого наименования, словно примазалась или украла что-то чужое.

— Что, снова приглашение на казнь? — полюбопытствовала Рейяна, заскочившая в комнату и увидевшая меня на кровати с приметным конвертом в руках.

— Угу, что-то в этом роде.

— Да ну-у-у! — восхитилась соседка. — неужели снова во дворец приглашают?! Чур, я тебе прическу опять делаю!

— Ой, Рей, умоляю тебя, никаких причесок, никаких нарядов. Это будет не бал и не прием, а деловая встреча.

— Ну и что? — возмутилась Рейяна. — Кто мешает тебе на деловой встрече хорошо выглядеть?

Да ничего не мешало, если честно. Просто дурные ассоциации — не могла я забыть, как появилась во дворце при полном параде, а потом с утра влезала в нарядное вчерашнее платье, насквозь пропитанное моими страхами, чтобы отправиться в нем на процедуру глубинного сканирования сознания…

Глава 15

К императору я все-таки отправилась с шикарной прической — Рейяна настояла на своем и целый час мучила меня у зеркала, покуда не сочла результат достойным. Однако от платья отказалась — никто в этот раз не предлагал мне проехаться в своем экипаже, так что отправилась я верхом и, соответственно, в брючном костюме. Правда, нарядном — оскорблять императорский взор видом походной одежды я не решилась.

Во дворце меня привели в императорскую приемную, где уже ожидал младший брат моего покойного мужа, как бы странно это ни звучало, а через пару минут нас обоих пригласили в кабинет.

Его величество сидел за столом, рядом пристроился… кто? Секретарь? Или юрист какой-нибудь? Вроде бы секретаря я видела на церемонии награждения, но не запомнила совершенно, уж больно много переживаний было в тот день. Мужчина привстал при нашем появлении, император просто кивнул и тут же указал на стулья. Мы с герцогом оказались напротив друг друга и затихли в ожидании.

— Итак, речь сегодня пойдет о спорном наследстве покойного герцого Алейского. Как вы понимаете, сложность в том, что герцог внезапно оказался женат. С одной стороны, брак не был внесен до его кончины в имперские реестры, с другой — брак был консуммирован, — при этих словах я почувствовала себя крайне неуютно, — а посему должен быть признан действительным.

Я хотела было заявить, что ни на какое наследство не претендую, но мне слова не дали. А император продолжил:

— Вопрос о наследстве был представлен на мой суд, и я принял решения, которые сейчас озвучит мой секретарь.

Секретарь прокашлялся и начал зачитывать текст, который лежал перед ним на столе:

— Принято решение: признать брак Симьяра эс Демирада, герцога Алейского действительным и состоявшимся во всех смыслах. Поскольку брак оказался бездетным, — на этом месте я не удержалась и фыркнула, чем заслужила неодобрительный взгляд его величества, — то вдова получает герцогский титул без права передачи по наследству и именуется отныне герцогиня Тэнра эс Демирад.

— Лариса, — встряла я.

— Тэнра Лариса эс Демирад, — невозмутимо продолжил секретарь, — в то время как герцогство Алейя и соответствующий титул наследует брат покойного Теагир эс Демирад, отныне герцог Алейский. К нему же переходят все фамильные драгоценности, кроме тех, которые покойный герцог успел офицально принести в дар своей супруге.

Драгоценности! Я снова фыркнула, но смолчала. Теагир слабо улыбнулся.

— Вдове покойного передается, во-первых, традиционная вдовья часть в размере четверти от наличных средств и банковских вложений, принадлежавших герцогу. Кроме того, вдова наследует все имущество герцога, находящееся за пределами собственно Алейи, а именно дом в столице, а также долю в торговом доме «Шемир и сыновья» и доходы от добычи сермирита в месторождении Черный Холм.

На этом месте новоиспеченный герцог Алейский крякнул и возмущенно зашипел сквозь зубы. Что ж, я могла понять его недовольство: сермирит был серьезным источником пополнения герцогской казны, несмотря на весьма высокие налоги, которым облагалось все доходы, связанные с этим уникальным металлом.

Император хитро прищурился, а секретарь просто оставил шипение герцога без внимания:

— В связи с несовершеннолетием вдовы Теагир эс Демирад герцог Алейский, назначается ее опекуном с правом контроля над расходами.

Тут пришла моя очередь крякать и возмущенно шипеть. Его величество улыбался. Казалось, он специально все это затеял, чтобы от души повеселиться, и был вполне доволен результатом.

— Итак, мое решение вам понятно? — спросил император.

— Совершенно! — откликнулись мы хором.

— В таком случае, полагаю, эту встречу можно считать оконченной, — и его величество начал было подниматься со своего места.

— Не спешите, ваше величество, — я волновалась и хотела, чтобы то, что я сейчас произнесу, было услышано не только герцогом, но и императором, — я хотела бы сделать герцогу одно предложение и прошу вас быть свидетелем нашего разговора… и того решения, к которому мы, возможно, придем.

— Интересно-интересно, — пробормотал император, опускаясь обратно в кресло.

— Мне тоже интересно, — откликнулся Теагир.

— Так вот, ваша светлость, хочу сделать вам деловое предложение: вы меня признаете до срока совершеннолетней — законы это допускают, — а я в свою очередь уступаю вам половину доходов с Черного Холма сроком на десять лет.

Герцог задумался.

— Соглашайтесь, Теагир, — вклинилась я в его размышления, — это весьма выгодное для вас предложение.

— Вот как? А почему на десять, а не на двадцать пять, к примеру? — весело поинтересовался герцог.

— А жирно вам будет! Подумайте сами, если я останусь под вашей опекой и вам каким-то образом удастся присваивать в это время доходы с шахты, то все равно это продлится не более трех лет, до моего совершеннолетия. Или и того меньше, если вы выдадите меня замуж. А претенденты наверняка найдутся — я ж теперь завидная невеста.

— Тогда что мне мешает жениться на тебе самому, тем самым получив шахту в постоянное пользование? Вместе с очаровательной невестой, а?

— Законы мешают, Теагир, — я усмехнулась. — Согласно кодексу семейного права, опекун не имеет права жениться на своей несовершеннолетней подопечной.

— Вот как? — удивился, но не слишком огорчился герцог.

— Именно так, — вмешался его величество, — вдовушка-то у нас образованная, законы знает. Эх, сам бы женился на такой умнице, да нельзя.

Это правда, нельзя императору или наследнику престола первым браком жениться на вдове — только на девице.

— И? — я выжидающе уставилась на герцога.

— Соглашайтесь, — усмехнулся император, — во-первых, действительно выгодное предложение, а во-вторых, я даже думать боюсь, с чем вы столкнетесь, будучи опекуном вашей чрезмерно активной родственницы.

— Согласен! — поспешил с решением Теагир.

— Ну что ж, — его величество снова поднялся с кресла, — тогда предлагаю вам оформить вашу договоренность прямо тут, мой секретарь все зафиксирует и отнесет мне на подпись, чтобы уже ни у кого по этому поводу вопросов не возникало. А вас, милая, я жду на осеннем балу во дворце.

— Э-м-м… А как же траур?

— Ах, оставьте это лицемерие! Не будете же вы уверять меня, что в самом деле печалитесь по поводу безвременной кончины вашего супруга? Тем более, ваш брак продлился менее одного дня, а до бала еще больше месяца. Даже самые косные блюстители традиций не потребуют, чтобы вы соблюдали траур, прожив вдовой в тридцать раз дольше, чем супругой, — его величество подмигнул и вышел из кабинета.

Полчаса спустя мы с Теагиром вместе покидали дворец.

— Ты верхом? — удивился он.

— Ага. Ты, я смотрю, тоже, — как-то незаметно мы полностью перешли на «ты».

— Да. В столицу добирался порталами вместе с лошадью.

— А где остановился?

— У меня есть свой дом в Лербине, — достался в наследство от бабушки по материнской линии.

— Это хорошо, — улыбнулась я, — значит, тот факт, что столичный дом твоего брата перешел ко мне, у тебя не должен вызвать протеста.

— И не вызывает. Слушай, как ты смотришь на то, чтобы пойти куда-нибудь пообедать? А то я что-то проголодался — уж больно нервной была сегодняшняя встреча.

Я рассмеялась.

Мы выбрали ресторанчик неподалеку от дворца — не слишком помпезное местечко, вполне уютное и с хорошим поваром, как выяснилось. Поначалу молча наслаждались трапезой — все-таки проголодались и напереживались мы оба, потом потихоньку раскачалась беседа. Я расспрашивала герцога о его жизни, он меня — о моей.

Как оказалось, у них с Симьяром огромная разница в возрасте и разные матери, только отец общий, и близких отношений между братьями никогда не было. Теагир рассказал пару историй из своего детства, из жизни в Алейе при его отце, а потом засыпал вопросами о моем собственном прошлом. Что я из другого мира, он уже понял по обрывочным (ругательным преимущественно) высказываниям старшего брата, поэтому ему была интересна «та» жизнь. А вот как прикажете описывать жизнь технического мира обитателю мира магического? Иногда мне приходилось просто брать герцога за руку и транслировать картинки. И объяснять попутно, что чудеса, которые он видит — отнюдь не магия.

Теагир оказался благодарным слушателем — он реагировал в меру эмоционально и подавал реплики в нужных местах. Расставались мы в тот день не только родственниками, но уже почти друзьями. Под конец я обратилась к нему с просьбой:

— Послушай, я вот что хотела… В замке есть два человека… вернее, я надеюсь, что они там еще есть… к которым я испытываю настоящую благодарность за то, как они отнеслись ко мне тогда, три с половиной года назад. Это конюх Крел и его мальчишка Мар. Я ужасно хотела бы переманить Крела к себе на службу.

— А что ты можешь ему предложить? Зачем тебе конюх в Лербине? — засомневался Теагир. — Ведь у тебя всего одна лошадь, и ты держишь ее в школьной конюшне, как я понял.

— Ну, я думаю, столица станет для меня основным местом обитания. Я вообще горожанка, не представляю себе, как можно постоянно жить где-то… на отшибе. Симьяр жил в Алейе, поэтому не держал здесь своего выезда, а мне придется обзавестись. Тем более, что его величество ждет от меня участия в светской жизни столицы. А мальчишка у Крела толковый, ему бы образование — я возьму это на себя.

— Что ж, я передам Крелу твое предложение. Он по-прежнему служит в замке. Кстати, именно они с Маром подняли тревогу, когда жрец уехал, а вы с герцогом так и не вышли из храма. Бросился к лекарю, а у того была договоренность со мной, я ему и амулет связи на всякий случай оставил.

После того как мы расстались с Теагиром, я отправилась бродить по городу, ведя лошадь в поводу. Ноги принесли меня к цветочной лавке. Оставив Мирку у коновязи, я зашла внутрь. Товар здесь ничем не отличался от того, что обычно предлагали такие же магазинчике в моем мире: цветы в горшках или в букетах, а также отдельно. Меня привлекли лариллы — внешне похожие на лилии, только головки поменьше, а окрас — радужный, невообразимый совершенно. Название этих цветов происходило из эльфийского языка, но перевода я н помнила. Их было немного, поэтому я выгребла все, что оставались, расплатилась и вышла на улицу. Остановилась у входа, пересчитывая цветы — их оказалось ровно тринадцать, а затем подняла глаза и увидела перед собой Дэйниша, который застыл напротив. С минуту мы молча смотрели друг на друга, потом я опомнилась, выбрала из своего букета один радужный цветок и протянула его Дэю со словами:

— Знаешь, Дэй, если есть где-то в этом мире тринадцатый бог, то пусть он будет богом прощения и примирения.

Школьный храм как обычно встретил меня тишиной. И я не нарушила ее ни единым словом. Молча я обошла всех богов, оставляя на каждом жертвеннике по цветку лариллы. Только перед алтарем Наистэса замерла на мгновение в задумчивости, потом отцепила от пояса кошелек, усмехнулась и вытряхнула его содержимое на жертвенник, возложив сверху цветок — вдруг да сработает, и тогда кто-то далекий получит мой щедрый дар.

Собралась уходить — и замерла перед дверью, услышав едва уловимый шелест за спиной, словно легкий летний ветер заблудился в кронах деревьев. Обернулась: одно за другим мои радужные приношения исчезали с жертвенников — не горстки пепла, а целые цветы…

Ну что ж, жертва моя принята, расставлены какие-то точки, а может, и многоточия… Что впереди? А впереди — небо. Лети, птичка!

Декабрь 2015 — Январь 2016

«Тайны родства» — второй роман цикла о попаданке Лари Май, является продолжением романа «Птице нужно небо».

Приложения

Лейнар — богиня справедливости и милосердия, к ней обращаются те, кто хочет добиться наказания обидчика, но также и те, кто хочет избежать заслуженного наказания… или считает наказание незаслуженным, а обвинение несправедливым.

Тарс — бог дороги и очага (пути и цели), покровительствует путешественникам, а также владельцам постоялых дворов и странноприимцам. К нему еще обращаются с просьбами о встрече — чтобы пути свели с кем-нибудь. Также покровительствует торговцам, а еще тем, кто ждет ушедших в путь. Он же — бог-проводник умерших.

Кайлер — бог удачи и выбора, покровитель игроков и авантюристов. К нему обращаются, когда нужно принять какое-то решение — из возможных вариантов. Считается, что он подкидывает ситуации в жизни, в которых надо уметь разглядеть предпосылки для выгодного или интересного развития событий. Сумел увидеть потенциал и воспользоваться случаем — ты в любимчиках у бога удачи. О даровании таких ситуаций тоже можно просить бога.

Семнир — бог силы и мудрости, покровительствует ищущим знаний, а также жаждущим преодоления в самых разных смыслах этого слова.

Астира — богиня любви и доверия. К ней обращаются влюбленные, чтобы добиться взаимности, а также испытывающие взаимные чувства, но не имеющие возможности быть вместе, и жаждущие сохранить добрые отношения в семье. Молятся так же о восстановлении утраченного доверия.

Тенрит — богиня хитрости и осмотрительности — покровительствует дельцам и политикам.

Оурнар — бог свободы и расставаний, ему молятся попавшие в неволю, а также оказавшиеся на чужбине — чтобы избавил от тоски по родине. А еще те, кому пришлось расстаться с ближними — тоже чтобы сердце не ныло. Но не каждый узник решится обратиться к этому божеству с мольбой об освобождении, потому что Оурнар берет порой — на взгляд смертных — слишком высокую плату.

Таниэрэ — богиня созидания и исцеления — ей молятся не только целители и нуждающиеся в исцелении, но и мастера-ремесленники, способные из хаоса сотворить нечто осмысленное, а еще всякого рода художники.

Наистэс — бог щедрости и веселья — ему молятся о щедром урожае, так что он считается в первую очередь покровителем крестьян. Но еще к нему обращаются те, кто нуждается в чужой щедрости или не решаются проявить свою, а также желающие устроить празднество.

Рехатра — богиня власти и ответственности — покровительствует властителям, а также… родителям. Молятся те, кто рвется к власти или сталкивается с серьезной ответственностью.

Сэнтарит — богиня границ и смысла — к ней обращаются ищущие понимания происходящего, стремящиеся увидеть закономерности в цепочке событий. А еще — вступившие в должность и вынужденные разбираться в делах предшественников или получившие наследство от родственника, запустившего дела. Покровительница законотворцев и стражей порядка. Еще ей молятся об укреплении границ. Девиз (или что-то вроде): «Границы создают порядок, порядок помогает узреть смысл».

Веринех — бог тайн и укрытий — ему молятся, когда надо от кого-то спрятаться, а также сохранить или раскрыть какую-нибудь тайну. Самый подходящий бог для сыскарей и… преступников.

Семейные связи:

Лариса (Лари) Май — главная героиня, попаданка в чужое тело и чужой мир

Симьяр эс Демирад, герцог Алейский

Тэнра мер Ирмас, дочь барона мер Ирмаса и невеста герцога, четырнадцати лет от роду, покончившая с собой в стремлении избежать навязанного брака, бывшая владелица тела главной героини.

Теагир эс Демирад, младший брат герцога

Слуги:

Ремар — лекарь в замке герцога Алейского

Лиша — горничная

Крел — конюх

Мар — мальчишка девяти лет, помощник конюха

Преподаватели Высшей Школы Магии:

магистр Хольрин — ректор, преподаватель теории магии

магистр Релинэр — декан факультета магии правопорядка, менталист, ответственный за дисциплинарные вопросы

магистр Левир — преподаватель целительского искусства

магистр Брейвис Локах — приглашенный преподаватель, ведет факультатив по ритуальной магии

магистр Анхор Стайрог — преподаватель боевой магии

магистр Мариса Кробах — преподавательница природной магии

магистр Кьен Челлах — преподаватель алхимии

магистр Анхира Листро — практикум по общей магии, медитация

магистр Бертро — преподаватель предметной магии

магистр Лениро — магическое право

Наттиор Залесный — физическая подготовка

Бейл Тагри — физическая подготовка

Майл Кодеро — руководитель практики боевиков

Ученики Высшей Школы Магии:

Мерриш — боевик-старшекурсник

Рейяна Теймири — целительница, соседка ГГ по комнате и ее однокурсница

Ингор Сельмир — сыскарь, сначала учился курсом старше, потом оказался однокурсником ГГ

Лест Мерлис — сыскарь и алхимик, однокурсник Ингора

Лех — оборотень-волк, боевик и природник, однокурсник ГГ

Марсо — оборотень-кот, сыскарь и природник, однокурсник ГГ

Лерех Танмар- целитель и алхимик, однокурсник ГГ

Терсим — артефактор, однокурсник ГГ

Марвел — менталист-старшекурсник

Олла — целительница, однокурсница ГГ

Матар Войстро — боевик, однокурсник ГГ

Тильша — боевичка, однокурсница ГГ

Друзья главной героини:

Хранящая власть, мать-змея — саа-тши

Наттиор Залесный — полуэльф, охранник обоза, а потом еще и преподаватель физкультуры в ВШМ

Дэйниш Рэнро — следователь на имперской службе

Рьен Вестрам — ведущий целитель городской лечебницы

Лех — оборотень-волк, боевик и природник, однокурсник ГГ

Лерех Танмар- целитель и алхимик, однокурсник ГГ

Терсим — артефактор, однокурсник ГГ

Аргел мер Сельмир — дознаватель на имперской службе, потом заместитель начальника тайной канцелярии

магистр Брейвис Локах — приглашенный преподаватель ВШМ, факультатив по ритуальной магии

Враги главной героини:

Симьяр эс Демирад, герцог Алейский

Сейлиар — полуэльф, преступник, которого ГГ выдала властям

Лест Мерлис — сыскарь и алхимик, ученик ВШМ (курсом старше гг), талантливый менталист и специалист по ядам, искусный манипулятор и отравитель с неустойчивой психикой.