Пурпурное пламя

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Их разбудил телефонный звонок. Яркое солнце заливало комнату. Доминик выругался и потянулся к трубке сотового телефона. Отдельной линии в доме не было, но Дуглас настоял, чтобы сын взял с собой мобильник. «Ты теперь глава компании, — заметил он. — На тебе лежит определенная ответственность. Но не волнуйся, я позвоню только в случае крайней необходимости». И вот Доминик сгреб трубку и сонно пробормотал в нее:

— Надеюсь, я услышу нечто приятное. — В следующее мгновение он уже сидел на кровати, запустив пальцы в растрепанные волосы. — Но ты уверен? — спрашивал он, — Это ведь невозможно… Нет-нет, ты прав, все возможно. О, дьявол. Ладно, дай я поговорю со Сьеррой, а потом снова свяжусь с тобой. — Он выключил телефон и повернулся к Сьерре. — Я думал, что все предусмотрел. Но Соренсен, снова вышел на датский рынок, а мы уже два года пытаемся выкупить его компанию. Папа полагает, что они с радостью пойдут на сделку, но они хотели бы поговорить с президентом.

— То есть с тобой, — уточнила Сьерра. Доминик неохотно кивнул. — Так поезжай. — Она снова откинулась на подушки. — Никто не требует, чтобы ты находился рядом со мной неотлучно.

— Но я хочу находиться рядом с тобой неотлучно. Я хочу залезть обратно в постель и…

— Ничего не выйдет, — прервала его Сьерра, — если тебе нужна компания Соренсена. До Дании шесть часов лету, а на дворе уже полдень.

— Так ты не возражаешь? — удивился Доминик.

— Нисколько, — уверила его Сьерра. — Я, пойду погуляю по пляжу или съезжу в город и куплю сувенир… на тот случай, если я им еще не обзавелась, — улыбнулась она. — Я тебя люблю.

Доминик ответил ей такой же широкой улыбкой, чмокнул в губы и стал набирать номер на телефоне.

Сьерра неторопливо приняла душ, съела немного йогурта и бананов, потом выпила чашку чаю, прислушиваясь к голосу Доминика. Она налила чаю и ему и принесла в спальню. Доминик наградил ее мимолетной улыбкой и едва успел прикоснуться губами к ее пальцам, как ему пришлось хватать ручку и блокнот, чтобы записать какие-то цифры.

— Повторите, пожалуйста, еще раз, — сказал в трубку Доминик.

Сьерра оставила его наедине с делами. Поверх купальника она надела одну из его футболок, натянула шорты и нахлобучила на голову широкополую шляпу, которая должна была защитить ее лицо и волосы от палящих лучей тропического солнца. Потом помахала Доминику и вышла на пляж. И снова подумала, что если и существует место на земле, похожее на рай, то это — Пеликаний Риф.

Именно здесь они с Домиником стали сближаться по-настоящему. Они рассказали друг другу о своем детстве. Доминик поделился воспоминаниями о тех приключениях, в которые они попадали вместе с братьями здесь и на Лонг-Айленде, а Сьерра рассказала ему о том, как они с Марией жили в Канзасе. Они смеялись, играли и целовались. Целыми часами гуляли по розовому песку и строили замки и башни.

— Надо как-нибудь привезти сюда Пэмми и Фрэнки, — предложил накануне Доминик. — Будущему архитектору стыдно не построить в детстве дюжину замков из песка.

И Сьерра была ужасно рада — не только потому, что Фрэнки придет в восторг от этой идеи, но и оттого, что своим предложением Доминик дал ей понять: ее друзья отныне и его друзья.

Сьерра двинулась вперед, но воздух был таким жарким и влажным, что она решила окунуться. Скинув футболку и шорты и накрыв их шляпой, она бросилась в набегающие волны прибоя. А когда вышла из воды, освеженная, с волосами, струящимися по спине, на нее уставились три пары круглых от удивления и любопытства детских глаз. Ребятишки были немного постарше Фрэнки — девочка и двое мальчиков. Мальчишки просто потеряли дар речи, и их мысли высказала вслух девочка.

— А вы русалка? — спросила она, не сводя глаз с пурпурных волос Сьерры.

— Всего наполовину, — усмехнулась та. — На ту половину, которая сверху. Видите — никаких плавников и хвоста.

Тогда все трое рассмеялись и, поняв, что перед ними такой же человек и всего лишь еще один приезжий, засмущались.

— Ничего страшного, мне еще не такое говорили, — успокоила их Сьерра. — Я здесь отдыхаю. Мы с мужем… — она запнулась, а потом повторила — медленно, испытывая странное удовольствие: — Мы с мужем проводим здесь медовый месяц, и я хотела бы увезти отсюда что-нибудь на память. У вас есть какие-нибудь идеи на этот счет?

— Футболку, — тут же сказал один из мальчишек. Другие двое только застонали.

— Маркус, так ведь все увозят с собой футболки, — сказал второй мальчик.

— А у тебя, есть мысль получше? — парировал Маркус.

— Как насчет чучела рыбы? — предложил второй. — Сходите в море с моим дедом, и он выловит вам отличную рыбу.

Сьерра улыбнулась:

— Может, как-нибудь в другой раз. Мне кажется, для такого случая лучше поискать что-то другое.

— Вы могли бы купить одну из картин моей мамы, — предложила девочка.

Эта мысль пришлась Сьерре по вкусу.

— А твоя мама рисует виды острова?

Девчонка закивала, и длинные темные косы запрыгали у нее по плечам.

— Хотите посмотреть? У нее в деревне есть магазин.

— А почему бы и нет? — ответила Сьерра.

Мальчишки не захотели принять участие в экспедиции и отправились порыбачить, так что Сьерра осталась наедине с девочкой. Ее звали Лейси, и ей было одиннадцать лет. Она родилась здесь, на острове, и занималась живописью, как и ее мама. Девочка собиралась стать знаменитой, приехать в Нью-Йорк и открыть там свою картинную галерею.

— А ты была в Нью-Йорке? — спросила у нее Сьерра.

Темные косы снова заметались у Лейси по плечам, когда она отрицательно покачала головой.

— Нет. Но туда ездила моя мама.

— А твоя мама устраивает выставки здесь, на острове? — спросила Сьерра.

Она подумала, что вполне может быть знакома с этой женщиной. Клиенты частенько приглашали ее на всяческие выставки, и персональные, и коллективные. Вот будет интересно повстречаться с человеком, которого она знает еще по Нью-Йорку. Прошлой зимой там была одна женщина…

Сьерра пыталась припомнить, как она выглядела. Темноволосая, как и Лейси. Да и лицо девочки казалось Сьерре странно знакомым.

— Ну, вот и пришли, — сказала Лейси, подведя Сьерру к маленькому ярко-голубому коттеджу с белыми ставнями. На узком крыльце были выставлены на всеобщее обозрение несколько пейзажей острова. Манера письма примитивистская — яркие краски и широкие мазки, — но на картинах, безошибочно угадывался Пеликаний Риф. Матери Лейси удалось ухватить саму атмосферу острова. И ухватить за живое Сьерру. Она сразу решила, что обязательно увезет с собой одну из этих картин. — Заходите, — пригласила ее Лейси, распахивая дверь. — Мамочка! Я привела тебе клиента!

Внутри магазинчик был таким же симпатичным, как и снаружи, — стены, обшитые деревом, увешанные пейзажами, похожими на те, что уже видела Сьерра. Под потолком вращался вентилятор, и легкий ветерок позвякивал подвешенными над дверью раковинами.

Через секунду занавес, отделявший выставочный зал от остального магазина, откинулся в сторону, и из-за него появилась улыбающаяся женщина, которая, укоризненно покачав головой, заметила:

— Лейси, ну когда же ты научишься быть более тактичной? — Художнице на вид можно было дать лет тридцать-тридцать пять, у нее были высокие скулы, изящный нос и длинные волосы медового цвета, которые Сьерре захотелось уложить в косы.

— Здравствуйте, — сказала она и протянула Сьерре руку в пятнах краски. — Краска уже высохла, так что вы не испачкаетесь. Очень приятно познакомиться. Меня зовут Карин Кэмпбелл.

В конце концов, первых людей тоже изгнали из рая.

Они провели в нем неделю, семь дней, так какое право Сьерра имела на больший срок?

Никакого.

Она не купила ни одной картины, хотя они и были такими выразительными и так дивно передавали красоту и дух Пеликаньего Рифа. Возможно, однажды Сьерра и пожалеет, что у нее не останется такой памяти об этом острове.

Хотя в голове у нее шумело, она как-то смогла поддерживать вежливый разговор с женщиной, которая однажды бросила Доминика у самого алтаря. Сьерра решила, что достаточно естественно отклонила предложение что-либо купить, заметив, что никак не может остановиться на чем-то одном и хочет немного подумать.

И Карин жизнерадостно ответила:

— Не волнуйтесь. Что бы там ни говорила Лейси, вы совершенно не обязаны покупать мои картины.

Сьерра не нашла, что ответить. Она выдавила бледную улыбку и вышла обратно на улицу.

Ее чуть не сбило с ног полуденное солнце, и Сьерра уверила себя, что именно яркие лучи виной тому, что мысли ее словно плавятся внутри черепа.

Она знала, что это не так. Просто она поняла, на кого похожа Лейси. Потому что, хотя у нее были черты лица матери, ее нос и красивый рот, но темные волосы и голубые глаза девочки были того же оттенка, что и у Доминика. И, мысленно оглянувшись назад, Сьерра поняла, что стоило Лейси немного вздернуть подбородок — и вы видели перед собой фамильный профиль Вулфов.

У Доминика была дочь. И он даже не знал об этом.

Сьерра тяжело облокотилась о перила на крыльце овощного магазина, и мужчина у прилавка, выглянув в окно, поинтересовался:

— Мисс, вы в порядке?

— Да, — едва слышно ответила она. — Все будет нормально.

Но не сейчас. Когда-нибудь. Многие годы спустя.

Она вспомнила, как вчера они сидели на пляже и рассуждали о том, чтобы завести детей. Вспомнила слова Доминика: «Я хочу завести детей. И я буду любить их. У меня в голове не укладывалось, как Рис мог бросить Марию, узнав, что она носит его ребенка».

Сьерра знала, что он будет рад встретиться с Лейси. И с Карин.

Она снова услышала боль в голосе Доминика, когда прошедшей ночью он рассказывал ей о том, как Карин сбежала от него, как он потерял ее — свою первую любовь. А может быть, грустно добавила про себя Сьерра, свою единственную любовь.

Потому что, как она ни хотела, Доминик ни разу не назвал ее своей любовью. И хотя физически он целиком принадлежал ей, она не знала, принадлежит ли ей его сердце. Может статься, что оно все еще отдано другой женщине…

Внезапно Сьерра испытала прилив надежды.

Ведь когда Доминик узнает, что Карин скрыла от него рождение дочери и вообще ее существование, он может возненавидеть свою бывшую невесту и не захочет иметь с ней никаких дел!

Но потом Сьерра вернулась к реальности. Неважно, как Доминик станет относиться к Карин, у них появится столько общих забот, что Сьерра им только помешает.

Она глубоко вздохнула и направилась к дому. А по пути старалась набраться мужества, чтобы сделать то, что она должна была сделать.

Доминик все еще говорил по телефону, но при виде вошедшей Сьерры бросил в трубку последнюю фразу, отключил связь, потом встал и подошел к жене. На его лице была улыбка ожидания, предвкушения — улыбка счастливого возлюбленного.

Сьерра еще раз набрала воздуха в грудь и, чувствуя, как глаза наполняются слезами, произнесла фразу, которую повторяла про себя последние полчаса:

— Мне кажется, нам надо развестись.

Он умирал от желания снова увидеть ее. Ему, осточертели эти переговоры с Соренсеном, потому что он пытался обсудить сделку, в то же время одним глазом следя за тропой с пляжа, на которой вот-вот могла появиться Сьерра. И как только она появилась, он сказал в трубку, что перезвонит, уже, будучи в Нью-Йорке, и выбросил Соренсена из головы, потому что сгорал от стремления обнять жену, поцеловать и заняться с ней любовью.

А она сказала, что хочет развестись.

Доминик уставился на нее, не веря своим ушам; ее фраза сразила его наповал, как кинжал в сердце. Он любил Сьерру так, как никого никогда не любил. Боль, что он ощутил от потери Карин, не шла ни в какое сравнение с той, что он испытывал сейчас. В том случае были уязвлены его гордость, его мужское достоинство. Но сейчас ему казалось, что его просто раздирают на куски.

— Но почему? — едва выговорил он хриплым голосом, в котором отчетливо прорезались паника и отчаяние. Он вцепился в плечи Сьерры так, что наверняка потом у нее выступят синяки. Когда Доминик понял это, он попытался ослабить хватку, не желая причинить ей боль. Но один Господь знает, какую боль в этот миг причиняла ему она!

— Потому, — ответила Сьерра придушенным голосом, пытаясь побороть закипающие слезы, — потому что есть нечто, о чем ты не знаешь.

— И что же? — Доминик в растерянности потряс головой. — О чем ты? Почему ты плачешь?

Сьерра торопливо провела рукой по глазам.

— Я не плачу! У меня глаза от солнца слезятся!

— О чем я не знаю? — еще раз спросил он.

— О том, чего ты не учел. О том, что изменит всю нашу жизнь. — И Сьерра, вырвавшись из его рук, быстро отошла в сторону, не глядя на Доминика.

Он смотрел на нее в полном недоумении.

— В первый раз не могу добиться от тебя разумных слов, — заметил он.

— Ступай в деревню. На Харбор-стрит, есть маленький дом. Магазинчик, где продаются картины. Голубой домик с белыми ставнями.

— Может, у тебя солнечный удар? — предположил Доминик, и сделал попытку ощупать лоб Сьерры, но она оттолкнула его руку.

— Проклятье, я здорова! Ступай, посмотри! — А когда Доминик не сдвинулся с места, Сьерра в ярости уставилась на него. — Давай же, иди!

Он отрицательно покачал головой.

— Тогда и ты пойдешь со мной.

— Нет! Я не могу! Я должна… — Голос Сьерры прервался, и она бросилась из комнаты.

Поняв, что она собирается сделать, Доминик догнал ее в три шага и схватил за руку.

— Я пойду, — закипая, заявил он, — но ты останешься. Обещай мне. Не смей уезжать до тех пор, пока я все не узнаю и не вернусь!

Сьерра ответила ему яростным взглядом, но Доминик не отпускал ее.

— Я дождусь, — наконец сказала она. — Иди.

Доминик ушел. Но перед этим он оглянулся, и в его взгляде было отчаяние.

Она ждала.

И это было самое трудное испытание в ее жизни.

Гораздо, более трудное, чем в первый раз нырнуть в бассейн. Гораздо более трудное, чем переехать в Нью-Йорк, когда ей было всего двадцать. Гораздо более трудное, чем отказаться спать с ним, когда она поняла, что он смотрит на их брак совсем иначе, чем она.

Сьерра мерила шагами дом, кусала ногти и не находила места. Она не хотела быть здесь, когда Доминик вернется, не хотела изображать спокойствие, когда он согласится с ее предложением развестись.

А если он вдруг решит, что им стоит остаться вместе, ему придется разрываться между двумя семьями. И это тоже невыносимо.

Наконец, поскольку она не могла больше ждать и бездействовать, Сьерра сгребла телефон и набрала номер Пэмми. Она узнает, что происходит в остальном мире, и, возможно, отвлечется. И ей будет приятно узнать, как идут дела у Фрэнки.

Так что она звонила Пэмми на сотовый — та была обязана всегда иметь его под рукой на случай, если врачам надо будет связаться с ней по поводу пересадки. Пэм ответила после первого же звонка.

— А ты откуда знаешь? — вместо приветствия воскликнула она.

— Знаю что? — не поняла Сьерра.

— Что они нашли Дэна, — пояснила Пэм. Дэн был отцом Фрэнки, и она не видела его с самого рождения сына. — Он, прошел тесты и оказался подходящим донором. Он здесь, вместе с нами, в больнице. Операция через час!

Сьерра так и села.

— Они нашли Дэна? — переспросила она. Создавалось впечатление, что пропавшие отцы как с цепи сорвались в своем намерении вернуться к брошенным чадам!

— Это долгая история, — сказала Пэмми. — Я сама до сих пор не могу поверить, но это правда. Дэн вернулся, как только услышал о нашей беде. Он изменился, Сьерра. — Голос Пэм дрожал так же, как и колени Сьерры. — Ты знаешь, что я уже давно перестала верить в сказки, но зато теперь Фрэнки знает, что он дорог своему папе. А ведь это не так уж и мало, ведь правда?

— Конечно, — подтвердила Сьерра. Ей казалось, что она вот-вот упадет в обморок. — Это просто… замечательно. — В горле у нее встал комок, и она боялась разрыдаться.

— Так откуда ты узнала? — снова спросила Пэм. — Или это Доминик? Он вполне мог. Он ведь такой молодец.

— Доминик ничего не узнавал, — сказала Сьерра. — У него… полно других забот.

Пэм встревожилась и требовательно спросила:

— У вас там все в порядке? Без проблем? Медовый месяц проходит нормально?

— Да, — нашла в себе силы солгать Сьерра — она была уверена, что в сложившихся обстоятельствах ей простится эта ложь. — О, да. Передай Фрэнки от меня привет. Скажи ему… — у нее опять перехватило дыхание, — скажи ему, что мы скоро увидимся.

— Передам, — пообещала Пэмми. — Я люблю тебя, Сьерра. Спасибо тебе. Без тебя ничего бы не вышло. Без тебя и Доминика.

Ну, хоть что-то хорошее вышло из их с Домиником затеи.

Фрэнки получит почку, а возможно, и отца. И у Лейси тоже появится отец. И Доминик, возможно, уговорит Карин вернуться. И все благодаря Сьерре. Так приятно, когда ты можешь помочь стольким людям. Но почему же она так паршиво себя чувствует?

Сьерра стояла на пирсе, вцепившись в поручни, и пыталась проглотить свое горе, пыталась порадоваться за остальных, а потом услышала звук шагов Доминика. Он усмехался. Смеялся в открытую. Смеялся совершенно искренне!

Сьерра закрыла глаза. Будь он проклят! Ему весело! И пусть она знала, что должна радоваться за него, убей бог, ничего такого она на своем лице изобразить не могла. Есть предел великодушию любого человека!

Доминик поднялся на пирс, перепрыгивая через две ступеньки.

— Сьерра, — нетерпеливо позвал он и повторил, потому что она никак не отреагировала: — Сьерра?

Она ощутила прикосновение его руки и только усилием воли осталась на месте.

— Спасибо, — сказал Доминик серьезным, немного прерывающимся голосом.

— Не за что, — пробормотала Сьерра, по-прежнему глядя в сторону.

Наступила пауза. Рука Доминика все еще лежала на ее плече, и Сьерра кричала про себя: «Отпусти меня! Прошу тебя, отпусти!»

Потом он произнес, выговаривая слова с некоторым трудом:

— Но, я так и не понял, почему тебе нужен развод?

Сьерра развернулась на месте как волчок.

— Ты не понимаешь? Как ты можешь не понять? Это же Карин! Твоя Карин! Женщина, которую ты любил и, возможно, до сих пор любишь! И Лейси! Лейси… она… она…

— Дочь моего брата.

— Что?!

Доминик кивнул и раздельно повторил:

— Она дочь Натана.

И Сьерра бессильно опустилась на настил. Вернее, не опустилась, а рухнула. Она смотрела на Доминика и трясла головой, не в силах поверить услышанному.

— Я ничего не понимаю, — наконец выговорила она.

— Зато я понимаю, — откликнулся Доминик. — Теперь я все понимаю.

Он сел на пирс рядом со Сьеррой, притянул ее к себе, одной рукой обнял ее плечи, а в другой сжал ее ладонь.

— Рассказывай, — сказала она.

— Ты помнишь, как нас свели вместе наши отцы? Мой сделал предложение, а отец Карин сказал ей, что нашел для нее подходящего мужа. Она была молода, неопытна, она была послушной дочерью — и не стала возражать.

— Так она… не любила тебя? — уточнила Сьерра.

— Я ей нравился. И она мне нравилась. Наверно, я даже любил ее. По крайней мере, так я понимал это слово. Вряд ли я знал тогда, что такое любовь. — Доминик сжал руку Сьерры. — Да и она тоже. Но когда она приехала сюда на те три недели, то повстречала здесь Натана. Он как раз закончил съемки в Венесуэле и смог приехать пораньше. Натан ничего не знал о прибытии моей невесты. Он вообще ни разу ее не видел! Но с ними произошло примерно то же самое, — он искоса бросил на Сьерру взгляд, — что и с нами.

— Бунт гормонов?

— Любовь с первого взгляда. Но они пытались сопротивляться — все-таки Карин собиралась замуж за меня. Она только что сказала мне, что Натан всячески избегал ее, но накануне приезда отца и Риса разразилась гроза, они оказалась наедине, в интимной обстановке, и… А потом, когда буря улеглась, Натан уехал. Он понимал, что совершил страшный проступок — соблазнил мою невесту. Вот и решил покончить с этим раз и навсегда. Позвонил Рису и переложил на него свои обязанности. Я думаю, что Карин все поняла только после того, как Натан уехал. Она полюбила его, а я ей только нравился. Так что у меня не было ни малейшего шанса. — Голос Доминика звучал так, будто у него с души упал огромный камень.

Сьерра коснулась его щеки.

— Так почему же она ничего тебе не рассказала? Почему просто сбежала?

— Потому что у нее не оставалось времени. Потому что она была молода, испугана. Ее отец ждал, что она выйдет за меня замуж. Все этого ждали. А она знала, что если откажется, то все равно ничего не выйдет, потому что отец так или иначе вынудит ее согласиться.

— Но тебе-то она могла рассказать!

Доминик пожал плечами.

— Я тоже не дал ей возможности. Отмахнулся от нее, сказав, что ей надо выспаться перед нашей брачной ночью. — Он покачал головой. — Господи, каким же я был болваном!

— Но куда же она отправилась?

— К Эстелле с Морисом.

Сьерра выпучила глаза.

— Ее спрятала Эстелла?

— Скажем так — предоставила убежище. И вот в то время, как оба родителя проверяли весь транспорт, ушедший с острова за последние сутки, Карин спокойно сидела у них под носом. — Доминик усмехнулся. — Она так и осталась здесь жить. Завела себе магазинчик, сделала приличную карьеру. И никто из нас ничего не знал — до сегодняшнего дня.

Снова опустилась тишина. Слышались только звуки океана.

Сьерра размышляла о том, что только что узнала. Какое будущее ждет Карин, Лейси и Натана? Она обратилась мыслями к собственной судьбе и стала гадать, есть ли у нее надежда на счастье.

— Я решила, что Лейси — твоя дочь, — призналась она Доминику. — Когда я увидела Карин, то моей первой мыслью… — Она замолчала, потому что, даже будучи неправдой, это предположение причиняло ей боль.

— Мы с Карин ни разу не занимались любовью. Мы не любили друг друга. В своей жизни я любил всего одну женщину — помимо своей матери, — сказал Доминик с улыбкой. Он коснулся пальцем подбородка Сьерры и посмотрел ей прямо в глаза. — И эта женщина — ты.

Доминик любит ее! Он сказал, что любит ее. И от силы его любви ей стало страшно. Страшно обладать такой властью над другим человеком. Гораздо легче любить самой, чем вызывать ответное чувство.

— Неужели слишком поздно? — спросил Доминик, и в его голосе прорезалась нотка тревоги.

— Поздно?

— Как-то раз ты сказала… — он сглотнул, — что ты… что ты меня любишь… — Он замолк и отвел глаза, но Сьерра все поняла.

— И до сих пор люблю, — сказала она и, обнимая его, ощутила ответное объятие. — Я люблю тебя, Доминик. Люблю. Люблю!

Прошло три месяца.

Перед Фрэнки открывалось прекрасное будущее, и не только потому, что у него теперь была новая почка, но и потому, что у него появился отец.

— Я не верю сказкам, — повторила Пэм на днях, обдумывая предложение выйти замуж за Дэна.

Но Сьерра заметила:

— Но ведь ты веришь в любовь? — И она улыбнулась Доминику поверх головы подруги. — А больше для счастья ничего и не нужно.

Те три месяца, что Доминик прожил со Сьеррой, были лучшими днями в его жизни, и он не поменял бы свою жену на все сделки в мире. Она наполняла радостью каждый день и удовольствием — каждую ночь. Только с ней он чувствовал, что живет по-настоящему.

И Доминик надеялся, что когда-нибудь Карин, точно так же преобразит жизнь Натана.

Когда они вернулись с Багам, Натан как раз собирался снова уезжать, и Доминик, недолго думая, сообщил брату о том, что повстречал Карин не где-нибудь, а на Пеликаньем Рифе, и узнал от нее о том, что на самом деле произошло много лет назад.

— Но все в прошлом, — уверил он Натана, — ведь мы не любили друг друга. — (Натан усмехнулся и продолжил укладывать в чемодан вещи.) — Полагаю, ты спокойно можешь и дальше разъезжать по всему миру, потому что Карин хорошо устроилась и, вероятно, даже не будет возражать, если ты так и не удосужишься навестить ее, — безмятежно продолжал Доминик. — Вот только вряд ли то же самое можно сказать о Лейси.

Натан замер, а потом испытующе посмотрел на Доминика.

— Кто, такая Лейси?

Доминик улыбнулся самым загадочным образом.

— А вот это, старик, ты наверняка захочешь выяснить сам.

Натан уехал на следующее утро. Как он говорил, на Таити, а потом в Лапландию.

— Беги-беги, — заметил Доминик, провожая его в аэропорт, — да только не пропусти самое лучшее, что с тобой случилось в жизни.

Он сам едва не совершил подобную фатальную ошибку.

Доминик по-прежнему любил свою работу, но старался, как можно больше времени проводить со Сьеррой. И вот теперь, едва закончив очередную сделку, он приехал в их дом на Лонг-Айленде. Пэмми, Дэн и Фрэнки, уже вовсю веселились на пляже. Он уселся на песок и стал ждать, когда Сьерра вылезет из воды.

Она не замедлила явиться, окропив его для начала холодной водой, а потом устроившись рядом и прижавшись к Доминику.

— Как хорошо! — вздохнула она. — Как прошло слияние?

— Все в порядке.

— Оно будет плодотворным? — Сьерра играла с его галстуком, постепенно ослабляя его, и Доминик чувствовал, что ему уже не так холодно.

Он прочистил горло и постарался, чтобы голос звучал спокойно, по-деловому:

— Весьма плодотворным.

— Это здорово, — откликнулась Сьерра и, поскольку, она уже развязала галстук, ее пальцы скользнули Доминику под рубашку.

Доминик поймал ее руку.

— Веди себя как следует, — прошептал он. Сьерра невинно улыбнулась:

— Ты о чем?

— Мы тут не одни, — напомнил ей Доминик, хотя еще немного — и ему станет на это наплевать.

— Точно, — согласилась Сьерра. — И мне надо сообщить тебе о еще одном плодотворном слиянии.

Доминик замер, почувствовав в ее словах недоговоренность.

— Сьерра? — Ему показалось, что внутри него свернулась тугая пружина. — Ты…

— По всему выходит, что у нас будет небольшая прибыль примерно через шесть месяцев.

Доминик почувствовал, как от лица отхлынула вся краска, и порадовался, что сидит на песке и не может упасть. У него закружилась голова от неожиданности — и от восторга.

При виде, его ошарашенного лица Сьерра рассмеялась, и Доминик наконец-то обрел дар речи.

— Сьерра, о Сьерра, — проговорил он, привлекая ее к себе в объятья. Она обвила руками его шею, и он прижал ее к сердцу, которое пело от счастья.

— Все будет в порядке, — уверила она его. — Вместе мы справимся с чем угодно, ведь так?

И Сьерра бросила на него взгляд, полный любви.

И Доминик кивнул.

— Так, любовь моя, — сказал он.