Пурпурные крылья

Глава 13

Поездка до дома Алека была спокойной и долгой. Затор на дороге увеличивался наряду с тем, как увеличивалось напряжение между парочкой, сидящей впереди. Алек припарковал машину в гараже.

— Леди, вот мы и добрались. — Алек открыл им двери и помог выйти из машины. Затем достал из багажника чемоданы, и они направились к частному лифту.

— Частный лифт, — произнесла Мия, впечатленная подобным открытием.

— Привилегированные удобства — отличная штука, — ответил Алек, нажимая на кнопку этажа, где располагалась его фешенебельная квартира на крыше небоскреба.

— Ты живешь в фешенебельной квартире на крыше небоскреба?!

— Боюсь, что так, Мия.

Таня не проронила ни слова. Все это время она гадала, кто еще проживает в этом доме: люди или вампиры? Не окажутся ли они в окружение?

Алек обернулся к ней и, наклонившись, прошептал на ухо:

— Они знают о тебе и готовы дать тебе шанс.

Таня кивнула головой: так значит, в этом здании все-таки живут вампиры.

Для Тани все было так странно: вот только они с Мией были у нее дома и ждали пиццу, затем попали в засаду, подстроенную вампиром, а теперь они направляются в пентхаус Алека. Для нее все произошло слишком быстро. Мия может догадаться кто он такой, а сама Таня будет теперь находиться в непосредственной близости от него.

Они вышли из лифта и повернули налево, оказавшись перед входной дверью с правой стороны от них. Алек отпер дверь; у Тани с Мией открылись рты от изумления.

Это вам не типичный пентхаус в том смысле, в котором мы привыкли понимать это слово. Это была фешенебельная двухуровневая квартира в надстройке на крыше дома. Стены были окрашены в серые тона. Окна декорированы плотными черными шторами. В углах стояли статуи древнегреческих богов и богинь, местами чередуясь с несколькими горшечными растениями. На стене, рядом друг с другом висели три картины: портретная живопись. Первый портрет дал Тане некоторое представление о том, как будет выглядеть состарившийся Алек. «А разве он может состариться?» Человек, изображенный на портрете, выглядел почти как Алек, за исключением нескольких морщин; длинных, волнистых, белоснежного цвета волос и угольно-черных глаз. На втором портрете была изображена более юная версия мужчины с первой картины. У изображенного мужчины, волосы были не волнистые, а скорее вились крупными локонами, и с одной стороны была отчетливо заметна длинная седая прядь; его глаза были цвета кобальтовой сини. «Насыщенной синевы», — подумала она. Алек произошел из рода, обладающего доминантным геномом: все мужчины имели неоспоримое сходство друг с другом. Затем, Таня посмотрела на портрет матери Алека. Она была красивой женщиной с черными, как смоль волосами и с пленительными зелеными глазами. «Так вот от кого ему достались эти неотразимые зеленые глаза», — поняла она.

— Таня, у вас двоих получатся хорошенькие детишки, — совершенно неожиданно брякнула Мия.

— Ну да, твоя правда, — смущенно ответила Таня и переключила свое внимание с картин на мебель.

Серый угловой диван придавал широкой гостиной еще больший вид. Мебель с ворсистой обивкой была хаотично расставлена по всему пространству. В углублениях потолочной обшивки были вставлены свечи. Альков выводил на лоджию, которая тянулась вдоль фасада всей квартиры. Стоящие на лоджии столики и стулья из кованого железа отчасти были накрыты парусиной. Она внимательно рассматривала стеклянные двери, когда краем глаза заметила лежавший на полу грязный мешок.

— Хм, должно быть для растений, — пробормотала она про себя.

— Наверху расположены спальни, давайте-ка, сейчас вас разместим.

Девушки последовали за Алеком верх по лестнице. Распахнув двери первой спальни, он спросил:

— Мия, это твоя комната. Что думаешь?

— Я… я думаю, что это здорово, — ответила девушка, с благоговением осматривая комнату. Спальня была огромной, окрашенной в бледно-желтые тона и с романтичной, в готическом стиле мебелью. Кровать с изголовьем из кованого железа и с выдвижным изножьем довершала общую картину. Алек положил ее сумку на кровать. — Спасибо.

— Надеюсь, тебе нравится?

— Просто супер!

Алек оставил Мию распаковывать вещи и, взяв Танину сумку, последовал в комнату, предназначавшуюся для нее; Таня пошла следом за ним. Спальня оказалась такой же большой, как и у Мии. Комната была окрашена в желтый цвет, в ней находилась большая двуспальная кровать с пологом из тончайшей ткани, в изножье притулилась антикварная скамья с обивкой в желто-белую полоску. В углу стояла китайская ширма, а исполинского размера окна открывали умопомрачительный вид на панораму Манхэттена.

— Моя комната напротив твоей. Чуть позже, после того как вы обустроитесь, я устрою для вас грандиозное турне.

— Спасибо, Алек…

— Иначе и быть не может. Таня?..

— Я пытаюсь вникнуть в суть того, что случилось. Со мной все будет хорошо. — Она искренне надеялась, что ее слова не разойдутся с делом.

После того, как девушки распаковали свои вещи и привели себя в порядок, Алек устроил для них грандиозное турне по своей невероятной квартире. Как заметила Таня, Миа казалась на седьмом небе от счастья. Прежде, девушки ни разу не останавливались в таком доме, как этот. Уж кто-кто, а Таня знала об этом наверняка, потому что они выросли вместе с Мией. Они приходили в восторг от одних и тех же вещей, охая и ахая в каждой комнате. И все же у Тани голова была забита другими заботами. В ее планы не входило когда-нибудь жить вместе с Алеком. Но это для ее и Мииной защиты. И это временно.

Во время осмотра, Мия довольно часто легонько подталкивала локтем Таню, и как обычно она догадывалась, что задумала ее подруга. Подав Тани условный знак, Миа пожаловалась на усталость и, извинившись, оставила молодых людей наедине. Таня покачала головой, выказывая свое недовольство подругой, которая явно переусердствовала в своих начинаниях.

Неожиданно, Таня осознала, что находится с Алеком наедине и комната стала казаться все меньше и меньше. Его присутствие подавляло ее, одновременно заставляя нервничать и испытывать к нему влечение. Не зная, что он скажет в следующую минуту, она просто ждала теша себя надеждой. Чувства нахлынули слишком быстро и слишком скоро, и она не могла с ними справиться; необходимо завести разговор о чем-то нейтральном.

— Я голодна. А ты? Давай, что-нибудь поедим. — Она сбежала вниз по лестнице в гостиную.

— Подожди, не заглядывай в холодильник! — закричал Алек ей вдогонку.

Не обратив внимания на его предостережение, Таня направилась на кухню. Войдя в огромную кухню с профессиональной корпусной хромированной мебелью в черных тонах и открыв дверцу холодильника, она обнаружила, что он пуст, за исключением пяти бутылок вина на верхней полке. «Пять бутылок вина? В холодильнике? Зачем ему держать вино в холодильнике?» — спрашивала она у себя.

Вытащив одну бутылку, она вынула пробку и вдохнула запах вина; сладковатый аромат с металлическими нотками.

— Таня, это кровь.

Она посмотрела на Алека, а затем на винную бутылку в своей руке.

— О! — Таня положила бутылку обратно в холодильник и глубоко вздохнула, прежде чем закрыть дверь.

Это вязкое вещество определенно кровь. Желая быть беспристрастной, она сглотнула подступившую к горлу желчь, чтобы ее не вывернуло наизнанку прямо на кухонный пол. У нее нет права осуждать его или кого-то еще. Если это то, в чем он нуждается, тогда так тому и быть.

Таня прислонилась к холодильнику.

— Нам нужна человеческая пища.

Тряхнув головой, он предложил:

— Я сделаю заказ на дом — на сей раз китайская кухня?

Улыбаясь, она кивнула:

— Да, пожалуйста.

Алек снял телефонную трубку со стены и набрал номер. Таня подслушивала его разговор: он заказал все, что ей нравилось. Алек хорошо ее узнал, и это открытие расстроило ее. Ей нужно было узнать о нем как можно больше, так сказать уравнять шансы.

Синклер повесил трубку.

Таня разглядывала кухню: хромированные шкафы, полукруглая хромированная столешница и хромированная люстра, свисающая с потолка. Посудомоечная машина… для человека, который не ест. На столе хромированная кофеварка и тостер. Завершала картину рабочая зона, облицованная черным, белым и серым кафелем.

— Это одна из самых больших кухонь, виденных мной. У тебя прекрасный дом.

— Спасибо, но мне кажется, что здесь не хватает женской руки.

Она улыбнулась про себя от его намека и поспешила сменить тему разговора:

— Твои крылья причиняют тебе боль?

Алек растеряно на нее посмотрел.

— Ты истекал кровью в том месте, откуда они появились. Должно быть это больно?

— Чертовски больно.

Таня поморщилась от возникшей в ее голове картины: Алек терзаемый болью.

— Зачем ты позволяешь им появляться?

— Иногда они необходимы. Я должен был добраться до тебя как можно быстрее, а скакать с одного здания на другое из Бруклина до самого Манхэттена, не представлялось возможным. — Он кивнул на холодильник, к которому она прислонилась: — Мне нужно поесть. Ты не против?

— Выпить? О нет, конечно, нет. С какой стати я должна быть против? — Таня отошла от дверцы, позволив Алеку подойти.

— Возможно, это вызовет у тебя отвращение.

— Мы все должны есть, не так ли? Кто скажет, что хуже: есть сырой бифштекс или пить кровь? У каждого из нас свои потребности.

— С твоей стороны, это очень великодушно, — произнес он.

Смутившись, а затем, вздрогнув от боли, она отвела взгляд.

— Нужно приложить пакет со льдом.

— Со мной все будет нормально.

— Таня?

— Ладно, ладно, я должна приложить пакет со льдом.

Алек наполнил пакет льдом, закрыл его и приложил к ее шее. Вынув из холодильника бутылку с кровью, он достал из стенного шкафа бокал и наполнил его содержимым бутылки.

Поначалу Таня смотрела в сторону. Она испытывала неподдельную неприязнь, но потом что-то заставило ее взглянуть на Алека. Был ли это нездоровый интерес? Она смотрела, как он залпом опорожняет бутылку, в то время как сама была лишена своего повседневного обеда.

— А ты небрезглива для человека.

— Спасибо, по-видимому, это какие-то ваши вампирские штучки, которые делают меня сильнее и в то же время ослабляют?

— Это «штучки» западноевропейского вампира.

Она закатила глаза от его манеры шутить.

— Я нахожу всех этих созданий ночи увлекательными и… пугающими.

— Это не является частью вашей реальности. Вот почему это так страшит. А вот по поводу «увлекательности», тебе придется объясниться, — ответил Алек, повернувшись к ней спиной. Сполоснув бокал, он протер его и поставил обратно в стенной шкаф.

— Вы живете руководствуясь собственным кодексом. Я бы могла вызвать полицию, но не думаю, что обычная тюрьма смогла бы удержать в своих стенах разносчика пиццы.

— Любой вампир может загипнотизировать охрану, а затем покинуть тюремную камеру.

— Так вот, что ты сделал, когда появился.

— У меня не было выбора. Я чувствовал твои эмоции, каждое переживание.

— Как такое возможно?

— Я брал кровь у тебя, помнишь? Некоторым образом мы связаны больше, чем прежде. К тому же я принимал твою кровь и в прошлых жизнях.

— Стало быть, мы действительно знали друг друга в другой жизни?

— Да, Таня. Мы очень хорошо знали друг друга.

Она занервничала от того тона, каким он произнес последние слова. Таня призналась, что ее злость от собственных отнекиваний и отрицания происходящего, однако и слепому было ясно, что Алек действительно является вампиром. А она сидит на кухне и разговаривает с ним, как со своим старым другом из дворовой шпаны. Он был старым другом, самым дорогим старым другом и многим более того.

— Я знала твоего дядю? — Таня положила пакет со льдом на поясницу.

— Знала.

— Откуда?

Она почувствовала его нерешительность.

— Ты обратилась ко мне с просьбой сделать тебя вампиром. Я согласился. Мы планировали увенчать наши взаимоотношения кровным родством.

Таня отошла от стола и прислонилась к кухонной стойке. Перед ее глазами возник образ замка. Заметив, что Алек замолчал, она произнесла:

— Я слушаю.

— Ты уверена, что хочешь, чтобы я продолжил?

Ей требовалось, чтобы он продолжил. Ей требовалось узнать, что все это значит. Таня не знала, что послужило причиной, по которой она предназначалась этому мужчине… или же вампиру.

— Пожалуйста, продолжай.

— Он хотел, чтобы ты поплатилась за свою любовь ко мне.

Содрогнувшись от ярких воспоминаний, она отчетливо вспомнила, как подвергалась преследованиям со стороны его дяди.

— Мой дядя выяснил… — Алек почувствовал боль между ног, но это были ее воспоминания о боли, а не его, однако же он воспринимал их не менее остро, чем она.

Таня схватилась за низ живота и посмотрела на него с недоумением.

— Это отзвук твоих воспоминаний, — он в два прыжка пересек разделяющее их расстояние.

— Черт возьми, я не могу всего этого помнить, — выдохнула она. — Я постоянно получаю синяки да шишки и попадаю в неприятности.

— Давай поговорим о чем-нибудь другом.

— Подожди! Он действовал исподтишка и был безжалостен. К тому же вы беспрерывно враждовали, ведь так? — ее глаза наполнились слезами. — На мне была одета белая ночная сорочка с разорванной горловиной. — И тут перед ней возник образ Констанс, точнее сказать она увидела саму себя. Они были схожи, как две капли воды, только кожа у Констанс была цвета «кофе с молоком». Таня согнулась от боли; слезы слепили глаза и мешали говорить, вызывая удушье. — Было много крови на мне и на постели. Много липкой крови и боли. — Таня ударила кулаком по столешнице. Образы начали угасать. Она силилась заставить свой разум уловит обрывки воспоминаний, словно алчная скупердяйка, хватающая драгоценные камни. Но мысленные образы не возвращались.

Таня обхватила голову руками, осознавая всю тщетность своих попыток. Его дядя был ключевой фигурой, она знала это.

— Я не в силах вспомнить, что еще произошло. Почему я не могу вспомнить?

— Со временем воспоминания вернуться, Таня.

— Видения становятся все размытие. Я знаю — существует нечто большое. Ты что-то скрываешь от меня, не так ли?

— Таня…

— Ты должен…

— Ты должна вспомнить самостоятельно!

Вытерев слезы, она спросила:

— А что если я вспомню нечто ужасное?

Алек закрыл глаза, словно закрываясь от собственных ужасных воспоминаний.

— Я буду рядом, чтобы помочь тебе пройти через это.

Возможно, он чувствовал то же самое, что и она. Понимание этого тотчас успокоило ее. Она больше не хотела ни видеть, ни чувствовать его страданий.

— Твой дядя был душевнобольным. — Хотя бы это она смогла для себя выяснить.

— Да, он был и остался им.

— Что мы будем делать с ним? — ей хотелось сделать с ним что-нибудь ужасное. В прошлом он причинил им обоим много боли и страданий. Для него пришло время за все расплатиться.

— Мы? Ты будешь держаться от него подальше. Я сам позабочусь о нем. Нам ненужно повторения былого.

— Он вновь причинил мне боль и ему это не должно сойти с рук, — ответила она.

— Для него это не останется безнаказанным, но для этого нужно действовать с большой осторожностью.

— Ты едва не убил его в прошлом?

— Я вонзил свой меч в его шею. Чтобы исцелить себя, он ушел в подземелье.

— Как это понимать, Алек?

— Я настолько сильно его ранил, что ему пришлось зарыться в землю на сотню лет, чтобы исцелиться.

— Как же он выбрался?

— Иона отрыла его и пробудила от глубокого сна.

Алек вышел из кухни. Недоуменно посмотрев ему вслед, Таня потихоньку последовала за ним, испытывая боль при каждом движение. Идя следом, она чуть не налетела на него, когда он неожиданно повернулся к ней лицом.

— А что потом произошло с Констанс?

— Тебе предстоит это вспомнить самостоятельно.

— Что было то быльем поросло. Вы с Мией здесь в безопасности. — Алек нежно, но довольно ощутимо сжал ее плечи. От его прикосновения у нее возник волнительный трепет внизу живота. — Ты понимаешь, почему я настоял, чтобы ты осталась в моем доме?

Звонок домофона помешал ей ответить. Алек продолжал смотреть ей в глаза; его глаза, казалось, смотрели прямо ей в душу.

— Господин Вонг всегда доставляет заказ вовремя.

Таня улыбнулась сквозь слезы и смахнула их с глаз.

Алек оплатил заказ, а Таня тем временем нашла тарелки в стенном шкафу. Тарелки были покрыты слоем пыли. Глядя на них, она пришла к выводу, что хозяин дома никогда не приглашал друзей на обед. Он же почти не ест. Быстро вымыв и вытерев посуду, она отнесла их в обеденную зону квартиры.

Таня наблюдала за Алеком, достающим еду из картонных коробок. Он закатал рукава до локтей от чего стали видны его мускулистые предплечья. На изогнутые брови свесилась прядь темных волос. Наблюдая за ним, выполняющим повседневную работу, она почувствовала, как внутри нее разливается тепло, а сердце опутывает предостерегающая паутинка. Нет, она так просто не уступит ему.

— Я позову Мию, чтобы она присоединилась к нам.

— Она спит, — произнес Алек, продолжая распаковывать еду, при этом его лицо оставалось бесстрастным.

Таня знала, что он чувствует все ее внутренние страхи. Он видел, что она держит между ними дистанцию, но она ничего не могла с собой поделать. Ей нужно время, чтобы разобраться в том, что происходит в ее сердце.

— Может не спит, пойду посмотрю. — Все что угодно, лишь бы не сталкиваться со своим постоянно растущим влечением к нему. Она нуждалась в своей псевдокомпаньонке. В старших классах, во время тех чрезвычайноважных свиданиях в боулинге, подруги порой исполняли эту роль друг для друга.

Ничего не ответив, Алек продолжал вынимать еду из пакета.

Таня взбежала по лестнице к Мииной комнате и постучала в дверь. Подождав какое-то время, но так и не дождавшись ответа, она открыла дверь и увидела похрапывающую Мию, уютно закутавшуюся в одеяло, как тутовый шелкопряд. Тяжело вздохнув, она пробурчала:

— Отлично.

«С этой идеей покончено». Она бесшумно закрыла за собой дверь и обречено спустилась по лестнице, понимая всю унизительность своего положения.

— Она спит?

— Спит.

Девушка скорее почувствовала, чем увидела его широкую, самодовольную улыбку. Из чего можно было заключить, что с псевдокомпаньонкой фокус не удался.

Они сели за стол и начали есть.

Таня с любопытством смотрела то на него, то на его еду.

— Кажется, вампиры не едят?

— Те, кто молод — не могут есть обыкновенную пищу. Я стар, и могу есть кое-что из еды.

«Значит, он не сумасшедший. Зачем она выискивает объяснения, пытаясь придать происходящему видимость правдоподобности? Вряд ли ей это удастся», — размышляла она. — «Прими, как данность, Уильямс».

— А ты можешь есть что-нибудь с чесноком?

— Я ненавижу чеснок!

— Не переживай, я не буду готовить для тебя блюда приправленные чесноком.

В этот момент ей захотелось пнуть себя. «Неужели она предложила приготовить для него?! А почему бы и не переспать с ним к тому же? Черт возьми, ты почти переспала с ним, и это было невероятно хорошо».

— И рассыпчатые десерты, — пробормотал Алек.

— Откуда ты узнал, что Мии нравится курица с грибами по-китайски?

Он хитро улыбнулся.

— Я забыла, если ты можешь читать мои мысли, то и ее тоже.

— Мия — это открытая книга. Она — художник?

— Она дизайнер ювелирных изделий.

Довольно неприятная мысль, считать что кто-то способен копаться в твоей голове и вторгаться в твои мысли. У нее были помыслы и воспоминания, о которых ей не хотелось бы, что бы кто-нибудь узнал. Она искренне надеялась, что он не позабудет об интимной сфере ее личности.

Таня взглянула на кусочек еды, удерживаемый Алеком при помощи палочек. Со свисающих овощей капал коричневый соус, источая восхитительный запах. Таня пристально смотрела, как он поднес овощи к своему рту. Он посмотрел в ее сторону, девушка улыбнулась ему. Алек опустил палочки.

В ее голове возникла неожиданная мысль:

— Позволь, я попробую это?

— Конечно.

Таня потянулась вилкой к блюду, а Алек протянул ей кусочек, удерживая его палочками.

Они посмотрели друг на друга, удерживая на весу столовые приборы.

— А что, если ты позволишь мне покормить тебя?

Она напряглась от этого предложения.

— Ладно, — ответила она, в то же время, рассуждая про себя: «Если он покормит ее, то это ведь не изменит ее, не так ли? Она будет все той же Таней Уильямс, первоклассным судейским защитником женщин, подвергшихся насилию в семье. Она будет все той же Таней, дворовой девчонкой мисс Бруклин США. Кого она обманывает? Она меняется с каждым днем. Она стала мыслить шире, ее взгляд на жизнь тоже изменился. Ее мнение о мужчинах стало иным, и все это из-за того, что тем вечером на балконе, в объятиях Алека, ее доверие резко возросло. Они почти занимались сексом. Да, она должна позволить ему покормить себя».

Алек плавно опустил палочки с кусочком овощного Му-Шу ей в рот. Он еще не успел убрать палочки, как несколько мелко нарезанных овощей и соус упали на ее губу и подбородок.

— У тебя соус на губе и подбородке.

— Правда? Какой стыд. — Таня схватила салфетку, собираясь вытереться, но Алек остановил ее.

Он склонился к ней, от чего у Тани удивленно округлились глаза. Алек не сводил глаз с ее нижней губы. От его пристального взгляда, она почувствовала покалывание на затылке, а сердце учащенно забилось. Он наклонил голову и провел языком по ее нижней губе. Таня положила ладони на его грудь, чтобы оттолкнуть, но вместо того, чтобы отстраниться, Алек прижал ее руки к своей груди, не давая им пошевельнуться.

И в тот же миг она оказалась во власти его чувственного языка.

Его язык выскользнул из ее рта и слизнул коричневый соус с подбородка.

Таня была уверена, что Алек все понимает и надеялась, что он прекратит это безумие, прежде чем она совершит какой-нибудь безрассудный поступок. Но он этого не сделал. Пользуясь ее слабостью, он чувственно посасывал ее нижнюю губу, слегка сжимая своими губами. Затем он с жадностью впился в ее уста.

Увлеченная волной желания она прекратила сопротивляться. Обняв его за шею, она почувствовала, как он одной рукой приобнял ее за плечо, а другой начал неуверенно приближаться к ее груди. Сквозь пелену желания, страсти, и даже опьянения, она смутно услышала шаги.

— Ой! Извините, я однозначно помешала.

Алек отстранился от Тани и, продолжая смотреть ей в глаза, произнес в адрес Мии:

— Мы только что закончили.

Таня всматривалась в его глаза, в которых ничего нельзя было прочесть, прекрасно осознавая, что последние из оставшихся преград будут преодолены в ближайшее время.

Позднее тем же днем, — где-то около двух часов утра, — Таня благодарила бога, за то что это было утро воскресенья, а не понедельника. Она не могла уснуть, ворочаясь в постели и размышляя о своем открытие: воистину она и Алек знали друг друга в прошлой жизни. Ее звали Констанс и она была влюблена в Алека, а он в нее. Однако это было все, что она смогла вспомнить.

И это совершенно выбивало ее из колеи.

Устроившись поудобнее, она уставилась в потолок. Но ничего не смогла разглядеть, потому что еще было темно.

— Это безумие какое-то, — сказала она себе.

Таня вылезла из своей раздвижной кровати и принялась расхаживать по комнате взад-вперед.

В ней кипело столько эмоций, что она уже не могла их больше сдерживать. Душ всегда был хорошим способом все обдумать. Она вошла в ванную и, открыв стеклянную дверь душевой, включила воду. Расстегивая пижаму, проверила температуру воды. Ее даже теплой трудно было назвать. Вода была ледяной. Таня решила подождать, надеясь, что холодная вода сбежит и пойдет теплая, но этого так и не случилось.

Она вышла из своей комнаты и постучала в дверь к Мии.

— Мия?

В ответ — тишина.

Она вновь постучала, но уже погромче.

Дверь распахнулась, на пороге стояла Мия с раздраженным видом.

— Ступай к Алеку, попрыгай на его «дружке», а с утреца мне все расскажешь! — И с этим воплем, она захлопнула дверь перед Таниным носом.

— Я просто хотела принять, чертов, душ, — захныкала она. — Пожалуйста, у меня не работает душ.

— Вали к Алеку!

Таня не собиралась идти к Алеку. Это могло стать большой ошибкой, учитывая, что она практически позволила ему совместить «приятное с полезным». Но должно ли это мешать поддержанию гигиены?

«Что ей делать, если от нее будет разить весь день? Ей теперь что, зарастать грязью?» — размышляла она. Вернувшись к дверям своей спальни, она остановилась и посмотрела на дверь в комнату Алека.

«А что, если это было ошибкой? А вдруг он — негодяй, манипулирующий людскими умами? А вдруг он ненавидит женщин в глубине души? Она пообещала матери, что не выйдет замуж за такого же, как ее отец. Она видела, что он сделал с матерью. Но ее сестры были счастливы, замужем и имели детей. Что если она упускает хорошую возможность? Постой-ка, речь шла только о душе. Да, он устроил ей душ месяц тому назад, но то мытье… ограничилось разговорами», — рассуждала Таня, взволновано расхаживая по холлу. В конечном счете, так ничего и не решив, она вошла в свою комнату.

Издав нечленораздельный звук, она застегнула на все пуговицы пижаму, закрыла кран и, выйдя из комнаты, пересекла холл.

Подойдя к двери в комнату Алека, она постучала. Ответа не последовало. Таня постучала еще раз. Опять никакого ответа. Позади себя она услышала звук открываемой двери.

— Открой дверь, как тебя учили, — отчеканила Мия и вновь захлопнула дверь.

Таня скривила рот и открыла дверь в его комнату.

— Алек, — прошептала она. — Алек?

Увидев его спящий силуэт, она подошла поближе и прикоснулась к нему, но тут же отдернула руку. Его кожа была холодной, как лед. «Разве он должен сейчас спать? Вампиры никогда не спят по ночам. Но с другой стороны, что она знает? Она не знала, что он вегетарианец». — Таня наклонилась поближе, чтобы почувствовать его дыхание. Ни малейшего дуновения. — «Может, он мертв? Неужели дядюшка прикончил его, а они ничего и не заметили?!»

Таня начала паниковать. Неожиданно для себя, с молниеносной скоростью, она оказалась сверху него, а после того, как он перекатился — под ним. Она посмотрела в его искрящиеся зеленые глаза.

— Могу ли я вам чем-то помочь, мисс Уильямс?

В спальни вспыхнули лампы, заставив Таню нервно озираться. Разумеется, это он включил освещение, если конечно же здесь не было сенсорного передатчика, реагирующего на хлопок. Но он не хлопал в ладоши. Столь неутешительный вывод очень расстраивал.

То, как он произнес ее имя, было столь многообещающе, опасно и чувственно, что она почувствовала покалывание на затылке. Плохо дело, когда вам не хочется испытывать к кому-нибудь влечение, а вашему телу на это наплевать.

Она не собиралась потакать своему телу. Она всего лишь хотела принять душ. Верно? Но откровенный взгляд этих зеленых глаз пригвоздили ее к месту, вынудив смотреть прямо на него.

— В твоей ванной комнате есть душ.

— Да что вы говорите?! Мне показалось, что там нет горячей воды. И я задумалась над тем, что мне не помешал бы твой душ, — едко произнесла она. Это было не в ее стиле, но нахождение в его обществе делало ее непохожей на саму себя.

— Душ? Любопытные вещи происходят в душе.

— Да, там становятся чище. — Она чуть не пнула себя: он собирался обернуть происходящее в нечто иное.

— Я думал об обратном. Воспользуйся моим душем. Мой дом — это твой дом, — ответил он.

— Благодарю, — язвительно произнесла Таня, понимая, что он доволен собой. — Однажды, тебе надлежит научить меня этому трюку.

— Какому трюку?

— Прикидываться мертвым. Я не ощущала твоего дыхания, а кожа была ледяной.

— Я спал. Так спят вампиры.

Схватив его за запястье, Таня попыталась отодвинуть от себя его руку, но поняла, что это равносильно попытке передвинуть десять тон.

Алек посмотрел на ее руку:

— Отчего ты так спешишь? Ведь это воскресное утро.

Она вздохнула.

— Алек, чего ты хочешь от меня?

— Чего я хочу от тебя? — удивлено переспросил он. — А ты как думаешь? Уверяю тебя, не плюшек и не полдника в одиннадцать.

— Ты хочешь секса. Большинство мужчин хотят от женщин секса. Чрезвычайно важное времяпрепровождение, — ответила она.

— Я не хочу любовных игр. Я хочу тебя, только тебя, Таня. После того, что мы обсуждали, это должно быть очевидным.

Таня перевернулась на бок.

— Ты никогда не называешь меня Ти. Меня все так называют.

— Мне нравится произносить твое имя. Оно чарующее, как и ты.

Она потерла лоб в отчаяние. Он не отступил, и глубоко в душе она ценила это.

Несмотря на все ее неимоверные усилия держать Алека на расстоянии, она хотела его. Но эту преграду было трудно преодолеть. Она не хотела торопиться с ним. Она не желала, чтобы он получил контроль над ней.

— Разве ты не мертв? Может ли у мертвеца… быть эрекция? — Она увидела как у него изогнулась бровь. И это в нем, она тоже любила.

— Строго говоря, я не мертв, поэтому может, — как ты деликатно выразилась, — быть эрекция. В самом деле. — Подняв указательный палец, он нарисовал им невидимый круг и указал на бугорок под черной простынею.

Таня закатила глаза.

— Я должна начать свой день, пожалуйста.

Он отпустил ее плечо и она встала с постели. Идя в ванную, она спиною чувствовала его взгляд.

Таня включила душ, из которого сразу же полилась горячая вода. Сняв пижаму, она вошла под теплые струи воды, не переживая, что намочит волосы, потому что они были заплетены в мелкие косички. Схватила мыло и принялась намыливаться им.

Что она делает? Ей ужасно хотелось быть с ним, и в то же время она боялась этого. Имелись ли вещи, о которых ей хотелось знать, и о которых, — она была в этом уверена, — он не рассказывал ей? Но даже вопреки этому, она все равно хотела быть с ним. Она не знала, что делать. Таня присела на пол душевой кабинки и обхватила голову руками, подставив спину под струи воды. Ее напряженные мышцы болезненно сокращались, хотя физическая боль прошла еще прошлой ночью.

Через пятнадцать минут она вышла из ванной и ее взгляду открылась следующая картина: Алек, задрав руки, с усилием натягивал футболку. Бурная деятельность сопровождалась сокращением кубиков пресса, перекатыванием мраморно-твердых мышц грудной клетки и легким колебаниям татуировки на дельтовидной мышце плеча. А вот это было ново. Таня остановилась как вкопанная, фиксируя в памяти все рельефные мышцы его груди. Теперь ей придется нелегко, если учесть, что после увиденного она не может даже шелохнуться.

Они пристально смотрели друг на друга, пока он тянул вниз край футболки, одевая ее медленно, словно у него была уйма времени. Ей захотелось закричать.

— Как приняла душ?

Ее мозг дал ей ментальный толчок, заставив ее открыть рот.

— Я… Отлично, — промямлила она. — Ей богу, очень хорошо. Восхитительный душ, — ответила она и, стараясь скрыть свое смущение, вылетела из его комнаты.

Стремительно покидая спальню, она услышала громкий смех Алека. В холле Таня столкнулась с полностью одетой Мией.

— Мия?

— Ти?

— Извини. А почему ты одета? Сейчас всего лишь полшестого утра, — запаниковала она. Мия выглядела так, словно собралась обратно в Бостон. Что она будет делать без своей Мии, кто оградит ее от бед?

— Я должна вернуться домой. Дэвид скучает по мне, а ты, кажется, находишься в хороших руках.

— Но…

— У меня билет в оба конца от «Амтрак» [80]. Я заказала такси, оно должно подъехать через двадцать минут.

— Я провожу тебя до станции Пенн, — ответила Таня, направляясь к своей комнате.

— Нет, подружка, ты должна остаться здесь и… переспать со своим мужиком прямо сейчас. Устрой сексуальную феерию. Избавься от своих комплексов, прежде чем вы оба взорветесь.

— Мия, — предупреждающим тоном произнесла Таня.

— Ти, он заботится о тебе. Я видела, как он целовал тебя, или же ты его… Черт! Неважно, кто из вас начал первым. Да вас обоих было ломом не расцепить. И я не сомневаюсь, что он в постели лучше Шона.

— Мия, прокричи это погромче, что тебя было слышно на Капитолийском холме.

Обе девушки обернулись и увидели направляющегося к ним Алека.

— Мия, ты уезжаешь?

— К сожалению, да. Алек, послушай, я выхожу замуж этим летом в Бостоне. Ти будет подружкой невесты, а почему бы тебе не быть ее сопровождающим?

— Мне бы очень этого хотелось.

Таня посмотрела на свою лучшую подругу, как на душевнобольную.

Мия проигнорировала ее взгляд:

— Отлично! Я пришлю тебе приглашение.

Зазвонил домофон.

— Это мое такси до станции Пенн. — Расцеловав их обоих, она сбежала по лестнице с небольшим чемоданом в руке и захлопнула за собой парадную дверь.

— Она быстро бегает, — произнес Алек.

— Они будут ее преследовать?

— Она будет в безопасности.

Таня осознала свое положение: она одна-одинехонька осталась в квартире Алека и они все еще были в ночных одеяниях. Она еще не совсем обсохла после душа и одета в пижаму, а он казался таким привлекательным в своей белоснежной футболке, полосатых пижамных штанах и с босыми ногами. Что ни говори, а она еще не свыклась с мыслью об Алеке, натягивающим на себя футболку.

Временами жизнь была несправедлива.

Я стоял и слушал болтовню Арчибальда о том, как его рабы работают не покладая рук. Как нескольким удалось сбежать. Из вежливости я делал вид, что внимательно его слушаю. На самом же деле, все мое внимание было сосредоточенно на одинокой женщине, сидящей перед своей хижиной. Ее плечи были гордо выпрямлены и отведены назад. У нее была безупречная кожа цвета красного дерева, а глубоко посаженные глаза были темными и бездонными, как африканские дебри. Она напомнила мне мою погибшую Кенну. Я смотрел, как она подняла руку, чтобы отогнать муху. Именно тогда в моей груди возникло знакомое чувство. Чернильно-черные завитки ее волос достигали края, одетой на ней власяницы. Я сердцем чувствовал, что это она. Мучительная боль от созерцания ее в таком состоянии, разозлила меня до глубины души.

— Вижу, тебя интересует моя Энн, не так ли?

— Я лишь любовался ее исконной красотой, Арчибальд.

— Ну коли так, приходи сюда завтра вечером и сможешь попробовать ее прелести.